Текст книги "Караван чудес (Узбекские народные сказки)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

РОГАТЫЙ ИСКАНДЕР

В древние времена царствовал падишах по имени Искандер. Все цирюльники его боялись, потому что он приказывал убивать каждого из них после того, как тот подстригал ему волосы.

Много прошло времени, никто не знал тайны, почему Искандер казнил цирюльников.

В один из многих дней Искандер прибыл в город Самарканд. Здесь он тоже казнил много цирюльников. Наконец не осталось ни одного. Искали, искали – и нашли старого-престарого человека, который когда-то в молодости был цирюльником.

Привели его во дворец, и визирь приказал:

– Иди и подстриги падишаху волосы.

– С большой радостью!– ответил старик. Он не знал о том, что падишах Искандер не оставляет в живых ни одного цирюльника.

Старик начал стричь Искандера и вдруг видит, что на голове его растут рога.

Промолчал цирюльник, кончил работу и только хотел идти, вдруг Искандер кричит:

– Палача!

– Пожалейте, милостивый падишах! У меня много внуков, зачем вам ложка моей крови?

Пожалел Искандер старика, но взял с него страшную клятву, что никому не будет он говорить о том, что у Искандера на голове есть рога.

Прошло много дней. Старик помнил клятву и хранил молчание. Но тайна не давала ему ни сна, ни покоя, его живот раздувался – сначала как арбуз, потом как самовар и наконец как большущий барабан.

Не мог больше старик носить в себе тайну, убежал из города и ушел в горы.

В горах, в пустынном месте, старик нашел заброшенный высохший колодец. Посмотрел старик во все стороны, перегнулся через край колодца и три раза прокричал:

– У Ис-кан-де-ра есть ро-га!

– У Ис-кан-де-ра есть ро-га!

– У Ис-кан-де-ра есть ро-га!

Едва только старик сказал эти слова, живот его опал, и тайна перестала его мучить..

Веселый и бодрый старик вернулся к себе домой.

А из колодца скоро выросла длинная, очень красивая камышинка.

Молодой пастух, пасший в горах баранов, проходя близко от колодца, увидел камышинку и сделал из нее свирель.

Только он начал играть на своей свирели свою любимую песню, как воскликнул:

– Странно! Что же это? Прямо удивительно!

Как ни бился молодой пастух, а свирель его не слушалась и на разные лады повторяла одно и то же:

«У Искандера есть рога!»

В один миг эта песня дошла до ушей сидящего на престоле царя царей, падишаха Искандера.

Он приказал сейчас же поймать и привести к себе старика цирюльника.

Дрожащего от страха старика приволокли во дворец. В это время со стороны гор опять громко донеслись трели: «У Искандера есть рога!»

Искандер подумал: «В страну пришли чужие войска и порочат мое имя»,– и послал своих воинов в горы.

Воины схватили молодого пастуха и, не дав ему дотронуться ногами до земли, доставили его во дворец.

Не чувствуя за собой никакой вины, молодой пастух подумал: «Наверное, повелитель хочет послушать мою музыку». И он спокойно предстал перед разгневанным падишахом.

– Говори,– сказал Искандер старику,– как смел ты нарушить клятву.

– Если откажетесь от ложки крови, то скажу!– молвил старик.

– Отказываюсь!– согласился падишах.

Старик рассказал все как было от начала до конца. Потом пришла очередь рассказывать и пастуху.

Пастух рассказал, как он пришел на гору к колодцу, как увидел камышинку, как сделал из нее свирель, как эта свирель пела сама по себе песню, которую он никогда не слышал.

В сердцах Искандер сломал свирель и приказал прогнать старика и пастуха.

Но из уст в уста, из рода в род с тех пор в народе передавалось предание о том, что у Искандера были рога.

Вот я вам рассказал, и вы тоже узнали об этом.

Перевод М. Шевердина

«БЕЙ, ДУБИНКА!»

Давным-давно жил один старик охотник со своей женой старушкой.

Однажды поставил старик силок и сел караулить. Смотрит – в силок попал большой аист.

Подбежал старик и стал вытаскивать аиста. Вдруг аист заговорил человеческим голосом:

– Отпусти меня, старик. Я у аистов вожак. Отпусти меня – дам тебе все, что ты ни пожелаешь. Мой дом – вон за теми горами. Кого ни спросишь, где дом аиста, всякий тебе покажет.

Старик отпустил аиста на волю.

Назавтра старик встал с утра пораньше и пошел в путь-дорогу – к аисту за подарком. Шел он мало ли, много ли, стороной ли, дорогой ли, шел-шел и дошел до места, где паслись бараны.

– Чьи это бараны?– спросил старик у пастуха.

– Это бараны аиста,– ответил пастух.

Пошел старик дальше. Видит – пасется табун лошадей.

– Чьи это кони?– спросил старик у табунщика.

– Это табун аиста,– ответил табунщик.

– Послушай-ка,– сказал старик,– аист обещал мне подарок. Что мне просить у него?

– У аиста есть корчажка. Как только скажешь: «Кипи, моя корчажка!», она сразу закипит, и из нее посыплется золото. Проси эту корчажку,– посоветовал табунщик.

Старик продолжал свой путь. Шел он мало ли, много ли, стороной ли, дорогой ли, через степи, через горы, через реки и озера, шел семь дней и семь ночей и, наконец, подошел к дому аиста.

– Мир вам!– сказал старик, перешагнув через порог. Аист щелкнул клювом:

– Ляк-ляк. Если б не твое приветствие, я клюнул бы тебя раз и проглотил. Ты, должно быть, пришел за подарком? Ну, что ты хочешь? Проси!

– У вас есть «кипи, моя корчажка»,– сказал старик,– дайте мне ее.

Аист задумался.

– Старик, зачем тебе корчажка? Лучше я дам тебе полное блюдо золота,– стал уговаривать аист.

Но старик не соглашался.

Подарил аист старику корчажку.

Взял старик корчажку и отправился домой.

Шел он мало ли, много ли, шел он степью, шел дорогой и, наконец, добрался до кишлака. Зашел он отдохнуть к знакомому.

– Посмотрите за этой корчажкой,– попросил он хозяина,– я немного отдохну, а быть может, вздремну. Но только не говорите: «Кипи, моя корчажка»,– предупредил он.

Едва старик уснул, хозяин закричал: «Кипи, моя корчажка!» Из нее посыпались золотые монеты. Хозяин спрятал волшебную корчажку, а вместо нее принес простую корчажку, с виду точно такую же.

Проснулся старик, взял корчажку и отправился в путь.

Шел он мало ли, много ли, шел знакомою дорогой, шел семь дней и семь ночей и, наконец, пришел домой.

– Ну, старуха, растилай скатерть, сейчас наберем золота и разбогатеем.

Старуха расстелила скатерть, старик поставил корчажку на середину и закричал, что было силы:

– Кипи, моя корчажка!

Но корчажка не кипела, и золото не появлялось. Старик опять закричал, но корчажка не закипела. Разозлился старик, раскричался:

– Ах, проклятье тебе, аист. Обманул ты меня, дал простую корчажку. Завтра пойду и буду просить другой подарок.

На другой день рано утром старик отправился в путь. Пришел он к табунщику и говорит:

– Аист меня обманул. Какой подарок попросить мне теперь?

Пастух подумал и сказал:

– Есть у аиста «скатерть, раскройся». Расстелишь ее и как скажешь: «Скатерть, раскройся!», тотчас же появятся на ней разные яства. Проси ту скатерть.

Пришел старик к аисту и, переступив через порог, говорит:

– Мир вам!

– Ляк-ляк,– Щелкнул клювом аист.– Если бы не твое приветствие, я клюнул бы тебя раз и проглотил. В прошлый раз я дал тебе корчажку, которая сама кипит. Что, ты ею уже не доволен?– спросил он.

Старик рассказал обо всем, что случилось, и добавил:

– Ты меня обманул, вместо кипящей корчажки дал простую. Вот я и пришел теперь просить у тебя «скатерть, раскройся».

Аист подарил старику «скатерть, раскройся". Взял старик скатерть и отправился в обратный путь. Шел он мало ли, много ли и, наконец, пришел в тот самый кишлак, где Он уже был.

– Вот вам скатерть,– сказал старик своему знакомому,– посмотрите за ней, пока я отдохну, а быть может, вздремну немного. Только не говорите: «Скатерть, раскройся!»

Когда старик уснул, хозяин крикнул: «Скатерть, раскройся!», и сразу же на ней появилось семьдесят различных яств. Хозяин быстро все унес в другую комнату, а вместо волшебной скатерти положил другую, с виду совсем такую же. Старик проснулся, взял эту скатерть и отправился в путь.

Придя домой, он сказал:

– Ну, старуха, угощу тебя, чем ты хочешь, говори – сейчас все будет готово.

Он расстелил скатерть и крикнул:

– Скатерть, раскройся!

Но как он ни кричал, на скатерти было пусто, никакие кушанья не появились. Старик разозлился.

– Второй раз обманул меня аист, завтра же пойду, буду просить другой подарок,– сказал он.

На другой день на рассвете старик отправился в путь. Пришел он к табунщику, рассказал ему все и спросил:

– Что же теперь просить мне у аиста?

– Видно, у тебя много врагов,– сказал пастух.– Проси у аиста дубинку, которая сама бьет. Как только скажешь: «Бей, дубинка!» кто бы ни был перед тобой, всех побьет.

Старик не стал медлить и пошел дальше. Войдя в дом аиста, он сказал:

– Мир вам!

– Ляк-ляк,– щелкнул клювом аист.– Если бы не твое приветствие, я клюнул тебя раз и проглотил. Зачем опять пришел? Кипящую корчажку получил, волшебную скатерть получил, чего еще надо?

– И вэтот раз ты меня обманул,– сказал старик.– Вместо волшебной скатерти дал мне другую. Теперь я прошу у тебя совсем настоящую вещь: дай мне дубинку, которая сама бьет.

– Хочешь взять дубинку, бери, она мне не нужна,– сказал аист и подарил старику дубинку, которая сама бьет.

Взял старик дубинку и отправился в обратный путь. Шел он мало ли, много ли, но, наконец, пришел в тот кишлак, где и раньше останавливался.

– Подержите-ка вот эту дубинку,– сказал он знакомому,– я немного отдохну, а быть может, и сосну. Только не говорите: «Бей, дубинка!»– предупредил он.

Как только старик уснул, хозяин крикнул: «Бей, дубинка!»

Тут дубинка и пустилась колотить всех, кто был в доме. Старик проснулся и побежал на крик. Все с плачем бросились к нему и стали просить:

– Остановите дубинку. Мы взяли вашу корчажку и скатерть. Простите нас, мы все отдадим, только остановите дубинку!

– Стой, дубинка!– крикнул старик, и дубинка остановилась.

Тогда хозяева вынесли из другой комнаты волшебную корчажку и скатерть и отдали старику. Старик отправился в путь. Шел он много ли, мало ли, долго шел, прошел через степи, через реки и озера, шел семь дней и семь ночей и, наконец, дошел до своего дома.

Поставил он корчажку и крикнул:

– Кипи, моя корчажка!

Корчажка закипела, и из нее посыпались золотые. Старик со старухой не успевали собирать. Потом старик крикнул:

– Скатерть, раскройся!

Скатерть раскрылась, и на ней оказалось семьдесят различных яств. Ни разу в жизни своей ничего подобного не видели старик со старухой. Они пили и ели, что хотели.

Узнал хан той страны, что старик охотник где-то достал волшебную корчажку и такую же скатерть, и послал к нему своего визиря.

– Отдай корчажку и скатерть,– сказал визирь. Старик крикнул:

– Бей, дубинка! Отколотила дубинка визиря, еле-еле он ноги унес. Хан собрал тогда семитысячное войско и наутро выстроил его перед домом старика.

– Ну, старик, выходи на бой, если есть еще у тебя душа в теле!– закричал хан.

Старик раскрыл двери, да как крикнет?

– Бей, дубинка!

И пошла дубинка колотить ханских воинов, еле-еле они ноги унесли.

Под конец дубинка добралась до хана и стала его бить.

Хан завопил:

– Старик, останови свою дубинку! Спаси меня от смерти!

А старик стоит себе у дверей своего дома, посмеивается.

– Не будешь другой раз зариться на добро бедняков.

Перевод С. Паластрова

ГЮЛИ

Рассказывают, что в далекие времена страной гератской и самаркандской правил шах Хусейн Байкара, а первым визирем его был Алишер Навои – поэт и мудрец.

Рассказывают также, что шаха и визиря с юных лет связывали узы товарищества и дружбы. Хусейн не мог и дня прожить, не повидав и не поговорив с Алишером. Ни одно государственное дело не решалось у подножья трона без мудрого совета Алишера.

Однажды, когда шах соизволил отбыть на охоту, Алишер уклонился от чести сопровождать его и, сев на коня, в одиночестве направился в один из отдаленных кварталов города. Были причины столь непонятного уединения могущественного визиря: мудрый Алишер не любил жестокого и кровавого развлечения, каким является охота, с другой стороны, его влекла красота одной неведомой красавицы. Вот уже сорок дней назад любовь поразила своим копьем сердце визиря.

Весенним днем, проезжая по тихой улочке, Алишер Навои услыхал шорох и невольно глянул наверх. Перед его изумленным взором предстал образ столь чудесный, что сияние луны по сравнению с ним было жалким поблескиванием ржавой медной полушки рядом с дивным блеском великолепного червонца. Но лишь мгновение мог наслаждаться потрясенный Алишер зрелищем столь совершенной красоты. Прелестное лицо исчезло быстро и бесследно, подобно отражению в зеркале воды, возмущенной легким дуновением ветра.

Смущенный и взволнованный, Алишер удалился, однако, с тем, чтобы на следующий день проехать, как бы невзначай, по той же улице и в тот же час.

С тех пор Алишер потерял сон и покой. Каждый день он совершал поездку в тот квартал, где жила обладательница дивных глаз, но так больше ему и не удалось ее увидеть.

Однако через своих верных слуг Алишер узнал, что красавица – дочь простого ремесленника, ткача Абу Салиха, и что имя девушки, Гюли, благоухает подобно цветку розы – гюль...

И вот после долгих раздумий Алишер наконец решился посетить отца девушки и поговорить с ним.

Подъехав к дому Абу Салиха, Алишер постучался в калитку. На вопрос «кто стучится?» Алишер ответил:

– Странник.

– Что тебе, странник, надо?– спросили снова.

– Дома ли почтенный Абу Салих? Калитка открылась, и вышел сам Абу Салих.

При виде могущественного визиря бедный ткач испугался и затрепетал, ибо появление властителей жизни в те далекие времена не сулило ничего, кроме горя и бед.

Но Алишер скромно поклонился и попросил разрешения войти.

Ошеломленный и все еще дрожащий, Абу Салих проводил визиря к себе в дом и усадил на почетное место.

Алишер в смущении, а Абу Салих в страхе и растерянности долго не могли приступить к разговору и только обменивались приветствиями.

Наконец, видя, что дело не подвинулось и на муравьиный шаг, Алишер встал, почтительно поклонился и сказал:

– О искуснейший из ткачей, почтеннейший Абу Салих, дозвольте мне, ничтожному, стать вашим сыном.

От изумления Абу Салих потерял дар речи. Никогда не мог он представить, чтобы к дочери его, простого ткача, какая бы она ни была красавица, мог свататься сам визирь, опора и щит трона, Алишер Навои.

Вне себя от радости, он обратился с поклоном к Алишеру:

– Души и тела нашего семейства в ваших руках, господин, и для меня – высочайшая честь, что вы соизволили обратить внимание на ничтожную дочь ткача.

– Но что скажет девушка?

– Долг дочери – повиноваться отцу!—воскликнул Абу Салих.

Тогда Алишер Навои в свою очередь поклонился и сказал:

– Я знаю древние обычаи и законы шариата, но есть еще обычаи сердца и законы разума. В любви принуждение – хуже смерти. Если ваша дочь скажет «нет», я удалюсь, покорно склонив голову.

Почтенный Абу Салих бросился на женскую половину и, найдя дочь, сказал:

– Неслыханное счастье свалилось на твою голову, дачка. Ты будешь жить во дворце. Тебя сватает сам визирь Алишер. Я сказал «да», но, велик аллах, он странный человек, ему нужно еще и твое согласие! Скорее соглашайся, пока он не передумал. Ему достаточно нахмурить брови – и от нашего дома вместе со мной, со всеми чадами и домочадцами не останется даже горсточки праха.

Гюли нежно улыбнулась отцу и сказала:

– Мой долг,– повиноваться родителям. А вы скажите визирю: «Моя дочь – ваша рабыня!»

Старик вернулся вне себя от радости к Алишеру Навои и сказал:

– Я всегда говорил, что Гюли умница. Она согласна.

В тот же день Алишер Навои заслал в дом Абу Салиха сватов.

Надо сказать, что Алишер Навои был необыкновенным человеком. Он решил лично убедиться в чувствах девушки и стал каждый вечер приезжать в дом своего будущего тестя.

Алишер и Гюли прогуливались по цветнику и могли без помех говорить о своей нежной любви. Алишер декламировал свои новые, полные возвышенных страстей и чувств газели, посвященные Гюли, а Гюли пела звонким, подобным соловьиному, голосом песни под аккомпанемент домбры. Казалось, счастью молодых влюбленных не будет предела.

День свадьбы близился. Алишер принес уже отцу невесты калым – десять тысяч золотых. Состоялся никах – обручение.

В один из дней, когда Алишер находился в доме любимой, шах Хусейн спросил своих приближенных:

– Я не вижу своего друга и визиря Алишера.

Тогда к трону приблизился второй визирь Маджеддин.

– Позвольте мне сказать,– обратился он к шаху Хусейну,– вот уже сорок и еще сорок дней, как соглядатаи неотступно, по вашему повелению, ходят по стопам вашего визиря Алишера, дабы вы знали о поведении его и мыслях.

– Что же узнали наши соглядатаи?

– Государь и повелитель, мысли и побуждения ваших поданных должны быть чище и прозрачнее хрусталя; Алишер обманывает вас.

– Что? Как он смеет!

– Да! Алишер лживо говорит вам, что каждый вечер он занимается сочинением новых стихов. На самом деле он проводит время с девушкой несравненной красоты. Он скрыл от вас, великий шах, брильянт чистой воды, место которого в венце падишаха. Имя девушки Гюли. Она дочь ткача Абу Салиха.

Когда Алишер Навои явился, шах сказал ему:

– Мы решили жениться!

На это Алишер спросил:

– Невеста красива? Из хорошей ли она семьи?

– Она красива, и отец ее достойный человек.

– Позвольте принести вам поздравления.

Тогда Хусейн хитро улыбнулся и обратился к стоявшим у подножия трона:

– Вы слышите, мой первый визирь одобрил наше решение жениться. Назначаю моего друга и старшего визиря Алишера моим сватом. Немедля собери, друг мой, дары и направляйся в дом девушки.

Не подозревая ничего, Алишер поклонился и сказал:

– Великая честь быть сватом падишаха. А куда я должен ехать?

– В дом ткача Абу Салиха.

Изменился в лице Алишер и с низким поклоном проговорил:

– Я лишен возможности исполнить поручение повелителя.

Впал в ярость шах Хусейн.

– Так, значит, это правда, что ты скрыл от меня свои поступки? Иди же под страхом немилости и сватай мне красавицу.

Но Алишер был тверд и непреклонен в своей любви. Он снова поклонился и сказал:

– Противоестественно было бы, если б жених стал сватать свою невесту для другого, даже когда этот другой сам падишах.

Сказал так и удалился.

Шах Хусейн немедленно подписал фирман об изгнании Алишера из Самарканда, а своим сватом назначил Маджед-дина.

Вестником несчастья прискакал на взмыленном коне Алишер в дом ткача Абу Салиха.

В цветнике, среди благоухающих роз, проливая слезы, рассказал Алишер своей любимой Гюли о гибели их любви.

– В этом мире тиранства и притеснения нет счастья для людей!– воскликнул Алишер, сокрушаясь о своем бессилии.

– Пусть я умру, но женой Хусейна не буду,– говорила Гюли.

В то время как они так разговаривали, в дом Салиха прибыл визирь Маджеддин с дарами падишаха.

Оставив сидеть знатного свата на почетном месте, Абу Салих вошел в цветник и, не глядя на Алишера, сказал:

– У меня мог быть зятем визирь, но, оказывается, судьбе угодно, чтобы я стал тестем самого падишаха.

Тогда Гюли повторила слова, которые только что сказала она возлюбленному своему Алишеру:

– Пусть я умру, но никогда женой Хусейна не буду.

– Увы мне!– воскликнул Абу Салих.– Шах не потерпит твоего отказа. Он превратит мое жилище в дым, и не останется от меня и горсточки пыли.

Абу Салих плакал, стонал, молил не губить его и родных, но Гюли осталась непреклонна.

Выйдя к Маджеддину, Абу Салих упал перед ним ниц и сказал:

– У нее помрачение разума. Она сказала «нет», но я умоляю вас, не говорите ничего шаху. Она еще поймет, что лучше быть даже рабыней падишаха, нежели женой визиря.

Маджеддин удалился, сказав, что прибудет за ответом после вечернего намаза. Перед уходом он поклялся во всеуслышание:

– Клянусь, если девчонка не согласится добровольно, то я приволоку ее во дворец на волосяном аркане.

А девушка удалилась к себе и скоро вернулась с двумя пиалами вина – мусалласа. Вручив одну из них своему возлюбленному, Гюли сказала:

– Разлука горше смерти. В этой чаше вина я вижу избавление от злой участи стать игрушкой в руках падишаха.

Не успел Алишер остановить Гюли, как она выпила вино.

– Там был яд?– спросил Алишер.

Девушка молча кивнула головой. Тогда, не произнеся ни слова, Алишер осушил свою чашу.

– Без любви к моей Гюли для меня нет жизни,– сказал он.

Губы влюбленных слились в поцелуе.

После вечернего намаза в дом ткача Абу Салиха явился Маджеддин. Гюли, опасаясь, что жестокий шах исполнит угрозу и погубит ее родных и разорит дом, сказала отцу:

– Я согласна, но с одним условием – свадьба должна состояться не ранее чем через сорок дней.

Шах Хусейн приказал готовить пышную свадьбу и осыпал золотом Абу Салиха. Приказ об изгнании Алишера был отменен.

В час свадебного пира Алишер Навои проник в одежде странника в гарем, чтобы проститься со своей возлюбленной.

Он застал Гюли больной. Ужасный приступ изнурительной лихорадки мучил ее. Но она была по-прежнему прекрасна, и жаркое сияние ее глаз спорило с холодным мерцанием звезд.

– Я не буду женой падишаха,– сказала Гюли,– яд действует, и я умираю.

– Любимая,– сказал Алишер в глубокой печали,– я тоже пил яд из твоих рук, но я не чувствую признаков болезни.

Тогда Гюли призналась:

– Не было от сотворения мира, чтобы любящая убила своей рукой любимого. В твоей чаше, душа моей жизни, было чистое вино.

– Несчастный я!– воскликнул Алишер.– Зачем ты поступила так жестоко?

– Я поступила так, чтобы ты, любимый, никогда не забыл меня.

В тот самый миг в комнату Гюли вбежал разъяренный шах Хусейн. Кто-то из евнухов прошел в пиршественную залу и донес о приходе в гарем Алишера.

В руках шаха была обнаженная сабля.

– Кто бы ни посмел нарушить неприкосновенность моего гарема,– крикнул Хусейн,– тот умрет!

– Тише, не тревожьте ее сон,– говоря так, Алишер показал на Гюли.– О падишах, выйдем отсюда, не будем тревожить ее покой.

Шах Хусейн взглянул на Гюли и увидел, что она мертва.

Уронив на пол саблю, шах вышел.

Алишер поднял саблю и, войдя в соседнюю комнату, сказал:

– Ныне ничего больше я не жажду, как только того, чтобы факел моей жизни погрузился в реку забвения. Вот сабля, рази!

И он протянул саблю Хусейну.

Рассказывают, что Хусейн раскаялся в своем поступке, не стал рубить голову своему визирю Алишеру. Более того, он обнял его и поклялся в вечной дружбе.

Мудрый Алишер остался первым визирем государства. Ни одно государственное дело не решалось у подножья трона без совета Алишера.

Но рассказывают также, что Хусейн до скончания дней своих затаил в сердце злобу на Алишера, ибо кто не знает, что часто люди становятся врагами именно тех, кому они причиняют сами зло. Боялся также трусливый и жестокий Хусейн, что станет когда-нибудь Алишер мстить ему.

Товариществу и дружбе между шахом и визирем пришел конец. Много горя и бед претерпел Алишер Навои по той причине.

Любовь свою к прекрасной Гюли мудрец и поэт Алишер Навои хранил да самой смерти. Вот почему его взор никогда больше не останавливался ни на одной девушке, даже если своей красотой она могла поспорить с солнцем, луной и всей плеядой звезд небосвода.

Перевод М. Шевердина