Текст книги "Тайна башни (сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Вилла была расположена среди окруженного невысокой стеной красивого сада; в сторону набережной она была ограждена железной решеткой. Она лежала довольно уединенно, и лишь одна сторона сада граничила с другой усадьбой, но в последней сад не пользовался уходом, и сама вилла была довольно ветха.

Какой-то рабочий, быть может, садовник, проходил мимо.

– Друг мой, – обратился к нему Шерлок Холмс, – не можете ли вы мне сказать, кто владелец этой виллы?

– Владелец ее теперь в Риме, синьор. Вилла сдана в наем одному богатому иностранцу, князю Тамара, который живет здесь уже несколько месяцев.

– Он, вероятно, женат, так как занимает такую большую виллу?

– Нет, синьор. Несколько времени тому назад я привел в порядок сад, который был немного запущен, а потому я знаю наверно, что князь живет здесь только с двумя или тремя лакеями. Мне никогда и не приводилось слышать, чтобы женщина приходила сюда.

– Благодарю вас, друг мой. Меня это, впрочем, и не интересует.

Садовник ушел.

Значит, возлюбленный графини был князь. С какой стати она окружала эту любовь такой таинственностью? Не хотел или не мог ее возлюбленный жениться на ней, а она вследствие этого так гнусно обманывала своего старика-отца?

Шерлок Холмс пошел кругом всей усадьбы, надеясь, что ему удастся увидеть князя, но тщетно. Вилла точно вымерла, даже ни одного лакея не было видно.

Шерлок Холмс вернулся в Венецию сильно не в духе. Он не скрывал от себя, что живо заинтересовался красавицей – Терезой, и теперь досадовал на то, что се наружность не соответствовала ее внутреннему содержанию.

Вечером того же дня и в течение всей ночи он вместе со своим верным помощником опять выслеживал в надежде поймать венецианского разбойника при взломе, но их ожидания были тщетны. Шерлок Холмс вооружился ночной подзорной трубой, благодаря которой он ночью мог различать людей на далеком расстоянии.

Все напрасно. Красавица Тереза ночью уже не выезжала, и Шерлок Холмс стал в душе уже жалеть о том, что взялся за это приключение. Сколько прелестных прогулок он за это время успел бы совершить в окрестностях, а теперь ночные наблюдения так утомили его, что охота к прогулкам пропала. Вдруг в одно прекрасное утро ему подали записку от маркиза Гримальди.

«Я прошу вас немедленно пожаловать ко мне, – писал старый маркиз, – разбойник в эту ночь опять дал о себе знать».

Шерлок Холмс вскочил с места и сильно выругался.

– Я начинаю становиться смешным в Венеции, – сказал он Гарри, – мы каждую ночь сторожим этого подлеца, а он водит нас за нос по своему усмотрению. Во всяком случае, отправлюсь к маркизу узнать, в чем дело.

Маркиз Гримальди уже встал с постели и поправился, так что мог выйти сыщику навстречу.

– Ну что же, мой друг, – улыбаясь, спросил он, – напали ли вы за это время на какой-нибудь след разбойника?

– Ни на малейший, – с досадой ответил Шерлок Холмс, – хотя я не пропустил ни одной ночи и сторожил весь Канал Гранде.

– Он, по-видимому, перенес поле своей деятельности в другое место, – сказал маркиз, – сегодня ночью он совершил грандиозную кражу со взломом на острове Сан-Джорджио.

Шерлок Холмс насторожился.

– На острове Сан-Джорджио? – удивленно спросил он. – Ведь там немного вилл?

– Совершенно верно, в одну из них он и забрался, с обычною уверенностью нашел место хранения денег и драгоценностей, взял все с собой и, кроме того, страшно избил владельца виллы, который имел несчастье ему помешать. Долго ли этот негодяй еще будет заниматься своими делами безнаказанно?

– А владелец? – спросил сыщик. – Как его имя? Я немедленно направлюсь к нему!

– Это князь Тамара, – ответил маркиз, – какой-то молодой русский или румын, который устроился здесь.

– Князь Тамара, – беззвучно повторил Шерлок Холмс.

Он вспомнил ту ночь, когда видел, как графиня Гримальди причалила к острову Сан-Джорджио и вошла в виллу князя.

Знала ли графиня уже о несчастии, постигшем ее возлюбленного? Ему было очень любопытно посмотреть, какое это произведет на нее впечатление, если она еще не была извещена.

В этот момент открылась боковая дверь и вошла графиня; она, видимо, удивилась, увидя Шерлока Холмса, но сейчас же овладела собой и легким наклоном головы ответила на его поклон.

– Я хотела справиться о твоем здоровье, – сказала она старику-маркизу, – но вижу, ты занят.

– Нет, дитя мое, – ответил маркиз, целуя ее в лоб, – дело, о котором я только что говорил с моим другом Шерлоком Холмсом, будет интересовать и тебя. Речь идет о новом преступлении венецианского разбойника

Графиня чуть заметно побледнела, ее темные глаза с выражением крайнего нетерпения впились в сыщика.

– И где же, – взволнованно произнесла она, – он опять появился?

– На острове Сан-Джорджио, – гласил ответ ее отца, – но ты не беспокойся слишком, дитя мое. Тот, которого постигли несчастье, не принадлежит к кругу наших более близких знакомых. Вряд ли ты и вспомнишь его имя – это тот румынский или русский князь, который несколько месяцев тому на зад завез к нам свою карточку.

Графиня Тереза медленно опустилась на одно из громадных кресел.

– Эта новость действительно не рассчитана на твои слабые нервы, дитя мое, – добродушно сказал старик, кладя ей руку на голову, – ты бы последовала моему совету и отправилась на некоторое время в Рим к своей тете, чтобы поправиться.

Прекрасная девушка медленно подняла голову и несколько времени бессознательно оглядывалась в комнате.

– А тот – князь – тоже ранен? – спросила она так тихо, что сыщик еле расслышал ее.

– Да, – беззаботным тоном ответил маркиз, – говорят, что рана не опасна.

– Слава Царице Небесной! – вырвалось из бледных уст графини.

– А теперь, дитя мое, оставь нас одних, нам нужно еще кое о чем переговорить.

Графиня еще посидела несколько секунд в глубоком раздумье, но затем вскочила с кресла. Внезапно на лице ее появилось совершенно иное выражение. От смертельного испуга не осталось и следа, напротив, черты ее лица проявили такое выражение энергии, какого сыщик еще не знал за ней. Коротко поклонившись, она легкими шагами вышла из комнаты.

– Да, – произнес старый маркиз, как бы угадывая мысли своего друга, – она странная девушка. Без всякого перехода глубокая печаль у нее сменяется совершенно противоположным. Если бы мне удалось только уговорить ее уехать на время из Венеции, чтобы поправиться, но она не хочет покидать своего старика-отца, в особенности теперь, после стычки с разбойником. А вы, вероятно, теперь немедленно снесетесь с князем Тамара?

– Совершенно верно, синьор маркиз, – ответил Шерлок Холмс, – но предварительно позвольте спросить: знает ли князь что-нибудь о том, что я выслеживаю неизвестного разбойника?

– Нет, а впрочем, оно возможно. Я снесся с членами нашего венецианского общества и сообщил им, чтобы они не падали духом, так как Шерлок Холмс взял дело в свои руки. Я сделал я это для того, чтобы со временем войти с предложением о награде. Но почему вы спрашиваете?

– Так как иначе мое имя будет неизвестно князю, и он мне как незнакомцу и не станет давать объяснения.

Маркиз вынул бумажник, взял визитную карточку, написал на ней несколько слов и передал ее знаменитому сыщику.

– Передайте это одному из лакеев, и вы немедленно будете приняты; впрочем, я убежден, что князю знакомо ваше имя.

Шерлок Холмс распрощался и поспешил на Пиацетту, чтобы взять гондолу. Приблизительно через полчаса он был на острове Сан-Джорджио.

По его звонку явился лакей в изящной ливрее, которому сыщик передал карточку маркиза.

– Князь вас уже ожидает, – сказал лакей важным тоном.

– Это меня удивляет, – ответил пораженный сыщик, – откуда его сиятельство знает меня?

– Не могу знать, но когда вы позвонили, князь сказал: сильно ошибусь, если это идет не знаменитый сыщик Шерлок Холмс.

– По-видимому, его сиятельство ранен не тяжело? – осведомился Шерлок Холмс.

– Все-таки, мистер Холмс, ему нанесли несколько страшных ударов по лбу, так что кровь просочилась через повязку; но это нашего барина не трогает. Дайте пройти нескольким дням, и он вполне оправится, его не так-то легко побороть. Меня только удивляет, что вор ушел живым из его рук, так как князь Тамара силен, как медведь.

– Доложите князю обо мне, – прервал сыщик Поток слов лакея.

В следующую минуту он предстал перед владельцем виллы, и с любопытством рассматривал его. Вот это и был возлюбленный прелестной графини Терезы Гримальди!

Надо признаться, вкус у нее не дурен! Хотя князь лежал, вытянувшись на кушетке, все же можно было видеть, что он был стройного мускулистого телосложения. Его руки, хотя и белые, как руки женщины, не были нежны, а напротив, были созданы как бы нарочно для того, чтобы схватывать и держать. Его лицо, насколько оно было свободно от перевязки, было мертвенно бледно, так что черные усы и темные глаза как-то неприятно выделялись.

Лакей был прав. Лоб князя, видимо, был поражен сильными ударами, так как даже двойная и тройная перевязка не остановила крови.

– Не угодно ли будет присесть, мистер Холмс, – обратился раненый к сыщику, – вы, вероятно, хотите справиться об обстоятельствах, при которых меня ранили.

– Совершенно верно, ваше сиятельство, но я не желал бы вас, утомлять, тем более, что самое главное я уже узнал от вашего лакея. Вы застигли прошлой ночью вора за работой, не так ли?

Князь кивнул головой. Казалось, что он в свою очередь теперь разглядывал сыщика.

– Вы, вероятно, уже спали, ваше сиятельство, – продолжал Шерлок Холмс, – и были разбужены шумом?

– Именно так. Было около двух часов ночи, я находился в спальной и вдруг услышал в соседнем помещении, моем кабинете, какой-то треск. Одним прыжком я вскочил с постели. К сожалению, при мне не было оружия. Но вор, вероятно, услышал меня – еще прежде чем я увидел кого бы то ни было, меня дважды ударили по лбу каким-то тяжелым орудием, и я свалился на пол, лишившись сознания.

– Могу ли я осмотреть место происшествия?

– Конечно, потрудитесь перейти во вторую комнату.

Шерлок Холмс увидел на полу в кабинете большую лужу крови. Замок письменного стола был взломан ломом. На обоях также были видны брызги крови.

– Вор, вероятно, бил вас еще и тогда, когда вы уже лежали на полу, – сказал сыщик раненому, возвратившись опять в первую комнату.

Князь удивленно посмотрел на него; его глаза выражали не то испуг, не то сомнение.

– Не думаю этого, – медленно проговорил он, – почему вы так полагаете?

– Потому что на высоте приблизительно десяти сантиметров от пола на обоях имеются брызги крови, идущие по направлению снизу вверх.

– Черт возьми, – смеясь воскликнул князь Тамара, – вы действительно остроумный сыщик! Я готов был бы поклясться, что меня били только тогда, когда я стоял. Но ввиду приводимых вами наглядных доказательств ваше мнение, вероятно, правильнее.

– Помимо вас кому было известно о местонахождении денег? – осведомился сыщик.

– Каждому моему лакею. Но они выше всяких подозрений, так как служат у меня уже годами.

– Я и не думаю подозревать их. Видели ли вы преступника?

– Отнюдь нет, я даже не помню, видел ли я его тень. Но пусть вам расскажет мой лакей о своих наблюдениях сегодня утром.

Он надавил на кнопку стоявшего рядом с ним на столике серебряного звонка, после чего явился лакей, проводивший Шерлока Холмса к раненому.

– Бартоло, сообщи-ка этому господину твои наблюдения, – приказал ему князь.

– Сегодня утром, когда я узнал о нападении на его сиятельство, я искал по всей усадьбе следы, по которым можно было бы установить, каким образом вор проник сюда. Таких следов я не нашел; но на садовой калитке мелом было нарисовано три кружка, и в каждом из них по кресту. Так как этих знаков на этом месте вчера, наверно, не было, то они, конечно, нарисованы вором в виде знака для его соучастников.

– Так думаю и я, – сказал князь, – конечно, этот взгляд может иметь значение только в том случае, если в других местах будут найдены такие же знаки.

– Надо было бы действительно в этом отношении поискать. А теперь знаки еще видны?

– Конечно, – подтвердил князь, – я нарочно распорядился, чтобы их не стерли.

Шерлок Холмс поспешил в сад, и действительно, на калитке виднелись три креста, окруженные кругом; для догадливого сыщика, конечно, тоже не было сомнения в том, что они могли быть нарисованы там только преступником.

А что они обозначали? Должны ли они служить приказом для соучастников разбойника собраться здесь в следующую ночь? Был ли это знак, обозначавший, что здесь опасаться нечего и что разбойник отказывается от помощи? И были ли сделаны такие знаки также и в других местах, где преступник успел уже совершить свои деяния?

Так как князь Тамара при всем желании не мог дать ему ответа на все эти вопросы, то Холмс распрощался.

– Надеюсь, вы в скором времени опять посетите меня, несчастного, – улыбаясь, сказал князь, – очень уж любопытно узнать, нападет ли хитрейший сыщик мира на верные следы разбойника. Одно только меня беспокоит.

Шерлок Холмс вопросительно посмотрел на князя.

– Что именно, ваше сиятельство?

– Было бы ужасно, если бы вы обвинили и арестовали невинного.

Сыщик от удивления попятился на шаг назад.

– Что с вами, мистер Холмс? – спросил князь. – Я, быть может, обидел вас?

– Не это меня поразило, ваше сиятельство, но несколько дней тому назад другое лицо высказало мне то же самое опасение и в точно таких же словах!

– А, это интересно. А кто же это лицо, у которого одинаковый со мной ход мыслей?

Шерлок Холмс помолчал с секунду, и взор его впился в блуждающие глаза его соседа.

– То была… графиня… Тереза… Гримальди, – произнес он с ударением на каждом слове.

Князь медленно отвернул голову, глаза его смотрели в пространство.

– Графиня Тереза Гримальди, – повторил он, – не помню такой дамы, по крайней мере, теперь не припоминаю. Возможно, что я видел ее когда-нибудь. Ну что же, – улыбаясь прибавил он, – очень мило с ее стороны, что у нее такое же мягкое сердце, как и у меня. Прощайте, милейший.

Шерлок Холмс в раздумье прошел по комнатам и по покрытому мраморными плитками коридору к широкой лестнице вестибюля. Шаги его на мягких коврах не были слышны; в тот момент, когда он взялся за ручку двери, он вдруг отшатнулся, как ужаленный.

Внезапно раздался сдавленный, злорадный смех, адский смех.

Откуда это? Он раздался не с боков и не сверху, так как видны были только гладкие стены и стеклянная крыша вестибюля:

Шерлок Холмс не мог ошибиться, его чуткий слух не мог обмануть его.

– Князь, видимо, находится в нехорошей среде, – бормотал он, проходя через передний сад. – Пока, однако, я должен предоставить его собственной судьбе. Прежде всего буду отыскивать знаки разбойника.

Все справки, наводившиеся великим сыщиком о том, не были ли открыты на домах семейств, подвергшихся взломам, такие же знаки, как на вилле князя Тамара, оставались безрезультатными. Никто не припоминал, чтобы такие знаки мелом были помечены до или после злодеяния.

Беспокойно Шерлок Холмс бродил по Венеции; едва только он успевал отдохнуть от ночных наблюдений на Канале Гранде, как уже вставал и направлялся искать таинственные знаки. Он был убежден, что они находятся в какой-нибудь связи со взломами, производимыми разбойником.

Так он в одно прекрасное утро прогуливался по улице Скиавоне. Внезапно он остановился пораженный – там, на обитой железом, темно-бурой входной двери венецианского музея древности, на мало заметном месте, он увидел таинственные знаки.

Шерлок Холмс был так взволнован при виде этих знаков, что вынужден был сначала собраться с духом.

Находились ли здесь драгоценности, побуждавшие разбойника совершить взлом? Представлялся ли здесь удобный случай, благодаря которому разбойник не мог подвергаться опасности?

Сыщик заметил только несколько человек, входивших в старинное здание с целью осмотра коллекций. Разве сегодня музей был вообще открыт?

Он подошел к зданию и скоро увидел лист с правилами музея. Да, сегодня до 3 часов дня музей был открыт.

С равнодушным видом Шерлок Холмс вошел. Из широкого вестибюля восемь ступенек вели в партер, где налево и направо двери вели в залы музея.

Сыщик наугад открыл правую дверь. Она бесшумно открылась, и он вошел в громадный зал, залитый солнечным светом. Вдоль стен стояли шкафы за шкафами, а посередине залы были расставлены большие, покрытые стеклянными крышками ящики на точеных ножках; а в этих ящиках блестели и сверкали старинные драгоценности и ценные редкости. Тут было оружие в золотых ножнах из XIII-го столетия, привезенное дожами после побед над турками; там сверкали осыпанные драгоценными камнями кубки из чистого золота, привезенные венецианцами после завоевания острова Кипр вместе с золочеными конями, доныне стоящими на соборе Св. Марка в виде знаков победы. Чалмы, осыпанные бриллиантами, золотые шапки дожей, пояса, унизанные драгоценными камнями, портупеи неизмеримой ценности – все это вызывало нераздельное восхищение, все это было точно сказка из тысячи и одной ночи.

Шерлок Холмс был так восхищен при виде залы, что совершенно забыл о своей задаче. Наконец он вспомнил, по какому поводу он, собственно, пришел сюда.

Медленно он окинул взглядом присутствовавших. Был ли разбойник и его сообщники уже между ними? Если они намеревались произвести взлом, то должны были остаться в запертом помещении. А легче всего было проникнуть в него именно теперь.

Но он увидел лишь приезжих, восхищавшихся сокровищами древней Венеции – англичан с итальянским проводником, немцев, поскупившихся нанять собственного проводника и старавшихся воспользоваться бесплатно его объяснениями издалека, несколько французов и южан, но никого такого, кого бы он мог заподозрить в качестве разбойника или одного из его помощников.

Что было делать? Известить ли о своем подозрении сторожей, имевших такой же ветхий вид, как и само здание? Но тогда нужно было опасаться, что они призовут команду солдат, велят занять все входы и выходы и таким образом спугнут разбойников!

Нет, Шерлок Холмс должен был поймать венецианского разбойника, чтобы, наконец, обезвредить его, а это он мог сделать только, оставаясь совершенно один.

Он должен был остаться в здании, чтобы застигнуть разбойника при взломе. Надо было полагать, что он совершит его без посторонней помощи, так как никто никогда еще не видал его сообщников; а с одним единственным человеком Шерлок Холмс еще всегда умел справиться, даже если бы ему пришлось переждать всю-ночь.

Прежде всего нужно было направиться в какой-нибудь ресторан, чтобы хорошо пообедать, так как он не мог предвидеть, сколько времени ему придется остаться без пищи в здании музея, а затем нужно было найти место, где можно было скрыться. У него оставалось еще несколько часов до закрытия музея, а поэтому он за группой каких-то англичан спокойно вышел из дома, чтобы где-нибудь пообедать.

Гостиница его была недалеко, и он направился туда. Его глаза засияли, когда он окинул взглядом столы в ресторане, – там у окна как раз усаживался его молодой друг Гарри Таксой.

– Алло, Гарри! – крикнул он ему, – тебя-то мне и нужно!

Во время обеда Шерлок Холмс рассказал Гарри свой план.

– Не могу ли я содействовать вам, начальник? – с упреком спросил юноша.

– Нет, помочь ты ни в чем не можешь, а по всей вероятности, мог бы все испортить. Раньше вечера воры не примутся за работу. Я еще не знаю, выпущу ли я их из музея или нет.

Если только будет возможно, я дам избежать, чтобы лучше преследовать их потом. Для меня важно не только обезвредить разбойника, но и выведать место, где он скрывается и где он прячет всю свою награбленную добычу. Ты с наступлением темноты подойди со своей гондолой к Пиацетте и будь наготове для меня; если все пойдет как следует, мне твоя помощь будет нужна. А теперь прощай!

Прежде чем Холмс возвратился в музей древностей, он осмотрел ближайшие окрестности. Ничего подозрительного он не увидел, и не было видно никого, кто, быть может, сторожил.

И вот он опять вошел в старое здание. Полуденное солнце нагревало залы, и жара в них была невыносимая.

Шерлок Холмс осторожно осмотрел все залы. Он увидел не более дюжины посетителей, да и те собирались уходить. Во всяком случае, взлом стоил труда только в той зале, в которую с первого раза вошел сыщик, так как только там хранились драгоценности. Вот тут-то и нужно было поймать разбойника, если он вообще придет.

Сыщик отправился туда, чтобы отыскать место, где бы он мог скрыться. Но он искал напрасно, нигде не было уголочка, в котором он мог бы скрыться. Тогда он вспомнил смежный зал, в котором хранилось старинное оружие: громадные мечи, пики с изящными коваными украшениями, луки разных столетий, дивно разукрашенные резной слоновой костью и так хорошо сохранившиеся, точно они еще только вчера были в употреблении. Но тут были еще и другие орудия: приборы для сдавливания пальцев, колодки, из коих некоторые были даже привинчены к стене, мечи палачей и плахи, разные приспособления, при помощи которых во времена жестокого средневековья раздирали преступникам суставы, – словом, целый арсенал орудий пытки.

Странный горельеф обращал на себя особое внимание. Он выделялся мрачно и страшно от стены под одним из высоких сводчатых окон. То было изображение смерти, с косой и песочными часами, в темной монашеской мантии.

Шерлок Холмс мог скрываться только здесь, так как не должен был удаляться слишком далеко от первой залы. И вот он нашел себе место.

Недалеко от стены стоял широкий шкаф с расставленными на нем высокими пиками и кольчугами. Стоило спрятаться за этим шкафом, и никто не увидит его, к тому же он мог воспользоваться для сидения перекладиной, поддерживавшей шкаф.

Вот на башне площади Св. Марка часы пробили три, и уже приближались шлепающие шаги сторожей, делавших обход, чтобы убедиться в том, что последний посетитель вышел из музея.

Шерлок Холмс быстро юркнул за шкаф; он ясно видел старика, проходившего через залу в непосредственной близости от места, где он находился, как старик перешел в соседний зал, где хранились драгоценности, и как он наконец из того зала вышел в вестибюль с восемью ступенями. Теперь он услышал, как сторож снаружи закрыл дверь и удалился.

Царила безмолвная тишина, не было слышно ни звука, разве только щебетанье воробья, прыгавшего на наружных оконных карнизах на солнце. Вот раздался резкий свист. Шерлок Холмс знал откуда: то был пароход, отходивший от Рива ди Скиавоне к Лидо, по направлению к Адриатическому морю.

Ничего не указывало на близость разбойника. Час проходил за часом, ни звука, ни шага не было слышно. При всем этом Шерлок Холмс должен был считаться с присутствием разбойника, он ни под каким видом не мог уйти из своего угла, хоть бы для того, чтобы размять ноги или чтобы отдохнуть от неудобного сидения. Ведь мог же разбойник ходить неслышными шагами по залам, направляясь к месту хранения драгоценностей.

По лучам солнца, косо спадавшим в высокие окна зала, Шерлок Холмс заметил, что солнце садилось. Сумерки стали сгущаться, но жара все еще не уменьшалась. Сыщик охотнее пошел бы на кулачный бой с двумя разбойниками, чем сидел бы здесь, мучимый жаждой, и выжидал в бездействии столкновения с вором.

Таким образом прошло около четырех часов, и Шерлок Холмс уже несколько раз чуть было не задремал, как вдруг ему показалось, что он слышит легкий шорох. Неужели же разбойник явится теперь? Правда, время было удобное, было еще так светло, что он имел бы возможность легко видеть каждый предмет на стене и в шкафах.

Чуткий слух сыщика не обманул его. Тихие, еле слышные шаги приближались к месту засады Шерлока Холмса, боявшегося пошевелить даже головой. Вот показалась какая-то фигура – осторожно мимо сыщика прокрался какой-то мужчина; на ногах у него были, вероятно, войлочные или резиновые туфли поверх обуви, так как не было слышно ни малейшего скрипа. То были шаги крадущегося неслышно хищного зверя.

Шерлок Холмс от волнения затаил дыхание. Черт лица незнакомца он не мог видеть, так как на нем была черная маска, точно так же, как в тот вечер, когда гондольер обратил внимание своего пассажира на венецианского разбойника.

Итак, сыщик не напрасно прождал целые часы, и наконец настало время покарать преступника; и опять же на долю Шерлока Холмса выпала доля поймать этого негодяя и освободить от него прелестный водяной город.

Теперь разбойник исчез в смежном зале, где хранились драгоценности; сыщик напряженно прислушался, не придут ли его сообщники, но все было тихо. Так оно и было, как всегда ему говорили: разбойник действовал один.

В этот момент в смежном зале зазвенело стекло – разбойник начал свое дело.

Пришло время выступления. Неслышным образом Шерлок Холмс поднялся со своего сиденья и осторожно прокрался к двери, соединявшей обе залы. Теперь он высунул вперед голову – и череп его был поражен страшным ударом, с глухим стоном боли он свалился на пол.

С дьявольски торжествующей улыбкой в него впились два темных глаза.

– Отлично, так и есть! – прошептал разбойник и перетащил бесчувственное тело обратно в тот зал, в котором до этого скрывался Шерлок Холмс.

Когда сыщик очнулся, он увидел себя прикованным к стене наручниками, ранее им рассмотренными, а ноги его были прикреплены к стене при помощи деревянных колодок. Тело его было обнажено до пояса.

Первый взгляд его упал на замаскированного разбойника, вероятно, уже давно ожидавшего, пока он подаст первые признаки жизни. Теперь, когда прикованный посмотрел на него, он медленно поднял руку и указал на противоположную стену.

– Твой час настал, – произнес он глухим голосом, – взгляни на те песочные часы: еще лишь четверть часа, и песок пересыплется. Когда опустится последняя песчинка, часовой механизм приподнимет рычаг вон того лука, и стрела вонзится в твое сердце. Будь покоен, я направил стрелу метко. Ты искал приключения здесь, в Венеции, ты нашел их, но это приключение было последним для тебя, а с тем и добрый вечер, мой друг.

Еще короткий, дьявольский смех, легкий звук прикрываемой двери, и опять воцарилось глубокое молчание. Разбойник удалился. В течение нескольких секунд прикованный был совершенно ошеломлен ужасом и испугом. Происходило ли это все наяву или во сне?

Но слишком ясно песочные часы и протекавший песок указывали на то, что все окружавшее его – ужасная действительность.

– Черт возьми! – шептал Шерлок Холмс, дико озираясь кругом. – Как выйти из этого положения?

Что-то затрещало в стороне лука; это могло быть только треском пружины, которая должна была, невидимо для него, поднять стрелу. Песок почти уже весь протек. Угроза разбойника не была преувеличена: сыщику оставалось жить только еще несколько минут. Сверкающее стальное острие стрелы резало глаза – через несколько секунд оно должно было вонзиться в грудь несчастного.

Неподвижными, воспаленными глазами Шерлок Холмс смотрел на песочные часы; еще несколько секунд – они перевернутся, пружина освободится и выпустит смертельную стрелу ему в сердце.

Страшное волнение овладело сыщиком; ему каталось, что никогда еще он не был так близок к смерти.

Со всей силой отчаяния он рванул оковы, придерживавшие его руки у задней стены. Он напряг мускулы до последней степени, он наклонился вперед, чтобы придать им больше напряжения, – и вот он почувствовал, как что-то такое подалось, как какой-то гвоздь или винт начал шататься, как ветхая стена поддалась мошной силе, левая рука его вдруг вырвалась, и сознавая, что уже не было времени освободить и другую руку, он отбросился туловищем как можно дальше в сторону, опираясь левой рукой на стоявшую по правую сторону его плаху, и вот щелканье пружины, треск – рядом с ним, точно в том месте, где за две секунды до этого находилась его грудь, сверкающая стрела вонзилась в стену.

Страшно взволнованный от ужасного напряжения и страха смерти Шерлок Холмс все еще не высвободился из колодок на ногах; он должен был сначала передохнуть, а потом освободил себя совершенно, что теперь ему удалось довольно быстро.

Он одел свою верхнюю одежду, снятую с него разбойником, и стал обдумывать, что предпринять. Осмотрев шкафы и витрины смежной залы, он убедился, что разбойник сделал достойный знатока искусства выбор и взял с собою лучшие драгоценности. Притом он опять разложил содержимое ящиков и витрин так умело, что могли пройти недели, прежде чем старики-сторожа заметили бы недостачу того или другого предмета.

Шерлок Холмс уже намеревался выйти из залы, как вспомнил, что его враг, быть может, ожидает исхода своего покушения. Из следующей залы он через одно из низких окон посмотрел на улицу.

И действительно, там, прислонившись к фонарному столбу, неподвижно стоял какой-то мужчина, устремив взор на окна залы, в которой сыщик был прикован к стене. Он так низко нахлобучил широкополую шляпу, что и теперь нельзя было видеть его лицо.

Шерлок Холмс не допускал возможности ошибки; это была та же коренастая фигура, как у его мучителя, тот же сероватый бархатный пиджак, как на том. Человек этот, вероятно, хотел убедиться, не привлечет ли предсмертный крик его жертвы того или другого из сторожей музея.

Так как, однако, все было тихо, он от улицы Скиавоне направился к пристани Пиацетты и кликнул гондольера.

Теперь пора, – шепнул Шерлок Холмс. Одним, прыжком он очутился у выходной двери – разбойник даже не потрудился ее закрыть. В следующую же минуту сыщик был уже на улице. Он постоял еще в глубокой арке входных дверей музея, высматривая своего врага. Но тот, обернувшись спиной к Пиацетте. уселся уже в нанятой им гондоле, так что Шерлок Холмс мог спокойно направиться к пристани.

– Гарри!

Зов этот взбудоражил молодого человека, стоявшего в раздумье на корме своей гондолы.

– Вперед! Вон та гондола в светлой окраске, которая как раз дает место пароходу! Но смотри, мой милый, чтобы она не успела скрыться.

Сыщик вслед за этим уселся в гондоле и вполголоса рассказал помощнику об ужасном приключении, которое ему пришлось пережить в этот вечер. Юноша от ужаса забыл всякую осторожность и не раз чуть не сталкивался с другими гондолами.

– Ты слышал? – полушепотом произнес Шерлок Холмс, – он, видимо, только что пристал к берегу.

– Вы правы, начальник, – ответил Гарри, – гондола остановилась, какой-то мужчина вышел из нее. Я тоже пристану к берегу.

Вечерний туман настолько сгустился, что Шерлок Холмс должен был полагаться больше на свой слух, чем на свое зрение. Тот человек, во всяком случае, принадлежал к числу обитателей острова Сан-Джорджио, так как гондола, на которой он приехал сюда, отправилась обратно в Венецию.

Неслышными шагами знаменитый сыщик пошел вслед за своим противником. Последний прошел мимо виллы князя Тамара и отправился прямо к расположенному рядом невзрачному дому, окруженному запущенным садом.