Текст книги "Армянские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

одному яблоку. Садовник решил яблоки эти, как

только они хорошенько поспеют и зарумянятся,

поднезти царю и получить за них подарок. Но

как-то утром, подойдя к яблоням, он заметил,

что одно из яблок сорвалось с ветки и упало

наземь. Недолго думая, он взял яблоко и понес

его к царю. Диву дались люди царя, увидя

яблоко – до того оно было красивое.

– Дай-ка, царь-батюшка, попробуем, каково

оно на вкус,– сказал один из визирей.

Царь достал из кармана ножик с алмазным

черенком, снял корку с яблока, отрезал кусок

и хотел было взять его в рот, но птица царя

быстро подлетела к нему итак сильно ударила

крылом но руке царя, что отрезанный кусок

яблока отскочил от него на семь мер. Все шк

разились.

Царь до того разгневался, что схватил птицу

за ножки и разорвал ее пополам:

– Жадная ты тварь, неужто жалко было

тебе, чтобы я съел ломтик яблока, выросшего

из принесенной тобой же косточки!

– Царь, ты зря погубил птицу! Тут что-то

кроется. Дай-ка дадим кожуру ягненку,

посмотрим, что станется с ним, – сказали люди

царя.

Царь велел привести ягненка. Но не успел

тот взять в рот кожуру от яблока и глотнуть,

как весь распух, лопнул и околел.

– Тысячу раз жаль мою птицу! Зря я ее

погубил!– сказал царь при виде этого и велел

на следующий день обезглавить садовника и

его жену.

Когда садовник, весь дрожа от страха,

пришел домой и рассказал о воле царя жене, та

наказала мужу принесть другое яблоко.

– Лучше помрем, съев яблоко, чем если

отрубят нам головы, – сказала она.

Садовник одобрил слова жены, пошел, сорвал

другое яблоко и принес домой. Но, съев это

яблоко, оба они сильно помолодели.

Когда утром палачи пошли за ними, они

очень удивились, увидя их помолодевшими.

Дали знать царю. Тот вызвал садовника и его

жену и расспросил их – как это случилось, что

они так помолодели.

– Царь, будь здоров, – сказал садовник, —

яблоки те были райские. То, что, ворвалось

с ветви, может быть, было отравлежо укушм

змеи, потому-то ягненок, и, похиб, съев кожуру

от него...

Царь даровал им жизнь».

– Царь-батюшка, – кончил я свою сказку,—

сказал сын пахаря, – воля твоя: прикажи меня

убить. Но, смотри, как бы после не рдсскаялся

и не сказал: «Почему я зря погубил сына

пахаря, – может, когда-нибудь он понадобился бы

мне!»

Тогда царь снова стал просить его, чтобы он

рассказал причину смеха рыбки, обещав

даровать ему жизнь.

– Я рассказал три сказки. Так и быть,

расскажу причину смеха рыбки, но не тут.

Прихвати арбуз, пойдем к царице – поедим, и там

же зараз я расскажу, чтоб узнала об этом и

царица, – ответил мальчик.

Царь немедля приказал подать арбуз, воткнул

в него свой ножик с алмазным черенком и, дав

арбуз сыну пахаря, вошел вместе с ним к

царице.

Когда они входили в покои царицы, мальчик

тайком вынул из арбуза царский ножик и

спрятал его.

– Ну, теперь рассказывай причину смеха

рыбки, – сказал царь мальчику.

– А вот сначала съедим арбуз, а потом

расскажу, – ответил мальчик.

Когда захотели разрезать арбуз, увидели, что

нет ножика. Поискали тут и там – но все на*

прасно, ножика не оказалось.

– Царь-батюшка, тут кроме нас никого не

было, чтоб можно было обвинить его и краже

ножа. Если его украли, так украл один из нас:

прикажи обыскать сначала меня, если не

найдёшь – по очереди обыщите остальных.

При этих словах сын пахаря сбросил с себя

одежду и дал себя обыскать. Ножика у него не

оказалось.

Когда царь захотел сбросить с себя одежду,

мальчик не позволил:

– Ты, царь-батюшка, малость повремени,—

сказал мальчик. – Мне кажется, что ножик вог

у той служанки, что в голубом платье стоит

рядом с царицей. Сначала обыщите ее.

При этих словах царица взволновалась и

закричала:

– Что это вы, головами своими играете,

что ли! Слыхано ли дело, чтоб перед

мужчиной раздевали женщину, да притом девушку!

– Если так – я не расскажу причину смеха

рыбки, – вставил сын пахаря.

Царь рассвирепел и приказал, чтоб

немедленно раздели прислужницу и обыскали ее.

Кто тут посмел бы перечить и итти против

воли царя! Мигом вытащили упиравшуюся

служанку и раздели ее. И что же оказалось!..

Перед ними была не дочь Евы, а сын Адама. За

нею раздели всех остальных сорок служанок и

увидели, что они все вода на ту же

мельницу!..

– Царь-батюшка, – вмешался мальчик, —

теперь тебе ясно, почему засмеялась рыбка?

Твоя царица, чтобы казаться скромной, не

хотела впустить к себе в покои рыбку-самца,—

ну как было не засмеяться бедной рыбке!

Но царь в бешенстве прервал парня и

приказал отрубить головы и царице, и всем сорока

служанкам, а сына пахаря усыновил, завещав

ему свое царство.

С неба упали три яблока: одно рассказчику,

другое тому, кто слушал, третье тому, кто

услышал.

Эминский сборник, вып. I.

Записана в Ширакской деревне

(нынешний Ленинэканский район) Ал. Мхи-

таряном.

Жил-был царь. Как-то раз он вышел на

балкон и заметил во дворе змею, игравшую со

своими детенышами. Увидя их, царь сказал:

– Как был бы я рад, если бы у меня был

ребенок, которого я мог бы ласкать. Неужели

я хуже этой змеи, что у меня нет даже

змееныша ?

Судьба услышала голос царя и дала ему

змееныша.

Пришли его поздравлять:

– Царь, – говорили ему, – поздравляем,

жена твоя разрешилась, но жаль, что она

родила змееныша.

– Благодарю бога и за это, – ответил

царь, – такова, видимо, его воля.

Змееныш рос не по дням, а по часам. Неделю

спустя превратился он в вишапа (дракона).

Управители не знали, как с ним быть. Змееныш

все кричал и требовал есть, но, когда давали

ему пищу, он отворачивался и норовил ломать

стены.

Однажды, когда пришла посмотреть на

змееныша дочь назира, он схватил ее за руку,

потащил в комнату и проглотил. Тут все

догадались, что его нужно кормить девушками.

Царь приказал ежедневно доставлять

змеенышу по одной девушке. Люди царя пустились

на розыски беспризорных детей, чтобы ими мо

жно было кормить змееныша.

Как-то раз нашли они одну девушку, по

имени Аревахат, и привели ее к царю.

– Бросьте ее моему сыну, – велел царь.

Люди царя от страха уже не могли

открывать двери, и Аревахат спустили к нему через

ертик.

– С добрым утром, царевич, – сказала

Аревахат, очутившись со змеенышем наедине.

При этих словах змееныш сбросил с себя

чешую, превратился в прекрасного отрока и

уселся рядом с девушкой. Они сильно

полюбили друг друга.

Когда царь послал узнать о судьбе девушки,

царевич сказал:

– Что это вы закрыли двери, – отворите.

Двери открыли и пошли доложить о

случившемся царю. Царь очень обрадовался, увидев,

что змееныш превратился в красивого отрока.

Сильно понравилась ему и Аревахат.

– Ну, чего ты теперь хочешь, сынок? —

спросил у него царь.

– Да здравствует царь, я хочу, чтобы ты

женил меня на Аревахат, – ответил сын.

Царь дал свое согласие.

Устроили свадьбу и пировали под ряд семь

дней, семь ночей и пили за здоровье Аревахат

и Одзаманук.

После свадьбы царь вызвал к себе

Аревахат– попросил ее рассказать ему, кто она и от*

куда.

– Да здравствует царь, – начала Арева-

хаг,– я была беспризорная девушка; не было

у меня ни отца, ни матери. Была у меня лишь

одна мачеха. Ежедневно она давала мне по

фунту шерсти и говорила:

– Гони стадо в поле, сучи эту шерсть и

возвращайся вечером.

Давала она еще краюху черствого хлеба да

говорила:

– Половину этого хлеба ты вечером

принесешь обратно.

Сучила как-то я шерсть, стоя на скале. Вдруг

вижу—скала разверзлась, и прялка моя упала

в щель. Нагнувшись, я увидела внизу пещеру,

в которой сидела старуха. Я попросила ее дать

мне прялку.

– Девушка, – сказала она, – я не могу

встать с места, спустись сама и возьми.

– А как ж^е мне спуститься к тебе?

– Через овраг, девушка.

Пошла я через овраг и увидела, что дверь

в пещеру открыта. Вошла в пещеру, взяла

прялку и хотела было вернуться, но двери уже

не было.

– Нани (бабушка), куда делась дверь? —

спросила я.

– Деточка, поди ко мне, я хочу кое-что

сказать тебе, а там покажу дверь.

Когда я подошла к старухе, она сказала:

– Возьми веник и подмети сени.

Когда я сделала это, старуха спросила:

– Чьи сени чище – мои или ваши?

– Твои чище, наш*, – ответила я, хотя наши

были чище.

Армянские сказки

Потом она сказала:

– Деточка, садись ко мне, я положу голову

к тебе на колени, а ты поищи в ней маленько.

Когда я сделала и это, старуха спросила:

– Чья голова чище – моя или твоей

матери?

– Твоя, нани, – ответила я.

Потом старуха сказала:

– Меня клонит ко сну, дай-ка я положу

голову к тебе на колени и немного вздремну.

Когда я засну – потечет черная вода, – ты меня

не буди, потечет красная – не буди. Но когда

потечет желтая, ты сейчас же меня разбудишь.

– Хорошо, – сказала я.

Старуха заснула. Вижу, полилась черная

вода, – я ни слова. Потом полилась красная, —

я все молчу, но когда полилась желтая, я

закричала:

– Нани, вставай, полилась желтая вода!

Старуха мигом вскочила с места, схватила

меня за ноги и погрузила в воду: волосы^мои

стали словно золотые. Потом старуха, показав

мне дверь, говорит:

– Теперь, девушка, иди с богом.

Я вышла из пещеры и пришла к нашему

стаду.

«Как же мне быть теперь, – сказала я

про себя, – если покажусь с этими волосами

мачехе – она меня прибьет и выдерет мне во*

л осы».

Попросила я пастуха зарезать барашка с тем,

чтобы он мясо взял себе, а шкуру дал мне.

– Сделаю это для тебя, – сказал пастух и,

встав, зарезал барашка.

– Посиди немножко, – сказал он мне, —

зажарю шашлык, и съедим вместе.

Зажарил он шашлык, съели мы, и потом он

дал мне шкуру барана. Я надела ее на голову

и закрыла волосы. Когда же шкура высохла на

солнце, вечером я собрала стадо и погнала

домой. Прихожу домой, а мачеха набросилась на

меня:

– Почему не сучила всей шерсти? – и

ударила меня. – Иди-ка сюда, я помою тебе

голову: сегодня суббота.

– Не хочу сегодня мыть голову, —

ответила я.

Тут родная дочь мачехи подскочила, сорвала

с меня шкуру, и мои золотые кудри

рассыпались по плечам.

– Что это значит?—заорала на меня мачеха.

Тогда я ей все подробно и рассказала.

– Смотри-ка, чтоб утром ты повела мою

дочку на скалу; пусть и у ней будут золотые

кудри, – сердито сказала мачеха.

Утром, чуть свет, она вывела стадо, дала

сестре фунт шерсти, хлеба, и мы пошли. Там я

показала сестре скалу. Она стала на ней и

начала сучить шерсть. Скала раздвинулась, и

прялка упала в щель. Сестра нагнулась и,

увидев в пещере старуху, сердито сказала:

–' Передай <мне, нани, прялку!

– Девушка, я стара, не.могу встать с места.

– А где же– вход в пещеру?

– Через овраг.

Когда сестра вошла в пещеру, взяла прялку

и, обернувшись, не нашла двери, она спросила:

– Где же, нани, дверь-то?

– Поди, девушка, – ответила старуха,—

у меня к тебе дело.

Сестра подошла к ней, а старуха спросила:

– Чьи сени хороши – ваши или наши?

Та сердито ответила:

– Конечно, наши!

– Ладно, не взыщи, я старая женщина, нет

у меня никого, чтобы держал сени в чистоте.

Сядь-ка, я положу голову на твои колени,

поищи у меня маленько в голове.

Когда она поискала, старуха спросила:

– Чья голова чище – моя или у твоей

матери?

– Ну, конечно, у моей матери голова чище.

– Девушка, – ответила старуха, – я

маленько засну. Когда потечет желтая вода, ты не

буди, потечет красная – не буди. Но когда

потечет черная – ты меня разбуди.

Старуха заснула. Потекла желтая и красная

вода, девушка не будила старухи, потекла

черная вода – девушка разбудила ее. Та встала,

схватила ее за ноги и погрузила в черную воду.

Несчастная вся почернела, а на лбу у ней по

вис кусок кожи.

– Ну, теперь можешь итти, дверь открыта,—

сказала старуха.

Та обернулась и, увидев, что дверь открыта,

.взяла прялку, вышла из пещеры и пришла ко

мне.

При виде ее я ужаснулась и спросила:

– Что случилось с тобой?

– Не знаю, – ответила она, – старуха меня

погрузила в воду, и я стала такая.

Так мы и пошли домой. Когда мачеха увидела

свою дочь, она взяла палку, исколотила меня и

выгнала из дому. Вышла я в поле, села под

дерево и заплакала. Тут пришли твои люди и

забрали меня.

Я спросила у них:

– Куда же вы меня ведете?

– Мы берем тебя для царевича, – ответили

они.

Вот таким образом я и попала сюда.

«Маргаритлер», кн. I. Записана

в араратской деревне (Аштарак).

Жил-был в городе Багдаде царь. Однажды он

сказал своему визирю:

– Дай-ка я издам приказ и посмотрю,

исполнит ли его население.

– Делай, как хочешь, воля твоя, – ответил

визирь.

Объявили по городу царский приказ? чтобы

никто не смел зажигать у себя света.

Ослушнику грозило наказание быть посаженным на

кол.

С наступлением темноты царь велел своим

людям ходить по городу и смотреть – нет ли

где-нибудь света.

Царские гонцы нигде не заметили света, но

когда они вышли на окраину города, то в одном

окошке увидели свет.

Войдя тихонько в дом, они застали ткача,

работавшего на станке, а рядом^ с ним – его жену,

прявшую на прялке. Притаившись, они

услышали такой разговор:

– Муженек, меня клонит ко сну, – сказала

жена мужу.

– Положи голову ко мне на колени и усни, –

ответил муж.

Жена доложила голову на колени мужа и

заснула. Через некоторое время мущ разбудил

жену ц сказал:

– Жена, теперь ты садись за прялку, а я

посплю. Ж«на встала, села за прялку, и муж

положив голову на колени жены, заснул.

Гонцы доложили царю:

– Царь, во всем городе лишь у одного ткача

горел свет.

– Вызовите ко мне этого ткача, – велел

царь.

Когда ткач явился, царь сказал:

– Как это ты посмел нарушить мой приказ?

Ведь приказал же я, чтобы в городе никто не

зажигал света!

Ткач ответил царю, что он человек бедный,

живет своим трудом, что у него не будет куска

хлеба, если он не станет работать днем и

ночью.

– Послушай, – сказал царь, – ты, видно,

человек хороший. Чего тебе быть ткачом? Поди

убей свою жену, приходи ко мне, и я тебя

сделаю визирем: пей и гуляй в полное свое

удовольствие до конца своей жизни.

– Нет, царь, – ответил ткач, – если даже не

дадут мне заниматься своим ремеслом, я скорее

милостыню стану просить, но жене моей вреда

не причиню.

– Ну, так проваливай, чорт с тобой!

Ткач ушел, и царь велел вызвать его жену.

Пришла она в царский диван х и спросила:

– Царь, зачем ты вызвал меня?

™ Я знаю, ты женщина хорошая, но до

каких же пор ты хочешь работать на прялке и

быть женой ткача?—сказал царь.

– А что же мне делать, царь?

* Д р Ч а ц ~ «суд», приемная палата во задрце.

– Поди убей мужа, вернись ко мне: я тебя

сделаю царицей, и ты будешь у меня жить при

певаючи. Ведь мне тебя жалко, – сказал царь.

– Поверить ли мне? – спроеила она.

– Царь никогда не говорит неправды —

поверь.

Когда ткачиха вернулась к себе домой, царь

раскаялся и сказал про себя: «А вдруг и впрямь

она убьет мужа?» – и послал за ней своих слуг,

наказав им уберечь ткача, чтобы жена не убила

его.

Ткачиха же, придя к себе, наточила нож,

спрятала за пазуху и села прясть.

Ткача стало клонить ко сну, и он сказал

жене:

– Жена, посплю-ка я малость.

– Положи голову на мои колени и спи, —

ответила жена.

Когда тот уснул, жена осторожно приподняла

его голову, положила на бревно, достала нож,

отрубила мужу голову и потушила свет.

Когда царская стража доложила, что свет

у ткача погас, царь сказал:

– Ах, как жаль, я стал причиной смерти ни

в чем неповинного человека!

Жена ткача, покрывшись чадрой, пошла

к царю во дворец. Ворота были закрыты, и она

подождала до утра. Царская стража, увидев

утром женщину, стоявшую у ворот, спросила,

кто она.

Та ответила, что пришла к царю с

жалобой и хочет видеть его. Ее впустили в цар-

ский диван.

– Kто ты такая? – спросил царь.

– Я была у тебя вчера, царь. Я жена ткача, —

ответила она.

– Зачем ты пришла?

– Ты же сказал мне: иди убей мужа и я

тебя сделаю царицей. Я пошла, убила мужа, и

вот я тут.

Царь разгневался, вызвал палача и приказал

отрубить ей голову. Затем он велел своему

визирю:

– Я еду на охоту, а ты возьми с собой

воинов, поди сначала ко мне и зарежь всех

женщин, потом пойди в свой дом и сделай то же

самое у себя, а потом вырежь весь женский пол

в городе до двухлетнего возраста. Если вернусь

и найду хоть одну женщину – велю отрубить

тебе голову.

Сел на коня и поехал.

Визирь опешил и поплелся домой с

опущенной головой и со слезами на глазах. У визиря

был сердобольный отец. Видя плачущего сына,

он спросил:

– Что это с тобой случилось, сынок?

– Отец, – ответил визирь, – царь

рассердился на меня.

– Почему?

– Да вот одна дрянная женщина, жена

ткача, убила своего мужа, царь же разгневался

н велел мне убить всех женщин: сперва у него

в доме, потом у нас, а под конец во всем городе,

да так, чтобы ни одна женщина не уцелела.

Если к его возвращению в городе останется

хоть одна женщина – он отрубит мне голову.

– Эхг сынок, – сдазад отец,.–рано или

поздно ты. доджей умереть и луэдде уадри сейчас,

но не бери на душу грех стольких смертей.

А вот подожди до вечера, когда вернется царь,

поведи меня к нему, и я скажу ему несколько

слов: если смогу – избавлю тебя, нет – пусть

отрубят тебе голову.

Когда царь приближался к дому, визирь

сказал об этом отцу.

– Ну, сынок, возьми меня за руку и поведи

к царю.

Сын взял отца за руку, – так как он был

лишен зрения, – повел его к царскому порогу и

посадил на каменный стул.

Царь, въезжая в город, увидел, что улицы

кишмя-кишат женщинами, и сильно разгневался

за неисполнение своего приказа. Приехав к себе

во дворец, он заметил отца визиря, сидевшего

у порога на каменном стуле. Старик хотел было

встать, но царь, взяв его за рукав, усадил,

сказав:

– Ты – визирь моего покойното отца, и мне

будет больно, если ты передо мною встанешь

с места.

– Царь, – сказал старый визирь, – разреши

и мне сказать тебе несколько слов.

– Ты имеешь на это право, дед-визирь, —

ответил царь.

Принесли царю стул, он сел, и старый визирь

начал рассказывать:

– Царь, я когда-то занимался разбоем и был

главой сорока разбойников. Отец твой не мог

меня угомонить и от страха назначил меня

визирем.

Занимаясь разбоем, однажды, когда я верхом

выехад на большую дорогу, я встретил молодого

всадника: на вид ему было лет пятнадцать; и он

был еще безбородый. Едучи, он играл на сазе,

пел и плакал. Заметив его, я направил коня

к нему.

– Паренек, – сказал я, – дай мне своего

коня, скинь одежду и уходи, – я дарую тебе

жизнь.

Он не обратил никакого внимания на мои

слова, точно и не к нему обращались. Тогда я

подъехал ближе и, сколько было сил, нанес ему

сзади удар палицей. Но он даже и не обернулся.

Когда я нанес ему третий удар, он повернул

коня ко мне и сказал:

– До каких пор ты будешь меня мучить?

Схватил за уздцы моего коня, сбросил меня

вниз и хотел было меня убить, но я взмолился:

– Паренек, бога ради, не убивай меня.

Обещаю быть твоим слугою, пока жив.

– А, так ты поумнел! Встань и садись на

коня, – ответил он.

Я встал, сел на коня, и мы поехали вместе.

В глуши мы набрели на огромный дворец.

У дворца мы сошли с коней, и парень этот,

достав из мешка, накинутого на седло, сорок

толстых гвоздей, сказал мне:

– Слушай, я взберусь, вбивая эти гвозди

в стены, до самой верхушки дворца. Ты жди

меня часок, если я не вернусь, возьми себе

моего коня и поезжай с богом.

Сказав это, он начал вбивать гвозди в стены,

поднялся на верхушку и через час показался

вновь, держа в руке окровавленную голову.

Спустившись, он положил голову в мешок, вски«

нуд его на седло и сказал мне;

– Ну, поехали!

Когда мы приближались к городу, он

повернул коня к кладбищу, и на кладбище мы сошли

с коней. Здесь он вошел в маленькую часовню.

Я стал смотреть в окошко и вижу: он достал

голову из мешка и, ударив ею о камень свежей

могилы, сказал: «Вот, успокойся, я отомстил

твоему врагу». При этих словах он достал

кинжал и сам бросился на него с такой силой, что

кинжал пронзил его тело насквозь и выступил

у него на спине пальца на четыре.

Увидя это, я открыл дверь и ворвался в

часовню. Он стал меня умолять:

– Слушай, это – могила моего мужа; я —

женщина. Обладатель головы убил моего мужа;

я же отомстила, и мое сердце успокоилось.

Умоляю именем бога, вынь мой кинжал, разрой

могилу мужа, положи меня рядом с ним, а

голову нашего врага—"у наших ног, и зарой

могилу. Бери себе моего коня и богатство

человека, которого я убила.

.– Царь, – продолжал старик,—я вынул

кинжал, и мой попутчик скончался. То была

действительно женщина. Я разрыл могилу,

положил ее рядом с мужем, голову у их ног и

зарыл могилу снова. Потом я сел на коня, взял

и другого коня, поехал ко дворцу: там было

много добра, – собрал и привез к себе. Прсле

этого я стал визирем твоего отца. Вот видишь,

царь, она тоже была женщина, и жена ткача

была женщина,—всякие бывают женщины.

Неужто ты теперь из-за одной хочешь казнить

всех? Скажем, если даже истребишь ты здесь

весь щедский род—ведь от этого женщины не

переведутся. Ведь не сможешь же ты истребить

женщин в остальных городах и селах.

– Да, дед-визирь, ты прав,—ответил царь,—

Дарую тебе голову твоего сына.

Они достигли своего счастья, да достигнете

и вы своего.

«Маргаритнер», кн. III. Рассказана

в араратской деревне выходцем из

Турецкой Армении.

Жил-был царь, и было у него три сына.

Однажды собрались его назиры и визири и сказали

ему, что его дети выросли и пора подумать об

их женитьбе.

– Хорошо, – ответил царь, – пусть придут

сюда дети и бросают стрелы: в чей порог

попадут, у тех соседей пусть и возьмут себе

дочерей в жены.

Бросил стрелу старший сын и попал в порог

назира; бросил^ средний – попал в порог

визиря; бросил младший, но его стрела упала

у скалы.

Царь первых двух женил и невесток взял

в дом.

Потом он предложил младшему снова

бросить стрелу.

– Нет, – сказал младший, – моя судьба у

этой скалы.

Сказав это, он стал у скалы и начал плакать.

Внезапно в скале открылся ход. Младший

царевич пошел внутрь и увидел там старуху.

– Сынок, – сказала старуха, – змея на

пупке своем и птица на крыльях не

могут сюда добраться, как же ты

умудрился проникнуть ко мне?

– Бабушка, – ответил царевич, – счастье

мое тут, дай я его возьму.

«Значит, таково желание бога», – подумала

про себя старуха и выдала за него свою

младшую дочку, сказав:

– Вот твое счастье, бери и иди.

Младший царевич взял старухину дочь и

привел ее домой. Царь их торжественно обвенчал.

Пировали семь дней и семь ночей.

Старухина дочь была красавицей. Царь

опечалился и сказал про себя: «Я – царь, а такая

славная девушка достанется не мне, а сыну».

Когда о дурных мыслях узнала царица, она

призадумалась и с горя умерла.

Со смертью царицы царь более уж не

стеснялся и решил погубить сына, чтоб завладеть

его женой.

Он вызвал младшего сына и сказал:

– Матушка твоя взяла с собой ключи от

казны. Поди, раздобудь их—иначе отрублю

тебе голову.

Сын опечалился.

Тотда жена сказала ему:

– Не горюй, поди к моей матери, она тебе

поможет.

Царевич отправился к своей теще и

рассказал ей про свое горе.

– Успокойся, – ответила та, – я позову

сына, он тебе поможет.

Старуха позвала сына и сказала:

– Сынок, ты должен перенести моего зятя на

тот свет, чтоб он мог получить у своей матери

ключи от казны.

– В таком случае, – ответил ей сын, – дай

немного шерсти и тряпья: я укутаю в них зятя,

чтоб он не простудился.

Старуха принесла шерсти и тряпья и плотно

укутала эятя. Шурин же царевича взял его на

плечи и прямехонько доставил на тот свет.

Здесь он снял с плеч ношу, развязал шерсть и

сказал:

– Зять, иди этим путем, расспрашивай всех,

кого по дороге встретишь. Когда же

доберешься до речки, окликни свою мать. Она

появится, и ты расскажешь ей про свое горе.

Царевич пустился в путь. Сперва.он встретил

в каменистой местности очень тучного вола.

Идя дальше – он попал в поле, покрытое

пышной зеленью, а в поле том увидел вола, до того

тощего, что он еле держался на ногах.

Дальше царевич встретил старуху, которая

грудями чистила тондир и приготовлялась печь

хлеб.

После этого дошел он до речки и крикнул:

– Матушка, где ключи от казны?

Появилась мать и, увидя сына, воскликнула:

– Боже мой, и ты здесь?

Сын сказал, что явился за ключами от казны.

– Этот камень все еще тебя преследует.

Вернись, милый, ключи лежат под столбом

балкона.

На обратном пути царевич спросил у

старухи:

– Бабушка, зачем ты грудями чистишь

тондир?

– Сынок, – ответила старуха, – на том свете

перед выпечкой хлеба я чистила тондир чем

попало. Тут же я вычищаю тондир своими

грудями, чтобы освободить душу от греха.

Дойдя до тощего вола, он спросил:

Царь, заглядывавшийся на невестку

– Кругом все покрыто сочной травой, словно

в раю, почему же ты такой худой?

– На том свете, – ответил вол, – я жил

в полном довольствии, а здесь мне приходится

поститься.

– Как же ты полнеешь в столь голой

местности?– спросил царевич, дойдя до тучного

вола.

– На том свете я жил бедно, а здесь бог

сделал меня тучным.

Когда он вернулся к шурину, тот снова

укутал его в шерсть и тряпье, взял на плечи и

доставил в пещеру к старухе.

Старуха расцеловала их обоих и сказала

царевичу:

– Ну, сынок, вернись теперь к себе, желаю

тебе счастья.

Царевич поцеловал сосцы старухи и вернулся

к себе домой.

Дома он нашел отца окаменевшим. Тут он

понял, что это проклятие его матери, и вспомнил

ее слова, сказанные на том свете:

«Этот камень все еще тебя преследует?»

Братья возвели его на отцовский) престол.

Они достигли своего счастья, да достигните и

вы своего.

С неба упали три яблока: одно мне, другое

тому, кто слушал, а третье тому, кто услышал.

«Маргаритнер», кн. I. Записана

в араратской деревне (Ошакан).

Жил-был купец. Умирая, он позвал своего

сына и сказал:

– Сынок, заклинаю тебя, если случится тебе

ехать торговать, поезжай куда хочешь, но не

езди в Алеп (Алеппо).

Но немного времени прошло, как сын явился

к матери и сказал, что он хочет поехать

в Алеп.

– Сынок, – сказала мать, – ведь заклинал

же тебя отец туда не ездить.

– Нет, я решил и поеду.

Когда же сын стал наводить справки о том,

что можно выгодно продавать в Алене, ему

сказали, что там в большой цене самшитовое

дерево.

Вскоре он купил самшит, навьючил на сорок

мулов и пустился в путь. Ехал он долго, и,

наконец, когда под вечер приближался к городу

Алепу, вышли ему навстречу из расположенного

за городом караван-сарая какие-то люди и

сказали:

– Зря едешь ты сейчас в город. Караван-

сараи там теперь закрыты; лучше сделай

привал, проведи тут ночь, а рано утром въезжай

в город.

Купчик согласился и сделал привал.

В темноте тайком вышел из каравансарая

Хромой и, заметив, что товар купчика сострит

из самшита, захватил один тюк и унес. Половину

самшита он положил в печь, другую же бросил

под нары. Затем Хромой, Безбородый и Кривой

повели купчика в сени, угостили обедом и

спросили, что он привез продать.

– Ах, ты привез самшит?—сказал

Хромой. – Напрасно, тут этого добра так много, что

мы жжем его вместо дров. Это все равно, что

привезти продавать в Кульпу соль. Но, братец,

не горюй, дам я тебе за твой товар семь мер

золота, и ты, по крайней мере, вернешь свои

расходы.

Утром купчик подумал про себя: «Если я,

взяв золото, сейчас же вернусь назад, будет

нехорошо. Что же я отвечу, когда меня;

спросят– каков город Алеп? Лучше пойду

осмотрю город».

Долго бродил он по городу, наконец, зашел

в лавку одного старика-торговца и

поздоровался с ним.

– Здорово, брат-странник, из каких краев ты

будешь? – спросил лавочник.

– Эриванский я, из деревни Парпи.

– По какому делу приехал?

– Да так, брожу по городу,– ответил

купчик и затем спросил: – Случайно не будет ли

У вас самшита?

– А сколько тебе нужно?

– Пять-десять пудов.

– Нет, брат, тут самшит пудами не продают.

Во всем городе едва найдется пять-шесть фун-

тов этого дерева, и золотник его стоит пять

рублей.

Услышав это, купчик ахнул и, рассказав

лавочнику, как его обманули в каравансарае за

городом, стал просить старика помочь ему как-

нибудь вернуть свой товар.

– Сынок, дело это очень трудное, потому

что тех трое. Они тем и занимаются, что

обманом обирают людей. Если в этом деле

кто-нибудь тебе и поможет, так это только их

стряпчий. Поди ты лучше к'нему за советом.

Придя к стряпчему, купчик сказал:

– Умоляю тебя, брат, выручи. Положил

я свою руку в твою: отрежь либо

мою руку, либо свою полу, – избавь

меня, дам я тебе все, что захочешь.

– Не горюй, брат, мне ничего не надо, и даю

тебе слово, что выручу тебя. Вот послушай:

ночью, когда пойдешь к себе в сени, открой дыру

очага и приложи ухо к дыре. Хромой,

Безбородый и Косой придут и станут расспрашивать

Хер Сойламаза, что им скажет Хер Сой-

ламаз, то ты и сделаешь.

Купчик поступил так, как ему посоветовал

стряпчий. Вскоре пришли Хромой, Безбородый

и Кривой и спросили Хер Сойламаза:

– Эриванец привез сорок тюков самшиту,

мы за это должны ему дать семь мер золота;

Хер Сойламаз, скажи – сколько мы тут

выгадаем?

– С эриванцем нужно быть на чеку, он себе

на уме, побывал он во многих местах и знает

восемь раз больше вашего. А вдруг скажет – не

хочу я золота, дайте мне семь мер блох —

откуда вы достанете столько блох? – ответил

им Хер Сойламаэ.

– Да неуж-то он до того сообразительный?

Услышав этот разговор, утром, чуть свет,

купчик пошел к старосте:

– Застрял я в этом городе вот уже десять

дней,– сказал он ему, сорок тюков моего

товару задержали в каравансарае. Прикажи

вызвать покупателей, чтобы я получил за свой

товар и вернулся к себе.

Староста сейчас же вызвал Хромого,

Безбородого и Кривого и велел им расплатиться

с купчиком.

– Мы ему должны семь мер золота, пусть

получает, когда хочет.

– Не хочу я золота, этого добра у меня

самого много, а вот вы дайте мне за самшит

семь мер блох, да чтобы в трех были самцы,

в четырех самки.

Хромой, Безбородый и Кривой поехали в Аба-

ран * за блохами. Но дела их тут шли неважно:

пока ловили они одну блоху, выясняли – самец

или самка, клали в ведро и пускались за

второй – та выпрыгивала. Видя, что ничего не

выходит из этого, они вернулись к себе

в Алеп. Тут они подкупили одного человека и

сказали ему:

– Подружись ты, братец, с этим эриванцем,

разузнай подробно, чей он сын, кто его

родные, и вернись к нам.

Человек, следуя все время за эриванцем,

заметил, что тот вошел в кабак и спросил себе

бутылку вина. Тогда он сделал то же самое. За

едой он взял чарку и сказал эриванцу:

– Братец, за твое здоровье!

Эриванец в свою очередь выпил за здоровье

соседа. Этого и хотел подкупленный человек.

Он подсел к эриванцу и, выведав у него все,

что ему было нужно, вышел из кабака и

пошел рассказать о слышаном Кривому.

На следующий день Кривой, встретив на

улице эриванца, сказал:

– Доброго здоровья, дорогой Мартирос, как

поживают твои родные?—и перечислил по

именам всех его близких и родственников.

Эриванец опешил.

– Благодарение богу. Давно я хотел видеть

тебя, наконец, господь привел. Эх, брат, ты не

знаешь: когда ты появился на свет, одного

глаза у тебя не было. Я вынул свой и вложил

в тебя.

Вслед за этим Кривой пустился прямо к

старосте.

– Староста,– сказал он ему,– когда