Текст книги "Караван чудес (Узбекские народные сказки)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
ДОЧКА-УМНИЦА
Жил в старые времена один старик с дочкой лет двенадцати. А всего добра у старика было: один верблюд, одна лошадь и один ишак.
Старик рубил в горах дрова и возил продавать в город, а дочка занималась хозяйством.
Вот как-то навьючил своего верблюда старик дровами и поехал на базар. Подошел к нему толстый бай и спросил:
– Почем дрова продаешь?
Старик запросил три теньги. Толстый бай сказал:
– Возьми «как есть» десять тенег, только отвези дрова ко мне домой.
Старик с радостью согласился и привез дрова во двор к толстому баю.
Получил старик обещанные десять тенег, свалил на землю дрова и хотел уйти. Вдруг толстый бай сказал:
– Привяжи верблюда!
Удивился старик:
– Верблюд мой.
– Нет,– сказал толстый бай.– Я купил дрова «как есть», вместе с верблюдом. Стал бы я платить тебе, дураку, десять тенег.
Спорили они, спорили и пошли судиться к казию. Казий спрашивает старика:
– Правда ли, что ты продал дрова «как есть»?
Старик говорит:
– Да, только, господин, верблюд-то стоит триста тенег.
– Ну уж это не мое дело. Сам виноват, не надо было соглашаться продавать дрова «как есть».
Приказал казий отдать верблюда толстому баю, а старик со слезами пошел домой. Только дочке так ничего и не сказал.
На другой день, навьючив дрова на лошадь, старик опять приехал на базар. А толстый бай тут как тут.
– Почем дрова продаешь?
– Три теньги.
Толстый бай сказал:
– Возьми «как есть» десять тенег.
Забыл совсем старик, что было вчера, и согласился. Остался старик без лошади.
Пришел он домой печальный, однако дочке опять ничего не сказал.
На третий день старик навьючил дрова на ишака и собрался уже совсем на базар, но дочка сказала ему:
– Отец, в прошлый и позапрошлый раз вы вернулись без верблюда и без лошади. Сегодня и ишака вам не оставят. Лучше я поеду дрова продавать.
Старик согласился. Девочка поехала на базар. Подходит к ней толстый бай.
– Почем дрова продаешь?
Девочка запросила три теньги. Толстый бай и говорит:
– Возьми «как есть» пять тенег.
Девочка отвечает:
– А вы дадите за дрова деньги «как есть»?
– Хорошо, согласен, вези дрова ко мне.
Свалила девочка дрова и спрашивает:
– Дяденька, где прикажете вашего ишака привязать?
Толстый бай показал место.
Привязала девочка ишака и попросила деньги за дрова.
Протянул толстый бай деньги, а девочка – цап, схватила его за руку и говорит:
– Когда мы рядились, вы сказали, что дадите пять тенег «как есть». Отдавайте деньги вместе с рукой.
Спорили они, спорили. Соседи прибежали на крик и повели девочку и толстого бая к казию.
Крутил казий и так и эдак, придумывая тысячу хитростей, но девочка стояла на своем.
А народ кричит:
– Права девочка! Вот умница девочка!
Казий думал-думал и постановил:
– Отдавай руку.
Заплакал толстый бай.
– Как же я без руки буду?
– Ну, плати выкуп 50 золотых тиллей.
Отсчитал бай девочке 50 тиллей.
Жалко стало толстому баю денег. Он и говорит:
– Давай побьемся об заклад – кто из нас будет лучше врать, тот должен платить еще 50 тиллей.
– Хорошо,– говорит девочка,– только вы, господин бай, старше меня годами, вы и начинайте.
Уселся поудобнее толстый бай, откашлялся и начал:
– Однажды я посеял пшеницу. Она у меня до того уродилась, что всякий, заехавший в поле верхом на верблюде или лошади, плутал десять дней. Как-то сорок козлов забрались в пшеницу и пропали. Когда пшеница созрела, нанял я батраков жать ее. Вот и пшеницу сжали, смолотили, а о козлах и помину нет. Однажды я приказал жене испечь лепешки, а сам сел читать коран. Когда лепешки вынули из печи, я отломил кусочек и начал есть. Вдруг слышу у меня в зубах: «Мэ-э-э!» Изо рта козел выскочил, а за ним еще и еще. Козлы до того разжирели, что стали каждый с четырехгодовалого быка.
Захлопала девочка в ладошки, посмеялась и закричала:
– Отлично! Вы сказали правду, таких случаев на свете бывает много. А теперь послушайте меня. Однажды посредине нашего кишлака я вскопала землю и посеяла одно-единственное хлопковое семечко. И что же, вы думаете, получилось? Выросло громаднейшее дерево, тень от которого падала во все стороны на расстояние дневной езды от кишлака. Когда поспел хлопок, для очистки его я созвала пятьсот здоровых и крепких женщин с быстрыми руками. Очищенный хлопок я продала, а на вырученные деньги купила сорок могучих верблюдов, навьючила их дорогими ситцами и отправила с двумя своими братьями в Бухару. Три года не было от них никаких вестей. И вот, увы, меня недавно известили, что они убиты. А теперь смотрите, добрые люди, на толстом бае надет халат моего среднего брата, в котором он уехал в Бухару. Значит, вы, бай, убили моих братьев, завладели их товарами и верблюдами!
Толстый бай встал в тупик: если признать рассказ девочки правильным, станут его судить за убийство, и не сносить ему головы, а если сказать, что рассказ ее – ложь, то он должен в силу уговора уплатить ей 50 золотых тиллей.
Думал-думал бай, выложил деньги и говорит:
– Первый раз в жизни перехитрили меня.
А девочка забрала верблюда, лошадь, ишака и вернулась домой к отцу.
Перевод М. Шевердина
ТУЛЬГАНОЙ(Сказка-быль)
В старые времена решил уратюбинский бек поселить людей на границе, чтобы они охраняли его бекство.
«Коканд хочет идти на нас войной, нужно оградить страну,– объявил бек народу.– От каждого из сорока домов пусть пойдет один здоровый воин с семьей».
Стали седобородые старейшины селения Ахтунан советоваться:
– Не дать людей нельзя. Он – бек, сделает с нами что захочет. Но кто пойдет? Богатые люди не пойдут. Пусть бедняки идут. Не все равно, где им жить? И здесь плохо живут, и там – плохо.
Собрали седобородые по нескольку тенег, кое-чего из одежды, чтобы дать тем беднякам, и от каждого десятка домов Ахтунана послали одну семью.
А богачам ничего не делается. Купили бедняков за гроши да и отправили на горе и несчастье.
Один ахтунанский бедняк, по имени Назар, сам решил поехать с семьей.
«Что у меня тут?– подумал он.– Сад, что ли, свой есть? У перепелки дома нет: куда ни пойдет, там и кричит свое «питпильдык».
У Назара была семнадцатилетняя дочка Тульганой.
Когда она еще была маленькая, Назар устроил помолвку Тульганой с Пардабаем – сыном такого же бедняка, как и он сам. Тульганой и Пардабай вместе росли и полюбили друг друга.
«Но как оставить дочь?– думал Назар.– Ведь у Пардабая нет ни одеяла, ни подушек, ничего. Так и быть, пускай Пардабай поживет как ему суждено, потерпит, покорится судьбе. Если моей дочери судьба жить в чужой стороне, кто-нибудь и там возьмет ее в жены».
Поплакала Тульганой, да что поделаешь, против воли отца не пойдешь.
Выпросил Назар у седобородых двух ишаков, погрузил на них свои старые рваные одеяла да кошмы, забрал семью и пристал к другим переселенцам.
От некоторых родов пустились из Ахтунана в путь и старики, и согбенные старухи с восковыми торчащими ушами.
Были и такие, что хотели повидать новые места. Подпоясавшись поверх халатов, они подгоняли чужих ослов с вьюками.
Так шли переселенцы несколько дней. Подошли к чужим рубежам. Войсковые начальники показали в степи место, где жить, приказали не пускать неприятеля и уехали восвояси, в Уратюбе.
Бедняки расположились на месте. Кто выкопал в сухой глине себе землянку, кто сделал камышовый шалаш.
Так и жили, пробавляясь ячменными лепешками да водой.
Прошло два месяца. Тульганой совсем опечалилась. От Пардабая не было никаких вестей.
Вдруг кокандцы пошли войной на Уратюбе.
Уратюбинский бек выступил навстречу. Войска выстроились. Кокандские богатыри выехали с копьями вперед и стали вызывать уратюбинцев на поединок.
От уратюбинцев вышел богатырь Алланазар. Поборол многих кокандских силачей.
Тут завязалась общая схватка. Шум, суматоха. Кто убит, кто остался в живых – ничего не поймешь.
Поселенцы тоже воевали, показали свою храбрость.
Пока они воевали, дети и женщины попрятались в камыши.
Побоялась остаться в своей землянке Тульганой. «Заметят меня кокандцы и захватят себе в добычу»,– думала она. А в камыши тоже далеко не вошла. Страшно стало. Тогда много хищных зверей было.
Так и сидела Тульганой у самого края камышовых зарослей.
Прошло несколько часов. Звуки битвы стихли. Затрубили карнаи, сурнаи. Войска разошлись на свои места.
Успокоилась немного Тульганой, вышла из зарослей, подошла к арыку, умылась, стала пить воду.
Вдруг видит – скачет на коне богато одетый толстый военачальник в златотканой чалме, с саблей на золотом поясе.
Задрожала от страха Тульганой и бросилась прятаться в камыши.
Но всадник ее заметил и ласково окликнул:
– Не бойся, девушка хорошая, я начальник Суфибек, а тебя как зовут?
– Меня зовут Тульганой.
– Не пугайся. Я ничего непристойного себе не позволю. Целый день я был в битве. Устал, запылился. Хочу руки, ноги помыть, воды попить. Да и время вечерней молитвы подходит. Ты посмотри, девушка, за конем. Потом поговорим с тобой, и я сам отвезу тебя в хорошее место.
Снял Суфибек чалму, сапоги, халат, пояс, оружие, подошел к воде и стал умываться.
Видит Тульганой, Суфибек занят – и захотелось ей поозоровать, позабавиться.
Надела она сапоги Суфибека, халат, перетянула талию волотым поясом, на голову надела златотканую чалму.
– Ну, как? Я такой же бек, как вы?– спросила Тульганой.
Суфибек посмотрел на нее и удивился:
– О девушка, да ты молодец, да как стройна! О, да ты настоящая красавица. Но как бы то ни было, не подобает пропускать молитву. Я помолюсь, а ты смотри за конем.
Начал Суфибек совершать вечернюю молитву.
А Тульганой подумала: «Хочет он с двух сторон получить пользу: сперва он помолится, чтобы не остаться в долгу у аллаха из-за пропущенной молитвы, а потом сделает меня своей добычей. Довольно с него и молитвы».
Словно лихой джигит, вскочила Тульганой на коня, повернула в сторону и поскакала. Подгоняет девушка коня нагайкой да все оглядывается.
Пусть она едет, а вы послушайте о Суфибеке.
Суфибек молился и не смотрел по сторонам, чтобы не нарушить благолепие молитвы.
Вот он кончил, провел руками по лицу, перебрал четки, опять провел руками по лицу, поднялся, повернул голову – ни коня, ни оружия, ни девушки.
«Куда она делась?– подумал он.– Озорница-девчонка любит пошалить. Отвезу ее к себе, будет она украшением моего гарема. Не спряталась ли она в камыши?»
Суфибек пошел искать. Все ноги исколол, но так и не нашел. Побежал босиком на холм. Поднялся, посмотрел кругом – нет ни коня, ни девушки.
Подоткнул Суфибек обе полы халата, бежит туда, бежит сюда, мечется во все стороны. Кого ни встретит – спрашивает и бежит дальше.
Так устал, что и разум потерял. Увидел чесоточную, запаршивевшую козу и спрашивает:
– Эй, коза! Домашняя, чесоточная коза, не проезжала ли Тульганой?
– Мэ-э!– отвечает коза.
Побежал Суфибек дальше, увидел старуху, спрашивает:
– Не проехала ли здесь бедовая девчонка Тульганой? Ох, что она со мной сделала, только не сбивай меня с пути, сатана, иначе плохо тебе будет.
– Нет,– отвечает старуха,– не видела.
След затерялся.
Суфибек не знал, куда идти, запыхался, измучился. Стыд и досада мучили его: потерял лошадь, оружие, да еще и Тульганой упустил из рук.
Пошел назад Суфибек. Со лба пот льется, из глаз текут слезы. Не может он к своим войскам идти в таком жалком виде.
«Как я покажусь им?»
И пошел он искать пристанища в Мирзачульскую степь.
Пусть себе Суфибек, плача и стеная, идет по степи, а вы послушайте про Тульганой.
Едет, скачет девушка-озорница на коне. Золотое шитье на чалме блестит, пояс золотой талию стягивает, сабля в золотых ножнах на поясе висит.
Дехкане, сборщики колосьев, завидев джигита на бекском иноходце, с дороги сходили в сторону, низко кланялись думали:
«Ой, ой, сам бек едет».,
Так и скакала Тульганой через степи, через поля, через холмы, проехала Кошобормак, подъехала к городу Джизаку.
У ворот города увидели Тульганой военные начальники.
Подумали они:
«Конь в пене, издалека прискакал джигит, роскошно одет – это посланец самого эмира бухарского». Подбежали к Тульганой, помогли ей с коня сойти, доложили беку.
Пришел бек, поздоровался. Повел к себе, усадил на роскошные ковры, угостил вкусными кушаньями.
– Откуда едете?– спрашивает бек.
– Кокандский бек пошел войной на уратюбинского бека, – важно отвечает Тульганой.– Я отвез письмо беку, вот теперь и возвращаюсь.
На другой день после чая Тульганой подвели коня.
Тульганой спешила, гнала коня. Остановилась ненадолго в Янгикургане, дальше поскакала. Приехала в селение Ахтунан в самый базар. Удивился народ:
«Зачем эмирский человек приехал и все осматривает? Что бы это такое случилось?»
Куда Тульганой ни направит коня, все смотрят на нее, пугаются.
Проехала Тульганой через базар. Все глазами ее провожают: «Куда поедет этот человек?» Любопытные идут позади, следом.
Проскакала несколько улиц Тульганой и въехала в плохонький дворик бедняка Пардабая.
«Вай, этот Пардабай, несчастный, что-то натворил,– подумали люди.– Эмирский человек, должно быть, узнал. Сейчас Пардабая заберет, не иначе, в зиндан посадит».
Едва завидел Пардабай в воротах всадника – бросился в сарай.
«Теперь я пропал!»– думал он. В сарае зарылся он в самане и лежал, не шевелясь, затаив дыхание: «Может быть, не найдет и уедет».
– Пардабай дома?– спросила Тульганой мужским голосом и въехала во двор. Вышла из комнаты мать Пардабая.
– Сынок;– боязливо сказала она,– зачем вам Пардабай? Месяца два как он ушел в горы жать и собирать колосья. Хочет что-нибудь заработать на свое жалкое пропитание.
Тульганой сошла с коня. Привязала его и зашла в дом.
Задрожала старуха от страха. «Вот-то беда стряслась,– горько подумала она.– Видно, слишком хороша и такая наша скудная жизнь!»
Тульганой повесила на колышек пояс и саблю. Потом сняла с себя златотканую чалму Суфибека. Косы рассыпались у нее по плечам.
– Ну вот! На кого я похожа?– спросила она. Старуха смотрит – перед ней Тульганой.
– О Тульганой, это ты!– обрадовалась старуха и прижала Тульганой к груди.
Потом побежала во двор.
– Эй, Пардабай! Твоя нареченная приехала!
А Пардабай лежит, зарывшись в сено, и думает: «Какая там нареченная... Разве девушки такие бывают? Сбоку сабля повешена, на голове золотая чалма. Нет, мать меня обманывает».
Вошла старуха в сарай, сбросила саман, прикрывавший сына, взяла его за руку.
– Выйди! Посмотри! Вернулось твое пропавшее счастье – Тульганой,– сказал старуха.
С тех пор как уехала невеста, у Пардабая руки не брались за работу, а теперь, когда он ее увидел, радости его не было конца-краю.
Мать и говорит:
– Вот Тульганой приехала. Есть у тебя несколько грошей? Сходи на базар, чего-нибудь купи. Надо свадьбу устроить, вай, уж эта бедность, ничегошеньки дома нет.
– Мы знаем бедность друг друга. Возьмите лошадь, продайте ее на базаре за сколько пойдет. А потом купите что нужно,– сказала Тульганой.
Пардабай обрадовался, сел на лошадь, поехал на конский базар и продал за столько, сколько дали ему.
Купил мяса, сала, ковер, мягкие подстилки, справил все, что нужно.
– Пусть все знают, что Тульганой вышла замуж,– решил Пардабай и устроил маленький пир – человек на десять.
Вот так они зажили с Тульганой и достигли своего желания.
Перевод М. Шевердина
БАЙ И КАЗИЙ
Было то или не было, только недалеко от Заамина жил бай. Работал у него молодой батрак.
Однажды бай из-за пустяка изругал батрака. Тот обиделся и ушел от хозяина.
Бай не отдал батраку денег. Тогда тот пошел к казню.
– Ты что? С жалобой?– спросил казий.
– Жалоба-то у меня есть, казий, только скажу ее вам с глазу на глаз.
Казий задумался: «Похоже, что от малого будет польза, поговорю-ка с ним с глазу на глаз».
Казий выслал своих служащих и говорит:
– Ну, рассказывай!
– Господин, я батрачил у бая, а он мне не заплатил. Взыщите с него долг, пожалуйста.
Казий подумал и говорит:
– Сначала скажи, сколько ты мне дашь, а уж тогда я улажу дело.
– Господин, я бедный человек...
– Половину долга получишь ты, половину – я, иначе не возьмусь, – объявил казий.– Я сам вызову бая, взыщу твои деньги. Завтра утром приходи сюда.
На следующий день утром к казию зашел бай, поздоровался и уселся на ковер.
– Господин,– заговорил бай.– Изругайте, пристыдите моего батрака. Говорят, он к вам приходил. Не пускайте к себе такого бездельника, господин...
Но бай не успел договорить, как вошел батрак. Казий сказал баю:
– Бай, вам не удастся присвоить деньги вашего батрака. Тут же, не вставая с места, отдайте их ему.
Бай смекнул: «Эге, батрак что-то обещал дать казию». Он улучил минуту, когда батрак на него не смотрел, широко развел руки, как будто обхватил что-то большое, и подмигнул.
Казий подумал: «Он, кажется, сулит кое-что. Лучше не упускать бая, от него будет мне больше пользы, чем от батрака».
Казий поднял голову и украдкой взглянул на бая. Тот опять широко развел руки и подмигнул. У казия еще больше защемило сердце.
– Проклятие твоему отцу!– сказал он батраку.– Клеветник! Вор! Вон отсюда! Прочь с моих глаз! А не то засажу тебя в тюрьму!
Обиженный батрак ушел от казия. Только он вышел, казий и говорит баю:
– Ну, несите, что вы хотели.
Бай поднялся с места и пошел на базар.
А казий ликует, сердце у него чуть не лопается от радости: «Что это может быть, да еще в целый обхват?! Наверно, кувшин, полный серебра или золота. Когда же он принесет?»
Пусть казий сидит, поджидает, а вы послушайте про бая.
Выйдя от казия, бай пошел на базар, купил большой арбуз, величиной с барана. Обхватил он арбуз обеими руками и притащил к казию.
«Ого, бедняга бай еще и арбуз мне принес!» – подумал казий.
Тут бай подошел и положил арбуз перед казием.
– Бай, вы даже за арбузом сходили!– умилился казий.
– Мы пообещали, значит, сдержим слово, господин.
Сердце казия дрогнуло от плохого предчувствия, но бай разрезал надвое арбуз, одну половину придвинул казию, другую – себе.
– Берите, господин!– угощал бай.
Оба вдосталь наелись, а что осталось – осталось.
Наконец бай сказал:
– Ну вот, арбуз вы покушали, теперь того дурня не слушайте. А нам позвольте уйти, господин.
Но казий сказал:
– Не откладывайте, бай. Несите то самое.
– Господин казий, не понимаю... Про что вы говорите?
– Как? Вы забыли? Вы же тогда показали, что дадите мне что-то большое. Потому я изругал батрака и прогнал его.
– Ага, господин, теперь я понял. Да ведь это же арбуз. Вы сами видели, обеими руками не обхватишь, насилу притащил. Что же вам еще?
– Ступай,– сердито сказал казий,– убирайся отсюда! Я тебе поверил и потерял большие деньги.
Бай поднялся и ушел.
А казий от огорчения заболел даже.
Перевод Л. Сацердотовой
КОШКА СО СВЕТИЛЬНИКОМ
Жил-был ткач Ахмад, и была у него жена Зухра. Захотел Ахмад разбогатеть.
– Возьму я товаров и поеду в соседнюю страну торговать. Будут у меня барыши. Заживем.
– Куда тебе торговать,– говорит Зухра,– ты и двух лепешек купить не можешь, чтобы тебя не обсчитали.
Не послушался ткач, купил десять одногорбых верблюдов и десять двугорбых верблюдов. Навьючил на десять верблюдов шелку, на десять – бязи, присоединился к каравану и отправился в путь.
Сорок дней ехали. Через сорок дней к вечеру достигли они караван-сарая.
Видят, сидит около ворот старуха и ласково так зазывает:
– Не остановитесь ли? Вот мой двор! Окажу вам гостеприимство. Никогда купцы мимо нашего караван-сарая не проходили, не заходя.
– Эта бабушка, видно, добрая бабушка,– решили купцы и заехали во двор.
Накормила она купцов и спрашивает:
– Эй, молодцы, в шахматы играете?
Они отвечают:
– Да, бабушка, играем.
– У меня есть кошка и четырехфитильный светильник,– говорит старуха,– во время игры я ставлю светильник на голову кошки. Если кошка стряхнет с головы светильник, я проиграла, если она светильник не сбросит, я выиграла.
До утренней зари сидела кошка прямехонько, как гвоздем прибитая. Бабушка к утру выиграла и деньги, и товары, и верблюдов, а слугам приказала купцов выгнать за ворота.
Проигрался и Ахмад. Пошел он в обжорный ряд и нанялся разводить огонь под котлом в харчевне.
Пусть Ахмад таскает дрова да разжигает огонь, а мы посмотрим теперь, что делает Зухра.
Узнала она от одного приезжего, что ее муж все проиграл хозяйке караван-сарая и разводит огонь под котлом б харчевне.
Зухра спрашивает у приезжего:
– Как эта старуха выиграла все у Ахмада?
– У бабушки есть кошка,– отвечает приезжий.
– Что же делает эта кошка?
– Кошка до зари сидит, как гвоздем прибитая, светильник на голове держит.
Зухра спрашивает:
– Кошка сбрасывает или не сбрасывает светильник?
– Не сбрасывает. Если сбросила бы, старуха проиграла бы.
Зухра опять спрашивает:
– В вашей стране мыши водятся или нет?
Человек отвечает:
– Мышей нет в нашей стране.
– Пища кошки – мыши,– говорит Зухра.
Она приказала поймать ей четырех мышат, посадила их в ящик и приучила их к изюму. Насыплет около ящика на полу изюму, откроет ящик, щелкнет по нему пальцами «тырк-тырк»,– и мыши выбегут на волю, опять щелкнет «тырк»,– и мыши входят обратно в ящик.
Зухра снарядилась в путь-дорогу. Купила одного одногорбого верблюда, одного двугорбого верблюда. На одного навьючила шелку, на другого бязи, запаслась провизией, одного старика взяла в караван-баши, наняла слугу. Иноходца купила, оделась в мужской костюм, села верхом на иноходца и при верблюдах отправилась вместе с купцами в путь.
Сорок дней она ехала. Через сорок дней к вечеру достигла она того караван-сарая.
А хозяйка сидит около ворот и ласково так зазывает:
– Ну, не остановитесь ли? Вот мой двор! Окажу вам гостеприимство. Никогда купцы не проходили мимо нашего караван-сарая, не заходя.
– Эта бабушка добрая,– решили путешественники и заехали во двор.
Накормила путешественников старуха и спрашивает:
– В шахматы играете?
– Играем.
– Но если вы играете, то имейте в виду: у меня есть кошка и четырехфитильный светильник. Я ставлю светильник на голову кошки, и кошка сидит прямехонько до самой зари. Если она до зари сбросит светильник, пусть будет мой проигрыш, и сколько у меня ни есть верблюжьих вьюков добра, все вам отдам, а если кошка светильник не сбросит, я все ваши богатства от вас заберу. Вот мое условие.
Принесли на середину комнаты шахматы, и кошка туда же пришла.
Кошка села, старуха поставила ей на голову светильник и зажгла. Принялись играть в шахматы. Купцы скоро все проиграли и ушли.
Осталась одна Зухра. Села она играть со старухой. Потихоньку Зухра взяла под мышку свой ящик. Предрассветный сон овладел глазами старухи, и она стала клевать носом. Зухра насыпала на пол изюму, открыла ящик и стала по нему пальцем щелкать «тырк-тырк». Мышки выбежали из ящика. Кошка, вскочив, сбросила светильник и кинулась за мышками. Зухра опять по ящику пальцем «тырк!» и мыши вбежали в ящик. Разбудила Зухра старуху и говорит:
– Ты проиграла, бабушка, теперь тебе придется дать мне все верблюжьи вьюки добра, сколько у тебя ни есть.
Старуха давай кричать:
– Что сделали с моей кошкой? Я не согласна.
Снова усадила кошку. Поставила ей на голову светильник.
Стали играть. Опять глаза старухи стали сонными. И пошла она клевать носом.
Зухра осторожненько взяла ящик, а старуха спит себе. Зухра выпустила мышей, кошка снова сбросила светильник и бросилась ловить их.
Светильник погас.
Пришлось старухе отдать Зухре двадцать верблюдов и еще двадцать верблюдов добра.
Нашла Зухра своего мужа в харчевне, забрали они товары и поехали в свою страну.
С тех пор Ахмад о торговле и думать перестал.
Перевод Н. Ивашева