Текст книги "Твое смеющееся сердце"

Автор книги: Нэнси Бартоломью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

Я проснулась одна. За ночь у меня в голове созрел план действий. Джек ушел, на кухонном столе меня, как всегда, ждал кофейник. Налив себе горячего кофе, я села на диван и стала рыться в сумочке. Еще несколько дней назад я с удивлением обнаружила среди своих вещей визитную карточку Маршалла Уэдерза, хотя не помнила, как он мне ее давал. Но сейчас ее как назло нигде не было.

– Ну же, Уэдерз, вылезай, я же знаю, что ты здесь, – пробормотала я.

Достав бумажник, я стала методично одну за другой вынимать из потертых кармашков все бумажки и кредитные карточки. Визитка должна быть где-то здесь. Только вытряхнув из сумочки абсолютно все до последней мелочи, я наконец обнаружила небольшой бежевый прямоугольничек – оказалось, карточка пряталась под кожаной вставкой на самом дне.

Взяв карточку в руки, я заколебалась: звонить или не звонить?

– И раздумывать нечего, – наконец решительно прошептала я себе. – Просто сними трубку и набери номер.

Пальцы у меня были ледяными и дрожали. «Чего ты боишься? Он тебя выслушает, и дело сдвинется с мертвой точки». Может, да, а может, и нет. Может, он от меня просто отмахнется, как когда в меня кто-то стрелял, а то еще решит, что, желая отвести от себя подозрения, я сама все это придумала.

Я вскочила с дивана, подбежала к телефону, сняла трубку и, не давая себе времени передумать, набрала номер. Уэдерз снял трубку на первом гудке.

– Маршалл Уэдерз. – Звучный голос прозвучал очень деловито.

Я повесила трубку.

Через несколько секунд телефон зазвонил. Я вздрогнула и уставилась на аппарат. Я протянула руку к трубке, но потом передумала. А вдруг это он?

– Ерунда! – сказала я вслух.

Звонок все повторялся, отдаваясь эхом от стен просторного, похожего на пещеру помещения, но я отошла от телефона. Не стоило звонить Уэдерзу.

– Я делаю из мухи слона, – сказала я в пустоту. – Подумаешь, велика беда! Починю замки, буду заезжать за Шейлой в школу на машине. Вдвоем мы с Вернеллом сумеем присмотреть за нашей девочкой. Если кто-то посмеет хоть пальцем ее тронуть, ему не поздоровится.

Чем дольше я думала, тем крепче верила в правильность своего решения. Если я предоставлю заботу о своем ребенке полиции, вдруг они все испортят? Чего доброго, еще решат, что я их обманываю, и Шейла попадет между молотом и наковальней. Но все это в том случае, если ей действительно угрожает опасность. Однако нельзя полностью исключить и того, что какой-то любопытный обормот просто мается от скуки и от нечего делать названивает порядочным людям по телефону и пугает их.

Я взбежала по лестнице, наскоро приняла душ и натянула джинсы и лиловый батник. В конце концов я все-таки решила вернуться в свой дом – хотя бы только для того, чтобы забрать кое-какие вещи. Я надела коротенькие замшевые сапожки и побежала вниз по лестнице. Был солнечный осенний день. У моей машины, прислонившись к дверце, стоял Уэдерз.

– Вы когда-нибудь слышали, что существует такая штука, как определитель номера?

– Значит, когда я повесила трубку, вы определили мой номер?

– Дело немудреное.

Я сунула руки в карманы джинсов и остановилась у двери, глядя на Уэдерза. К счастью, мы были оба в темных очках. Я не видела его голубых глаз, которые лишали меня уверенности в себе, а он не мог прочесть мои мысли. Уэдерз стоял, скрестив руки на груди, и улыбался. Мне показалось, что он весьма доволен собой.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

– А, пустяки, – отмахнулась я, – ничего особенного. – Стараясь выиграть время, я не спеша спустилась по ступенькам и двинулась к нему. – Если бы дело стоило того, чтобы тратить ваше время, я бы не бросила трубку. Я сначала набрала номер, а потом передумала звонить, так что мне очень жаль, но вы приехали напрасно.

С губ Уэдерза не сходила улыбка, но я заметила, что у него на щеках заиграли желваки. Он посмотрел на часы, потом снова на меня.

– Самое подходящее время для ленча, – сказал он. – Вы еще не завтракали?

У меня заурчало в животе.

– Нет.

Он стоял так близко, что при желании я могла бы до него дотронуться. На миг такая мысль действительно у меня мелькнула. Что бы я почувствовала, если бы прикоснулась к нему? Он стоял рядом, по-прежнему улыбаясь, и молча ждал. Нет, он ничего не скажет, дальше дело за мной.

– Хотите заехать перекусить? – спросила я. Я не смотрела на него, но это было не очень заметно, так как я уставилась в одну точку чуть пониже его подбородка. Одно из двух: либо этот человек заставляет меня нервничать, либо я выпила слишком много кофе.

– Конечно, – ответил он тоном преподавателя, ждущего, когда же наконец студент додумается до очевидного ответа. – Я бы не отказался. Знаете какое-нибудь местечко?

Уэдерз был явно из тех, кто не станет говорить два слова, когда можно обойтись одним. Я попыталась придумать, куда бы отправиться на ленч, но почему-то мне пришло в голову только то единственное место, где мы уже были с ним вместе.

– Предлагаю «Лакомку».

Уэдерз кивнул. Решение принято. Он даже не поинтересовался, не хочу ли я ехать на своей машине, просто подошел к «таурусу», открыл дверцу и стал ждать, когда я сяду.

– Ну и ладно, все равно я не хотела ехать в «жуке», – пробормотала я себе под нос, – мне же лучше, сэкономлю на бензине.

Сидя за рулем, он говорил по мобильному телефону. Односложные реплики и невнятное бурчание не позволяли даже догадаться, деловой это звонок или личный. Машину он вел так же, как говорил по телефону, – деловито, без лишней суеты. Тем временем я самым бессовестным образом подслушивала, отвернувшись к окну и делая вид, что его разговор меня совершенно не интересует.

– Да… угу… ладно. Знаю. – Он наклонил голову влево, прижимая телефон плечом к уху, а правой рукой в это время включая радио. – Это я тоже знаю. – Теперь в голосе Уэдерза, как мне показалось, послышалось раздражение. – Это твоя работа. Скажи ей, что я сказал «нет», думаю, она поймет. – Некоторое время он молча слушал, потом пробурчал что-то неразборчивое и повесил трубку.

Казалось, он вообще забыл о моем существовании. Припарковав машину на стоянке перед кафе, он сидел, держа руки на руле, и невидящим взглядом уставился на кирпичную стену перед ним. Так прошла, наверное, целая минута.

– Что, неприятности на работе? – спросила я, когда стало ясно, что он может просидеть так еще долго.

Уэдерз не вздрогнул от неожиданности, но взглянул на меня.

– Идемте, купим себе по хот-догу, – сказал он, не ответив на мой вопрос.

«Значит, это личное», – почему-то решила я. Наверное, во мне заговорила женская интуиция. Интересно, кто такая эта «она», которая должна понять слово «нет»?

Идя в кафе, я размышляла над этим вопросом. У стойки я сделала заказ, почти не думая, и снова погрузилась в размышления об Уэдерзе. Я оттягивала неизбежное – разговор о Шейле, от которого мне не уйти. Напряжение зрело во мне, как буря. Материнское чутье подсказывало, что человек, звонивший по телефону, не только хотел меня напугать, но и угрожал моей дочери.

Казалось, Уэдерз с головой ушел в свои мысли и ничего не замечал. Мы взяли свои хот-доги и направились через зал к кабинке под висящей на стене схемой авианосца времен Второй мировой войны.

Уэдерз аккуратно развернул свой хот-дог, взял две салфетки, протянул одну мне и всецело сосредоточился на еде. Несколько минут мы сидели в полном молчании. В соседних кабинках никого не было, так что тишину не нарушали даже чужие голоса, молчание становилось тягостным, во всяком случае для меня, и я не выдержала.

– Скажите, как вы оказались в «Золотом скакуне» в тот вечер, когда у меня было прослушивание? – Кажется, я задала совершенно безобидный вопрос.

– И вы звонили мне затем, чтобы спросить об этом? – Уэдерз перестал жевать и застыл неподвижно, ожидая моего ответа.

Я покраснела.

– Нет, я лишь пытаюсь поддержать вежливую беседу.

Он снова промолчал.

– Просто мне стало любопытно, ведь с тех пор, насколько мне известно, вы ни разу не заходили в наш клуб.

– А вы что, ведете список постоянных клиентов «Золотого скакуна»?

Итак, попытки поддержать разговор безнадежны. Я покачала головой и поднесла ко рту стакан с содовой, но, к несчастью, газ ударил мне в нос, я поперхнулась, закашлялась, на глазах выступили слезы. Уэдерз рассмеялся. Он хохотал так заразительно, что я в конце концов не выдержала и тоже присоединилась к нему. Мы смеялись до тех пор, пока я не поняла, что вот-вот разревусь.

– Ладно. – Уэдерз вдруг потянулся через стол и накрыл мою руку своей. – Рассказывайте, зачем звонили.

– Кто-то угрожает моей дочери. Я знаю, вы можете мне и не поверить, потому-то я и повесила трубку. Мне просто нужно было с кем-то поговорить об этом, и я не знала с кем.

Уэдерз выпрямился и убрал руку, положив ее себе на колени. Он снова стал сама серьезность.

– Что вы имеете в виду?

Я посмотрела ему прямо в глаза. Мне показалось, он действительно готов меня выслушать, и я рассказала ему о телефонном звонке. Мой голос дрожал, руки тряслись, было так страшно, что я озябла, хотя в кафе было тепло от находящейся тут же кухни. Уэдерз не стал смеяться над моими страхами, не отмахнулся от моих слов, только внимательно слушал и кивал, словно угрозы по телефону были для него чем-то вполне обыденным.

– Так как, по-вашему, стоит мне относиться к этому серьезно или считать это просто телефонным хулиганством?

– Пока не знаю, – сказал Уэдерз, – возможно и то, и другое. Вряд ли вам стоит поддаваться мании преследования, но и отмахиваться от этого факта тоже не советую. – Подумав, он улыбнулся. – Попробуйте вспомнить, вы в последнее время никого не разозлили?

Я чуть не свалилась со стула.

– И вы еще спрашиваете, Уэдерз! Я кого-то настолько разозлила, что теперь он пытается меня подставить, свалить на меня убийство. А если ему это не удастся, он вполне может меня просто убить! Может, это не то, что вы рассчитывали от меня услышать, но, клянусь Богом, это правда. – Я не дала Уэдерзу выговорить ни слова. – На меня ополчилось все семейство Спайви, особенно злится скорбящая вдова, которой не нравится завещание Джимми. Вернелл тоже не в восторге, однако старается этого не показать. Он ведь думал, что избавился от меня, а приобрел в моем лице делового партнера и может считать меня убийцей своего брата. Поэтому ответ на ваш вопрос один: да, есть масса людей, которых я раздражаю.

Я откинулась на спинку стула, чтобы перевести дух.

– Ну хорошо, давайте еще раз разберемся во всем по порядку, – сказал Уэдерз. – Против вас лично я ничего не имею, моя задача – найти убийцу Джимми Спайви, вот и все. Ведя это расследование, я равно заинтересован как в том, чтобы найти виновных, так и в том, чтобы оградить невиновных. Перестаньте видеть во мне личного врага, Мэгги. Мы продвинемся гораздо быстрее и гораздо дальше, если вы будете мне доверять.

Хотела бы я ему доверять, о, как бы я этого хотела!

– Все это прекрасно, только мне кажется, что я единственная, против кого вы ведете расследование.

– Мэгги, мы это уже обсуждали. Я веду расследование не против вас или кого бы то ни было, а расследую убийство, и вам я только задаю вопросы.

В дверь ввалилась ватага подростков, по-видимому, они возвращались из школы и очень проголодались. Парни и девушки смеялись, шутили – словом, вели себя так, словно им все нипочем. Уэдерз позволил себе отвлечься на миг и тут же снова вернулся к делу.

– Какие у Вернелла отношения с Шейлой?

– Хорошие, а что?

– Вы говорили, по телефону звонил мужчина, и, насколько я понял, у Вернелла есть немало поводов на вас злиться. Мэгги, я просто задаю вопросы, чтобы во всем разобраться.

– О, Вернелл совершенно безобиден, – заверила я. – Он, конечно, не был идеальным мужем, временами он обращался со мной хуже, чем с собакой, но отцом он всегда был хорошим. Шейлу он бы никогда и пальцем не тронул.

– Может быть, и так, но вы первая упомянули его имя.

«Да, упомянула, но только затем, чтобы показать, что у меня достаточно недоброжелателей. Вернелл и мухи не обидит», – подумала я, а вслух спросила:

– Вы уже беседовали с Вернеллом?

– Да, конечно, – без лишних подробностей ответил Уэдерз, снова надевший непроницаемую маску профессионала.

– Где он был во время убийства Джимми? Он не мог этого сделать?

Уэдерз некоторое время внимательно всматривался в мое лицо, как будто решая что-то для себя, потом сказал:

– По словам Вернелла, во время убийства он находился в дороге, ехал из Стоуксдейла в Гринсборо. Пока мы не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть его показания.

Выходит, у Вернелла нет алиби, но это ровным счетом ничего не значит. В ночь после смерти Джимми я видела Вернелла в «Золотом скакуне». Мой бывший муж вырядился в голубой полиэстеровый костюм и изрядно накачался спиртным. Довольно странный способ выражать скорбь по единственному брату.

– Но Шейле Вернелл бы никогда не причинил вреда.

– Шейле пока никто ничего и не сделал, – заметил Уэдерз.

– Значит, это был кто-то другой.

– Вероятно, – с непроницаемым лицом согласился детектив.

– Но меня беспокоит ее безопасность. Вы не могли бы приставить к ней кого-нибудь из своих людей?

Уэдерз покачал головой.

– Мэгги, мы не в кино. У нас не так много людей, чтобы приставлять полицейского к каждому, кто получает угрозы по телефону, и вряд ли какое-то другое полицейское управление может позволить себе подобную роскошь. Пока кто-то действительно не попытается напасть на Шейлу, у нас связаны руки. – Я хотела возмутиться, но он быстро добавил: – Однако это не значит, что я не отношусь к вашим словам всерьез.

– В таком случае что вы намерены предпринять?

– Не я, а мы, Мэгги. Что мы намерены предпринять? Поговорите с Шейлой, посоветуйте ей быть осторожной. И постарайтесь помочь мне выяснить, кто хочет вас запугать, потому что, я уверен, это была попытка запугать именно вас. Мы должны разобраться, кто мог это сделать и зачем.

Что-то все-таки заставило меня поверить Маршаллу Уэдерзу. Более того, его слова меня успокоили, придали мне сил. Он знает, как во всем этом разобраться. Уэдерз казался таким уверенным в себе, он не тревожился, даже не волновался. Глядя на него, можно было подумать, что он каждый Божий день имеет дело с такими вещами, да, в сущности, так оно и было. То, что рассказала ему я, было отнюдь не самым страшным, с чем ему приходилось иметь дело, но он от меня не отмахнулся. У меня появилось ощущение, что я имею какую-то власть над происходящим. Звонивший по телефону пытался меня запугать, но в действительности с Шейлой ничего плохого не случилось, и я могла помочь сделать так, чтобы никто не причинил ей вреда.

– Ладно, – сказала я, – это будет справедливо. Я поговорю с Шейлой и буду держать вас в курсе. – Уэдерз удовлетворенно кивнул. – Но я по-прежнему не думаю, что Вернелл имеет к этому какое-то отношение. Мы разошлись, и я по праву могла бы его ненавидеть, но он безобиден.

Уэдерз пожал плечами:

– Может, вы и правы, но, когда дело касается бывших супругов, я бы не стал ничего принимать как должное. Пусть топор войны зарыт, и даже зарыт глубоко, он все равно где-то существует, и никогда не знаешь, кому и зачем понадобится его откопать.

Я посмотрела на Уэдерза и заметила, что у него снова ходят на скулах желваки. Кажется, мне только что едва-едва приоткрылся живой человек, скрывающийся за профессиональной маской. Я открыла было рот для нового вопроса, чтобы узнать чуточку больше о нем самом и о его прошлом, но Уэдерз уже вставал из-за стола.

– Нам пора, – сказал он, направляясь к мусорному контейнеру. – У меня полно работы, а у вас есть дочь, за которой нужно присмотреть.

С этим я не могла спорить и пошла за Уэдерзом. Мы вышли на стоянку, под яркое солнце. Стоило нам сесть в машину, как Уэдерз снова прилип к мобильному телефону. У меня даже зародились сомнения, разговаривает ли он с кем-то на самом деле или только делает вид. Может, он хватается за телефон, чтобы избежать новых вопросов? Тем не менее я прислушалась.

– Привет. – Голос Уэдерза прозвучал чуть резче, чем когда он разговаривал со мной. – Послушай, я тут подумал и, кажется, нашел другой способ покончить с этим делом. – Уэдерз следил за дорогой, но улучил момент и мельком взглянул на меня. – Я хочу, чтобы ты составил свой вариант и заставил ее подписать бумагу. Мне уже надоело, что меня постоянно водят за нос.

Он нахмурился, голубые глаза, казалось, даже потемнели. Я решила, что звонок не деловой, а личный. Голос Уэдерза ничем не выдавал его чувств, но у меня вдруг возникло желание дотронуться до него, например, положить руку на колено – верный признак того, что моя женская интуиция дает о себе знать. Как это похоже на меня – направить свои заботы на очередную раненую собаку. Как бы чутье снова не подвело меня и не завело в очередной тупик.

– Угу, – пробурчал Уэдерз. – Сам знаю.

Слушая собеседника, он повернул на Элм-стрит и готовился заехать на стоянку позади дома Джека. Он вздохнул, на лбу обозначились резкие складки.

– В понедельник утром воин из меня никудышный, – сказал он устало в трубку, – давай пока остановимся на этом и подождем, чего вам удастся добиться. – Затем, словно ему только что пришла в голову новая мысль, добавил: – И вот еще что: постарайтесь не усложнять, ладно? Она сама все запутала, но это не означает, что мы должны запутывать еще больше.

Он отключил телефон и швырнул его на сиденье между нами. Я попыталась угадать, с кем он разговаривал:

– Ох уж эти адвокаты.

– Это точно, – машинально откликнулся Уэдерз, но тут же, повернувшись ко мне, заговорил по-деловому: – Значит, договорились, Мэгги, вы присмотрите за Шейлой. Я буду держать с вами связь.

Я вышла из машины и повернулась к нему, собираясь произнести под занавес последнюю фразу: «Может, в следующий раз вы расскажете мне о своем разводе?» Мне очень хотелось, чтобы на этот раз последнее слово осталось за мной. Но Уэдерз уже снова говорил с кем-то по телефону, точнее, не говорил, а рявкал в телефон. Он лишь небрежно махнул мне рукой на прощание и уехал.

И снова я осталась стоять на стоянке как дурочка, с разинутым ртом. Помню, еще девчонкой, всякий раз когда маме доводилось увидеть, как кто-то ловко гнет свою линию и заставляет другого лишаться дара речи, она поворачивалась к нам, детям, и говорила: «Вот это, я понимаю, настоящий скрипач».

Да, Уэдерз разыграл меня как по нотам, не спорю, но оркестр пока только настраивает инструменты, и Мэгги Рид еще оставит за собой последнее слово.

Глава 20

Стоя снаружи возле методистской церкви местечка Лед-беттер-Крик и дожидаясь Боннй, я слушала звуки органа и пение церковного хора. Я всегда нервничаю в церкви, наверное, еше с того дня, когда мой мертвецки пьяный папаша свалился на пол во время службы и наш пастор, решив, что грешника покарал Господь, попытался оживить его водой из купели. После этого я перестала ходить в церковь.

В ожидании Бонни я спряталась в тени большого дуба, одергивая свою голубую юбочку, как будто от этого она могла стать хоть немного длиннее. Одно дело – выглядеть как Реба Макинтайр на сцене, и совсем другое – явиться в таком виде в церковь. На мне были белая блузка с глухим воротом и строгие белые туфли, без всяких там фальшивых бриллиантов, и, наверное, я даже могла бы сойти за добропорядочную прихожанку, потому что Бонни чуть не прошла мимо меня, не узнав.

– Привет, – тихонько окликнула ее я.

Бонни в последний раз затянулась сигаретой, подгоняя троих из шестерых своих детей, чтобы те не опоздали на занятия в воскресную школу. Она вздрогнула, остановилась и воровато кинула сигарету в кусты.

– Господи, Мэгги, как же ты меня напугала! Я уж думала, это кто-нибудь из наших дам от благотворительного комитета. – Бонни глубоко вздохнула и смерила меня взглядом с головы до ног: – Ну, Мэгги, видать, тебе уж очень сильно приспичило пойти в церковь, раз ты так вырядилась!

Нельзя сказать, чтобы Бонни была олицетворением консерватизма в одежде, просто она обычно выглядела как чья-нибудь мама.

– Чуть не забыла, между прочим, у меня для тебя хорошая новость. Сегодня после службы мы приглашены на бобовый пир.

– Тоже мне, хорошая новость! Во-первых, я не люблю бобы, а во-вторых, мне сейчас не хватает только ходить…

Бонни нетерпеливо замахала руками:

– Какая же ты недогадливая! Одна из организаторов – мать Маршалла Уэдерза, и мы будем сидеть с ней за одним столиком!

Бонни повернулась и решительно двинулась вверх по лестнице, ведущей к дверям в церковь.

– Слава Богу! – прошептала я и пошла за ней.

Церковь была очень старая и довольно маленькая, с толстыми, чисто выбеленными стенами. Окна украшали витражи с изображениями Иисуса Христа и святых. Дойдя примерно до середины прохода, устланного красной дорожкой, Бонни села на скамью и потянула меня за собой. В церкви были сплошь люди почтенного возраста, во всяком случае, мне так показалось. Они махали друг другу, улыбались, но когда зазвучал гимн, знаменующий начало службы, все посерьезнели и встали.

Бонни ткнула меня в бок, так что я чуть не выронила из рук сборник церковных гимнов.

– Видишь вон ту даму с седыми кудряшками через два ряда от нас? – прошептала Бонни. – Это она.

Я посмотрела туда, куда указывала Бонни. Мать Маршалла Уэдерза я узнала сразу. Когда она повернулась, наблюдая за приближающимся хором, наши взгляды ненадолго встретились, и я увидела голубые детекторы лжи, точь-в-точь как у сына. Миссис Уэдерз была чуть выше других пожилых дам и больше походила на чью-нибудь бабушку. Она напомнила одну из тех женщин, которые вечно хлопочут по дому в переднике, забывая его снять, потому что большую часть времени проводят на кухне. Пожилая дама выглядела довольной и безмятежной, кожу покрывал загар – по-видимому, она любит возиться в саду. Мне тут же представилось, как она собирает к ужину бобы.

Бонни покосилась на меня, выразительно вскинула брови и подмигнула. Ей все это нравилось – еще бы, для матери шестерых детей это настоящее приключение, которое вносит разнообразие в ее жизнь! Проповедь я не запомнила. Сам пастор был невысоким лысым человечком с румяными щечками и выражением удивленной невинности на лице. Он говорил негромким монотонным голосом, к которому все женщины, включая миссис Уэдерз, старательно прислушивались. Я же была занята другим: наблюдала за матерью детектива Уэдерза и за тем, как она воспринимает службу.

Когда хор приступил к последнему гимну, Бонни снова ткнула меня локтем.

– Если мы хотим занять места за одним столом с Фло, как только кончится служба, надо сразу идти в зал, где собирается церковная община. Как только пастор даст нам благословение и все станут вставать, следуй за мной.

Едва пастор успел произнести последнее слово «аминь», как Бонни бодро зашагала по церковному проходу. Она промчалась мимо дам, дожидающихся пастора, чтобы поздороваться с ним за руку, протиснулась между оставшимися просто поговорить и потянула меня за собой на улицу. Через маленький церковный двор, залитый солнечным светом, мы направились к приземистому белому зданию. Бонни не останавливалась и не отклонялась от цели маршрута до тех пор, пока мы не оказались за столиком в дальнем от входа левом углу зала и не устроились рядом с пятью дамами почтенного возраста.

– Садись сюда, – распорядилась Бонни, усаживая меня рядом с еще одним пустым стулом. Я села лицом к стене, на которой висела картина с изображением тайной вечери. – Это ее место. Вот увидишь, как только начнется раздача бобов, она объявится.

Но когда Фло Уэдерз действительно появилась, я вдруг оробела. Что мне делать дальше?

– Всем привет, дамы, – воскликнула миссис Уэдерз, ставя на стол свою тарелку с пятнистыми бобами, кукурузным хлебом и капустным салатом. Она повернулась к моей подруге: – Бонни, а это кто с тобой?

Бонни, сидевшая с полным ртом, еще не успела проглотить и ответить, как Фло уже взяла дело в свои руки.

– Вам кто-нибудь говорил, милочка, что вы похожи на Ребу Макинтайр? – спросила она. – Мой сын обожает эту женщину!

Все остальные рассмеялись, по-видимому, давно привыкшие к непринужденному обращению Фло.

– Меня зовут Фло Уэдерз, добро пожаловать в общину методистской церкви Ледбеттер-Крик.

Бонни поперхнулась чаем и закашлялась, ловя ртом воздух.

– Бонни вообще-то очень хорошо воспитана, но, наверное, провела слишком много времени в окружении своей ребятни. Что с тобой, Бонни, почему ты покраснела?

Бонни действительно покраснела и кашляла так, что могла бы заглушить целый оркестр. Не в ее характере было пускаться на всяческие уловки.

– Меня зовут Мэгги Рид, – сказала я, улыбаясь женщине и одновременно пытаясь не слишком откровенно вглядываться в чистые голубые глаза.

– Фло, Мэгги – моя коллега по салону «Кудряшка Кью», но теперь она занялась… Ой! – вскрикнула Бонни, потирая ногу, которую я довольно ощутимо пнула под столом, и это помешало ей рассказать, что я еще работаю певицей в ночном клубе. Она перехватила мой взгляд и замолчала.

– Так вы парикмахер? Замужем?

Дамы за столом снова рассмеялись: судя по всему, Фло оседлала своего любимого конька, что также было не ново.

– Послушайте, Мэгги, – Фло ближе наклонилась ко мне, – не обращайте на них внимания. Перед вами мать, которая подыскивает достойную пару для своего умного, красивого и недавно разведенного сына.

Я вскинула брови и вежливо улыбнулась.

– Нет, мэм, я не замужем.

– Так-так, – проговорила Фло, отламывая кусочек кукурузного хлеба, но, по-видимому, не собираясь подносить его ко рту.

– Расскажите мне о своем сыне, – сказала я, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с Бонни и не показать свою заинтересованность.

Бонни раскашлялась так сильно, что ей пришлось выйти из-за стола.

– О, он просто красавчик! – заявила одна из дам с голубыми волосами.

Остальные согласно закивали.

– И такой вежливый, – сказала другая.

– Настоящий сердцеед, – добавила третья.

Тут все замолчали и дружно уставились на маленькую, похожую на птичку женщину в шляпке из голубой и розовой соломки. Та густо покраснела.

– Я только хотела сказать, что он очень мил, но, конечно, настоящий джентльмен.

Фло посмотрела туда, где служители раздавали стоящим в очереди людям тарелки с бобами, и нахмурилась. Ей там явно что-то не понравилось. Никто за столом не успел и слова сказать, как она вскочила со своего места и бросилась наводить порядок.

– Я не сомневаюсь, что сын миссис Уэдерз – очень достойный человек, – сказала я с улыбкой, – но если он только недавно остался один, возможно, он не торопится связать себя с другой женщиной.

Над головами дам словно собралось легкое облачко. Первой подала голос пышная дама в ярко-лиловом платье.

– То, что случилось с Маршаллом, – это форменное безобразие!

– О, простите, мне очень жаль. – Я потупилась и стала ковырять вилкой в тарелке с бобами. – Его жена умерла?

– Силы небесные, нет, конечно! Но признаться, нам порой кажется, что лучше бы это было так. – Дама в лиловом с опаской посмотрела в сторону Фло, которая накладывала бобы в большую миску, и снова повернулась ко мне: – Жена его бросила! Ушла к другому!

– Не может быть! – воскликнула я.

К столу возвращалась Бонни, теперь ее лицо приняло умеренно розовый оттенок.

– Да, да! – дружно подтвердили дамы.

– И это при том, что он очень много работает, расследуя разные преступления! – Дама в лиловом явно переживала больше всех. – А она просто взяла и ушла от него! Из вещей ничего не забрала, кроме одежды. Ушла к лучшему другу Маршалла! С тех пор он сам не свой. Фло за него так волнуется, что чуть не заболела от беспокойства. Он почти нигде не бывает, даже в церковь не ходит. Он и с друзьями почти перестал встречаться. Думаю, он просто никому больше не доверяет, и, знаете, я его в этом не виню.

– Ну, это произошло уже больше года назад, – вставила дама, похожая на птичку. – Ему нужна новая лошадка, вот что я вам скажу. Пора ему снова вскочить в седло.

– Марта! – ужаснулись остальные.

– Да полно вам, не ведите себя как ханжи! – Марта фыркнула. – Мне стесняться нечего, я этому мальчугану в свое время подгузники меняла и видела, как он рос. Ему просто нужна хорошая женщина, только и всего. К несчастью, он пока сам этого не знает, думает, что женщины все одинаковы, лживые твари вроде его бывшей. Вот и ушел с головой в работу.

Дамы вздохнули в унисон. Приближалась Фло, и все, кроме Марты, уткнулись в свои тарелки.

– Разве я не дело говорю, Фло? – спросила Марта.

– О чем это она? – Миссис Уэдерз улыбнулась, села на свое место и потянулась за чайником.

– Я говорю, что Маршаллу нужна новая женщина, разве я не права?

Фло покосилась в мою сторону и рассмеялась.

– Да, ты права! Но только не пугай мисс Мэгги, она решит, что нам не терпится поскорее сбыть Маршалла с рук.

– А разве не так? Помнится, кто-то говорил, что мечтает о внуках.

Фло вздохнула и посмотрела на меня.

– Вы, наверное, знаете, как это бывает: всякой матери больно видеть, как ее мальчик страдает, сколько бы ему ни было лет и как бы стойко он ни держался.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – я кивнула, – у меня у самой есть ребенок.

Фло улыбнулась.

– Знаете, я почему-то думаю, что мой сын вам понравится, а уж вы ему точно понравитесь, в этом я просто уверена.

– Что ж, может, мы с ним как-нибудь встретимся, – невозмутимо заметила я.

– Непременно встретитесь, он должен с минуты на минуту прийти сюда. Он никогда не пропускает бобовый пир и ребят, с которыми работает, тоже приводит.

Бонни снова подавилась и закашлялась еще сильнее, чем в первый раз. С бешено бьющимся сердцем я лихорадочно соображала, как бы удрать. Я посмотрела на подругу, пытаясь перехватить ее взгляд.

– Бонни, – громко сказала я, вставая и подходя к ней, – позволь я тебе помогу. – Я буквально стянула Бонни со стула, схватила свою и ее сумочки и посмотрела на соседок по столу. – Мы скоро вернемся, эти приступы кашля находят на бедняжку неожиданно, и от них помогает только одно средство – свежий воздух.

Я потащила было Бонни к выходу, но на полпути к двери увидела нескольких мужчин. Узнав среди них детектива, я быстро повернула Бонни в обратную сторону, и мы поспешили в дамскую комнату, дверь в которую находилась по другую сторону длинного зала.

– Быстрее! – прошипела я. – Спрячемся в туалете, пока он нас не увидел!

Мы чуть ли не бегом бросились через зал, при этом Бонни продолжала надсадно кашлять, а я молила Бога, чтобы нам не помешали скрыться. Наконец мы юркнули за дверь и остановились, тяжело дыша.

– Что нам теперь делать? – ахнула Бонни.

Я оглядела помещение, отделанное розовым кафелем. Три кабинки, две раковины, одно окно.

– Бонни, – сказала я, – трудные времена требуют крепкой шкуры. Мы отсюда выберемся.