Текст книги "Skins (Молокососы) (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Я быстрее вернулась в свою комнату. Главное, что они не знают, что я была там, и это самая важная вещь во всем мире. Я присела на край моей кровати, от шока затаив дыхание и широко раскрыв глаза. Я, блять, должна была предвидеть это. Какого еще хрена можно было ожидать от нее? Коварная сука. Хватает все, что она захочет. Пусть даже кого-то придется поиметь в процессе.

Унижение и горе охватили меня черным плащом. Я обхватила рот обеими руками и беззвучно зарыдала, прикладывая огромное усилие, чтобы не производить шума, пока мое горло судорожно сжималось от подступивших слез. В конце концов, я заползла обратно в постель. Всё еще было раннее утро. Некоторое время я просто лежала, слушая тягучие увлеченные стоны, производимые этими трахающимися двумя. Должно быть, я действительно извращенка, потому что я даже в каком-то смысле возбудилась.

Не из-за нее, а из-за него, из-за звуков, которые он издавал, трахая ее. Но всё-таки мне было противно. Это неправда. Это просто не может быть правдой.

Я проснулась позже, обнаружив, что дверь в мою комнату открыта настежь. Кто-то подметал мраморную плитку в коридоре. Она.

Она остановилась около моей комнаты. Я натянула на себя простынку и закрыла глаза так, чтобы ее не видеть. Лживая сука.

– Эффи? Ты проснулась?

Я сжала кулаки под покрывалом и мысленно велела ей уебывать, но она зашла в мою комнату и села на кровать.

– Эффи, милая, пора вставать. У меня для тебя плохие новости. О Флоренс.

Я закрыла глаза, но до сих пор не могла заставить себя взглянуть на нее. Мама погладила меня по плечу.

– Она умерла. Альфредо пошел ее навестить сегодня утром и нашел ее.

У нее сорвался голос.

– Она умерла во сне.

Я молчала. Пялилась в стену.

– Эффи, ты меня слышишь?

– Ага, – сказала я без всяких эмоций в голосе.

Мама задержала свою руку на моем плече на несколько секунд, но затем убрала ее. Боковым зрением я видела, как она наклонила голову. Значит, она знает. Она знает, что я знаю.

– Милая, я...

– Уходи.

– Но...

Я отвернулась к стене, все тело было напряжено.

– Блять, просто уйди и оставь меня одну, – сказала я монотонно. – Мне нечего тебе сказать. Ни сейчас, ни когда-либо потом.

Я почувствовала, как мама встала с кровати. Слышала, как она ушла, закрыв за собой дверь. И тогда я расплакалась. Из-за Альдо. Из-за Флоренс. Но по большому счету – из-за себя самой.

Я снова заснула, а когда проснулась, то в квартире никого не было. Ну и хорошо.

Я оделась. Натянула свои самые короткие джинсовые шорты. И ботинки. Намочила волосы и уложила их так, что выглядела просто дико. Дикарка.

Надо познакомиться с каким-нибудь итальянским мальчиком. Моего возраста. И не думать о проблемах.

Я уже искала ключи, когда услышала, как открывается входная дверь. Блять, я хотела уже уйти к тому времени, как она вернется.

– Эффи? С тобой все нормально?

Это был он. На нем был полотняный костюм, темно-синяя футболка. Коричневая сумка в руках. Он выглядел измотанным.

Он прошел на кухню и начал разбирать сумку. Хлеб, банка оливок, сыр, ветчина в жиронепроницаемой упаковке. Бутылка вина.

Он опустошил сумку и оставил ее в корзине для фруктов. Перевел глаза на мои шорты.

Я нашла свои ключи за раковиной.

– Я ухожу, – тихо сказала я ему. – Можете наконец нормально пообедать с мамой.

– Антея внизу в квартире Флоренс, – сказал он растерянно. И разочарованно. – Я-то надеялся, что мы все вместе пообедаем.

Он помолчал, прочистил горло.

– Мы могли бы поговорить. У меня есть довольно неплохое вино, – он грустно улыбнулся. – Ну, пожалуйста.

Я колебалась, потому что, несмотря на все, я хотела. Я все еще хотела его. Хотела повторить те жалкие доли секунды, во время которых я чувствовала разряд электричества, когда его пальцы касались моих, когда он передавал мне попить. Но чувство разочарования было огромным.

– Прости, надо было раньше сказать, – произнесла я. – У меня планы.

– Планы? – сказал он, расплываясь в улыбке.

Извини, не могу пожалеть тебя. Не сейчас.

– Ага, – я беспокойно теребила ключи. – Планы.

– Конечно, – сказал он. – Еда будет здесь, когда вернешься.

– Отлично, – я развернулась и вышла из дома, бесшумно закрыв дверь.

Я на секунду остановилась на лестничной клетке, слушая звуки, доходящие из квартиры Флоренс. Мамин голос. Двигалась мебель. Я чувствовала себя опустошенной и уставшей.

Отрешенная, я вышла в коридор и пошла дальше, в конечном счете оказавшись в Санта Марии. Церковь Альдо. Мне все равно, я нуждалась в покое и тишине... Я пролезла в деревянную будку, желая отгородиться от всего. Голос говорил мне на ухо, разрывался в голове. Я была на исповеди. Я могла разглядеть священника, склонившего голову, сквозь сетку. Прямо как в кино.

– Простите, – прошептала я. – Я не говорю по-итальянски.

Я увидела, как священник кивнул.

– Все в порядке, – сказал он. – Оставайтесь. Господь услышит.

Его доброта подействовала как сигнал к моему несчастью, я разрыдалась.

– Я не хочу говорить, – выговорила я. – Можно я все равно останусь?

Священник снова кивнул. И мы так и сидели, я и священник. Тишина – с его стороны, совсем не тихий плач – с моей. Я едва могла дышать, осознавая масштаб этой...катастрофы. Это, блять, ужасная, ужасная катастрофа.

Альдо любит мою маму. Он не любит меня. Он любит мою маму. Мою маму. И милая, добрая, понимающая Флоренс мертва, и я больше никогда не смогу поговорить с ней снова. Я поняла, что в действительности она имела в виду, когда я говорила с ней, бля, всего-то пару часов назад. О боже, и Фредди. Я не могла позволить себе думать о нем, и сейчас он тоже не хочет меня. У меня даже дыхание сбилось.

Я совершенно одна. Священник снова заговорил, спросил, может ли он чем-нибудь мне помочь. Я молча открыла дверь кабинки и вышла. Я нашла пустую часовню и внезапно почувствовала себя совершенно опустошённой. Такое чувство, словно я под водой. Двигаться невозможно. Я подтянула колени к груди и легла на скамью. Просто лежать и не двигаться.

Через двадцать минут мне стало неудобно, и я ушла. Я шла домой, не зная, что дальше делать. Горе превращалось в гнев, разрастаясь все больше с каждым моим шагом. Я пошла быстрее, а потом, сорвавшись, побежала. Я продолжала бежать даже в нашем доме, тяжело дыша и рыча, как чертовски злое животное.

Когда я ворвалась через открытую дверь, я нашла маму и Альдо сидящими за кухонным столом, попивающими вино, будто ничего не случилось. Я не остановилась. Я опустошила стол одним неистовым движением руки, посмотрев как стаканы и бутылка разбиваются о пол, красное вино брызгает на шкафчики и мамину футболку.

Я ткнула в нее пальцем.

– Грязная сука, – истерично рассмеялась я. – Грязная шлюха.

– Эффи, – испуганно сказала она, бросив взгляд на Альдо.

Она встала, прошла вокруг стола, стекло хрустело под ее шлепанцами.

– Эффи, дорогая. Пожалуйста...

– Не смей, блять, подходить ко мне ближе, – предупредила я ее, дрожа. Я пнула стакан, он разлетелся дальше по кухне. Я посмотрела на нее: робкий взор, покрасневшие щеки, губы, которые целовал он всю ночь.

Звук, похожий на пожарную сирену, казалось, никогда не утихнет в моей голове. Этот шум подгонял меня, разгонял кровь по венам.

– Вы мне пиздец как отвратительны. Вы оба!

А потом я просто орала. Даже не слова, просто орала. Кажется, я упала на колени, потому что мама пыталась меня поднять.

– Оставь меня, я просто хочу умереть, – простонала я, глядя на свои порезанные и окровавленные колени.

Она попятилась, и Альдо решил взять всё на себя. Я повернулась к нему и долго била его кулаками по плечам, орала до тех пор, пока он меня не отпустил. Я легла на пол. У меня больше ничего не осталось.

 Week Four. Cook.

Понедельник, 24 августа. Бар "Грейпс энд Фэйвор".

– Какого черта мы здесь делаем? – спросил Фредди, осматривая место.

– А что не так? – я устроился на высоком стуле. – Тут чисто, тут неплохо пахнет...

Я обернулся и увидел за собой доску с написанным на ней меню.

– И они хорошо готовят лосося с лаймом и пюре из кориандра, Фред. Что тут может не нравиться?

Он вздохнул.

– Это для девочек.

Я улыбнулся.

– Определенно, – сказал я. – И еще ночной клуб открывается через два часа. Пару бокалов пива, несколько фирменных взглядов Куки – и Камилла с Генриеттой Пош уже будут в наших руках.

– Не думаю, что дамы купятся на твои дикарские штучки, – с ухмылкой сказал Фредди.

Он тщательно изучил парочку девочек в прямых узких юбках и блузках.

– Они немного взрослые для нас.

– А мне нравятся женщины постарше, дружище, – сказал я, потирая руки. – Я всегда мечтал о маме Эффи... ну, ты знаешь... в постели.

– Да ты больной ублюдок, – сказал он, ища деньги в кармане. – Но пока мы тут, мы могли бы заправиться.

Он достал 2 шестипенсовика.

– Как обычно?

– Отличненько, – ответил я, хлопая его по плечу. – И захвати там оливок, раз уж ты туда идешь, с ними вкуснее.

Я сжал губы и послал ему воздушный поцелуй. Фредди закатил глаза и поплелся к бару. Я повернулся и увидел Джея, который как псих раскачивался на своем стуле.

– Ты что за хуйню творишь, Джей Джей?

– Пытаюсь пододвинуть свой стул к столу, а на что это еще похоже? – сказал он. – Это непросто, когда твои ноги не достают до пола.

– Ничьи ноги, блять, не достают до этого пола, чувак, – сказал я. – Предполагается, что ты поставишь ноги на подставку.

– Точно. Да. Я понял, – Джей Джей поставил свои ноги и осмотрелся вокруг.

– Почему тут все в костюмах? – спросил он сразу, как только Фредди вернулся с нашим пивом в руках. А оливок-то Фред не принес. Вот мудила.

– Мы такими же будем через пару лет, – ответил Фредди, ставя кружки на стол. Перед Джей Джеем он поставил газировку с лаймом и похлопал его по плечу.

– Будем задницы рвать из-за какой-нибудь ебаной ипотеки.

– Говори за себя, – сказал я. – Никогда не одену ебаный костюм.

– Кроме тех случаев, когда ты будешь в суде, конечно, – самодовольно улыбнулся Фредди в бутылку. – И когда тебе придется столкнуться с этим – лишь вопрос времени.

Я проигнорировал его и осмотрел место, где мы были. Блестящие волосы и блузки были везде, все потягивают ебаное белое вино.

– А вот там ничего так чики с белым вином, ага?

Я наклонился к столику рядом с нами. Их было трое. Прекрасно.

– Привет, девушки, как жизнь?

Одна из них, с темными волосами и просвечивающими через блузку сосками, оглядела меня с ног до головы.

– Хорошо, спасибо, – ответила она со скучающим видом и повернулась обратно к своим подружкам. Крепкий орешек.

– Ты возбуждена или тебе просто холодно? – спросил я, кивая на ее соски.

Ей это не очень-то понравилось. Она посмотрела на меня как на говно. Я пожал плечами.

– Что? – сказал я, повернувшись лицом к Фреду. Он покачал головой.

– Невероятно.

– Я знаю. Никакого, блять, чувства юмора.

– Я не про это говорю.

– Ой, заткнись. Давайте, парни, – сказал я, выпячивая грудь. – Будьте мужиками, ебаный в рот.

Фредди допил свой стакан и пожал плечами, а Джей Джей делал свои говняные оригами из меню напитков.

– Думаю, тебе надо от них отстать, – сказал Джей Джей. – У этих трех явно иммунитет на твои волшебные чары.

Он склонил голову над своей бумажкой, возясь с ней так, как будто от нее зависела вся его маленькая жалкая жизнь.

– Да после пары напитков они будут умолять меня их оттрахать, – сказал я, начиная злиться.

Я отобрал у него этого ебаного бумажного лебедя и бросил его на пол. Он посмотрел на меня своим жалобным взглядом и начал делать нового.

– Ой, как классно.

Две чикули примерно нашего возраста остановились около Джей Джея, чтобы посмотреть на его работу. Он им улыбнулся, но ничего не сказал, идиот ебнутый.

– Да, Джей Джей у нас пальчиками хорошо работает, – сказал я, подмигивая той из них, что поменьше и помилее.

Она меня проигнорировала.

– А еще что ты умеешь делать? – спросила она Джей Джея.

– Еще парочку штук, – ответил Джей. – Я еще только учусь... Могу сделать лягушку.

Та, что повыше, с губешками ну просто созданными для того, чтобы сосать мой член, захлопала в ладоши.

– Люблю лягушек!

– Я для тебя ее сделаю, – сказал Джей. – Конечно, если ты хочешь.

Она ему улыбнулась.

– Спасибо, очень хочу.

Фредди и я переглянулись. Что за хуйня?

– Мы потом пойдем в новый ночной клуб, – сказал я той, что поменьше. – Хочешь с нами?

Я вопросительно приподнял брови.

– Нет, спасибо, – ответила она, даже на меня не взглянув. Слишком, блять, занята творчеством Джей Джея. Он закончил и теперь держал в руках свое творение.

– Если считать с любой вершины, количество выпуклостей и вмятостей всегда будет различаться на две в любом направлении, – сказал он, улыбаясь девушкам.

– Математическое оригами, – он передал лягушку той, что повыше. – Ну или можно ничего не считать, а просто наслаждаться процессом.

Я схватил свою бутылку, сделал глоток и громко рыгнул. Высокая девушка с отвращением на лице сморщила нос.

– Вот свинья, – пробормотала она своей подруге.

– Надо тебе поднабраться манер, Кук, – сказал Фредди, его губы так и норовили расплыться в улыбке. – Даже неандертальцы не вели себя так ужасно, как ты.

Freddie

После получаса общения с Куком, строящего из себя придурка, и наблюдения за Джей Джеем, существующего в какой-то параллельной реальности, где оригами – это сексуально, мой разум начал блуждать.

Не стоило мне ссориться с лучшим другом из-за девушки. Я все еще хотел дать ему по роже каждый раз когда думал о нем с ней, но, блять, она была той еще кидалой. Она кинула и его.

Я обводил пальцем горлышко моей бутылки, стараясь не думать о колледже. Я не сказал Куку о сообщении, которое отправил Эффи. В котором говорил ей не возвращаться. Я пожалел о том, что сделал, в тот же момент, когда, блять, отправил его. Мысль о том, что я больше ее не увижу была просто... дерьмовой. Мне её не хватало. Но если она вернется, вся эта херня начнется заново.

Хуй знает, о чем она думает... и что делает последние несколько недель.

Я тряхнул головой и осушил мою гребаную бутылку пива за три пятьдесят.

– Что с тобой? – спросил Кук, возращаясь от бара и видя моё лицо.

– Ничего.

Он хлопнул меня по спине.

– Тогда улыбнись нам.

– А ты-то чего такой счастливый? – спросил я его, кивая на Джей Джея, который до сих пор мило болтал со своим девичьим фан-клубом. – Даже у него получается лучше, чем у тебя.

– Забей, друг. Тебе следовало бы уже запомнить, что малыша куки не расстраивают отказы.

Я косо на него посмотрел.

– Пиздец.

Кук попытался улыбнуться, хотя глаза у него были совсем не веселые.

– Серьезно, – сказал он. – Я больше по этому поводу не парюсь. У нее был шанс, а она его проебала.

Он взял свою бутылку и чокнулся с моей.

– И тебя она тоже проебала.

– А как насчет следующей недели? – спросил я. – Она уже приедет. Наверное.

– Думаешь? – спросил Кук. – Мне кажется, она надолго съебалась.

Я закрыл лицо рукой. Боже. Что за пиздец.

– Да, скорее всего, ты прав, – сказал я. Кук прикончил свой стакан.

– Ей похуй на нас обоих, это уж точно. Все херня типа «Не звоните мне, я в Венецию».

Я взглянул на него, напряженного, глаза рыскают по комнате, он готов наброситься на следующую же более или менее красивую девушку, которая зайдет в бар.

Вдруг мне захотелось крепко его обнять. Естественно, я так не сделал, это было бы слишком уж по-гейски.

– Ага, – сказал я. – Забудем ее.

– Вот это я понимаю, друг, – сказал он, похлопывая меня по спине. – Ну что, выйдем покурить?

JJ

– Меня зовут Софи, – сказала маленькая блондинка. – А это Имоджен.

Я покраснел, совершенно пораженный таким введением. Я заставил себя не дрожать.

– Джей Джей, – сказал я. Мои руки неуклюже торчали, и я не знал, куда их деть. – Ну, Джеремайя вообще-то, но друзья зовут меня Джей Джей. Это мои инициалы от моих христианских имени и фамилии.

Я остановился, видя их широко открытые глаза с тем же удивленным выражением, к которому я давно привык.

– Но это э ... скучно, – сказал я. – Вам не надо это знать.

Я стыдливо рассмеялся и, занервничав, сложил из клочка бумаги лягушку. Невероятно, но Софи дружелюбно улыбнулась мне.

– Это твои друзья? – спросила она, указывая на Кука и Фреддса, которые как раз выходили покурить.

– Да. Они мои лучшие друзья.

– Серьёзно? – спросила Имоджен. – Ты не находишь их несколько невоспитанными?

Честным ответом на это несомненно было «да». Но времени на честность не было.

– Они нормальные, – ответил я. – Просто без царя в голове.

– Полагаю, это подходящее описание, – сказала Софи, морща свой хорошенький носик. – Но тот светлый, он же хуевый друг.

– Не друг, а Кук. Его зовут Кук.

– Понятно, – Софи взглянула на Имоджен.

– Глупая шутка, – пробормотал я. – Очень глупая...

– Но ты милый, – она посмотрела на меня так, что моя бумажная лягушка полетела на пол. Она подняла её и с улыбкой вернула мне.

– Спасибо, – пробормотал я. – Очень мило с твоей стороны.

Они рассмеялись, и, внезапно, Софи, подавшись вперед, обняла меня. Я отчаянно боролся со своим привычным желанием оттолкнуть того, кто касается меня без предупреждения.

– Тебе надо подумать о том, чтобы завести новых друзей, – прошептала она в моё покрасневшее ухо. – Я серьёзно.

Кук и Фредди шли к нам, весело подталкивая друг друга. Я вжался в свое сиденье.

– Нам пора идти, – сказала Софи, взглянув с отвращением на Кука. – Но помни, что я сказала.

Она подмигнула мне.

– Хорошо, – ответил я. У меня было такое чувство, словно прямо сейчас из ниоткуда выскочат операторы и объявят, что все это – всего лишь розыгрыш.

Меня, наверное, можно показывать в шоу Джонатана Росса. Лучше покончить с этим прямо сейчас.

– Буду помнить. Приятно было познакомиться, Софи. Пока.

Кук и Фреддс смотрели на уходящих девушек.

– Неплохая задница у той, что помельче, – грубо оценил Кук. – Жаль, что она фригидна.

Фредди тихо над головой Кука прошептал: "Завидует!" Я нервно улыбнулся.

Я продолжал практиковаться в оригами, когда эти двое шутили, подстёбывали друг друга и посылали друг друга нахуй. А я думал о своем лете.

Конечно, свидание с незнакомкой не было таким уж удавшимся, и роль рефери в споре этих двоих я тоже провалил, но, сидя за этим столиком и концентрируясь на идеальной бумажной фигурке, я почувствовал что-то близкое к счастью.

Две девушки, в распоряжении которых было все и вся, предпочли меня моим друзьям-идиотам. Это было настолько потрясно, что я уже хотел напиться, но пока держался.

– Вы только посмотрите на этого гребаного Хью Хефнера, – заржал Кук, хлопая меня по плечу. – Кто бы мог, мать вашу, подумать! Верно, Фреддс?

Фредди улыбнулся мне и поднял бутылку с пивом.

– Неплохо, Джей Джей, – он подмигнул. – Совсем неплохо.

Effy

Вторник, 25 августа. Виа Сан Анжело

– Нет... Я звонила ее племяннице, – мама говорила по телефону. – Она хочет, чтобы ее похоронили в Англии...

Мама помолчала.

– Я понимаю, но ... Да. Я знаю, что для этого придется повозиться с документами... Ладно.

Она так сильно вздохнула, что я услышала ее, хотя находилась в другой комнате через стену.

– Да. Да. Я сделаю все, что смогу.

Она замолчала, а потом со злостью добавила:

– Ёбаные итальянские чиновники!

Наверное, это значит, что она уже закончила говорить по телефону.

Я курила в своей комнате, сидя спиною к двери и уперевшись коленями в грудь. Потом начала кашлять, меня затрясло. С тех пор как это произошло, я буквально курила одну сигарету за другой. Я казалась себе такой тупоголовой и грубой. Я бросила сигарету в пустую пивную бутылку, наблюдая, как завитки дыма погибали, опустившись на дно.

Обняв себя руками, я почувствовала свои ребра. Конечно, ведь я ничего не ела, ни вчера, ни сегодня. Просто не могла. Чувство непрерывной боли не покидало меня. Слезы наконец высохли, но зато на смену им пришла пустота. Не знаю, что хуже, но, по крайней мере, мой эмоциональный ступор даст коже отдохнуть. Когда я пару раз смотрелась в зеркале, то видела свое бледное опухшее лицо. Макияж отсутствовал. Глаза были заплывшие и маленькие, как у свиньи.

Я открыла рот и сказала "Ха", проверяя, могу ли я вообще говорить. Она и я не разговаривали с того инцидента на кухне. Она не трогала меня, просто оставила в покое, потому что знала, что я попробую ее убить, если она обратится ко мне, пока я сама не буду готова. Готова к чему? Простить ее?

И его. А он еще и пропал, блять, куда-то.

В мозгу снова всплыла картина произошедшего, причиняя мне невероятную боль. Я на самом деле, блять, думала, что он чувствовал то же, что и я. Была как загипнотизированная, околдованная его чарами. Я была живой. Неужели я всё это выдумала? Или мне показалсь?

Я встала и подошла к шкафу, чтобы взять полотенце, чистые вещи и белье. Затем я открыла дверь и на цыпочках прошла до конца коридора в ванну. Перед тем как аккуратно закрыть дверь, я осторожно проверила, нет ли ее на кухне. Никого, только дым доносился из-за двери в коридоре.

Я набрала ванну настолько горячей воды, насколько это было возможно. Затем залезла в нее, наслаждаясь тем, как кипяток касался моих ног, я наблюдала за тем, как они становились опасно розовыми. Вчерашним вечером я была в ванне в течении нескольких часов, дрожа в кипящей воде на своих разбитых коленях, просто позволяя боли разлиться по моему телу. Я лежала так до тех пор, пока моя кожа не сморщилась как нерасколотый грецкий орех. Вода защищала меня. Сейчас я снова легла и сжала лицо руками, наблюдая, как пар окутывает зеркало.

После этого я одела свои рваные черные джинсы и футболку с Сидом и Нэнси. Затем я аккуратно накрасила ресницы и нанесла подводку, наблюдая, как мои глаза становятся большими и дымчатыми. Я втерла увлажняющий крем в кожу, посмотрев на веснушки на носу – последнее напоминание о маленькой девочке Эффи. Больше не ребенок, это уж, блять, точно.

Я расчесала влажные волосы и присела на край ванны, проведя по ней пальцами. Я взяла мокрое полотенце и запихнула его поверх других. Затем я открыла дверь. Она стояла прямо передо мной. Ее волосы были небрежно собраны в хвост, и лицо выглядело усталым и хмурым.

– Эй, – сказала она осторожно, – хорошо помылась?

Я кивнула, сжав губы.

– Здесь есть чай? – сказала я, поразив себя звуком своего голоса. – Я правда хочу чашку чая.

Она подняла глаза с надеждой.

– Конечно, – сказала она, – я бы тоже не отказалась.

Я села на кухне, сложив руки на коленях. Я обычно так сидела, когда была ребенком, и что-то меня расстраивало, Тони пытался обидеть меня или что-то еще. Мама просто ходила по кухне, готовя для меня: горячий шоколад, вареное яйцо...молча успокаивая меня.

Она поставила чашку чая напротив меня. И потом сэндвич. Она нашла единственный мягкий белый хлеб во всей Италии, очевидно. Там была ветчина, сыр и соленый лук. Мое любимое. Я проглотила, не желая признавать этот жест, но чувствуя, что все же я сделала это. Мама села со своей чашкой чая и надела очки, чтобы прочитать документ, который, похоже, был официальным. Я жевала, смотря на то, как она пытается это вникнуть в смысл документа.

– Это о Флоренс?– сказала я в конце концов. Она посмотрела на меня и вздохнула.

– Вроде того. Только что-то я тут ни черта разобрать не могу...

Она усмехнулась.

– Не надо было мне соглашаться на это. Но Флоренс сама сказала мне, что хочет, чтобы именно я в этом разобралась...

Она сняла свои очки и сказала:

– Я не могу поверить, что Флоренс действительно умерла.

– Я скучаю по ней, – сказала я. – Хотя мы даже и не знали ее особо.

Я взяла вторую половину своего сэндвича.

– Просто она из тех особенных людей, понимаешь?

Мама улыбнулась.

– Да, – сказала она, – она была такой.

Она смотрела на то, как я ем.

– Эффи, – начала она. – Нам надо поговорить.

– Не хочу, – быстро сказала я, мои пальцы впились в сэндвич. – Не могу.

– Ладно, – она сделала глоток чая. – Но, может, это поможет.

– Поможет кому? – я отложила еду.

– Нам обеим.

– Какое мне дело до того, что тебе поможет? – спокойно сказала я. – Поговори с ним. Я уверена, что он – настоящая опора.

– Мы оба чувствуем себя ужасно.

– Ох, тебе нужно было сказать это раньше, – я злобно улыбнулась. – Потому что это, бля, все меняет.

– Альфредо думает, что ты замечательная, – мама продолжала, нервничая. – Он думает, что мог запутать тебя, проводя с тобой столько времени.

Она сглотнула.

– Он действительно хотел этого, но не... Я имею в виду, что он тебе в отцы годится! Он не думал, что ты можешь неправильно истолковать его интерес.

– Он терся своим членом об мою задницу, мама! – сказала я, глядя ей в лицо в ожидании ответа. – У него был ёбаный стояк только от одного взгляда на меня!

Я отодвинула тарелку.

– Я думаю, что тут пиздец как сложно неправильно истолковать интерес, неправда ли?

Она смотрела на меня осторожно, чтобы не показать никаких признаков боли. Я знала этот взгляд, потому что сама постоянно его использовала. Яблоко от яблони недалеко падает.

– Он мужчина, когда перед ним крутит задом хорошенькая девушка, без стояка не обойтись.

Она становилась раздраженной. Отлично. Я устала от Святой ёбаной Антеи.

– Он делал это с твой обвисшей старой задницей? – спросила я беззаботно. – Или ему нужна виагра, чтобы у него встал?

Она хлопнула ладонью по столу.

– Иногда, – сказала она, ее трясло от злости, – мне за тебя ужасно стыдно.

– Возможно, – я кивнула. – Но ты никогда в этой ёбаной жизни, даже если я оголю свою жопу перед гробом Фло, не будешь стыдиться меня больше, чем я тебя... Ты невнимательная, эгоистичная сука, – я остановилась, глядя на нее. – И если ты думаешь, что это только мое мнение, спроси у папы.

Она опустила голову, давая мне хороший обзор на свои темные корни волос, с очевидными пятнами седины.

– Я не хотела причинять боль твоему отцу. Просто так получилось, – она вздохнула.

– Знаешь что? – сказала я. – Однажды я подумала, что могу доверять тебе. Я думала, что ты, бля, будешь заботиться обо мне, замечать вещи, которые со мной происходят, – я еще больше склонилась к спинке стула. – Но ты никогда этого не делала. Ты всегда была по уши в собственном дерьме.

– Это неправда.

– Нет, нет, – я подняла свою руку в стиле рефери. – Это, бля, правда.

Я поднялась и облокотилась на холодильник.

– Но он говорил со мной. Он дал мне понять, что все мои слова и мысли для него что-то значат.

– Твой папа? – смущенно спросила она.

Я посмотрела на нее с презрением.

– Альдо.

– Точно, – она вздохнула, доставая платок из кармана джинс. – Что ж. Я сказала тебе, ты ему нравишься.

– Но ты ему нравишься больше, не так ли? – сказала я. – По каким-то причинам он предпочитает твое ёбаное нытье мой компании.

Я тряхнула головой.

– Он убедился, что я хорошая, и я доверилась ему. А потом он меня подвел.

– Ты все еще можешь доверять ему, – сказала она, – и мне.

Я фыркнула.

– Да ты, бля, смеешься, правда? – я уставилась на нее. – Чтобы я еще раз вам доверилась? Я, бля, так не думаю.

Наступила тишина. Мама достала из пачки сигарету и зажгла ее. Она выдохнула дым и посмотрела на меня.

– Эффи, сядь.

– Я не хочу сидеть.

– Пожалуйста, всего на минутку.

Я неохотно потащила стул на некоторое расстояние от стола и села, взволнованная.

– Прости меня, – тихо сказала она. – Ты права. Я была невнимательной к тебе. Я была слишком занята своими делами.

Она стряхнула с сигареты пепел.

– Я была подавлена. Я не видела ничего вокруг себя.

– Я заметила, – сказала я угрюмо.

Она проигнорировала мой тон.

– Я знаю, что облажалась с твоим отцом. Я чувствовала, как будто мир обрушил все это на меня. Я не замечала тебя, – она остановилась. – Или того, что происходит с этими парнями.

Я ничего не ответила, и ждала продолжения.

– Когда мы приехали сюда, я почувствовала себя такой старой и такой измотанной. Ты не разговаривала со мной, не хотела быть со мной. Я была одинока.

Хммм. Я теребила дырку на джинсах.

– Ну, ты была...

– Да, я знаю. У меня был роман. Это я во всем виновата.

Она докурила сигарету и затушила окурок.

– Но знаешь, твой отец тоже не весь такой безупречный.

– Нет.

Я уставилась на свои колени, думая о том, что я сделала с Фредди, и Куком. Я настроила их против друг друга. Я тоже облажалась. Была ли я лучше мамы? Может это была карма, или типа того. Получила то, что заслужила.

– Я была дурой, – наконец сказала я. – Я хотела, чтобы кто-нибудь меня заметил. Не только мое лицо и тело, но и меня... И он заметил. Это все, что мне было нужно.

– Но Альдо действительно думает, что ты замечательная. Правда, – сказала она. – Мне сначала было даже завидно.

– Да?

– Да. Но потом мы с ним... просто начали говорить о браке и разводе, о неудачах и всяком таком. Он меня понял.

Она взяла еще одну сигарету.

– Постепенно я начала чувствовать себя не как долбаная Медуза Горгона. Как будто я могу снова быть счастливой.

Я уставилась на точку на полу.

– Эффи, ты молодая, ты чертовски привлекательная. Ты умная. У тебя есть все время в мире, чтобы встретить свою любовь...

Она зажгла сигарету.

– А у меня этого времени нету. Это очень нелегко – смотреть на то, как твоя красивая дочь получает все внимание.

Я посмотрела на нее, на морщины вокруг глаз, на темные круги под глазами. В ее словах был смысл.

– Как долго это продолжалось? – спросила я, готовясь к удару ножом в живот.

– Недолго. Ничего не было до ночи воскресенья.

Она еще раз затянулась.

– Мы сблизились, когда Флоренс первый раз заболела. И тогда... все случилось. Мы поняли, что чувствуем себя одинаково.

– Как мило, – сказала я, но в моем голосе уже не было остроты. Просто высказывание.

– Через несколько месяцев ты спросишь себя, какого хрена ты в нем нашла, – сказала она. – Однажды ты вернешься в Бристоль. К реальности.

– Реальность – это то, чего я боюсь, – пробормотала я.

– Что?

– Ничего.

Я выпрямилась на стуле.

– Может ты и права, – я остановилась. – Так что мы будем теперь делать? Я должна сидеть тут и смотреть, как вы оттягиваетесь?

– Ну, – она осторожно на меня посмотрела, – я подумала однажды, что когда я разберусь с организацией похорон Фло, нам не помешало бы сменить обстановку.

Она оглядела кухню.

– Я думаю, что с нас хватит этого места.

– Мы возвращаемся? – сказала я, не готовая к этому. Пиздец какая не готовая.

– Я подумывала о Риме, – сказала она. – Я всегда хотела побывать там.

– Ладно. Только не с ним, – сказала я. – Он ведь не едет?

– Нет, Только мы с тобой, – она осмелилась на маленькую улыбочку. – В этот раз мы все сделаем правильно.

Emily

Среда, 26 августа. Кафе

– Ты хочешь или я могу это съесть? – я ножом указала на треугольный холодный тост, лежащий на краю тарелки Наоми.

– Весь твой, – сказала она, улыбаясь, когда я уже намазывала на тост мармелад.

Я положила половину тоста в рот. Я была голодна. В последние дни во Франции я почти ничего не ела. Я была слишком возбужденная и нервная по поводу возвращения домой. Наоми сложила руки под подбородком.