Текст книги "Армянские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Начали готовиться к свадьбе и справляли ее

с«мь дней и семь ночей. Великим торжеством

и радостью была эта свадьба для всего народа.

Царь Ваче всех крестьян освободил от податей

на целых три года, и долго еще пели крестьяне

такую песню:

Встало солнце золотое в день венчанья Анаит.

Дождь из золота пролился в день венчанья Анаит.

Все поля озолотились, все налоги позабылись.

Все наполнились амбары благодатными хлебани.

Честь и слава нашей мудрой,

Златорукой Анаит!

IV

Вскоре после свадьбы Вачагана верный его

друг и слуга Ватинак бесследно исчез. Долго

искали его, но, наконец, потеряли всякую

надежду найти его среди живых. Тем временем

царь и царица, дожив до глубокой старости,

скончались, и, по истечении траура, народ

посадил на престол Вачагана.

Однажды Анаит сказала своему мужу:

– Мой господин и царь, я замечаю, что ты

не имеешь точных сведений о своем царстве.

Люди, которых ты сзываешь на совет, не

говорят тебе всей правды. Чтоб успокоить и

развеселить тебя, они говорят, будто все идет

хорошо. А почем знать, что происходит в твоем

царстве на самом деле? Ты должен время от

времени обходить свою страну то под видом

нищего, то работать с народам в одежде

рабочего, то торговать.

– Анаит, ты права, – ответил царь. –

Раньше, охотясь, я так и делал. Но теперь как же

уйти мне? Кто станет управлять моим царством,

пока я буду в отлучке?

– Я сама стану править и сделаю это так,

что никто не будет знать о твоем отсутствии.

– Хорошо, завтра я пущусь в странствие.

M)h Сказки в художественном о б р а б о г ч с

И если через двадцать дней не вернусь, ю

знай, что или меня нет в живых, или же я

попал в беду.

Y

Переодетый простым крестьянином, царь

Вачаган пустился в далекие края своего царства.

Многое он видел, многое слышал, но то, что

случилось с ним на возвратном пути в городе

Пероже, превзошло все его ожидания.

В середине города находилась обширная

площадь, служившая рынком; вокруг нее

расположились мастерские ремесленников и лавки

купцов»

Однажды Вачаган сидел на этой площади.

Вдруг он увидел толпу народа, шедшую вслед

за старцем с пышной белой бородой и

молитвенно поднятыми к небу руками. Старец ступал

очень медленно. Перед ним очищали дорогу и

под каждую его ногу подставляли по кирпичу.

Вачаган спросил первого встречного, – кто

этот старец. Тот ответил:

– Это наш великий жрец, разве тебе

неизвестно? Смотри, он до того свят, что даже

ногой не ступает на землю, чтоб случайно но

раздавить насекомого.

В конце площади постлали ковер, великий

жрец преклонил на нем колено, чтоб отдохнуть.

Вачаган протиснулся поближе, чтобы

разглядеть и послушать старца. У великого жреца

зрение было острое. Взглянув на Вачагана, он

тотчас же увидел, что тот чужеземец, поманил

его рукою и спросил:

– Кто ты и чем занимаешься?

– Я рабочий из чуткой страны, – ответил

Вачаган, – и пришел в этот город работать.

– Хорошо. Идем со мною, я дам тебе

работу и щедро вознагражу.

Вачаган кивнул головой в знак согласия и

смешался с толпой. Великий жрец шепнул

несколько слов своим жрецам, те разошлись

в разные стороны; через некоторое время они

возвратились с носильщиками, нагруженными

всевозможными припасами. Тогда великий

жрец поднялся и с той же торжественностью

направился к своему жилищу. Вачаган молча

последовал за ним. Так они дошли до края

города.

Здесь великий жрец благословил народ,

отпустил его домой. Остались лишь жрецыу_но-

сильщики да Вачаган. Они продолжали свой

путь и, удалившись от города, дошли до

какого-то строения, обнесенного стеною, и

остановились у железных ворот. Великий жрец

достал из кармана огромный ключ, отпер ворота

и, впустив всех, снова их запер. Перед ними

находилась обширная площадь по середине

которой возвышался увенчанный куполом храм,

окруженный маленькими кельями. У этих келий

носильщики сложили свои ноши, и великий

жрец отвел их вместе с Вачаганом в другую

сторону храма, открыл там новую железную

дверь и сказал:

– Войдите, там вам дадут работу.

Ошеломленные, они вошли молча; великий

жрец запер за ними и эту дверь. Только теперь

очнулись наши чужеземцы и посмотрели вокруг:

они находились в каком-то подземелье,

мрачном на вид. Зная, что обратный путь отрезан,

рабочие пошли вперед.

VI

Долго они щли; вдруг блеснул слабый свет.

На свет они вышли к пещере, из которой

раздавались стенания и крики. Наши узники с

изумлением осматривали эту каменную яму, словно

выдолбленную в скале, и напряженно

прислушивались к крикам. В эту минуту перед

ними явилась тень; приближаясь и сгущаясь,

она принимала постепенно человеческий образ.

Вачаган приблизился к этой тени и громко

воскликнул:

– Кто ты, человек или дьявол? Подойди и

скажи нам, где мы находимся?

Тень приблизилась и дрожа остановилась

перед ними. То был человек с лицом мертвеца, со

впалыми глазами и выдающимися скулами,

лишенный волос, – словом, голый скелет, все

кости которого можно было сосчитать. Этот

живой труп, еле двигая челюстью, заикаясь и

плача, проговорил:

– Идите за мной. Я покажу вам, куда вы

попали.

Они пошли по узкому коридору и вышли

в другую пещеру, где многие голые люди

лежали на холодной земле -и, казалось, испускали

последнее дыхание. Потом они перешли в

другое логовище и увидели там расставленные в

порядке громадные котлы, в которых люди,

похожие на мертвецов, варили обед. – Вачаган

А н а и т

наклонидся к котлам, чтоб узнать, что в них

варят, и с ужасом отступил и не сказал

товарищам, что увидел. Потом Они вышли в новый

коридор, длиннее первого, где при тусклом

свете несколько сот мертвенно-бледных людей

беспорядочно работали: одни вышивали,

другие вязали, третьи шили. Проводник провел их

обратно и, когда они вернулись в прежнюю

пещеру, сказал:

– Тот же старец, что обманом завлек вас

сюда, привел в эти подземелья и нас.

Неизвестно, сколько времени я здесь, ибо нет тут ни

дня, ни ночи, а лишь один бесконечный

сумрак. Знаю только, что все, кто попал сюда со

мной и до меня, погибли. Сюда завлекают

людей или знающих какое-нибудь ремесло., или

не знающих; первых заставляют работать до

самой смерти, вторых уводят в бойню, и оттуда

они попадают в те ужасные котлы, что вы

видели. Старый дьявол не один, все жрецы его

помощники, их кельи над нашим адом...

Пока он так говорил, Вачаган узнал в нем

своего преданного Вагинака. Но он ничего не

Сказал ему, чтоб радость встречи не порвала,

как меч, тонкую нить его жизни.

VII

Когда Вагинак ушел, Вачаган спросил своих

спутников, кта они и что умеют делать. Один

назвался портным, другой – ткачОхМг остальных

Вачаган решил объявить своими помощниками.

Вскоре раздались шаги, гулко отдававшиеся по

коридорам, и перед ними предстал жрец, сви-

репый на вид, сопровождаемый вооруженной

толпой.

– Это вы новоприбывшие? – спросил жрец.

– Да, мы слуги твоей милости, – отвечая

Вачаган.

– Кто из вас знает ремесло?

– Мы все знаем, – сказал Вачаган,—умеем

ткать драгоценную парчу, вес коей стоит во

сто крат больше, чем вес золота.

– Неужели так дорого стоит ваша ткань?

– В словах моих нет лжи, ведь ты можешь

проверить их.

– Конечно, я проверю их. А теперь скажите

мне, какие инструменты и материал вам нужны,

и идите работать в общую мастерскую.

– Там наша работа не удастся, – возразил

Вачаган. – Нам лучше работать здесь. А что

до пищи, так мы не мясоеды, лишь вкусим

мясо, тотчас же умрем, и вы лишитесь

громадной выгоды.

– Хорошо, – сказал жрец, – вам пришлют

хлеба и овощей, но берегитесь обмануть нас.

Если работа ваша окажется не столь

драгоценной, как вы похваляетесь, я велю

отправить вас на бойню да перед смертью

хорошенько помучить.

Жрец исполнил свое обещание, прислал им

плодов и хлеба. Они поделились этой пищей

с Вагинаком, раздали тайком и другим хлеба,

который стал им вместо причастия и оживил

их, как хлеб жизни. Вачаган принялся за свою

работу, обучив ей своих товарищей. В скором

времени он приготовил кусок великолепной

парчи с такими узорами, в которых, при

умении, можно было прочесть историю этого

ада.

Жрец явился, увидел приготовленную парчу

и пришел в восхищение. Свернув тщательно

свою работу и передав ее жрецу, Вачаган

сказал:

– Я говорил тебе прежде, что ткань наша

во сто крат ценнее веса золота. Теперь же

прибавлю, что стоит она в двое больше того,

что я сказал, ибо на ней есть талисманы,

способные хранить каждого, кто ее носит, в

веселье и добром здоровье. Жаль только, что

простые люди не ценят этих талисманов по

достоинству. Их поймет лишь мудрая царица

Анаит.

Жадный жрец широко раскрыл глаза,

услыхав об истинной стоимости парчи. Он пожелал

один воспользоваться излишком золота и, не

сказав ни слова великому жрецу и даже не

показав ему ткани, отправился в путь.

VIII

В отсутствии Вачагана Анаит хорошо

управляла страной, и все были довольны, не зная,

что это управляет она; но сама царица была

очень встревожена, ибо прошло уже десять

лишних дней после назначенного срока, а

Вачаган все не возвращался. Ночью она видела

страшные сны и просыпалась от ужаса. Днем

предметы казались ей изменившимися, и все

приобрело необычайные свойства. Занги

беспрестанно выла и, кидаясь в ноти, жалобно

взвизгивала. Конь Вачагана не брал корму л

ржал, как жеребец, отставший от матери. Куры

кричали по-петушиному, а петухи, вместо зари,

пели под вечер фазаньим голосом. Глухо

катились речные волны, не журча и не прыгая, как

прежде. Храбрая Анаит впала в необычайный

страх, и даже собственная тень казалась ей

чудовищем.

Однажды утром, когда она прогуливалась

в саду, вошел слуга и передал ей о прибытии

иностранного купца с дорогим товаром*

Анаит приказала немедленно привести

незнакомца.

Вошел человек со страшным лицом, отвесил

царице низкий поклон и поднес ей на

серебряном подносе золотую парчу. Она поглядела на

ткань и, не обратив внимания на узоры,

спросила о ее стоимости.

– Милостивая госпожа, она стоит в триста

раз больше, нежели вес золота. Во столько

обошлись мне работа и материал, а мой труд

и усердие поручаю оценить твоей милости.

– Неужели так дорога она?

– Милостивая царица, в ней скрыта

неоценимая сила. Ты видишь ее рисунки. Это не

простые узоры, но талисманы. Тот, кто их

носит, будет всю жизнь храним от горя и грусти.

– Неужели так? – спросила Анаит и

развернула парчу, дабы разобрать талисманы,

которые были вовсе не талисманами, а узорами

из букв; Анаит молча прочла в них следующие

слова:

«Несравненная моя Анаит. я попал в

страшный ад. Доставивший парчу —: один из демо-

нов – хранителей этого ада. Со мной и Вагинак.

Ищи нас к востоку от Перожа под обнесенным

стеною капищем. Если не подашь помощи, все

мы погибнем.

В а ч а г ан»

Анаит не удовольствовалась однократным

чтеньем, но пробежала письмо во второй и

третий раз, не доверяя своим глазам. Наконец^

притворившись, что все углублена в талисманы,

она стала размышлять, как ей быть.

– Ты прав, узоры твоей парчи обладают

веселящей силой, – радостно сказала она

переодетому жрецу. – Еще утром грустила я,

сейчас мне стало неизъяснимо радостно. Парче

этой цены нет. Не пожалела бы я за нее и

половины моего царства. Но не правда ли, ни

одно творение не может быть выше своего

творца?

– Многие лета царице, ты говоришь истину.

Не может тварь сравниться с творцом.

– Если и ты знаешь, что это так, приведи

ко мне мастера этой парчи, чтобы я его

наградила так же, как и тебя.

– Милостивая царица, я не видел и не знаю

мастера этой парчи. Я купец и купил этот ку

сок в Индии у одного еврея, а тот у араба

а уж араб – кто знает, у кого и в какой стране.

– Но ты, кажется, говорил, во что

обошлись тебе материал и работа. Значит^ ты не

покупал парчи, но сам дал ее выткать.

– Милостивая царица, мне так говорили

в Индии, а я...

–* Ззм<>лчи» не ожидай от меня милости.

Талисманы открыли мнеу кто ты таков, дщ

слуги, схватите этого человека и Заключите его

в темницу!

IX

Когда это приказание было исполнено, Анаит

велела трубить тревогу. Тотчас же стали

собираться горожане и, тревожно перешептываясь,

запрудили все пространство перед дворцовым

балконом. Никто не знал, в чем дело, и все

спрашивали друг у друга. Но вот на балкон

вышла Анаит, вооруженная с головы до ног:

– Граждане, – сказала она, – жизнь

вашего царя в опасности. Кто любит его, кому

дорога его жизнь, тот пусть едет за мной. К

полудню мы должны быть в городе Пероже.

Не прошло и часа, как все были вооружены.

Анаит на добром коне обскакала ряды своей

конницы, скомандовала «вперед» и помчалась

в Перож, вздымая за собой облако пыли.

Войско ее было еще далеко позади, когда она

остановила огненного коня посреди площади Пе-

рожа. Жители, приняв ее за сошедшее с неба

божество, пали перед нею на колени и

поклонились до земли.

– Где ваш начальник? – гордо спросила

Анаит.

– Я, твой слуга, здешний начальник, —

поднявшись, сказал один из коленопреклоненных.

– Так это ты столь беспечен, что даже не

Знаешь, что творится в капище твоих богов?

– Твой покорный слуга ничего не знает.

– Ты, быть может, не знаешь даже, где твой

храм?

– Помилуй, как не знать!

– Так веди меня туда.

Начальник повел Анаит к капищу, а за ними

последовала и толпа. Когда жрецы увидели

приближающуюся толпу, они приняли ее за

богомольцев и открыли первую железную

дверь. На коне въехав на площадь, Анаит

приказала раскрыть храм. Тут только сообразили

жрецы, что им угрожает, и, обступив Анаит,

решили защищаться. Главный жрец с

вооруженными слугами, призывая горожан вступиться

за поруганное святилище, кинулся на отважную

наездницу. Но умный конь Анаит затоптал его

могучими ногами, а тем временем подоспело

и войско, быстро покончившее с остальными

жрецами. Народ со страхом и недоумением

следил за происходящим.

– Подойдите ближе, – крикнула Анаит,—

и посмотрите, что скрыто в святилище ваших

богов.

Двери храма взломали, и ужасное зрелище

представилось народу. Из адской норы

выползло множество людей, более похожих на

выходцев с того света. Многие были при смерти и не

могли стоять на ногах. Другие, ослепнув от

света, шатались и ползли, как муравьи.

Последними вышли Вачаган и Вагинак с опущенными

глазами, чтобы дневной свет не лишил их

зрения. Воины ворвались в ад и вынесли оттуда

тела умерших людей, орудия пыток,

ремесленные инструменты и котлы с ужасною

мертвечиной. Пристыженные горожане помогли им

разбить и очистить капище.

Только .покончив с этим, вошла Анаит в

наскоро сооруженную палатку, где ждали ее Вача-

ган и Вагинак. Влюбленные уселись рядом и не

могли наглядеться друг на друга. Вагинак

плача припал к руке своей госпожи.

– Несравненная моя царица, это ты спасла

нас сегодня!

– Ошибаешься, Вагинак, – возразил Вача-

ган, – царица спасла нас еще в ту пору, когда

спросила тебя: «А знает ли ремесло сын вашего

царя?» Помнишь ли, как насмеялся ты над ее

вопросом?

X

Весть о приключении царя Вачагана

разнеслась по всем городам и селам. Говорили об

этом даже в чужих странах, и все

восхваляли Вачагана и Анаит. Народные певцы (ашуги)

обходили армянскую землю и слагали песни

в честь этого события. Жаль, что их песни не

дошли до нас; но то, что сделали Вачаган и

Анаит, в виде сказки рассказывается и до

наших дней.

Хорошо было тогда в нашей стране. Предки

наши любили труд. Не было человека, не знав*

шего ремесла, и многие мастерства достигли

высокого совершенства. Женщины учились

ткать и шить, земледельцы сами готовили свои

орудия. И работали они не порознь, а сообща.

Любо было глядеть, как сильные юноши с

кузнечными молотами в руках сыпали удары на

железо, обращая его в меч или сошник. Так они

вместе обрабатывали поля, вместе и жали.

И говорили люди:

– Искусство и знание должны быть

сплетены меж собой так, как парча царя Вачагана

с ее загадочными талисманами.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

На свете всякая страна,

Когда в ней мудрый управитель.

Цветет, как райская обитель,

Крепка, сыта, населена.

И всяк, откуда б он ни вышел,

Когда владеет мастерством,

На трудном поприще земном

Себе найдет и хлеб, и крышу.

О, мастерство! Родник живой,

Ты поишь дни и нивы наши

То щедроводной, то скупой,

Но не пустеющею чашей...

Где цвел когда-то райский сад

Моих отцов страны священной,

Там смерть царит теперь и ад.

В полях голодный вой гиенный,

Нет среди нас ни Анаит

Премудрой, нет ни Вачагана,

Кто воскресит, кто возвратит

Тот рай утраченный армянам?

Одно осталось нам аз удел:

Учись ремеслам и науке,

О, мой народ, – чтоб ты сумел

Из ада высвободить руки!

Перевод сделан с небольшими

сокращениями. Стихотворные вставки

переведены Мариэттой Шагинян.

1 Хазарос Агаян (1840 – 1911) – популярнейший

детский писатель, прозаик и поэт, автор превосходной

«Песни о прялке», переведенной на русский язык Вал,

Брюсовым (см. сборник «Поэзия Армении», Москва, 1916),

Тексты сказок «Анаит» и «Арегназан», послужившие

материалом для художественной обработки и не

встречающиеся ни в одном из печатных и рукописных сборников

армянских сказок, по словам сына писателя, теоретика

армянской музыки, Мушега Агаянца, были записаны Хаза-

росом Агаяном в одной из деревень предгорной Армении.

I

Давным-давно, когда земля была полна

чудесами и злые духи вели меж собой

нескончаемую борьбу, жил-был у подножья Арарата

старый князь, по имени Арман. У него было

трое детей, оставшихся после смерти жены: две

девушки, одна красивее другой, а третье дитя,

еще более прекрасное, нежели сестры, но только

добрые духи укрыли до времени от смертных

его пол. Такова была воля добрых духов,

решивших по истечении назначенного срока дать

ему пол либо женщины, либо мужчины.

Арман не отличал его от дочерей и всех трех

наряжал одинаково девушками. «Пусть и оно

считается девочкой, пока не свершится воля

добрых духов», – так думал он про себя и для

созвучия назвал дитя Арегназан, ибо старшую

звали Заназан, а среднюю—Зарманазан.

Арегназан выросла, считая себя девушкой, что не

мешало ей, впрочем, питать ко всему девичьему

сильнейшую ненависть. Не было у нее доброй

матери, которая могла бы учить ее домоводству,

а отец брал ее на охоту, учил обращаться с

конем и оружием.

Однажды Арман созвал своих детей и сказал:

– Дети, служил я нашему доброму царю, и

он меня любил. Эти доля и леса, эти луга и

горы дарованы мне за верную службу. Тедерь

вы выросли, а я состарился. Хочу отправить

одну из вас, переодетую юношей, ко дворцу

царя, чтоб и она могла заслужить почести,

подобные моим? Кто из вас согласен поехать?

– Я, батюшка!—вызвалась старшая дочь.

– И я!—закричала средняя.

Арегназан молчала.

– А ты, Назаник? спросил ее князь.

– Почему бы и не поехать, батюшка,—

ответила Арегназан, – да только не хочу

перебивать дорогу у старшей сестры.

– Ну, так я назначу вам испытание, —

решил отец, – пусть каждая по очереди

нарядится охотником, выберет себе оружие и до

света пойдет на охоту. Кто вернется с дичью,

того и пошлю к царю.

На следующее утро по уговору старшая дочь

поехала за дичью. У оврага навстречу ей выехал

всадник в маске, вооруженный с головы до ног.

От страха она замерла на месте. А всадник

подскакал к ней и грозно воскликнул:

– Эй, отрок, пригожий отрок,

Куда ты скачешь, говори!

Эй, отрок, пригожий отрок,

Чего ты ездишь до зари?

Девушка ответила ему, запинаясь:

– Еду... не еду... не знаю, куда...

Коль воротиться – сгорю со стыда.

– А, так ты не знаешь, куда? Поворачивай ка

назад, а не то снесу тебе голову с плеч!

Сказавши это, всадник взмахнул мечом, а

девушка пронзительно воскликнула:

– Не убивай меня, не убивай, я девушка!

–' Коли ты девушка, так вернись домой и

корми своих кур. Мало нарядиться в мужскую

куртку, надо, чтоб под нею билось мужское

сердце.

Сказавши это, всадник исчез.

Перепуганная девушка возвратилась в замок.

– Где же твоя дичь? – спросил отец.–И

почему ты вернулась так скоро?

– Да меня схватила дорогою лихорадка, —

ответила она князю.

На следующий день был черед средней

дочери, и ее постигла такая же участь. На третий

день князь снарядил и послал Арегназан. Не

успела она отъехать, как и ее встретил

замаскированный всадник и еще издали закричал:

– Эй, отрок, пригожий отрок,

Куда ты скачешь, говори!

Эй, отрок, пригожий отрок,

Чего ты ездишь до зари?

Арегназан ответила с сердцем:

– Тебе что за дело, куда я еду?

Разве скачу по чужому следу?

Разве, как ты, не дав солнцу взойти,

У мирных проезжих торчу на пути?

– Так, по-твоему, я разбойник? Поплатишься

ты мне за эти слова! – страшным голосом

воскликнул всадник и обнажил меч.

– Что ты разбойник, показывает твоя маска,

а каков ты мужчина, пусть судит мое копье, —

ответила Арегназан и, пришпорив коня, напала

на всадника.

Целый час длилась их борьба; никто не

уступал. Только силы замаскированного все

ослабевали, Арегназан же не чувствовала никакой

усталости. Наконец она ловко сбила противника

с лошади и уже занесла меч над ним, чтоб

отрубить ему голову, но в эту минуту всадник

скинул свою маску...

– Ах, батюшка! Сними ты свою маску

минутой позже,– сделалась бы я отцеубийцей!

Князь Арман усадил дочь возле себя и не

мог на нее налюбоваться. Наконец, совершенно

оправившись, он сказал:

– Дочь моя Арегназан, привет тебе! Вижу,

что ты можешь заменить мне сына, ибо в груди

твоей бьется мужское сердце. Ступай же

служить, но помни, что царские чертоги подобны

Западне: коли оступишься, назад не

воротишься. Люби правду, не криви душой, не бери

на себя тяжести греха, и да будет над тобою

мое благословение.

II

Когда Арегназан приехала ко двору и

представилась царю под видом сына Армана, царь

очень обрадовался:

– А я полагал, что у нашего Армана нет

взрослого сына. Как твое имя?

– Слуга твой Арег.

– Арег... Хорошее имя! Не скучай, сынок.

В чем будешь иметь нужду – обращайся прямо

ко мне... Завтра у нас охота, и ты поедешь

со мною.

У царя была единственная дочь, по имени

Нунуфар. Красотой своей она соперничала

с солнечным светом*. Во время разговора царя

с Арегназан, Нунуфар тайком из-за занавеса

смотрела на нее и восхищалась ею.

– Это в точь-в-точь тот юноша, которого я

часто вижу во сне,—шептала она про себя.

На другое утро затрубили в рог. Собралось

множество всадников, вооруженных

ширококрылыми луками, длинными копьями и иным

оружием. С ними были соколы и собаки, —

словом, все, что нужно для благородной охоты.

Поехали они в обширное поле, со всех сторон

окруженное лесами. Погнали собаки из лесу

всю дичь на поляну, а охотникиг составив цепь,

принялись нещадно ее истреблять.

Арегназан охотилась рядом с царем. Вдруг

царь, гоняясь за оленем, упал с лошади. Он

остался невредим, зато очутился перед

медведем, а конь его испугался и ускакал. Медведь

встал на задние лапы, зарычал и двинулся на

царя. Арегназан стрелою бросилась на помощь

и одним ударом меча рассекла надвое голову

свирепого зверя.

Царь был спасен, и Арег стала героем дня.

– Вот повезло! – говорили друг другу

охотники.– Жаль, что нас не было возле царя.

Весть о случае с царем в тот же день

долетела до города. Надо было видеть, как шумно

встретили горожане охотников. ,

– Да здравствует царь! Да здравствует

храбрый Арег! – крича-ли они в один голос и

пели:

Арегназан

т

Кто избавил царя, кто избавил царя

От медведя, от лютой смерти?

Это витязь Арег, храбрый витязь Арег,

Он избавил царя от смерти.

Меч свой вынул Арег и медведю рассек

Прямо надвое страшный череп.

Жив наш царь, – да продлят небеса его век,—

Жив Арег, победитель зверя!

Он отважен и ликом похож на зарю,

И не будь он с царем, – уж верьте, —

Не спастись бы царю, не уйти бы царю

От медведя, от лютой смерти!

При виде такого ликования Арег думала: «Ах,

до чего хорошо быть доношен! Никогда не

удостоится девушка подобной чести!»

– Ты мне сегодня показал свои способности,

Арег, – сказал царь.—Находись впредь

неотлучно при мне. Выбери завтра лучшего из

коней и возьми себе отборное вооружение.

Тем временем Нунуфар сидела у себя и

думала:

«Само небо, видно, предназначило его для

меня. Но когда же я встречусь с ним лицом

к лицу, когда он увидит меня? И почему бы не

позвать его сюда? Нет у меня ни друга, ни

подруги; пусть он придет и станет мне самым

дорогим и близким!»

Так подумав, Нунуфар хлопнула в ладоши и

велела вошедшей служанке итти к Apery:

– Скажи, чтоб он пришел к Нунуфар. И еще

скажи, что я хочу его видеть.

Служанка пошла и передала Арегназан слова

своей госпожи. Но та ответила:

– Нет, я не могу притти к ней.

– Почему же, господин? Ведь она

приказала,– настаивала служанка.

– Мне незачем итти к ней, вот и все.

– Господин, она говорит: «Приди

повидаться со мною».

– Иди и ответь: «Не приду».

Служанка ушла. Когда Нунуфар узнала об

отказе Арега, ей стало нестерпимо стыдно.

С стесненным сердцем металась она по

комнатам, раскрывая двери и окна; комната, как печь,

жгла и душила ее. Видя такое беспредельное

горе своей госпожи, служанка осмелилась

сказать:

– Госпожа, дивлюсь я, как ты терзаешься

из-за такого пустяка. Наверное, он стыдится и

потому не пришел. Когда он услышал, что ты

зовешь его, то весь покраснел от стыда, словно

роза, и уж красив он был!

– Говори, говори, продолжай... Я не все

расслышала. Ах, как, должно быть, упала я

в его глазах, как гадко станет он обо мне

думать...

От душевных терзаний Нунуфар занемогла

и слегла в постель. Испуганный царь созвал

лекарей. Они долго совещались и, наконец,

объвили, что не могут понять ни

причины болезни, ни найти средств к ее

исцелению.

Царь впал в отчаяние; Нунуфар была его

единственной дочерью и наследницей царства.

Приуныли придворные, загрустили горожане, и

только Арегнаэан оставалась равнодушной. Ей

и в голову не приходило, что она была

причиной болезни царевны.

Для забавы к Нунуфар приставили царского

шута, а в сиделки ей дали жену визиря.

Жена визиря была вдова; был у ней

взрослый сын, и ей давно уже казалось, что он

достоин сделаться царским зятем более, нежели

кто-нибудь другой. Поэтому она день и ночь

ухаживала за Нунуфар и всячески старалась

заслужить ее любовь.

– Госпожа моя, а что ты мне дашь, если я

тебя исцелю?—сказал однажды вечером шут,

обращаясь к царевне.

– Говори сию минуту, дурак, если знаешь

какое-нибудь средство,– вмешалась жена

визиря.

– Скажи-ка, царевна, если от двух отнять

одно, а потом опять прибавить одно, – будет ли

снова два?

– Ну, конечно. Съешь из двух яблок одно,

а вот я попрошу жену визиря дать тебе еще

одно, и опять будет два.

– Вот так штука! А я-то думал, что

съеденное – съедено, потерянное – потеряно,

полюбившееся– не заменить! Почему же эта

женщина осталась вдовой? У нее умер муж, так

пусть бы приставила к себе нового человека —

и опять стала бы не одна, а двое. Готов ей

служить, если она захочет!

– Ты обо мне, дурак, не заботься! – сердито

сказала жена визиря. – Говори лучше, какое

средство ты придумал для царевны?

Но шут подпрыгнул, ударил себя в лоб и

скороговоркой пропел:

Ах, глупа у шута голова!

Кто же станет на шута сердиться?

Чтоб одно снова стало два, —

Подойдет не всякая единица.

То, что есть, – то всегда и есть.

Чего лет – никогда не станет.

К сердцу сердце чужое не причесть,

Цифрой сердце никто не обманет!

Есть в палатах белый, как снег,

Румяный, как роза, храбрый красавец...

Пусть к Нунуфар прибавят «Арег»,—

Станет два, и от боли избавится!

Пропев эти слова, шут подпрыгнул несколько

раз и выбежал из комнаты. Жена визиря

прикусила язык и впала в раздумье. «Теперь я все

поняла, —> думала она. – Дурак расстроил мои

планы. Ну, хорошо же. Упеку я твоего Арега

в такое место, откуда он и не воротится!»

На другое утро она встала раньше всех и

пошла к царю.

– Государь, – сказала она, – я пришла тебе

сообщить радостную весть. Приснилась мне

наша царица и сказала, что единственное

средство для спасения Нунуфар – это живая вода.

– Жи-ва-я вода, – протянул царь. – Но кто

может достать живую воду?

– Государь, царица сказала, что достать ее

сможет только Арег.

Царь тотчас же позвал Арега и велел ему

отправиться за живой водой.

– Поезжай, сынок, – достанешь этой воды,

отдам за тебя Нунуфар, а с нею и все мое

имущество.

– И без такого обещания исполню,

государь, твою волю, – ответил Арег. – Да только

где искать эту живую воду?

– Кто может знать, где ее искать, сынок?

Добрые духи открывают это лишь своим

избранникам. Поворотись лицом на восток, объез-

жай все страны и государства, кого

повстречаешь – расспрашивай, и коли воды не

найдешь, так, по крайней мере, многое увидишь и

многому научишься. Казна моя для тебя

открыта, возьми золота и драгоценных камней,

сколько тебе понадобится.

III

Арегназан пустилась в дорогу на верном своем

коне, по имени Базик, которому за день

нипочем был и четырехдневный путь. Долго она

ехала, миновала много царств, много

перенесла бедствий, пока не достигла Волшебного

царства.

Однажды, жарким солнечным днем, Арегназан

остановилась на берегу озера, привязала Базика

в тени, сама уселась возле и, достав из сумки

еду, принялась утолять голод. Вдруг она

заметила, что стая голубей спустилась на берегу

неподалеку от нее; голуби скинули перья,

превратились в красивых девушек и бросились

в воду. Арегназан в первую мшгуту изумилась,

а потом захотела подшутить над ними и

поглядеть, что из этого выйдет; она незаметно

подкралась к берегу и спрятала перья одного из

голубей.

Девицы вышли из воды, накинули свои крылья

и улетели, но одна из них, не найдя крыльев

и стыдясь остаться нагою на берегу, бросилась

обратно в воду. Тогда Арегназан вышла к воде

с голубиными крыльями в руках.

Девушка-голубь по шею погрузилась в озеро и жалобно

запела:

Ах, отдай мне крылья, крылья,

Дай вспорхнуть и улететь!

Уж давно мне сны открыли

Все, что должен ты хотеть...

Ах, услышь мой огорченный,

Полный жалобою клич, —

Коль, девицей нареченный,

Хочешь мужества достичь,

Дай мне крылья, дай мне крылья,

Дай мне крылья, – и тогда

Все придет, что боги скрыли,

Все, – усы и борода...

Девушка-голубь умолкла и, склонив голову,

с нежнейшей улыбкой смотрела на Арегнаэан.

Но той так понравился напев, что она думала:

«Ах, не есть бы, не пить, а только слушать эту

песню!» И она стала просить попеть еще и еще.

Но пока голубь пела, сознание на минуту

покинуло Арегнаэан. Она почувствовала что-то

странное, хотя и очень сладкое. Наклонившись

к воде, она стала смотреть на себя: это было

точь-в-точь прежнее лицо ее, но только

обрамленное курчавой бородкой и черными

красивыми усами. И этот образ показался ей таким

прелестным, что она не могла на него

наглядеться.

«Это, видно я, – подумала она про себя.—

Теперь я, действительно, Арег».

– Прекрасный голубь, ты дала «мне то, чтс

было единственным моим желанием, —

обратилась она к девушке-голубю. – Так вот тебе твои

крылья, и еще, если можешь, достань мне

живой воды.

Девушка-голубь* накинув свои крылья,

вспорхнула и тотчас же принесла Apery в клюве сосуд

с живой водой, Арег спрятал его и весело

отправился домой, болтая с конем и сам отвечая