Текст книги "Тайна башни (сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Убийца – так как беглец не мог быть никем иным – отчаянным прыжком перескочил на другую сторону канавы, и в следующую же секунду, мчась дальше бешенным ходом, скрылся из виду. Когда сыщики также попытались перепрыгнуть через канаву, они оба упали в воду, и к вящей их досаде не оставалось ничего, как выкарабкаться из вонючей жидкости на другую сторону.

– Вот так не везет! – яростно крикнул Шерлок Холмс. – Этот мерзавец успел удрать, и нам только остается сейчас же возвратиться к домику и узнать, какую подлость он совершил.

Они быстро побежали обратно.

Войдя в сени, Холмс опять засветил свой фонарь и огляделся.

Из сеней вела дверь в комнату, и когда Холмс направил на нее свет своего фонаря, он невольно вскрикнул.

Устремив взгляд вперед, он молча указал на пол и на порог.

Из под старой двери, подобно змее, сочилась какая-то темная струя. Она протекала через порог и сгустилась неподалеку в маленькую черную лужицу.

– Посмотри сюда, Гарри, – воскликнул Шерлок Холмс, – что это?

– Это кровь! – с дрожью в голосе ответил Гарри Тэксон.

Великий сыщик отомкнул дверь, в комнате их ожидало другое ужасное открытие.

У подножия лестницы на полу лежала мертвая, убитая женщина; голова ее была прислонена к стене.

То была Мэри Стевенс, в чем Шерлок Холмс и Гарри Тэксон тотчас же убедились.

Ее мертвенно-бледное, поднятое вверх лицо с широко раскрытыми, безжизненными глазами, мрачными, как-то странно сдвинутыми бровями, открытым ртом и стиснутыми мелкими, белыми зубами, окаменело точно изваяние, но вместе с тем оно так отчетливо выражало страх, ненависть и ужас, как вероятно ни один скульптор еще не изображал эти ощущения.

Великолепные, черные волосы растрепались и спускались по плечам, свидетельствуя о страшной борьбе, следы которой были видны повсюду.

Очевидно она долго боролась за свою жизнь, и дотащилась на коленях к тому месту, где испустила дух, так как обе ее руки были распростерты вперед, как бы отстраняя убийцу. Руки были изрезаны и исколоты, а пальцы одной руки почти совершенно отрезаны, что произошло, по-видимому в то время, как она отчаянно пыталась удержать оружие, которым ей был нанесен смертельный удар.

Шерлок Холмс опустился на колени и осторожно поднял голову убитой.

– Смотри, Гарри, – обратился он к своему помощнику, поднимая окровавленную руку Мэри с полусрезанными пальцами, и глядя на нее с сожалением, – смотри, как этот убийца-палач изуродовал несчастную женщину.

Затем он зажег маленькую лампу, стоявшую на камине, осмотрел всю комнату и вместе с Гарри поднялся по лестнице. В верхнем этаже все двери были открыты, все было разбросано, из шкафов все было выброшено, замки чемоданов и ящиков взломаны, или же, смотря по торопливости убийцы, просто разбиты.

Шерлок Холмс увидел, что крышка одного из ящиков была вдавлена, так как иным путем его нельзя было открыть, и с нижнего дна он поднял отломанное лезвие, или скорее обоюдоострый конец широкого крепкого, остро наточенного охотничьего ножа, из тех, какие носят немецкие и североамериканские охотники.

Убийца либо хотел отвлечь подозрение и подать вид, будто преступление совершено с целью грабежа, либо он при спешном обыске искал чего-то более ценного, не золота и не серебра, так как на полу валялось несколько золотых и серебряных монет и некоторые ценные вещи, принадлежавшие, по-видимому, несчастной Мэри.

– Гм, это очень подозрительно, – в удивлении бормотал Шерлок Холмс. – Негодяй очевидно искал чего-то совсем иного, и мы своим появлением, вероятно, помешали ему докончить свои поиски. Алло, Гарри, это что такое?

Он набросился на толстую, завязанную темно-красной шелковой лентой, пачку бумаг, между которыми лежало что-то твердое и тяжелое; эту пачку он быстро положил в карман.

Тут Гарри вдруг громко вскрикнул.

Он увидел на полу, полузакрытую ветхим порогом, какую-то блестящую, сверкающую вещь, на которую он и набросился.

У него и у его начальника вырвался возглас удивления, так как то, что Гарри держал теперь в руке, служило доказательством правильности предположений обоих сыщиков.

То была большая золотая булавка с бриллиантами, по-видимому, вырванная из галстука во время борьбы и упавшая на пол.

Это была очень ценная, красивая вещь, осыпанная по каймам маленькими изумрудами, с изящными инициалами и короной с гербом.

– Как вы полагаете, начальник, – воскликнул Гарри Тэксон, – достаточно ли это веское доказательство?

– Более, чем достаточно, – радостно ответил Шерлок Холмс, – отлично, мой милый, теперь мы исполнили наш долг, и теперь немедленно поедем в Скотланд-Ярд!

Час спустя после этих событий Шерлок Холмс и Гарри Тэксон стояли в рабочем кабинете начальника уголовной полиции в Скотланд-Ярде, перед начальником Мак-Гордоном.

Шерлок Холмс держал в руке маленькую пачку писем, взятую им с собою из верхней комнаты загородного домика, и собирался развязать шелковую ленту, которой она была завязана.

Начальник полиции и Гарри Тэксон с громадным любопытством смотрели, как он из-под пожелтевших писем вынул более тяжелый, твердый предмет, завернутый в свинцовую бумагу.

Удалив эту бумагу, Холмс вынул из нее маленькую фотографическую карточку в золоченой раме.

За разбитым стеклом видны были, в довольно плохом исполнении, две фигуры: прелестная, молодая девушка, в лице которой Шерлок Холмс и Гарри Тэксон тотчас же узнали убитую Мэри Стевенс, и высокого роста, стройный, молодой человек, черты лица и вся осанка которого сразу выдавали его происхождение из высшего общества – лорда Реджинальда Глостера.

– Вот вам, господин президент, доказательство того, что Глостер был прежним любовником Эллен Стевенс.

Он поискал в пожелтевших письмах, написанных рукою Глостера, одно письмо, бумага которого была еще свежа и на котором чернила были еще темны и не поблекли, и на адресе которого было изображено тонким, но твердым женским почерком: «моему дорогому мужу Франку. М. Е.».

То было длинное письмо, и когда Шерлок Холмс стал его читать, оказалось, что оно написано Мэри Стевенс.

Она в нем рассказывала подробно, с правдивостью и точностью исповеди, о своем участии в ужасной драме замка св. Роха, принятом ею в качестве няни ребенка покойного лорда Глостера, и излагала все причины, побудившие ее содействовать Реджинальду Моргану при совершении преступления, вследствие которого он сделался обладателем майората и титула лорда. Шерлок Холмс далее читал:

«Я совершила все это ради тебя, Франк; ты тогда был в тюрьме, мы были бедны, а Реджинальд Морган обещал мне взять хорошего адвоката для твоей защиты. Мне было поручено положить в кроватку больного мальчика труп, принесенный ко мне в кабинет рядом с комнатой больного, последнего же я должна была выбросить из окна в море. Когда я в тот вечер сидела у постели бедного Ральфа и вдруг жар прекратился, как по мановению волшебного жезла, когда мальчик лежал спокойно и вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и шепнул мне: «Дай мне воды, милая Мэри!», – тогда у меня сердце чуть не разорвалось на части от стыда, и я не могла заставить себя погубить мальчика. Как только все утихло в доме, я дала ему сильнодействующее снотворное средство, завернула его в самые старые платьица, уложила его в корзину, которую закрыла своими платьями, и на цыпочках вышла из замка, через парк, к полуслепой вдове лесничего Ролера, которая жила в маленькой избушке в конце парка, и была мне кое-чем обязана. Там я поставила корзину в пустую комнату, взяла с собой ключ и вернулась в замок. Было уже около полуночи, когда я возвратилась и незаметно юркнула в жуткую детскую, которую я, уходя, заперла. Постель маленького Ральфа еще не успела охладеть. Трясясь всем телом, я пошла в таинственный кабинет, туда, где лежал труп. Лампа дрожала в моих руках. Содрогаясь от ужаса, точно я убила этого ребенка, я вынула его из грубого мешка, в котором он лежал, и потащила его к открытому окну. Луна взошла, на море серебрилось ее бледное сияние и скалы призрачно вырисовывались из бездны. Я надела на труп ночную одежду Ральфа, выдвинула его из окна, отвернула голову, толкнула его, а потом лишилась сознания. Я очнулась вследствие того, что кто-то сильно тряс меня за руку. Предо мною стоял Реджинальд Морган и смотрел на меня сверкающими злобой глазами. – Где Ральф? – крикнул он, указывая на пустую кроватку. – Он там внизу, разбитый вдребезги! – пролепетала я. – А где труп другого ребенка? – спросил он, указывая на мешок, лежавший у моих ног. – Я скрыла его – бросила в старый колодезь за странноприимным покоем, – ответила я, радуясь, что догадалась так солгать. – Когда я возвращалась в замок, на меня набросилась одна из собак, я упала здесь в обморок и увидела, что у меня остался только мешок, – Реджинальд Морган поверил мне, видя, в каком я была состоянии. Он взял мешок, выглянул в окно и увидел расшибленный труп. – Ладно и так, – сказал он, – а теперь подними тревогу, Мэри, расскажи твою историю, будь неутешна, а потом скройся поскорее. – Он моментально скрылся за дверью, оставив меня одну. Я стала кричать и плакать, и по всему дому раздавался мой плач. Пользуясь тревогой и замешательством, воцарившимися в замке, я скрылась, побежала к миссис Ролер, взяла ребенка и поехала в Ридинг, где отыскала знакомого, которому выдала ребенка за своего собственного, якобы отобранного у жестокой воспитательницы во время болезни. Некоторое время спустя я отправила Ральфа в воспитательный дом д-ра Вальтона в Кленгеме, где он и останется, пока я сведу счеты с подлым лордом Реджинальдом».

После того, как Шерлок Холмс окончил чтение письма, Мак-Гордон заговорил:

– Вот этого документального показания убитой, – произнес он серьезным тоном, – вполне достаточно, чтобы немедленно арестовать лорда Реджинальда Глостера в замке св. Роха. Позвольте пожать вам руку, м-р Холмс, и вам, Гарри Тэксон, единственно вашему остроумию и вашей деловитости мы обязаны раскрытием этого сенсационного уголовного преступления.

. . . . . . . . . .

Утреннее солнце сияло над башнями старого аббатства св. Роха, когда у ворот с высокими сводами появился отряд полисменов, под предводительством инспектора, собиравшийся арестовать лорда Глостера.

Мак-Гордон расставил своих подчиненных кругом всего замка и сам подошел к воротам, требуя, чтобы их открыли.

Заспанный привратник в испуге отшатнулся при виде форменных одежд и проводил инспектора к комнате лорда.

– Я не принимаю никого в такую рань! – гласил ответ на боязливый доклад привратника, и лорд даже не подчинился требованию инспектора, крикнувшего:

– Именем короля, откройте!

Раздался лишь злобный смех.

Пришлось взять ломы, под напором которых после некоторых усилий поддалась дубовая дверь.

Раздался громкий треск, доступ открылся, но лорда не было. Лишь по открытому окну башенной комнаты можно было догадаться, куда исчез преступник.

Мак-Гордон наклонился над оконным карнизом, но не обнаружил никаких следов местонахождения лорда.

При обыске покоев была найдена монашеская ряса. Таким образом обнаружилось, что сам Глостер играл роль привидения, появлявшегося во образе монаха.

Когда через час полицейский отряд прибыл к берегу моря, волны выбросили страшно изуродованный, нагой труп. Оказалось, что это был труп лорда.

Д-р Фельпс умер в тюрьме от белой горячки.

Титул лорда и все состояние достались молодому Ральфу, которому был дан достойный опекун. В настоящее время он состоит в числе наиболее примерных воспитанников института в Итоне. Он не забыл няню, спасшую ему жизнь. Франк Смит живет в домике лесничего, и все они искренно благодарны за содействие, оказанное им всем величайшим сыщиком мира, Шерлоком Холмсом.

В подземельях курильни опиума

Глава I
Загадочная болезнь

Несколько месяцев назад, в Лондоне, в парке Бэттерси, была найдена молодая девушка, заснувшая возле памятника, стоящего на самом берегу пруда.

Судя по простой и опрятной одежде, девушка эта, вероятно, служила где-нибудь горничной; тип лица выдавал ирландку.

Призванный прохожими полисмэн, тщетно пытался разбудить спящую, обливая ей голову холодной водой.

В конце концов, ее перевезли на ближайший врачебный пункт, но и здесь дежурному врачу не удалось разбудить девушки от ее неестественно крепкого сна и спящую препроводили в городскую больницу.

Врачи с истинным самоотвержением занялись пациенткой, применяя все средства, чтобы заставьте ее очнуться.

Между тем, полиция уже успела навести справки относительно личности спящей и узнала от случайных посетителей парка, что молодая девушка медленно прошла по одной из дорожек сада к пруду, очевидно, намереваясь сесть на стоявшую на берегу скамейку, но, не дойди до неё, вдруг легла на землю и сейчас же заснула.

* * *

Прошло четыре дня.

Утром несколько профессоров и целый ряд, приглашенных из других больниц, врачей стояли вокруг постели загадочной больной, обсуждая странный и небывалый случай, когда больная, к безграничному удивлению присутствующих, внезапно открыла глаза, оглянулась, видимо, ничего не соображая, встала и, не замечая отступивших перед нею врачей, подошла к одному, из стоявших около каждой кровати, столиков, схватила лежавшую на нем булку и с жадностью принялась ее есть.

Ей принесли завтрак. Когда она утолила голод, врачи попытались узнать причину её продолжительного и тяжелого сна, но напрасно.

Как ни старались доктора, молодая девушка, уничтожившая весь поданный ей завтрак с жадностью голодного волка, так и не дала ни одного разумного ответа.

Попробовали применить, электрическую ванну, холодный душ, но больная не выходила из состояния какого-то тупого идиотизма и вдруг, к еще большему удивлению врачей, под душем же, снова заснула, тем же крепким сном, чтобы проснуться через пять дней, опять насытиться и снова заснуть.

Из этого необыкновенного состояния больная не могла быть выведена никакими средствами; интерес врачей, видевших полную безуспешность своих усилий, начал понемногу ослабевать.

Точно также были безрезультатны и все попытки полиции, старавшейся установить личность молодой девушки; пациентка так и оставалась в списке больницы безымянной, неизвестной.

Прошло несколько недель.

И вот вторично нашли такую же больную.

На этот раз свидетелем необычайного явления был полисмэн, дежуривший около моста Ватерлоо, на одном из наиболее людных мест Лондона.

Он показал следующее:

– Я дежурил у южного конца моста Ватерлоо и заметил переходившую мост молодую девушку, по одежде – служанку. Походка её показалась мне какой-то странной. Вдруг, к немалому моему удивлению, девушка села на землю, а затем растянулась на всю длину. Я подбежал и хотел заставить её подняться, но напрасно – слова мои не произвели ни малейшего впечатления. В одну минуту вокруг нас собралась толпа зевак. С помощью некоторых прохожих я хотел помочь ей встать на ноги, но она лежала неподвижно, как мертвая и не приходила в себя, после чего я и распорядился перевезти ее и больницу.

Вот что показал полисмэн.

Однако, личность этой второй больной удалось установить уже на следующий день.

Ее звали Дэзи Винн; она была родом из графства Эссекс и только за полгода перед этим приехала в Лондон, получив, через какую-то посредническую контору, место в доме одного священника.

Жена священника, вызванная полицией, сейчас же узнала в заболевшей свою кухарку и показала относительно неё следующее:

– Девушка эта приехала к нам прямо из деревни; мы послали нашу горничную встретить ее на вокзал и привезти к нам на квартиру; первое время мы никуда не отпускали её одну, боясь, как бы робкая провинциалка не затерялась в лабиринте незнакомых ей улиц. Даже по Воскресеньям она выходила не иначе, как с кем-нибудь из нас; ни знакомых, ни родственников, насколько я знаю, у неё здесь нет. Мало-помалу, однако, Дэзи стала свыкаться с городской жизнью, и мы стали посылать ее одну на рынок для закупки провизии. Около трёх месяцев назад, Дэзи однажды отправилась на рынок, но оттуда так и не вернулась. Мы прождали весь день и, когда наступил вечер, заявили об её исчезновении полиции, но и до сегодняшнего дня не получили никакого извещения; несколько раз мы делали запросы, но полицейские уверяли, что молодая девушка, вероятно, стосковалась по родине и тайком вернулась к себе домой. Когда в парке Бэттерси, нашли таинственную больную и когда мы прочли в газетах, что девушка была в платье служанки, то сейчас же отправились в больницу, думая, что быть может, это и есть наша пропавшая прислуга. Но та девушка была нам совершенно незнакома. Где находилась Дэзи в течение трех месяцев – мы не имеем понятия.

Вот что показала жена священника.

Навели справки на родине Дэзи; оказалось, что молодая девушка там не показывалась. Следовательно, она все время оставалась в Лондоне.

На этот раз газеты, выражая общественное мнение, настойчиво требовали от врачей объяснения таинственной болезни, а от полиции – точных указаний относительно местопребывания молодой девушки в течение тех трех месяцев, которые прошли со дня ее исчезновения из дома ее господ. Второй случай загадочного сна снова возбудил уже ослабевший было интерес к девушке, найденной в парке Бэттерси, пресса упрекала местную полицию в чересчур халатном отношении к делу, вследствие чего загадочный случай повторился.

М-р Роулэнд, начальник полицейского отделения в Скотлэнд-ярде, почувствовал себя очень не по себе. Он созвал всех своих инспекторов и энергично потребовал, чтобы вопрос был выяснен непременно и как можно скорее, в виду общего неудовольствия публики.

Но такое приказание было легче дать, чем исполнить. Несмотря на все старания, полиции никак не удавалось установить местопребывание девушки в течение её исчезновения, а врачи, с другой стороны, напрасно трудились над раскрытием загадочной болезни и ее причин.

И вдруг… новый, третий случай!

Однажды ночью, недели через три после поступления в больницу второй пациентки, около вокзала Чэринг-Кросс, находящегося неподалеку от моста Ватерлоо, нашли девушку, одетую в одну только рубашку, с признаками той же сонной болезни, хотя и не такой сильной, как у ее двух предшественниц.

Отвечать на вопросы не могла и эта больная, но она засыпала периодически только на несколько часов, затем просыпалась и вскоре опять засыпала. Никакие средства не помогали и ей; но врачи сделали над этой третьей пациенткой одно замечательное открытие, правда, послужившее только, чтобы еще более запутать и без того уже темное дело.

На теле первых двух пациенток врачи заметили бесчисленное множество маленьких засохших прыщиков, но, не находя между ними и болезненным сном ничего общего, не придали этому обстоятельству особенного значения.

Другое дело – третья пациентка: ее тело оказалось покрытым тысячью маленьких ранок, как бы от уколов иголки.

Одна из сиделок разболтала об этом открытии какому-то любознательному репортеру и, таким образом, оно сделалось известным публике, которая чрезвычайно заинтересовалась этим новым сенсационным явлением.

М-р Роулэнд снова созвал на совет всех своих подчиненных, но кислые мины последних, по окончании заседания, ясно свидетельствовали, что и это совещание нисколько не послужило к разъяснению загадочного вопроса.

Один только инспектор Мак-Гордон лукаво ухмылялся, точно пришел к какому-то заключению, о котором пока не желал говорить.

Поздно вечером, он зашел к одному человеку, который уже много раз выручал его и советом и делом, а именно – к Шерлоку Холмсу.

Знаменитый сыщик внимательно выслушал рассказ инспектора.

– Да, – сказал он, когда Мак-Гордон кончил, – я читал об этой болезни и ее жертвах и сам уже задумывался над загадочным вопросом. Если вы спрашиваете моего совета, я предложу вам вот что: обратите особенное внимание на тех людей, которые зарабатывают себе хлеб татуировкой.

Мак-Гордон вытаращил глаза. Выражение безграничного удивления на его лице было до такой степени комично, что Холмс невольно улыбнулся.

– Я убежден, – пояснил он свою мысль, – что все три несчастные сделались жертвами негодяев, которые заманивают к себе молодых девушек, чтобы затем татуировать их тело и показывать их за деньги. Должно быть, эти три пострадавшие оказались ненужными, потому что татуировка на их теле не удалась и мошенники пожелали отделаться от неприятной обузы.

– Но позвольте, м-р Холмс, – заметил инспектор, все еще не приходя в себя. – Причем же тогда эта загадочная сонная болезнь, если все дело заключается только в татуировке?

– Это совсем не трудно объяснить, м-р Гордон. Вы легко поймете, что человек неспособен вынести такого бесчисленного множества уколов, не потеряв при подобной операции сознания. Негодяй, жертвы которого нашлись на улице, очевидно, применил на них какое-нибудь, еще неизвестное науке, одуряющее средство. В момент просветления, несчастные, вероятно, удрали от него, но, выбравшись на улицу, поддались действию ужасного наркотического средства. Разыщите мошенника, знающего секрет таинственного снотворного средства и вы, наверное, узнаете от него и противоядие. Такое противоядие, несомненно, существует, так как негодяй, окончив татуировку, очевидно, должен же разбудить свою жертву, иначе кто же из антрепренеров согласиться показывать татуированную даму, вечно погруженную в сон.

Мак-Гордон поблагодарил Холмса и раскланялся, твердо решив воспользоваться указанием знаменитого сыщика, чтобы таким образом, быть может, найти разгадку дела.

Холмс же, оставшись один, закурил свою любимую трубку и погрузился в раздумье. Холодные серые глаза неподвижно уставились в ковер, точно искали в причудливо переплетающихся между собою арабесках связующую нить таинственных преступлений.

Визит инспектора и разговор с ним пробудили в сыщике живейший интерес к жертвам загадочной сонной болезни.

Но, к великому своему сожалению, он не мог заняться этим делом, так как в данное время работал над разрешением другого вопроса и к тому же еще не успел оправиться от ран, полученных при расследовании одного отчаянного преступника. В виду этого, вести два дела зараз ему было сейчас не под силу и Холмс решил, – до поры до времени, по крайней мере, – предоставить полиции самой справиться с делом загадочной сонной болезни.