Текст книги "Моя духовная биография"

Автор книги: Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н Гьямцхо́

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

III
Я КАК ДАЛАЙ ЛАМА

1
В 1959 ГОДУ ДАЛАЙ ЛАМА ВСТРЕЧАЕТСЯ С МИРОМ

Только я мог привести к единогласию

В шестнадцать лет я становлюсь временным главой Тибета

В октябре 1950 года на восточных склонах Тибета Народно-освободительная армия Китая нанесла тяжелое поражение нашим войскам, которые были куда меньше числом и хуже вооружены. Когда стало известно, что город Шамдо оказался в руках китайцев, опасения усилились. Перед лицом всё яснее проступающей угрозы жители Лхасы объединились и потребовали, чтобы меня признали совершеннолетним и наделили временной властью.

Повсюду на стенах домов вывесили плакаты, яростно критикующие правительство и требующие, чтобы я немедленно взял в руки судьбу страны. Я помню, какая меня охватила тревога, когда до меня дошли эти новости. Мне было только шестнадцать лет, мое религиозное образование еще не было завершено. Кроме того, я не знал ничего о тех потрясениях, которые произошли в Китае и которые привели к агрессии против нашей страны; у меня не было никакой политической подготовки. Я протестовал, выдвигая в качестве аргументов свою неопытность и свой возраст, ведь Далай Лама принимает власть от регента в восемнадцать, а не в шестнадцать лет.

Понятно, что долгий период регентства – слабое место в нашем устройстве. Я сам убедился за эти последние годы в существовании разнообразных трений между группировками в правительстве и их пагубных последствиях для управления страной. Положение было близко к катастрофическому из-за назревшей угрозы китайской оккупации. Больше чем когда-либо мы нуждались в объединении, и как Далай Лама я был единственным, кто мог привести страну к единогласию.

Мой кабинет решил обратиться к государственному оракулу. В конце церемонии Кутен, оракул, спотыкаясь под тяжестью своего огромного ритуального головного убора, подошел ко мне и положил мне на колени катху, белый церемониальный шарф, на котором были написаны слова «Thu la bap» – «Пришел твой час».

Оракул сказал свое слово. Я должен был взять на себя ответственность и безотлагательно готовиться принять руководство своей страной, которой предстояла война.

17 ноября 1950 года Далай Лама официально стал временным главой Тибета. 1 октября 1949 года в Пекине Мао Цзэдун, победив националистов, провозгласил образование Китайской Народной Республики. После 1 января 1950 года он заговорил о намерении «освободить» Тибет, который китайцы издавна называли «Дом западных сокровищ». На языке пропаганды речь шла о том, чтобы «положить конец западному империализму» и «реакционному режиму» последней теократии в мире. А ведь в это время в Тибете жили всего семь иностранцев.

7 октября 1950 года сорок тысяч солдат Народно-освободительной армии Китая форсировали Янцзы, восточную границу Тибета и Китая. Несмотря на яростное сопротивление восьми тысяч пятисот тибетских солдат и сложные препятствия природного характера, продвижение китайских войск в глубь страны продолжалось. Они остановились только в ста километрах от Лхасы. Тибетскому правительству пришлось послать в Пекин свою делегацию, чтобы обсудить с китайскими властями условия «мирного освобождения» свой страны.

Мы ошибочно полагали, что изоляция гарантирует нам мир

Угроза, которая нависла над Тибетом, не осталась незамеченной в мире. Индийское правительство при поддержке британских властей направило в ноябре 1950 года протест руководству Китайской Народной Республики, заявив, что агрессия, направленная на нашу территорию, наносит ущерб миру. Но всё оказалось напрасным. Нам пришлось платить высокую цену за многовековую изоляцию.

География отделила нас от остального мира. В старом Тибете, чтобы добраться из Лхасы до границ Индии и Непала, приходилось целый месяц пробираться по длинному и изнурительному пути, лежащему через высокие гималайские перевалы, которые большую часть года были непроходимыми.

Изоляция – характерная черта нашей страны, и мы осознанно усилили ее, разрешив присутствовать на ней только ограниченному числу иностранцев. В прошлом Лхасу даже называли «Запретным городом». Верно и то, что в наших отношениях с соседними народами – монголами, маньчжурцами, китайцами – случались конфликты. Но мы больше всего желали жить в мире, как требует дух нашей религии. Мы полагали, что сможем вечно вести этот образ жизни, оставаясь в стороне от остального мира. Это было ошибкой. И сегодня я считаю своим долгом держать свою дверь широко открытой для всех.

Далай Лама справедливо сожалеет, что по причине отсутствия интереса к иностранной политике и неопытности в международных отношениях Тибет пропустил возможность официально продекларировать перед международным сообществом свою независимость. В 1911 году такой случай представился Далай Ламе Тринадцатому, который заявил о независимости своей страны и изгнал из Лхасы маньчжурских военных представителей – амбанов и небольшой гарнизон китайских солдат.

В начале XX века Тибет де-факто отвечал всем критериям суверенности государства. У него была территория с очерченными границами, правительство, обладавшее всеми полномочиями и имевшее право поддерживать международные отношения. В 1947 году во время паназиатской конференции в Нью-Дели тибетские делегаты заседали под своим флагом среди представителей тридцати трех наций. Но тибетская дипломатия ограничилась контактами с приграничными странами: британской Индией, ставшей в 1947 году независимой, Непалом, Бутаном и Китаем. И ее статус независимости фактически не был официально легализирован в международном плане.

Независимость Тибета от Китая допускает противоречивую интерпретацию, что связано со сложностью, часто непониманием отношений двух стран, где в течение долгого времени политика и религия были неразделимы. Так, в прошлом Тибет был воинственной монархией и вел войны в Монголии, Китае и городах-государствах Великого Шелкового пути; а в VIII веке, в период расцвета своего военного могущества, он включал в состав индоевропейские, тюркские и китайские народы. Им была даже захвачена древняя китайская столица Чанган. Затем, уже в X веке, Тибет был завоеван монголами, хотя и не вошел в состав их империи.

Между тибетскими Далай Ламами и монгольскими ханами установились отношения по типу «духовный лидер – светский протектор»[81]81
  Отношения, называемые по-тибетски чоэ-йон.


[Закрыть], и когда в XIII веке монголы возвели на китайский трон династию Юань, то те же отношения установились между Сыном Неба и Далай Ламой. Тибетцы считали китайского императора земной эманацией Манджушри, бодхисаттвы Просветленной мудрости, и ему был доверен временный протекторат. Далай Лама, линия реинкарнаций которого восходит к Авалокитешваре, бодхисаттве просвещенного Сострадания, имел духовную власть, уважаемую как в Китае, так и в Монголии.

В XIII веке эти особые отношения позволили китайской армии войти в Тибет, чтобы возвести на трон седьмого Далай Ламу, поскольку в этот момент в Тибете шла разорительная гражданская война. Двое амбанов, представителей императора, поселились в Лхасе, но они должны были отчитываться перед правительством Далай Ламы и не имели никаких прерогатив на какие-либо действия от имени Китая.

Позже, в XX веке, Тибет превратился в лакомый кусок, на который засматривались Россия и Великобритания. Англичане вначале попытались подписать с Китаем договор коммерческого характера по Тибету, а также в одностороннем порядке определить новые границы гималайских государств. Но тибетцы оспорили легитимность этих договоров.

В 1904 году британская военная экспедиция попыталась силой навязать превосходство Великобритании, и тринадцатый Далай Лама был вынужден бежать из захваченной столицы. Англичане подписали с регентом Лхасскую конвенцию, по которой им должны были оплатить военные издержки и предоставить торговые привилегии. Этот договор де-факто признавал тибетский суверенитет и независимость от Китая. Он был подтвержден в 1906 году в документе, который китайцы подписали под давлением Великобритании. Согласно ему Китай официально признавал англо-тибетские соглашения.

Тем не менее в 1907 году, чтобы закрепить свои привилегии, британцы вновь вступили в переговоры с Китаем и заключили Пекинское соглашение, в котором они обязались вести отношения с Тибетом лишь через посредничество Китая. Явно противореча предыдущему договору, этот новый документ буквально признает китайский «сюзеренитет» над Тибетом. Таким образом произошла легитимация исторической неправды, послужившая основанием последующим китайским притязаниям и утверждениям, что «Тибет является частью Китая».

Далай Лама сожалеет о британской непоследовательности, итоги которой оказались столь тяжелыми для его страны: «Сюзеренитет – это старинный и неопределенный термин, совершенно неподходящий. Его использование ввело в заблуждение целые поколения западных глав государств. Он игнорирует духовные отношения между Далай Ламами и маньчжурскими императорами. Таких старинных восточных понятий, которые невозможно передать слово в слово простыми терминами западной политики, очень много»[82]82
  Mon pays et mon peuple (Моя страна и мой народ), Olizan, 1993.


[Закрыть]. Впоследствии подтвердилось, что тибетские протесты, направленные в Организацию Объединенных Наций, не позволили признать тибетскую независимость от Китая.

Я поддерживаю обращение Кашага к ООН

7 ноября 1950 года Кашаг[83]83
  Тибетский кабинет министров.


[Закрыть] и правительство обратились в ООН с просьбой вмешаться и защитить нас. Я одобрил текст этого послания:

«Взоры всего мира обращены сейчас на Корею, в которой международные силы противостоят агрессии. Но никто не замечает, что в далеком Тибете происходят аналогичные события. Мы убеждены, что ни в одном регионе мира агрессия не должна оставаться без ответа, а свобода – без защиты. Именно поэтому мы решили проинформировать Организацию Объединенных Наций о событиях, которые недавно произошли в приграничной провинции Тибета.

Как вам известно, тибетский вопрос в последнее время развивается по тревожному сценарию. Не Тибет является инициатором этого конфликта, который объясняется главным образом захватническими амбициями Китая».

Китайская Народная Республика использовала такую стратегию, чтобы западный мир поверил в ее искренние намерения решить тибетский вопрос мирным путем. Великие государства были в тот момент озабочены угрозой ядерного конфликта с Кореей в центре, а СССР провозгласил свою поддержку маоистскому Китаю. Единственной страной – членом ООН, призвавшей воспротивиться иностранному нашествию в Тибет, оказался в ноябре 1950 года Сальвадор. Тибет столкнулся с отказом Неру[84]84
  Джавахарлал Неру (известен также как Пандит (ученый) Неру, 1889-1964) – один из лидеров левого крыла индийского национально-освободительного движения и Индийского национального конгресса, ставший первым премьер-министром Индии после обретения страной независимости.


[Закрыть], тогдашнего индийского премьер-министра, который был озабочен сохранением дружбы с великим северным соседом. Великобритания проявила равнодушие, США решили продемонстрировать осторожность, чтобы не портить отношений с Советским Союзом.

Между тем китайская армия творила бесчинства на территории Тибета, в его восточных районах. Тибетское правительство отправило в Пекин делегацию, чтобы начать переговоры. Но дискуссии оказались краткими, и под угрозой военного наступления на

Лхасу 23 мая 1951 года тибетские эмиссары подписали Соглашение

мирном освобождении Тибета, называемое по-другому Соглашением из семнадцати пунктов, которое означало аннексию их страны Китаем.

По мнению Международной комиссии юристов[85]85
  Консультативный орган при ООН, который с 1950 года занимается тибетским вопросом.


[Закрыть], этот текст, подписанный под угрозой применения оружия, с точки зрения международного права не имеет юридической силы.

Родина-мать – наглая выдумка

Я обычно слушал передачи пекинского радио на тибетском языке. Однажды, когда я был в комнате один, вдруг услышал, как какой-то гнусавый голос объявил, что представителями правительства Китайской Народной Республики и так называемым «региональным тибетским правительством» только что подписано Соглашение из семнадцати пунктов по мирному освобождению Тибета.

Я не поверил своим ушам. Я хотел побежать, позвать всех, но не смог подняться со стула. Диктор вещал, что «в течение последнего столетия агрессивные империалистические силы наводнили Тибет, чтобы предаться разного рода злоупотреблениям и провокациям». «В результате чего, – прибавил он, – тибетский народ оказался подвергнутым бесчисленным рабским страданиям». Мне стало физически плохо от этой смеси невероятной лжи и пропагандистских фантазий.

Но худшее было впереди. Радио объявило, что согласно первому пункту соглашения, тибетский народ возвращается в лоно «родины-матери». То, что Тибет может вернуться в лоно какой-то родины-матери, было наглой выдумкой! Тибет никогда не был частью Китая. Наоборот, он мог бы претендовать на некоторые просторные китайские территории. Наши народы и с этнической, и с расовой позиции разные. Мы говорим на разных языках, наша письменность не имеет ничего общего с китайскими иероглифами.

Больше всего меня беспокоило то, что тибетские посланцы не имели полномочий подписывать документы от моего имени. Они должны были только провести переговоры, а государственные печати хранились у меня.

Далай Лама оказался перед дилеммой. Один из его близких, старший брат Такстер Ринпоче, покинул монастырь Кумбум и вошел в контакт с иностранными дипломатическими миссиями в Калькутте. Он был убежден, что американцы не потерпят коммунистической экспансии китайцев и что они придут сражаться за Тибет. Зная, что американцы уже ввязались в корейскую войну, Далай Лама сомневался, что они пойдут на открытие второго фронта в Тибете. Кроме того, осознавая значительное численное превосходство населения Китая, он опасался, что военный конфликт, даже если его поддержат иностранные армии, окажется длительным и убийственным. Чтобы избежать кровопролития, юный Далай Лама решает встретиться с китайскими руководителями. Он надеялся вступить с ними в диалог и договориться.

Личность Мао меня впечатлила

Несмотря на сложность отношений с Китаем, в 1954 и 1955 годы я ездил в эту страну. Открылся исключительный случай познать иной мир. Кроме того, во время поездки я встретился со многими тибетцами из провинций Кхам и Амдо, получил новый опыт и многое узнал. Я также встречался со многими руководителями, в том числе с президентом Мао Цзэдуном. Впервые я увидел его на публичном собрании. Войдя в зал, где он находился, я прежде всего заметил целую батарею ярких ламп. Мао собственной персоной стоял под ними, спокойно и раскованно. У него не было ауры особо умного человека. Тем не менее, пожимая ему руку, я почувствовал, что от него исходит большая притягательная сила. Он держался дружески, непринужденно, несмотря на протокол.

Мы встречались с ним меньше дюжины раз, в основном во время крупных собраний, но иногда и частным образом. При этом, были ли мы на банкете, или на конференции, он всегда усаживал меня рядом с собой, а однажды даже сам подкладывал мне на тарелку угощение.

Он показался мне одним из самых поразительных людей. Он и физически выделялся среди других. Лицом он был смугл, но его кожа казалась блестящей, словно покрытой косметическим кремом. Его очень красивые руки также сияли тем же странным отблеском, пальцы казались безупречными, а большой палец был очень изящной формы. Я заметил, что ему было трудно дышать, он страдал одышкой. Это, по-видимому, повлияло на манеру его речи, он говорил медленно и четко. Предпочитал изъясняться короткими предложениями, наверное, по той же причине. Его жесты, манеры также были ощутимо замедленны. Чтобы повернуть голову справа налево, ему требовалось несколько секунд, что добавляло ему достоинства и уверенности.

Наша последняя беседа состоялась в его кабинете в 1955 году, накануне моего отъезда. К тому времени я уже посетил несколько китайских провинций и собирался искренне сказать ему, что живо заинтересовался различными проектами по развитию Тибета. Но он наклонился ко мне и прошептал: «Ваше мнение верно, потому что вы – образованный человек. Но поверьте, религия – это яд, у которого два серьезных недостатка: она уменьшает население, потому что монахи и монахини соблюдают безбрачие, и она тормозит прогресс. У нее уже есть две жертвы – это Монголия и Тибет».

После этих слов у меня возникло ощущение, что мое лицо словно чем-то обожгло, и меня охватил сильнейший страх.

Далай Лама покинул Китай, не строя иллюзий. Но он проницательно заметил, что бедствующие люди всегда цепляются за малейшую надежду, и постарался найти хоть какую-нибудь зацепку и договориться с оккупантами, присутствие которых давало себя знать все сильнее, пока его не было на родине.

После подписания Соглашения из семнадцати пунктов Народно-освободительная армия Китая продолжила свое продвижение, заняв Лхасу и Центральный Тибет, нарушив все официально выданные гарантии. Коммунистическая партия Китая приступила к перекраиванию восточных тибетских провинций, передав их в новое административное подчинение в составе Китайской Народной Республики, поскольку Мао в 1955 году решил включить их в «великий прилив социалистических преобразований».

Между 1950 и 1959 годами необходимость содержать оккупационные войска и начало коллективизации земель привели к голоду; при этом людей силой отправляли на строительство стратегически важных дорог. Затем пришел период «большого скачка» 1959 года, и, поскольку демократические реформы сопровождались репрессиями против тибетских руководителей и уважаемых лам, народное недовольство усилилось. Китайские власти увеличили численность своих войск, а вооруженное сопротивление оккупантам на восточных склонах Тибета, в провинциях Кхам и Амдо, обострилось.

Март 1959 года, восстание в Лхасе

Помолившись и позавтракав, я вышел на прогулку в сад, такой спокойный под мягким утренним светом. В небе не было ни облачка, солнечные лучи освещали вершину горы, которая вздымалась вдалеке над монастырем Дрепунг[86]86
  Самый крупный буддистский монастырь и университет школы гелуг тибетского буддизма, а также место паломничества.


[Закрыть]. Вскоре солнечные лучи опустились на дворцы и часовни в Драгоценном парке. Стояла ранняя и радостная весна, из земли пробивалась густая свежая трава, только что лопнули нежные почки на ветвях тополей и ив. На водной поверхности пруда виднелись раскрывающиеся листья лотоса, тянущиеся к солнцу. И вдруг я вздрогнул, услышав вдали крики.

Я послал несколько охранников, чтобы узнать, почему там кричат. Вернувшись, они объяснили мне, что люди покинули Лхасу и в большом количестве направлялись в Норбулингку, чтобы защитить меня от китайцев. Все утро народ прибывал. Некоторые собрались в группы у входа в Драгоценный парк, другие обходили его вдоль ограды. В полдень уже около тридцати тысяч человек окружали парк. Надо было разрядить напряжение.

Я опасался, что толпа в ярости попытается расправиться с китайским гарнизоном. Вожаки, которые были выбраны на месте, призывали китайцев вернуть Тибет тибетцам. Все требовали положить конец оккупации и восстановить управление Далай Ламы. Услышав эти крики, я понял, что манифестанты в исступлении и стали неуправляемы.

Я оказался между двух вулканов. С одной стороны, мой народ единодушно восстал против китайского режима. С другой – мощные и агрессивные оккупационные силы были готовы стрелять. В случае столкновения жителей Лхасы ждала массовая бойня, а остальную часть страны – применение неумолимого закона военного времени с вереницей преступлений и преследований.

10 марта 1959 года, когда китайская армия, расположившаяся в окрестностях Лхасы, направила свои пушки на летнюю резиденцию Далай Ламы, тысячи тибетцев собрались вокруг нее, чтобы защитить ее своими телами. Толпа не разошлась и на следующий день, и когда 17 марта китайская армия начала штурм, многие женщины, мужчины, дети отдали свои жизни за Далай Ламу.

Восстание 1959 года в Лхасе было жестоко подавлено за три дня и три ночи. В уличных боях двадцать тысяч тибетцев противостояли сорока тысячам китайских солдат. Выжившие очевидцы рассказывали, что узкие улицы в разоренной минометными и автоматными выстрелами Лхасе были перегорожены трупами людей, собак, лошадей; ручьями текла кровь. Утром 18 марта 1959 года солнце осветило город, полный стонов раненых, хрипа умирающих. Стоял запах разлившейся крови.

Было убито десять тысяч человек и четыре тысячи брошено в тюрьмы. Аресты и казни проводились еще долго после этих событий.

Накануне бойни, переодевшись солдатом, Далай Лама покинул город. Под защитой борцов свободы, участников сопротивления из Кхама, он отправился по дороге изгнания в Индию, надеясь, что его отъезд остановит избиение его прихожан. Но этого не случилось.

Мои дети, вы – будущее Тибета

Вынужденная ссылка

Мы, должно быть, жалко выглядели, когда нас встретили индийские пограничники. Нас было восемьдесят человек, мы были физически измучены путешествием и морально подавлены случившимся.

Когда мы приехали в Тезпур[87]87
  Город поблизости от тибетско-индийской границы, расположенный на берегах Брахмапутры в индийском штате Ассам. После бегства из Тибета Далай Лама и его близкие останавливались там на несколько дней.


[Закрыть], меня ожидали сотни писем, посланий, телеграмм. Люди всего мира приветствовали и ободряли меня. Я был переполнен благодарностью, но времени отвечать письменно не было. Надо было срочно сделать краткое заявление для многочисленных журналистов, которые ждали от меня выступления, чтобы опубликовать его в прессе. Я откровенно и сдержанно рассказал о том, что случилось. Затем после легкого завтрака мы сели в поезд и направились в Муссоори[88]88
  Город в индийском штате Упаракханд, расположенный в предгорьях Гималаев. В апреле 1959 года по приглашению Неру Далай Лама выбрал его местом расположения тибетского правительства в изгнании; затем в 1960 году правительство переехало в Дхарамсалу. Первая тибетская школа была основана в Муссоори в 1960 году. Сегодня в Муссоори живут около пяти тысяч тибетцев.


[Закрыть].

Сотни и даже тысячи человек собирались на нашем пути, махали руками, приветствуя нас в знак гостеприимства. Кое-где полиции приходилось даже оттеснять их с рельсов, чтобы нам можно было ехать дальше. Новость быстро разлетелась по индийским деревням, можно было подумать, что все знали, что я еду именно в этом поезде. Люди приходили тысячами, и все наперебой кричали мне: «Далай Лама Ки Джай! Далай Лама Зиндабад!» («Да здравствует Далай Лама! Долгой жизни Далай Ламе!»).

Я был взволнован. В трех крупных городах, лежавших на моем пути, в Силигури, Бенаресе и Лакноу, мне пришлось выйти из вагона и принять участие в импровизированных встречах с огромными толпами, которые встречали меня, забрасывая цветами. Все путешествие было похоже на чудесный сон. Когда я вспоминаю об этом, я испытываю бесконечную благодарность индийскому народу за те сердечные проявления доброжелательности, которые отметили этот период моей жизни.

Через несколько дней из агентства «Новый Китай» (Синьхуа) пришло коммюнике, в котором мое заявление в Тезпуре объявлялось «грубо составленным, путаным текстом, напичканным ложью и подтасовками». По китайской версии, я был похищен лхасскими бунтарями, которые действовали по наущению «империалистических агрессоров».

У меня дар речи пропал, когда я увидел, что китайцы обвиняли выдуманных империалистов, вроде тибетцев, живущих в Индии, индийское правительство или мою «властную клику», поскольку не могли признать правду: народ, которого они якобы освободили, восстал против них.

В 1959 году Далай Лама встретился с миром, а мир встретился с Тибетом. Но международная пресса интересуется в основном экзотической культурой Тибета. Политический вопрос незаконной оккупации Тибета Китаем отодвинут на второй план, уступив место репортажам, в которых предпочтение отдается фантазиям, сваленным в одну кучу с экзотической религией. Так, «Париматч»[89]89
  Французский новостной еженедельник.


[Закрыть] в номере от 29 апреля 1959 года поет хвалу «тибетской Жанне д’Арк», которая якобы чудом провела Далай Ламу через самые высокие в мире горные перевалы во время его похода. Журнал не останавливается перед восхвалением сверхъестественных способностей молодого духовного лидера, сравнивая его с волшебником, призывающим себе на помощь добрых духов, которых он умеет приручать.

А в Тибете ситуация всё ухудшается. Узнав, что Далай Ламе удалось скрыться в Индию, Мао якобы воскликнул: «Мы проиграли войну!» Но ритм так называемых демократических реформ только ускорился, распространившись теперь на все без исключения тибетские регионы. Коммунистическая партия Китая полностью уничтожила правящий тибетский класс, все оппозиционеры были казнены, монахи – арестованы, из монастырей растащили все сокровища религиозного искусства. В Центральном Тибете из двух тысяч пятисот монастырей не тронули только семьдесят.

Китайская оккупация за несколько лет погубила десятки тысяч людей, и, по многочисленным свидетельствам, людей не просто расстреливали, а жгли живыми, топили, душили, вешали, заживо закапывали в землю, колесовали и обезглавливали.

В период между мартом 1959 года и 1960-м восемьдесят тысяч тибетцев последовали за Далай Ламой по дорогам изгнания. Чтобы как-то организовать жизнь тибетской общины, укрывшейся в Индии, надо было заручиться поддержкой Неру, который искренне хотел помочь тибетцам, но дорожил установившимися добрыми отношениями с маоистским Китаем.

Мой приоритет – остановить кровопролитие

24 апреля 1951 года Пандит Джавахарлал Неру сам приехал повидаться со мной в Муссоори. Мы разговаривали много часов подряд в присутствии только одного переводчика. Я подробно рассказал ему, что произошло с тех пор, как я вернулся в Тибет из Китая, последовав его настойчивым советам[90]90
  В феврале 1957 года Неру предложил Далай Ламе провести с Китаем переговоры на основе Соглашения из семнадцати пунктов.


[Закрыть]. Я сказал ему, что вел себя по отношению к китайцам так, как он подсказывал, честно и справедливо, и критиковал их только тогда, когда это следовало сделать, что старался придерживаться духа и буквы Соглашения из семнадцати пунктов.

Иногда во время моего рассказа Неру стукал кулаком по столу. «Как же это возможно?» – возмутился он два или три раза. Я продолжал, хотя мне показалось, что временами он бывает несколько грубоват. В конце я твердо заявил ему, что моя цель двойная: «Я намерен решительно добиваться независимости Тибета, но не сейчас, мой приоритет – остановить кровопролитие». После этих слов Неру больше не смог сдержаться. «Это невозможно, – сказал он мне голосом, прерывающимся от волнения. – Вы говорите, что хотите добиться независимости, и одновременно не хотите кровопролития. Невозможно!» Его нижняя губа дрожала от ярости, пока он говорил.

Я начал осознавать, что премьер-министр сам находился в весьма деликатном и затруднительном положении. После моего бегства в Индию в индийском парламенте состоялись новые очень напряженные дебаты по тибетскому вопросу. Многие политики давно критиковали Неру из-за его позиции по моему поводу. Я понял, что мое будущее и будущее моего народа куда менее определенно, чем я представлял себе.

Если в целом политическая поддержка со стороны Неру была сдержанной, то в вопросе организации обучения тибетских детей она была по-братски образцовой. Дети приезжали вместе с семьями, лишенными самого необходимого, и Неру, понимая всю трагичность ситуации, предложил Далай Ламе создать специализированные школы, чтобы сохранить язык и культуру Тибета. За счет индийского государства был создан специальный независимый департамент в индийском Министерстве образования и организованы школьные структуры, для тибетских детей.

Дети надежды

Мои дети, мы хотим сделать из вас преданных и полезных членов нашей общины. Вы должны всеми силами своего сердца действовать ради народа, религии и счастья Тибета.

Мои дети, вы – человеческие существа. Вы не растения, не цветы, которые вянут на солнце, или ломаются и гибнут от града и бури. В отличие от растений вы можете взять свою судьбу в свои руки. Какими бы сильными ни были ваши физические страдания, вы должны всегда сохранять твердый и ясный ум и честное сердце.

Красные китайцы причинили каждому из нас большие беды. Мы не должны забывать их зверства. Надо очень много трудиться, чтобы получить знания и сражаться оружием юстиции и права. Денно и нощно вы должны прилагать усилия, чтобы повысить свою культуру, чтобы служить своей вере и своему народу. Такова ваша личная обязанность.

Мои дети, вы должны продолжить дело, начатое старшими. Не будем сидеть, сложа руки и ждать у моря погоды. Мы все должны много трудиться. И молодежь и старики, давайте постараемся добиться нашей общей цели.

Мои дети, чем больше я смотрю на вас, тем счастливее становлюсь. Вы – надежда на лучшее будущее, и вы сможете преодолеть все трудности. Вы только на пороге жизни, вы должны становиться сильнее с каждым днем и не терять ваше драгоценное время. Вы – будущее Тибета[91]91
  Речь, произнесенная в Дхарамсале в мае 1960 года.


[Закрыть].

В апреле 1960 года, через год после того, как Далай Лама покинул Тибет, к нему пришел посыльный из лагеря беженцев в Джамму и сообщил Его Святейшеству тяжелые новости. Во время перехода одной из групп беженцев в Ладакх их накрыла снежная буря. От холода, недоедания и отсутствия медицинской помощи множество детей погибло.

Судьбы детей в глазах Далай Ламы – абсолютный приоритет. В Тибете китайцы предприняли политику «патриотического перевоспитания», отделив детей от родителей, а самых способных даже отправили в Китай. Целое поколение находится в опасности.

Далай Лама принял немедленное решение. Он попросил членов своей семьи и своих ближайших официальных сотрудников взять на себя заботу о маленьких больных и недоедающих, а также создать с помощью индийского правительства специальную структуру по приему беженцев-детей. К пострадавшим был направлен эмиссар с посланием:

«Ваша жизнь тяжела. Я решил создать специальный дом, который будет воспитывать ваших детей. Если вы доверите их мне, это облегчит вашу жизнь, а ваши дети научатся быть независимыми и рассчитывать на себя.

Кроме того, они станут настоящими тибетцами, наследниками нашей вновь обретенной свободы. Они никогда не забудут своих родителей, своих предков, своих братьев и сестер, своих соотечественников, которые принесли себя в жертву ради них. Конечно, я не навязываю это предложение и дети, и родители свободны в своем выборе».

Когда посланник закончил читать, воцарилась тишина. Затем слово взял отец одной четырехлетней девочки. Он не принял насильственную идеологическую обработку, которая не давала тибетцам оставаться тибетцами в собственной стране и обрекала на исчезновение их народ, страну и веру. Он посадил дочку на плечи и вместе с женой отправился по стопам Далай Ламы через Гималаи. «Я считаю, – сказал он в заключение, – что нам дается исключительная возможность обеспечить детям заботу и образование».

Немощная бабушка маленького тибетца привстала, чтобы сказать: «Я молилась, чтобы увидеть собственными глазами смерть тех, кто совершил на нашей родине эти зверства. К несчастью, я слишком стара, думаю, что умереть мне придется здесь. Но остается мой внук и другие дети. И я молюсь, чтобы они смогли получить заботу и приготовиться отомстить за смерть наших родных».

Отец другого ребенка заявил то же самое: «Я молюсь, чтобы до своей смерти увидеть Тибет таким же свободным, как раньше. Долгой жизни Далай Ламе!» Беженцы подхватили: «Долгой жизни Далай Ламе!» И дети сами попросили у родителей, чтобы их отпустили к Далай Ламе, в дом, который он предназначил для них.

Итак, близкое окружение Далай Ламы взяло на себя заботу о самых маленьких; параллельно с этим индийское правительство открыло колледжи, где тибетцы могли получать среднее образование; эти учреждения управлялись автономной администрацией. В том же году Министерство внутренних дел взяло на себя обязанность организовать адаптацию беженцев, которые были распределены по пятидесяти лагерям во всей Индии. В этом им помогали индийские власти, а также международные организации.

Кроме того, Далай Лама организовал Министерство культуры и религии, чтобы восстановить на чужбине все крупные монастыри и их университеты.

Будучи еще в Тибете, во время своего недолгого правления, Далай Лама предпринял модернизацию феодального тибетского общества. В ссылке он постарался максимально демократизировать свое управление, приняв в 1961 году временную конституцию, которая устанавливала разделение ветвей власти, равенство граждан перед законом, свободные выборы и политический плюрализм[92]92
  С 1961 года правительство и премьер-министр Тибета избираются Ассамблеей депутатов тибетского народа, которая, отражая расселение диаспоры, насчитывает десять депутатов от каждой из трех провинций Большого Тибета, два депутата от каждой из пяти крупных религиозных школ, два депутата от Европы и одного депутата от Америки.


[Закрыть].

Демократизация и начало секуляризации тибетского политического устройства стали лучшим ответом Далай Ламы на китайскую пропаганду, которая обвиняла его в желании реставрировать свою личную власть.

Я – сторонник светской демократии

Пусть ни одно буддистское сообщество никогда не управлялось по модели, похожей на демократию, лично я испытываю восхищение светской демократией. В эпоху, когда Тибет был еще свободным, мы культивировали изоляционизм, который был нам дан самой природой, ошибочно думая, что так мы сможем сохранить наш внутренний покой и безопасность. Мы не обращали внимания на изменения в мире, мы почти не заметили, что одна из наших ближайших соседок, Индия, завоевав независимость мирным путем, стала величайшим демократическим государством. Позже мы расплатились страданиями за то, чтобы узнать, что на международной арене, так же как и у себя дома, свободой надо делиться, что свободой можно наслаждаться только в компании других. Свободой нельзя пользоваться в одиночку.