Текст книги "Skins (Молокососы) (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Prologue.

7 утра, и, несмотря на шум уборщиков на улице, я всё равно могла слышать их в её комнате. Она пыталась приглушить звук, но не было никаких сомнений по поводу того, чем они там занимались. Как она могла так со мной поступить? Это невозможно. Этого просто не может быть. Я лежала поверх простыней, одной рукой поглаживая свой живот. Всё тело как будто оцепенело, застыло. Если бы только я могла это почувствовать. Я так хотела это почувствовать. Я прекратила гладить живот, завернулась в простыню и перевернулась на бок. Посмотрела в окно на утреннее небо – еще только начинало светать. Я почувствовала, как по моей шее течет пот – было уже очень жарко – а голова у меня просто раскалывалась. Моё счастье съеживалось и содрогалось внутри меня. Она меня не любила. Она бы никогда так со мной не поступила, если бы любила меня. Потом они остановились. «Ну, блять, и на том спасибо.» Я сердито пялилась в потолок, губы издали какой-то тихий стон. Для меня как будто бы конец света наступил. Это было худшее, что когда либо со мной случалось. Если бы я хотя бы на секундочку представила, что верю в любовь, то сейчас я бы уже точно поняла, как сильно обманывалась. Всё всегда заканчивается одним и тем же, неважно, любишь ли ты их или нет. В конце концов, они все тебя предают.

  August. Week One. Effy.

Суббота , 1 августа . Венеция.

Итак, она выбрала Венецию. И я понимаю, почему. Венеция – как один большой диснеевский замок, только существующий в реальности. А еще этот город довольно далеко от Бристоля, отца и прочей подобной херни.

Что ж, отлично, мама. Мне бы подошло что угодно, лишь бы подальше от других. От Джей Джея, Кука и Фредди.

Три ебанутых мушкетера.

Я сама это всё затеяла, а вот справиться не смогла.

Повсюду вода – как будто мы окружены огромным рвом с водой, охраняющим нас от врагов. Я сбежала вместе с мамой.

Мы арендовали маленькую квартиру подальше от центра и туристов. Хозяева квартиры на лето уехали из города.

Это был четырехугольный дом с большим двором посередине. Великолепно. Очень живописно.

Мне нравились даже шершавые розовые стены – по цвету они напоминали мне клубничный коктейль.

Еще там был балкон. Из ржавого голубого металла. На нем было прекрасно сидеть, смотреть и курить. Видеть самой, но быть невидимой.

Зато моя спальня – феерия идиотизма. Повсюду Барби.

Одна маленькая кровать. Какая-то паршивая картинка Иисуса и Мэри, завершавшая образ "комнаты маленькой девственницы".

"Наоми и Кук от смеха бы описались, если бы меня тут сейчас увидели", – думала я, швыряя сумку на кровать и оглядываясь вокруг себя.

Компьютера нет. Несколько часов спустя, я нашла интернет-кафе, так что могу быть в курсе событий. Если сама захочу.

Мама загрустила сразу после того, как мы сюда приехали. Да, конечно, всё вокруг было серым, постоянно лил дождь, было влажно, везде воняло, но, Господи, она только о себе и думает в последнее время. Только о своих проблемах. Которые, к слову, она сама и создала.

Может, мне следовало бы ей посочувствовать, учитывая всё то дерьмо, через которое я сама прошла за последние несколько месяцев. Но мама этого всего даже не заметила, нисколько за меня не волновалась. А как насчет меня?

– Что с тобой такое? – спросила я.

– Ничего. Не знаю, – устало сказала она. – Может быть, это всё не то, чего я ожидала. Может, поездка сюда была ошибкой?

– Может быть, – в раздражении я закрыла глаза.

Сделай над собой усилие, Эффи. Ты ведь знаешь, каково это – дерьмово себя чувствовать. Я широко открыла ставни. Дождь прекратился. Яркий солнечный свет заставил меня зажмуриться. И улыбнуться.

– Видишь? – я повернулась к маме лицом. – Всё изменилось.

В ответ лишь слабенькая улыбка.

– Да, помогает, – она вынула из сумки сигарету и зажгла её. – Так, а теперь нам что делать?

– Я собираюсь принять душ, – сказала я. – Потом я собираюсь выйти, осмотреться. И найти интернет-кафе.

– Ой, погоди, – она подала мне коричневый конверт. – Это от папы.

Я открыла его. И насчитала 150 евро банкнотами.

– Потрать эти деньги, – сказала мама. – Этого должно хватить. Если надо будет больше, то приходи ко мне.

– Хорошо, спасибо, – неблагодарно ответила я. Мне нужны были совсем не деньги.

– Ну ладно, – вздохнула она. – Я тут приберусь, сделаю всё как дома.

Как дома? Дома она особо счастливой не казалась.

Как только я вышла, то сразу зажгла сигарету, вынула телефон и включила его, подождала сигнала и удалила роуминговые сообщения. Десять минут спустя пришло сообщение от Пандоры. Что-то там о Томасе и её маме. Просит присылать фотки. Ага, конечно, Панда.

Было по полуденному тихо. На углу улицы несколько старых мужчин сидели у кафешки и играли в домино. Грязная собака нюхала землю под своими лапами. Какая-то измученная женщина, одетая в длинный фартук, терла щёткой ступени в доме по соседству.

Она на минуту остановилась, чтобы отдохнуть, и тут заметила меня, стоящую с телефоном. Она оглядела меня с ног до головы c осуждением, даже завистью. Это была её ежедневная рутина – всё тереть и тереть, всё вычищать. Она снова окунула щётку в ведро и продолжила.

Я закурила еще одну сигарету и направилась к невысокой стене напротив нашего дома. Я курю, просто занимаюсь своим делом – смотрю на людей. Гляжу. Три парня, может быть, моего возраста, вышли из-за угла улицы.

Один из них, высокий в шляпе, похож на Фредди. Красив. Немного самоуверен. Он поймал мой взгляд.

– Синьорина... Чао... Чао.

Он присвистнул.

Те двое с ним бешено оглянулись вокруг, затем, присвистывая и выкрикивая какую-то херню, которую я не могла понять, двинулись навстречу ко мне.

– Ты знаешь, что означает "Отъебись"? – спросила я высокого, когда они притихли. "Так вот отъебись".

– Ого. Английский, – он начал приходить в себя. – Миленько. Каникулы?

– Чего? – я сделала идеальное кольцо из дыма.

Втроем они заржали. Я хмыкнула про себя и вытянула ноги. Мои ступни горели, было слишком жарко. Ноги были голыми. Я оглядела их, а затем подняла взгляд на тех троих парней.

Они перестали смеяться. Стояло молчание. Мое дыхание начало ускоряться, но я не собираюсь дать почувствовать им запах страха. Я отбросила мою сигарету на землю недалеко от меня, и все мы просто смотрели друг на друга.

– Ну, – сказала я наконец. – Судя по всему, вы хотите поиздеваться надо мной веселья ради.

– Прости, что? – спросил высокий. – Мы настроены дружелюбно. Может, это ты хочешь «поиздеваться» сейчас?

Он уставился на своего друга.

– Ты одета как шлюха, – добавил он, даже не оглянувшись. – Грё-ба-на-я шлюха.

Мне захотелось блевануть. Блевануть прямо на них. Мне захотелось к папе, к моей маме. Фредди. Я сама это всё затеяла, а вот справиться не смогла.

– В чём дело?! – раздался голос – какой-то тип постарше двигался мне навстречу.

Выглядел он шикарно. Костюм, майка. Пидарские итальянские туфли. Он грозно посмотрел на троих ублюдков и заорал на них потоком гневного итальянского.

Высокий подпрыгнул в воздухе и завыл как волк. Я ухмыльнулась. Кук. Прямо как Кук. Остальные два парня сделали то же самое, а затем начали сматываться.

– Чао, крошка, – один из них злобно бросил вслед, пока они убегали. – Английская сучка!

Они скрылись за углом. Исчезли. Оставили меня с грёбаным Джорджем Клуни.

– Порядок? – спросил он. – Ты в порядке?

Он тряхнул своей головой.

– Не обращай внимания на тех парней.

– И не думала даже, – сказала я с каменным лицом. – Но спасибо.

Я встала, не чувствуя себя больше объектом изучения, и направилась к входу в наше здание.

– Ах, ты живешь здесь? – сказал он. – Я тоже.

Он протянул мне руку.

– Меня зовут Альфред, но друзья зовут меня Альдо.

Мои руки не двинулись.

– Эффи, – ответила я.

Мы как-то странно и неуклюже улыбнулись.

– Лучше бы ты не курила, – сказал он, глянув на пачку сигарет в моей руке. – Это очень вредно для кожи.

– Спасибо за совет, – вежливо сказала я и улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой. – Буду иметь ввиду.

Он толкнул большую деревянную дверь и придержал ее для меня. Теперь мы стояли в холле, в котором пахло сыростью, как в пещере. Я посмотрела на почтовые ящики, предназначенные для здешних жителей.

"Я бы хотела такой ящик, – подумала я. – Спрятаться в нем. Навсегда".

– Итак... – сказал Альдо. Он начал подниматься по каменной лестнице, полу боком ко мне. – Ты здесь со своими родителями?

– С моей мамой, – ответила я. – Мы здесь на месяц.

– А. Вы арендовали номер в Tropeas? Что ж... Может быть выпьем по граппе вместе? За встречу.

– Граппа?

– Итальянский аперитив, Эффи. Греет душу.

Я невольно усмехнулась.

– Ты довольно хорошо говоришь по-английски.

– Спасибо. Я год учился в Лондоне. Я так долго ждал, что кто-нибудь скажет мне это. Правда, я уже давно не практикуюсь.

Мы добрались до вершины второго лестничного пролета и Альдо начал рыться в кармане.

– Чёрт! – сказал он. – Я оставил ключи у матери.

Он потер лоб.

– Ну вот. Я не могу попасть к себе в квартиру.

– Так, – я прикусила губу, думая, что же делать. – У тебя есть с собой бумажник?

– Да, но...

– Мне нужна только кредитка, и все.

Я посмотрела на него, он был в недоумении.

– Чтобы взломать замок.

Он смотрел непонимающе еще секунду, а потом улыбнулся, потрясающе, бля, улыбнулся. Он неплохо выглядел. Я и не замечала этого прежде.

– Умница! И теперь как, и главное, почему ты этому научилась?

– Потому что подумала, что это может быть полезно, – сказала я, многозначительно посмотрев на его запертую дверь.

– И это действительно так, – сказал Альдо, подавая мне свой бумажник.

Я проигнорировала большинство кредиток, включая платиновую Amex, и взяла наименее ламинированную. Членский билет или что-то вроде. Я встала на колени и всунула карту насколько возможно в пространство прямо над замком. Потом наклонила ее так, чтобы она была совсем рядом с дверной ручкой, затем согнула ее в другую сторону и толкнула дверь.

– Готово.

Я встала и отряхнула колени.

– Большое спасибо за помощь, – сказал он. – Не хочешь зайти и выпить?

– Нет, – ответила я. – Спасибо.

Почему я это сказала? Потому что я всегда говорю нет.

Я не ждала, пока он начнет настаивать, но он и не стал.

– Что ж, Эффи, – сказал он и протянул свою руку за моей. Его рука была теплой и сухой. Большая и сильная.

– Я в долгу перед тобой.

Мы улыбнулись друг другу.

– Не отпускай его, – подумала я. – Не уходи.

Я взяла прядь своих волос и медленно начала поглаживать ее. Я как-то читала в журнале, что мужчины ненавидят, когда женщины теребят свои волосы. Насрать.

– Ну, увидимся, – медленно сказала я. – Как-нибудь в другой раз.

Не дожидаясь пока он ответит, я прошла мимо него, наверх, к нашей квартире.

Когда я добралась до верхних ступенек, я обернулась. Но он уже ушел.

Naomi.

Воскресенье, 2 августа. Ритзи

Музыка была оглушительна. Руки Кука шлепнули меня по лицу.

– Ой! Неуклюжий ублюдок.

Я ударила его в грудную клетку.

Он приблизился ко мне. Его лицо было слишком, блин, близко к моему.

– Ах, принцесса! Куки Монстр просто пытается быть дружелюбным...

Он погладил мою щеку.

Я оттолкнула его руку, еле сдерживая улыбку. Что касается Кука, так с ним невозможно спорить. Не нравится он мне. В смысле. я теперь лесби, так сказать. Он, блин, неконтролируемый. Противоположность мне. Но иногда, да, я действительно была бы не против иметь возможность делать и говорить то, что я, бля, хочу.

Правда, я лучше умру, чем скажу ему, что втайне ему завидую. В каком-то смысле, это и правда так.

– Кук, – я посмотрела на него отчаянным «взглядом старшей сестры». – Просто успокойся, мать твою!

Он заржал как маньяк.

– Я, бля, не успокоюсь, Наоми. Ты же знаешь.

Он оставил влажный поцелуй у меня на носу.

– Уверена, что я не смогу соблазнить тебя возвращением на член-экспресс?

Я вытерла его слюну с носа.

– Член-экспресс?

– Ну, скорее всего нет, – Кук уставился на что-то за моей спиной.

Я обернулась и увидела, что там стоит Эмили.

Большие глаза глядели с подозрением.

– А твоя подружка-кисколизка так и манит к себе...

Я потянулась и взяла руку Эм, притягивая ее поближе к себе.

– Мы пропустим эту реплику, – сказала я ему сурово.

– Всего один раз. И только, – я ущипнула его за щеку. – Потому что на самом деле ты просто слабак.

Кук захихикал, его лицо покрылось потом от жара, вызванного метамфетамином.

– Справедливо, Наомикинс.

Он сделал глоток пива и как смог помахал нам. "

– Увидимся, посоны!

Эмили поморщила нос.

– Чего он хотел? – спросила она, пытаясь не подавать виду, что она парится из-за того, что Кук флиртует со мной. Просто он как обычно делает это в своем странном стиле.

– Ничего, детка.

Я обняла ее и, скользнув своей рукой под топ, погладила ее по спине.

– Пойдем сделаем что-нибудь эдакое.

– Прямо здесь? – Эмили улыбнулась так мило и в то же время сексуально.

– Здесь.

Я взяла ее за обе руки и потянула в сторону туалета. Она двинулась за мной мимо ухмыляющихся человеческих силуэтов к табличке "Ж".

Как только мы достигли двери, я поцеловала ее, очень нежно, но потом решительно нашла ее язык. Эмили стонала и запрыгнула своими бедрами на меня.

– Я сейчас так счастлива, – сказала она, растягивая слова. – Если бы я умерла сегодня, то мне бы было абсолютно, бля, насрать на это.

– Я тоже счастлива, – я поцеловала Эмили в лоб.

И тут я увидела, что Кук несет к нам свой зад. С этой бесстыжей улыбкой на лице.

– Мило, – напыщенно сказал он и подмигнул.

Я схватила руку Эмили и быстро протолкнулась через дверь.

Понедельник, 3 августа. Комната Наоми.

– Который час?

Я перевернулась и нажала на паузу на своем айподе. Мне казалось,что еще ночь. Эмили и я не возвращались домой до двух часов. Мы не спали всю ночь, желая, чтобы она не заканчивалась. Наша последняя ночь.

Но мы заснули перед торговым каналом, немного под кайфом, немного пьяные. Счастливы. Но сегодня утром я была раздражена, и это еще мягко сказано.

– Около половины восьмого, – сказала Эмс.

Она красила себе ногти на ногах. На моей кровати.

– Эмили! Можешь делать это в ванной? Ты сделаешь нахуй фиолетовым все мое одеяло!

– Ладно, ладно, Господи.

Она встала с кровати и заковыляла к двери. Потом повернулась и посмотрела на меня.

– Да что с тобой сегодня?

– Ничего, – сказала я на автомате. Я была нахмурена, по привычке.

Я не горжусь этим, но от старых привычек не так легко избавиться.

– Просто... еще слишком рано.

Я оперлась на одну руку

– По утрам я не очень-то добрая.

Но она не купилась на это.

– Хорошо... Но... Я уезжаю во Францию сегодня вечером, а ты вдруг начала себя вести так, как будто... Как будто все, что касается меня, тебя нервирует, – сказала она. – Ты хочешь, чтобы я уехала, правда ведь?

Я закатила глаза.

– Ага. Я не могу дождаться, когда избавлюсь от тебя, чтобы поскорее начались следующие две недели. Я уже секунды считаю, когда ж ты уже укатишь поскорее.

Вот дерьмо, она опять чуть не плачет. Она чувствительна, как цветок. Странно, ведь Эмили Фитч сильнее, чем я есть и когда-нибудь буду.

Я только болтаю постоянно, но на деле я трусиха. Черт, я определенно парень в этих отношениях. Да, Наоми, отношения.

– Ну нет...Эм, – я протянула свою руку и подозвала ее. – Прости. Слушай, ты же знаешь, я буду скучать. Очень.

Эмили улыбнулась так, что я растаяла. Она как ангел. Прелестный рыжеволосый ангел. Я хотела остаться с ней и никогда не отпускать.

– Иди сюда, – сказала я.

Я первая потянулась к ней и стянула через голову ее футболку, отшвырнув ее куда-то. Я уставилась на ее прекрасную грудь. Мягкая, великолепная Эмили.

– Я люблю тебя, Эмили, – сказала я, поглаживая ее живот.

Я встала на колени и поцеловала ее в живот. Он пах ею. Эмили гладила меня по голове и несколько минут мы просто стояли так. Я не хотела оставлять ее. Никогда.

– Наоми, – в конце концов сказала Эм.

– Что? – я встала с колен и обняла ее.

Она положила руку мне на плечо и сказала:

– Ты ведь не собираешься делать глупости, правда?

– Какие например?

– Ну, не знаю. С глаз долой, из сердца вон...

Я обняла ее еще крепче.

– Да ну!

– Дело даже не в Куке... Я знаю, ты...

– Слушай, Эм, – я отпустила ее, чтобы хорошо ее видеть. – То, что случилось между мной и Куком – это был совершенно безумный этап моей какой-то другой жизни. Я пыталась делать вид, что... Ну, что ты мне не нравишься.

Глаза Эмили все еще блестели от выступивших слез.

– Люблю тебя. Делала вид, что не люблю тебя, так лучше?

Она расслабилась. Вернулся совершенный персиковый цвет лица.

– Хорошо. Потому что для меня это серьезно. Мы – это мы. Для меня это не какие-то гребаные одноразовые отношения.

– Для меня тоже, – сказала я, даже не зная правда это или нет.

То есть, я знаю, что люблю ее. Я не могу представить себя без объятий, поцелуев и секса с Эмили. Но сомнение все же есть, лесби я или натуралка.

– В таком случае, теперь твоя очередь объясняться, – сказала я, убирая волосы с ее лица. – Как насчет большого любовного романа, который был между тобой и Джей Джеем?

– Наоми! – Эмили толкнула меня назад к моей постели. – Я же объяснила тебе ситуацию с Джей Джеем. Ты блин прекрасно знаешь, что это было из жалости. Я ЛЕСБИ.

– Тссс, – сказала я, смеясь. Я потянула ее обратно на кровать. – Ты не хочешь сказать это немного громче? Я не уверена, что в австралийской глубинке тебя услышали.

Звук шагов по коридору к ванной остановил нас. Это Киран или Мама. Эм перевернулась на спину. И мы лежали молча, в тишине. Наши пальцы были переплетены.

Emily

Понедельник, 3 августа. Комната Наоми, позже.

– Наоми, – прошептала я, коснувшись ее шеи кончиком моего пальца. Я медленно погладила ее кожу, ведя пальцем из-под уха к гладкому, бледному плечу.

– Наоми... Вставай.

Наоми шмыгнула носом и сморщила его. Я улыбнулась. В последнее время я много улыбалась. Повернувшись на спину, я посмотрела на потолок, затем оглядела всю спальню.

Комната Наоми замечательная. Она гораздо круче моей. Вернее, не моей, а той, которую я делю с Кэти. С ее бессмысленными плакатами футболистов и бойз-бэндов на стенах. Ее маленькие коллекционные игрушечные пони все еще стоят на подоконнике, вместе со всеми ее ужасными украшениями и ремнями с леопардовым принтом.

Я просто позволила Кэти обустроить комнату так, как хочет она, потому, что, ну ... она всегда всё делает так, как она хочет. И я никогда не возражала. Но теперь я наконец-то выросла и начала противостоять ей. И, кажется, пути назад нет.

Я продолжала смотреть на Наоми и улыбаться. Просто не могу поверить в свое счастье. Не могу поверить в то, что девушка которую я люблю, тоже любит меня. Еще недавно я думала, что это никогда не случится. Я люблю Наоми еще со средней школы.

Она пылкая и умная. Уравновешенная. И глаза ... как у снежной королевы. Некоторые думают, что она бесчувственная. Это просто потому, что она не занимается глупой и бессмысленной болтовней. Она не такая, как Кэти,

которая открывает рот и выливает на окружающих своё дерьмо. Наоми – искренняя. Если люди думают, что это означает "бесчувственная", то они не правы. Они ужасно неправы.

Я громко зевнула. Затем левая рука Наоми оказалась на моей.

– Черт! Который час? – сказала она сонно. – Тебе уже надо уходить?

Я перевернулась к ней лицом. Она потерла глаза. Потом остановилась, и мы просто смотрели друг на друга. Легкая улыбка показалась на наших лицах.

– Привет красотка, – сказала я. – Уже поздно, и я хочу есть. Что ты хочешь на завтрак?

-Тебя, – сказала Наоми и притянула меня к себе, целуя, сначала мягко, а потом всё сильнее. Волны удовольствия разлились по всему телу. Я взяла ее руку и направила туда, куда я хотела. Она сначала заколебалась, но затем пальцы начали делать свою работу.

"Боже мой, это гребаный рай", – подумала я. – Я в раю".

Два часа спустя мы завтракали в кафе. Наоми ест мюсли – еду для кроликов, а я – огромный сэндвич с сосиской и кетчупом. Наоми смотрела на мою еду с ухмылкой на лице.

– Что?

Она проглотила немного хлопьев и йогурта.

– Тебе, – сказала она, – нравятся твои сосиски, так ведь?

Я, жуя, фыркнула, да так, что чуть не обрызгала её наполовину пережёванной едой.

– О да, – сказала я, обретя контроль над собой. – Я люблю сосиски. Ты должна попробовать их, Наоми...Ты не представляешь, что ты упускаешь.

– Оу, я думаю, представляю, – она высунула свой язык и начала дразниться.

Какой-то старый мужик, жующий традиционный английский завтрак, осуждающе посмотрел на нас. Он открыл свою газету и скрыл за ней своё лицо.

– Да пошёл ты, – прошептала я прямо в его Daily Mail.

Наоми закатила глаза и оттолкнула от себя свою кроличью еду. Она внезапно нахмурилась.

– В чём дело, детка? – спросила я, вытирая свой рот бумажной салфеткой. Наоми надула губы.

– Ты уезжаешь, – сухо сказала она. – Вот в чём дело.

– Ты будешь скучать по мне, да, детка? – сказала я, звуча как испорченная пластинка. – Тебе лучше бы сильно по мне скучать.

– Хммм...Сначала поскучаю, – сказала она с безразличным лицом. – Потом мне, возможно, это надоест.

– Наоми! – крикнула я. – Сучка.

– Сколько грёбанных раз я должна тебе говорить?

Наоми заулыбалась. Она выглядела такой аппетитной. Мне захотелось откусить от неё кусочек. Мой желудок переворачивался снова и снова.

– Без тебя будет так хреново, – сказала я. – И мама будет огромной занозой в заднице.

Наоми кивнула.

– О да, – сказала она. – Твоя ох-какая либеральная мама.

– Ну что теперь. Не всем иметь мам как у тебя.

– Лучше благодари бога, что у тебя не такая мать, как моя, – сказала Наоми, вздыхая. – Ты знаешь, твоей маме нужно время, чтобы осознать всё это. Про нас. Мне тоже надо было много времени, чтобы это всё принять. Я полагаю, что не могу её винить. Ну, отчасти могу.

– Она сейчас как ночной кошмар, – сказала я. – Нам остается только заняться сексом прямо перед ее носом. Это единственный способ.

– Нет, вот это был бы настоящий кошмар, – Наоми выглядела радостной. – Я скорее бы предпочла групповуху с Кэти и Куком.

– Фу, Наоми! Она же моя сестра, ты, пошлая сучка.

Я подумала об этом.

– Чёрт, а Кэти тебе тоже нравится, как и я, да?

Наоми сделала безразличное лицо.

– Ну конечно, – сказала она. – В смысле, на лицо же вы все равно одинаковые.

Naomi

Понедельник, 3 августа. Вечером дома

После того, как мы попрощались с Эмили днём, я летала в облаках любовного блаженства какое-то время, но вечером я вернулась обратно прямо в Угрюмвиль. У меня было три недели тоски и раздумий о том, что Эмили делает, с кем она. Я размышляла о её маме, которая возглавляла анти-гомо наступление. И о Кэти, этой тупой дуре.

Она прямо-таки излучает вокруг себя волны злобы. Эмили кажется, что Кэти прекратит себя вести как дрянь, как она делала это последнее время. Но я не уверена. Ведь я забрала её близняшку. Вот как она это видит. Она не выносит меня. Взаимно, блять.

Мама и Киран ели на кухне, когда я наконец спустилась после двух часов депрессивного валяния на кровати, слушая на полной громкости трэш-металл на моём айподе. Не унывай, Наоми, ничего страшного не случилось.

Мама подняла глаза, как только я вошла. Одарила меня своим наполовину доброжелательным, наполовину раздраженным взглядом.

– Привет, лапочка, – сказала она. – Хорошо себя чувствуешь?

Я хмыкнула и придвинула стул к себе. Киран смотрел на меня с опаской. Он никогда не был уверен, не собираюсь ли я рассказать маме о той неудачной попытке соблазнить меня в школьном кабинете.

Тогда меня это, конечно, выбесило, потому что это, бля, незаконно, для начала. Но Киран ничего такой. Я никогда не думала, что скажу это, но он делает ее счастливой. И это привело к тому,

что все эти конченые лузеры, которые превращали наш дом в ебанутую коммуналку, наконец-то отсюда съебались.

– Садись давай. Поешь для начала, – сказала мама. – Отъезд Эмили прошел без происшествий?

В моей голове всплыли воспоминания о том, как мы с Эмили были в кровати вдвоем. Я не смогла сдержать улыбки на моём лице.

– Да. Отъезд Эмили прошел хорошо.

Я посмотрела на запеканку передо мной и решила её не есть.

– Теперь мне нужно найти работу на каникулы. Я не могу просто сидеть здесь целый день.

Мама обменялась обеспокоенными взглядами с Кираном. Они, очевидно, тоже не хотят, чтобы я всё время зависала дома.

Это судя по количеству времени, которое они проводят вдвоем в маминой спальне. Наоми-У-Меня-Нет-Друзей, слоняющаяся по дому и пялящаяся в никуда, явно им помешает. Понимаете, вот именно это я и ненавижу в отношениях. Привязанность. Ты больше не принадлежишь самому себе. Ты принадлежишь кому-то еще. Поэтому, когда этого человека нет рядом с тобой, часть тебя исчезает вместе с ним.

Но у меня есть все что я хотела, не так ли?

– Ну, – сказала мама бодрым голосом. – Работа может отвлечь тебя от мыслей об Эмили. Это ведь лучше, чем хандрить?

– Может быть, я не хочу не думать об Эмили? – прорычала в ответ я. – Вы просто хотите убрать меня куда-нибудь подальше от вас.

– Нет, Наоми, это не так, – сказал Киран с выражением паники на лице .

– Ой ли?

– Не веди себя как маленькая, – послышался голос с кухни. – Давай, Наоми, это на тебя не похоже. Обычно ты ведёшь себя более уравновешенно.

– Надоело мне всё! – сказала я. – Живу в каком-то притоне на протяжении последних нескольких лет. И всё потому, что ты у нас такая добренькая. А при этом я еще и "уравновешенная". Как насчет того, что я буду вести себя так, как я хочу, а? Для разнообразия? Если вам это не нравится, мне всё равно.

В ответ тишина. Киран отчаянно пялился в потолок. Долбоёб тупой.

– Я думаю, всем пора спать, – спокойно сказала мама. – Поговорим об этом утром.

Было всего девять вечера.

– Да, всё верно. Идите обратно в кровать, – сказала я. – Вы ведь так устали от постоянного лежания на ней.

Мама меня игнорировала, а Киран и вовсе вышел из комнаты. Я наблюдала за тем, как мама загружает посудомойку, думая о том, не перегнула ли я палку. Не то чтобы я собиралась извиниться.

Наконец мама выключила на кухне свет, делая вид, что не видит мои глаза, смотрящие на неё в упор. Когда она проходила мимо моего кресла, то остановилась и наклонилась на уровне с моим подбородком.

– Не злись, Наоми, – прошептала она. – Это просто любовь

Pandora

Вторник, 4 августа. Дома

Начиная с моего любимого дня во всем мире, с дня проведения Бала Любви, я и Томас были неразлучны. Я была настолько рада, что он, ё-маё, до сих пор любит меня. Я думала, что что я действительно зашла слишком далеко и всё испортила. И я знаю, что сказала Кейти и Эмили, что никогда не захочу секса снова после той истории с Куки, потому что именно это и послужило поводом для ссоры. Но на самом деле, я ошибалась. Я хочу заниматься сексом-шмексом с Томом так сильно, что вы и не поверите.

Конечно, не говорить маме о том, что я наконец стала женщиной, трудно. Мама знает все, что со мной происходит. Но я всегда отхожу подальше от нашего дома, чтобы позвонить Томасу.

Ей не нравится, когда я слишком много думаю о парнях. Она бы такую тираду выдала, если бы узнала, что происходит в моей голове сейчас.

Если бы Эффи не уехала на лето с мамой, я бы могла поговорить с ней о моих чувствах и подобной ерунде. Она знает все о парнях. Она должна знать, ведь половина из них

смотрят на нее, и у них прямо слюнки текут. Парни никогда не были проблемой для Эффи. Впрочем, это было до того как она встретилась и переспала с Фредди.

Эффи стала немного странной после этого, а мне было немного странно с ней. Она ударила Кэти камнем. Это не очень-то здорово. Я избегала ее после этого. Но я всегда буду любить Эффи несмотря ни на что. Этого не

изменишь. Но сейчас я должна сделать всё сама.

Я позвонила моему мальчику с автобусной остановки.

– Привет, Томас, это Панда. Хочешь пойти на Брендон Хилл и долго-долго там целоваться?

– Я не могу, Панда. Мне нужно идти на работу. У меня сейчас трудный период, ты ведь помнишь?

– Не ходи, Томас, забей на это. Мы можем увидеться с тетей Лиззи и попить чайку у нее. Будет крутецко.

– Пандора, нет. Мне нужно заплатить за квартиру.

Я вздохнула. Бедный Томас. Он не ходит в школу, потому что ему приходится платить за него, за его маму, его братика и сестренку. Ему приходится работать почти все время. Это несправедливо, потому что у меня не было ни малейшего шанса на то, чтобы заняться с ним сексом.

Томас говорит, что нам не нужно пока этого делать. Он хочет, чтобы все было идеально, романтично и прочая чушь. А я просто хочу, чтобы мы сделали это. Наконец-то. Томас – мой парень раз и навсегда. Он не такой как Кук, который никогда не хотел узнать меня поближе, когда сувал свою "вещь" в меня. Томас любит меня. И я люблю его. Я не хочу больше думать о том, что мы там творили с Куком. Я этого очень стыжусь.

– Хорошо, Томас. Ты выиграл. Встретимся на автобусной остановке возле дороги после твоей работы?

– Да, Панда. Я буду этого очень ждать, – сказал Томас.

Я прямо-таки чувствовала его улыбку через телефон.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.

По пути домой я придумала план. Во-первых, мы с мамой должны реально взглянуть на вещи. Я знаю, что не смогу молчать об этом вечность. Ну, о своих озабоченных мыслях. Но я все ещё хочу бегать по дому в пижаме и готовить кексы. Не думаю, что буду выглядеть нормально в одежде, подобной той, которую носит Кэти. Я никогда не буду особо сексуальной и привлекательной. Но я хочу заниматься сексом. И я хочу секса с Томасом. Я хочу этого больше всего на свете.

Я собиралась сказать маме о Томмо. Как только она узнает его поближе, думаю, она его тоже полюбит. Только вот... Ей точно не понравится то, что у меня теперь есть друг мужского пола. Не говоря уже о бойфренде.

Мама медитировала, когда я вошла в гостиную. Я присела на диван и вперилась в неё глазами.

– Мааам, – позвала её я. – Мама, мне нужно кое-что тебе сказать.

– Ммм? – мама нахмурилась. – Пандочка, я медитирую.

– Я знаю, но... Мам, мне действительно нужно кое-что тебе сказать.

Мама вздохнула.

– В чем дело, Панда?

Я чуток помолчала. Я должна сказать это прямо сейчас, или же я просто струшу и потом никогда уже этого не сделаю.

– Ты знаешь... Ты знаешь, что у меня никогда не было парня?

Мечтательное лицо мамы стало таким, как будто бы она лимон съела. Её глаза, выражающие «что-все-это-значит», сузились.

– Конечно его у тебя не было, Пандора. Мальчики будут позже. Гораздо позже. Когда ты вырастешь.

Я нахмурилась.

– Ну... Вот именно, мама. Я вроде как уже взрослая.

Мама засмеялась, и это меня выбесило.

– Это несмешно, мама. Ты не принимаешь меня всерьез. Я больше не маленькая. Смотри...

Я подняла блузку и показала ей мой третий размер лифчика.

– У меня же сиськи просто огромные.

Мамин рот открылся в виде идеального круга.

– Пандора! Опусти свою блузку! И никогда больше так не делай. Никогда.