Текст книги "Внезапный удар"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО ВНЕЗАПНАГО УДАРА.

Скрипѣли и хлопали двери. Жалобно стонали плашки паркета подъ тяжестью грубыхъ сапогъ. Приходили и уходили люди. Солдаты связи, имъ нужно было получить схему телефонныхъ пунктовъ, топографы съ вычерченными планами непріятельскихъ позицій. Приходили начальники ударныхъ группъ, требовали указаній, больше орудій, больше снарядовъ, всего больше. Приходили командиры дивизіоновъ и батарей, и съ ними нужно было ѣхать на дополнительную развѣдку. Приходили летчики – наблюдатели со снимками, приносили покрытые пятнами облаковъ фотографическіе кроки, сдѣланные съ аэроплановъ. Приходили жандармы-наблюдатели съ привязныхъ колбасъ. Иногда приходили крестьяне, агенты развѣдки. На картахъ появлялись квадраты: альпійская стрѣлковая дивизія, территоріальный полкъ, кавалерійская дивизія, колоніальная дивизія. Все это появлялось на штабныхъ картахъ послѣ докладовъ агентовъ развѣдки.

Теперь французскія позиціи предстали передъ начальникомъ артиллеріи, какъ на ладони. Все было ясно. Всѣ основныя укрѣпленія, всѣ наиболѣе важныя артиллерійскія точки сопротивленія, связи и управленія, всевозможные подходы противника изъ тыла къ передовымъ линіямъ, все теперь сложилось въ одну стройную картину. Результатъ нѣсколькихъ недѣль кропотливой, напряженной работы огромнаго количества людей, самыхъ разнообразныхъ военныхъ спеціальностей, лежалъ теперь на столѣ, собранный и концентрированный въ немногихъ картахъ, схемахъ и таблицахъ.

ВЕСЕЛАЯ ИГРА.

Если бы какой-нибудь сторонній наблюдатель вошелъ въ серединѣ сентября къ начальнику артиллеріи, онъ-бы подумалъ, что люди, собравшіеся у него, увлечены весьма интересной, занятной игрой. За столомъ сидѣли начальники участковъ, начальники группъ, ближайшіе помощники начальника артиллеріи. Передъ ними лежалъ планъ непріятельской позиціи, вычерченный въ большомъ масштабѣ.

– Я предлагаю, – говорилъ маленькій, толстый полковникъ, съ синимъ, отъ только что побритой бороды, лицомъ Ему было поручено командованіе средней группой. – Я предлагаю пятому дивизіону 84 бригады въ начальный періодъ боя обстрѣливать окопы противника. Вотъ эта батарея будетъ стрѣлять по бѣлымъ рогаткамъ. Очень удобно: огонъ получается совсѣмъ косой, – полковникъ провелъ пунктиромъ линію, которая показала, что снаряды будутъ ложиться въ окопы противника. – Огонь другихъ батарей этой бригады раздѣляется по другую сторону «языка», – полковникъ ткнулъ пальцемъ въ сѣрый блиндажъ. – Во второй періодъ боя этотъ дивизіонъ переноситъ свой огонь въ тылъ противника. Онъ захватываетъ своимъ обстрѣломъ весь секторъ, отъ ручья до фермы, – полковникъ провелъ на плавѣ двѣ жирныя линіи, обозначающія секторъ обстрѣла.

Сѣдой генералъ, командующій правой группой, съ большой пылкостью для своихъ лѣтъ, принялся возражать на заявленіе полковника, доказывая, что его орудія должны бить въ первый періодъ боя по хорошо укрѣпленному редуту на вершинѣ «272», а во второй – по району, гдѣ стоитъ срѣзанное снарядомъ дерево, такъ какъ несомнѣнно оттуда будутъ подходить подкрѣпленія противника...

Генералъ съ увлеченіемъ чертилъ на планѣ синимъ карандашемъ и горячо доказывалъ, какъ будетъ подходить противникъ по шоссе у фермы, и какъ его останавливаетъ огонь его бригадъ, и какъ французы обращаются въ бѣгство...

– Увѣряю васъ, у меня есть опытъ абиссинской и испанской войнъ. Вотъ, если я открываю огонь по этому дефиле, то куда можетъ дѣться противникъ, куда? Одно орудіе на шрапнель, одно на ударъ...

Вскорѣ плань сталъ походить на пеструю, разноцвѣтную картину, съ множествомъ различныхъ условныхъ значковъ, крестиковъ, тонкихъ и жирныхъ линій, въ сложной паутинѣ которыхъ сторонній наблюдатель уже ничего не могъ понять.

Но начальникъ артиллеріи превосходно разбирался въ этой кажущейся паутинѣ.

Для него была стройная «схема» участковъ обстрѣла отдѣльными батареями. По ней онъ сразу видѣлъ, что огонь почти всѣхъ орудій бытъ направленъ по косой линіи къ непріятельскимъ окопамъ, что сектора обстрѣла, какъ и полагалось, ложилась одинъ на другой, что «пустыхъ» непрострѣленныхъ мѣстъ въ непріятельской позиціи не было. Все было хорошо.

Но надо было убѣдиться, что однѣ батареи не мѣшали другимъ. Надо было, по возможности, выполнить пожеланіе пѣхоты о томъ, гдѣ именно продѣлать проходы въ проволокѣ и какія батареи и пулеметныя гнѣзда противника слѣдуетъ подавить въ первую очередь.

Надо было согласовать дѣйствія отдѣльныхъ группъ и выработать планъ выдвиженiя батарей съ началомъ атаки...

Долго продолжалась еще эта своеобразная «игра» на карту которой ставились не деньги и не мелкій азартъ, а огромное человѣческое усиліе,  десятки тысячъ людскихъ жизней, военная слава и честь германо-итальянской армій.

ПОДГОТОВКА УДАРА

Но гдѣ же были тѣ батарея, тѣ орудія, огонь которыхъ такъ весело и занимательно распредѣляли начальникъ артиллерія и его помощники?

А ихъ еще не было.

Большинство ихъ стояло еще въ глубокомъ тылу, въ сторонѣ отъ дорогъ, скрытыя въ лѣсахъ и рощахъ, вмѣстѣ съ артиллерійскими парками и обозами.

Онѣ были такъ искусно замаскированы, что только очень внимательный я любопытный глазъ на десять метровъ могъ отличитъ въ гущѣ зелени орудія, покрытыя чехлами, или дневальныхъ, дремавшихъ на передкахъ, почти сплошь представляющихъ собой еловые кусты. Въ каждую спицу колеса, въ каждую щель была всунута еловая вѣтка. А дальше, покрытые сѣтками, утыканными также обильно вѣтвями, стояли тракторы, тягачи, грузовые автомобили. Въ ложбинахъ, цѣликомъ покрытыхъ натянутыми по верхушкѣ деревьевъ сѣтками, у коновязей стояли разсѣдланныя лошади. лениво пережевывая жвачку.

Давно уже были намѣчены артиллерійскій позиціи и занесены всѣ на карты и планы, надъ которыми чисто ночей провели чертежники, съ коротко стриженными, а иногда и бритыми, головами. Они тщательно вычерчивали – каждый штрихъ нанесенный цвѣтнымъ карандашомъ на совѣщаніи у начальника артиллеріи.

Уже давно были оборудованы и тщательно замаскированы мѣста для орудій.

Уже давно были вырыты углубленія для зарядныхъ ящиковъ, особые тщательно укрѣпленные погреба для запаса снарядовъ, сдѣланы ровики и землянки, перекрытые нѣсколькими рядами желѣзо-бетона для артиллерійской прислуги и командировъ.

Уже давно телефонисты соединили незаметно эти позиціи проводами съ наблюдательными пунктами, мѣстами пребыванія начальниковъ, съ центральными телефонными станціями, съ передовыми окопами пѣхотныхъ частей.

Уже давно въ помощь устарѣлымь телефонамъ были установлены переносныя радіо-телефонныя станціи, которыя пробовались и нѣсколько разъ будили своимъ жужжаніемъ маленькихъ динамо-машинъ вниманіе передовыхъ секретовъ не только противника, но и своихъ солдатъ.

Уже много разъ командиры батарей и артиллерiйскихъ дивизіоновъ выѣзжали на позицiи. Они опрѣделяли съ помощью угломѣровъ и дальномѣрныхъ приборовъ всѣ главнѣйшія цѣли и дистанціи на нихъ. Они подсчитывали затѣмъ основныя исходныя данныя для открытія огня и даже поправки на разсѣиваніе снарядовъ.

А все же большинство артиллерійскихъ позицій оставалось попрежнему пустымъ.

Начальникъ артиллерія не торопился сразу концентрировать массу орудій на своихъ позицiяхъ, чтобы они выдали противнику планъ внезапнаго удара.

Нѣтъ, нѣтъ! Ничто не должно было хотя бы дать намекъ врагу на сосредоточеніе войскъ въ намѣченномъ для прорыва районѣ.

Чтобы еще больше замаскировать мѣсто прорыва, командованіе секторомъ сдѣлало демонстративное передвиженіе войсковыхъ частей въ тылъ.

Однажды утромъ непріятельские летчики были поражены, увидавъ, что на востокъ отъ передовыхъ позицiй потянулись длинныя жолонны автомобилей. Объ этомъ немедленно было сообщено въ штабъ Безансонъ. По приказанію начальника авіація вылетѣли эскадрильи бомбовозовъ. чтобы забросать передвигающиеся германо-итальянскія моторизованныя части бомбами.

Надъ узкой, кажущейся ленточкой, полоской шоссе съ червячками – автомобилями, такой она была видна пилотамъ бомбовозовъ, разыгрался настоящій воздушный бой. Германскіе истребители, какъ коршуны, напали на тяжелые французскiе  бомбовозы. Французскiе истребители съ нарисованными на фюзиляже разноцветными фигурами кошекъ бросились спасать своихъ боевыхъ товарищей.

То насѣдая, то отступая, французы пытались заманить нѣмцевъ отъ жерла зенитныхъ батарей, въ то время какъ бомбовозы, пикируя на скорости 450 километровъ въ часъ, снижались къ землѣ и забрасывали бомбами шоссе.

Наблюдателямъ было видно, какъ разрывы вздымали длинные языки взрыхленной земли, среди которыхъ маленькими черными точечками виднѣлись части разбитыхъ автомобилей, летѣли вверхъ колеса, груды щепокъ, раскидывая руки и ноги мѣшками подымались человѣческія тѣла и казалось, что когда они падали, то въ ушахъ наблюдателей раздавался мягкій ударъ о землю этихъ мертвыхъ, изуродованныхъ бомбами тѣлъ.

Бой продолжался всего лишь нѣсколько минутъ, но тѣмъ людямъ, которые были въ автомобиляхъ, правда, не груженныхъ войсками, а пустыхъ, казалось, что онъ длится цѣлую вѣчность.

Наконецъ, германскимъ и итальянскимъ летчикамъ удалось отогнать бомбовозы, разсѣять ихъ. Нѣсколько горящихъ машинъ, оставляя длинные черные хвосты дыма, падали куда-то за холмы. Отъ нихъ отдѣлялись черныя точки, надъ которыми черезъ нѣсколько секундъ раскрывались бѣлые зонтики парашютовъ. Это летчики, спасая свою жизнь, оставляли на произволъ судьбы горящія машины.

Но цѣль была достигнута. У французскаго командованія должно было создаться впечатлѣніе во-первыхъ удачной бомбардировки перебрасываемыхъ частей, а во-вторыхъ, полное спокойствiе за судьбу участка, который благодаря переброскѣ частей, ни въ коемъ случаѣ, не могъ служить ареной какого-либо прорыва или атаки.

Успокоивъ вниманіе противника, за передовыми линіями итальянскихъ войскъ, началась кипучая, но исключительно ночная работа На ночь многія дороги, ведущія съ тыла на передовыя позиція фоонта, закрывались для всякаго движенія.

По другимъ дорогамъ днемъ разрѣшалось продвигаться только одиночнымъ автомобиляхъ или повозкамъ, а войсковымъ частямъ не больше чѣмъ въ десять человѣкъ – и то на дистанціи не меньше двухсотъ шаговъ другъ отъ друга.

Многія батарея, особенно тяжелыя, были подвеэеяы къ фронту и поставлены на свои позиціи лишь за сутки до начала боя. Для того, чтобы любопытный объективъ фотографическаго аппарата летчика наблюдателя француза не поймалъ всякіе слѣды передвиженія, то послѣдніе тщательно уничтожались. На борозды, оставленныя тягачами, танками и автомобилями со снарядами, насыпалась земля. Они иногда закладывались свѣжесрѣзаемымъ дерномъ, который привозился изъ близлежащаго лѣса.

Французскіе летчики, каждый день появлявшіеся надъ расположеніемъ германо-итальянскихъ войскъ не замѣчали никакихъ приготовленій къ крупнымъ операціямъ.

Они видѣли подъ собой уже надоѣвшую за нѣсколько мѣсяцевъ однообразную «глубоко мирную» картину тыла.

Ни въ Безансонѣ, ни въ ставкѣ французскахъ войскъ не подозрѣвали ни о той гигантской подготовительной работѣ, которая шла при величайшей скрытности въ глубокомъ тылу и на передовыхъ позиціяхъ противника, ни о той энергіи, которая накоплялась на маленькомъ секторѣ фронта, чтобы затѣмъ однимъ коротікимъ, внезапнымъ ударомъ обрушиться сразу на голову врага.

Во время одного изъ полетовъ французскiй наблюдательный аэропланъ вернулся съ развѣдки и, представивъ снятую имъ фотографическую пленку, удивилъ ею начальника штаба.

На сѣроватой поверхности снимка, черезъ лупу, были обнаружены въ совершенно неожиданныхъ мѣстахъ какія-то темныя точки, которыя своими контурами напоминали батареи

– Смотрите, полковникъ, – указывая тонкимъ ногтемъ – говорилъ начальникъ штаба, водя имъ по картѣ, – кажется, противникъ поставилъ нѣсколько новыхъ батарей. Нужно сейчасъ же отдать распоряженіе нашимъ артяллеристамъ. чтобы они напомнили нѣмцамъ о томъ, что въ нынѣшнюю войну нельзя бытъ легкомысленными и пренебрегать маскировкой.

Черезъ нѣсколько часовъ послѣ этого разговора съ линіи французовъ со свистомъ и грохотомъ полетѣли тяжелые снаряды. Какъ огромные шмели они разрывали плотный осенній воздухъ, глухо ударяясь въ сырую землю, вздымая кверху десятки тоннъ земли и вырывая огромныя воронки. Они почти съ математической точностью ложилисъ около тѣхъ темныхъ точекъ, которыя съ чрезвычайной точностью схватилъ фотографическій объективъ летчика.

Бомбардировка продолжалась нѣсколько часовъ.

На нее очень лѣниво, какъ бы нехотя, отвѣчали батареи противника.

Но напрасно тратили французы снаряды. Тѣ темныя точки, по которымъ они били, была лишь только крупныя толстыя бревна на подставкахъ, которыя съ высоты въ четырехъ тысячъ метровъ безусловно должны были запечатлѣться на фотографическомъ снимкѣ какъ артиллерійскія батареи.

Но не только много было работы начальнику артиллеріи въ подготовкѣ внезапнаго удара. Армейскіе штабы также лихорадочно работали, постепенно подтягивая не крупными соединеніями танковыя части и пѣхоту.

Усилилась ночная работа патрулей. Итальянцы все ближе и ближе, шагъ за шагомъ, старались отвоевать у французовъ пространство «ничьей земли».

Они доносили о каждомъ малѣйшемъ измѣненіи въ расположеніи противника, а полковые и батальонные командиры сейчасъ же указывали прикомандированнымъ къ нимъ артиллерійскимъ офицерамъ, какія пулеметныя гнѣзда и блиндажи, какіе полевые караулы, вооруженные тяжелыми пулеметами мѣшали бы будущему продвиженію пѣхоты.

Когда наступала ночь, германо-итальянскіе артиллеристы открывали по этимъ точкамъ огонь. Въ отвѣть на его французы начинали отвѣчать.

Свѣтящіеся снаряды, оставляя блестящую троекторію, прорѣзали фантастическими узорали темное осеннее небо. Взвивались, одна за другой, разноцвѣтныя ракеты, сливаясь красными, зелеными, серебристыми и золотистыми брызгами, гдѣ то около звѣздъ.

Стрѣляли преимущественно изъ легкихъ орудій. Германо-итальянскій штабъ не желалъ выдавать присутствіе въ этомъ секторѣ уже подтянутыхъ, установленныхъ и великолѣпно замаскированныхъ тяжелыхъ батарей.

При стрѣльбѣ легкія орудія выдвигались каждый разъ на другія мѣста. Это дѣлалось для того, чтобы французы не обнаружили тѣхъ позицій, съ которыхъ эти орудія должны будутъ бить въ день атаки.

Пока изъ ночи въ ночь вражеская артиллерія лишь ослѣпляла пулеметныя гнѣзда французовъ. Пока она лишь засыпала ходы сообщеній, ведущіе къ передовымъ постамъ.

Пока она лишь мѣшала французамъ вести огонь изъ легкихъ окопныхъ орудій бомбометовъ и винтовокъ. Въ это время итальянская пѣхота лихорадочно рыла окопы въ нѣсколькихъ шагахъ впереди, въ передовой укрѣпленной линіи и соединяла ихъ ходами сообщенія.

Когда затихала ночная тревога, когда начиналъ уже брезжить утренній разсвѣтъ, французскіе секреты видѣли на десятокъ шаговъ ближе къ себѣ свѣже вырытые противникомъ окопы, укрѣпленные мѣшками съ землей и обнесенные рогатками изъ колючей проволоки.

Сейчасъ же по нимъ открывался огонь, но германо-итальянскія батареи днемъ немедленно же начинали бѣшенно отвѣчать на него, стараясь прикрыть своимъ огнемъ только что продѣланную за ночь работу пѣхоты. Артиллерійская дуэль продолжалась въ теченіе нѣсколькихъ дней. Потомъ, когда на линіи противника, не замѣчалось никакихъ новыхъ попытокъ продвинуться впередъ, она утихала.

А черезъ нѣсколько дней опять дѣлался отчаянный судорожный бросокъ впередъ. Отвоевывалось еще нѣсколько драгоцѣнныхъ метровъ отъ страшной зоны огня и смерти.

Такъ на протяженіи почти четырехъ сотъ километровъ всего юго-западнаго фронта медленно подползала передовая линія окоповъ къ французскимъ укрѣпленіямъ.

Въ концѣ концовъ разстояніе между противниками составляло не болѣе двухъ сотъ шаговъ.

Глубоко зарывшись въ вемлю, наложивъ поверхъ своей головы стволы деревьевъ, землю, а гдѣ и бетонныя плиты, заготовленныя заранѣе въ тылу, итальянскіе пѣхотинцы съ отчаяннымъ мужествомъ отсиживались въ этихъ убѣжищахъ, подъ непрерывнымъ огненнымъ ливнемъ французской артиллеріи.

Многіе изъ нихъ уже давно потеряли слухъ, благодаря неутихавшимъ разрывамъ тяжелыхъ и легкихъ снарядовъ, огромныхъ хвостатыхъ окопныхъ минъ, отъ удара которыхъ многометровыя крыши, врытыхъ глубоко въ землю лисьихъ норъ, дрожали. На стальные шлемы, плечи, оружіе, сыпались цѣлыя каскады мелкихъ камней, комковъ мокрой земли, песка. Они попадали за воротники мундировъ, набивались въ ротъ и въ носъ. Изъ-за непрерывнаго артиллерійскаго огня люди сидѣли цѣлыми днями голодными. Лишь только ночью можно было съ огромнымъ рискомъ доставлять въ герметически закрытыхъ особыхъ термосахъ горячую пищу. Много этихъ незамѣтныхъ, никогда не попавшихъ въ приказы по арміи героевъ погибло отъ осколковъ, разорвавшяхся снарядовъ. Ихъ имена только упоминались въ очередномъ рапортѣ коротко стриженнаго, съ жирнымъ затылкомъ, германскаго фельдфебеля или чернаго какъ жукъ, итальянскаго унтеръ-офицера, что столько то человѣкъ отправленныхъ съ пищей на передовыя позиціи убиты.

НАКАНУНѢ ВНЕЗАПНАГО УДАРА.

Послѣ нѣсколькихъ недѣль нудныхъ осеннихъ дождей наступила яркая солнечная погода. Дороги подсохли. Превратившаяся въ липкую, непролазную грязь, земля между окопами противниковъ затвердѣла.

Изъ окна горнаго шалэ, гдѣ сидѣлъ маленькій толстый полковникъ, съ короткими руками – начальникъ средней труппы артиллеріи – былъ виденъ красивый блѣдно-розовый эакатъ.

Но полковникъ не замѣчать его красоты. Онъ склонился надъ листомъ разграфленной бумаги и зажавъ, въ короткихъ, красныхъ пальцахъ, карандашъ, что-то писалъ.

Это былъ послѣдній подготовительный приказъ.

Онъ начинался слѣдующими словами:

«...Обстановка не измѣнилась. Атака французскихъ позицій на всемъ фронтѣ назначена на завтра. Приказываю...»

Дальше шло подробное расписаніе, которое указывало, что должна сдѣлать каждая батарея, въ первый періодъ боя, а затѣмъ, послѣ начала пѣхотной атаки.

Для всѣхъ батарей были указаны строгія границы на мѣстности, въ предѣлахъ которыхъ онѣ должны вести обстрѣлъ. Было указало время, когда можно, начать перестрѣлку и когда вести огонь на пораженіе.

Затѣмъ давался точный расчетъ по часамъ съ какой скоростью должно стрѣлять каждое орудіе и, наконецъ, шли распоряженія болѣе общаго порядка: о переносѣ огня во время атаки, о запасахъ гранатъ и шрапнелей, о батарейныхъ наблюдательныхъ пунктахъ, о радіо и телефонной связи, о выдвиженіи артиллеріи и многое другое.

Окончивъ писать, полковникъ зычнымъ голосомъ не повертывая головы крикнулъ:

– Вѣстовой!

– Есть! – отвѣтилъ голосъ солдата, какъ будто бы выросшаго изъ земли у открытой двери.

– Передать въ канцелярію для отправки по частямъ! – подавая бумагу хрипловатымъ голосомъ сказалъ полковникъ.

– Слушаюсь! – оказалъ солдатъ и скрылся за дверью

Полковникъ подперъ голову руками и, казалось, ничего не видящими глазами утомленно посмотрѣлъ въ окно. Красныя отъ безсонницы вѣки сами собой опустились, и черезъ нѣсколько минутъ въ комнатѣ раздалось легкое посапыванье спящаго человѣка.

Въ это время въ канцеляріи написанный рукой полковника приказъ уже давно размножался на копировальной машинкѣ. Готовые оттиски свѣрялись адъютантомъ и раздавались ординарцамъ, быстро исчезавшимъ за дверьми. Черезъ нѣсколько минутъ за окнами раздался грохотъ мотоциклетовъ, свидѣтельствующій о томъ, что ординарцы уже выѣхали по всѣмъ дивизіонамъ и батареямъ.

Сонъ полковника былъ коротокъ. Онъ вдругъ проснулся, протеръ глаза и вновь наклонился надъ бумагами. Онъ еще разъ провѣрилъ всѣ возможности предстоящаго боя.

Все было, какъ будто, правильно.

Всѣ части огромнаго артиллерійскаго механизма были разставлены по своимъ мѣстамъ. У каждой своя строго опредѣленная задача.

Боевую готовность всей массы артиллеріи можно было бы сейчасъ справнить съ туго натянутой тетевой лука: готовой лопнуть отъ предѣльнаго напряженія. Но она ждетъ только послѣдняго легкаго толчка, чтобы мгновенно освободить огромную, накопленную энергію и со злымъ свистомъ пустить тяжелую «оперенную стрѣлу» въ сердце врага Такой толчокъ былъ данъ спустя нѣсколько часовъ...

ИЗЪ ЗАПИСОКЪ ФЕЛЬДЪМАЙОРА ФУКСА.

Прибывъ въ штабъ авіаціи аэродрома, гдѣ я снизился, я былъ пріятно удивленъ, увидавъ среди штабныхъ солдатъ преданнаго мнѣ до гробовой доски Фрица Битмайера, который былъ моимъ механикомъ въ ту пору, когда я командовалъ восьмой истребительной эскадрильей.

Узнавъ отъ меня, что я получилъ боевое заданіе, онъ въ очень рѣшительныхъ выраженіяхъ просилъ меня взять съ собой на истребитель, которымъ я буду управлять во время полета моей эскадры Вотана.

Сначала у меня было желаніе просто отказать ему. Но потомъ, поразмысливъ, немного, я пришелъ къ заключенію, что помощь браваго Фрица принесетъ мнѣ безусловно пользу въ случаѣ какихъ-либо непредвидѣнныхъ обстоятельствъ какъ-то порча мотора или его отказъ во время полета.

Доложивъ генералу о желаніи взять Фрица съ собою въ мой маленькій «штабъ», пока что состоящій изъ одного лишь человѣка, я получилъ сейчасъ же согласіе. Итакъ, приближается время, когда рѣшится, наконецъ, моя судьба.

Улыбнется ли мнѣ счастье?

Какъ-то переживаетъ эти тяжелые дни полнаго невѣдѣнія Шарлотта, которой я не писалъ за послѣднее время. Да, если бы и доходили письма, то онѣ врядъ ли давали что-нибудь ей, такъ-какъ нельзя написать въ письмѣ всѣхъ тѣхъ переживаній, которыя происходятъ. Они всѣ тѣсно связаны съ моей задачей, о которой я думаю день и ночь. Отъ которой зависитъ мое будущее, карьера и счастье.

Въ разговорѣ съ генераломъ я нѣсколько разъ намекнулъ о томъ, что мнѣ было бы интересно знать точный день, когда я долженъ вылетѣть съ моей эскадрой. На мои вопросы и намеки генералъ почти всегда отвѣчалъ улыбкой и переводилъ сейчасъ же разговоръ на какую-нибудь другую тему.

Но мнѣ важно знать точно день. Не потому, что эскадра не готова. Нѣтъ Я хочу послать телеграмму Шарлоттѣ, чтобы она знала, что ея Гансъ сейчасъ во имя обоюднаго счастья подвергается смертельной опасности и чтобы она думала о немъ.

Но вотъ наконецъ, насталъ долгожданный день. Меня утромъ вызвали къ генералу. При первомъ взглядѣ на его лицо я былъ увѣренъ, что сегодня произойдетъ что-то очень важное.

Пожавъ мнѣ руку, генералъ нѣсколько минутъ молча ходилъ по кабинету, изъ угла въ уголъ, а затѣмъ, а затѣмъ положивъ руку на мое плечо онъ сказалъ:

– Я знаю вы сильный человѣкъ, майоръ Фуксъ! Я знаю вы любите отечество и армію. Завтра будетъ тот день, когда вы должны провести въ жизнь ту прекрасную идею, надъ которой вы работали. Но прежде чѣмъ дать вамъ приказъ, выполнить ее, я хочу еще разъ выслушать всѣ подробности плана, потому что не желаю необдуманной гибели экипажа. Итакъ, скажите, во-первыхъ – готова-ли эскадрилья бомбовозовъ, предназначенныхъ для удара?

– Такъ точно, – отвѣтилъ я.

– Второе: установлены ли на истребителѣ двойные аппараты автоматическаго управленія въ воздухѣ?

– Третье: какими бомбами нагружены бомбовозы?

– Бомбовозы нагружены бомбами со взрывчатымъ веществомъ ПС—411 и СРН—9.

– Великолѣпно! Теперь – четвертое: вы будете вести истребитель съ экипажемъ до фронта. Тамъ вы построите вашу эскадру бомбовозовъ линіей фронта и направите ея пикирующимъ полетомъ на блокгаузы и укрѣпленія французовъ. Если окажется, что вы не сможете вернуться на своемъ истребителѣ на аэродромъ или будете атакованы противнікомъ, то бросайте его въ воздухѣ и снижайтесь при помощи парашютовъ, но при этомъ я требую, чтобы онъ также былъ направленъ на цѣлъ, а не упалъ бы безполезно или нанесъ бы вредъ своимъ собственнымъ линіями укрѣпленій. Я думаю, что вы также позаботились нагрузить истребитель бомбами.

– Такъ точно. Истребитель несетъ на себѣ восемь разрывныхъ бомбъ, начиненныхъ особо разрушающимъ веществомъ ГЭГ – III.

– И, наконецъ, пятое: я отдалъ приказаніе, чтобы въ моментъ взлета ваши эскадрильи будутъ сзади сопровождать германскія истребительныя эскадры. Онѣ будутъ симулировать преслѣдованіе – При этомъ генералъ улыбнулся.

– Вы, конечно, понимаете, для чего это дѣлается. Если не дай Богъ, французы замѣтятъ взлетъ бомбовозовъ и какими-нибудь неизвѣстными намъ путями, узнають о нашей задачѣ, то эскадрилья бомбовозовъ, преслѣдуемая германскими истребителями, не наведетъ ихъ на мысль, что ваши аппараты, принятые во французской армія, несутъ имъ гибель. Я думаю что они постараются даже напасть на наши истребители и вступить съ вами въ бой еще передъ передовыми позиціями. Тогда ваша задача будетъ совсѣмъ простой. Понятно?

– Такъ точно! Все ясно!

– Итакъ, завтра въ 4 часа утра вы подымаетесь. Дѣйствуйте, берегите людей, и главное, храните секретъ. Мнѣ почему-то кажется, у меня есть такое предчувствіе, что французы тоже что-то замышляютъ, но я думаю, что намъ удастся ихъ опередитъ. Къ тому моменту, когда вы выполните задачу, командованіемъ фронтомъ уже будутъ подтянуты резервы къ намѣченному участку.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! Все будетъ выполнено! – отвѣтилъ я, и вышелъ изъ кабинета генерала.

Вернувшись на аэродромъ, я почти вь деталяхъ познакомилъ моего помощника Фрица Битмейера съ планомъ нашей задачи. Мы еще нѣсколько разъ провѣрили по картѣ линiю полета и разработали кой-какія детали.

Оставивъ Фрица во главѣ съ цѣлымъ взводомъ механиковъ въ послѣдній разъ вывѣрять моторы аппаратовъ эскадры «Вотана», я ушелъ домой, чтобы написать письмо Шарлоттѣ. По дорогѣ я забѣжалъ на минуту на телеграфъ, расположенный на главной улицѣ маленькаго городка, гдѣ стоялъ штабъ авіаціи фронта и послалъ телеграмму Шарлоттѣ

«Милая Шарлотта, завтра рѣшается судьба нашего счастья, будь крѣпкой въ несчастьи, если оно будетъ, но я не вѣрю. Я знаю, что моя звѣзда вмѣстѣ съ твоей будетъ еще долго горѣть, освѣщая нашъ семейный уголокъ въ твоей уютной квартиркѣ, въ которой я провелъ столько счастливыхъ и радостныхъ часовъ».