Текст книги "Ужас (ЛП)"

Автор книги: Нения Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Он, казалось, раздумывал.

– Десять.

– Пять.

– Девять.

– Пять.

– Восемь.

– Пять.

– Не думаю, что ты понимаешь, как это работает, – усмехнулся Джейсон. —Ты должна поднимать ставку, разве ты не умеешь торговаться?

– Я не торгуюсь. Пять, или никакой сделки.

Смех Джейсона прозвучал в темноте, как лошадиное ржание и невыносимо громко.

– Восемь, и это мое последнее предложение. – Услышав ее молчание, он продолжил: – Ты, кажется, не понимаешь, в каком положении находишься, Вэл. Мне нужно тебе напоминать? Или ты хочешь, чтобы Джеймс узнал, что ты делаешь в шкафах в холле с нашим хозяином, когда его нет рядом?

Вэл втянула в себя воздух. Шкафы в холле?

– Нет! Я не... – Подождите минутку. – Он тебе что-то сказал? Он лгал обо мне?

– Или, может быть, – продолжил Джейсон, как будто она ничего не сказала. – Может, на самом деле ты совсем не заботишься о нем, и это просто пощечина, в которой он нуждается, чтобы получить сообщение? А?

Это не так... я не такая. Что ему сказал ГМ? Что он сказал? Она почти могла себе это представить. Они разговаривали вдвоем. ГМ небрежно делает намеки, как будто бросает Джейсону угощение. От этой мысли ее затошнило от беспомощной, бессильной ярости.

– Восемь – прекрасно, – с несчастным видом заключила она.

Как будто у нее был выбор.

***

Прошло два часа, и черная команда – они не могли не думать о себе именно так; ГМ, Джейсон и Чарли точно не внушали чувства товарищества – мало что смогли сделать сами, если бы непостоянное вмешательство случая. Джеймс нашел черную пешку («король») в мыльнице, когда пошел в ванную, чтобы ответить на зов природы. Лиза нашла в библиотеке белую ладью («это»), зажатую между пыльной книгой по романской архитектуре и биографией русского шахматиста в кожаном переплете. Блейк вообще ничего не нашел.

«Две штуки за столько же часов», – устало подумал он. Осталось двадцать восемь. Если они будут продолжать в том же духе, то не закончат еще несколько дней. Интересно белой команде повезло больше?

– Кто-то одержим Италией, – пропела Лиза чересчур жизнерадостным голосом. Это, казалось, раздражало Джеймса, который поморщился, как будто ее слова были ледорубом, воткнутым с медленной, болезненной точностью прямо в его барабанную перепонку. – Интересно, он итальянец? Он говорит по-французски, но не выглядит таковым. И вообще, разве европейцы не говорят на нескольких языках?

– Какая разница, – прокомментировал Джеймс.

– Почему бы нам не начать осматривать второй этаж? – предложил Блейк, прежде чем его друзья снова начали ссориться и в конечном итоге вызвали бы у него головную боль.

Это была разумная идея. Теперь они стояли в главном коридоре, слева от них маячила лестница, а справа – дверь. Джеймс прислонился спиной к стене, как раз под картиной с изображением леса. Деревья были высокими и заостренными, как копья, напоминая Черный лес, из сказок братьев Гримм, что Блейк читал, когда был ребенком. Джеймс потянулся, и рукой ударился о раму картины, заставив ее опасно качнуться. Однако он поймал ее, прежде чем та успел упасть и разбиться вдребезги.

– Осторожно, – предупредила Лиза, когда Джеймс поправил картину на стене. – Сломать его вещи – верный способ разозлить его еще больше, чем он уже разозлился.

– Почему бы нам не покончить с этим и не отправиться домой? – отозвался Джеймс. – Я имею в виду, если мы ему не нравимся. Зачем оставаться? В любом случае, белая команда – это кучка придурков.

– Насколько я помню, именно ты хотел остаться.

– Да, но я передумал. Почему ты хочешь остаться?

Лиза фыркнула.

– О, я хочу уйти. Но я, например, не хочу, чтобы они прогнали нас, как кучку школьных хулиганов. Ты хочешь, чтобы они победили?

Его лицо потемнело, и он отдернул руку назад.

– Черт возьми, нет. Но здесь не очень весело... и я больше никогда никого из них не увижу.

– А еще мы до сих пор не нашли Вэл, – заметила Лиза, обвиняюще глядя на него. – Или ты забыл?

Судя по румянцу на лице, Джеймс и правда забыл. Блейк нахмурился. Как он мог забыть о своей девушке? Она тоже была хорошенькой. Не такая красивая, как Лиза – на самом деле, Блейк не мог вспомнить ни одной девушки, которая была бы красивее Лизы, за исключением, может быть, той из белой команды. Но Вэл гораздо красивее, чем кто-либо, с кем Блейк мог встречаться. Его всегда смутно раздражали мужчины, которые принимали своих хорошеньких подружек как должное. Особенно с тех пор, как понял, что женщины, как правило, выбирают таких мужчин, независимо от их личности.

Тот факт, что один из его лучших друзей демонстрировал те же самые качества, которые он так ненавидел, обеспечивал постоянный источник когнитивного диссонанса для Блейка. Хотя он с удовольствием вставил бы свои собственные два цента, у него не хватило духу. «В любом случае, это не мое дело». Поэтому Блейк вздохнул и сменил тему, как слабак, которым он и был.

– Мы даже не знаем, сколько предметов у белой команды – или сколько Вэл могла найти. Возможно, мы даже опередим их, и в таком случае нет смысла ругаться из-за этого.

Лиза открыла рот, ее брови сошлись вместе, как бы говоря: «Мы даже не знаем, где Вэл». Точка. Блейк посмотрел на нее, приподняв бровь. Выражение «только ничего не говори», которое он перенял у своей матери, когда она еще была рядом. От воспоминаний о ней по его лицу пробежала дрожь, легкая, но заметная. Лиза, заметив колебание на его лице, помолчала, а затем сказала:

– Да, возможно, ты прав.

Последовала пауза, пока каждый из них подсчитывал, сколько шахматных фигур осталось найти.

«Четыре из тридцати двух – это не ужасно», – сказал себе Блейк. Если предположить, что Вэл не нашла ничего, это было двенадцать с половиной процента. Само собой разумеется, если белая команда собрала аналогичное количество, оставив примерно семьдесят пять процентов для поиска. Довольно хорошие шансы. При условии, что никто не будет жульничать.

Он не был уверен, откуда взялась эта мысль, но как только она появилась, она не переставала его беспокоить. Блейк поймал себя на том, что вспоминает глаза хозяина дома, как холодно он смотрел на Лизу, когда она спорила с ним. Этот взгляд наводил на мысль о человеке, который находит оскорбительной саму мысль о проигрыше. Он будет жульничать. И Чарли тоже. И Джейсон – если решит, что это сойдет ему с рук. Брент, вероятно, не стал бы, но с самого начала он не казался слишком умным. Он, вероятно, согласится с тем, что решат его товарищи по команде.

Дерьмо. Ну, с этим они ничего не могли поделать. Беспокойство все равно не поможет, и Лиза с Джеймсом, скорее всего, снова начнут ссориться из-за этого. Блейк решил держать свои мысли при себе. Пока. «Наверное, у меня просто паранойя» – эта мысль заставила его почувствовать себя немного лучше.

Хотя на самом деле несильно.

– Вам не кажется странным, что он, как будто, знает всех нас? – вдруг спросила Лиза.

Джеймс моргнул.

– Кто знает кого?

– ГМ. Хозяин нашей вечеринки.

Блейк внутренне поморщился, увидев раздраженное выражение, промелькнувшее на лице его друга.

– Я его не знаю.

– Может быть, он раньше ходил в нашу школу, но его родители перевели его, – осторожно предположил Блейк.

На мгновение что-то промелькнуло на лице Лизы. Почти – но не совсем – узнавание. Она нетерпеливо покачала головой.

– Не знаю. По-моему, я его раньше не видела. – Эти слова она адресовала Джеймсу, отвечая на вкрадчивое обвинение. – Но он не говорит нам своего имени, так что я не могу сказать наверняка.

Блейк также задавался вопросом об имени. Это было странно. Тем более что белая команда, похоже, тоже понятия не имела, кто он такой.

– Но он, кажется, знает Вэл, – сказала Лиза после паузы. – И то, как она реагировала на него... это было почти так, как будто она тоже его знает.

Джеймс внезапно нахмурился.

– Да. Она сказала, что он напомнил ей того жуткого парня, с которым она общалась на первом курсе.

– Гэвина? – Лиза удивленно моргнула. – Она сказала, что он напоминает ей Гэвина? Вау. Прямо взрыв из прошлого. Но он совсем не похож на... – Она задумалась. – Хм.

– Кто такой Гэвин? – спросил Блейк.

– О, верно, – вспомнила Лиза, поднимая глаза. – Ты ведь не знаешь? Ты переехал сюда только на втором курсе. Гэвин был...

– Первый парень Вэл, – сказал Джеймс.

– Не ее парень, – уточнила Лиза. – Парень не сделал бы с ней того, что сделал этот подонок. – Она встретилась взглядом с Блейком. – Он оттолкнул ее от друзей, заставил лгать семье. Я знала, что он ничтожество, но не понимала, насколько он болен. Наверное, я пыталась предупредить ее, но тогда я была в некотором роде сукой, – она осуждающе рассмеялась, – во всяком случае, большей сукой, чем сейчас. И, наверное, немного завидовала, что выпускник интересуется ею, а не мной. Даже если он и ничтожество. Она все равно проигнорировала меня, и это едва не стоило нам дружбы. И все это время этот сукин сын загонял ее все глубже и глубже в эту гребаную паутину, играя с ее мыслями и чувствами, притворяясь тем, кем он не был.

– А кем он был? – спросил Блейк с пересохшим ртом.

– Чудовищем. – Лиза стиснула зубы. – Психопат-манипулятор. Он помешался на страхе и каким-то образом пришел к выводу, что Вэл – идеальная девушка, чтобы играть роль ягненка для его льва.

– О Господи, – произнес Блейк, чувствуя тошноту. – Кажется, я что-то читал об этом, когда мы переехали сюда. Я не знал, что речь идет о Вэл. – Это она имела в виду раньше? Когда сказала, что ГМ напоминает ей кого-то опасного?

– Ее имя не упоминалось, – объяснила Лиза. – Ей было всего четырнадцать, и этот больной ублюдок заплатил ее родителям деньги за молчание, чтобы не допустить огласки в зале суда. Мы никогда не говорим об этом, – она закрыла глаза и глубоко вздохнула. – Я почти уверена, что ГМ – это не Гэвин. Если отбросить поверхностное сходство, Вэл не выглядела достаточно напуганной. Она сойдет с ума, если снова увидит его. И кроме того...

– Он вернулся на Восточное побережье, чтобы разобраться со своими фрейдистскими проблемами с мамочкой? – предположил Джеймс.

Лиза посмотрела на него с горечью.

– Да. Это, и то, что он бы уже что-то сделал с ней... и с нами – к настоящему времени.

***

Он кружил, как волк, решающий, куда нанести смертельный удар, и это сравнение заставило рот Вэл пересохнуть. Как волк в шкафу. Как волк в шкафу, которого Гэвин оставил там для меня. Большинство вопросов, которые Джейсон уже задал, не были личными и, по мнению Вэл они немного бессмысленны. Вряд ли стоящие шантажа. Зачем ему тратить свои восемь вопросов на пустяки... если только в них не скрывалось какой-то цели, которую она не заметила. Или он пытался отвлечь ее от общей картины.

Вэл слишком устала, чтобы поддаваться теориям заговора, роившимся в ее голове, как саранча. Она просто хотела побыть одна, подумать... и составить план.

– Последний вопрос, – наконец сказал Джейсон, к большому облегчению Вэл. – Как вы с Лизой подружились?

– Что это за вопрос?

– Простой, – снисходительно сказал он. – Вы совсем не похожи. Должно быть, это интересная история.

Ну разве он не Мистер Наблюдательность? Ну, да. Конечно. Он обладает почти сверхъестественной наблюдательностью. Иначе не смог бы втянуть ее в эту ситуацию.

– Это не так.

– Я все равно хочу услышать.

«Конечно, хочешь».

– Лиза не всегда была такой общительной, – призналась она, засовывая большие пальцы в петли ремня джинсов и раскачиваясь на каблуках. – Она была новенькой в средней школе, и у нее не было друзей. Кроме меня. Я стала ее первой подругой.

– До тех пор, пока она не стала светской бабочкой, а ты тихоней, – предположил Джейсон. – Интересно. И она осталась с тобой в друзьях из преданности? Нет. Может быть, из... жалости?

– Заткнись! – прорычала Вэл, внезапно шагнув вперед. – Ты... ты... ты не понимаешь, о чем говоришь. Так что просто заткнись к чертовой матери прямо сейчас!

Джейсон фыркнул.

– Господи, Вэл. Только не взорвись.

Она почувствовала, что краснеет.

– Ты...

– У меня есть преимущество, – продолжил совершенно отвратительно Джейсон, – на самом деле, я могу говорить все, что захочу, делать все, что захочу – в разумных пределах, конечно, и ты не сможешь меня остановить. Так что не искушай меня, Вэл.

Ее глаза привыкли к темноте за последние несколько минут, позволив увидеть слабые проблески закрытых дверей и понимающую ухмылку ее мучителя. Когда она снова заговорила, ее голос дрожал не от страха, а от ярости.

– Мы заключили сделку.

Джейсон оглянулся через плечо, и Вэл показалось, что она заметила, как у дальней стены шевельнулась тень. Но все закончилось прежде, чем она моргнула, поэтому не могла быть уверена.

– К счастью для тебя, я думаю, что ты забавная. Итак, как насчет того, чтобы выбраться из этого коридора? Знаешь, прежде чем кто-нибудь сделает неправильные выводы о нас.

«Я могла бы столкнуть его с лестницы», – подумала Вэл, дрожа от сдерживаемых эмоций. Я не буду, не смогу... но, боже, прости меня, я хочу.

Она ждала за его спиной, но Джейсон поднял руку.

– О нет, нет. Я не позволю тебе ударить меня дубинкой или чем-то еще сзади. Сначала дамы.

– Я не знаю дороги, – решительно сказала Вэл, потрясенная тем, что он так легко ее прочитал. Даже он сам знает, насколько отвратителен.

Или, может быть, она настолько предсказуема.

– Я проведу тебя, – сказал Джейсон. – Ты не должна так сердиться на меня. Ничего личного. Я просто использую эту ситуацию в своих интересах. Только не говори мне, что ты не сделала бы то же самое. Налево, сюда.

Вэл неохотно повернулась, из-за всех сил стараясь не оглядываться, и надеясь, что этот подонок не пялится на ее задницу.

– Уверена, что Гитлер и Сталин говорили то же самое.

Это заставило его рассмеяться, к ее большому раздражению и отвращению.

– Это игра, а не диктатура.

– Прямо как в шахматах? – Во всяком случае, так было с Гэвином. Победы и поражения, с людьми как простыми фигурами, которые можно обыграть – или взять силой. – Вся власть у одного человека. А еще отсутствие всяких моральных понятий. Логика, основанная исключительно на инстинктах, от чего никто никогда не сможет научить машины играть в шахматы.

Джейсон рассмеялся, и у нее возникло детское желание закрыть уши ладонями, пока он не остановится.

– Очень жаль, что ты не в нашей команде.

– Почему?

– Правильно, потом прямо. Потому что ты на самом деле довольно умна – в отличие от остальных своих товарищей по команде – и все же понятия не имеешь о преимуществе, которое у тебя есть... И ты даже не пользуешься им. – Он печально покачал головой. – Это жалко, действительно жалко. Какая пустая трата времени. Если бы ты использовала его правильно, ты могла бы много достичь.

– Тогда почему ты им не пользуешься? – рявкнул Вэл. – Что тебя останавливает? Обычная порядочность?

– Биология, – сказал Джейсон с явной ухмылкой.

Прежде чем она успела ответить на это загадочное заявление, они вошли в гостиную. Все было почти так же, как они оставили: стулья красного дерева, молчащий телевизор, недоеденная еда и восточный ковер – все на своих местах. По какой-то причине, которую она не могла объяснить, это казалось неправильным.

– Что ты имеешь в виду? В чем мое преимущество? – спросила она, обернувшись, только чтобы обнаружить, что Джейсон исчез. Без единого прощального слова он оставил ее в красивой, но жутко пустой комнате.

Одна. Наконец. Ей хотелось пить – во всяком случае во рту пересохло. Она налила себе чуть теплого напитка, который потягивала, осматривая гостиную. Тщательный обыск стульев не дал ничего, кроме ворса и десятицентовой монеты, которая, должно быть, выпала из кармана одного из игроков. Вэл была немного разочарована – она надеялась найти еще одну шахматную фигуру или, по крайней мере, какое-то указание на то, что она должна делать в этой игре, – но в основном она почувствовала облегчение, что свободна от этого мрачного, затененного коридора. И Джейсона тоже, если уж на то пошло.

Ей придется быть намного осторожнее с Джейсоном и определенно избегать гроссмейстера любой ценой – не то, чтобы она уже этого не делала, но он всегда, казалось, находил ее, когда она была одна. Как будто он следил за ней.

Нет, дела у нее не очень. О каком преимуществе говорил Джейсон? Конечно, он не имел в виду штрафной раунд? Он сказал что-то о биологии. Штрафной раунд не может быть преимуществом. В противном случае он назывался бы «бонусным раундом», и это было бы вознаграждение, а не наказание.

Вэл огляделась в поисках мусорной корзины и, не найдя ее, просто бросила стакан на пол, испытывая злобное удовольствие от того, как темная, вязкая жидкость запятнала дорогой на вид ковер. «Вот тебе, сукин ты сын». Она обошла лестницу, осматривая первый этаж. Миновала просторную столовую с висящей люстрой, ванную и огромную библиотеку, полки которой тянулись до самого потолка. Однако ни одна из комнат не давала никаких подсказок, и Вэл продолжила путь дальше.

Она заметила изображение совы в рамке и вздрогнула, увидев большие фальшивые глаза, уставившиеся на нее. Очень жутко. Она не удивилась. Вэл прикусила губу, оглядывая комнату, гадая, дверь была открыта, потому что ее уже исследовали? Но нет, из-под подушки выглядывала белая пешка, едва заметная среди безвкусного клетчатого

узора пледа. Как и другая фигура, она тоже содержала послание. Вэл развернула бумагу, читая надпись: «Эта игра». В записке два слова, по-видимому, чтобы показать, что они связаны. «Какая игра?» – Вэл задумалась, а затем отругала себя за это. Шахматы, очевидно. Речь всегда шла о шахматах, всегда о захвате.

Потом выпало что-то еще, на другой бумаге. Почерк тоже отличался. Чернила выглядели темнее, буквы выведены поспешнее. Слова, которые в ней содержались, заставили Вэл замереть от другого вида страха.

«Позади тебя».

Дверь за ней захлопнулась.

Глава 13

«Прорыв»

В шахматах пешечный прорыв – тактический эндшпильный прием, применяемый для образования проходной пешки

Вэл знала, кто стоит за ней, даже не оборачиваясь. Тем не менее, она подпрыгнула, чуть не опрокинув ночник с изъеденным молью абажуром.

Гэвин.

Мерцающий свет придавал его угловатым чертам еще более угрожающий вид, и от его тела, казалось, исходил ледяной холод, хотя это можно объяснить сквозняком от быстро захлопнувшей двери.

Мгновение ни один из них не двигался, его поза казалась угрожающей, а ее – настороженной. Она ненавидела то, как сжалось ее сердце, когда оторвала взгляд от лампы, которую поддерживала дрожащей рукой, и увидела, как он улыбнулся, потому что сжалось оно совсем не из-за страха. Злодеев всегда выставляли уродливыми в книгах и фильмах. Обязательное условие. Потому что, если бы они были привлекательны – если бы их внешность соответствовала их обаянию и хитрости – они казались бы не только опасными.

Они стали бы неотразимы.

Вэл прерывисто вздохнула и сделала шаг назад, проклиная себя за такие мысли. Гэвин ответил на ее отступление шагом вперед, опустив скрещенные руки по бокам. По его лицу можно было догадаться о его намерениях; в конце концов, это часть игры. Лучше преследовать добычу, которая знает о своем преследовании, потому что страх заставит ее бежать быстрее и сражаться сильнее.

А он любит хорошую погоню.

(Ничто не ново под луной)

Все изменилось, и все осталось по-прежнему.

– Чего ты хочешь теперь? – Вэл старалась говорить вызывающе, враждебно. Вопрос прозвучал как жалкая мольба.

Он прикрыл глаза. Она наблюдала, как его вес переместился вперед, как будто Гэвин собирался сократить расстояние между ними, а затем передумал и принял одну из своих расслабленных поз. Но не сутулится – никогда не сутулится. Вэл никогда не заставала Гэвина с опущенной головой. Однако его взгляд был внимательным и задумчивым, как смотрят на картину, словно он пытался найти в ней какую-то сложную символику.

Фарфор под ее дрожащей рукой грозил треснуть. Она все еще держала лампу; казалось, что основание может просто сломаться в ее руках. Вэл подумала, что тоже может сорваться, если ей не за что будет держаться, если ей придется иметь дело с фигурой из ее кошмаров... в одиночку.

– Не надо так на меня смотреть. Я не собираюсь нападать на тебя, – Вэл напряглась, и его улыбка превратилась в страстную ухмылку. – Но я могу тебя слегка укусить.

Вэл открыла рот, чтобы повторить свой вопрос, но тут же передумала.

– Держись от меня подальше, – предупредила она, отступая назад. – Н-не подходи ближе.

– Не вижу, как я могу устоять. Не тогда, когда ты смотришь на меня своими полными страха глазами.

Она крепче сжала рукой горлышко лампы и швырнула ее в него – это произошло так быстро, что она едва осознала, что делает, ослепленная яростью и страхом, которые бурлили в ней, как шампанское. Гэвин упал на пол, вскинув руку, чтобы защитить лицо, когда лампа разбилась о закрытую дверь, осыпав его спину осколками фарфора и стекла.

В небольшом пространстве между ними грохот прозвучал как гром. Слышал ли его кто-нибудь из остальных? Она вспомнила приглушающий эффект стены. Скорее всего, нет.

Он снял свой белый пиджак и галстук, бросив их на пол, а не просто стряхнув. Выражение его глаз стало таким же острыми и жестким, как и блестящие осколки, которые окружали его. Вэл автоматически сделала еще один шаг назад при этом взгляде. Она уже видела его однажды —холодный, решительный, не способный на милосердие.

– Ладно. Чем обязан такому бурному приему?

Вэл подпрыгнула, когда соприкоснулась с краем кровати. Бежать некуда. Она вцепилась руками в покрывало, собираясь с духом.

– Я... – Она облизнула пересохшие губы, и он проследил за ее движением. Сердце Вэл глухо стучало в груди, и кровь, казалось, превратилась в тяжелую грязь в ее венах. – Я ненавижу тебя, – проговорила она. – Жаль, что ты не в тюрьме. Я бы хотела, чтобы ты был...

– Мертв? – Он тонко улыбнулся.

– Ты распускаешь обо мне слухи. Лжешь. Своей команде, – она заставила себя посмотреть ему в глаза. На свету они казались еще более пугающими – бледно-серые, без синевы, с пятнышками более темного серого и золотого в радужной оболочке. «Красивые глаза, – подумала она. – Смертоносные. У тигров такие глаза. Как и у змеи». – Джейсону, – злобно добавила она. – Что мы... то есть... ты…

– Да? – сказал он. Мягко. Опасно.

Ее сердце снова предупреждающе забилось. Но она не могла заставить себя произнести это. Потому что Вэл не совсем понимала, что именно. Все, что она знала так это то, что у Джейсона почему-то сложилось впечатление, что у них с ГМ были какие-то... ну, физические отношения.

«И я не могу это опровергнуть, потому что они потребуют доказательств. Я знаю, что так и будет. А я не могу ничего доказать, не сказав правды...»

Потому что, хотя правда могла бы освободить, вместо нее под угрозой оказались бы ее друзья.

– Сукин сын, – прошипела она, гнев на мгновение пересилил страх. – Ты обманул меня.

– Прошу прощения?

– Вот почему ты хотел, чтобы я держала правду в секрете. Ты понимал, что кто-нибудь узнает... – Вэл украдкой взглянула ему в лицо. В нем не было ни возмущения, ни негодования, только легкое веселье. – Что ты ему сказал?

– Ты ведешь себя как истеричка, Вэл.

– Что ты сказал Джейсону?

– Ты только посмотри на себя. – Он подошел ближе, чтобы взять ее за подбородок, и их тела соприкоснулись. – На краю пропасти, один шаг отделяет от безумия. – Вэл отстранилась от него, перенеся вес тела на руки, чтобы не упасть совсем. Гэвин улыбнулся и наклонился ближе, пока она не оказалась подвешенной под неудобным углом над матрасом на трясущихся руках.

– Единственный, кто здесь сошел с ума, – это ты.

– Это значит, что ты попала в ловушку с сумасшедшим, моя дорогая. Психопатом, – он растянул слово. – Твоя подруга увидела фатальный изъян в этой линии рассуждений гораздо быстрее, чем ты. – Увидев выражение ее лица, он продолжил:

– Угу. Она умная девочка, твоя Лиза. Она подозревает, что что-то происходит, хотя и не совсем уверена, что именно. Тебе придется избегать ее, если хочешь, чтобы наше маленькое соглашение оставалось в силе. И я уверен, что ты не хотела бы, чтобы она видела тебя в таком положении. – Он с силой надавил на нее, используя свой вес, чтобы согнуть ее руки и опрокинуть на спину. – Кто знает, к каким диким выводам она может прийти?

Его пальцы обхватили ее горло, как ошейник.

– Нет, тебе лучше надеяться, что я... – он сделал глубокий вдох, – настоящий оплот здравомыслия. Хотя бы ради твоей подруги. Разве ты не согласна?

Она не могла дышать; она была вынуждена отступить, ослабить его хватку, скользя по его телу и еще крепче в его объятиях. Его запах, само его присутствие – все это действовало ошеломляюще на Вэл. Ей пришлось закрыть глаза, чтобы не впасть в сенсорную перегрузку, чтобы ее разум не сошел с оси и не вышел из-под контроля. Когда она снова смогла посмотреть на него, его лицо было в нескольких дюймах.

– Ты не согласна?

– Нет.

– Нет? – повторил он, пробуя на вкус это слово и его вызов. – Боже мой, ты что же решила очернить меня? Ладно. Эту роль я могу сыграть очень хорошо.

– Не роль, – выдохнула Вэл. Она попыталась вырваться, но он сжал ее горло, словно в тиски. – Правда.

Гэвин покачал головой, позволяя свободной руке скользнуть по ее лицу, и она поняла, что ее щеки мокрые от слез.

– Не играй с вещами, которых не понимаешь. Проиграть гораздо проще, чем ты думаешь. – Он расстегнул свой воротник, затем пуговицы наполовину, так же ловко одной рукой, как многие – обеими. – Итак. Давай поиграем.

А потом он поцеловал ее.

***

Чарли сжимала черного коня до тех пор, пока его основание не образовало красноватый отпечаток на ее ладони, и пальцы не начали болеть в тупом протесте. Она не обращала на это внимания. Боль внутри была гораздо сильнее, скорее горькой, чем сладкой, с оттенком гнева, когда она смотрела, как эти двое возятся на кровати.

Вэл сама сказала, что не интересуется ГМ, что у нее уже есть парень, так как же, черт возьми, это называется? Лицемерная маленькая шлюха. Очевидно, она просто хотела его для себя.

Не то чтобы Чарли могла ее винить. Ну, да, могла – и делала это, – но она понимала причину. Потому что ГМ действительно был совсем другим. Она беззастенчиво смотрела на него, на его наполовину застегнутую рубашку, на спутанные темные волосы на его груди. Неужели он был таким волосатым по всему телу? Он тихо зарычал на Вэл, крепче сжимая ее горло и кусая ее губу.

Чарли могла ворваться в комнату, устроить большую сцену и вдобавок унизить Вэл. Одно это, возможно, стоило того, чтобы увидеть выражение лица этой суки. Она могла бы, но не стала. Такое поведение просто не в ее стиле.

В детстве Чарли видела родителей не часто, поэтому большую часть времени провела под присмотром своего дедушки – заядлого спортсмена, единственной целью которого, казалось, было подстрелить животное на каждом континенте. Иногда он брал с собой ее и ее брата-близнеца. Чарли наслаждалась этими прогулками, хотя ей не хотелось заходить в кабинет деда, где он хранил свои трофеи, из страха, что животные внезапно оживут, стеклянные глаза заискрятся ужасной местью и поглотят ее целиком.

Но если дед и научил ее чему-то, так это тому, что самые трудные достижения часто оказываются самыми стоящими. Тот факт, что он дополнил это лекцией об особенно свирепом сибирском тигре, которого убил в тайге, делал его не менее уместным уроком жизни.

На самом деле, если уж на то пошло, эта встреча может сделать его еще более актуальным.

Слабая улыбка появилась на ее лице, когда она представила, как хозяин этого дома опустился на корточки, как кот, ползая на коленях. Для нее. Образ оказался на удивление простым и довольно ярким. Со своей темной римской внешностью и худощавым мускулистым телосложением он напоминал ягуара. ГМ был симпатичным и высоким, но не держался неуклюже, сутулясь, как большинство мальчиков его роста. Конечно, он мог сколько угодно притворяться вежливым и любезным, но ничто в нем – даже его походка – не указывало на подобострастие.

Так почему Вэл? Может быть, эта невинность – просто представление. Может быть, ему нравилась идея о сопротивляющейся школьнице. Чарли, честно говоря, не находила в этом ничего привлекательного, если только ГМ не начинал запугивать. Что, если очаровательная сцена перед ней была каким-либо признаком его сексуальных наклонностей? Похоже на то. Правда, ГМ? Как предсказуемо.

ГМ взглянул на дверь – Чарли оставила ее открытой – и их глаза встретились. Она почувствовала, как по ней пробежала дрожь от одной только интенсивности выражения его лица. Он прервал связь и поцеловал другую девушку, долго и крепко, запустив свободную руку в ее рыжие волосы. Когда они снова встретились глазами, Чарли смогла прочитать там предупреждение. Это вывело ее из себя.

Но он все еще смотрел на нее из-под опущенных век, и мысль о том, чтобы вызвать его гнев, вызвала у нее трепет совершенно другой природы. «Прекрасно, – подумала она, пытаясь убедить себя, что ей действительно все равно. – Пусть он получит эту тупую шлюху, если это то, чего он хочет».

Она последует совету дедушки. Она подождет. Чарли почти повеселела, уходя. Она даже не заметила клочка бумаги, выпавшего из ее кармана. Подсказка гласила: «королева».

***

Как муха, внезапно попавшая в ядовитую паутину, к тому времени, когда Вэл обнаружила надвигающийся захват, было уже слишком поздно. Она забыла, насколько основательными – нет, агрессивными – были его поцелуи. Как в то время, которое теперь, казалось, другой эпохой, он однажды поцеловал ее так сильно, что она едва могла вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о том, чтобы стоять.

В мгновение, которое он дал ей, чтобы перевести дыхание, Вэл смогла различить терпкость розы, пряность сандалового дерева и мускусный, мужской аромат, который был присущ только ему. «Мы уже играли в эту игру раньше – и я проиграла».

Вэл пришла в себя, когда он начал расстегивать ее блузку. Она вскрикнула и толкнула его в грудь, рванув колено вверх. Он повернул бедра, чтобы избежать удара, и переместился так, что ее ноги оказались зажаты его мускулистыми бедрами. Гэвин легко провел пальцами по ее обнаженной ключице.

– Не волнуйся. Я только хочу немного поиграть с тобой.

Ее живот предательски сжался. Только не это снова.

Она схватила его за горло, пытаясь обхватить пальцами цепочку. Он издал резкий звук, когда воздух резко прекратил поступать в его легкие. Схватил за руки, рухнув на нее, так как больше не удерживал свой вес на руках… Вэл захрипела, когда двести с чем-то фунтов веса Гэвина выдавили то драгоценное количество воздуха, которое осталось в ее легких. Она чувствовала каждое движение его тела, когда он пытался дышать.

Он был таким ошеломляющим, когда ей было четырнадцать. И все еще оставался. Возможно, даже больше сейчас, в этот момент, потому что теперь она знала, в какие игры играют мужчины и женщины в темноте.