Текст книги "Возвращение Арабеллы (СИ)"
Автор книги: Нелли Искандерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Глава 27 Снова друзья
Усталый Питт Уоллес медленно брёл по бриджуотерской пристани. Он ещё в полдень должен был выехать из Соммерсетшира, а покупатели какао и поставщики оборудования для верфей, будто нарочно сговорившись друг с другом, затягивали переговоры, пытаясь добиться выгодных для себя уступок. Но Питт как никто другой был в курсе цен, которые назначались за подобный товар не только в Англии, но и на другом берегу Ла-Манша, и упрямые торговцы, наконец, сдались на милость победителя. «Не так-то легко уломать Питта Уоллеса», – подумал он, удовлетворённо взглянув на только что подписанные контракты, – «Однако я, кажется, проголодался. Загляну-ка в гости к старому Минсу». Когда-то Минс был канониром, а, выйдя в отставку, приобрёл небольшую таверну на берегу. Питт любил заходить к нему, когда бывал в Бриджуотере. Джек знал все последние новости и мог подробно рассказать о каждом из жителей своего городка. Старый сплетник любил Уоллеса, ставшего для него не только другом, но и неиссякаемым источником историй про жизнь обитателей Кенсингтона, которые тот потом пересказывал своим посетителям. Впоследствии байки обрастали такими подробностями, что ни Питт, ни даже сам Минс не могли разобраться в том, что же было правдой, а что – плодом богатого воображения Джека и его многочисленных клиентов. Но сегодня Питт не был настроен на продолжительную беседу. «Только перекушу немного, и сразу в гостиницу, а потом – на коня и в путь…», – подумал он, открывая скрипучую дверь таверны Минса. Но и здесь ждал его неприятный сюрприз. С Уоллесом решил пооткровенничать сам Билли Дик, а отделаться от него было не так-то просто. Дик был одним из тех странных типов, что вечно болтались по прибрежным тавернам, перебиваясь подачками и случайными заработками. Питт не раз встречал его в Бриджуотере, но каждый раз старик обходил его стороной. Обросший, с длинными седыми волосами и такой же бородой, одетый в грязные лохмотья, непонятного возраста субъект присаживался за столик к решившим перекусить морякам и развлекал их своими байками. Никто не знал, где он жил, и что в его историях было сказкой, а что – былью, но все слушали его и угощали обедом, отдавая дань чудачествам бывалого морского волка, растерявшего где-то свои несметные сокровища. Увидев, как старый Дик направляется в его сторону, Питт мысленно выругался, но тут же вспомнил слова, сказанные когда-то Хэндсом. «Никто не знает, что встретит нас за очередным поворотом. Сегодня ты на коне, и ты – король, а завтра твои же подданные повергнут тебя в пыль. Сегодня ты богач и купаешься в золоте, а завтра будешь просить милостыню у ворот церкви. Помни об этом, и всегда помогай тем, кто испытывает нужду…», – любил говорить шкипер, слывший на Тортуге ничуть не меньшим чудаком, чем Дик в Бриджуотере. «А Хэндс был прав – даже морской волк не может избежать подобной участи, если такова его судьба», – подумал Уоллес и приветливо взглянул на подошедшего к нему бродягу.
– Хочешь есть?
– Старый Дик никогда не откажется от хорошего обеда, – причмокнул губами тот, обнажив редкие зубы, изрядно почерневшие от табака.
– Садись, – и Питт указал собеседнику на свободное место за столиком.
– Скажи, ты ведь муж той самой герцогини, портрет которой висит в кофейне? – хитро прищурившись, поинтересовался старик
– А ты откуда знаешь? И почему ты думаешь, что это её портрет?
– Да так, болтают тут всякое… Знаешь, на кого твоя герцогиня похожа? На ту самую женщину…, – в мутно-голубых глазах старика появился загадочный блеск
– На Сару Черчилль? – вежливо поинтересовался Уоллес, – но моя жена не родственница леди Сары, она – племянница герцога Джона Черчилля, её супруга.
– Да Бог с ней, с этой Сарой, – махнул костлявой рукой старик, – не о ней речь. Слушай, – и он наклонился прямо к уху Питта, мысленно проклинавшего этот полный неудач вечер.
– Так вот, – продолжал тот, – твоя герцогиня очень похожа на супругу бывшего фалмутского губернатора, лорда Киллигрю. Говорят, когда-то это женщина наводила страх на все испанские корабли, направлявшиеся в Лондон…
– Я слышал эту историю, – Питт недоверчиво посмотрел на собеседника, втайне надеясь, что их разговору скоро придёт конец, – и знаю родословную Черчиллей. Они состоят в родстве с потомками Дрейка, но никак не Киллигрю.
– Можешь быть уверен, я никому не скажу, – вновь прошептал старик прямо на ухо молодому супругу, – после того, как тот испанец опознал женщину, и фалмутского губернатора отправили в отставку, он прибыл в Соммерсетшир. Да, именно сюда, в этот маленький городок, на месте которого тогда было небольшое селение…
– Ну и что? – пытаясь скрыть раздражение, пробурчал Питт, которому изрядно надоела навязчивость старика, – извини, друг, но я очень спешу – я должен быть дома сегодня вечером.
– Подожди, выслушай меня, – Дик являл собой настоящий фонтан красноречия, и заткнуть его было не так-то просто, – тогда ты лучше поймёшь свою герцогиню… Разве ты никогда не замечал, что в её глазах отражается море? Я видел её всего раз, когда художник рисовал портрет на пристани, и всё понял. Здесь был ещё один человек с такими же синими глазами и с таким же взглядом. Он был врачом, и практиковал в Бриджуотере. Однажды спас меня от смерти, но я взглянул в его глаза, и прямо сказал ему, что его судьба – море… Потом, после заварушки, что устроил Монмут, он исчез куда-то, и лишь много лет спустя мне удалось узнать, что же на самом деле с ним произошло.
– Он сейчас губернатор Ямайки, – раздражение Питта постепенно уступало место любопытству. «Странный старик», – подумал он, – «интересно, он сам-то верит в то, что говорит, или это плод его воображения? Но, в общем-то, всё очень даже правдоподобно».
– Знаю, – кивнул ему Дик, прихлёбывая горячий суп, – наслышан об этом от портовых сплетников. Высоко взлетел, да и слава Богу… Заслужил он всё это, заслужил… И супруга твоя дождётся своего счастья…
– Разве она не счастлива? – удивился Питт, – я люблю её, она – меня, у нас двое детей, да и живём мы богато. Дела процветают, вот и сегодня два хороших контракта заключил.
– Человек с таким взглядом не может быть счастлив без моря…, – задумчиво произнёс незнакомец, – оно всегда живёт в его сердце, и зовёт к себе… Разве ты не замечал этого?
Питт вдруг замолчал, устремив взор на белоснежную скатерть.
– Молчишь, – тряхнул головой старик, разделавшись с супом и принявшись за жирную пулярку, – потому что знаешь, что я прав. Во всём прав, дружище… Взгляни на портрет в кофейне, и сразу всё поймёшь. Она любит тебя, я верю, но всё же… У тебя есть только один соперник – море, и тебе никогда его не победить. Ты можешь лишь последовать за ней и стать частью её жизни, но больше всего на свете она любит именно его… Скажешь, глупости болтает старый Дик? Нет, не глупости это, ты сам знаешь…
Питт молчал. Слова чудака оказали на него странное действие. Он уже не раздражался и не злился, а полностью погрузился в воспоминания, забыв о том, что только что спешил домой. Едва отведав поданного ему карпа, он сидел, уставившись на скатерть и подперев руками подбородок. Перед мысленным взором бывшего квартирмейстера вновь и вновь сменяли друг друга образы его возлюбленной, но всё чаще, заслоняя все другие видения, всплывали перед ним странные, мерцающие глаза Сильвера, когда они разговаривали в лондонской таверне, накануне суда. Дик изредка бросал понимающие взгляды на собеседника. Молча обгладывая специально заказанную для него Питтом курицу, он, изредка прихлёбывал красноватое вино из налитого доверху и ещё почти что целого стакана.
– Кстати, я слышал, что мать того доктора была родом из Соммерсетшира, и приходилась роднёй Киллигрю, а та леди была дочерью человека по фамилии Вольверстон. Интересно, не правда ли? – хитро прищурился Дик, сделав очередной глоток малаги, – Ладно, прощай, а то ты и вправду спешишь… Сразу видно – вежливый человек, не можешь нагрубить старику… Думаешь, не знаю, сколько тебе ещё трястись в седле до твоего Вудстока?
– Послушай Дик, – Питт, наконец, вышел из охватившего его странного полузабытья, – возьми немного денег, – и он достал из кармана увесистый мешочек, украшенный гербом Мальборо, – если захочешь, приезжай к нам в Вудсток. Познакомлю тебя с супругой, поговорите о море – она вроде как тоже бывший морской волк.
– Знаю, – кивнул ему старик, пряча за пазуху переданный ему Питтом мешочек, – за деньги спасибо – мне они всегда пригодятся. Но не поеду я никуда. Буду жить здесь, в Бриджуотере… Авось причалит сюда когда-нибудь мой доктор, вот тогда и расскажу ему то, что узнал про его соммерширсетскую родню…
– Нэд Вольверстон живёт в Вудстоке, он женат на матери моей супруги, и он может передать Бладу весточку о тебе с нашей торговой флотилией.
– Как нибудь потом, друг, – тряхнул головой Сильвер, – спеши к своей супруге, а то мало ли что может произойти – помни, у тебя сильный соперник. Даже если бы на её пути встретился другой мужчина, она смогла бы его забыть, но море она не забудет никогда. Оно звучит в её душе, всегда будет с ней, и будет звать её к себе…
– Ну ладно, пока, – Питт ласково тронул Дика за плечо, – может, ещё увидимся, – и, встав со столика, быстро направился к двери. Слова странного старика странным эхом отдавались в его мозгу. Не может быть! Блад, о родстве с которым его собственной супруги ему было уже известно, по матери являлся потомком Киллигрю а, может быть, даже и родственником Нэда Вольверстона! Вот уж, поистине, мир тесен, а пути Господни неисповедимы! Но хуже всего, что этот чудак, кажется, прав и в другом. Питт видел, что последнее время с его женой происходило что-то странное. Он много раз замечал, как она, едва заслышав раскаты грома, она вздрагивала и пристально всматривалась вдаль, и в глазах её был не страх, а тоска… Тоска по чему-то безвозвратно ушедшему из её жизни, вдруг ставшей такой размеренной и неторопливой… В последний год он всё чаще видел этот взгляд, устремлённый в какую-то неведомую ему бесконечность… Конечно, Арабелла тоскует по морю, по той жизни, которая когда-то была ей так близка… Иначе не может быть, ведь горячая кровь морских авантюристов не даёт ей покоя, вновь и вновь призывая её туда, где палят пушки, сверкают абордажные сабли, а человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша… Но возврата в прошлое нет, и она сама это прекрасно понимает… «Надо посоветоваться с Нэдом», – усмехнувшись, подумал Питт, – «Всё же, как-никак, родственники… Неужели этот тип из таверны был прав – Блад и Нэд? Или, может быть, какой-нибудь другой Вольверстон?»
Пытаясь разгадать эту странную головоломку, Питт чисто машинально вскочил в седло. Конь привычным галопом мчался по дороге, и погружённый в свои мысли бывший квартирмейстер даже не заметил, как добрался до ворот Бленхейма. На дворе было уже темно, но в комнатах по-прежнему горел яркий свет. «Значит, никто в доме ещё не ложился спать?», – подумал он, – «но ведь я не в первый раз задержался на переговорах. Неужели в моё отсутствие что-то произошло?» Быстро спешившись, он передал поводья стоящему рядом слуге и быстрым шагом направился к замку. Было темно, но острый взгляд бывалого моряка различил в темноте стоявшую в отдалении карету с гербом Мальборо. Рядом с ней расположилось ещё несколько более скромных экипажей. Питт на мгновение остановился, и вдруг увидел одного из слуг. Он шёл с заднего двора и направлялся к карете, неся в руках какие-то тяжёлые тюки. За ним появился ещё один, и тоже с поклажей. С трудом сдерживая биение своего сердца, Уоллес бросился к каменной лестнице и, оттолкнув опешившего привратника, распахнул дверь и ворвался в залу, едва не столкнувшись с важно шествовавшим к выходу одноглазым гигантом. В руках Нэда были рисовальные принадлежности миссис Брэдфорд – мольберт, кисти и краски. За ним следовали ещё несколько человек из дворцовой прислуги. Вольверстон озабоченно взглянул на старого друга:
– Видишь, что происходит?
– Что случилось? Где Арабелла, дети, миссис Брэдфорд? – удивился тот. Нэд на мгновение остановился и передал мольберт подошедшему слуге.
– Садись, Питт, и выслушай меня внимательно, – старый моряк жестом указал ему на кресло у камина и обнял за плечи.
– Что случилось, Нэд? – Уоллес пытался сопротивляться, но не так-то просто было вырваться из железных объятий гиганта, медленно, но верно увлекавшего его за собой, тем более что несколько минут всё равно ничего не решали. Друзья устроились у огня, а слуги продолжали сновать мимо них туда-сюда, перенося аккуратно завязанные тюки.
– Понимаешь, Питт, здесь без тебя кое-что произошло, – задумчиво произнёс Нэд, не зная, как молодой супруг воспримет внезапный отъезд герцогини.
– Говори, Нэд, что случилось? Где Арабелла, дети?
– Дженнифер с детьми в своих комнатах, они уже легли спать, – Вольверстон ласково взглянул на возбуждённого Питта, – не волнуйся. Ничего страшного, все живы и здоровы.
– А Арабелла? Что с ней, и где она сама? – перед мысленным взором Уоллеса вновь промелькнули загадочно поблёскивавшие глаза старика Дика, будто предупреждавшего его о грядущих переменах.
– С утра к ней прибыл гонец из Кенсингтона, герцог Рейнсборо. Он передал ей приказ королевы Анны о срочном прибытии во дворец капитана Питера Сильвера.
– Что за абсурд? Почему именно Питера? Они что там все, с ума сошли?
– Не знаю, – с сомнением качнул головой Нэд, – Рейнсборо передал Арабелле приказ, а затем дал капитану десять минут на сборы. Лишь после этого они смогли немного поговорить, да и то наедине. Знаю только, что Анна Стюарт приказала доставить её в Кенсингтон, и что она взяла с собой оружие.
– Странно…, – пробормотал Питт, – но ведь Рейнсборо знал, что Сильвер – это то имя, под которым Арабелла сражалась в Новом Свете. Почему же он потребовал его, а не герцогиню?
– Насколько я понял, такова была воля королевы. Она собственноручно написала приказ о том, чтобы Сильвер сегодня же был в Кенсингтоне. Этот странный герцог даже не позволил нам выехать вместе с ней – сказал, что они поедут верхом, и что дело не терпит отлагательств.
– Странно, – пробормотал Питт, – экипажи уже готовы?
– Да, но твоя супруга распорядилась, чтобы мы выехали завтра утром, и я полностью с ней согласен. Она не хочет, чтобы Дженнифер и дети тряслись в повозке всю ночь. Почти всё необходимое уже упаковано и погружено в повозки. Так что будь готов выехать в шесть утра. Мы поедем верхом, а они – в карете.
За всю ночь Питт так и не сомкнул глаз. Странный старик в порту, Рейнсборо, Вольверстон, Блад – всё смешалось в его мозгу, и нескончаемые образы из прошлого сменяли друг друга перед его мысленным взором. Но поверх всех остальных видений то и дело всплывали мерцающие синие глаза Арабеллы и бескрайнее море, то спокойное, искрящееся на солнце, то бурное и коварное, готовое поглотить ничтожные человеческие существа, отважившиеся бросить вызов его могуществу. Но вот, наконец, забрезжил рассвет, и караван тронулся в путь, направляясь в сторону Лондона…
К полудню прибыли в Мальборо-Хаус, и привратник передал Питту записку, написанную торопливым почерком Арабеллы. Лишь три слова – «Дувр. У капитана», и больше ничего… Он сообщил, что ночь герцогиня провела на постоялом дворе у Харвиса и ещё затемно выехала в Дувр. Казалось бы, в этом не было ничего необычного – Питт знал, что Арабелла любила эту гостиницу, ставшую первым пристанищем в когда-то чуждом ей Лондоне. Но память почему-то вновь и вновь возвращала его в тот самый день, когда он пристально всматривался в мерцающие глаза своего друга, в которых так странно отражались отсветы неведомой ему тайны. Попрощавшись с семьёй, Питт вскочил в седло, и снова бешеная скачка на взмыленном коне и бесконечные, как вьющаяся впереди дорога, мысли… Но вот, наконец, позади и леса, и дороги, а впереди уже показались дуврские предместья – вечная суета портового города, рыбацкие хижины, деловито спешащие по делам торговцы… Питт слегка натянул поводья, и усталое животное наконец-то смогло немного отдохнуть, перейдя на более спокойный аллюр. Знакомые узкие улочки и, наконец, тот самый постоялый двор. Уоллес часто бывал в гостинице Майка – дела предприятия требовали его выездов в Дувр, а Питт никогда не упускал возможности повидать старого друга. За последние годы заведение преобразилось – дела Майка процветали, здание было заново отстроено, а обстановка стала ещё более добротной и респектабельной. Вокруг благоухали цветы, а у входа, рядом с вывеской, на которой был изображён всё тот же идущий под всеми парусами фрегат, висел штурвал – удобная новинка, ныне заменившая старый добрый руль. Штурвал изготовили на верфях Крисперса специально для постоялого двора, но посетители почему-то были абсолютно уверены, что именно на него опирался легендарный капитан Майк Стилл, отошедший от дел и ставший хозяином гостеприимного заведения. Майк не спорил с ними, а лишь загадочно улыбался в ответ и отдавал очередное распоряжение портновскому сыну Джеку, неизменно стоящему у входа, словно вахтенный на боевом посту.
Вы мистер Уоллес? – обратился к спешившемуся Питту незнакомый молодой человек в белом костюме, – меня зовут Сэм Бэнкс, и я управляющий гостиницей.
– Да, а где Стилл?
– Мистер Стилл в отъезде, но мне приказано встретить Вас, показать Вам Ваши комнаты и подать обед.
– Кто? Моя супруга? – подобная встреча не показалась Уоллесу странной – он знал о предусмотрительности Арабеллы, которая наверняка позаботилась о том, чтобы её супруг не испытывал неудобств. Но молодой человек будто бы не расслышал вопроса.
– Господин адмирал просил Вас подождать в зале. Он скоро прибудет, – невозмутимо произнёс он.
– Какой адмирал? – Уоллес удивлённо взглянул на юношу, – я не жду никакого адмирала
– Господин адмирал желает поговорить с Вами по какому-то очень важному делу, – молодой человек с недоумением уставился на Питта, который осмелился игнорировать столь высокопоставленную особу.
– Я не собираюсь говорить ни с каким адмиралом, – в голосе Уоллеса послышалась раздражение, – Я приехал сюда по просьбе моей жены, герцогини Мальборо, и намерен её разыскать. Поэтому передайте Вашему адмиралу, что я встречусь с ним только после того, как найду свою супругу, неожиданно покинувшую мой дом вместе с посланцем королевского двора. А пока я не желаю видеть никого, даже самого герцога Йоркского.
– Прошу Вас, мистер Уоллес, не торопитесь и дождитесь адмирала, – мягко, но убедительно произнёс управляющий, – А пока перекусите немного – Вы устали с дороги. Вашу жену Вы найти всегда успеете. Насколько мне известно, с ней всё в порядке.
– Вы в этом уверены? – спросил встревоженный Уоллес. В глубине души его мучали сомнения, что исчезновение Арабеллы – это новые происки либо Харли с Болингброком, либо Саунтона, всё ещё не потерявшего надежды получить имущество Мальборо.
– Абсолютно уверен, – твёрдым голосом ответил тот, – она тоже живёт в этой гостинице. Но сейчас она в отъезде, а адмирал скоро прибудет. Угощайтесь, пожалуйста, у нас очень вкусно готовят рыбу.
Обед действительно был отменный, и Уоллес немного успокоился. Во всяком случае, Арабелла жива, и она на свободе. Но что же всё-таки случилось, и что нужно от него адмиралу? Размышления его прервал голос управляющего:
– А вот и адмирал, мистер Уоллес.
Питт повернул голову. Стоявший в дверях молодой человек скинул дорожный плащ. Он был в белом камзоле, и такого же цвета панталонах. На расшитой золотом перевязи висела длинная шпага, а на голубой ленте красовалась бриллиантовая звезда. Свисавший с потолочной балки английский флаг полностью закрывал его лицо, но весь облик адмирала вдруг воскресил в памяти Уоллеса воспоминания о давно минувших днях. Всё казалось ему знакомым – и фигура, и манера держаться, и даже манера носить камзол. Взгляд Уоллеса упал на руку, лежащую на эфесе шпаги. На пальце сверкнуло кольцо с сапфиром. «Неужели? Не может быть?» – подумал он и, встав из-за стола, шагнул навстречу, с трудом сдерживая биение собственного сердца.
– Здравствуй, Питт! – раздался знакомый голос, – неужели не узнал?
– Не могу поверить – это ты! – Уоллес наконец-то обрёл дар речи и тут же гневно сверкнул глазами в сторону широко улыбающегося Сэма Бэнкса, – да я этому мерзавцу уши надеру за то, что он битый час меня дурачил!
– Прости его, – ласково улыбнулась Арабелла, – и меня прости за то, что не дождалась тебя. Рейнсборо не позволил – таков был приказ королевы.
– Так значит, ты…
– Да, я была у королевы. Она простила меня, но я теперь нужнее ей здесь. Именно поэтому она вызвала именно Сильвера, а не герцогиню Мальборо.
– Как она?
– Плохо, – Арабелла уже подошла к столику, и Питту почудилось, что в глазах её промелькнула печаль, – она очень больна… Боюсь, что не доживёт до моего возвращения из похода…
– А ты – что ты собираешься делать? Выйдешь в море?
Питта вновь охватило странное чувство тревоги. Он неожиданно осознал, что с этой минуты их отношения изменятся – его Арабелла, ещё недавно такая близкая и родная, вдруг стала далёкой и недоступной. Что-то разделяло их, и он понимал, что не может, как раньше, броситься к ней и обнять. Новая жизнь… Какая она будет? Значит, старик был прав, и море победило? Или это – лишь ещё одно испытание, которое им суждено пройти, чтобы обрести настоящую любовь?
– Мне поручено разработать операцию против Новой Армады, – Арабелла довольно улыбнулась. Грусть, вызванная упоминанием об Анне, внезапно исчезла, а в глазах заискрились яркие вспышки. «Ты можешь последовать за ней и стать частью её жизни, но больше всего на свете она всегда будет любить море…», – вспомнились Уоллесу слова бриджуотерского чудака. Не в силах произнести ни слова, он молча глядел на стоявшую перед ним женщину в мужском камзоле.
– Я по-прежнему люблю тебя, и мы будем вместе, – улыбнулась она, видя замешательство супруга, – но только немного по-другому, как тогда, помнишь?
– Когда ты была Сильвером?
– Да. Понимаешь, мы всё-таки будем в море… Конечно, все будут знать, что ты мой муж, но всё же… Надеюсь, ты не рассердишься, если тебе снова придётся стать моим другом?
– И только? – обиженно поморщился Питт
– Не совсем, – Арабелла виновато улыбнулась, но глаза её по-прежнему радостно сияли, – ты будешь одним из вице-адмиралов, вместе с Мэдфильдом и Уиллсбери. Надеюсь, ты простишь меня?
– Разве у меня есть выбор? Вчера в Бриджуотере я встретил одного старика, и он сказал мне то, в чём я боялся признаться себе все эти годы. Он видел тебя всего один раз, когда ты позировала для картины в кофейне, но понял всё… Он понял тебя, как никто другой. Все эти годы ты тосковала по морю, и я видел это в твоих глазах, но пытался заглушить свои подозрения – думал, что тебе просто нужно время, чтобы забыть… Но на самом деле море было твоей судьбой и моим вечным, моим единственным соперником, и я никогда не смог бы победить твою любовь к нему. Что поделать, если у меня нет выбора? Я просто должен смириться с судьбой и отдать тебя морю, иначе ты не никогда не будешь счастлива. Пройдёт время, ты разобьёшь свою Армаду, и, может быть, мы опять сможем быть вместе… А пока что буду твоим другом, как тогда, на Тортуге…
Питт взглянул в синие глаза Арабеллы, вновь, как когда-то, мерцавшие таинственным блеском. Лицо её было необычайно серьёзно, и он понимал, что в душе она сочувствует ему, но яркие огоньки то и дело вспыхивали в бездонной сапфировой глубине, ещё раз напоминая ему о том, что лишь море может сделать её по-настоящему счастливой. Такова её судьба, и он просто должен разделить её, приняв ту участь, которая уготована ему – вечному спутнику женщины, в душе которой, не смолкая, звучит зов моря…
– Ладно, Питер, – вдруг рассмеялся он, вспомнив добрые старые времена, – пожалуй, соглашусь-ка я с твоим предложением, всё-таки должность вице-адмирала не так уж плоха.
И они вышли из таверны и снова, как когда-то на Тортуге, шли рядом и весело, непринуждённо болтали обо всём на свете – о королеве Анне, о Рейнсборо, об Армаде и о том, как приняли нового адмирала бывалые морские волки…
Прошло почти два месяца. В маленькой гавани близ Дувра всё ещё стояла на приколе флотилия, но она составляла уже более ста кораблей. Да и матросам некогда было бездельничать – пользуясь тем, что гавань была хорошо укрыта выступающими с двух сторон естественными лесистыми мысами, Арабелла поручила трём вице– отрабатывать навыки взаимодействия судов, а свободное от манёвров время команды посвящать стрельбе и фехтованию. Сама она регулярно ездила в Лондон на переговоры – то с агентами, то с главой Адмиралтейства, то с лордом-казначеем и министрами, то с самой Анной Стюарт. Королева чувствовала себя плохо, но предпочитала держать бывшую фаворитку на расстоянии, лишь изредка отдавая дань былой дружбе то неожиданно острым понимающим взглядом, то будто бы невзначай брошенными словами – щемяще-грустными, берущими за душу. Встречи с Анной оставляли в душе Арабеллы тяжёлое впечатление, и она тщетно старалась заглушить его, ещё более углубившись в дела. Лишь нежные взгляды Уоллеса, которые тот украдкой бросал на своего адмирала, да редкие встречи с матерью, Нэдом и детьми помогали ей забыть ужас, охватывавший её после каждой встречи с медленно умирающей королевой. Наконец, наступило время выхода в море, и она должна была представить на утверждение в Адмиралтействе окончательный план операции, но для этого необходима была ещё одна встреча с Анной. Арабелла понимала, что встреча эта будет последней, сердце её тягостно щемило, и она изо всех сил пыталась оттянуть неизбежный момент окончательного расставания. Но медлить было нельзя – и министры, и агенты настойчиво убеждали её в том, что строительство в Кадисе уже подходит к концу, так что после двух бессонных ночей, проведённых в раздумьях, Арабелла вновь направилась в Кенсингтон. Но едва она ступила за ворота, как странное чувство охватило всё её существо.
Роскошный особняк, в котором дотоле бурлила жизнь, не останавливавшаяся даже на время болезни Анны, вдруг замер в ожидании чего-то страшного и неотвратимо приближающегося. Будто зловещая тень окутала всё вокруг – великолепные наряды придворных красавцев померкли, сияние бриллиантов уже не радовало глаз, а ухоженные лица придворных были мрачны. Все вполголоса перешёптывались, бросая друг на друга беглые многозначительные взгляды. Жизнь в этом, будто заколдованном, дворце тянулась медленно и мучительно, а роковые события, казалось, уже были совсем близко.
На тропинке Арабелле, как всегда, попался Солсбери
– Приветствую моего дорого адмирала, – лёгкий изящный поклон, какая-то особая, будто кошачья, грация, но всё же… Что же изменилось, почему он всё время прячет глаза, избегая смотреть на старого приятеля Сильвера?
– Рада Вас видеть, граф, – натянуто улыбнулась Арабелла, – вот, в последний раз в Кенсингтоне. Послезавтра выходим в море.
Почему же всё-таки она сказала «в последний раз»? Слова прозвучали так, будто она пришла сказать всем последнее «прости», навсегда расставаясь с тем Кенсингтоном, который так хорошо знала… А разве не так? Разве не понимает она, что больше не увидит Анну, и что сегодня – их последняя встреча? Никогда смерть не подходила к ней так близко, что она остро ощущала её холодное, леденящее дыхание… Отец? Но всё произошло в мгновение ока, и она сама не успела осознать, что его больше нет… Педро Альварес – первый человек, которого убила она сама… Его удивлённые, полные боли глаза…. Нет, она никогда его не жалела, ведь она просто хотела защитить себя от того, что непременно случилось бы, если бы он остался в живых… Тогда она ещё не могла представить себе, что бы это было, но теперь… Сколько истерзанных женщин она видела на своём, ещё таком коротком веку? Десятки, а может быть, сотни… Кого-то из них, вдоволь насладившись, выбрасывали в море, а немногие оставшиеся в живых, наверное, до сих пор болтаются в каком-нибудь порту, разменивая себя на очередную порцию похлёбки… Нет, она никогда в жизни не жалела о том, своём первом в жизни убийстве, предотвратившем её неминуемое падение… А потом – сколько таких же, как она, людей валились на палубу, заливаясь кровью, под ударами её сабли? Сотни, а, может быть, тысячи… Но никогда она не ощущала смерть так близко, как сейчас… Почему? Одно дело война, а совсем другое – медленно умирающий в своей постели человек, испытывающий бесконечные мучительные страдания, оборвать которые может лишь смерть…
– Вы к королеве? – слова графа прозвучали так, будто он спросил «Вы пришли проститься с ней?»
– Да, – сухо ответила молодая женщина, опустив глаза. Конечно, какой бы не был повод для визита, но на самом деле она пришла проститься с ней… С той женщиной, в которой она успела узнать не просто могущественную королеву, но слабого, вечно сомневающегося, измученного жизнью и бесконечными несчастьями человека.
Они шли по тропинке и тихо беседовали. Сколько времени прошло с тех пор, когда граф впервые встретил её на том же самом месте? Совсем немного – четыре года, но вместе с тем – почти вся жизнь… Как изменилось всё с тех пор – и Кенсингтон, и Анна, да и сама Арабелла. Разве что граф по-прежнему неотразим, будто бы время не властно над ним… Хотя нет – и он изменился, стал более скрытным, избегает смотреть в глаза… Следует на полшага позади – лишь бы она не видела выражения его лица…
Так, молча, не зная, что сказать друг другу, они шли по дворцовым коридорам. Вокруг стояла странная тишина, и редкие попадавшиеся им придворные шептались по углам, бросая быстрые взгляды то на бесшумно скользящих мимо слуг, то на неярко освещённый коридор, ведущий к королевским покоям.
– Последние штрихи Вашей блистательной операции? Неужели мой милый приятель снова бросил вызов Моргану и Дрейку?
Граф снова шутит, но юмор его почему-то деланный, неестественный… Будто он делает это лишь для того, чтобы она думала, что на самом деле ничего не случилось… Беглый изучающий взгляд, будто бы невзначай брошенный на старую приятельницу… Да, он пытается отвлечь её, заставить не думать…
– Да вот, планирую обсудить операцию в Кадисе, – Солсбери, любимец королевы, был допущен на все, даже самые секретные совещания, проводившиеся в Кенсингтоне, – хорошо, что мы с Вами встретились.
– Да, – кивнул ей граф, – подождём немного в приёмной, пока не придут остальные, – и он шепнул что-то на ухо слуге. Тот развернулся и вышел из комнаты.
Наконец, они вошли в приёмную, и снова тяжёлое, гнетущее ощущение заставило сердце молодой женщины сжаться от страха перед чем-то близким и неотвратимым. Но вот, наконец и они – подтянутый, бравый лорд-адмирал и такие же, под стать ему, члены Адмиралтейства. Будто бы не случилось ничего – лишь обсуждается очередная военная операция… Но вот министры – подавленный Харли и нахмуренный, но втайне довольный Болингброк. В уголках глаз виконта наметилась едва заметная, но торжествующая улыбка. Солсбери незаметно взглянул на Арабеллу, и она ответила ему так, как уже не раз отвечала – короткой синей вспышкой из-под чёрных ресниц, на мгновение взлетевших и тут же опустившихся вниз. Они поняли друг друга с полувзгляда – интрига Болингброка удалась – Харли уже на грани падения. Но надолго ли торжество виконта? Хотя какое это сейчас имеет значение – тогда, когда Анна…
