Текст книги "Вестники Осады"

Автор книги: Ник Кайм

Соавторы: Лори Голдинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Вальдор молчал, прежде чем ответить, похоже, искренне изумлённый.

– В сказанном так много ошибок, – наконец произнёс он, – что даже не знаю, с какой начать.

Но он так и не успел ответить. Новые артиллерийские взрывы расцвели в конце проспекта. “Лэндрейдеры” запустили дымящие двигатели, а гравитационные танки развернулись, выслеживая появившиеся цели. Вдали, где обрушилась одна из множества огромных пирамид и облака превратились в чернильный вихрь, двигался враг.

– Они зашевелились! – радостно взревел Русс, бросился к “Лэндрейдеру” и запрыгнул на подножку. Волки закричали боевые кличи и застучали клинками по доспехам, предвкушая новый бой. – Постарайся не отстать, Константин, рано или поздно тебе придётся испачкать свою броню.

И колонна с грохотом двинулась дальше по разрушенному проспекту в сопровождении бегущих стай Серых Охотников и отрядов верной ауксилии.

Самон наблюдал, как они уходили. Аквилонская стража стояла неподвижно, лицевые панели их шлемов выглядели великолепно безучастными.

– У него… у него всё в порядке с головой, повелитель? – рискнул Самон, вопросительно посмотрев на Вальдора.

Вальдор ответил не сразу. Он наблюдал, как Волки мчались в битву, улюлюкая и крича. Было невозможно понять, что он думал за украшенной маской из аурамита и сердолика.

– Примархи, – наконец произнёс он единственное иссушающее ругательство, которое в устах капитан-генерала Десяти Тысяч впервые прозвучало почти как проклятье.

– Вы отклонили наше предложение о помощи, – произнёс Дорн.

– Мы ничего не отклоняли, – возразил Вальдор. – Вы знаете, откуда исходил приказ.

– И вы ни разу не усомнились в нём.

– Разумеется, не усомнился, – устало вздохнул Вальдор. – Сомнение в приказах пока не продемонстрировало впечатляющих результатов, не так ли?

– Как и следование им, – мрачно сказал Дорн.

Напряжение между ними было очевидным, несмотря на неформальную обстановку. Примарх Рогал Дорн был без доспехов, он предпочитал надевать их только тогда, когда отправлялся на войну. Облачённый в одежды монаха-воина он как обычно выглядел по-спартански. Эффект усиливали несколько отросшие белые волосы. Многочисленные каменные столы в его личных покоях были завалены неизбежными атрибутами имперской бюрократии: капсулами с приказами, тактическими докладами, неисчислимыми запросами об аудиенции или поддержке. Несмотря на закрытые и запертые двери, Самон догадывался, что десятки адъютантов по-прежнему толпились за ними, ожидая своей очереди предстать перед непредсказуемым настроением лорда-командующего.

И всё же в данный момент здесь были только они трое, в центре лишённого окон и напоминавшего келью святилища Дорна, копаясь в старых ранах перед грядущим штормом.

– Есть дни, – произнёс Дорн, – когда я думаю, что никто из нас не избежал проклятья.

– Проклятья? Не думал, что вы склонны к мнительности.

– Не склонен. Все мы должны учиться новому, – Дорн откинулся на спинку тяжёлого трона, позволив ауре контроля на мгновение исчезнуть. Сейчас он выглядел точно какой-то древний полководец, который укрылся в разрушавшейся цитадели от приближавшихся волн уничтожения. Самон старался не встретить его пристальный взгляд.

– Ситуация остаётся прежней, – сказал Вальдор, возвращаясь к теме разговора. – Император удерживает прорыв под Дворцом. Механикум работают над возможностью освободить Его от этого долга, но мы с вами оба знаем, что они не успеют за оставшееся время.

– Действительно ли она осталась прежней? – спросил Дорн. – Вы могли отступить раньше. Скажите мне, Константин, чего вы добились, цепляясь там так долго? Вы все скорее умерли бы, следуя приказу, чем воспротивились бы ему.

– Я не вижу…

– Это было безнадёжной затеей! – воскликнул Дорн. – Я пытался предупредить вас. Не было никакой надежды удержать эти врата, если мы не направили бы все силы в нашем распоряжении. Но нет, только чистые могли рисковать. И посмотрите, чем всё закончилось.

– Приказ был отдан.

Дорн улыбнулся цинично и без теплоты:

– Видите в этом ваша старая проблема. Вы всегда считаете Его непогрешимым. Вы никогда не отступаете. Вы никогда не останавливаетесь, подумайте, скажите самому себе – это разумно? – Он сложил большие мозолистые ладони. – И теперь вы оказались перед величайшей дилеммой за всё своё существование. Вы были созданы стать воплощением Его воли, но мы больше не знаем, в чём она состоит. Вы – Его Голос, но Он – молчит. Вы сейчас можете думать сами за себя, капитан-генерал? Именно это требуется.

Самон едва осмелился посмотреть на Вальдора. Никто, даже Русс, который буквально состоял из бахвальства, никогда не осмеливался говорить с таким уничижительным пренебрежением с его господином. И всё же, когда, наконец, он взглянул на его благородный лик, то не увидел никакого гнева, только некоторую задумчивость.

– Мы были верны, – спокойно ответил Вальдор. – Я наблюдал за созданием вашего братства. Я изучал вас. Я видел опасность в вас с самого начала и смотрел, как вы сражались, действовали и ссорились. И всё же я ничего не сказал. Если и было время усомниться в приказе, то, возможно, оно было тогда. Но момент был упущен, и вскоре настало время вашего великого успеха. Я буду честен с вами, потому что вы были честны со мной. Я никогда не верил, что вы станете настолько смертоносными. Я видел, как быстро вы покоряли миры и говорил себе: возможно поэтому вас и создали именно такими. Это было вашей великой победой – вы стали неприкосновенными.

Дорн внимательно слушал. Как и Самон.

– Но теперь мы видим не выявленные при вашем создании ошибки, – продолжил Вальдор. – Я должен был сказать раньше. К тому времени как война пришла сюда, момент был упущен, и все мы оказались пойманы в ловушке наших судеб. Вы говорите, что защита туннелей была обречена? Возможно, была. Я сражался в других войнах – больше чем вы можете представить, – которые также были обречены, но всегда играли какую-то роль в Его плане. И я по-прежнему верен этому. Единственный фактор, который нельзя было просчитать… – и он посмотрел прямо на Дорна, – вы.

Холодная улыбка Дорна исчезла.

– И как всегда виноват кто-то другой, – произнёс он. – С первой нашей встречи, Константин, вы так и не смогли полностью изгнать презрение из ваших слов. О, вы были вежливы. Я никогда не встречал никого учтивее вас. На самом деле это не слишком задевало меня, – примарх переместился, подавшись вперёд на троне и ткнув пальцем в сторону капитан-генерала. – Пусть вы и смотрите на нас свысока, но мы занимались делом. Мы строили империю, пока вы размышляли над тонкостями закона, что связывает вас. Мы принимали решения о том, какие планеты сгорят, а какие спасутся. Я предпочитаю кровь на руках книжным чернилам.

На мгновение Самон подумал, что Вальдор может резко ответить – дать выход гневу, на который он, конечно же, был способен. На несколько долей секунды двое смотрели друг другу в глаза, словно участвовали в каком-то невидимом испытании силы воли.

– И всё же задача перед нами осталась, – наконец сказал Вальдор. – Я пришёл посовещаться, а не спорить. Мы знаем, что Луперкаль скоро будет здесь. Вы – лорд-командующий. Я наделён властью Магистериума. Впредь мы должны выступать с единых позиций, чтобы дальнейший раскол не мешал приготовлениям.

Дорн посмотрел на пол, задумчиво сложив пальцы. Самон видел изгиб его могучих плеч и мог представить вес всего Империума, лежащий на них.

– Я скажу то, что требует моя душа, – медленно произнёс Дорн. – Если мои слова покажутся вам резкими, то не сочтите их оскорблением. У меня не осталось времени ни на что другое – настала пора неприкрытой правды. – Он посмотрел на Вальдора окружёнными тенями от недосыпания глазами. – И правда такова. Ваши силы истощились за время войны. У вас меньше тысячи воинов в строю и половина из них под ножами апотекариев. Мой отец молчит и не может направлять вас. Магистериум – пустое слово. Я не сомневаюсь, что вы будете сражаться, когда придёт время, и пожнёте столько же, сколько и всегда, но теперь ваше место рядом с Троном, а не на стенах.

Самон слушал, не в силах сдержать бурливший внутри позор, пока примарх излагал своё мнение. Сила слов заключалась не в том, как их произносили, а в них звучала скорее горечь, чем презрение, а в том, что их вообще произносили.

– У вас огромные заслуги, капитан-генерал, – сказал Дорн, стараясь контролировать жёсткость в голосе. – Но эта война больше не ваша. Она будет закончена легионами. Если вы хотите остаться её частью, вам придётся найти способ приспособиться.

Наступил апокалипсис, опустошавший остатки разрушенного города и превращавший его в летающие шквалы пыли и обломков. С разрушением падшего примарха великая пирамида пошла трещинами, испуская яркий свет, а затем взорвалась в кружащуюся колонну обжигающей глаза плазмы, пронзившей небеса.

Воинов подбросило в воздух, швыряя в ободранные бурей стены уцелевших зданий. Мчавшиеся по эстакадам танки переворачивались, и даже далёким силуэтам титанов пришлось склониться перед налетевшим ураганом.

Самон крепко держался за балюстраду башни, чувствуя мощные порывы необычного шторма. Клинок часового вырвало из руки и унесло в вихре. Далеко внизу на огромной площади Волчий Король шагал сквозь шум, и рычал от гнева и разочарования. Его доспехи, опалённые колдовством великого врага, стали чёрными, как смола, а лезвия могучего меча сверкали в бессильной ярости.

Вальдор стоял высоко, равнодушно смотря на надвигавшуюся бурю. Плащ развевался и обвивался вокруг него, как живое существо, хотя сам капитан-генерал оставался неподвижным, нетронутым, всё ещё великолепным, несмотря на кровопролитие и неприкрытый ужас гибели легиона.

Самон изо всех сил пытался устоять на ногах. Он чувствовал, как под ботинками дрожали камни башни. Трещины протянулись по каменной кладке, выбивая раствор из швов.

– Повелитель, – убеждал он, изо всех сил стараясь не упасть. – Нам нужно уходить.

Вальдор не ответил, сжимая копьё руками в перчатках. Внизу к приливной волне шума присоединились мистические крики. Меньшие пирамиды разрушались, мерцая разноцветной молнией и скользя в забвение.

– Повелитель, – снова попробовал Самон.

– Он выпустил то, чего не понимает, – медленно и взвешенно произнёс Вальдор, наблюдая за Руссом вдали. – Точно так же, как и Магнус до него. Что происходит с ними со всеми? Откуда у них взялась эта чудовищная гордыня?

Ещё больше плит потрескалось, и Самон услышал вздыхающий скрип ломающегося камня. Не осталось никаких признаков примарха Тысячи Сынов, только бесконечный рёв его убийцы. Самон, покачиваясь, направился по шатавшимся плитам к Вальдору, и осмелился вытянуть руку, чтобы оттащить его от края.

Но, в конце концов, капитан-генерал отвернулся. Пока обломки гибнувшего мира разлетались в яростных вихрях, он, наконец, снял шлем. Послышалось шипение, и Вальдор впервые вдохнул нефильтрованный воздух обречённого Просперо.

Капитан-генерал был в ярости. Никогда прежде Самон не видел столь чистого гнева на обычно неумолимом лице.

– Они – архитекторы этого, – сказал Вальдор, обращаясь к буре. – Все они.

Он повернулся и посмотрел на своего трэлла:

– Это можно было предотвратить, – мрачно произнёс он. – И всё же когда час настал, мы просто наблюдали за их рождением.

Башня оставалась тёмной. Обещанная Механикум помощь так и не поступила. Кузни звенели каждый день и каждую ночь, и всё равно не хватало клинков для тех немногих, кто мог ими владеть. Многие умерли на медицинских столах, потому что даже их генетически закалённые тела не могли сопротивляться незаживающим язвам, которые нанесли мечи демонов.

В последующие дни после встречи Вальдора и Дорна внимание Самона поглотила тысяча задач. Те, кто всё же выжил, нуждались в уходе. Те, кто мог сражаться, нуждались в перевооружении. В прошлом башня легко получала всё, что требовала. Теперь настали трудные времена, и голос легио стал тише. Снаружи ходили слухи, что вернулись новые легионы, успев на Терру до наступления Гора, и умы обратились к этой надежде. В такой обстановке кустодии отошли в тень, став невидимыми для всех, кроме, возможно, Малкадора, который задыхался под собственным бременем.

И всё же боеготовность постепенно восстанавливалась. Башню повторно укомплектовали и укрепили, оборудование и снаряжение неуклонно возвращались в эксплуатацию, и несмотря ни на что постоянные дежурства в Тронном зале ни на секунду не ослабевали. Древние планы обязанностей для оставшейся Кустодианской Гвардии и немногочисленных Сестёр Тишины, покинувших подземное поле боя, пересмотрели, как и схемы развёртывания в случае чрезвычайной ситуации.

Самон тренировался столь же упорно, как любой из его братьев. Он, наконец, получил новый меч, пусть и без любимой прекрасной гравировки, но всё равно смертоносный. Он входил в боевые клетки уже с другим отношением, чем прежде. Старым идеям несомненного превосходства пришёл конец, они сменились чем-то новым – привкусом мести. Он видел то же самое во всех, кто пережил резню. Они снискали несмываемый позор, и превратили его в ещё одно небольшое преимущество, способ сражаться быстрее и лучше, чем те, кто придёт уничтожить последних из них.

Каждый раз, нанося удар новым мечом, Самон вспоминал прощальный взгляд усталых глаз Дорна. Эта война больше не ваша. Это стало вызовом, вечной шпорой в их плоти, подгонявшей из горя в гнев.

Вальдор тем временем стал самым деятельным среди них, он лишился поддержки трибунов, раньше занимавшихся самой насущной работой в легио, но также и освободился от наиболее обременительных требований Сенаторум Империалис и смог посвятить свою громадную энергию собственному ордену.

Самона долгое время не вызывали к нему. Когда он всё же увидел своего господина, это произошло перед возвращением Хана, когда вся Терра в ожидании смотрела в космос, а не в глубины разросшегося Дворца.

Он поднялся по длинной извилистой лестнице, ведущей к смотровому парапету на северном краю башни. Отсюда открывался вид на колоссальные укрепления Внутреннего Дворца, которые всё ещё достраивали и повторно укрепляли, снова и снова, словно оказавшись во власти некой навязчивой идеи. Солнце садилось, придавая тёмно-красный оттенок окружавшему здания мареву.

Капитан-генерал ждал его, наблюдая за пейзажем приближавшейся осады.

– Ты разочаровался во мне, вестарий, – произнёс он.

Застигнутый врасплох Самон попытался возразить.

– Ты думаешь, что я должен был бросить вызов лорду-командующему. – Вальдор посмотрел на него. – Ты действительно считаешь, что я не заметил?

– Вовсе нет, повелитель.

– Мы оба видели результаты раздора между братьями. Никакая чуждая сила не сделала это с нами – мы сами пошли друг на друга, ведомые гордыней и человеческой обидой. Я не собираюсь приумножать это.

Самон кивнул. Он мог понять логику капитан-генерала, но оскорбление всё ещё терзало.

– И что дальше? – осторожно спросил он.

– Император снова заговорит, – ответил Вальдор. – Он восстановит то, что мы не смогли сохранить. Молчание закончится. До тех пор наша задача – выстоять.

– И больше ничего?

Губы Вальдора сложились в подобие улыбки:

– Ты хочешь большего. – Он посмотрел в небеса, туда, где стаи атмосферных транспортов парили между эскадрильями десантно-штурмовых кораблей. Намного больший флот собрался за пределами его взгляда, встав на страже Тронного Мира перед грядущим часом атаки. – Мы видели, как Восемнадцать пришли, мы видели, как они пали, мы увидим, как они снова исчезнут. То, что они воспринимают, как слабость, является тем, что защищает нас от их ошибок.

Солнце заходило, и тени между шпилями слились.

– Они оба обращались к Магистериуму, Дорн и Русс, – продолжил Вальдор. – Они думают о нём с точки зрения осуществления власти. Я не виню их в этом, они – существа власти, созданные для доминирования. Но они ошибаются. Термин более старый, чем они думают. Он означает интерпретацию истины, раскрытую через взаимодействие с источником. Мы его переводчики, а не хозяева. Мы – его рабы. Это – наш первый урок. Всё остальное – вторично.

На восточном небе показались тусклые пятнышки звёзд, их блеск затмевала растущая пелена городского смога.

– Это можно было предотвратить? – спросил Самон.

Вальдор не посмотрел на него. Он по-прежнему не отводил взгляда от темнеющего неба.

– Зачем спрашивать то, что невозможно узнать? – сказал он. – Такова доставшаяся нам судьба.

На городском пейзаже, омрачённом укреплениями лорда-командующего, вспыхнули прожекторы. Из-за них громадная конструкция Внутреннего Дворца, сооружения, которое сейчас стало для Императора темницей не меньше, чем защитой, приобрела кровавый оттенок.

– Он заговорит, – уверенно и твёрдо произнёс Вальдор. – Все вещи повторяются. Наше время снова придёт.

И настала полночь / Джон Френч

– Время – неумолимо. Судьба – безжалостна. Мы не можем обогнать будущее, мы можем только выстоять и пережить его.

– приписывается Императору в начале Первой войны Объединения.

Пять часов до полуночи

– Вы уверены? – Рогал Дорн, Преторианец Терры, примарх VII легиона, посмотрел на Армину Фел. Пожилая астропат всегда отличалась хрупким телосложением, а теперь выглядела немногим больше, чем ведомыми волей кожей и костями.

– Настолько уверена, насколько это возможно, – ответила она.

– Не было никаких сообщений с границы системы, – сказал он.

– Пока не было, но скоро будут, – сказала Армина. – Свет последует за словами, огонь…

– Сколько на ваш взгляд осталось времени?

– Мало, повелитель, самое большее – часы.

Она замолчала, и Дорн отвернулся, посмотрев в ночь за потёртым каменным парапетом крепости Бхаб.

Императорский Дворец мерцал перед его взором. Трубы выдыхали вспышки горячих газов из утилизационных печей. Огни мигали на кончиках шпилей, а под ними просачивался свет миллиона окон, пачкая темноту в грязно-оранжевые цвета. Артиллерийские батареи цеплялись за камень, стволы смотрели в небо. Комплексы генераторов макрощитов прижимались к земле среди колоннад и аллей, словно клещи, зарывшиеся в гриву льва. Ряды бронированных зданий скрывали некогда утончённую архитектуру под плитами металла, которые располагались под углом, чтобы лучше отклонять снаряды. Между струпьями брони протянулись километры построек, которым предстояло стать территорией засад. Уязвимая для атаки, она была насыщена минами и ловушками, как маленькими, так и огромными. В грядущих сражениях – сражениях, которые пусть и казались постоянной угрозой, но всё же угрозой далёкой – этим областям позволят пасть. Их предназначение заключалось в том, чтобы заманить как можно больше врагов, прежде чем превратиться в обломки и пламя. А вокруг орудия ставшего крепостью Дворца проревут в небеса, словно оплакивая выжженную былую красоту.

– Последние песчинки будущего падают и становятся пылью прошлого, – тихо произнёс он.

– Вы говорите так, словно это конец, повелитель, – сказала она.

– Некоторым образом, да.

Облака проносились по ночному небу. Огни Дворца цеплялись за их края, превращая в огненно-оранжевые и серые тени.

В полукилометре к западу от крепости первые генераторы щитов начали тестовые запуски. Пузыри энергии распускались в небесах, мерцали, а затем исчезали, прежде чем появиться снова. Границы щитов встретились с дождевыми тучами, и пошёл снег. Между облаками замелькали нити молнии.

– Я пришла к вам первому, повелитель. Конечно, сообщение передадут Сигиллиту, если вы не захотите рассказать ему лично…

– Он уже будет знать, – сказал Дорн, продолжая наблюдать за вспышками света из-за проверок щитов. – Он всегда успевает узнать.

– А Хан и лорд Сангвиний?

– Скажите им, – велел он. – Расскажите им всё, и передайте, что я скоро встречусь с ними на восточной панораме.

– А сигнал?

Дорн секунду молчал.

– Пока нет, – наконец ответил он.

Армина Фел открыла рот, собираясь что-то сказать, но затем передумала.

– Пока нет, – повторил он, голос был тихим, а взгляд устремлён вдаль. Там начала проверку следующая цепь генераторов щитов. Подобные процедуры запустят по всем тысячам километров Дворца, следуя за наступавшей ночью. Дворец был столь огромен, что четыре часа отделяли приход темноты у восточных ворот до её появления в самых западных пределах. Но полночь была часом, когда ночь балансировала над куполом Объединения, и этот момент ещё не настал.

“Однажды ночью мы взглянем вверх и увидим, как запылают небеса”. Шепчущим дыханием призрака пришли к нему слова.

– Спасибо, госпожа, – сказал он и направился к лестнице, ведущей вниз в громаду крепости. Лицо астропата дёрнулось, словно веки попытались моргнуть над пустыми глазницами. – Спасибо за это и за всё.

– Мне жаль, – сказала она ему вслед, но он не обернулся.

– Перепроверьте все входящие данные, – приказала адмирал Су-Кассен.

– Они функционируют в пределах допустимых параметров, – спустя несколько секунд пробубнил старший лексмеханик. – Текущая визуализация данных является точной.

– Проверьте ещё раз, – велела она.

– Адмирал…

– Проверьте ещё раз.

Она ждала, пока лексмеханик приступил к работе, и пыталась сохранять спокойное выражение лица. Она не была склонна к излишнему волнению, и это делало мысли, барабанящие по внутренней части черепа, ещё тревожнее.

На подвешенном в центре командного зала крепости Бхаб экране оранжевыми цифрами на чёрном фоне светились поступавшие данные о враждебных и потенциально опасных инцидентах в Солнечной системе. Ниже непрерывным потоком прокручивался тактический код. В прошлые годы числа часто казались нечётким пятном, а поток кода – размытым водопадом. Теперь цифры стали чёткими и почти не менялись. Штабные офицеры по всему залу молча сидели у своих пультов. Во время кризиса помещение заполняли голоса, входящие сигналы, шум и грохот когитаторов. Даже во время затишья в воздухе неизменно присутствовал низкий гул напряжения, словно голос океана, рычащего под спокойной поверхностью.

Наступившая теперь тишина почти кричала.

– Входящие данные правильные и текущая визуализация точная, адмирал, – сказал лексмеханик. Она кивнула, показывая, что услышала, и почувствовала, как беспокойство растёт, когда пришлось отказаться от одной из самых утешительных и объяснявших происходящее возможностей. Как дежурный офицер Верховного солнечного командования, сейчас она фактически являлась лицом, ответственным за защиту системы. Неопределённость в её положении была неприемлемой.

– Установите прямую вокс-связь с анклавом астропатов, – произнесла она.

– Адмирал, преторианец приближается, – сказал лейтенант Катор, старший офицер Имперских Кулаков в штабе.

Мгновение спустя двери открылись.

Су-Кассен вытянулась, когда вошёл Рогал Дорн. Все старшие офицеры и Имперские Кулаки в помещении последовали её примеру. Офицеры, дежурившие за рядами когитаторов и сигнальным оборудованием, остались сидеть, их взгляды были прикованы к экранам. Су-Кассен отдала короткое приветствие, Дорн, не останавливаясь, кивнул в ответ.

Сферы гололитического света вращались в воздухе над ними. Терра, Луна, планеты, скопления военных кораблей, защитных платформ и космических крепостей висели в темноте. Она видела, как взгляд Дорна скользнул по статусу каждой из пяти защитных сфер. Вся информация отразилась в его разуме. Су-Кассен являлась командным офицером уровня крестового похода с биологической и миметической обработкой, и каждый раз, когда она принимала дежурство, ей требовалось пятнадцать минут для полного понимания статуса системы. Человек без её способностей и подготовки просто потерялся бы. То, что Дорн почти небрежно обрабатывал что-то настолько сложное, являлось одним из критериев, по которым она пыталась постичь пропасть между человеком и примархом.

Некоторые считали, что примархи полностью находятся за пределами понимания. Она считала иначе. В её глазах Дорн был больше, чем человек, но скорее похожим на людей, чем отличавшимся от них. Его сущность была возвышенной, а не чуждой. Он страдал, мечтал и волновался. Камень его сущности происходил из контроля и силы воли. И воли примарха было достаточно, чтобы сокрушить империи.

Дорн посмотрел на Су-Кассен.

– Отмените ваш запрос на установление связи с астропатами, – произнёс он. – В этом нет необходимости.

– Повелитель, все конфликтные и предупреждающие показатели снизились и остаются на таком уровне. – Она замолчала, редкая неуверенность сумела зацепиться за её слова. – Так продолжается около двух часов.

– Ваша оценка? – спросил Дорн.

– Не знаю, – ответила она. – Я не могу найти или вычислить причину. Эффект является системным, а не локальным. Беспорядки в северных ульях стихли. В последней передаче с Пылающего Рифа говорилось об отсутствии признаков любых судов, которые приближаются к внешней системе, и что не было ни одного за прошедшие сорок шесть часов. Камба-Диас сообщает, что нет никаких запусков с поверхности Марса. Это словно… – Она замолчала.

– Словно что, адмирал? – спросил Дорн, тон его голоса и лицо оставались непроницаемыми.

– Ничего, – сказала она. – Я не могу предоставить достоверную тактическую оценку, повелитель.

– Но у вас есть впечатление, ощущение. Пожалуйста, произнесите его.

Кассен согласно склонила голову:

– Словно тень опустилась на систему, тень, которая потушила даже битвы, которые уже успели здесь разгореться.

Дорн мгновение выдерживал её взгляд, и затем медленно огляделся, осматривая всех вокруг.

– Понизьте боевую готовность до вторичного статуса на четыре ближайших часа, – наконец сказал Дорн. – Катор примет у вас дежурство. Весь командный состав должен покинуть посты во всех секторах.

Су-Кассен моргнула, хотя и не позволила растерянности показаться на лице:

– Милорд, я не…

– Отдохните немного, Ниора, – сказал он, впервые за десятилетия, что они знали друг друга, обратившись к ней по полученному при рождении имени.

Она почувствовала, что нахмурилась.

– Ничего не произойдёт, что потребует вашего присутствия. Пока не произойдёт.

Её лицо стало неподвижным и в неподвижности прошло взаимопонимание между полубогом и человеческим воином. Ей неожиданно стало очень холодно, но также пришло спокойствие. Она медленно выдохнула.

– Как прикажете, повелитель, – сказала она.

Он едва заметно кивнул, и она поклонилась, прежде чем повернуться и отдать приказы. Он направился к ведущей из зала двери.

Она видела, как он остановился на пороге и оглянулся на вращавшееся изображение Терры и Солнечной системы. На долю секунды она заметила свет в глубине его глаз, он кивнул и вышел через двери, ведущие в остальную часть Дворца. Она смотрела, размышляя, куда он идёт, а затем двери закрылись, и он скрылся из вида.

Четыре часа до полуночи

“Будущее мертво, Рогал Дорн. Оно – лишь прах, летящий по ветру”.

Примарх слышал, как говорил призрак из памяти, пока он шёл. Его неотступно сопровождали двое хускарлов-телохранителей, один впереди, другой – сзади. Звуки бронированных ботинок холодным эхом отзывались в камне. Над ними гудели прикреплённые к потолку связки кабелей. Он шёл дальше мимо помещений, где люди склонились над экранами датчиков и слушали шипение сигналов, просеивая воздух Терры.

“Когда всё это закончится, мы их восстановим…”

По тёмным ночным залам, мимо проспектов колонн, заполненных светом свечей, под знамёнами, свисавшими, как содранная с теней кожа. Даже став крепостью, Дворец никогда не спал, не спал он и сейчас. Он просто скользнул в ночное время и стал неподвижным, также как стрелки хроно замерли на последней минуте, прежде чем пробить час.

“Он видел приход Ереси. Вы боитесь правды. И сожалеете, что не прислушались к нему…”

Вперёд, шаг за шагом, его глаза видели всё, его уши слушали тишину каменных лёгких Дворца, Преторианец направлялся навстречу полуночи.

На расстоянии в тысячу миль, в искусственных казармах-пещерах Гандхара Меса, Сеплин Ду пробиралась между группами людей. Автоган непрерывно бил её по спине, но она продолжала крепко сжимать миску супа. Кто-то крикнул ей в след, когда она наступила на спящего. Она произнесла извинения, но продолжала смотреть прямо перед собой. Вокруг раскинулось бесконечное море людей, собиравшихся вокруг костров, где готовилась пища. Некоторые спали, другие ели, совсем немногие смеялись, звук эхом отзывался от каменных стен. Одни были старыми, другие – слишком молодыми. Братья и сёстры сидели рядом, шёпотом что-то вспоминая и успокаивая друг друга. Сеплин прошла мимо женщины с множеством бандитских татуировок на руках, которая собирала и разбирала старый лазган.

Сеплин уже видела место, куда направлялась, прямо под каменным столбом, поверхность которого блестела в мерцании химического огня, горящего в бочке на полу. Возле огня лежал человек, укутавшийся в рваное одеяло.

– Я принесла немного супа, – сказала она, присев и протянув миску. – Думаю, ещё тёплый.

Отец поднял голову, моргнул, смотря куда-то вдаль, затем увидел её и попытался сесть. Он поморщился и едва сумел сдержать болезненный вздох.

– Ты… – начала она, поставив суп на пол и потянувшись к нему.

– Я в порядке! – резко ответил он. Затем вздохнул и улыбнулся. Она не стала обращать внимания на новую вспышку боли в его глазах. Он взял миску, подул на суп и сделал глоток.

– Есть новости? – спросил он.

Она покачала головой:

– Ничего, – ответила она, и не стала добавлять, что в очередях в палатки за едой не появилось никаких новых слухов. Это беспокоило её, хотя она и не понимала почему.

– В любом случае скоро всё закончится, – сказал отец, отхлебнув суп. – Вот увидишь. Ничего не произойдёт. Ты увидишь, что это было всего лишь ради того, чтобы очистить уровни кварталов и обобрать нас до нитки.

Сеплин нахмурилась:

– Здесь слишком много народу для того, чтобы просто отобрать вещи у жителей кварталов.

– Всегда есть те, кто хочет что-то отобрать у других.

– Осторожнее, – сказала она, когда миска покачнулась у его губ, и посмотрела на морщинистое лицо отца. Серо-чёрная униформа висела на исхудавшем теле. Волосы спадали длинными тёмно-серыми прядями. В свете химического пламени кожа напоминала липкий мрамор. Ему вовсе не следовало покидать блок. Ему вовсе не следовало получать униформу, не говоря уже об оружии. Но рекрутёры собрали население квартала, пересчитали и пропустили через стометровые кишки полевых лагерей. Если вы могли ходить – они забирали вас, а отец мог ходить. Едва.

– Нам повезёт, если они не сравняют район, чтобы построить какую-нибудь новую погрузочную башню, – произнёс он, потягивая суп. – Но они не станут держать нас здесь долго – это слишком дорого. Вот увидишь, к концу года всё закончится.

Сеплин поджала губы и нахмурилась ещё сильнее.