Текст книги "Арбалетчики в Вест-Индии (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

Компас нам один хрен требовался, и не в одном экземпляре – как для той же самой трансатлантической навигации нам с Васькиным, так и Володе для ориентирования на местности в предстоящей ему испанской командировке по его прямой военной специальности. Легко намагничиваемая дешёвка со стрелкой из малоуглеродистой стали тут не годилась – что легко намагничивается, то и перемагничивается без особого труда. Ни для богатой месторождениями магнитного железняка Испании, ни для замера тока через создаваемое им магнитное поле, слабенький хреновый компас непригоден. А посему, если уж делать – так вещь, а не говно. Вещью и занялись. Сперва хотели из цельного куска магнитного железняка стрелки выгрызать, да опять обломились – среди привезённых мной из Испании кусков только пять подходящих и нашлось, а нам больше требовалось. Хрупкий он, этот магнитный железняк, и сломаться стрелка из него может запросто. Значит, и нам с Хренио запасные компасы желательны, а это уже четыре штуки, и Володе парочка, а это уже шесть, и тут для электрозамеров хоть пару, но вынь и положь. Восемь штук минимум, а лучше бы, если по хорошему – так и все десять. Поэтому решили идти другим путём. Это малоуглеродистая железяка – материал магнитомяккий и для наших целей малопригодный, а вот хорошо науглероженная и закалённая – совсем другое дело. Особенно, если охлаждать стрелку при закалке не абы как, а уже развёрнутой по оси «север-юг», тем самым уже намагничивая её в магнитном поле шарика. А потом уж и дополнительно намагнитить не полениться. Способ отыскали, порывшись в шпорах на флэшках – уж что-что, а тема компаса для всех попаданческих форумных срачей актуальна. Мы с Серёгой от души поржали, когда выяснили, что и на моей флэшке, и на евонной, оказалась одна и та же статья из «Юного техника» про опыт с намагничиванием стального пера от допотопной перьевой ручки с помощью предварительно намагниченной в магнитном поле шарика кочерги.

Железной кочерги у нас не оказалось – приличные люди в античном социуме бронзовыми пользуются, а мы – уж всяко люди солидные, не шелупонь какая-нибудь. Позориться, покупая на рынке дешёвую железную кочергу для нищебродов, мы не стали, да и маловата она для нужных нам результатов, а взяли один из цельножелезных саунионов у наших испанских бодигардов, выбрав подлиннее и помассивнее у самого здоровенного мордоворота. У сауниона ведь только сам наконечник хорошо науглерожен и закалён для бронебойности, а остальная часть, от которой только вес требуется – малоуглеродистая и сырая. Нам же как раз это и требовалось. Саунион вместо кочерги и закалённые стрелки будущих компасов вместо перьев для письма – вот и все отличия от описанного в статье опыта. Выверили в полдень по солнечным часам ось направления «север-юг», и пока помощники Диокла под его руководством закаливали уже изготовленные и науглероженные заранее стрелки компасов, мы с Серёгой занялись намагничиванием сауниона. Уложили его наконечником на север, затем приподняли его южный тупой конец на шестьдесят примерно градусов. В статье рекомендуется на семьдесят, но это для среднероссийских широт, а смысл, как мы его поняли, в том, чтобы нижний конец как можно точнее на магнитный полюс шарика был направлен. Карфаген же значительно южнее, и для него угол должен быть поменьше. Приподняли, ещё раз выверили направление и наклон, да и звезданули несколько раз по приподнятому тупому южному концу от души молотком. У вышедшего из мастерской – чтоб доложить мне об успешной закалке стрелок – Диокла отвисла челюсть, когда намагниченный нами саунион притянул наконечником лежащий на земле молоток, и мы ради хохмы приподняли его над землёй, гы-гы! Но самый основной секс – намагничивание этим саунионом стрелок – был ещё впереди. Это нужно было делать не просто правильно – это нужно было сделать ещё и по многу раз для каждой стрелки. Чем больше – тем лучше. Работа эта интересна лишь в самом начале, первые несколько раз – в силу новизны, а затем – нудная и скучная. Самим её делать не хотелось, а рабам доверить было боязно. Серёга долго ржал, когда я наконец придумал, как это сделать. Помощники Диокла – ребята неплохие. Крепкие, не лентяи, сообразительные, любознательные, достаточно лояльные и дисциплинированные, но – типичные молодые шалопаи, ненавидящие скучную рутину, и в таких работах полагаться на их добросовестность было бы рискованно. Правила намагничивания стрелки они усвоили с интересом и по нескольку раз потёрли каждую из них усердно и правильно – будущий северный конец от середины к острию об наконечник развёрнутого и приподнятого, как и при намагничивании, сауниона, а затем будущую южную часть аналогичным манером – об приподнятый тупой конец. А вот тереть дальше им было скучно, и вот тут-то я как раз и придумал, как обеспечить их усердие. В перерывах на отдых они обычно играли в кости – чаще всего на щелбаны по лбу. Я же постановил, чтобы впредь проигравший натирал по десять раз каждый конец каждой из стрелок, скрупулёзно соблюдая все показанные им тонкости процесса. Теперь контролировать их не требовалось – хрен кто позволил бы проигравшему схалтурить при отбытии «наказания».

В общем, решили проблему и с собственно компасом, и со стрелочно-указательной частью электроизмерительных приборов. Амперметр-то по сути дела получался готовым – провод с замеряемым током, да компас, который надо просто каждый раз при замере подносить с одной и той же стороны на одно и то же расстояние одинаковым образом. Вольтметр же – фактически тот же самый амперметр, только с мощным сопротивлением и подключаемый параллельно нужному участку основной цепи. Ну и проградуированный, соответственно, так, чтоб напряжение показывать. Нас эта тонкость не колышит, мы обе величины один хрен по азимуту компаса оценивать будем. Проблемой таким образом оставалось сопротивление – как для вольтметра, так и для основной цепи, в которой только с его помощью – путём регулировки – и можно было выставить требуемый ток при отрегулированном ранее требуемом напряжении. Нормальный реостат – это спираль из нихромовой проволоки, которой у нас не было. Но зато мы и не были ограничены ни габаритами, ни весом, ни – в данном конкретном единичном случае – финансами. Тут-то и пригодились сделанные ранее фильеры для протягивания проволоки. Проволоку вытянули золотую, миллиметровой примерно толщины – и контакты окисляться не будут, и сопротивление побольше, чем у меди. Агрегаты – мы их сделали на всякий случай три штуки – вышли громоздкими и увесистыми, поскольку нам требовалась жесткость конструкции, и на габаритах и весе опорных площадок мы не экономили, зато переделывать их не пришлось – даже для вольтметра, хоть и почти впритык, но всё-же хватило одного из наших самопальных горе-реостатов. После этого мы с Серёгой прорисовали все наладочные и основные электросхемы, проверяя себя и друг друга по нескольку раз и составили шпоры для последующей работы строго по ним.

Испытывали получившуюся в итоге монструозную систему на аппарате Володи. Наименее ценным из всех наших по физическому состоянию и содержимому памяти был наташкин, но та взвилась на дыбы и закатила истерику, в результате которой спецназер с тяжким вздохом согласился рискнуть своим. Хвала богам, всё прошло нормально – замерили штатные напряжение и ток его аппарата, записали соответствующие им азимуты, затем получили их же в собранной цепи питания и дозарядили аппарат спецназера под завязку. Аналогичная процедура для всех прочих наших аппаратов проблемы уже не представляла. Ну, не считая расходников. Для расходующихся в процессе работы железных электродов мне пришлось прорисовать эскизы и сделать проверочные шаблоны для Укруфа, которого я и озадачил изготовлением их солидного запаса. Куда более серьёзные затруднения вызвала обыкновенная морская вода. Вид раба, набирающего в амфору и несущего домой непригодную ни для питья, ни для готовки, ни для стирки солёную воду из моря не мог не привлекать излишне любопытных глаз тех, кому знать о нашем техническом прогрессорстве не полагалось категорически. Между тем, электролит требовал частой замены, и производить набор и пронос нужной для этого свежей морской воды скрытно оказалось практически невозможным.

Мы долго ломали голову, как бы нам обойти это не предусмотренное нами заранее препятствие, пока проблема вдруг не разрешилась сама собой. Ну, не совсем сама – мы этому всё-же поспособствовали, хоть и совершенно ненамеренно. А вышло вот что. С приходом февраля стали чаще выдаваться ясные солнечные дни, а мы за дождливый сезон успели здорово истосковаться по морским купаниям. Ну и принялись навёрстывать упущенное по вине сезонной непогоды. Я и Велию к этому делу приохотил, она матери рассказала, та в доме у Арунтия проговорилась – и пошло-поехало. Уже через несколько дней гостящая в очередной раз у отца Мириам, прослышав о наших купаниях, тоже пожелала искупаться в морской воде. Но разве пойдёт дочь карфагенского олигарха и жена утического купаться в море как какая-то простолюдинка! Да где ж это такое видано! Вместо этого она послала к морю рабов с амфорами, дабы натаскали морской воды в одну из ванн арунтиевского мегарского особняка. Результат ей понравился – подозреваю, что исключительно за счёт оригинальности и новизны для Карфагена, но какая разница? Как только мне донесли об «очередном сумасбродстве этой неугомонной», я решил ковать железо, не отходя от кассы. Ведь какая превосходная маскировка получалась! Тесть уже был наслышан краем уха о наших аппаратах – Велия сообщила мне об этом со слов матери. Кто нас заложил, мы могли лишь гадать, но раз уж мы один хрен спалились – тем лучше. Прихватив с собой свой заряженный коммуникатор, я заявился с ним к Арунтию, потребовал полной конфиденциальности и устроил ему небольшой закрытый индивидуальный киносеанс.

Имевшийся у меня на флэшке научно-популярный фильм про Тиберия Гракха из БиБиСи-шного сериала о Риме изрядно впечатлил его, после чего я показал ему уменьшившийся уровень зарядки аппарата и кое-как растолковал на пальцах, что нужно для его восстановления и чем он может мне в этом помочь. В результате – вместо взбучки за экстравагантную даже по мегарским меркам выходку – Мириам получила полное отцовское одобрение, да ещё и пару-тройку прежних подруг к «морским» ваннам пристрастила, так что теперь вид рабов, несущих в хозяйский дом морскую воду, никого больше на городских улицах не удивлял. Посмеивались, судачили, критиковали причуды мегарских богатеев, но и только…

Вот с чем у нас в нашем техническом прогрессорстве настоящая проблема – так это с огнестрелом. Нет, артиллерия-то казнозарядная удалась на славу. И в реальной истории ранняя огнестрельная артиллерия европейцев была казнозарядной. Сменные зарядные каморы – те же самые унитарные снаряды по сути дела – обеспечивали тогдашним лёгким пушкам весьма приличную скорострельность, и лишь отсутствие полноценной обтюрации из-за безобразного качества исполнения кованых из железных полос орудий предопределило в конце концов переход на мощную, но удручающе долго перезаряжаемую дульнозарядную артиллерию. Уж не знаю, что в реальной истории помешало подключить к литью казнозарядных пушек поднаторевших на литье по выплавляемым восковым моделям бронзовых статуй искусных скульпторов Ренессанса. На мой взгляд, они были вполне способны решить проблему серийной одинаковости сменных зарядных камор и обтюрации, и будь их знания и навыки востребованы в пушкарском деле – совсем иной, думается, была бы история европейской артиллерии. Но античные скульпторы по бронзе едва ли хуже позднесредневековых, и нам не было ни малейшего резона повторять заведомо тупиковый путь европейских оружейников-пушкарей. Не ударяясь в ненужный гигантизм и не стремясь породить непременно сей секунд «вундервафлю», мы изготовили с десяток скорострельных бронзовых кулеврин – лёгких, малого калибра, но относительно длинноствольных. Собственно, это были даже не столько пушки, сколько гибриды пушек с крепостными ружьями – для начала вполне достаточно. Воевать ими с римским флотом мы не собирались, а дикарей за океаном при необходимости шугануть – хватит за глаза.

Но артиллерия, пускай даже и лёгкая малокалиберная – это коллективное тяжёлое вооружение, которое на плече не очень-то потаскаешь, не говоря уже о скрытом ношении в подмышечной кобуре под плащом. А хотелось и компактных индивидуальных стволов. Конечно, у нас давно уже были кремнёвые дульнозарядные пистоли а-ля 18-й век, но хотелось-то ведь чего-нибудь получше – вроде револьвера. Мы попаданцы или нахрена? На худой конец – хотя бы уж капсюльный примитив вроде ранних моделей небезызвестного полковника Кольта. Увы, всё упиралось в капсюль, точнее – в его отсутствие. Как мы ни тужились, сколько ни экспериментировали с порохом, создать работоспособный и надёжный ударный состав на основе селитры нам так и не удалось. А гремучее чего-то типа ртути и ей подобного – это ж целая химическая наука! Не то, чтоб совсем уж не подступиться, всё-таки изучали, да и литература какая-никакая имеется – та же самая «Поваренная книга анархиста», например. Ох и поржали же мы, когда оказалось, что она есть и у меня, и у Володи, и у Серёги, гы-гы! И не в том даже дело, что рецепты там сырые и неполные, а по мнению некоторых – заведомо ошибочные, преднамеренная провокация, из-за чего подорвалось уже немало экспериментаторов-самоучек… Мы ведь взрослые люди, не пацанва неразумная, и технику безопасности знаем. Ничего страшного не случится, если не жадничать и каждый раз дозу готовить лишь на один капсюльный заряд. Но время, млять! У нас служба, у нас бизнес, у нас домашние дела, да и сами мы – нормальные семейные люди, а ни разу не фанатичные монахи-алхимики. Некогда нам фундаментальную пиротехническую химию с нуля воспроизводить! Урывками мы только можем прогрессорствовать, редкими и нерегулярными урывками. И в результате – нет у нас капсюля, хоть ты тресни. А без капсюля – нет и полноценного револьвера.

Вообще говоря, барабанное оружие револьверного типа началось далеко не с Самуэля Кольта. Были в принципе и кремнёвые револьверы, даже фитильное револьверное ружьё было. Проблема в том, что все они были с одним единственным запальным механизмом, и для каждого выстрела требовалось вручную открыть крышку полки той каморы барабана, что располагалась на тот момент соосно стволу. Так это в лучшем случае просто открыть, а иногда и затравочный порох из пороховницы на полку непосредственно перед выстрелом подсыпать требовалось. Какая уж тут в звизду скорострельность и готовность к выстрелу! Оттого-то и не получили тогдашние примитивные горе-револьверы широкого распространения, что овчинка выделки не стоила. Редкая и дорогостоящая статусная цацка весьма сомнительной практичности.

Для того, чтобы кремнёвый револьвер реализовал все свои преимущества многозарядного оружия, он должен иметь индивидуальные подпружиненные крышки-огнива на каждой из зарядных камор своего барабана. В принципе-то и такие конструкции были – трёх– или четырёхзарядные и с разомкнутой рамкой, держащейся лишь на оси барабана. С гладким стволом, естественно, потому как с нарезным такое изделие едва ли выдержало бы недетскую нагрузку при врезании пули в нарезы. Ну и хрен ли это тогда за револьвер? Если уж делать – так нормальный нарезной, а значит – прочный, с цельной замкнутой рамкой. Но как тогда прикажете впендюрить в габариты её барабанного окна самооткрывающиеся при выстреле крышки-огнива индивидуальных полок? Думал я над этим, много думал. Брал за основу капсюльный барабан, прорисовывал его с увеличенными обнижениями, даже наклонными их рисовал, дабы уместить в них проклятые крышки. И – один хрен, всё впустую. Нормальный размер не помещается, если не сооружать чего-то совсем уж монструозного, а уменьшенных размеров – ненадёжен. Ведь классический ударно-кремнёвый замок уже к 18-му веку принял свой окончательный вид, в котором и оставался с тех пор неизменным вплоть до наполеоновских войн включительно. Вылизанная и доведённая до ума конструкция, которую дальше совершенствовать уже некуда. Менять в ней что-то – только портить.

Если пробудить в себе спортивный интерес и задаться целью во что бы то ни стало, то наверное, справились бы мы когда-нибудь в конечном итоге и с проблемой хорошего бескапсюльного револьвера. Есть же в конце концов и куда более компактный, но вполне надёжный механизм обыкновенной колесцовой зажигалки. К нему только «камешек» искровый зажигалочный изобрести, да ударный храповик к колёсику, чтоб от удара курка проворачивалось. Были, кстати, подобные в старых бензиновых зажигалках. Но что-то подсказывает мне, что не зная состава зажигалочного «камешка», нормальный ударный состав для нормальных капсюлей мы вымучим явно раньше, чем его. А пока – будем пользоваться доступным в сиюминутных условиях паллиативом. Это настоящий хороший револьвер в ударно-кремнёвом варианте неподъёмен, а вот многоствольный бюндельревольвер, называемый ещё пепербоксом – очень даже вполне. Особенно, если не гнаться за громоздкой шестиствольной конструкцией, а удовольствоваться парой компактных трёхствольных, дающих в сумме те же самые шесть выстрелов.

Вот такими агрегатами мы пока-что и обзавелись, дабы хоть чем-то заткнуть зияющую прореху в нашем компактном индивидуальном оружии самообороны. Хоть и сопровождают каждого из нас приставленные к нам для охраны вооружённые до зубов лбы-мордовороты, всего ведь по жизни не предусмотришь. Жизнь – штука сложная и труднопрогнозируемая, и неучтённый потенциальным противником козырь в рукаве запросто может оказаться и совсем не лишним. Хочешь, чтобы тебе помогали боги – не ленись помогать себе и сам…

11. Всё второпях

– Максим, а кто такой Себастьян Перейра? – неожиданно огорошил меня шурин.

– Гм… В каком смысле?

– Ну, Валод послал меня на хрен и назвал грёбаным Себастьяном Перейрой. Я понял, что «на хрен» и «грёбаный» – это он просто в раздражении сказал, и это не буквально надо понимать, но что я сделал не так? И кто такой Себастьян Перейра?

– Велтур, ты объясни хотя бы, как дело было. Володя ведь у нас обычно человек спокойный и зря ругаться не станет…

– Я знаю. В общем, он что-то делал со своей маленькой шкатулкой, которая картинки показывает, как твоя. Он положил её возле этой вашей громоздкой штуки, которую вы «батареей» называете и смотрел на маленькую круглую штуку со стрелкой, которая лежала рядом с медной проволокой. Я знаю, что когда вы работаете со своей «батареей», руками там трогать ничего нельзя. Но я ведь и не трогал, я вообще ничего не делал, я просто подошёл посмотреть. Интересно же! Просто смотрел, больше ничего не делал, богами клянусь! А Валоду что-то не понравилось. Я спросил его, в чём дело, но ему было не до меня, он заругался и посоветовал у тебя спросить…

– Так-так… Гм… Просто смотрел, говоришь? А в каком ты был настрое? – я заподозрил спонтанный в его случае телекинез – вроде того, которым баловались мы с Велией, в том числе и с компасом. Яблоко ведь от яблони обычно далеко не падает…

– Да в самом обыкновенном. Я же не могу так, как ты – взглянул на что-то, сосредоточился, и там что-то сделалось непонятное, что-то задвигалось…

– Ну, Велия ведь это немножко может. Кто знает, вдруг и ты тоже?

– Так Велию ведь ты научил, она раньше не умела. А меня этому никто не учил, и я так совсем не умею. А вы ведь ещё и напрягаетесь для этого, сосредотачиваетесь…

– Тоже верно, – версию спонтанной паранормальщины приходилось отбрасывать как явно несостоятельную, – Тем более, Себастьян Перейра… Так, стоп! – я окинул его взглядом, зацепился глазами за уровень его пояса – и понял наконец-то, после чего сложился пополам от хохота. Млять, в натуре Себастьян Перейра, гы-гы! Говорить я не мог, я ржал, схватившись за живот левой рукой и тыча пальцем правой на его пояс, на котором висел не слишком длинный, но массивный ЖЕЛЕЗНЫЙ меч, подаренный ему отцом на совершеннолетие! Роскошный, элитный, хрен где такой купишь в обычной оружейной лавке за нормальную разумную цену. Только на заказ, лучшим карфагенским оружейником из трёх полос кованый – двух науглероженных и мягкой между ними. Так этот стервец ведь ещё и упросил нас его намагнитить, когда увидел наши фокусы с намагниченным саунионом!

– Он уже нажаловался тебе на меня? – поинтересовался закончивший зарядку своего телефона и вышедший к нам во двор Володя, – Понял, почему Себастьян Перейра?

– Ага! – и меня снова разобрал смех.

– Прикинь, я цепь для зарядки аппарата настраиваю, ток по азимуту компаса выставляю, а тут этот диверсант со своей грёбаной железякой! Да ещё и, прикинь, возле самого компаса встал! Помнишь, как там в том фильме? «Нет, потом-то я, конечно, убрал топор из-под компАса – но уже не в Тихом, а в Атлантическом океане»! – Володя дурашливо спародировал и голос, и интонацию того киношного персонажа.

– «А капитан Сэнд, наверное, подумал, что вся Южная Америка пошла к чертям на дно»! – так же дурашливо продолжил я, и мы оба расхохотались.

Ничего не понимающий шурин хлопал своими честными глазами, и я, отсмеявшись, принялся ему разжёвывать:

– Когда мы напитываем вот эти наши коробки той силой, от которой они работают, нужно точно соблюсти её величину. Если будет меньше нужной – коробка работать не будет, а если большей – может испортиться так, что мы её уже не починим. А оценивать эту силу мы можем только по стрелке компаса – вот этой круглой штуки. Но её стрелка отклоняется и от массивных железяк, и если какая-то из них рядом – компас врёт. А ты с мечом на поясе к нему подошёл…

– Так вы ведь тоже с мечами ходите, и ничего не случается…

– Так с КАКИМИ мечами! Стрелка на ЖЕЛЕЗО реагирует, понимаешь? У нас бронзовые мечи и кинжалы, а у тебя – ЖЕЛЕЗНЫЙ, да ещё и намагниченный – ну, напитанный той силой, что железо притягивает. Я понимаю, что ты, пока считался юным мальчишкой, страшно завидовал вооружённым взрослым, а теперь дорвался наконец-то и сам до права носить настоящее боевое оружие, и хрен ты угомонишься в ближайшую пару месяцев. Наверное ведь, только у ложа перед сном и снимаешь? Мы и сами такими были, все через это прошли и всё это понимаем. Но Велтур, компас не любит железа. Носи свой меч где угодно и сколько угодно, хоть спи с ним, если хочешь, но если тебе понадобится подойти к компасу ближе нескольких шагов – сними его и положи где-нибудь, не убежит он от тебя. Не хочется, я понимаю. Ну, тогда – чтоб не ходить безоружным как какой-то сопливый мальчишка – нацепляй вместо него тот бронзовый, который мы тебе подарили – точно такой же, как и наши.

– И как мой! – добавил хвастливым тоном сопровождавший меня Бенат, ещё с нашей испанской командировки откровенно вымогавший у меня меч нашего образца и наконец-то получивший его вместе с Велтуром. Как раз к совершеннолетию парня я приурочил заказ Укруфу ещё десятка наших мечей с кинжалами из бериллиевой бронзы – и ему подарить, и для нас запасные, ну и Бенату заодно. Всё-таки начальник моей охраны, давно уж заслужил, и тоже надо было уважить. Если хочешь, чтобы твои люди служили тебе на совесть – не забывай и сам заботиться об их нуждах и чаяньях…

– Ладно, это я всё понял, – заверил меня шурин, – Но я так и не понял, кто такой Себастьян Перейра и как он связан со мной.

– А это тоже такой деятель, который компас железяками дурил – прямо как ты сегодня. Ну и кто ты есть после этого? – и мы с Володей снова расхохотались.

Велтур, конечно, ни хрена не въехал, и нам пришлось рассказать ему и про детскую книжку Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан», и про снятый по ней старый – сталинских ещё времён – фильм, по поводу которого мы, собственно, и прикалывались.

Строго говоря, номинально он в число имевших допуск к нашей главной тайне не входил – ага, в теории. Ну так в той теории в этот узкий круг посвящённых и Велия, его родная сестра как-никак, не должна была входить. Кто-нибудь представляет себе такое явление на практике? Она – моя законная супружница, давно уже вошедшая в этом качестве в нашу попаданческую компанию, а он – наш наиболее частый гость, постоянно с нами общающийся и давно уже говорящий с нами по-русски. Ну и как тут его – на практике-то – в число посвящённых не включишь? Так что реально, конечно, и он был в курсе нашей подноготной, и скрывать от него мелочи особого смысла не было. Мой коммуникатор снова был в работе у Серёги, но этот фильм оказался и у Володи, и мы устроили парню киносеанс. Ага, развлекательно-познавательный – для него. Нам же то и дело приходилось останавливать просмотр, ставя фильм на паузу, чтобы разжевать ему непонятные моменты. Зато нашу хохму он наконец-то понял и хохотал лишь немногим меньше нашего.

Потом, ближе к концу фильма, он – ну, глазастый – обратил внимание на показанные там револьверы и заинтересовался ими. Не ружьями, на которых разглядел боковой курок, как и на наших кремнёвых пистолях, и посчитал их, не зная разницы между кремнёвым и капсюльным замками, однотипным оружием, а именно револьверами. Парень сходу – вот что значит Тарквиний-мужик – оценил их компактность и совершенство по сравнению с нашими трёхствольными кремнёвыми пепербоксами, из которых уже пару раз успел с нами и пострелять. Пара для него уже делалась, но тут Велтур увидел куда лучшую игрушку и загорелся – типа, подавай ему теперь такую же. Ага, размечтался! И не в том даже дело, что в фильме – вместо положенных по сюжету, но отсутствующих на советских складах капсюльных револьверов Кольта – показан «переламывающийся» Смит-Вессон русский номер 3, судя по характерной «шпоре» под средний палец и умеренной длине ствола, состоявший на вооружении русской армии до незабвенного револьвера Нагана образца 1895 года, то есть вполне совершенный револьвер под унитарный патрон центрального боя. Подобными ляпами старые фильмы, на малограмотного и непритязательного зрителя рассчитанные, который по некомпетентности и не такое схавает – кишмя кишат. В нашем случае – хрен бы с ним, перезарядка ведь в фильме не показана. Так главная-то ведь засада в том, что нам и оригинальная капсюльная грубятина типа кольтовской – категорически не по зубам. Капсюлей-то ведь у нас как не было, так и нет!

Там ведь не просто окислитель подходящий нужен типа той же гремучей ртути или бертолетовой соли, там тоже смесь типа той же пороховой, только ещё круче и сложнее – и горючее нужно подходящее, и флегматизаторы, дабы смесь от первого же неосторожного чиха не шарахнула. Об этих нюансах в пресловутой 'Поваренной книге анархиста' – ни единого слова. Серёга, правда, уверяет, что не так всё хреново, как кажется – есть и ещё кое-какая информация. Дайте-то боги, чтоб что-то нашлось – самих ведь загребла архаика! Вот и Велтуру пришлось объяснять суть проблемы, а для этого – разжёвывать разницу между уже известным ему по нашим агрегатам ударно-кремнёвым и недоступным для нас пока капсюльным принципами воспламенения и вытекающие из неё чисто технические проблемы. Причём, помозговав, шурин даже сам додумался до схемы с разомкнутой рамкой, держащейся лишь на оси барабана и решающей проблему с габаритами самооткрывающихся при выстреле крышек полок. Ага, гениально озарился и кинулся учить меня оружейному изобретательству, гы-гы! Творческому подходу к решению технических проблем. Античный хроноабориген и ни разу не технарь – меня, современного инженера! Вот мля буду, в натуре, век свободы не видать! Я аж в осадок выпал!

Ох и загребался же я ему объяснять, что может произойти с такой хлипкой конструкцией при нарезном стволе, без которого нет особого смысла в револьвере! А для этого – разжёвывать ему сам принцип нарезного оружия и вытекающие из него технические особенности. Утомил он меня, короче говоря. Другого бы на хрен послал, давя авторитетом современных знаний и двухвекового опыта прежних – для меня – поколений, но тут – случай особый. Тут – ни разу не в падлу. Во-первых – собственный шурин, родной брат жены, не чужой человек. А во-вторых – ну, «во-вторых» в данном случае напрямую вытекает из «во-первых» – это же показатель, эдакий биологический индикатор! Если хочешь знать заранее, в какую сторону твои сыновья будут отличаться от тебя самого – присмотрись к брату их матери, не ошибёшься. И похоже, что у маленького Волния, пока-что занятого исключительно своими важными карапузовскими проблемами и ещё ни о каких взрослых глупостях и не подозревающего, с творческим мышлением проблем не ожидается – вот что значит правильный выбор! Судя по деду и по дяде – о себе как бы скромно умолчу – должен башковитым парнем вырасти. Выучить бы его ещё должным образом, дабы развить эту природную башковитость по максимуму…

Невольная «диверсия» Велтура – ага, Себастьян Перейра, млять – напомнила и о не до конца решённых электротехнических проблемах, которые для нас – высший приоритет. Ведь чем дольше проживут – в качестве эдаких мини-компов – наши телефоны, тем больше мы успеем извлечь из них и использовать имеющейся на них полезной информации. Пока, вроде бы, процесс их перезарядки худо-бедно налажен – в смысле, заряжаются и работают. Но есть ещё и некоторые проблемы. А уж сколько их поначалу всплывало – впору было за башку хвататься! Хреново заниматься тем, в чём ты ни разу не копенгаген! А тут ещё и грёбаный цейтнот, не дающий ещё и помозговать как следует вовремя. Из-за этого – всё второпях делаем, а в результате – всё через жопу. С самого начала, например, мы столкнулись с тем, что золотой электрод, который в теории расходоваться не должен, в реале на теорию плюёт и бессовестно расходуется. Ну, не такими темпами, конечно, как железный, этого ещё не хватало, но всё-же заметно. Хорошо ещё, что мы не пожлобились и не стали наносить микроскопической толщины покрытие на медь, которое съелось бы полностью, а сделали электрод из нормального золотого листа. В результате тревожные признаки мы обнаружили своевременно – ох и перебздел же тогда обслуживавший батарею раб, решивший, что мы сейчас, не потрудившись разобраться, убыль золота на него повесим и пытать его почнём, гы-гы! Но мы разобраться всё-же потрудились – не только этого перепуганного аккуратно поспрошали, но и сам электрод осмотрели, и, Володя обратил внимание на какой-то странный характер его износа, на электрохимический не похожий. Показали мне, и мне тоже он каким-то странным показался – абразивным, что ли? Как будто бы абразивные зёрна какие-то в циркулирующей между электродами морской воде присутствуют. Откуда, спрашивается? Долго мозги сушили, пока не обратили внимание на РЖАВЫЙ железный электрод – его износ как раз через ржавление и происходит. Володя вспомнил, что какая-то из полировальных паст в качестве абразива как раз окись железа в себе и содержит, то бишь как раз эту самую ржавчину. А трётся она об золото, истирая его, оттого, что мы с циркуляцией воды переборщили – поручили лояльному и дисциплинированному, но недалёкого ума работничку, а тот и рад стараться, млять! Перестраховались, называется, на свою голову. В конце концов пришли к тому, что ну её на хрен, эту принудительную циркуляцию архимедовым винтом, просто горшок для батареи надо повыше, да пошире, чтоб морской воды в нём побольше было, а осаждающаяся на дно ржавчина с железного электрода и сама перемешивание воды обеспечивает. Заодно и человек от этой дурацкой работы для даунов высвободился, и его стало можно обучать работе потолковее – с тем, чтобы в дальнейшем его и произвести в электрики. Намучились поначалу и с запасом железных электродов – сперва сглупили и сложили их неподалёку, а они ж, сволочи, железные, да и куча получилась массивная, а там же компас – пришлось место подальше для них находить, чтоб на отклонение стрелки не влияли. Это разрулили, так бодигарды наши испанские ходить смотреть повадились – ага, интересно им. А у них ведь оружие тоже железное, не бронзовое, как у нас. Ладно, показали им всё, что их интересовало, утолили их любопытство, объяснили, почему нехрен с железяками возле компаса маячить – угомонились они наконец, хвала богам. Так они-то угомонились, мы наконец-то перевели дух, расслабились и делом занялись, да тут достойная замена им нашлась – достигший совершеннолетия Велтур с мечом – в роли киношного Себастьяна Перейры, гы-гы! Да и за рабом – горе-электриком нашим туземным – всё время следить приходится, дабы тот по своей безграмотности снова чего не отчебучил. Вчера он, например, забыл надеть вязаные нитяные перчатки и взялся сдуру за провод голыми руками, ну и шандарахнуло его, конечно. Серьёзного-то ничего не случилось, но перебздел он не на шутку. Теперь о перчатках хрен забудет, но не в этом дело. Всегда можно, закрутившись, забыть что-то из техники безопасности, и оставлять нашу примитивную электроцепь как есть – не годится. Надо над изоляцией проводов думать, что в античных условиях – задачка нетривиальная. В общем – хрен соскучишься.