Текст книги "Армянские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Хорошо, будь по-твоему.

Спустился, вынул гвозди и притаился

у дворца.

Утром царь вызвал вельмож и сказал:

– Через три дня я должен умереть. Явился

ангел и хотел взять мою душу. Я стал молить

его дать мне три дня сроку, и он дал.

Вельможи стали над ним смеяться.

– Напрасно вы смеетесь, – сказал царь,—

если бы вы его увидели, у вас душа бы в пятку

ушла.

По прошествии трех дней тысяцкие и воины

решили убить ангела, если он явится. Парень

пришел, как в первый раз: размахнулся копьем,

зазвенел бубенцами, и, сколько тут ни было

тысяцких и воинов, все от испуга замерли, как

пчелы. Парень, увидя, что кругом никого нет,

схватил царя, зашил его в шкуру, вздул бурдюк

и переправился через озеро. Под городом, когда

он проходил мимо котельщиков, царь

спросил его:

– Что это за шум? Где мы находимся?

– Лживый народ продан котельщикам, и они

бьют этих людей по голове, – ответил парень.

Царь так и забормотал в шкуре:

– Господи, помилуй! Господи, помилуй!

Наконец они прибыли во дворец. Когда

вышел первый царь, парень развязал шкуру.

Увидев другого царя, зашитого в мешке, царь

сказал ему, показывая на парня:

– Вот, посмотри, – это мой вор.

Тот застыл от удивления.

Юношу нарядили в дорогое платье, посадили

в совете, и царь выдал за него свою дочь,

подарив ему половину своего богатства. Свадьбу

играли семь дней и семь ночей.

Они достигли своей цели, да достигнем и мы

своей.

Журнал «Базмавец» за 1897 г.

Венеция. Записана проф. Р. Аджаряном,

в Константинополе.

Жили-были мать и сын. Мать звали Асмар,

сына Бахдо. Однажды мать позвала сына и

говорит ему:

– Сын мой, отца у тебя нет, чтоб кормил нас

своим заработком; до сих пор я клянчила у того

и другого и вырастила тебя, а нынче я стала

стара, сил у меня больше нет, поступай-ка ты

к мастеру, научись какому-нибудь ремеслу,

а иначе мы с тобой помрем с голоду.

Речь матери не понравилась сыну. Он

заплакал и ушел из дому, чтоб только избавиться

от ее надоедливых просьб. Но, выйдя из дому,

он стал размышлять: «Куда же мне деться?

А впрочем—давай-ка я поступлю к гончару».

И, не долго думая, пошел он к гончару и

попросился к нему в ученики. Гончар, видя, что

парень смышленый, решил его взять и спросил»

как его зовут.

– Посудолом, – ответил Бахдо.

– Как?—переспросил гончар.

– Меня посудоломом зовут, – ответил

Бахдо.

Подумав немного, гончар решил: «А может,

и впрямь его Посудоломом зовут», – и

заключил с ним условие.

Мать Бахдо, узнав, что сын устроился у

гончара, сильно обрадовалась.

Несколько дней спустя мастер сказал

ученику:

– Послушай, Посудолом, я должен пойти по

делу в соседнее село, ты хорошенько присмотри

за лавкой, будь молодцом, – понял?

– Ладно, иди, куда тебе надо, я свое дело

знаю.

Когда мастер ушел, парень сказал про себя:

«Раз мастер зовет меня посудоломом,

сыграю-ка я над ним шутку». И, взяв огромный

камень, стал разбивать горшки, не оставив в

целости ни одного.

На следующий день, возвращаясь из

соседнего села, мастер зашел в гончарню и увидел

разбитие горшки. Он так и обмер:

– Эх ты, Посудолом, Посудолом!.. – заорал

гончар вне себя от ярости.

– Ага, больше тут не осталось посуды, чтоб

я ломал!..

Мастер хотел было схватить парня да

хорошенько его проучить, но тот убежал и,

явившись к матери, сказал, что мастер его прогнал

за то, что он нечаянно разбил несколько

горшков.

– Поди теперь поступи в ученики к

лапотнику,– сказала мать.

Бахдо пошел к лапотнику и попросился

к нему в ученики.

– Ладно, я согласен. А как тебя звать? —

спросил лапотник.

– К о ж о р е э, – ответил Бахдо.

Проработал он у лапотника несколько дней.

Однажды мастер говорит ученику:

– Кожорез, не выходи из лавки, я наведаюсь

домой и скоро вернусь.

– Ладно, не выйду, – сказал паренек.

Как только мастер вышел из лавки, Бахдо,

взяв нож, изрезал все кожи лапотника на

мелкие куски. Вернувшись в лавку и увидя

изрезанные кожи, лапотник ахнул и бросился на

Бахдо.

– Чего же ты меня бьешь, ведь ты сам

говорил мне: кожу режь, – вот я и резал.

От лапотника он поступил к стекольщику и,

назвавшись стеклобойцем, разбил все

стекла...

Несчастная мать не знала, как быть с сыном.

И вот однажды она говорит ему:

– Сынок, пойду-ка я к святому дереву, что

у крепостной стены, помолюсь и попрошу у него

совета для тебя, – что дерево скажет, то и

сделаю.

Купив на пять грошей ладану и на пять

грошей свечей, мать пошла молить святое дерево,

чтоб оно наставило ее сына на путь-дорогу.

Бахдо, тайком от матери, по другой дороге

пошел к дереву и спрятался в его дупле. И когда

мать, воскурив ладан и поставив свечи, на

коленях стала просить совета для сына, Бахдо из

дупла отвечал семь раз: «Сына отдай в ученье

к дядюшке!..»

А дядюшка Бахдо был большим вором. Когда

мать пошла к нему и стала просить, чтоб он

взял ее сына в ученики, дядюшка согласился,

но с условием—если у мальчика окажется

сноровка.

– Вот я его испытаю, если выдержит испы-

тание – приму, – сказал дядюшка и велел

мальчику подняться на дерево и достать из-под

наседки голубиные яички, да так, чтоб наседка

не заметила.

Мальчик взобрался на дерево, тайком от

наседки достал яички и, спустившись, передал их

дядюшке.

– А покажи-ка теперь, дядюшка, как ты

положишь их назад в голубиное гнездо!

Когда дядюшка, взяв яички, взобрался на

дерево, Бахдо незаметно снял с дядюшки штаны.

Сойдя с дерева, дядя поразился, увидев свои

штаны в руках Бахдо.

– Бери, дядя, назад свои штаны, – сказал

Бахдо, – и знай, что в воровстве я тебе не

уступлю.

Дядюшка поцеловал Бахдо в лоб и обещал

брать его с собой на воровство.

Однажды Бахдо заметил нагруженного

верблюда, идущего по улице. Не долго думая, он

зашел в пурню (пекарня), купил горячий

хлебец и, показывая хлебец верблюду, заманил его

к себе домой. Здесь он, сняв ношу с верблюда,

зарезал его и, разрезав мясо на куски, положил

в кадки. Матери он ничего не сказал, потому

что был пост.

Хозяин верблюда, не найдя его, пустил

гонцов по селу разыскать животное, но оно не

нашлось. Узнав об этом, одна старуха решила,

что верблюда, должно быть, украл Бахдо, и, не

долго думая, пошла к его матери и сказала:

– Ханум, я больна. Врач мне наказал

есть свежее верблюжье мясо. Вот сын твой

давече зарезал верблюда, дай мне кусок

верблюжины—помолюсь за это о твоем сыне.

Мать Бахдо, ничего не подозревая,

спустилась в погреб, достала оттуда пять-шесть кусков

верблюжьего мяса и, положив их в передник

старухи, спровадила ее домой. Не успела

старуха оставить порог их дома, как наткнулась

на самого Бахдо.

Тот сильно рассердился про себя на мать,

но не показал виду и, обратившись к старухе,

сказал:

– Нани, нани, что же это так мало мяса

дали тебе! Вернись, я прибавлю еще несколько

кусков верблюжины, а ты за это помолись

обо мне.

Старуха поверила Бахдо, спустилась вместе

с ним в погреб, но тут Бахдо размахнулся,

сильным ударом по голове убил старуху и ночью

тайком вынес и зарыл ее труп в землю.

После этого Бахдо вместе с дядюшкой по

ночам ходили и грабили царскую казну. Как ни

старался царь – не мог поймать воров. Тогда

он приказал перед воротами в казну вырыть

большую яму, наполнить ее смолой и покрыть

сверху соломой с расчетом, что вор ночью

упадет в яму и завязнет в смоле. Ночью, когда

Бахдо с дядюшкой отправились грабить

царскую казну, Бахдо сказал дядюшке, чтобы тот

шел вперед. Дядюшка пошел вперед и у ворот

казны упал в яму и завяз в смоле. Сколько ни

старался Бахдо вытащить дядюшку – все

напрасно. Тогда он, достав кинжал, отрубил

дядюшке голову и, взяв ее с собою, понес и зарыл

У себя в погребе.

Утром царская стража, найдя в яме

обезглавленного человека, пошла доложила об этом

царю.

Царь приказал:

– Повесьте труп этот на дереве, да тайком

следите: кто, увидя труп, заплачет – того и

задержите.

Бахдо* понимая, что его мать узнает труп

своего брата и заплачет, пошел купил два

кувшина и, отдав их матери, сказал:

– Труп твоего брата повесили на дереве.

Возьми эти кувшины и пойди к дереву. Как

только увидишь на нем труп, разбей кувшины

и плачь, сколько хочешь. Когда же царская

стража прибежит и спросит, почему ты

плачешь, скажи: как мне не плакать, ведь я

разбила кувшины.

После того, как мать вдоволь наплакалась над

трупом своего брата и миновала рук царской

стражи, Бахдо ночью незаметно снял труп

дядюшки с дерева, взвалил его себе на спину,

понес его и зарыл в землю. Царь, его визиры

и стража изумились и не знали, как им быть.

На следующий день царь велел разбросать

по дороге к роднику сорок-пятьдесят золотых

монет и следить–кто их подберет, того и

захватить.

Бахдо, узнав об этом, намазал подошвы

лаптей смолой, взял два кувшина и стал таскать

из родника домой воду. Дорогою деньги

прилипали к его лаптям, и он незаметно для

царской стражи подобрал все монеты. Как ни

сердился царь после этого, но все же не мог

ничего придумать, чтоб поймать вора.

Между тем багдадский царь, узнав о таких

проделках вора, послал тому царю письмо, в

котором написал ему: «Стыд и позор тебе, что

в своей стране ты не можешь найти вора!»

Царь смутился и разослал* гонцов по всей

стране, которым велел объявить следующее:

«Пусть ловкий вор явится к царю, он не только

его не тронет, но и наделит подарками!»

Бахдо пошел и предстал перед царем:

– Царь, я—твой вор, делай со мной, что

хочешь!

Увидя парня, царь удивился. Затем, показав

письмо багдадского царя, сказал:

– Если ты сумеешь доставить мне самого

багдадского царя, я дочку свою выдам за тебя

замуж. Хочу, чтобы мы проучили его и

поумерили его гордость.

– Царь, будь покоен, это – дело моей

левой руки!

Бахдо, прихватив с собой шубу, увешанную

бубенцами, поехал в Багдад и ночью тайком

проник в покои царя. Тут он осторожно достал из

мешка шубу, надел ее и, стал у изголовья

спавшего царя, начал трястись. Царь проснулся от

звона бубенцов и, дрожа от испуга, спросил:

«Кто ты!»

Бахдо ответил:

– Я – архангел Гавриил, явился по твою

душу.

– Молю тебя, не бери мою душу, дам все —

что захочешь, – сказал царь.

– Мне ничего не надо,– полезай в этот

мешок! – ответил Бахдо.

Царь, дрожа, исполнил приказ Бахдо, и тот,

взяв на плечо мешок с царем, без шума вышел

из царских покоев, сел на коня и помчался

в свою страну.

Представ перед своим царем и положив

перед ним мешок, Бахдо попросил царя развязать

его. Радости царя не было предела, когда он

увидел перед собой испуганного и дрожащего

багдадского владыку.

– Ну, что скажешь? Помнишь, как

насмехался ты надо мною? Недаром говорят – чужой

беде не смейся!..

Царь исполнил свое обещанье: выдал дочь за

Бахдо и подарил ему роскошный дворец.

Они достигли своей цели, да достигнете и вы

своей.

С неба упали три яблока: одно тому, кто

рассказал, другое тому, кто слушал, третье

тому, кто услышал.

Записана в Турецкой Армении

экспедицией Ерванда Лилаяна в 1915 г.

Рукопись хранится в Государственном

музее Армении (Эривань).

Сказка эта, как и предыдущая, —

«Сказка о воре», записанная проф.

Р. Аджаряном, – напоминает рассказ

о египетском паре Рампсините

(Геродот, кн. II).

Жил-был царь. Видит он однажды во сне,

что с неба сыплются лисицы. Собрал он всех

мудрецов и ворожеев своей земли, рассказал

им свой сон и велит разгадать его в течение

сорока дней – «не то отрублю всем вам

головы!»

В селе, недалеко от города, где правил царь,

жили муж и жена. Они были до того бедны, что

с трудом добывали свой хлеб.

Узнав о приказе царя, жена пристала к мужу,

чтобы тот пошел разгадывать сон... «Если не

разгадает, отрубит ему царь голову, и я

избавлюсь от него», – подумала жена про себя.

Как ни противился муж – все напрасно, жена

настояла на своем. Видя, что не может унять

жену, муж взял палку и пустился в путь.

Дорогою встретил он большую змею, выползшую

из-под камня.

– Куда держишь путь, Шивар? – спросила

змея.

– Сам не знаю, – ответил мужик.

– Шивар, ты не бойся, – сказала змея, —

поди к царю, скажи ему: «Царь, ты видел во

сне, что с неба сыплются лисицы, – это зна*

чит, что ты окружен льстецами, обманщиками,

потому надо тебе быть настороже, чтобы не

иметь от них вреда». Но знай: сколько

получишь за это от царя, половину должен дать

мне.

Мужик пошел и передал в точности царю

слова змеи.

Царь очень обрадовался, велел визирам из

казны отпустить мужику четыре верблюжьих

ноши золота, разогнал мудрецов и ворожеев и

мужика назначил своим рамилдаром.

Шивар, взяв золото, вернулся домой, но не

по той дороге, по которой пришел к Царю,

чтобы змея его не увидела и не потребовала

своей доли золота.

У(видя золото, жена Шивара сильно

обрадовалась.

Прошло несколько лет, и царь вновь видит

сон: с неба льется кровь. Царь опять созвал

мудрецов, чтобы те разгадали ему этот сон.

Но тут он вспомнил о своем рамилдаре Шиваре

и велел разыскать и доставить его во дворец.

Когда царские гонцы разыскали Шивара и

рассказали ему, почему вызвал его к себе царь,

Шивар испугался: «Как мне быть? В первый

раз змея мне помогла разгадать сон царя, но

сейчас я не могу пойти к ней за помощью,

ведь тогда я не дал змее ее доли, и царь

снесет мне голову. Но делать нечего, пойду опять

к змее – может, она меня выручит, а не то —

пусть убьет», – подумал Шивар про себя и

пошел к змее.

Когда Шивар дошел до камня, змея выползла

из-под него и сказала:

– Здравствуй, брат Шивар, как ты пожи-

ваешь? В прошлый раз ты меня обманул и из

царского добра не выделил мне доли, но не

беда. На этот раз царь видел во сне, что с неба

лилась кровь, – это значит, что враги хотят

напасть на него, пусть соберет войско и будет

наготове, и тогда он избавится от беды. Но на

этот раз смотри, принеси мне половину того,

что ты получишь от царя.

– На глазу % – ответил Шивар и,

отвесив змее низкий поклон, пошел к царю.

Представ перед царем, Шивар сказал:

– Царь, здравствуй, ты видел во сне, что

с неба льется кровь. Это значит, что тебе

угрожают враги. Собери все свое войско, будь

начеку, и враги не будут опасны для тебя!

Царь поблагодарил Шивара, вознаградил его

вдвое больше, чем первый раз, и отправил

домой.

Шивар, увидя дар царя, совсем потерял

голову и забыл про добрую услугу змеи.

Подумав немного, он решил пойти убить змею и

завладеть ее добром.

«Хватит его тогда не только мне и моим

внукам, но и моим праправнукам, – змея же

мне ничего уже не сделает; а что до царя —

так ведь не каждый день ему видеть сон!» —

решил Шивар.

И, нагрузив на верблюдов царское добро, он

направился к большому камню. Тут, как только

выползла змея, Шивар быстро нагнулся,

схватил камень и бросил в нее. Но та успела повер-

гвое желание у меня на глазу, т. е. будет выполнено.

нуть назад, и камень только задел ее, оторвав

ей кончик хвоста.

Прошло еще несколько лет, и царь опять

увидел во сне —. с неба сыплется пшеница. На

этот ра$ царь не собрал своих мудрецов, а

прямо послал за Шиваром. Когда пришли к нему

царские гонцы, Шивар так и обмер:

– Жена, на этот раз я уж наверняка

пропаду, царь мне снесет голову!

И, подумав немного, Шивар решил про себя:

«Коли уж пропасть, так пусть убьет меня змея,

которой я за добро платил злом». И пошел

Шивар к большому камню.

– А, здравствуй, Шивар, глупенький братец

ты мой! Почему это ты не подумал, что царь

может еще раз вызвать тебя, и ты без меня не

сможешь обойтись? – сказал выползшая из-

под камня змея.

– Эх, сестрица, – ответил он змее, —

сознаю, плохо я с тобой поступил; вот и пришел

я к тебе, чтобы ты поступила со мной так, как

тебе хочется.

– Нет, за зло я отвечу добром, – сказала

змея. – Поди к царю и скажи: «Ты видел во

сне, что с неба сыплется пшеница. Это

значит – в стране твоей будет изобилие, и ты до

конца жизни не будешь знать печали». Царь

за это даст тебе много золота, половину его

ты принесешь мне.

– На глазу, – ответил Шивар, – дай

бог, чтоб на этот раз я мог предстать перед

тобой с чистым сердцем.

Когда Шивар явился к царю и объяснил ему

сон, тот его угостил шербетом и велел

отпустить ему из казны вдвое больше золота,

чем прошлый раз. Нагрузив царское добро на

верблюдов, Шивар пустился в путь. Дорогою

он думал: «Змею, сделавшую мне так много

добра, я раз обманул, а другой раз чуть не убил.

Мне достаточно того, что имею, а вот все

понесу да и отдам змее за ее добро».

Придя к большому камню, Шивар вызвал

змею:

– Бери свою долю, – сказал Шивар

выползшей из-под камня змее.

– Братец, не нужно мне земное добро, —

ответила та, я хотела испытать тебя: в первый

раз, когда ты, возвращаясь от царя, свернул

с дороги, был лисий год – время обмана,

потому-то ты меня обманул и пошел по другому

пути; другой раз, когда ты швырнул в меня

камнем и пролил мою кровь, был год крови,

потому-то и царь во сне видел кровь,

льющуюся с неба. Ныне же, когда царь во сне

увидел пшеницу, – время изобилия, и люди

перестали жадничать. Бери свое добро и вернись

к себе домой.

Сказав эти слова, змея исчезла. Шивар,

нагрузив золото на верблюдов, вернулся к себе

и до конца жизни кейфовал.

Но тебе и мне ничего не досталось.

Записана экспедицией Ерванда Ла-

лаяна в Турецкой Армении в 1915 г.

Рукопись хранится в Государственном

музее Армении (Эривань).

Жили-были старик и старуха. У них был сын,

которого они только что женили. Однажды

невестка, чистя тахту, наклонилась и нечаянно

выпустила воздух.

Оглянувшись от стыда во все стороны, не

слышал ли кто, она увидела козла и очень

застыдилась:

– Козлик-джан, расцелую тебя, только не

рассказывай об этом моему свекру.

Но козлик ел сено и качал головой.

– Бери мой пояс, только

молчи!—взмолилась молодуха, сняла пояс и повесила его на

козла.

Но козлик продолжал качать головой. Решив,

что он хочет сказать свекру, невестка сняла

с себя накидку и набросила на козла. Но козел

все качал головой.

– На, бери мои бусы!..

В это время вошла свекровь. Узнав, в чем

дело, она тоже стала приставать к козлу.

Под вечер вернулся свекр и попросил у

невестки воды напиться. Но та, боясь подойти

к кувшину, стоявшему в углу рядом с козлом,

не двинулась с места.

Раза три-четыре повторил свекр свою просьбу

и, видя, что невестка не трогается с места,

спросил жену:

– Что стало с невесткой? Почему она не

дает мне воды?

– Муженек,, – ответила старуха, – скрываю

от бога, но от тебя не скрою: чистя тахту

неподалеку от козла, невестка наша выпустила

ветер и теперь не хочет пройти мимо козла,

боясь, что он расскажет об этом тебе. Сколько

ни молила она козла не рассказывать об этом,—

все напрасно. Дала она ему свой пояс, накидку,

бусы. Козел заладил одно, что расскажет.

– Не беда, пусть не глупит! Пойду-ка якша-

тахскому ворожею да спрошу: к добру ли это,—

ответил старик и пустился в Шатах .

Придя к шатахскому ворожею, он спросил

у него:

– Сегодня невестка наша, чистя тахту,

выпустила ветер—к добру это или к худу?

– Смотря как: ежели лихо – дзырт! —

к добру, а ежели тихо – тырт – к худу.

Вернувшись к себе, свекр расспросил

невестку и, узнав, что ветер, выпущенный

невесткой, был зычный – дзырт! – велел послать

за зурначами – бить в барабан и танцовать...

Муж молодухи, возвращаясь с поля и

услышав звуки зурны, идущие из их дома, с

удивлением спросил первого попавшегося

односельчанина:

– Скажи-ка, братец, почему трубят в зурну

у йашего дома?

– Неужто не знаешь? Женка твоя сегодня

выпустила зычный ветер. Шатахский ворожей

погадал и сказал, что это к добру, – вот на

радостях и трубят в зурну.

Муж молодухи в сердцах повернул назад,

сказав про себя: «Я буду не я, если

когда-нибудь вернусь к этим сумасшедшим!»

Пустившись в луть, он добрался до чужой

деревни и попросил в одном из домов дать ему

ночлег.

– Милости просим, мы рады гостю, –

ответили ему и отвели угол для ночевки.

Хозяйка дома собиралась печь хлеб и послала

старшую дочь за водой. Девушка, дойдя до

родника и сев под деревом, стала говорить про

себя: «Вот выйду я замуж, рожу сына, назову

его Кикосом. Будет он мальчик резвый, пойдет

к роднику, полезет на это дерево, сорвется,

упадет и сломает себе шею!»

При этих словах она разревелась:

– Ой, Кикос мой сломал шею! Ой, Кикое-

джан!..

Старуха, видя, что старшая дочь не

возвращается, послала за нею среднюю. Завидя

сестру, старшая дочь кинулась к ней навстречу

и рассказала ей про свое горе. Средняя сестра

села с ней вместе и подняла вой о Кикосе.

Послала мать младшую, – младшая также

стала реветь о Кикосе.

Наконец пришла к роднику сама старуха,

обеспокоенная отсутствием дочерей. Все три

дочери в слезах бросились к ней навстречу и

рассказали про смерть Кикоса. Заревела и

старуха.

Гость, видя, что дома никого не осталось,

вышел на улицу и расспросил у сельчан дорогу

к роднику. Придя туда и увидя ревущих

женщин, он спросил старуху о причине их горя.

– Как нам не плакать, батюшка! – сказала

старуха. – Вот старшая дочь моя выйдет

замуж, родит сына, назовет его Кикосом, Кикос

будет мальчик резвый, пойдет к роднику,

взберется на это дерево, сорвется с него и сломает

себе шею. Ой, ненаглядный ты наш Кикос! Ой,

Кикос-джан!!!

– Да чтоб обрушился кров этих

рехнувшихся! Удрал я от своих

сумасшедших – попал к новым сумасшедшим. Лучше уж

вернусь к своим...

Записана экспедицией Ерванда Ла-

лаяна в Турецкой Армении в 1915 г.

Рукопись хранится в Государственном

музее Армении (Эривань).

I

Однажды единственный сын царя Ваче,

молодой Вачаган, опершись на перила балкона^

Схмотрел в сад. Было весеннее утро. Все певчие

птицы земли, словно сговорившись, собрались

на деревьях, чтоб сообща дать концерт и по-

солерничать друг с другом. Одна играла на

свирели, другая трубила в трубу, но победа

оставалась за певцом. Певец этот был соловей,

соловей Авгании, единственный утешитель

влюбленных. Как только он начинал, другие

птицы мигом замолкали и, навострив слух,

учились тайнам его песни: одна подражала

щебетанью, другая – трели, третья – свисту; и

вдруг все вместе повторяли заученные мотивы.

Но Вачаган их не слушал. Другая забота была

у него на сердце.

Из мрачного раздумья вывела его мать,

царица Ашхен. Подойдя и присев к нему, она

спросила:

– Милый Зачик, видно у тебя есть горе, но

гы прячешь его от нас. Скажи, сынок, в чем

причина твоей грусти?

– Матушка, радости и блага жизни не

манят меня. Я хочу уйти от мира, удалиться

в пустыню. Ты не знаешь, как хороша деревня

Ацик.

– Ты идешь, значит, в Ацик только затем,

чтобы увидеть свою хитроумную Анаит?

– Откуда ты знаешь ее имя, мама?

– Соловьи нашего сада принесли мне эту

весть. Милый Вачик, не забудь, что ты сын

авганского царя. Царский сын должен выбрать

себе в невесты либо царевну, либо княжну,

а не крестьянку какую-нибудь. У грузинского

царя три дочери, можешь выбрать любую.

У князя гугарского прекрасная дочь,

единственная наследница его богатых поместий.

Прекрасна также дочь князя еюникского, —

наконец, чем хуже Варсеник, дочь нашего

военачальника, выросшая на наших глазах и

воспитанная нами?

– Мать, если ты непременно хочешь, чтоб

я женился, так знай, что я желаю одну

Анаит...

Вачаган вспыхнул от смущения и убежал

в сад.

II

Вачагану только что минуло двадцать лет.

Он был слишком нежен, бледен и хрупок.

– Сын мой Вачаган, – говаривал отец, – ты

знаешь, что на тебя вся моя надежда; ты

обязан хранить память о нашем очаге и

поддерживать светильник нашего дома

неугасимым. Тебе следует жениться, ибо таков закон

мира.

Чтоб избежать ?»тих разговоров, Вачаган

с утра отправлялся в горы и долины на охоту

и приезжал домой только поздно вечером.

Многие княжичи добирались, дружбы с ним– но

тщетно: он их избегал. С собой он брал лишь

храброго и преданного слугу Вагинака да

верную овчарку Занги. Встречные не могли

разобрать, кто из них царевич, а кто слуга,—

оба были одинаково по-охотничьи одеты, за

плечами лук, широкий кинжал на поясе.

Случалось им останавливаться в разных

деревнях, и Вачаган знакомился с бытом крестьян

и узнавал их повседневные заботы и нужды.

Многие лихоимцы-судьи неожиданно

отстранялись, а на их место назначались лучшие.

Многих воров ловили и наказывали. Многие

бедные семейства и общины получали помощь от

царя, не поведав ему своей нужды. Как бы

некая невидимая сила везде все замечала и обо

всем заботилась. Подданные царя Ваче и не

подозревали, что всем этим они обязаны

одному царевичу.

Такие скитания принесли пользу и самому

Вачагану. Он возмужал, поздоровел и окреп.

Увидя ближе нужду народа, он понял, как

много добра может сделать царь для своей

страны.

Однажды, во время обычной охоты, Вачаган

и Вагинак забрели в деревню Ацик и, усталые,

присели у родника отдохнуть.

Деревенские девушки пришли к роднику за

водой и поочередно наполняли свои кувшины.

Вачагану захотелось пить. Он попросил воды.

Одна из девушек, наполнив кувшин, поднесла

его к Вачагану, но друтая вырвала кувшин и

вылила воду. Потом опять наполнила его и

сызнова вылила. У Вачагана пересохло от жажды

горло* С нетерпением, ждал он, когда ему дадут

напиться, а девушка не обращала на это

внимания; она словно играла, – то подставит

кувшин под струю и наполнит его, то снова

выльет, и так проделывала несколько раз. Лишь

на шестой она подала кувшин Вачагану.

Напившись и передав кувшин Вагинаку,

царевич заговорил с девушкой и спросил ее,

почему она не дала им сразу напиться:

пошутила ли, или хотела рассердить?

– У нас не в обычае шутить с незнакомцем,

тем более, когда он– жаждет, – ответила

девушка. – Но вы устали и разгорячены, а в

таком состоянии холодная вода вредит человеку.

Оттого-то и медлила я, чтоб дать вам остыть

и отдохнуть.

Ответ девушки удивил Вачагана, но еще

сильнее очаровала его ее красота.

Он спросил:

– Как зовут тебя?

– Анаит, – ответила девушка.

– Кто твой отец?

– Мой отец – здешний пастух, Аран. Но

зачем тебе знать наши имена?

– А разве грех об этом спросить?

– Если не грех, так скажи и ты, кто ты и

откуда?

– Солгать тебе или сказать правду?

– Что найдешь достойным себя.

– Достойным я себя считаю правду. А

правда в том, что нельзя мне. покуда открыть,

кто я. Но даю слово, что скоро сообщу.

– Хорошо, а теперь дай мне кувшин.

Простившись с царевичем, Анаит взяла

кувшин и удалилась, а оба охотника вернулись

домой. Верный Вагинак сообщил обо всем, что

произошло, царице, и вот как узнала мать Ва-

чагана тайну своего сына.

III

Видя, что все усилия отговорить Вачагана

от его намерения тщетны, царь и царица,

посоветовавшись друг с другом, согласились с его

выбором. Позвав Вагинака, они сообщили ему

свое решение, снабдили его большими

подарками, дали в сопровождение двух вельмож

и послали его в Ацик на сватовство.

Пастух Аран принял их приветливо. Гости

сели в сенях на ковре, разостланном Араном,

и сам он сел возле них.

– Что за чудесный ковер! – сказал

Вагинак. – Должно быть его соткала хозяйка.

– Нет, у меня нет жены, – ответил Аран.—

Вот уж десять лет, как она скончалась. Ковер

соткан руками моей дочери Анаит.

– Такого украшения нет и в палатах нашего

царя. Мы рады, что дочь твоя искусна. Молва

о ней дошла до дворца; царь послал нас к тебе

для переговоров. Он хочет, чтоб ты выдал свою

дочь за его единственного сына, наследника

престола.

Вельможа ждал, что Аран не поверит, или

вскочит с места от радости. Но пастух не

сделал ни того, ни другого. Он понурил голову и

стал водить указательным пальцем по узорам

ковра.

Из этого раздумья его вывел Вагинак; он

сказал:

– Что ты опечалился, брат хран? Мы

принесли тебе радость, а не горе. Мы не хотим

взять дочь твою силой; пожелаешь – отдашь,

не пожелаешь – не отдашь.

– Дорогие гости, – ответил Араи, – я

благодарен моему властелину за то, что он хочет

взять из бедной хижины своего слуги одно из

украшений для царских палат. Мож«т и

правда – нет во дворце другого такого

украшения, как вы это только что заметили о ковре.

Но дело в том, что я не волен в моей дочери.

Подождите, вот она придет и если согласится,

я ничего не скажу против.

В это время пришла Анаит с корзиною

спелых фруктов. Она поклонилась гостям,

выложила фрукты на блюдо и, подав его, села за

пяльцы. Вельможи глядели на нее и дивились

быстроте ее ловких пальцев.

– Анаит, почему ты работаешь одна?—¦

спросил Вагинак. – Я слышал, что у тебя много

учениц.

– Да, – ответила хнаит, – но я отпустила

их на уборку винограда.

– Я слышал, что ты грамоте учишь своих

учениц.

– Да, обучаю. Теперь даже наши пастухи

читают и учат друг друга, когда пасут стада.

Пройдись по нашим лесам, ты найдешь

исписанными все древесные стволы. Крепостные

стены наши и камни, и скалы исписаны

углем. Один напишет слово, другие

продолжают... Так горы и овраги наши наполнились

письменами.

– У нас наука не в таком почете. Городские

жители ленивы. Но если ты приедешь к нам,

ты всех заставишь быть прилежными. Анаит,

прерви работу, у меня к тебе дело. Посмотри,

какие дары послал тебе царь.

Вагинак развязал тюк и вынул шелковые

платья и драгоценные украшения. Анаит

мельком взглянула на них и спросила:

– За что же так милостив ко мне царь?

– Сын нашего царя, Вачаган, увидел тебя

у родника; ты подала ему воды и запала ему

в сердце. Ныне царь посылает нас, чтоб

просить тебя в жены своему сыну. Это кольцо,

это ожерелье, эти запястья, словом, все—для

тебя.

– Значит, тот охотник был царским сыном?

–Да.

– Он прекрасный юноша. Но знакомо ли

ему какое-нибудь ремесло?

– Анаит, он сын царя. На что ему ремесло,

когда все подданные его слуги.

– Оно так, но сегодняшний господин может

завтра стать слугою. Ремеслом же всякий

должен владеть, будь он царь, слуга или князь.

Слова Анаит удивили вельмож, они

переглянулись. Но пастуху Арану понравилось слово

дочери.

– Значит, ты отказываешь царевичу только

потому, что он не знает ремесла? – спросили

вельможи.

– Да, и все, что принесли вы, возьмите с

собой назад. И скажите царевичу, что он мне

мил, но, да простит он мне, я. поклялась не

выходить замуж за человека, не знающего

ремесла.

Послы увидели, что Анаит тверда в своем

решении, и не стали настаивать. Ночь провели

они у Арана, а на следующий день вернулись

во дворец и рассказали царю обо всем, что

видели и слышали.

Царь и царица очень обрадовались, узнав

о решении Анаит. Теперь, думали они, Вачаган

откажется от своего намерения.

Но Вачаган сказал:

– Анаит права. И царь – человек, а потому

он должен быть в каком-нибудь деле мастером.

Увидя, что сын не на шутку вздумал учиться

ремеслу, царь созвал совет из вельмож, и они

единогласно порешили, что самое подходящее

занятие для царевича – это тканье парчи,

ремесло, чуждое их стране. Послали людей и из

глубины Персии привезли искусного мастера.

За один год Вачаган научился ткать парчу и

собственноручно соткал Анаит драгоценный

кусок из тонких золотых нитей, который и

послал ей в подарок с Вагинаком.

Получив его, Анаит сказала:

– Теперь я не возражаю. Пословица

говорит:

Судьбы испытанья ему нипочем:

Стукнет нужда – станет ткачом.

– Итак, объяви царевичу о моем согласии и

отнеси ему в подарок этот ковер.