Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Реальность была такова, что Сурмов не воспринимали в качестве возлюбленных, о них не мечтали и связью с ними не гордились. Конечно, их не презирали – напротив, даже уважали за способность иметь детей, но семейные отношения складывались для них не лучшим образом.

Однако все чаще и чаще в высшем обществе мужья выходили в свет с обоими супругами или, подобно Тому, женились сперва на Сурмах. Все чаще душевная привязанность к ним не осуждалась и все чаще они получали возможность воспитывать собственных детей.

Ессея была одной из тех, кто активно продвигал мысль о равенстве Сурмов и женщин, поэтому, рассказывая Биллу о высшем обществе и его будущем положении в нем, она часто привирала, выдавая желаемое за действительное. Из-за этого представления Билла были сильно искажены: его вера в равенство между полами не имела под собой никакой реальной почвы, а его чаяния о главенствующей роли на балах и приемах были глупы и надуманны.

Но направляясь в Сартру, Билл еще не знал об этом и с нетерпением ждал прибытия, мечтая и, как девица на выданье, строя прекрасные воздушные замки. Десятидневная дорога порядком вымотала его: больше всего раздражало то, что он вполне был в состоянии лететь на мантикоре, это было бы намного быстрее, но, привязанный к обозу с кучей скарба и охране, он вынужден был тащиться по сухой пыльной земле.

Кортеж въезжал в столицу поздней ночью, и к разочарованию Билла, ничего не возможно было разглядеть, кроме освещенных фонарными сгустками* булыжных мостовых и каменных стен домов.

Он первый раз был в столичном доме своей семьи, и даже в темноте он поразил его своей роскошью: здесь были прозрачные полы, внутри которых плескалась вода, воздушные лестницы и темные спальни, драпированные тканью, пропускающей свет только красной луны.

Хоть Билл и валился с ног от усталости, приятное волнение и предвкушение не давали ему спать, поэтому весь следующий день он ходил вялый и без интереса слушал наставления учителя, который пытался донести до избалованного мальчишки правила поведения в приличном обществе.

Однако уже на следующий день юноша носился как ненормальный, начиная собираться на бал, а в день самого бала был свеж и бодр, словно весенний ветер. Он не устал даже от парикмахера и модиста, кружащих и кудахтающих вокруг него так, будто он наряжался не на один вечер, а собирался проходить в этом наряде всю свою жизнь. Билл лишь вздыхал: его костюмы были сшиты из всевозможных оттенков синего и голубого – цветов чистой девственности. Это раздражало, юноша не выносил эти цвета, впрочем, как и Ио, который не прекращал фыркать, стоило ему только завидеть хозяина в его новых одеяниях.

Но сегодня Билл решил, что вынесет все. Сегодня был тот самый день заветной встречи, и он ждал, когда он увидит Штефана, посмотрит в его голубые глаза, коснется его золотистых волос. Билл так соскучился по волшебной улыбке возлюбленного, по его смеху, по поцелуям…

Том не отставал от своего Сурма: наряжался и думал только о том, что вскоре увидит его, единственного, прекрасного и чистого, как утренний шарик росы, переливающийся и сверкающий под лучами обеих лун, летящий над зеленой, еще прохладной и сонной травой.

Такие увеселения, как балы, были не в новинку Тому – они даже успели ему наскучить. Он никогда не посещал их без надобности: куда интереснее было шляться с друзьями по сомнительным и дерзким вечеринкам, но и этого он не позволял себе часто, находя, что разврат и азартные игры не отвечают его положению.

Но этого бала Том ждал с поистине юношеским нетерпением, он предвкушал мгновение, когда во всеуслышание объявят, что идеальное и хрупкое создание, коим являлся его нареченный, обещано ему. Он представлял, как коснется его белых точеных рук и, быть может, сорвет первый поцелуй с нежных губ.

Бал Незабудок, проходящий всего раз в сезон, являлся, по сути, ярмаркой невест обоих полов: здесь официально выставлялись на обозрение незамужние девушки и Сурмы из знатных семей, сюда шли холостяки, желающие присмотреть себе супруга или супругу. Здесь же объявлялось о помолвках, чтобы, не дай Боги такого проклятия, никто не засмотрелся на чужое.

Бал проводился во дворце, где заседал Анклав. Его великолепная бальная зала открывалась лишь несколько раз в год: на бал Незабудок, в день празднования прихода Голубой звезды и в день благословления Богов.

Однако если попасть на эти балы было легко, то проникнуть на званый ужин, проходящий обычно поздней ночью на исходе бала в столовой дворца – почти невозможно. На бал пускали всех, кто был мало-мальски прилично одет, но ужин проходил за закрытыми дверями, и в нем принимали участие только семьи членов Анклава.

Ни семейство Софитов, ни Хэчей не спешили на этот бал: знатные семейства предпочитали приезжать позже, когда наемные кареты и повозки уже не толпились у въезда во дворец, а центральная лестница у входа не была забита до отказа разодетыми в пух и прах людьми, пытающимися попасть внутрь.

Изнывающие от нетерпения Билл и Том вынуждены были томиться сначала в своих покоях, а потом вертеться на мягких креслах богатых карет, движимых четверками черных, холеных ящеров.

В конечном итоге, Том приехал раньше и, не в силах скрыть свое волнение, мерил шагами балкон бальной залы, откуда открывался прекрасный вид на площадь перед дворцом.

Вскоре коляска, украшенная гербом и регалиями дома Хэчей, подъехала к главной лестнице, и из нее один за другим вышли глава семейства, его жена, старшие сыновья и, наконец, Билл. Облаченный в наряд небесно-голубого цвета, он казался непередаваемо стройным, хрупким и нетронутым – таким, каким видел его Том в своих снах.

К недовольству и разочарованию Билла, его постоянно опекали братья и отец, он не мог и шагу ступить без их позволения. В отличие от девушек, Сурмов не приглашали танцевать, и Билл не знал, чем занять себя. Он оглядывался, пытаясь найти в толпе возлюбленного, но его нигде не было, зато Билл постоянно натыкался взглядом на улыбающуюся физиономию ненавистного Софита – Том делал ему какие-то знаки, чем нестерпимо раздражал.

Но вот закончились первые танцы, наступила минута, которой так ожидал Том – началось объявление помолвок.

Помолвку Тома и Билла, как главное событие начинающегося сезона, объявляли последней. И пока сановник Софит произносил речь о значимости и необходимости совместного союза его клана и клана Хэчей, Том не сводил глаз с Билла: вблизи было видно, что в волосы Сурма красиво вплетены белые пряди, а глаза, жирно подведенные лакшей,** загадочно мерцают на бледном лице. Длинный жакет, распахнувшись, открывал взору тонкую талию, опоясанную ремнем из кожи ящера, а красиво облегающие фигуру брюки, казалось, не скрывают ни одного изгиба идеального тела.

После того, как сановник Хэч подтвердил свои намерения, молодых людей подвели друг к другу, и Билл, низко опустив голову, позволил Тому взять себя за руку. Раздались аплодисменты, знаменующие, что общество принимает его в качестве жениха Софита.

После этой сцены Биллу, наконец-то, разрешили самостоятельно передвигаться по залу, точнее, за юношей теперь должен был присматривать Том, от которого Сурм улизнул, когда тот отвернулся, чтобы забрать с подноса подошедшего слуги бокалы с прохладительными напитками. Билл направился к колоннам, где его обещал ждать Штефан.

Златовласый мужчина сдержал свое обещание, и Билл с радостью кинулся к нему с объятиями.

– Тихо! – резко осадил его мужчина. – Нас могут увидеть! – но заметив, что глаза Билла наполняются слезами обиды и непонимания, он тут же одернул себя. – Боги, я так соскучился! Ты снился мне, я так мечтал целовать твои руки, – с придыханием проговорил он. – Мы должны быть осторожными, иначе тебе перестанут доверять, и мы не сможем выполнить задуманное.

Билл, в который раз не расслышавший фальши в красивых словах, закивал:

– Как же мы сможем встречаться? – в отчаянии прошептал он. – За мной все время следят, не оставляют одного ни на мгновение!

– Это только здесь и сейчас, – заверил Штефан. – Завтра намечается летная прогулка, если ты попросишь Софита, то он возьмет тебя с собой, там будет больше возможностей поговорить! А теперь иди, любимый, твой жених уже ищет тебя, будь с ним любезней, и мы сможем увидеться завтра.

Билл опять покивал и послушно направился к Тому, растерянно озирающемуся по сторонам.

– Извини, мне показалось, что кто-то из братьев позвал меня, – очаровательно улыбаясь и принимая из рук жениха бокал, проговорил Билл.

Глядя в полные смешинок глаза Сурма, Том забыл все свое недовольство, и заготовленная отповедь так и не сорвалась с его языка.

– Ничего, просто в следующий раз скажи мне, что уходишь, – нежно проговорил он, и юноша с готовностью кивнул.

– Я хотел бы представить тебе моего друга, – Том отступил, указывая на стоящего рядом парня с длинными каштановыми волосами и приятным, мягким взглядом серых глаз. – Георг Листинг из клана Клавир.

Молодой человек, продолжая заинтересованно разглядывать Билла, кивнул и широко улыбнулся:

– Ты очень красив, Вильгельм, Тому явно повезло с тобой, – любезно проговорил он, чем вогнал Сурма в краску.

Они отошли вглубь зала, а потом вышли на балкон. Неугомонный Листинг по-дурацки шутил, одновременно веселя и смущая Билла, который искоса поглядывал на скучного Софита и вздыхал, недоумевая, почему именно ему достался этот увалень.

И вот Билл уже улучил момент и хотел было завести разговор о летной прогулке, но его прервал темноволосый парень, разряженный так, что при взгляде на него рябило в глазах. Нагло улыбаясь, он подошел к ним и почти выкрикнул:

– Привет, Софит! И его верный паж! – развязано поздоровавшись с Томом, он развернулся и сделал кривой реверанс Георгу. – Познакомишь со своим прекрасным женихом?

– Йорг Соммерс, – скривив губы, как будто произнес что-то мерзкое, кивнул Том. – И мой жених, Вильгельм Таумен из клана Хэч.

– Так вот ты какой, – ухмыльнулся Соммерс. – Говорят, у тебя есть чокнутый мантикор? Зачем он тебе? Ты хоть ездить-то умеешь?

– Оставь в покое моего жениха, – спокойно ответил Том, заметив, как вспыхнули щеки Билла.

Но тот, подстегнутый насмешками и пренебрежением к себе, уже завелся.

– Я думаю, что езжу на мантикоре лучше тебя, – гордо вздернул он подбородок. – Ведь не может же мантикор высоко летать с грудой тряпок и камней на спине.

Соммерс лишь хмыкнул, мерзко улыбаясь:

– Мы завтра играем в скетч,*** может, и ты присоединишься? Заодно посмотрим на твоего чокнутого мантикора, – почесав подбородок и ухмыльнувшись, предложил он.

– Я думаю, что это, по меньшей мере… – начал было Том, но Билл перебил его, принимая вызов:

– Я думаю, что легко обыграю тебя, – глядя прямо в глаза обидчику, произнес он.

– Тогда до завтра, и посмотрим, на что способна твоя девчонка! – напоследок бросил Соммерс расстроенному Тому и удалился под гогот своих дружков.

– А у него есть характер, – прошептал Георг на ухо раздосадованному своей беспомощностью Тому, но тот не слушал его.

– Ты решил опозорить наши семьи? – резко и даже зло спросил он у жениха. Билл сжался от страха – обычно, когда его несло и он позволял себе подобные выходки, отец бил его, и почему-то юноша был уверен, что и Том не побрезгует ударить, но тот даже как-то осекся заметив испуг в широко распахнутых глазах жениха.

– Он просто согласился сыграть, – встал на защиту Сурма Георг. – Ничего страшного не случится! Если ты, конечно, умеешь играть? – вздернув бровь, поинтересовался он у Билла, который, забыв о страхе, сжав кулаки от злости, открывал и закрывал рот, не зная, что ответить.

Том вздохнул и решил, что слишком много позволил своему жениху, из-за чего все попали в неудобное положение: умеет ли играть Билл, выиграет он или проиграет, теперь уже не имело никакого значения – он связался с Соммерсами, а ничего хуже и представить было нельзя. В случае проигрыша Тому придется вступиться за него и играть с Йоргом, что молодой мужчина считал ниже своего достоинства. Он решил, что при случае обязательно поговорит с Биллом о его недопустимом и развязанном поведении, ведь Сурму неприлично даже разговаривать с другими мужчинами!

Под утро совершенно разочарованный и уставший Билл возвратился домой: вожделенный бал совершенно не оправдал его ожиданий. Все, чего он на самом деле хотел – это провести время с возлюбленным, уединиться с ним и провести в его объятьях хоть несколько коротких секунд, но Штефана он видел лишь пару раз и то мельком.

Вместо того, чтобы общаться и веселиться, Билл скучал весь вечер, а потом и весь ужин в обществе Тома, который помнил недавнее происшествие с Соммерсом и вел все разговоры, подчас отвечая вместо него и не давая вставить ни слова. От этого жаждущий внимания и признания Билл чувствовал себя мелким и ничтожным.

Тома тоже терзало некоторое беспокойство: он чувствовал что-то странное, ощущение какого-то диссонанса и неправильности, но списал это на переживания по поводу летной прогулки и неизбежного проигрыша Билла.

* Фонарный сгусток – скопление светящейся в темноте материи, самостоятельно парящей над землей, сгорает за 1-2 месяца, используется для освещения улиц в столице и богатых домах.

** Лакша – черная подводка для глаз.

*** Скетч – игра наподобие тенниса, играют в нее на летающих животных, в игре используется специальный мяч, который зависает, не долетая до земли. Игроки отбивают его слета, если мяч пропущен, то зависает между двумя горизонтально натянутыми над землей сетками, ниже которых игра не ведется.

Глава 4

Игры и ставки

Open up your mind and let me step inside

Rest your weary head and let your heart decide

It's so easy when you know the rules

It's so easy all you have to do

Is fall in love

Play the game

Ev'rybody play the game of love

(Queen, Play the game)*

День после бала выдался погожим: стайки ящерок кружили и резвились в воздухе, мерцая разноцветными крылышками, ветер носил по просторам полей, раскинувшихся под парящими скалами, на которых сегодня совсем не было тумана, запах цветущих цветов и свежей зелени.

После обеда на одном из центральных полей, где были устроены корты для игры в скетч, стали собираться отпрыски знатных семейств: молодые люди, облаченные в костюмы для полета верхом, на черных, сверкающих яркими гребнями ящерах, и девушки в изящных шляпках, на ящерах различных цветов и мастей. В этом сезоне особенно модно было иметь животное с серебристым оттенком, их головы и спины украшали полупрозрачные гребни, переливающиеся под светом лун всеми оттенками синего. Большинство девиц, одетых в узкие летные платья, красовались на представителях именно этой масти.

Билл был единственным Сурмом, присутствующим на летной прогулке. Его мантикор, никогда ранее не встречавшийся с собратьями, с удивлением разглядывал тех немногочисленных особей, которые были здесь. К разочарованию Билла, Ио сильно понравился его жених – он даже разрешил Тому прикоснуться к себе, но ни за что не подпускал Георга, и тот с завистью смотрел, как Софит гладит рыжий, блестящий бок мурчащего от удовольствия мантикора.

Здесь также были братья Тома: они весело подтрунивали над братом, называя нянькой, и заставляли Билла пыхтеть от досады, когда сравнивали его с неразумным ребенком.

Молодые люди, желающие играть в скетч, разбивались на команды, а исполняющие роли арбитров занимали удобные места на парящих скалах над кортами. Девушки, образовав небольшие группы, весело щебетали о чем-то своем, готовились смотреть матчи и болеть за выбранных ими игроков.

Всадников верхом на мантикорах было не более десятка, и, к удивлению Билла, противный Соммерс был одним из них. Почему-то Сурм был уверен, что раз Том и его друг Георг были верхом на ящерах, пусть даже очень породистых, ухоженных и явно дорогих, то Соммерс, не являющийся членом никакого клана, уж точно не мог обладать такой кошкой.

Мантикор Соммерса был черной масти и явно старше Ио: его загривок уже оброс черной длинной гривой, а на задних лапах красовались характерные для зрелых самцов ядовитые шпоры.

– Если ты боишься, то всегда можешь отказаться, – мягко предложил Биллу Георг, заметивший, что юноша пристально разглядывает мантикора соперника.

– Я хорошо играю, вот увидишь! – вздернув подбородок и сузив подведенные глаза, выпалил Билл.

– Я разве сказал, что ты играешь плохо? – примирительно улыбаясь, спросил Георг. – Я просто хочу сказать, что, если ты проиграешь, Том не сможет отказаться играть с Сомерсом, и будь уверен – они будут играть на ставки.

– Ставки? – удивленно распахнул глаза Сурм.

– Желание, которое должен исполнить проигравший, – многозначительно кивнул шатен. – Чаще всего играют на деньги, но думаю, Соммерс не упустит шанс унизить твоего жениха.

– Унизить Тома? – весело рассмеялся Билл, глядя, как его жених пытается вывернуться из-под шершавого языка мантикора, который почему-то решил его облизать. – Фуууу! Брось каку! Ио! – к удивлению обоих мужчин, мантикор немедленно подчинился и, бросив свое занятие, в два прыжка оказался рядом с Биллом, а обойдя его по кругу, принялся щериться на Георга, показывая белоснежные острые клыки.

Билл вдруг посмотрел куда-то в сторону и перестал смеяться, затем резко развернулся к Тому и как-то заискивающе попросил:

– Том, можно я сверху осмотрю корты?

– Конечно, – улыбнулся последний. – Тебя проводить?

– Нет! – тут же затряс головой Сурм. – Ты только помешаешь мне сосредоточиться!

– Ну, хорошо, – улыбнулся Том, который несколько отошел после вчерашнего и решил, что его жених просто очень молод и любопытен, и в том, что он набьет себе пару шишек, не будет ничего плохого. В конце концов, он же не собака, чтобы подчиняться приказам.

У самого Тома было четверо братьев и три очаровательные сестры. Младшие были еще моложе Билла, и Том часто сталкивался с юношеским максимализмом и самомнением – сколько раз он вытаскивал их из передряг тайком от родителей! Но рано или поздно они взрослели и, надо сказать, порой Тому не хватало их наивной веры в лучшее и юношеского взгляда на вещи. Глядя, как Билл, распахнув свои яркие и живые глаза, вертит головой, с любопытством оглядывая собравшихся, Том вдруг подумал, что его жениху, тоже совсем еще ребенку, надо сначала вырасти, а уже потом рожать детей.

В отличие от отцов Билла, которые жили каждый сам по себе, семья Тома была очень дружной: все три супруга любили друг друга и своих детей. Том не знал, что такое безразличие и пренебрежение, их дом всегда был полон смеха и тепла, а все громкие ссоры и скандалы заканчивались не менее бурным примирением и весельем.

Том смотрел, как Ио с сидящим на нем Биллом набирает высоту и движется к ближайшей парящей скале, и улыбался: даже если ему придется играть сегодня с Соммерсом, он не развалится, но постарается, чтобы его женишку было ужасно стыдно!

Билл же тем временем приземлился на парящей скале и тут же был утянут вглубь зарослей, где крепко обнял своего возлюбленного, подставляя губы для легких поцелуев.

Штефан улыбался:

– Вот видишь, все не так ужасно, как показалось тебе вчера!

– Мы все равно теперь не сможем видеться часто! – огорченно заключил Сурм.

– Осталось потерпеть совсем немного, и мы будем вместе! В твоем доме есть служанка – Гертруда, возьми ее себе, пусть она следит за твоим гардеробом, и я смогу передавать через нее записки.

– Я ужасно скучаю, – Билл прижался к Штефану.

– Я знаю, любимый! Но до твоей свадьбы осталось всего несколько месяцев!

– Еще целых полгода! Я не могу выносить Софита, он такой мерзкий!

Штефан лишь рассмеялся на это заявление и подумал, что если бы у глупого Сурма хватило мозгов оглянуться по сторонам, он бы увидел, как призывно смотрят на его жениха девушки и какими злобными взглядами вчера сверлили его самого другие Сурмы. Но юноша не ценил Тома, презирал богатство и положение в обществе, поэтому не замечал, очевидного: его Том был завидным женихом.

Едва Билл спустился вниз под корты к ожидающим его Софитам и Георгу, как их окружила целая свора людей.

– Ну, что? Площадка готова. А вот готов ли Сурм к своему поражению? – издевательски вещал подошедший к молодым людям Соммерс. Он был одет богато и вычурно, на его сапогах Билл увидел железные звездочки, торчащие прямо над пяткой.

– Нет, не готов, – дерзко ответил он. – Мы же не договорились о ставках!

За этим заявлением последовал всеобщий испуганный вздох и тишина. Оглянись Сурм на Тома, то увидел бы, что его лицо в этот момент стало белее снега, украшающего вершины парящих скал. Он уже хотел вмешаться, но Георг и братья удержали его.

– И что же может поставить маленький Сурм? – улыбаясь, словно кот, добравшийся до сметаны, и почти задыхаясь от выпавшего ему везенья, вопрошал Соммерс.

– Я ничем не владею, но думаю, проигравшему будет не до игры, поскольку он примется ходить внизу, между зрителями и громко кудахтать, как ждущая потомство курица! – громко заявил Билл, вызвав смех у всех собравшихся.

– Я принимаю вызов, – тут же подхватил Соммерс. – Можем начать?

Билл кивнул и свистнул, подзывая мантикора.

– Я прибью этого маленького болвана, как только доберусь до него, – отчаянно прошептал Том на ухо продолжавшему смеяться Георгу.

– Он, конечно, выставил тебя полным идиотом, но у него есть чувство юмора, ты не находишь? – Георг, начиная просто неприлично ржать, направился к своему ящеру. – Летим, а то пропустим все представление!

– Боги, мой жених будет кудахтать курицей! – все повторял и повторял себе под нос Том. Он никак не мог поверить, что все это происходит с ним и наяву. Билл оказался настоящим стихийным бедствием. Он женится на ходячей катастрофе! Куда подевался его милый, нежный и скромный Сурм, не говоривший и слова поперек?

Огромное число зрителей окружили корт, где должна была состояться игра. Вертикальная сетка висела довольно высоко над землей, на метр ниже нее располагалась первая, составленная из светящихся линий, горизонтальная сетка, попавший под нее воздушный мячик выбывал из игры, зависая между ней и более плотной, грубо сплетенной, ниже которой не мог опускаться игрок.

Первому подавать Соммерс, в качестве подачки слабому, позволил Биллу и просчитался. Как только Том увидел, насколько уверено Сурм подбросил мяч в нужную точку, а затем легко взмахнул ракеткой, посылая его в угол площадки, сразу понял, что его мальчик не просто хорошо играет в скетч, а делает это почти профессионально. Ио в момент замаха послушно опустил крылья, немного снижаясь и давая пространство для удара.

Гости замерли – Соммерс пропустил две первые чистые и очень сильные подачи и взял только третью – началась игра. Мантикор Соммерса был опытнее и быстрее Ио, но Йоргу приходилось управлять им, заставляя подниматься выше мяча, а потом лететь на него. Ио же самому нравилась игра, и Билл, не предпринимая никаких усилий, всегда оказывался в нужном от мяча положении: мантикор сам, налетая чуть выше, разворачивался и опускал крылья, чтобы наезднику было удобнее бить.

Наблюдать за игрой оказалось невообразимо интересно: Билл легко выиграл первый гейм, и только приложив значительные усилия, Соммерсу удалось выиграть два гейма на своей подаче, но дальше Сурм не дал ему ни единого шанса, выиграв два гейма подряд и завершая сет.

Зрители разделились на две части: одни болели за Соммерса, другие – за Билла, но все одинаково беспрестанно кричали, отвлекая манткоров. Том в открытую болел за жениха, чем ужасно смешил своих братьев, которые шутливо припоминали ему, что за них он никогда так не волновался.

Выиграв два сета подряд, Билл выиграл матч и со счастливой улыбкой оглянулся на Тома. Софит замер, увидев, как по раскрасневшемуся лицу от виска к подбородку сползает прозрачная капелька пота. Сурм был прекрасен, его свежей, юной красоте позавидовала бы любая девушка. У такой красоты и должны быть шипы, почему-то подумалось Тому.

Билл ликовал, он безмерно гордился собой, гордился тем, что смог доказать Тому и всем окружающим: его слово что-нибудь да значит. Его учил играть единственный человек, которого юноша действительно уважал – дед, отец Сурма, подарившего ему жизнь. Если бы он только мог видеть его сейчас, он бы тоже гордился им, но три года назад, так и не дождавшись, пока Билл сможет летать на мантикоре, дед умер, оставив в сердце юноши саднящую боль потери. С тех пор, как Билл сел на Ио, его не мог обыграть никто из братьев. Они, конечно, все списывали на шустрого мантикора, но Биллу не требовалось ни чье одобрение. Он знал, что лучший, и в этой игре ему нет равных: он пользовался огромным количеством маленьких секретов и уловок, а мантикора приучил играть вместе с собой, как и велел дед: именно благодаря этому не приходилось отвлекаться на управление животным, что давало неоспоримое преимущество в любом матче.

Пикник после игр прошел в веселых шутках и поздравлениях: наконец-то Билл добился своего – он был в центре внимания, им интересовались и восторгались. Только одно обстоятельство огорчало его – рядом не было Штефана, но оглядываясь в надежде хотя бы встретиться с ним взглядом, Билл натыкался на квохчущего Соммерса, кочующего от одной группы отдыхающих к другой, и его настроение тут же улучшалось.

Том не сказал ни слова упрека, он веселился наравне с Биллом, восхищаясь им и даже хвастаясь его успехом.

Но когда он привез Билла домой, то попросил позволения остаться с ним наедине. Сурм не мог отказать, и разговор пошел именно о том, чего юноша и боялся.

– Билл, я хочу поговорить с тобой о твоем поведении, – набрав побольше воздуха, начал Том. – Мне было очень неудобно за тебя сегодня, ты должен понять, что для Сурма неприлично играть на ставки.

– Я выиграл! Чем ты недоволен? – защищаясь, запальчиво выкрикнул юноша.

– Билл, я просто хочу объяснить тебе, что так не делают, – пытаясь держать себя в руках, продолжал Том, видя, что Билл даже не собирается поставить себя на его место. – В конце концов, это неуважение ко мне! – все же начал заводиться он.

– Я же выиграл! – упрямо повторил Билл, насупившись.

– Ты повел себя глупо, ты выставил меня дураком, который не может даже уследить за собственным женихом!

– Так вот в чем дело? Как я сразу не понял?! Тебе было все равно – выиграю я или проиграю! Тебе было важно, что подумают о тебе! Оглянись вокруг, Том – луны пока еще вращаются вокруг планеты, а не вокруг тебя!

Софит, выведенный из себя таким ослиным упрямством, вспылил:

– Ты хоть понимаешь, что несешь? У нас есть статус в обществе, у нас есть влияние! Я не могу позволить тебе выставлять себя идиотом, только потому, что ты еще не наигрался! – Том вгляделся в перепуганные глаза жениха и тут же немного остыл. – Боги, неужели никто не учил тебя держаться на людях? Ну хоть подумай о том, что я сказал, – тихо проговорил он, заканчивая разговор, от которого у обоих остался лишь неприятный осадок.

Позже Том страшно переживал, что так разговаривал с женихом: в конце концов, Билл очень молод, порывист и наивен, да что говорить, когда-то и Том был таким! Возможно, ему следовало попытаться объяснить все как-то по-другому, а не кричать на мальчишку, впервые вышедшего в свет.

После этой прогулки Том не видел Билла почти месяц. Каждый раз, когда он приезжал, ему сообщали, что Сурм приболел и не может выйти к нему, и Том мучился, жалея о своей несдержанности и думая, что Билл, обидевшись на него, не желает его больше видеть.

Том не знал, что как только весть о пари, которое заключил Сурм во время скетча, дошло до сановника Хэч, Билла так сильно избили, что он несколько дней не мог встать с кровати. Юноша думал, что это Софит в отместку рассказал все его отцу и попросил наказать его, поэтому выбрасывал все цветы и подарки, присланные Томом, и не отвечал на записки, которые передавал ему жених. Зато на послания Штефана он отвечал с усердием, которому позавидовал бы любой школяр – эти маленькие бумажки, связывающие его с возлюбленным, поддерживали его все время, не давая сломаться и заставляя мечтать о лучшей жизни.

Глава 5

Шестнадцатилетие

Feel loved, but we don't, and we don't

Until we figure out, Could someone deliver us?

And send us some kind of sign, so close to giving up

Coz faith is so hard to find, someone deliver us?

And send us some kind of sign, so close to giving up

Coz faith is so hard to find

But you don't, and you won't, until we figure out

(nickelback Believe It Or Not)*

В жизни каждого человека есть даты, которых он ждет с нетерпением – начало новой луны или день собственного рождения. Кто же их не любит? Внимание, подарки, веселый праздник, и все в один день!

Но Билл совершенно не любил праздников: ему было попросту не с кем их делить. Поэтому и собственный День рождения был для него всего лишь очередным днем в году. Он никогда не воспринимал этот день как начало чего-то нового, не ждал ничего необыкновенного и удивительного и не обещал себе, что сделает что-то стоящее, когда станет на год старше. День рождения Билла приходился на самый разгар сезона, когда все знатные семейства собирались в столице и устраивали пышные, богатые балы и маскарады. Чаще всего его поздравляли только слуги и дед, когда был жив; даже Ессея не обременяла себя необходимостью приезжать в загородный дом посреди сезона и устраивать Сурму праздник.

Но в этот раз Том, желающий помириться с женихом, решил устроить в честь его шестнадцатилетия грандиозный прием. Для этого в садах, принадлежащих клану Софитов, были развернуты парящие террасы, украшенные цветами и лентами, а столы с угощениями были устроены так, что каждый мог подойти и взять понравившееся ему блюдо и есть прямо в беседке или спуститься на землю, где под широкими яркими тентами были расставлены столы и стулья. Дамы были одеты в тонкие, практически ничего не скрывающие и переливающиеся в свете лун платья с широкими поясами, завязанными сзади в большие пышные банты. Мужчины же, наоборот, были одеты строго: в белые рубашки и черные прямые брюки. Большинство Сурмов в этот день были облачены в простые, голубых тонов, костюмы и светлые рубашки, вороты которых были украшены легкими рюшами и крупными пуговицами.

Билл совершенно не хотел идти: он понимал, что придется улыбаться и делать вид, будто все в порядке, и это претило ему. Однако при всем желании юноша не мог отказаться: он уже совершенно поправился и слишком давно не выходил в свет. Так что ему пришлось наряжаться в синий костюм, терпеть парикмахера и ехать в карете за город, чтобы принимать гостей вместе с Томом.

Его Билл ненавидел всем сердцем, он не желал притворяться, будто ему угоден этот брак, но выхода не было: отец пригрозил, что если он будет и дальше упрямиться и вести себя неподобающим образом, то придется принять меры. Об этих мерах Билл не мог думать без тошноты.