Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Открывшаяся ему картина заставила его улыбнуться: мантикор старательно вылизывал себе лапы, в то время как Биллу было протянуто огромное крыло, которое тот старательно мыл прямо в источнике.
Увидев свет, Сурм поднял голову:
– Его надо помыть после такой долгой дороги, – Том лишь кивнул и, оставив один из светящихся сгустков, ушел.
Юноша возился долго гораздо дольше, чем требовалось. Он видел, что дом очень маленький, очевидно, только с одной спальней, а следовательно, и только одной кроватью. Билл знал: чтобы сделать ребенка, мужья спят вместе в одной кровати, и это может быть мерзко и даже больно, если муж не позаботиться о том, чтобы сделать ему приятно. Но вряд ли Том теперь будет возиться с ним, и от этих мыслей становилось страшно.
В конце концов, Сурм, отпустив Ио гулять, поплелся в дом, где вкусно пахло приготовленной Томом едой. Муж вручил ему тарелку и сказал, что он может располагаться в спальне, а глядя на испуганное лицо юноши, лишь покачал головой и тут же заверил, что скорее переспит со шлюхой, чем будет вымаливать милости у маленького предателя.
Направляясь в спальню, Билл сам не знал, что он испытывает от того, что Том не собирается спать с ним: смесь облегчения и какой-то непонятной обиды теснились в его груди, когда он ворочался, пытаясь уснуть.
Так началось их однообразное существование на скале. Шла уже вторая неделя, а Том даже и не думал разговаривать со своим мужем. Чаще всего днем он спал на топчане, который устроил в кухне, а вечером, приготовив голодному Биллу еду, уходил куда-то. Возвращаясь под утро, он вел себя странно, пошатывался, а один раз даже пел какую-то песню. Билл же не мог даже спуститься со скалы: Том забрал седло и все, что так или иначе можно было приспособить, чтобы летать на Ио или ящере. Сурм чувствовал себя никому ненужным и беззащитным – один раз Тома не было почти двое суток, и Билл с ужасом подумал, что тот бросил его одного умирать. Юноша не знал, какие плоды и ягоды можно есть и не умел готовить, а припасы, которые оставил Том, быстро заканчивались. Однако на рассвете третьего дня его муж вернулся с полным мешком еды и в ужасном настроении.
В конце концов, одним из вечеров, когда Том уже собрался уходить, Билл, набрав побольше воздуха, отважился спросить, куда он направляется.
– А что, ты будешь удовлетворять меня в постели, если я останусь? – язвительно проговорил Том, и увидев, как его муж стремительно бледнеет, нехорошо усмехнулся. – Прости, я забыл, что ты предпочитаешь блондинов.
Билл ничего не сказал на это, просто повернулся и побрел в дом.
Тома почему-то было неспокойно в этот вечер, странное беспокойство заставило его развернутся посреди дороги в деревню, где он проводил все последние ночи, развлекаясь в таверне, и направиться назад к парящей скале.
Его сердце сжалось, когда он услышал доносящиеся из домика надрывные рыдания. То ли из-за того, что он, пока летел назад, отчетливо осознал, что переживает за Билла, то ли из-за того, что почти за неделю беспробудного пьянства жалость к себе наскучила ему и сердце оказалось открыто другим чувствам, но Том вдруг понял, что не один он попрощался со своими наивными мечтами и не один он пережил страшное разочарование.
Возможно, Билл просто, как и он, хотел быть счастливым, хотел верить в сказку, а этот проходимец Санко заморочил ему голову пустыми обещаниями и лживыми речами. Тому было больно от того, что его предали, но ведь Билл не обещал ему ничего: ни разу не сказал, что влюблен в него или что хочет прожить всю жизнь рядом. Все это было лишь фантазиями самого Тома. В ночь свадьбы его самолюбию был нанесен сокрушительный удар, его задело, что ему предпочли другого – тогда как он сам мог мечтать и думать только о молоденьком Сурме. Но Том внутренне уже готов был признать, что Билл такой открытый, доверчивый и впечатлительный, и совсем не виноват, что поверил подлецу, который говорил то, что юноша хотел услышать.
С этими мыслями он, полный решимости прекратить изводить себя и своего мужа, тихонько вошел в спальню Билла и, присев на краешек кровати, стал ждать, пока тот возьмет себя в руки и посмотрит на него. Вскоре Сурм сел на кровати, прижав колени к груди и глядя на него исподлобья.
– Так не может дольше продолжаться, – мягко начал Том. – Я хочу сказать, что мы женаты и нам придется как-то общаться. Мы можем, конечно, жить вместе и ненавидеть друг друга – или смириться, что все так, как есть, и попытаться стать хотя бы приятелями. – Том смотрел на опущенную черноволосую голову и не знал, слышит ли Билл его. – Ты просто подумай об этом, ладно? – попросил он и с облегчением увидел, что Сурм кивнул, не поднимая головы.
В эту ночь Том никуда не поехал, он остался и уже устроился спать на своем топчане, когда, негромко постучавшись, в кухню зашел Билл. Он присел рядом и, комкая на себе халатик, выпалил:
– Ты можешь взять то, что тебе принадлежит по праву, – заплаканное лицо было необычно серьезным, а припухшие от рыданий глаза были полны решимости: Билл хотел поступить правильно.
Том посмотрел на своего мужа, и волна нежности заполнила его изнутри. Он осторожно притянул его к себе и, ласково заправив шелковистые волосы за ушко, проговорил:
– Давай договоримся, что я возьму то, что принадлежит мне, тогда, когда ты сможешь взять то, что принадлежит тебе?
Билл удивился – он не понял, что такого может взять у Тома, но для разнообразия решил не перечить своему мужу, который подвинулся, освобождая место на узком топчане, и Сурм неуверенно забрался на него с ногами.
– Прости меня, если ты можешь, пожалуйста, – тихо прошептал Билл, уткнувшись в грудь единственному человеку, который его не отталкивал. – Я совсем не хотел обманывать тебя… – он поднял голову и взглянул Тому в глаза, ему так важно было в этот момент знать, что он ему верит. – Я думал, он любит меня, мы уедем, и никто не пострадает. Я думал, ты расторгнешь брак и найдешь кого-то другого… Я… – он замолчал, не зная, что еще сказать в свое оправдание, потому что все его мечты и желания, обращенные в слова, казались глупыми и наивными, и ему было стыдно произносить их вслух.
Том вздохнул и откинулся на топчан, устраиваясь поудобнее.
– Я постараюсь не злиться, если ты пообещаешь не врать мне никогда больше, – наконец, проговорил он. – Мы женаты и должны учитывать интересы и желания друг друга. Если ты будешь это делать, я обещаю, что постараюсь всегда стараться понять тебя и быть на твоей стороне.
– Я обещаю, – с детской уверенностью закивал Билл. Он уцепился за Тома, обнимая и крепко прижимаясь, устраиваясь на неудобном и узком ложе, полный какой-то отчаянной надежды и робкого облегчения.
Том обхватил его рукой и развернулся набок, чтобы Сурм не скатился вниз. Молодой мужчина еще долго гладил скрытую мягкой тканью ночной одежды худенькую спинку, изредка сотрясающуюся отзвуками недавних слез. Он не знал, что делать и о чем думать, но сознание того, что ему больше не надо ненавидеть собственного мужа, принесло с собой чувство облегчения и спокойствие. Буря эмоций, с которой он никак не мог справиться с тех пор, как узнал об измене Билла, улеглась, оставляя внутри легкую усталость и опустошение.
*Тобло – место для содержания ящеров.
Глава 8
Примирение
В то утро, вынужденные спать практически всю ночь в одной позе и отлежав все бока на жестком и неудобном топчане, наши герои просыпались с некоторым смущением после вчерашних откровений. Они оба смотрели друг на друга с опаской, как бы другой не передумал и не поменял своих вчерашних намерений.
Помятые и настороженные, они, отводя глаза, молча умывались, а затем и одевались каждый в своей комнате. Билл возился дольше, поэтому, заглянув на кухню, обнаружил, что Том уже развел огонь и собирается готовить завтрак.
Увидев Сурма, нерешительно мнущегося на пороге, мужчина едва заметно улыбнулся и кивнул ему на стул. Билла не надо было приглашать дважды, ободренный, он уселся и принялся с интересом наблюдать за Томом.
За завтраком они продолжали молчать: Билл боялся ляпнуть что-нибудь не то и испортить так хорошо начинающийся день, а Том почему-то растерялся, не зная, чем занять своего мужа.
Обоих заставило вздрогнуть недовольное щелканье мантикора под окнами.
– Он зовет меня, – улыбнулся Билл. – Мы давно с ним не летали.
– Мы могли бы взять все необходимое и сыграть в скетч, – вдруг выпалил Том первое, что пришло в голову. – Если хочешь…
Лицо юноши, расплывшееся в улыбке, было лучшим ответом, он подскочил и закивал. Они собрались в считанные минуты, и не прошло и получаса, как довольный Сурм подставил лицо встречному ветру.
Днем эти места были необычайно красивы: на некоторых парящих скалах росли верхушкой вниз огромные, исполинские деревья; их корни обвивали скалу со всех сторон, и издалека казалось, что это сами деревья летят над землей. Подлетающий ближе видел не только пышные кроны и поросшие мхом корни – ему открывался вид на множество орхидей, покрывающих их стволы и ветки. Эти прекрасные цветы проникали корнями глубоко под кору и составляли с деревом единое целое, так что казалось, оно цветет этими нежными, яркими цветами. Воздушно-белые потоки воды, шумно проливающиеся с парящих скал, рассыпались мириадами капель и шариков, сияющих в свете лун всеми цветами радуги. Парящие и трепещущие в воздухе стайки мелких ящерок, перебираясь от цветка к цветку, весело стрекотали, словно пытаясь заглушить журчание воды. Это поистине чудесное место нравилось и диким мантикорам: они вили здесь гнезда и откладывали яйца. Иногда можно было увидеть целую стаю львиц, возглавляемую одним вожаком, перелетающих со скалы на скалу. Летающие кошки охотились на пернатых змеев, в изобилии обитающих как внизу, так и на парящих скалах – эти крупные красивые пресмыкающиеся имели поистине яркое и впечатляющее оперение. Они не были хищниками, но, являясь страшно ядовитыми, боялись только мантикор, желудок которых был в состоянии переварить любой яд.
Ио с большим удовольствием ловил несчастных и волок под окно хозяина, хвастаясь добычей, однако ел их только с разрешения Билла, чем не переставал изумлять Тома.
Сурму нравилось играть с Томом, за те полгода, что Билл провел в столице, ему не раз выпадала возможность убедиться в том, насколько хорошо тот играл. И не всегда Биллу удавалось взять над ним верх. Пусть его ящер и не был так быстр, как Ио, но Том часто брал хитростью и, казалось, знал столько же тонких приемчиков, сколько и Сурм. Матч скетча затянулся, ибо ни один не желал уступать другому. В конце концов, выиграл Билл. Уставший, но счастливый, по дороге домой он делал невероятные пируэты: сидя на Ио, лавировал между скалами и под ними, залетая за потоки воды, струящиеся вниз, заставлял мантикора почти переворачиваться и показывал язык, дразня Тома.
К удивлению последнего, Ио любил дурачиться так же, как и его хозяин: он набирал высоту, а потом стремительно падал вниз, заставляя Билла восторженно визжать и ахать, а пролетая под скалами, специально разворачивался так, чтобы хозяина окатило водой с ног до головы. Сурм заливисто смеялся, дергал крылатую кошку за кисточки на ушах и прижимался крепче на особенно крутых виражах.
В этот день Тому открылась простая истина: Биллу не нужны были ни плетка, ни шпоры – они с Ио были одного поля ягодами, и чем бы ни руководствовались мантикоры, выбирая хозяина, Ио сделал единственно правильный выбор. Наблюдая за этими двумя, молодой Софит со всей очевидностью осознал, что женился на ребенке: где-то вредном, где-то славном, где-то глупом, но совершенном ребенке. Том как будто только сейчас открыл глаза и посмотрел на Сурма, не понимая, почему не разглядел этого раньше. Сейчас ему стало ясно, как день: от Билла, также как и от Ио, ничего нельзя добиться силой или принуждением, единственный способ заставить его что-то делать – это стать его другом и разговаривать с ним на равных. Молодой Софит впервые увидел в Билле не объект для поклонения и страстного желания, а совсем юного паренька, потрясающе красивого, но необыкновенно одинокого, живущего в своем, замкнутом мире, где у него был только один настоящий и верный друг.
И это был также первый день со дня их свадьбы, когда Том смеялся. Он улыбался, наблюдая за Биллом и мантикором, одинаково вытягивавшими шеи, чтобы подставить носы встречному ветру, и просто зашелся от хохота, когда, вернувшись домой, они направились мыться к источнику. Мантикор, с удовольствием растянувшись, расправил свои огромные крылья прямо на земле, и Билл был вынужден ползать вокруг, старательно натирая кожистые перепонки губкой, за что время от времени получал от нежащегося под светом лун Ио ласковый поцелуй шершавым языком.
Услышав смех, Билл обернулся, а потом, оглядев себя мокрого, перемазанного, стоящего на коленях, моющего вольготно развалившегося мантикора, тоже прыснул. Они смеялись вместе, и, казалось, этот смех и последовавшее за ним обливание друг друга водой и беготня вокруг настороженно свернувшей крылья кошки, так и норовящей подставить подножку Тому, объединили их сильнее, чем год встреч и полгода совместных выходов в свет. Они больше не были врагами, не таили друг на друга обиду – они просто были вместе и получали от этого удовольствие.
Их пребывание в домике на скале, начиная с этого дня, перестало быть обременительным и мрачным: они вместе готовили еду – точнее, Том готовил, а Билл мешался под ногами, пытаясь помочь, вместе летали вниз, на землю, чтобы собрать плоды деревьев, или лазили по парящим скалам в поисках рачков, которые в изобилии водились в источниках и имели прекрасный, нежный вкус. Они несколько раз спускались и к кипящим грязям, пахнущим заваренными листьями. Горячие потоки, пузырясь и шипя, вырывались из-под земли и стекали с небольшой возвышенности в образовавшиеся в глинистой земле чаши. В этих чашах грязи уже не кипели, но все еще оставались горячими, и Биллу очень нравилось погружаться в них.
После грязевых ванн супруги возвращались к себе на скалу, мылись в источнике, ели, что могли приготовить, и ложились спать в одну постель. Их дни были бы однообразными, если бы оба с интересом не присматривались друг к другу. Оказалось, что им очень легко вместе: оба любили шутить и смеяться, оба чувствовали, когда стоит говорить, а когда лучше помолчать, и обоим нравилось дотрагиваться друг до друга. Не сказать, что раньше они не делали этого, но теперь даже совсем невинные прикосновения приобрели для них совершенно иное значение: они были наполнены тем пылким жаром и стеснением, которыми бывают отмечены только первые, несмелые попытки взаимного сближения.
Шли последние дни медового месяца, и Том с тоской думал о скором возвращении в столицу. Он боялся, что только обретенное хрупкое взаимопонимание, установившееся между ним и Биллом, разрушится, если вмешается безжалостная, холодная реальность и ежедневные обязанности, которые так презирал его молодой супруг. Оба были немного сбиты с толку теми чувствами, которые родились за этот короткий промежуток времени и в которых ни один из них еще не успел разобраться, каждый был как будто замкнут сам в себе, но при этом робко тянулся к другому.
На кипящие грязи они отправились и в один из последних дней, стараясь не показывать подступающего волнения и не желая нарушать привычное времяпрепровождение. Сурм с удовольствием нежился в одной из грязевых чаш, переворачиваясь и дразня мужчину гибким желанным телом, измазанным грязью. Том развалился рядом; загребая руками жидкую грязь, время от времени он как бы невзначай касался бока Билл, заставляя того почему-то смущаться и краснеть.
Очередной раз развернувшись, Том потерял равновесие и почти плюхнулся на Сурма, который вдруг не предпринял никаких мер, чтобы избежать его объятий. Том секунду вглядывался мужу в глаза, а затем наклонился и поцеловал его прямо в губы. Он не углублял поцелуя, боясь, что Билл оттолкнет его, но этого не случилось – наоборот, Сурм разомкнул губы, впуская язык Тома, отвечая на поцелуй раскованно и умело. Мужчина скользнул языком по горячим вкусным губам, проникая глубже, поглаживая, ощупывая все внутри жаркого, влажного рта, исполняя свою давешнюю мечту, стараясь быть нежным, чтобы не напугать мужа.
Но едва мысль о том, что этот поцелуй для Билла далеко не первый и что он весьма искусен в подобных ласках, дошла до Софита, он немедленно отстранился. Следующая мысль, посетившая его голову, была еще более неприятной и пугающей: возможно, его супруг умеет не только целоваться, но успел познать и другие плотские утехи?
Тому стало страшно. Всю дорогу до дома и все время купания в источнике он даже не смотрел на смущенного такой реакцией на поцелуй Билла. Он с ужасом думал о том, что его супруг не девственник и, может, даже носит под сердцем ребенка от другого мужчины.
Софит не представлял себе, что будет делать в этом случае: следует ли ему признать ребенка или потребовать расторжения брака? Он все накручивал себя, представляя самое худшее, нервничая и не замечая, как притих Билл.
Сурм смешался, он был опьянен поцелуем: Штефан никогда не целовал его так бережно, нежно, как будто пробуя на вкус, губы Тома были такими необыкновенно мягкими и теплыми, ласковыми и влажными, что хотелось купаться в этом удовольствии.
Он был обескуражен, когда муж вдруг прервал поцелуй и выглядел при этом отнюдь не довольным происходящим. Билл не знал, почему Том хмурится и молчит, отворачиваясь. Юноша боялся, что сделал что-то не так, опять чем-то обидел Тома, но спросить расстроенного супруга, что же случилось, не решался.
За ужином каждый смотрел в свою тарелку, оба чувствовали себя ужасно. В конце концов, бледный, успевший напридумывать Боги знают что, Том задал мучивший его все это время вопрос:
– Билл, ты когда-нибудь был с мужчиной?
В ту же секунду, когда до юноши дошло, о чем спрашивает муж, краска смущения залила все его лицо. Он не мог поднять взгляда от тарелки и, покачав головой, еле выдавил:
– Нет, – и после непродолжительной паузы добавил. – Я хотел подождать до свадьбы…
– Со мной? – горько усмехнулся Том, заставив Билла еще сильнее смутиться и опять покачать головой.
Софит вздохнул, но облегчение от сознания того, что Сурм сохранил невинность, не приходило. Он чувствовал себя глупо, пытаясь строить отношения с человеком, о котором совсем ничего не знает, и боялся, что его фантазии опять сыграют с ним ужасную шутку.
– Билл, – решившись, позвал он. – Я хочу попросить тебя, точнее, я хотел бы договориться с тобой… Я, наверное, готов забыть, как начался наш брак, но я хочу быть уверенным кое в чем… Я знаю, ты не клялся мне тогда всерьез… Но я думаю, если ты пообещаешь мне сейчас, я поверю… – Том немного запинался, волнуясь и торопясь изложить свою мысль. – Я просто хочу сказать, что не переживу, если ты изменишь мне, – наконец, выпалил он.
Сурм выглядел ошарашенным этим монологом, он совсем растерялся.
– Ты думаешь, я стану изменять тебе? – убито переспросил он.
– Нет, – Том перевел дух. – Я просто хочу услышать твое обещание, что этого никогда не будет, чтобы мы могли не думать об этом.
Билл не знал, что делать: с одной стороны ему хотелось подскочить и накричать на Тома, а с другой, он так смутился от этого откровенного разговора, что просто не мог заставить себя пошевелиться и ответить хоть что-нибудь.
Софит же замолчал, обреченно думая, что все испортил. Он посмотрел на совсем несчастного и потерянного Билла, и ему вдруг стало жалко их обоих: они жались друг к другу, пытаясь хоть как-то залечить свои раны, оба одинаково боялись еще раз ошибиться и были напуганы своей беззащитностью и слабостью. Том резко встал и обошел стол, садясь рядом с темноволосым юношей, обнимая его и притягивая к себе, Сурм тут же обхватил его двумя руками и прижался. Они сидели так, молча обнимаясь, пока Билл, уткнувшийся в шею Тому, не проговорил:
– Я никогда не буду изменять тебе, я буду самым лучшим мужем, вот увидишь!
– Я знаю, – облегченно улыбнулся Том, зарываясь носом в мягкие, приятно пахнущие волосы. У него зародилась надежда, что все у них наладится, если Билл захочет этого так же, как и он.
В эту ночь они не просто спали с одной кровати – они обнимались и даже держались за руки. А когда пришло время возвращаться домой, оба еще волновались, но каждый трепетно и бережно поддерживал другого, боясь потерять хрупкую ниточку доверия, соединившую их.
Глава 9
Совместный быт
Dos, tres, horas para disfrutarte
Y dos de cada siete dнas para darte
Un pasaje en la mбs bella historia de amor
Dos, tres, horas para contemplarte
Y dos de cada siete dнas para darte.
Me acomodo en un rinc у n de tu coraz у n
(«Gente», Presuntos implicados)
Шел второй месяц пребывания молодых супругов в столице. Семья Софитов во главе с отцом семейства отдыхала в отдаленном загородном имении, а у Тома было слишком много дел, чтобы он мог уехать в из столицы до празднования Благословения Богов. До этого дня оставалось две недели, Благословение отмечалось в канун начала новой луны
У Билла тоже было много забот: и новый гардероб, и обстановка в новом доме, и новое положение в обществе.
Рауты и балы в межсезонье не проводились, но супруги с удовольствием принимали гостей дома. Сурму это безумно нравилось, он вдруг понял, что положение члена семьи одного из самых влиятельных кланов Анклава дает ему множество преимуществ. Его ежемесячное содержание вместе с деньгами, которые уходили на один только его гардероб, составляли столь непомерную сумму, что потратить ее на первый взгляд казалось невозможным. Билл купался в роскоши и внимании. Одежду ему шили на заказ, драгоценности привозили прямо домой, на кухне сбивались с ног, пытаясь выполнить все его прихоти и капризы.
Теперь с ним были вынуждены считаться, его были вынуждены уважать. Их приглашали в свои дома самые важные и богатые семейства. Билл был так поглощен светской жизнью и своим желанием показаться идеальным супругом, что не замечал, как худеет и бледнеет его муж – и что радушная улыбка на его лице давно застыла, подобно восковой маске.
К разочарованию Тома, Билл понимал идеальный брак совсем не так, как он. На предложение спать вместе его молодой муж ответил категоричным отказом, заявив, что это неприлично.
Когда Сурм с удовольствием целовал его, поначалу Тому казалось, что этого достаточно – он воспринимал поцелуи как начало, за которым последует неизбежное продолжение, ведь они оба были молоды, полны сил и желаний. Но он просчитался: Билл дарил ему скупые ласки и никогда не давал зайти дальше обычного поцелуя, зато с огромной охотой покупал украшения, наряды и организовывал пышные обеды, чтобы показать все великолепие, которым теперь обладал.
Билл готовился к выходу в свет в качестве супруга Тома скрупулезно: на балу по случаю начала новой луны они должны были явиться образцом семейного благополучия и счастья. В преддверии бала в их доме бывало большое количество знатных и важных людей, светских сплетников и просто беспардонных балагуров. Перед всеми молодые супруги разыгрывали счастливую и благополучную пару.
Вот только Том совсем не был счастлив: он и на минуту не мог остаться наедине с Биллом, который вечно был чем-то занят, и его одолевала тоска. Изначально он думал, Биллу необходимо время, чтобы освоится и привыкнуть, но чем дальше, тем более натянутым и поверхностным становилось их общение. В конце концов, Том решил, что необходимо поговорить с Сурмом на тему супружеских отношений. Он не оставлял надежды, что Билл просто запутался и не знает, как проявить свое расположение.
Но его ждал неприятный сюрприз: Сурм, смущаясь и краснея, заявил, что от супружеских отношений бывают дети, а он бы не хотел так быстро обзавестись ребенком. Кроме всего прочего, ему необходимо сперва привыкнуть к Тому, ведь они не любят друг друга, поэтому ему нужно больше времени, чтобы смириться с неизбежностью интимной близости в браке. Да и вообще, наверное, им стоит заниматься этим, только чтобы произвести на свет наследника, а для удовольствия Тому благоразумно было бы найти любовницу, ведь именно так поступают заботливые мужья в светском обществе!
Молодой мужчина был ошарашен такими взглядами супруга, до этого мгновения он свято верил, что Билл не воспринимает их брак только как мероприятие, имеющее своей целью достижение уважения в обществе и рождение детей.
Тому было больно и обидно, ведь его молодой супруг не находил зазорным иметь романтические отношения с проходимцем Санко, но, казалось, даже и не воспринимал своего мужа в качестве объекта любви.
Билл же боялся опять дать волю эмоциям. Ему казалось странным, что Том занимает все больше и больше места в его мыслях и сердце, а поцелуи… Ох, эти поцелуи, которые муж дарил ему с такой охотой каждый вечер, поднимающие теплую волну внизу живота, жгущие огнем, заставляющие голову кружиться, а все разумные мысли исчезать. Его пугало, что он думает о Томе больше, чем о Штефане когда-либо; Билл не мог контролировать бесконечный поток назойливых мыслей и чувств, обитающих в его голове и связанных с Томом. И он предпочитал отвлекаться, планируя вечеринки и обеды, заказывая одежду и ругаясь с поварами и декораторами.
Лишь однажды муж смутил его: как-то вечером их обычный поцелуй затянулся, и ласки стали более откровенными. Том вытащил рубашку из его брюк и скользнул руками по спине, даря тепло и множество непонятных ощущений, от которых внизу живота сводило, а в груди заканчивался воздух. Он спросил Билла, могли бы они стать ближе, и не хочет ли тот, чтобы спальня Тома стала общей. Сурм был не готов к этому, о чем и попытался рассказать мужу. Не то чтобы ему не нравились прикосновения и поглаживания… Но желания познать большего точно не было.
При этом Сурм прекрасно осознавал, что лишать мужа супружеской близости крайне несправедливо, поэтому решил, будет правильным позволить ему иметь любовницу. У отца Билла было множество любовниц, все знали об этом, и ни один из супругов не возражал. Однако Том повел себя странно: вместо благодарности он почему-то обиделся и перестал целовать его вообще. Билл скучал по этим поцелуям и вечерами сидел до последнего в их общей гостиной, надеясь, что Том все же придет и хотя бы поговорит с ним, как это случалось ранее.
Но похоже, для Тома супружеские отношения могли быть близкими только в спальне и только тогда о них стоило говорить. Билл опять чувствовал себя одиноким и покинутым. Призрак дружбы и понимания лишь помаячил перед ним и исчез в круговороте повседневной жизни.
Близилось время одного из самых почитаемых праздников в году – дня Благословения Богов, в праздничную ночь красная луна не покидала небосвода, и ровно в полночь затмевала собой белую. И тогда земля начинала светиться, блестеть и переливаться. Особенно прекрасным это зрелище было в Сартре: горный город как будто вспыхивал изнутри, мириады лучей пронзали воздух вокруг, а парящие скалы становились огромными звездами. Это явление длилось не больше десяти-пятнадцати минут, и было завораживающе-прекрасно.
В эту ночь двери дворца Анклава распахнулись для знати, здесь были все богатые и влиятельные люди планеты, среди них блистал Билл. Вряд ли кто-то видел создание прекрасней и изящней: одетый в черный, украшенный вычурными драгоценностями костюм, подчеркивающий его стройность и изящность, с жирно подведенными блестящими глазами, длинными, небрежно растрепанными волосами, он был великолепен. Рядом с ним был его высокий, строго одетый муж, о котором в тайне мечтали все красавицы на этом балу. Многие из присутствующих с завистью смотрели на красивую пару.
Но были и те, кто искренне радовался за новобрачных, отмечая, насколько хорошо они смотрятся друг с другом. Одним из таких доброжелателей был Георг, вернувшийся в столицу только на праздник и успевший изрядно соскучиться по своему закадычному другу, которого не видел со дня их с Биллом свадьбы. Едва закончилась официальная часть, как Листинг нашел в толпе Тома. Они смешливо переговаривались и обсуждали последние светские сплетни и новости, когда Георг заметил, что его друг втихаря поглядывает на своего мужа, веселящегося в кругу модниц и повес.
– Я вижу, твой брак, оправдывает самые смелые ожидания? – шутливо начал он. – Вы женаты уже три месяца, а ты так смотришь на него, как будто хочешь съесть! – Георг по-дружески хлопнул Тома по плечу, но заметив, что тот не поднимает глаз от стакана, который нервно вертит в руках, насторожился – ужасная догадка кольнула его сердце. – О Боги, – пораженно прошептал он. – Вы еще не спали.
Георг не спрашивал, он утверждал, удивленно переводя взгляд со смущенного Тома на весело смеющегося в углу залы Билла и обратно.
– Он предложил мне найти любовницу, если я не хочу второй раз жениться, – горько сознался Том. – Он считает это благоразумным, потому что не хочет сейчас детей.
Георг всегда знал, что со стороны Билла любовью к Тому и не пахло, но Софит был так увлечен этим лохматым невоспитанным мальчишкой, что у Листинга не возникало даже мысли указать другу на это. Он был уверен, что как только Билл разглядит, как ему повезло, как Том любит его, то все сразу встанет на свои места. Ведь они были такой замечательной парой, будто созданной друг для друга: Тому необходимо было заботиться о ком-то, а Билл казался ужасно одиноким и нуждающимся в этой заботе. Георг был возмущен пренебрежением Сурма к мужу: на балу тот не уделял ни ему, ни его родственникам должного внимания, предпочитая им общество молодых бездельников. И как только выпала возможность, он направился в сторону вредного мальчишки, собираясь вмешаться и вправить ему мозги.
– Том сегодня что-то не танцует, – перешел он в наступление после обычных слов приветствия.
– Том не танцует в последнее время, – важно ответил Билл, в полной мере ощущая себя супругом и самым близким Тому человеком. – Он говорит, что у него нет настроения.
– От чего же он так несчастлив? – прищурился зеленоглазый мужчина и, увидев, что Сурм пожал плечами, иронично выгнув бровь, предположил. – Возможно, он был бы счастливее, если бы ты пустил его в свою постель?
Билл вспыхнул: он не думал, что Том может разболтать кому-то подробности их отсутствующей интимной жизни.
– Я думаю, что это только наше дело, – с неожиданным высокомерием и напыщенностью ответил он, отворачиваясь.
Он был полон гнева, когда направился через зал к своему болтливому супругу.
– Как ты мог? – злобно зашипел Сурм, налетев на Тома, дергая его за рукав и всем своим видом выражая негодование. – Ты сказал Георгу, что мы не спим вместе? – к его удивлению, муж смутился, опустил глаза и тихо сказал:
