Текст книги "Вестники Осады"

Автор книги: Ник Кайм

Соавторы: Лори Голдинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Проклинаемого им от всей души бога.

Причины всего этого. Творца их погибели.

– Остался один штурмовой корабль, – прошипел Хесч, идущий прямо за ним. Холодный свет из глазниц его шлема пронзал сгущающийся мрак, а смысл слов был понятен: останемся и будем сражаться, убьём всех, заберём всё, что останется.

Хорак не остановился. Он помнил слова Нарага, ставшие для него мантрой во время высадки.

На твёрдой земле.Слишком давно он не сражался, крепко стоя на поверхности планеты. Лучше умереть так, чем внутри машины, даже не видя врага, не пролив его крови.

– Придут другие, – проворчал он, размахивая косой, чтобы расчистить путь. Они шли, заходя всё глубже в лес, а над шлемами смыкались узловатые сучья. – Мы выживем, несмотря на охоту. А потом дадим бой, – ему нужно было что–то сказать Хесчу. – Мы выберем поле боя, и тогда их кровь прольётся.

Хесч фыркнул. Лифас и Тургалла шли рядом, и их блеклая броня почти светилась от скопившейся на ней влаги. Над ними всё ещё слышался неровный рык двигателей «Громового ястреба», но теперь авгуры притуплял полог глубокого леса и дымка. Но Хорак чувствовал приближающийся рок. Конец близок. Он словно вновь чувствовал закостеневший и больной взгляд своего генетического отца – взгляд покрасневших пытливых и разочарованных глаз.

Хорак выбросил этот образ из головы, продолжая идти, как шёл всегда, даже тогда, когда был безымянным. Переставляя одну ногу за другой, тяжело опуская на мерзкую землю древко косы.

Всю ночь они скрывались от штурмовых кораблей, пролетавших над головами каждый час. Судя по отзвукам двигателей, лесную зону прочёсывали три или четыре корабля. Один подошёл очень близко и заставил их не двигаться, выключив броню и едва дыша, но затем исчез во мраке, продолжая прочёсывать лес прожектором.

Издалека доносился рокочущий грохот – характерный знак приземления войск. Они не видели неба с тех пор, как скрылись под переплетениями крон, но Хорак знал, что корабль охотников всё ещё висит там, словно новая звезда, всё ещё кружит по низкой орбите, прочёсывая поверхность авгурами.

Поход был тяжёлым, но он только радовался этому. Хорак упивался тем, как ноют его геномускулы, и чувствовал лишь удовольствие от запаха, проникающего сквозь фильтры шлема. Перед лицом истинных ядов сдавались любые механические творения Терры, и лишь его барбарусское тело могло выдержать их, перенести отраву, сдержать и сделать бессильной. Вот чем они занимались с самого начала, вот в чём они были лучшими. Пусть Гвардейцы Ворона прыгали из тени в тень, а Кулаки строили, словно боги, но они бы не выдержали всепроникающей и никуда не спешащей злобы миров, ненавидевших любую смертную чистоту.

Хесч шёл рядом с ним, напоминая об обмане, словно ноющая рана. Во время перестрелки он получил попадание, и теперь сильно хромал. Даже упрямый второй в отделении видел смысл в том, чтобы отступить в место, где не сможет сражаться в полную силу никто, кроме сынов Мортариона. И потому на какое–то время он перестал сердито задавать вопросы, и теперь шёл как все: опустив голову, водя плечами, тяжело шагая по колено в маслянистой жиже, липнущей к броне. Подавленные и безмолвные братья замыкали колонну.

Спустя четыре часа настал рассвет – на горизонте появилось мутное белёсое пятно, едва видное сквозь заросли, освещавшее серый мир исходящих паром папоротников. Уровень земли начал повышаться – сначала медленно, а затем всё резче, пока, наконец, они не вошли в извилистые болотистые теснины, заросшие шипами и бурьяном длинной с руку. Спустя ещё два часа Хорак приказал остановиться.

По обе стороны от них вздымались похожие на башни блестящие скалы, заросшие цепкими зелёными лозами. Впереди дорога резко заворачивала влево за узкой расщелиной между непроходимыми джунглями. Вид сверху закрывал нависший утёс, вид сбоку – скалы. Открытым был лишь путь, по которому они пришли туда, и с такой позиции можно было держать под прицелом петляющую внизу тропу.

– Мы дадим бой здесь, – объявил Хорак, опустив косу.

Остальные немедленно оценили место. Тургалла засел слева, наведя установку на болото. Лифас скорчился чуть ниже, наполовину закопавшись в грязь. Хесч и Хорак заняли позиции в самой узкой точке расщелины и прижались спинами к скале.

Они ждали, застыв совершенно безмолвно, совершенно неподвижно. Потребление энергии их доспехами опустилось до минимума. Положив стволы оружия на влажные кочки, воины больше не двигались. По их наплечникам текла горячая и искрящаяся влага. Вокс–фильтры тихо шелестели, напряжённо втягивая воздух внутрь и наружу так, как дышал бы бесконечно терпеливый хищник. Вокруг шипел и бурлил мир, никогда не замолкавший в своём разложении. Хорак ждал. Он глубоко втянул воздух с привкусом металла и ощутил, как обожгло лёгкие. Такого воин не чувствовал с тех пор, как покинул родину. Он вновь ощутил укол, но теперь ностальгии.

– Пусть идут, – вздохнул Хорак и начал ждать.

Охотники нашли их нескоро. За это время небо совершило четыре полных оборота, слабый свет то омывал покров джунглей, то исчезал. За это время отделение Хорака не пошевелило и пальцем. Их глаза не оторвались от прицелов, шлемы не отвернулись от тропы.

Первое засечённое движение было неуклюжим. Кто–то проломился через подлесок в сотне метров от них. Хорак видел, как появились охотники – облачённые в чёрное легионеры, чьё зрение туманили дымка и яды, а конечности путались в цепких лозах. Их движения выдавали накопившуюся усталость. Должно быть, враги шли через болото с тех пор, как в первый день их высадили «Громовые ястребы». Это сказывалось.

– Ждите, – тихо прошептал Хорак, желая выманить больше врагов на открытую местность.

К этому времени воины его отделения стали почти невидимыми под пологом нанесённой грязи, наполовину закопавшись в топь. Враг же позволил себе открыться, дав Хораку возможность изучить их. На броне не было никаких обозначений, только чёрные пластины с замазанными или вытравленными гербами. Одни из охотников шли иначе, чем другие, так, словно были измотаны или позабыли обучение. Построение было неровным, тактика – стандартной. Вскоре появилось уже двенадцать врагов, поднимающихся по тропе, но всё ещё не видевших опасности.

Хорак позволил себе свирепую усмешку.

– Сейчас, – приказал он.

Первым выстрелил Тургалла, выпустив радракету в ближайшее скопление легионеров. В тот же миг Лифас и Хесч начали поддерживающий огонь из болтеров, разрывая стволы деревьев и лозы, разлетавшиеся, словно бьющие кнуты. Шквальный огонь разорвал подлесок и проложил коридор разрушения от расщелины, на миг открыв её серому небу.

Воины в чёрном разбегались, некоторые падали, скошенные очередями и не успевшие даже ответить огнём, другие прыгали в укрытие. Хорак покосился на встроенный в шлем счётчик убийств – восемь, девять, десять – и ощутил жар ликования. Он присоединился к бойне, стреляя из болт–пистолета, и увидел, как взорвался шлем бегущего легионера. Это было великолепно – так приятно было дать волю ярости и отомстить врагам за все утраты. Всё новые привлечённые грохотом взрывов массреактивных снарядов охотники выскакивали из зловещей топи, тяжело поднимались и погибали. Вот рухнуло ещё двое, задыхаясь от ядовитых паров, когда выстрелы разорвали провода и раскололи лицевые пластины их шлемов.

Отделение Хорака заставило врага заплатить за всё. Дорого заплатить. Но охотники были сынами примарха, не ведающими страха и закалёнными целой жизнью, проведённой на войне. Вычислив как укрытия, так и численность врага, они открыли подавляющий огонь, чтобы прижать к земле воинов Харака. Взревели огнемёты, выжигая в джунглях путь, открывая прячущуюся за зарослями добычу. Над огненной бурей полетели гранаты и начали взрываться, разбрасывая раскалённые осколки. На место каждого павшего вставали новые – сначала двое, потом шестеро, затем девятки и десятки, прорывающиеся через теснину, идущие на огневые позиции прямо по трупам.

Первым умер Тургалла, чьё укрытие испепелил сконцентрированный огонь плазмы и лазерной пушки вплоть до голого камня. Затем погиб Лифас, убитый меткими выстрелами в момент, когда он пытался отступить вверх по теснине. Хесч и Хорак смогли задержать атаку ещё на несколько мгновений, используя преимущество в высоте, чтобы стрелять в наступающих легионеров, но затем первые воины вырвались вперёд и вступили в ближний бой.

Хесч выхватил цепной меч и бросился навстречу врагу. Воины едва успели обменяться ударами, когда выстрелы снизу подбросили замкома в воздух, разорвав нагрудник прямо на глазах соперника. Шагнувший вперёд Хорак взмахнул окутанной энергией косой и ударил легионера вдоль пояса. Хлынула кипящая кровь, брызнули искры, и воин развалился пополам.

Оставшийся один Хорак шагнул навстречу наступающим врагам, держа наготове окутанную расщепляющими энергиями косу, способную рассечь и плоть, и броню. Он шёл навстречу десяткам легионеров, ожидая огонь, ожидая, что первые выстрелы болтеров застучат по терминаторской броне, неся очищающую боль.

Но Хорак услышал лишь стихающее эхо выстрелов.

В двадцати метрах внизу его преследователи подались назад, не опуская оружие, но не стреляли. Они медленно строились под ним неровным полукругом. С чёрной как ночь брони поднимался серый пар.

– Ну что теперь, братишки? – окликнул их Хорак на Низком Готике, говоря с сильным акцентом, так же, как говорил в дни, когда у него был свой голос, когда легионы сражались с врагами, а не друг с другом. – Что, никто не хочет встретить мой клинок?

После этих слов вперёд вышел один из воинов в чёрном. На его броне было не больше знаков отличия, чем у других, но доспехи были сильно модифицированы. Вокруг них змеились провода, собираясь в пучки там, где выступали узлы подключения к панцирю. Блеск голого металла выдавал сложные очертания аугментики… везде, в ногах, в руках, в туловище.

Казалось, что почти всё тело ниже шеи было кибернетическим.

Хорак смотрел, но не двигался, пока между ними не осталось лишь десять метров. Незнакомец тоже изучал его, и Хорак не опускал косу, оценивая, как можно наказать такое безрассудство.

– Невозможно, – произнёс легионер, обращаясь скорее к себе. Его голос состоял из нескладывающихся механических оттенков и был тяжёлым, едва человеческим, глубоким, словно рокот дредноута. – Что ты здесь делаешь?

– Назови себя, чёрный щит, – выплюнул Хорак. – Я хочу узнать твоё имя, прежде чем убью тебя.

– На тебе такая броня, а в руках коса, – воин словно не услышал требования. – Значит, твой хозяин позволил тебе сохранить разум?

Хорак внимательно слушал каждое слово. Произношение воина было странным, но было в нём что–то… что–то похожее на суровую речь Барбаруса. Похоже, что легионер точно знал, кем был Хорак, и почему появление его на Агарвиане в одиночку было немыслимо.

– Разум у меня был всегда, но язык – нет. Я вернул его и использовал с умом. Я спрашиваю вновь и не стану повторять в третий раз – как тебя зовут?

Воин поднял руки, неловко отвёл затворы горжета, а затем снял шлем. Вышедший изнутри воздух казался зеленоватым и бурлил, словно пар. Открывшееся лицо было месивом из шрамов и струпьев, скреплённым торчащими из худых щёк металлическими стержнями. Он мог дышать. Он мог вдыхать тлетворный воздух и не падать. Так значит, под чёрной бронёй был Гвардеец Смерти, воин старого легиона?

– Моё имя – Кризос Мортург, – без всякой гордости объявил воин. Теперь, без решётки вокса, было видно, что акцент не принадлежал ни Терре, ни Барбарусу. – Когда–то я вёл уничтожителей на войну под знаменем четырнадцатого легиона. Возможно, что ты видел, как я возглавлял их на Исстваане 3. А возможно в тот день ты отвернулся, не в силах сдержать стыд.

Так вот оно что. Охотники вовсе не принадлежали к одному из верных легионов, но были изгоями, отвергнутыми неверными хозяевами, недостойными и отсталыми, теми, кого давно следовало отсеять.

– Так ты там был… – неверяще произнёс Хорак. Он видел орбитальные бомбардировки, видел волны высадок и потому с трудом мог представить, как это мог пережить кто–то, даже обладавший невероятной стойкостью. – Как же ты выжил?

– Не глупи. Никто там не выжил.

Харак помедлил, но затем едко усмехнулся.

– И всё же ты здесь, преследуешь нас ради возмездия, словно призрак. Это ослабляет твои муки, а?

– Я уже убил сотни моих бывших братьев, – зарычал Мортург, но не двинулся с места. – Моя сила растёт всякий раз, когда я омываю латницы их кровью. Но ты другой. Почему ты здесь, воин Савана Смерти? Как оказался ты здесь?

И пока Хорак слушал, в его разуме зародилась хрупкая, жуткая надежда. Они всё ещё в чём–то оставались боевыми братьями, разделёнными лишь временем и выборами. Возможно, что это надежда была недостойной, возможно, она была последним проявлением слабости, но, что важнее, она у него была.

– Я больше не тот, кем был, – заговорил Хорак, – Я наблюдал за полями смерти на Исстваане, ни разу не отвернувшись, ведь все погибшие заслуживали смерти… так я думал тогда. Я остался тенью своего хозяина, его избранным стражем, и следовал за ним в пустоту, когда мы начали сжигать Империум изнутри.

Он помедлил, вспоминая своё второе предательство. Самое сложное из двух.

– Но затем случился Молех. Ты знаешь, где это? Возможно, об этой битве слышал даже ты. Что я там видел… как восстали мёртвые, как умерли живые. Как моих собратьев принесли в жертву в богохульном ритуале, чтобы ожила мерзость. И в тот день я увидел, что всё, чему учил нас хозяин, все его пылкие проповеди против ведьм и чар Древней Ночи, были ложью. И если его обеты оказались лишь словами, то, что же стоили мои? – он поднял кулак к груди в воинском приветствии, так, как делал с самого принятия в легион. – Поэтому я вернул себе имя. Я вновь обрёл голос. И теперь у меня нет хозяина, но все обратили против меня мечи.

– Ты всё ещё носишь цвета Гвардии Смерти, – недоверчиво произнёс Мортург.

– Изменился Мортарион, а не я, оставшийся стойким сыном Барбаруса.

Мортург кивнул медленно, словно обдумывая открывшуюся истину.

– И ты бы убил нашего отца, если бы увидел вновь?

– Без промедлений.

– И это ты намереваешься сделать? Найти способ?

– Это всё, ради чего я живу.

Они оба понимали, что время обмана прошло. Хорак не пытался спасти жизнь, а говорил правду, и Кризос Мортург видел это. Надежда продолжала цепляться за него – крошечная возможность, тонкая как паутина.

Мы хотим одного и того же.

Но Мортург не двигался. Его воины не опускали болтеров, отслеживая любые признаки предательства и опасности. Чёрный Щит нахмурился, плоть заскрипела по стали. Он оценивал всё, к чему это могло привести.

А затем тишину нарушил треск керамита. В метре от него наполовину поднялся Хесч, едва держа болтер в дрожащей руке. По шлему заплясали электрические искры, когда воин качнулся вперёд, из ствола шёл дым. Обезумевший от боли и видящий только врагов Хесч успел выстрелить лишь раз прежде, чем его навсегда остановил огонь Чёрных Щитов. Но выстрел был меток и летел прямо в шлем Мортурга.

Хорак крутанулся, пытаясь поставить клинок косы между летящим с нарядом и целью, но такого не смог бы сделать даже он. Последний выстрел Хесча попал прямо в лоб Мортурга, болт погрузился в плоть, а затем он взорвался, разорвав кости…

Но этого не произошло. Хотя так и должно было быть.

Болт врезался в нечто там, где было ничего, и отскочил от кожи воина, словно пузырь от воды, отлетел, словно гильза. Мортург пошатнулся, моргая, от его доспехов запахло озоном. Вокруг потрёпанной чёрной брони разошлись клубы дыма, смрадные, словно храмовые благовония.

Хорак немедленно инстинктивно понял, что произошло, ощутив, почувствовав, вспомнив ужасающее предательство на Молехе и последовавший за этим кошмар.

– Ведьмовство! – зашипел он, и резко обернулся, оглядываясь, ища внешний источник.

Но его не было. Мортург встряхнулся, и по его открытой коже прошёл светящийся разряд. В тусклом солнце казалось, что его очертания мерцают, на мгновение оказавшись между двух миров.

– Не спеши осуждать, – предупредил он, вновь став цельным после одного лишь шага к Хораку. – Выбора у меня не было.

– Колдун, – зашипел Хорак. Он попятился, держа косу в защитной позиции.

– Мортарион пал! – страстно возразил Кризос, не поднимая оружия. – Старые запреты бессмысленны. Куда они нас завели?

Но Хорак больше его не слушал. Он смотрел на покрытое шрамами лицо боевого брата и видел, как под ним вздымается неестественный свет.

Как же ты выжил?Никто там не выжил.– Тогда ты был убит, – произнёс Хорак, обвиняя брата. – Все были убиты.

– И всё же я превозмог, – парировал Кризос.

– Лучше умереть, – сплюнул Хорак, сменив хватку на косе. – Чем принять такое.

– Уча нас этому, Мортарион ошибался.

– И когда он дрогнул, я отринул его, – рассмеялся Хорак, готовясь нанести удар. – Но я сохранил свои убеждения, даже отказавшись от всего, что было. И если моей веры достаточно, чтобы отвергнуть сотворившего меня, с чего ты взял, что я буду терпеть нечистую порчу в тебе, Кризос?

– Брат, не делай этого.

Слишком поздно. Хорак, в чьих глазах загорелся безумный пыл, поднял косу и бросился на дерзнувшего стать перед ним псайкера. На мгновение казалось, что Мортург пытается остановить своих воинов, не дать им убить Хорака и защитить себя. Но в такой суматохе его приказы были бесполезны. Внизу стояло более двадцати воинов, и не один из них не дрогнул и не медлил. Хорак ощутил, как в него вонзаются первые болты, раскалывая древние доспехи, вбивая в тело осколки, глубоко погружаясь в старую плоть, видевшую рассвет на сотне миров. Он сбился с шага на болотистой земле, но воины не прекращали стрелять. Мортург закричал, тщетно приказывая им остановиться. Края его брони всё ещё были окутаны ведьминым огнём.

Коса Хорака выскользнула из пальцев на расстоянии руки от нагрудника Чёрного Щита, и он рухнул на землю. Грязная вода накатила на разбитую броню, смешавшись с кровью, хлещущей из ран, которые не исцелятся уже никогда. Он задохнулся и закашлялся, выплёвывая сгустки чёрной желчи, борясь с накатившей волной, приливом, цунами боли. Хорак перекатился, словно змея, несмотря на тяжёлую броню, и увидел стоящего над ним Мортурга, свидетеля его ухода в вечность. На изувеченном лице Кризоса проступило сожаление.

– Такого… не должно было произойти…. – выдохнул Хорак, задыхаясь от крови. – Теперь ты лишь… призрак.

– Как и ты, брат, – прошептал Мортург, склонив голову. – Как и все мы.

Когда всё закончилось, когда всё, что могло пригодиться – прогеноиды, восстановимое снаряжение, топливные баки со сбитых штурмовых кораблей – было погружено на транспорты, группировка Кризоса Мортурга вновь собралась на высокой орбите. Ударный крейсер «Злоба» разогревал двигатели, готовясь к долгому пути к варп–маршрутам. Глубоко в арсеналах его воины – Гвардейцы Смерти, оставшиеся верными Трону, легионеры из Разбитых Легионов, изгнанники, чьего происхождения не знал никто – чинили броню и точили клинки.

Сам же Мортург, бывший в прескверном настроении после событий на Агарвиане, закрылся в тактическом зале в одиночестве, если не считать гололита, кружившего перед ним на панели управления. На экране был виден набор слишком многочисленных механических рук, видневшихся из–под одеяний другого призрака – адепта Механикуса, который находился далеко, но поддерживал связь через усилители сигнала.

– Я ожидал, что ты будешь в лучшем расположении духа, – раздался хриплый как у мертвеца голос Каллеба Децимы, который забрал цеплявшегося за жизнь лишь благодаря психической силе Мортурга с места смерти его тела и сделал для него новую железную оболочку. Теперь Кризос существовал как амальгама, тёмное слияние нечистой техники и биомантии, что было анафемой для их бывших хозяев как с Барбаруса, так и с Марса. В последовавшие годы Мортург и Децима вместе трудились в пустоте, выслеживая отбившиеся от основных сил отряды XIV–го легиона всюду, где могли найти их.

– Он сам был предателем для всех сторон, – задумчиво заговорил Кризос. – Он бы перерезал у меня на глазах глотку Повелителя Смерти, если бы мог. Какой смысл был в том, чтобы оборвать такую ненависть, такую его убеждённость? Было бы лучше сохранить ему жизнь, дав сеять разлад, или переманить к себе.

Механодендриты Децимы промелькнули вдоль экрана, отчего изображение задрожало.

– Ты чрезмерно всё усложняешь. Его смерть лишь послужит Трону.

– Действительно? – Мортург устроился поудобнее, скривившись, когда имплантаты глубоко впились в остатки его плоти. – Теперь, когда даже былая преданность стала ничем? Верный, предатель – кто он? Ни то, ни другое. Здесь мы раскалываемся на части. Он был большим Чёрным Щитом, чем я, хотя так и не принял чёрное.

– Ты ведь анализировал это достаточно долго, так? – в голосе Децимы, если такое было возможным, слышалось весёлое удивление. – Скажи мне, что ты решил, какова твоя цель.

Мортург размял аугментическую руку, ту, которая прикрепляла последние клочья плоти к адамантию благодаря запретным чарам. Теперь он был всем: человеком, машиной, ведьмой. Нечистым сплавом прямиком из горнила ереси.

– Я думал, что достаточно причинить страдания моим старым братьям, – начал Мортург. – Я думал, что убийство их – достаточная цель для сотворённой нами призрачной жизни. Он думал так же. И смотри, куда его это привело, – он позволил руке опуститься, дал сомкнуться микропоршням на оболочке пальцев. – Устал я от этого и нуждаюсь в большем.

– Тогда ты знаешь, что должен сделать.– Знаю, – кивнул Мортург.

Выжить. Быть стойким. Найти способ пережить бушующее пламя.

– Значит, я проложу курс.

– Это будет нелегко.

– А что легко?

– И что же ты скажешь своему экипажу?

– Правду, – ответил Мортург. – Я так долго сражался ради Трона. Пора мне увидеть его хозяина.

Дети Сикаруса / Энтони Рейнольдс

Кровь лилась под злобными корчащимися небесами Сикаруса, и пустынные равнины были усеяны телами мёртвых и умирающих. Лишь немногие из них были людьми.

Одни походили на безумную помесь человека и зверя, а другие являлись созданиями из тьмы и призрачной плоти. Среди павших был и закованный в красные доспехи воитель из XVII-го легиона, святой сын Лоргара. Вонзившийся в грудь громадный иссечённый рунами топор поверг его на колени.

Над Несущим Слово нависло огромное создание, которое, даже согнувшись пополам, было ростом с космодесантника. Шрамы покрывали сернисто-жёлтую шкуру зверя, а по обоим сторонам головы моргало по три глаза. Гигант вырвал топор из тела легионера, а затем опустил его, нанося смертельный удар.

Несущий Слово рухнул, и голова его покатилась по земле.

Кор Фаэрон, первый капитан легиона, Чёрный Кардинал и Магистр Веры, увидел смерть своего воина. Внутри него сверкнули энергии варпа, резко высветив череп сквозь серую натянутую кожу.

– Забери вас всех Первозданный Уничтожитель! – выплюнул он, ударив рукой воздух, и с его растопыренных пальцев сорвались змеящиеся тёмные молнии. Они обрушились на двоих сжимавших примитивные автоматы горбатых недолюдей, и их опалённые тела отбросило прочь. Но напряжение сказалось на Кор Фаэроне. Магистр пошатнулся, на его губах запузырилась кровь. Чёрный кардинал бы упал, если бы его не подхватил подбежавший Несущий Слово.

– Господин!

– Послушник... Мардук...

На них бросился третий мутант, размахивая тяжёлой увенчанной шипом дубинкой, и Мардук вскинул болт-пистолет. Но другой воин шагнул навстречу зверю и убил его сокрушительным ударом.

То был Немхар, воин, бывший одним из второго поколения Гал Ворбак, легионеров, чьи души слились со злобными сущностными Имматериума, и они стали ужасной помесью демона и космодесантника. Никто из глядевших на Немхара не смог бы понять, где заканчивается прочная броня и начинается плоть, ведь керамит истекал кровью под ударами клинков и пуль. Каждая из его рук заканчивалась длинными костяными шипами-клинками, а шлем одержимого венчала корона из рогов.

Внезапно вспыхнул не-свет, и явилась демоническая тварь, выскочившая на землю и разлома в самой реальности. Плоть её была синей, лапы – нескладны. На уродливом лице застыл угрюмый оскал, а вокруг множества сочленений конечностей потрескивали призрачные энергии. А затем существо взорвалось, сверкнуло вихрем цветов, когда Мардук всадил ему болт между глаз. На месте создания возникли четыре меньших пылающих бесёнка, что закружились в воздухе, оставляя за собой следы из огня.

– Господин, мы уже убили десятки тварей, но не можем позволить себе новых потерь. Нужно скорее закончить бой.

Внутри выдохшегося Кор Фаэрона разгорался гнев, бессильный и горький.

– Они... лишь заблудшие и проклятые создания... – выдавил чёрный кардинал. – Пыль... в сравнении с нами, – он увидел, как рогатый зверь вновь проредил его свиту, убив одного из смертных слуг с "Инфидус Император". – Он... он должен умереть! Убей его, Немхар!

– Да исполнится ваша воля, господин, – ответил Гал Ворбак и бросился на великого зверя сквозь сечу, разбрасывая врагов с пути. Гигант увидел его и обернулся, замахнувшись топором. Но удар оказался слишком широким, и Немхар вскочил на широкую спину чудовища, впившись когтями в плоть. Зверь выпустил топор и потянулся, пытаясь сорвать одержимого. Слишком поздно. Теперь, когда Немхар вцепился в добычу, её смерть стала неизбежной. Несущий Слово обхватил череп заострёнными руками, после чего с силой дёрнул. Бычья шея зверя была широкой, словно туловище контемптора, но Немхар был наделён силой, немыслимой для смертных.

Спина сломалась, и гигант рухнул. Боевой дух врагов дрогнул, и битва превратилась в бойню.

И спустя мгновения всё закончилось.

Они повергли больше тридцати врагов, но пали и три смертных раба Несущих Слово, и один благородный воин легиона. Кор Фаэрон посмотрел на выживших: Немхар, Мардук, Буриас, Кошар, Дол Ашем...

Их осталось так мало.

Ставшие похожими на оборванцев слуги и сервы сгрудились вместе. Среди них были исхудавший иерофант Гемия Демос и речепевец Аклион. Кор Фаэрон не удосужился узнать имена остальных, ведь они были так... ничтожны. Из его воинства остались лишь пять Несущих Слово и десяток смертных. Столь многие погибли в демоническом мире, который должен стать их прибежищем.

Кор Фаэрон скривился и оттолкнул Мардука плечом. По всем законам вселенной магистр веры должен был давно умереть. Он был слишком стар для множества операций и обширного перестраивания генов, а потому не мог превратиться в чистокровного космодесантника, но всё равно прошёл через множество мучительных аугментаций, которые позволили ему стать первым капитаном Лоргара. Сильно модифицированный комплект терминаторских доспехов, "Терминус Консоларис", позволил магистру веры прожить гораздо дольше положенного обычным людям срока, а затем знание варпа сделало помощь технологий излишней.

Но даже при этом он должен был быть мёртв.

У Чёрного Кардинала больше не было основного сердца, ведь его вырвал из груди Робаут Жиллиман, трижды проклятый примарх Ультрадесантников. Теперь Кор Фаэрон цеплялся за жизнь лишь благодаря озлобленности, упорной решимости и незыблемой силе веры. Мощь Первозданного Уничтожителя придавала ему сил, расползалась в венах и сочилась из уголков глаз, словно чёрный пар. После Калта он бежал в варп на борту своего флагмана. Но похоже, что боги позволили ему спастись от отмщения XIII-го легиона и уничтожения "Инфидус Император" лишь ради медленной и мучительной гибели от рук демонических обитателей Сикаруса.

Хрипя и хромая, Кор Фаэрон подошёл к Немхару. Гал Ворбак поднялся, костяные клинки уже втягивались в его плоть. Взгляд магистра веры привлёк лежавший у ног Немхара поверженный гигант. Его шея была сломлена, а голова вывернута так, что лицо почти обратилось к спине, но зверь ещё не умер. В глазах среди золотистых крапинок сверкала тревога, а с обмякших губ сочилась блеклая кровь.

– Его жизнь ваша, мой господин, – сказал Немхар, показывая на зверя.

– Достойная жертва, – кивнул Кор Фаэрон и с трудом опустился на одно колено. Он вытащил нечестивый ритуальный кинжал и поднёс к глотке зверя. – Да примет Октет подношение сие и внемлет моим молитвам. Даруйте мне силу, в которой я нуждаюсь.

Но прежде, чем лезвие рассекло кожу, Кор Фаэрон ощутил в воздухе разряд электричества. Тело зверя забилось в судорогах, и в дрожащей плоти его широкой груди выросла голова, вытянулась наружу под звук глухого треска смещающихся костей. Лицо это было аристократическим. Высокие скулы, тонкие губы. На лбу открылся третий глаз, посмотревший прямо на Кор Фаэрона.

– Я – Лараззар, Глас Изменений и правительница Девяти Кланов. Ты уже убил пятерых из моих чемпионов, лжепророк, и теперь у ног твоих лежит мёртвым мой любимый и старший сын, Орокс'и'нор. Это великое оскорбление.

– Мы – истинные Носители Слова, – усмехнулся Кор Фаэрон. – Тебе не устрашить нас.

– Воистину я заставлю тебя захлебнуться этим словом. Немыслимы будут твои мучения.

Лицо утонуло в изломанной плоти, и зверь умер. С небес на кожистых крыльях спускались освежёванные и истекающие кровью демоны. Мардук огляделся по сторонам.

– И что теперь, мой господин?

Вдали в небесах сверкнула разветвлённая красная молния. Кор Фаэрон прищурился.

– Идём дальше, – прошипел Чёрный Кардинал.

На Сикарусе не было ни восходов, ни закатов, и потому невозможно было понять, сколько на самом деле прошло времени. Землю освещало лишь багряное сияние пылающей в небесах вечной дьявольской бури. Возможно, что они пробыли здесь считанные дни, а возможно и годы, ведь мгновения сливались воедино в бесконечный кошмар наяву. Удар сердца назад они едва могли разглядеть возвышавшуюся вдали великую башню из искажённых скал, а теперь она уже осталась позади.

Несущие Слово знали наверняка лишь то, что их преследуют.

– Я вижу их, господин, – сказал следивший за горизонтом Мардук. – Они настигают нас.

– Сколько?

– Точно не скажу, но их слишком много.

– Верь, Мардук, – Кор Фаэрон тяжело шагал вперёд. – Октет укажет нам путь.

И едва он сказал это, как увидел отвесные скалы, появившиеся впереди из багряного тумана. Без знания местности тёмный кардинал не мог оценить на высоты, ни расстояния до утёсов. Он оглянулся. Преследователи приближались к ним так быстро, что было сложно поверить. Никто из них не ступал по адской земле, однако позади каждого вздымались клубы пыли. Одни ехали в рассекающих воздух позолоченных колесницах, что тянули вперёд стройные демонические создания, окутанные голубым огнём. Другие стояли на спинах окаймлённых клинками дисков или же летели прямо не бесплотных столпах бушующего ведьмовского пламени.