Текст книги "Сказки эллинов"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Месть Одиссея

Ещё затемно Одиссей поднялся со своей постели и вышел во двор. Поднимая глаза к тускнеющим звёздам, он загадал: «Пусть те слова, которые будут сказаны первыми на пороге нового дня, станут пророческими»!

Вдруг яркая молния внезапно рассекла предутреннее небо, и громыхнул удар грома. Увидев это знамение Одиссей, понял, что громовержец Зевс услышал его.

Разбуженная громом рабыня, выскочив во двор, немало удивилась тому, что среди ясного неба грянул гром, а затем, отправляясь готовить пищу для женихов, произнесла:

– Пусть же этот день станет последним днём, когда женихи пируют в нашем доме!

Сердце Одиссея радостно забилось, когда он услышал эти слова. А тем временем двор постепенно оживал, и до него стали доноситься голоса его верных слуг. Во дворе появилась Эвринома, служившая в доме ключницей. Она поприветствовала пастуха Филотия, который как раз начал выгонять скот на пастбище. Со вздохом взглянув, на остатки былого неисчислимого стада, она сказала пастуху:

– Ох, поскорее бы вернулся наш царь Одиссей!

Филотий кивнул головой, соглашаясь с ключницей, и добавил:

– Уж он проучил бы этих вероломных наглецов, режущих его скот для своих пиров!

Новая волна радости захлестнула Одиссея: слуги не забыли о нём! Но стоило ему увидеть, выходящих во двор женихов, как радость мгновенно улетучилась, уступив место ненависти. Не желая видеть, как наглецы хозяйничают в его доме, Одиссей вернулся в свою комнату.

Пирующие уже поднимали не первый кубок наполненный вином, когда Одиссей в облике нищего старца появился в мегароне. Слуги суетились вокруг женихов, поднося им блюда с мясом и наливая в кубки смешанного с водой вина. Телемах, как и накануне сидел в стороне от женихов, ожидая от отца сигнала к началу боя.

Завидев нищего, женихи снова начали его оскорблять своими издёвками. Антиной скривил своё красивое лицо и, допив вино из серебряного кубка, смеясь, воскликнул:

– Да я вижу, ты решил поселиться в этом доме, грязный попрошайка! Может, расскажешь знатным итакийцам, чем ты так угодил, Телемаху, что он до сих пор не прогнал тебя?

Ещё не затих отвратительный смех Антиноя, как раздался голос Ктесиппа – другого жениха:

– Ты снова пришёл сюда за подачкой? Так лови же, бродяга, своё угощение! И сказав это, Ксетипп запустил в Одиссея большую обглоданную кость, чем вызвал громкий смех пирующих.

Но вдруг женихи затихли, повернув свои головы к дверям. Словно прекрасная Афродита появилась в дверях Пенелопа, одетая в красное нарядное одеяние. На её шее переливалось в солнечных лучах янтарное ожерелье, а в ушах раскачиваясь, висели крупные серьги из золота. Величественной походкой она прошла в центр мегарона, держа в руках лук Одиссея и стрелы.

Все женихи восхищённо смотрели на царицу, и каждый в тайне надеялся, что именно ему суждено стать новым мужем прекрасной Пенелопы.

Как только Пенелопа остановилась, и в мегарон, следуя за своей госпожой, вошла вереница рабынь, которые несли двенадцать халибских боевых топоров с кольцами на рукоятях. Когда-то давно Лаэрт купил это уникальное оружие у мореходов-купцов, причаливших к берегу Итаки.

Пенелопа гордо подняла голову и с достоинством сказала женихам:

– Я пообещала вам, что сегодня выберу одного из вас в мужья. И моё решение таково: моим мужем станет тот из вас, кто, натянув спущенную тетиву этого лука, выстрелит из него, и одной стрелой преодолеет все двенадцать колец этих халибских топоров, как делал мой муж Одиссей! Только тот достоин, занять его место, чья стрела пролетит сквозь все кольца и не заденет их! С этими словами она передала лук со спущенной тетивой и колчан стрел верному Эвмею. Когда он взял дрожащими от волнения руками лук Одиссея, слёзы потекли по его щекам. Прижимая к груди лук своего хозяина, Эвмей направился к женихам.

Тем временем Телемах вонзил лезвия халибских топоров в балку мегарона, расположив их так, чтобы кольца образовали длинный ровный ряд. Закрепит последний топор, он громко сказал:

– Как сын и наследник Одиссея я имею право первому натянуть тетиву его лука и выстрелить. Если моя стрела пройдёт сквозь все кольца, то я стану обладателем этого легендарного лука, который был получен отцом в дар от Ифита сына Эврита!

Женихам ничего не оставалось, как согласиться с сыном Одиссея. Тогда Эвмей подал лук Телемаху. Взяв его, юноша попытался натянуть тетиву на тугой лук отца, но ему не удалось это сделать. Три раза Телемах повторял свою попытку, но лук ему не поддался. Огорчённо он посмотрел на Одиссея, но тот дал ему понять, что более упорствовать не стоит, и юноша подчинился, отдав лук Эвмею.

С усмешкой взглянув на Телемаха, Антиной воскликнул:

– Выслушайте меня, знатные итакийцы! Чтобы не было споров в очерёдности каждого из вас, я предлагаю, чтобы порядок был такой же, как и при разливе вина во время наших пиров!

Зашумели буйные женихи: самые знатные из них охотно соглашались, другие же, наоборот выражали своё недовольство таким порядком. Но, в конце концов, последним пришлось смириться и состязание женихов началось.

Первым предпринял попытку знатный Лейод, но его усилий даже не хватило на то, чтобы согнуть тугой лук Одиссея.

После него подошла очередь Антиноя. Хитрый жених, решил упростить себе задачу и, подозвав подобострастного раба Мелантия, велел принести ему топлёного сала. Смазав тугой лук салом, красавец Антиной попытался натянуть тетиву, но как он не старался, – ничего у него не вышло.

Третьим подошёл к Эвмею буйный Эврилох. Сдвинув свои густые чёрные брови, он взял лук и направился с ним к очагу. Жених надеялся на то, что лук поддастся ему, если нагреть его в жарком пламени очага, но и Эврилоху не удалось натянуть тетиву. С яростью он отшвырнул от себя непокорный лук Одиссея.

Остальные женихи, увидев, что самым сильным из них не удалось не то, что выстрелить, но даже натянуть тетиву, заметно приуныли. Тогда Антиной возвысил свой голос и сказал:

– Не стоит отчаиваться, Эвримах! Мы позабыли о том, что сегодня празднование дня Аполлона.

Давайте же воздадим честь богу-стреловержцу, совершив ему жертвоприношение, а состязание отложим на завтрашний день. Возможно, Аполлон, получив жертву, поможет нам завтра справиться с этим непокорным луком! Женихи одобрительно закивали, и пир продолжился.

Одиссей, понимая, что настал его час, бережно поднял свой лук и, откашлявшись, как это делает старик, сказал, обращаясь ко всем присутствующим:

– Я прошу позволения у вас, царица Пенелопа и юный Телемах, и у вас, знатные женихи, испытать свою силу и попробовать натянуть тетиву на этот лук. Может быть, страдания и лишения не до конца истощили меня!

Крики возмущённых женихов наполнили мегарон:

– Да он совсем ума лишился! – кричали одни.

– Может, этот попрошайка возомнил себя героем? – неистовствовали другие.

– Давайте закидаем его объедками! – предлагали третьи.

Но тут поднялась со своего места Пенелопа и властно заявила:

– Пока ещё я царица и хозяйка этого дома! И мне решать, кому прикасаться к луку Одиссея! Или знатные господа опасаются, что этому старику удастся сделать то, что вам не удалось?

Женихи, не ожидая такой речи от Пенелопы, гневно сверкали глазами. Видя, что обстановка накаляется, Телемах, подойдя к матери попросил её покинуть мегарон, заверив её, что всё уладит. И она, покинула мегарон, поспешив со слезами в свои покои.

Телемах же отдав распоряжение Эвмею и Филотию запереть дверь мегарона и вооружиться, вручил лук со стрелами Одиссею в облике старого нищего.

Взяв в руки свой лук, Одиссей неторопливо оглядел его, словно певец-аэд, который осматривает свою девятиструнную лиру, прежде чем начать свою песнь. Без особых усилий Одиссей сдвинул рога своего лука и натянул упругую тетиву. Затем, желая проверить, насколько она туга, он потянул тетиву и резко отпустил. Зазвенела тетива. В этот момент в небе над мегароном раздался оглушительный раскат грома. Это сам громовержец Зевс благословлял своим знамением Одиссея. Содрогнулись женихи. А Одиссей, вдохновлённый знаком Зевса, взял стрелу и пустил её сквозь кольца топоров. Словно молния пролетела стрела через все двенадцать колец, не задев из них ни одного. Не дав изумлённым женихам опомниться, Одиссей натянул следующую стрелу и воскликнул:

– Мой первый выстрел был верен! Да поможет мне Аполлон и второй стрелой сразить цель!

И прицелившись, Одиссей пронзил своей стрелой горло Антиноя. Исказилось лицо надменного красавца, и он замертво рухнул на пол мегарона.

Разъярились женихи, повскакивали со своих мест и бросились к стенам, на которых раньше было развешано оружие, но стены были пусты.

Взглянув на своих врагов, Одиссей воскликнул:

– Ненасытные псы! Уверенные в своей безнаказанности вы много лет расхищали моё имущество и склоняли к ненавистному браку мою ещё не овдовевшую жену! Но сейчас вы познаете мою месть – месть вернувшегося царя Итаки!

Когда женихи услышали гневную речь Одиссея, многие из них в страхе бросились в ноги старику и стали молить о пощаде, но он был неумолим. Тогда Эвримах схватив свой меч, с яростью бросился к Одиссею. Но стремительная стрела, выпущенная из тугого лука, навсегда остановила жениха, пронзив его сердце. Следом за ним рухнул наземь и Амфином, копьё Телемаха сразило его наповал.

Словно смертоносный дождь сыпались стрелы Одиссея на обезумевших от предчувствия неминуемой гибели женихов. Один за другим падали они на плиточный пол мегарона, словно скошенная трава. И если кому – либо удавалось укрыться от стрел, то их тот час настигало безжалостное копьё Телемаха, Филотия или Эвмея. И когда все враги были повержены, и груда бездыханных тел заполнила мегарон, Одиссей, наконец, опустил свой лук.

Вдруг из-за колонны, прижимая к груди свою кифару, к царю приблизился певец по имени Фемий. Он один остался в живых и, опустившись на колени, стал умолять Одиссея сохранить ему жизнь. Ярость ещё кипела в крови царя, но Телемах вступился за невинного певца, и Одиссей пощадил его, говоря сыну:

– Вовремя ты остановил меня, Телемах! Я очистил свой дом от бесчинствующих женихов. Кровь же невинных не должна проливаться в моём доме! Затем, обращаясь к Фемию, он сказал:

– Иди же и возвести всей Итаке, что царь Одиссей вернулся и рассчитался со всеми вероломными обидчиками. И пусть не гневаются на меня отцы наглых женихов, так как они потворствовали своим сыновьям, заслужившим смерть.

Отпустив Фемия, Одиссей распорядился позвать свою кормилицу Эвриклею. Когда же она переступила порог заваленного мёртвыми телами мегарона, то в ужасе всплеснула руками. Ей ещё никогда не доводилось видеть такого кровавого зрелища. И словно горный орёл возвышался Одиссей над своими поверженными врагами. Затем, смягчив свой взгляд, он сказал Эвриклее:

– Пора навести здесь порядок. Созови всех рабынь, чтобы они вынесли отсюда тела женихов и, отмыв здесь всё, окурили мегарон серой.

Тем временем царица Пенелопа пребывала во власти крепкого сна, навеянного Афиной. Мудрая богиня решила оградить Пенелопу от всего того, что происходило в мегароне. Но как только там воцарился порядок, Одиссей переоделся в царские одежды и сказал Эвриклее:

– Теперь настало время, открыться Пенелопе. Пойди же к царице и сообщи ей о том, что вернулся её супруг, отомстил всем обидчикам и ожидает её в мегароне!

С радостью Эвриклея бросилась выполнять распоряжение царя. Несмотря на усталость и преклонные года она бегом поспешила сообщить Пенелопе счастливую весть. Разбудив царицу, Эвриклея передала ей всё то, что велел сказать Одиссей. А от себя старушка добавила, что она сразу узнала в старом нищем Одиссея по шраму на ноге, когда омывала ему ноги. Но так как он запретил ей об этом говорить, она никому об этом не сказала.

Едва отойдя ото сна, пораженная вестями Пенелопа никак не могла поверить в то, что нищий старик, пришедший в её дом вместе с Эвмеем, и есть вернувшийся после долгих скитаний Одиссей. И, несмотря на все уверения Эвриклеи, Пенелопе такое чудесное появление мужа казалось просто невероятным.

Решив развеять все сомнения, Пенелопа спустилась в мегарон. С каждым шагом её сердце билось всё сильнее, от переполнявших смешанных чувств. То она была готова безоглядно броситься в объятия долгожданного мужа, то опасения сжимали её сердце тугим кольцом, и она замедляла свой шаг. Волнуясь, она подошла к креслу, на котором сидел, ожидающий её Одиссей и села рядом. Долго вглядывалась Пенелопа в лицо мужчины напротив, пытаясь понять, кто перед ней: её долгожданный супруг или самозванец?

Телемах, видя сомнения матери сказал:

– Матушка, разве так положено встречать вернувшегося после долгих странствий мужа? Или твоё сердце окаменело после стольких лет ожидания?

На что Пенелопа ответила, пристально глядя в глаза Одиссея:

– Ты прав, сын мой! Но волнение не даёт мне промолвить и слово. А пока прошу тебя, Телемах, распорядись, чтобы слуги внесли сюда царское ложе, так как твоему отцу нужен хороший отдых после тяжёлого дня. Сказав это, благоразумная царица решила удостовериться в подлинности Одиссея, так как только её муж мог знать о том, что царское ложе нельзя сдвинуть с места.

Но не успел Телемах позвать слуг, как Одиссей с улыбкой промолвил:

– Как же слуги принесут сюда моё ложе, если оно сделано из огромного пня вековой оливы, корни которого крепко держат его в моих покоях?

Услышав эти слова, Пенелопа заплакала от радости и, обняв своего супруга, прошептала:

– Наконец-то пришёл этот долгожданный час, когда я могу вновь обнять тебя, Одиссей! Сколько же страданий нам довелось пережить, чтобы снова быть вместе! Пойдём же в наши покои, дорогой супруг, и ты расскажешь мне о своих странствиях, а я поведаю тебе о долгих годах, прожитых в разлуке с тобой.

Фемий, которого отпустил Одиссей, исполнил его повеление и возвестил народу Итаки о возвращении царя. Также всем стало известно о его расправе над женихами его жены. Многие ликовали, услышав доброе известие, но отцы убитых Одиссеем женихов, проклинали возвращение царя и настраивали против него народ, говоря:

– Что это за царь, который не уберёг ни одного своего воина в походе на Трою! А когда вернулся, то первым делом убил самых славных сынов своей родины!

И вскоре к царскому дому стали стекаться толпы недовольных вооружённых людей.

На рассвете нового дня Одиссей велел Пенелопе запереться в доме, а сам в сопровождении своего сына и Эвмея с Филотием тайно покинув дом, направились к престарелому Лаэрту. Отец Одиссея жил за городом у подножия горы Нерион, где удалившись от власти, выращивал фрукты в своём саду. В этом тихом и уединённом месте Одиссей, выслушав совет мудрого отца, надеялся принять решение о том, как ему поступить в сложившейся непростой ситуации. Ведь если вчера он имел дело с сотней врагов, то сегодня их число возросло в пять раз.

Лаэрта они встретили в его фруктовом саду. Старик бережно обрезал повреждённые ветви молодого деревца. Увидев Одиссея, он поинтересовался у Телемаха, что это за человек пришёл вместе с ним и слугами. Тогда Одиссей шагнул навстречу отцу и сказал:

– Отец, неужели ты не узнаёшь своего единственного сына? После стольких лет скитаний я вернулся в родную Итаку! Взгляни же на меня, ведь это я, Одиссей!

Но Лаэрт с сомнением посмотрел на Одиссея и потребовал от него доказать, что он не самозванец. Тогда Одиссей показал отцу свой старый шрам на ноге, а когда и это не помогло развеять сомнения старца, то царь Итаки указал отцу на все фруктовые деревья, которые они когда-то посадили вместе.

Только после этого Лаэрт радостно воскликнул:

– Бессмертные боги явили мне свою милость, позволив вновь обнять моего сына Одиссея!

А тем временем в городе негодующие родственники, размахивая копьями и острыми мечами, подстрекали народ к расправе над Одиссеем и Телемахом. Напрасно Фемий увещевал граждан Итаки, оставить эту безумную затею, говоря:

– Вы не вправе обвинять царя, когда сами не удержали своих сыновей от бесчинств и грабежа! Одиссей имел право защищать честь своей жены и своё добро! Также призывал не поднимать руки на царя прорицатель Галиферс, обращаясь к толпе, он восклицал:

– Вспомните, о том, как я предупреждал вас и просил остановить бесчинства в доме царя! А сейчас я советую вам опустить свои копья и мечи и примириться с Одиссеем! Ибо великие боги на его стороне и, упорствуя, вы навлечёте на свои головы ещё больше бед!

В том же убеждал сограждан и Ментор – давний друг Одиссея. Внимая увещеваниям, часть итакийцев встала на сторону Одиссея и, мирно разошлась по домам. Но остальные, проведав, что царь и его сын утром ушли к Лаэрту, направились с гневными выкриками к подножию горы.

Афина, наблюдавшая за происходящим с небес, обратилась к Зевсу с вопросом:

– О, великий Зевс! Что же ждёт Одиссея на его земле: кровавая расправа или мир и согласие?

И ответил повелитель всех богов своей любимой дочери:

– Одиссей справедливо покарал наглецов! И потому быть ему царём Итаки, как и прежде! Забвение покроет смерть вероломных сынов, и воцарится мир на Итаке!

Услышав нерушимые слова Зевса, Афина поспешила остановить разъярённую толпу, которая стремительно приближалась к дому старика Лаэрта.

Одиссей и Телемах уже готовились к новому кровопролитию, когда вдруг, перед домом возникла их покровительница – богиня Афина. Вытянув вперёд руку, она грозно воскликнула, обращаясь к вооружённой толпе:

– Опустите оружие и не смейте проливать кровь! Зевс велит вам мирно разойтись по домам!

При виде грозной богини, воинственно настроенные итакийцы, побросав своё оружие, стали в страхе разбегаться. Одиссей хотел настигнуть врагов своим копьём, но Афина удержала его от кровопролития, сказав:

– Будь же благоразумен Одиссей, и укроти свою ярость, чтобы не прогневить Зевса!

И Одиссей опустил копьё, подчиняясь священной воле богов.

Но не вознеслась дочь Зевса на Олимп, а вскоре направилась в город, где приняв обличие Ментора, утвердила мир между враждующими. И на долгие годы воцарилось согласие на Итаке.

Новые странствия

Шли годы. И вот однажды страшная буря разыгралась у берегов благословенной Итаки. Огромные валы поднимались и обрушивались на берег, сокрушая всё на своём пути. Вот тогда-то и пришли на память Одиссею слова прорицателя Тиресия: «А чтобы утих гнев владыки морей, ты должен будешь взять весло и вновь покинуть Итаку. А затем странствовать до тех пор, пока не отыщешь народ, которому не ведомы ни море, ни вёсельные корабли. В стране тех людей воткнёшь в землю своё весло и совершишь жертвоприношение Посейдону, тогда он и сменит свой гнев на милость».

Решив, более не откладывать своего нового странствия Одиссей вновь покинул Итаку на одном из торговых кораблей. Путь его лежал в суровые горные края Эпира. Высадившись на его берегу, Одиссей водрузил на плечо пошёл вперёд, удаляясь от морских берегов.

Много дней продвигался Одиссей вглубь этих земель. Минуя поросшие густым лесом горные склоны, он иногда встречал местных жителей, которые спрашивали путника, зачем ему весло. Но как-то утром, Одиссей повстречал пастуха, выгоняющего на пастбище стадо овец. Пастух удивлённо взглянул на весло Одиссея и сказал итакийцу:

– До чего же странная лопата у тебя, чужеземец!

Вот тогда Одиссей и понял, что здешние люди не знают моря, так как никогда не видели весла.

Воткнув в землю весло, царь Итаки соорудил на этом месте алтарь Посейдону, и принёс великому повелителю морей многочисленные жертвы. Умилостив Посейдона, Одиссей решил не торопиться с возвращением домой, а испросить у славного оракула Додоны, предсказывающего будущее, о своей кончине. Пророчество Тиресия казалось ему туманным и непонятным, потому он и обратился к селам-пророкам. Словно гром поразили Одиссея пророческие слова оракула: «Примешь ты смерть от руки своего сына». Не желая, чтобы Телемах запятнал свою чистую душу тяжким грехом отцеубийства, Одиссей принял решение не возвращаться на родину и остаться в Эпире. Так он и поступил.

Несколько лет Одиссей прожил в Эпире и заслужил себе почёт и уважение среди местных жителей. Но тоска по дому неотступно следовала за прославленным героем. И вот в один из дней он не выдержал и, покинув гостеприимный Эпир, вернулся в родные края.

И вновь никто не узнал Одиссея в родном краю. На Итаке давно уже правил его сын Телемах, и престарелый Одиссей решил, словно странник прийти к нему в царский дом. Эвриклея, которой уже миновало сто лет, вышла ему навстречу. Одиссей спросил свою кормилицу:

– Узнаёшь ли ты меня, моя добрая Эвриклея?

И хотя глаза старушки уже едва отличали день от ночи, слышала она ещё хорошо. Узнав Одиссея по голосу, она прижала его к своей груди. И вновь попросил Одиссей свою кормилицу не выдавать его, хотя бы до следующего дня.

Гостеприимно принял Телемах пришедшего в его дом странника, не узнав в нём своего отца. Гостя напоили и накормили, а затем провели отдохнуть в уютную комнату. Но не шёл сон к Одиссею, воспоминания не давали ему уснуть.

Вдруг ночную тишину нарушили тревожные крики стражи. По дому забегали слуги, восклицая:

– Разбойники! Разбойники напали с моря!

Одиссей тотчас поднялся на ноги, не желая оставаться в постели, пока другие итакийцы защищают родную Итаку от чужеземных разбойников.

Собрав отряд отважных воинов, Телемах отправился навстречу врагу. Примкнул к ним и Одиссей, вооружившись копьём. Схватка с врагами была яростной и стремительной. С победой возвращались итакийцы в свои дома, захватив в плен немало разбойников, а также и их предводителя. Радовался Телемах, что никто из его воинов не погиб и только странника задела вражеская стрела, но рана его не вызывала опасения.

Едва раненый Одиссей переступил порог дома, к нему поспешила Эвриклея. Она уложила его в мегароне и принялась хлопотать возле него, промывая рану вином. Но Одиссею, вопреки её стараниям, почему-то становилось всё хуже и хуже.

Спустя какое – то время, в мегарон привели пленных разбойников, для того, чтобы царь вынес им свой приговор. Главарь шайки держался немного в стороне от остальных, и внешний вид его говорил о его особом происхождении. Устремив свой проницательный взгляд на раненого старика, он сказал Эвриклее:

– Оставьте этого несчастного, он обречён! Он был ранен моей смертоносной стрелой, наконечник которой – ядовитая кость ската, и теперь ничто не в силах помочь ему.

Эвриклея застыла от ужаса, а потом горестно воскликнула:

– Горе! Горе пришло в твой дом, Телемах! Ведь этот странник – твой отец Одиссей!

Вскочил тогда Телемах со своего кресла и бросился к умирающему отцу. Увидев перед собой лицо сына, Одиссей с горечью промолвил:

– Столько лет я томился вдалеке от тебя, поверив лживому пророчеству оракула! Он мне предрёк, что я приму смерть от руки сына! Я же не желал, чтобы ты становился отцеубийцей, потому и не возвращался сюда! Пусть же развеется как дым слава пророков Додоны!

И в этот момент раздался стон предводителя разбойников. Обхватив руками голову он, опустился на колени перед Одиссеем и дрожащими губами произнёс:

– Если ты и вправду Одиссей, то не солгал тебе оракул. Ведь проклятый отцеубийца это – я! Зовут меня – Телегон, и я твой сын рождённый волшебницей Киркой. С детства я хотел узнать имя своего отца. Но лишь недавно моя мать сказала мне твоё имя и откуда ты родом. Тогда я, мечтая увидеть тебя, упросил свою мать расколдовать мореходов, превращённых ею в животных. Построив корабль, мы отправились к берегам Итаки. Но по какому – то злому року, причалив к берегам Итаки, мы приняли этот остров за враждебный. Что произошло дальше вам известно.

Одиссей слушая его, постепенно засыпал, переходя в другой мир. Рана не причиняла ему страданий. Сквозь пелену затуманенного разума он вновь услышал голос Тиресия: «Смерть же твоя придёт из-за моря, но умрёшь ты без страданий». Так и случилось.

Собрав последние силы, Одиссей еле слышно произнёс:

– Не от тебя, мой сын, принял я смерть, а от яда морского ската. Это море погубило меня. С тебя же я снимаю проклятие отцеубийцы. А сейчас я хочу уснуть и насладиться вечным покоем. Моё странствие окончено.

Промолвив это, Одиссей уснул навсегда…

* * *

Царь Итаки – прославленный Одиссей, был похоронен с великими почестями героя. Торжественно был насыпан большой курган над его могилой. Позднее этот курган стал местом паломничества. Со всех концов Эллады люди стремились к нему в надежде на исцеление, помощь или мудрый совет. И обретали желанную благодать. Как и предсказывал Диомед, певцы-аэды по всей Элладе пели песни о странствиях многомудрого и многострадального героя, воспевая его подвиги наравне с великими героями Эллады: Персеем, Гераклом, Тесеем и Ахиллом. Пели аэды и о том, что после погребения Одиссея Телегон предложил Пенелопе и Телемаху, отправиться на остров волшебницы Кирки, чтобы обрести вечное блаженство, и они навсегда покинули Итаку. Но познали ли они вечное блаженство вдали от родных берегов? Певцы об этом умалчивают….