Текст книги "Арбалетчики в Вест-Индии (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Млять, я и забыл, что ты с часами! И батарейка до сих пор не села?

– Серёга, какая в звизду батарейка? Они же механические, пружинные!

– Думаешь, я в них разбираюсь? Да я сам-то часов не носил, на телефоне время смотрел, и почти все мои знакомые тоже! Трое только часы носили – электронные, да ещё у одного только стрелочные были – кварцевые, но тоже на батарейке. А чтоб такую архаику носить – их же, небось, заводить каждый день надо?

– Обижаешь, начальник – сами заводятся! Если носишь весь день – руками ведь хоть как-то, но шевелишь – им хватает.

– Ну, если так… Только погоди, ты же говоришь, что они у тебя пружинные? И что, не звиздят, секунда в секунду ходят?

– Ага, щас! Я тебе что, зять олигарха?

– А кто ты?

– Млять, точно! Но это тут, а там – ни разу. Поэтому на настоящий швейцарский «Роллекс» я там заработать как-то не сподобился. А эти – звиздят, конечно, как и любые нормальные механические часы. За неделю на две минуты вперёд убегают. Ну и хрен ли с того? Буду через семь суток на две минуты взад возвращать – как раз то на то и выйдет. Ну и до какой степени я при этом нагребаться по долготе рискую?

– Ну, если по логике вещей… Триста шестьдесят делим на двадцать четыре… Млять, где у тебя тут куркулятор?

– Ну, ты даёшь, гы-гы! Пятнадцать с утра было! – тут и в столбик считать не надо, в уме – элементарно, и я просто хренею с тех, кто к этому не приучен. И не лень же всякий раз за куркулятором лазить!

– Значит, пятнадцать градусов долготы приходится на час, а один градус…

– На четыре минуты, – подсказал я ему, не дожидаясь, пока он повторит мой подвиг, – И тогда – в худшем случае, если определяться придётся как раз перед самой корректировкой часов – я нагрёбываюсь на полградуса. Градус – берём по максимуму – сто одиннадцать километров, если мне склероз не изменяет. Полградуса – пятьдесят пять с половиной километров.

– Ну да, получается так. Но это же в теории – если ты в самом начале выставил часы ровно в полдень секунда в секунду, а их убегание у тебя за неделю тоже ровно две минуты секунда в секунду.

– Да брось, Серёга, хрень всё это! Наблюдатель засёк полдень по солнечным часам, звякнул в колокол, я снимаю часы с руки, подвожу до 12–00 с поправкой на отсчитанные с момента звонка секунды – максимум на несколько секунд нагребусь. Ну так я ж не на экваторе буду, и реальный градус будет меньше – примерно то на то и выйдет.

– Допустим. Но ведь и полсотни километров – дистанция немалая. Сколько там высота мачты у финикийской гаулы? Ладно, пускай будет десять метров. Горизонт для них по таблице не помню, а искать её или по формуле считать лень, но думаю, что где-то около десятка километров – в пять раз меньше. Горный пик какой-нибудь ты увидишь, а вот низменность вроде кораллового атолла – хрен.

– Это с мачты. Напряги-ка память. Помнишь, когда Акобал нас в самом начале подобрал на берегу и в Гадес вёз, что мы у него на палубе видели?

– Да мало ли чего? У него там до хренища всякой всячины было…

– Среди которой ты не обратил внимания на малый БПЛА.

– Чего, чего?!

– Беспилотный летательный аппарат.

– Млять, Макс, ты табак курил или коноплю? Сам-то понял, чего сказал?

– Понял, не беспокойся. Чёрненький такой, в плетёной из прутьев клетке. Может, даже и говорящий, но я не проверял и спросить как-то не удосужился…

– А, вот ты о чём, гы-гы! Ворон!

– Ага, он самый. Ну и чем он тебе не малый БПЛА? Викинги им тоже охотно пользовались. Если земля по расчётам близко, но её ни хрена не видать, выпускали ворона, он взлетал повыше, засекал землю и летел к ней, а они плыли тупо следом за ним.

– Ну, можно и так – если он точно к земле полетит. А оно ему сильно надо, если он совсем ручной?

– Серёга, если тебя несколько дней продержать в клетке, кормя одной рыбой – как ты поступишь на его месте? Да он после этой настозвиздевшей рыбы любому червяку или кузнечику на суше рад будет!

– Ну, тоже логично…

– Ещё бы! Теперь давай вот что прикинем. Чтобы определять долготу было легче и не нагребаться в навороченных пересчётах, мои часы должны быть выставлены по Гринвичу?

– Ну, не обязательно. Можно по любому месту с точно известной долготой, но тогда – ты прав, придётся пересчитывать. Поэтому – да, лучше всего сразу выставить их по Гринвичу и потом больше с этим не париться.

– Так, а где тут у нас этот грёбаный Гринвич проходит?

– Сейчас глянем, – он принялся рыться в дебрях содержимого своей флэшки, – Ага, вот! – на экране появилась карта побережья Алжира, – Вот, смотри, Мостаганем у самого Гринвича, только чуток восточнее. На глаз – и четверти градуса разницы не будет. Доставай свою карту с финикийскими городами, найдём его – и никаких проблем…

– Мыылять! – вырвалось у нас обоих, когда мы раскрыли местную кожаную карту этого же региона с нанесёнными на неё финикийскими городами-колониями. Хрен нам там, а не Мостаганем! Есть Икосиум на месте современного Алжира-города, есть Иол на месте Шершеля чуть западнее его, Гунугус – ещё немного западнее, есть наконец даже Картена на месте современного Тенеса, но и она заметно восточнее Гринвича, и всё это – «недолёты», а дальше – практически один только Руссадир на месте уже марокканской Мелильи, и это уж очень далёкий «перелёт». Может, и есть что-то финикийское на месте нужного нам Мостаганема, но настолько незначительное, что нанесения на карту не удостоилось. А самим искать – так мелким подробностям береговой линии на современной карте верить нельзя. Изменились они за добрых два тысячелетия – вплоть до полной неузнаваемости. Мыылять!

– На хрен этот грёбаный Алжир! – приговорил я целую страну, – Глянь, в Испании вон тот мыс практически на Гринвиче! Что у нас там за хрень?

– Мыс Нао? Ага – как раз то, что нужно! Сейчас найдём… Так, Дения и Альтеа, обе ещё ближе к Гринвичу, чем тот алжирский Мостаганем. И Юлька как-то говорила, что там какие-то греческие колонии были небольшие – я только названий не запомнил. Их, правда, могли и карфагеняне разрушить, как и Майнаку, когда греков из Испании вытесняли, но и в этом случае развалины там точно отыщутся. Но могли и просто подчинить и налогами обложить – на месте Майнаки они собственный город построили, а возде мыса Нао ничего финикийского не завелось. Скорее всего, стоят себе спокойно на месте, как и стояли…

– Так, значит, туда прошвырнуться? Насколько я там с Гринвичем нагребусь, если буду где-то между ними мерять?

– Да на несколько километров максимум – уж точно в пределах того десятка, что с мачты в море видны. Но только там ведь римская территория…

– Млять! В натуре! Причём, Ближняя Испания, в которой у нас вообще никакого блата нет. В Дальней-то хоть ксива от проквестора преторского немножко помогала, но то – другая провинция с другой администрацией, которая в Ближней Испании никому не указ.

– Угу. А ещё там сейчас «тот самый» Катон, который очень неровно дышит к Карфагену, и совать башку прямо ему в лапы…

– Вот именно – ну его на хрен! А по весне, когда у них уже пересменка будет – могу уже и не успеть…

– Стоп, Макс! Дураки мы с тобой оба! Нахрена нам вообще сдался этот грёбаный Гринвич? Нам нужно просто ЛЮБОЕ место с точно известными координатами! И у нас есть такое буквально под боком! Ну-ка, сейчас… Вот! Читать русским по белому умеешь?

– Так-так… Географические координаты Карфагена: 36 градусов, 51 минута и 40 секунд северной широты и 10 градусов, 19 минут и 54 секунды восточной долготы… Млять! Откуда?! Только не говори, что и этим для форумных срачей обзавёлся!

– Обижаешь, начальник, гы-гы! Я ведь, собираясь в этот отпуск, уже заранее и о следующем отпуске думал! В Турции был, в Египте был, в Испанию как раз вот собирался, а над следующим мозговал – то ли в Грецию куда-нибудь, то ли в Тунис. Ну и обзаводился информацией заранее, в том числе и координаты до кучи – раз указаны, то отчего ж не скачать? У меня и координаты Кадиса есть, если хочешь – тоже сейчас найду. Просто думаю, что в Гадесе тебе будет уже не до того.

– Я тоже так думаю – наверняка, как и в любом серьёзном деле, сюрпризов в последний момент всплывёт столько, что впору будет за башку хвататься. Так, значит – чего мы имеем?

– Ну, на шесть секунд можно смело положить хрен с прибором – это заведомо в пределах 200 метров, а у тебя погрешность замера ну никак не меньшей выйдет. Поэтому спокойно округляем и получаем 10 градусов и 20 минут – одна треть градуса – восточной долготы. Градус долготы у нас – это четыре минуты по часам. Значит – сорок минут плюс одна треть от четырёх…

– Сорок одна минута и двадцать секунд разницы с Гринвичем.

– Точно! И раз долгота восточная – в Гринвиче поддень наступает позже как раз на это время. Соответственно, в полдень здесь ты выставляешь часы не на 12–00, а на 12–41 – 20, и это будет точное гринвичское время.

– Ага… Стоп! А точно? Не наоборот?

– Дык, а чего не так-то?

– В Карфагене полдень РАНЬШЕ, чем в Гринвиче? Мы в Карфагене, и ты мне в КАРФАГЕНСКИЙ полдень предлагаешь выставить ГРИНВИЧСКОЕ время ПОСЛЕ полудня, который там ещё не наступил.

– Млять! Нагребался! Конечно, наоборот – для гринвичского времени в Карфагене разницу вычитаем. Ставишь здесь в полдень…

– 11–18 – 40?

– Ага, как раз их. И вот тогда в гринвичский полдень они у тебя как раз 12–00 и покажут.

– Ну, вроде, теперь всё правильно. Только «здесь» – это где? Ты ведь мне координаты СОВРЕМЕННОГО Карфагена показал?

– Да, пригород Туниса. Но он на месте старого римского Карфагена, а его центр – храмы и общественные здания – строился на месте срытого холма Бирсы, где сейчас цитадель. Кого попало туда не пускают, и меня хрен кто туда пустит, но ты у нас – зять олигарха, а не хрен собачий. И твой тесть – пока-что ещё член Совета Ста Четырёх. Что он тебе, пропуск на Бирсу не выправит?

– Скорее всего – легко. Может быть, даже с храмовыми жрецами тамошними договорится, чтоб на больших и точных храмовых солнечных часах с помощью квалифицированного дежурного жреца местный полдень засечь…

10. Нелёгкая доля прогрессора

– Вы, господин и госпожа, с ума сошли! – тихонько сообщила нам Софониба, войдя вслед за нами в воду и принимая от нас выкупанного в морских волнах карапуза, – Брррр! Зима же, а вы и сами плещетесь, и ребёнка туда же! Мне – и то холодно!

– Если хочешь быть здоров – закаляйся! – ответил я ей, – Голой задницей на лёд – и катайся!

Велия расхохоталась, а маленький Волний скуксился на руках у бастулонки и заверещал, просясь обратно в воду. Пришлось забрать его у неё и снова несколько раз окунуть – к его полному восторгу. Млять, весь в меня! Сам, насколько себя мелким помню, холода в воде не ощущал и всегда хотел купаться ещё и ещё, да мать всё время из воды выгоняла, не дав даже толком во вкус войти. Но – хорошего понемногу, уж больно мал мой наследник. Мало ли чего, вдруг в натуре переохладится?

– Меня и дольше купали, – заметила моя супружница, – Хотя, конечно, уже не такой маленькой и не среди зимы. Но зато не здесь, а в Испании – даже в той речке, где ты за мной подглядывал, хи-хи!

– Зима – она и в Африке зима! – решил я в конце концов, – Идём-ка лучше, позагораем под тёплым февральским солнцем, гы-гы!

Солнце, хоть и зимнее, но всё-же африканское. Мелкого, конечно, вытерли насухо – хорошо растёрли, дабы разогрелся, а сами попросту обсохли. Красота, кто понимает! Особенно забавна реакция наших баб-попаданок. Наташка визг подняла, когда Володя, передав служанке их трёхмесячную Ленку, предложил ей искупаться, а Юлька Серёге ещё и затрещину залепила, после чего просветила его по вопросу его родословной за последний добрый десяток поколений. Антигона Васькина, глядя на Велию, захотела было окунуться тоже, но потом взглянула на свой выпирающий живот и передумала. В общем, в полном составе искупалось только моё семейство.

– Ты, Канатбаев – сам чокнутый и жену себе выбрал чокнутую, и потомство у тебя с ней – такое же! – просветила меня Юлька.

– Ага, яблоко от яблони далеко не падает, – согласился я с конструктивной составляющей ейного рецидива троллинга, – А ты – жди посреди Африки лета и думай, почему фрицы не взяли Москву.

– Оттого, что кто к нам с мечом придёт – с ним и замёрзнет, – разжевал ей на всякий случай Серёга.

– Ещё один умник выискался! – переключилась на него его благоверная.

Аккуратно опуская сына с рук на расстеленную подстилку, я в очередной раз убедился в наличии наследственного эффекта, и мы с Велией обменялись понимающими кивками и улыбками – не зря заморачивались при его планировании. Когда берёшь Волния на руки, отрывая от чего-то, для него увлекательного – он ощущается гораздо тяжелее, чем есть на самом деле. Из воды вынимал, так казалось по весу, что двухлетний уже пацан, хотя ему и до года ещё далеко – только летом исполнится. А вот когда он сам из рук Софонибы обратно ко мне запросился – так когда я его принимал, казалось, что вообще почти ничего не весит. Ходить – не ходит, только ползает, но когда на руки просится – легко на ножки встаёт и кажется лёгким, как пушинка. Пожалуй, оно и к лучшему, что мы в античном мире, где традиции взвешивать детей как-то не завелось. В нашем современном – хрен бы мы скрыли эффект антиграва от тех, кому знать о нём не положено…

– Ты из собственного ребёнка собственными руками земноводное делаешь! – отчехвостив Серёгу, Юлька снова переключилась на меня.

– Человек произошёл от водоплавающей обезьяны, – наставительно заметил я ей, – И глупо было бы не развивать унаследованную от предков способность, которая не раз ещё пригодится в жизни.

– Ты бы свою ещё вообще в воду рожать заставил! И как ты не додумался, а?

– С чего ты взяла, что я до этого не додумался? Очень даже додумался, но на память и на телефоне информации было недостаточно – дома она у меня вся осталась на домашнем компе, а местные повитухи в этом ни разу не копенгаген, а тут ещё нас троих в Испанию послали…

– И правильно сделали! Наворотил бы ты тут со своей идеей-фикс… Кого ты начитался? Харди или Никонова?

– Ну, Харди со своей притянутой за уши морской гипотезой идёт лесом, а с нормальной пресноводной я ознакомился ещё до Никонова, точнее – до его источников. Ян Линдблад её первым озвучил.

– Разве? – удивилась Наташка, – Он же, вроде, натуралистом-любителем был, а не антропологом. Про птичек писал, про зверушек всяких…

– Его последняя книга – «Человек – ты, я и первозданный». Русское издание было ограниченным тиражом, поэтому малоизвестно. Даже в библиотеки не во все попало, а уж в свободную продажу – вообще мизер. Я читал в библиотеке, потом купил свой экземпляр на барахолке с рук – каким-то чудом, не иначе. Прикинь, буквально за день до моего подхода к продавцу ему её прежний хозяин принёс и попросил продать. А в интернете электронная версия только в последние годы появилась…

– В чём там суть?

– В миоцене ведь – ближе к концу – климат сухим стал, и площадь тропических джунглей здорово съёжилась. В зоне саванн остались только узкие галерейные леса вдоль рек и вокруг озёр, и тем человекообрвазным, что оказались в них, пришлось полуводный образ жизни осваивать. Где-то с восьми и до четырёх миллионов лет назад, то бишь от рамапитека и до австралопитека. Вот за четыре, считай, миллиона лет и выработались все наши отличия от всяких там шимпанзе со всеми прочими орангутангами. Ну, кроме мозгов, конечно. Все его выкладки долго рассказывать, проще прочитать – у меня на флэшке есть.

– Но ведь он же не настоящий учёный?

– И что с того? Раскопали уже евонного гипотетического Х-питека. Датировка черепа – семь миллионов лет. Озеро Чад тогда покрупнее нынешнего было, так раскопали там, где тогда вода всё время стояла, вдали от берега с лесом. Сама посуди, что нормальная древесная обезьяна могла посреди озера делать? Её ведь в воду вообще хрен загонишь!

– А чё – логично, если вдуматься! – поддержал Володя.

– Нет, вы все с приветом! – выпала в осадок Юлька.

Потом, пока слуги разводили костёр и поджаривали шашлык, мы неизбежно переключились на обсуждение предстоящего нам с Васькиным трансатлантического круиза. И снова я – уже традиционно – оказался у Юльки сволочью и эгоистом. За что? А за то, что картошку ей в Америке добывать не захотел. Соскучилась она, видите ли, по варёному и жареному картофану. А кто из нас, спрашивается, не соскучился?

– Юля, ну подумай ты наконец своей бестолковкой! Мы в Вест-Индию плывём, на Антильские острова. Скорее всего, как я сильно подозреваю – на Кубу. А картофан – в Андах, в Перу, где инки, которых, кстати, ещё и в помине нет, – попытался я её урезонить, – Вот и прикинь, где та Куба и где Перу. Карту представляешь? Сама-то хоть понимаешь, чего хочешь? Поход через всю Центральную Америку и половину Южной, да ещё и с парой десятков людей от силы. Да тамошние чингачгуки с гойкомитичами, на человеческих жертвоприношениях своим богам помешанные, только и ждут такого подарка судьбы! Там сам Кортес со всем своим войском хрен прошёл бы! Писарро – и тот морем до самого Перу плыл из давно завоёванной и замирённой Панамы. 200 человек в военной экипировке 16-го века – в стальных кирасах и морионах, с толедскими шпагами, с лошадьми и огнестрелом. Как говорится – почувствуй разницу…

– Да понимаю я это, не держи ты меня совсем уж за дуру! Но почему ты решил, что картошка ТОЛЬКО в Андах? Может, она давно уже и в Вест-Индии есть? Кукуруза ведь из Центральной Америки аж до Великих озёр и до того же Перу распространилась.

– Ну, во-первых, если европейцы застали кукурузу в районе Великих озёр к концу 16-го века – это ещё не значит, что она есть там сейчас. А во-вторых – мы говорим о картофане. Кортес его в Мексике не обнаружил, и вывезли его испанцы только из Перу.

– Так это они культурную уже картошку оттуда вывезли, а дикая ведь может и в Мексике расти. Ну, не окультурили её там, не возделывали, а солдаты Кортеса на дикорастущую внимания не обратили – разве не могло такого быть? Так они не знали, что это такое, а ты знаешь. Как она выглядит, видел? А ты, Хренио? Наташа, у тебя есть картинка на телефоне?

– Не парьтесь, знаю. Сам в детстве у деда на огороде копал, а на краю посёлка и одичавшую видел. Но ты представляешь себе клубни дикого картофана? Картинку из школьного учебника ботаники за 5-й класс помнишь? Клубеньки величиной с грецкий орех в лучшем случае! Ты представляешь, каково их на хорошую кастрюлю или на хорошую большую сковородку начистить?

– Тоже мне, проблему нашёл! Сам чистить собрался, что ли? У тебя рабы есть! Сколько прикажешь им – столько и начистят!

– Ага, первые несколько дней. Потом – или сбегут на хрен, или повесятся от такого кошмара.

– Ну так мы же потом селекцию проведём – будем отбирать клубни покрупнее и сажать только их…

– Юля, ну тебя в задницу с твоей селекцией! – вмешалась вдруг Наташка, – Андские индейцы фиг знает сколько поколений эту картошку окультуривали! Ты думаешь, там дело ТОЛЬКО в размерах клубня? Если бы! Он у дикой картошки ещё и ядовитый! Его промораживать надо как следует, чтобы отрава разложилась, и всё равно он остаётся горьким на вкус. Так нам его тут ещё и проморозить негде – нет у нас тут высокогорья с морозами. Ту картошку, которую ты знаешь – уже не горькую, а нормальную – голландцы только в 17-м веке вывели, и только после этого она повсюду распространилась и «вторым хлебом» стала. И кстати, Макс прав насчёт проблем с чисткой, хоть и не знает всего. Клубни – мало того, что мелкие, так ещё и неудобной для чистки формы и сплошные «глазки». Чистить такую картошку – одно мучение.

– Но ведь голландцы же справились?

– Справились – за столетие. И это не с нуля, а доделывая работу многих поколений перуанских индейцев. А ты собралась повторять их подвиг с целью самой покушать? Не смеши мои тапочки! Что-то другое надо… Маниоку на Кубе возделывали, кассавой ещё называлась, и у неё клубни крупные, но тоже горьковатые – не то…

– Стоп! Нам шашечки или ехать? – вернул я баб к сути, – Нам ведь не смотреть, нам есть. Важны вкус и удобство в готовке, а как выглядит внешне – плевать и чихать с высокой колокольни!

– К чему ты клонишь? – заинтересовались обе.

– «Картофельный» банан. В сыром виде не употребляется, только варится, жарится или печётся, и на вкус как раз похож на картошку.

– Да, есть такой, – припомнила Наташка, – Овощной или «плантейн». Но ведь в Америке-то бананов нет, их только испанцы с португальцами туда завезут. Разве только на тихоокеанском побережье Южной – есть такая версия, что туда могли ещё в древности из Южной Азии завезти. Но ведь ты же туда переться не собираешься.

– Так через Канары же, скорее всего, будем плыть. А у того же Линдблада в том же самом «Человеке» я читал, что бананы – в том числе и «картофельные» – в Америку как раз с Канар и завезены. Выходит, там они должны быть. А если сами найти не успеем, так финикийцы же туда плавают – можно заказать им, чтоб привезли. Мало ли, вдруг и тут их акклиматизировать удастся?

– В Алжире бананы выращивают, – вмешался Серёга, – Ну, точнее – будут выращивать в наше время – я читал в туристическом справочнике. Просто в Алжире они вырастают мелкими и почти несладкими, так что никому не нужны и на экспорт не идут, и из-за этого мало кому известны. Но нам какая разница? Нам их вместо картошки, гы-гы!

– Закатайте оба губы обратно – СЕЙЧАС на Канарах бананов нет. Никаких – ни десертных, ни овощных, – испортила нам настроение Наташка, – Их туда только португальцы из экваториальной части Африки завезут. Но и там их тоже ещё нет – в Африку их только арабы завезут – из Индии. Только в Индии сейчас и есть ближайшие к нам бананы…

– Да, вроде, Плиний в имперские уже времена писал, что привозят из Индии, – припомнила Юлька, – Сушёные, наверное – свежие ведь подолгу не хранятся, быстро портятся…

– Так то ж в имперские времена? Ну, если я правильно понял логику, то начиная с позднереспубликанских? – уточнил я.

– Ну да, когда у римского нобилитета появилась мода на дорогостоящие пиры с редкими деликатесами.

– Именно! И соответствующий спрос на них. А сейчас его нет, и наживаться посредникам не на ком. Поэтому и сохранение монополии на обыкновенный и никому не интересный индийский ширпотреб их пока не сильно волнует. Если сыграть на этом, да заказать тем же птолемеевским египтянам семена или саженцы из Индии привезти – типа, хотим развести у себя на корм скоту и рабам, гы-гы!

– А что, может и сработать, – задумчиво проговорила Юлька.

– Вот и прекрасно. Этим и займитесь тут на досуге, пока мы с Хренио будем в Америке хулиганить, а Володя – в Испании.

– Издеваешься?

– Шутю. Знаю, что хрен справитесь. Занимайтесь лучше тем, в чём соображаете – вам тут и этого хватит за глаза. Поговорю с тестем – может, он по своим каналам это дело организует…

– Как с шёлком?

– А что, разве плохо организовал? Торговля идёт, деньги капают, крыша – надёжнее не бывает. Ещё и с выращиванием коконов нам помогает – считай, добрая четверть сырья нам от него идёт. Не жадничай, двадцать процентов за всё это – дешевле только даром.

– Ага, это тебе легко не жадничать, когда вы с Велией пятьдесят процентов имеете! А каково нам с нашим десятком процентов?

– Которые ты почти целиком берёшь натурой на пошив всё новых и новых тряпок, – съязвила Наташка.

– Ты, можно подумать, не обновляешься! Ленку вон свою – и ту в шёлковые пелёнки заворачиваешь. Макс вон поболе нас вместе взятых имеет, а своего так не балует.

– Поэтому и имею поболе вас вместе взятых, – хмыкнул я.

– А зачем каждый день в шёлке ходить, когда зима, и мух с комарами почти нет? – добавила Велия, – И зачем каждый день во что-то другое рядиться? Соседки по неделе одно и то же носят, и ничего.

– Ты и мне предлагаешь так же? Сама через день переодеваешься.

– А куда же чаще-то? Весь дом сундуками заставить и каждый день об них спотыкаться? Надо же и меру знать…

– Это моё дело!

– Тогда не жалуйся на маленькие доходы.

– У вас с Максом доля в пять раз больше!

– У нас с Володей – столько же, сколько и у вас, но почему-то хватает, – заметила Наташка.

– Так тебе Макс ещё и как инженеру-зоотехнику платит!

– Так за работу же, а не за просто так.

– Можно подумать, ты при этом перетрудилась!

– Тебе, Юля, тоже работу дать? – поинтересовался я.

– Обойдёшься, эксплуататор! Хватит с тебя рабов!

– Ну, как знаешь, – в принципе я предвидел подобный взбрык, и мне ей было что предложить.

Расширение шелководческих ферм требовало дополнительного обслуживающего персонала, но отбирать приходилось единицы, обладавшие врождённым талантом, и это было делом весьма непростым. Юлька же с её педагогическим образованием, пускай даже и не законченным, могла и отбор людей облегчить, и доходчивые учебные методички разработать, на орясин рассчитанные. Ну, раз не хочет вести трудовую жизнь буржуазного специалиста – как-нибудь обойдёмся. Рам, мой главный шелкоткач, продолжающий при этом работать и сам, с тремя помощниками-ткачами вполне справляется, да и Мунни двумя десятками прях руководит пока успешно. Уже, можно сказать, небольшая мануфактурка на базе мастерской развернулась…

Как мы и предвидели, почтенные римские матроны после отмены Оппиева закона как с цепи сорвались. Торгующий нашим шёлком купец чуть ли не на коленях умоляет увеличить поставки – сметают всё. Цена уже на пятую часть выросла – один хрен сметают, и на следующий год торговец уверенно прогнозирует рост цены до полуторного размера от исходной. Даже на осенний рейс решился, едва только у нас накопилась очередная партия товара, и расторговался, по его словам, за три дня – никогда раньше такого не было. Матронам, мужья которых нахапали несметные деньжищи в последних войнах, есть чем платить за свои хотелки, и спрос – огромен. Есть куда расширять дело, которое обещает оказаться даже ещё прибыльнее, чем я рассчитывал первоначально.

И хотя с выведением породы безволосого походного шелкопряда пока не очень-то ладится – короче стала его жгучая ядовитая волосня, заметно короче, но всё ещё слишком длинная, остающаяся в коконе – обычный дубовый размножается успешно, только новые фермы с обученной обслугой подавай. Ну и корм, естественно. Уже все межевые полосы между полями кустарниковым дубом позасаживали – всё чаще приходится прибегать и к этому резервному источнику дубовых листьев. Ну так зато и объёмы продукции нарастают. Пока они ещё далеко не те, чтобы с прядильно-ткацким оборудованием прогрессорствовать. Пряхи на индийских колёсных прялках прядут, ткачи – на индийских горизонтальных станках ткут, и это для античного Средиземноморья – вершина текстильного хайтека, в реальной истории так на всё Средиземноморье и не распространившаяся. Вот что значит дармовой рабский труд! Большинству проще повышать производительность, погоняя рабов, а не совершенствуя оборудование. Для Средиземноморья с его мягким климатом и многолюдьем – хватает. Как при этом римские ткачи ухитряются на примитивном ВЕРТИКАЛЬНОМ станке ткать пятиметровую римскую тогу – это у них надо спрашивать. Индусы ведь оттого и заморочились продвинутым горизонтальным станком, что длина традиционного индийского бабьего сари – до шести метров доходит. А у них ведь не рабы, у них свободные ремесленники-индивидуалы над этой работой корпят, вот и позаботились об элементарном удобстве работы. Повышение производительности тут уже дополнительным бонусом оказалось. А хвалёные цивилизаторы-римляне – ну, дело хозяйское…

Над другой техникой мозги сушить приходится. Токарный станок с суппортом, хвала богам, осилили – предельно тупым методом «пилите, Шура, они золотые». А вот с проклятым электричеством пришлось поизвращаться. Ну не по моей оно части, млять, и никогда я толком тонкостями электротехническими не интересовался. А зря, как выяснилось. Ну кто мог подумать, что понадобится? А понадобилось, млять! Даже не доходя до проклятых электроизмерительных приборов, с которыми особая песня, начиная с самых азов! Прежде всего – грёбаная «багдадская» батарея. Нет, схема-то её принципиальная вролне работоспособна, но вот её конкретная традиционная конструкция оказалась весьма далёкой от оптимума. Хоть и не пожалели золота на электрод с хорошей рабочей площадью, а работает – еле-еле. Оказалось, что не только в правильном подборе металлов гальванической пары порылась собака. Нужна ещё для оптимальной работы, как мы потом разобрались, и циркуляция электролита. А это – куда больший объём ёмкости под него и какая-никакая мешалка. Для неё в конце концов соорудили пресловутый архимедов винт, не очень-то подходящий в качестве водоподъёмного насоса, но с обыкновенным перемешиванием жидкости вполне справляющийся. Только решили эту проблему – другая нарисовалась. Мы-то думали, что по рисункам простейшие амперметр с вольтметром с налёту осилим, а оказалось – хрен там. Нелегка доля прогрессора-самоучки! Обломились на обыкновенной, казалось бы, проволоке для электромагнитных катушек – слишком толстой она у нас выходила, и прибору не хватало чувствительности. Кованая ведь, даже с последующей калибровкой по шаблону, которой в античном мире как-то не заморачиваются, меньше трёх миллиметров по диаметру не выходит. Для кольчуги, учитывая низкое качество античного железа и необходимость пробивать в расплющённых кончиках кольца отверстия под заклёпку – меньше и не нужно. Бывает, что и вовсе режут лист металла на полоски, которые потом скручивают – высококвалифицированный мастер и до двух миллиметров способен таким манером диаметр проволоки довести. Но и этого для электротехнических целей слишком много. Сделав наконец токарный станок с суппортом, мы выточили бронзовые прокатные валки с канавками разного размера. Миллиметр примерно – максимум, чего удалось получить на них для меди. Тоньше – уже только через фильеры протаскивать, а как их сделать, те фильеры? Сверлить-то ведь тонкие отверстия банально нечем. Для электроэрозии – электрод нужен, та же самая тонкая проволока – даже ещё тоньше, поскольку ещё и межэлектродный промежуток в пару десяток – десятых долей миллиметра, если кто не в курсах – в обычном электроэрозионном процессе присутствует. В принципе-то можно его уменьшить до мизера, у нас на заводе даже отверстия в восемь соток прожигали, но это – опять же, проволочный электрод, который надо ещё откуда-то взять, да ещё и уменьшающий межэлектродный зазор хитрый подбор режимов, в котором я ни разу не копенгаген. Словом – закатываем губы обратно с этой электроэрозией, как и со сверхтонким сверлением. Не по зубам.

Всё, что мы реально можем – это пробивать малые отверстия в мягком металле закалённым стальным шилом. В счастливом хулиганском детстве я как раз этим предельно архаичным способом запальные отверстия в медных трубках своих детских самопалов проделывал, и как раз его мы применили, когда делали свой здешний примитивный огнестрел. Не подвёл меня этот способ, казалось бы, и с фильерами. Пробил отверстия круглым шилом, развернул заходные и выходные конуса трёхгранным – всё как у людей. Почему «казалось бы»? А потому, что – опять же, собака порылась в нюансах. Пробить-то ведь я могу только мягкий металл, отожжённый, а для работы твёрдость нужна, иначе одноразовых фильер хрен напасёшься. Значит – термообрабатывать надо, а это – какой-никакой, а всё-же слой окалины. Даже для бериллиевой бронзы он ни разу не нулевой, да и исходное отверстие я не любое пробить в состоянии – сломается слишком тоненькое остриё. Твёрдая инструментальная сталь вроде лаконской – она ведь хрупкая, зараза. Короче – полмиллиметра только примерно получить удалось, пять десяток – с точностью «строго на глаз», потому как штангенциркуля у меня нет. Глаз-то у меня на такие вещи ещё с завода намётан, и сильно не нагребусь, но хрен ли с того толку? Серёга порылся в своих шпорах на флэшке и вывалил меня в осадок, объявив, что для потребных нам целей и одной десятки в диаметре может многовато оказаться – пять соток желательно для надёжности. Такую «волосинку» я даже пытаться сделать не стал – ясно же как день, что хрен осилю. А нахрена, спрашивается, зря затрахиваться? В общем – облом с нормальными амперметром и вольтметром у нас вышел капитальный. Я уже склонялся к мысли плюнуть и рискнуть каким-нибудь из наших аппаратов, попытавшись зарядить их наобум, методом тупого подбора количества батарей, добавляя в цепь по одной, пока не заработает, когда Серёга нарыл, что Ампер, оказывается, не имея ещё прибора для полноценного замера силы тока, оценивал его опосредованно – через отклонение стрелки поднесённого к проводнику с током компаса. Млять, ну какого ж хрена он сразу этого не нашёл!