Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Эта был один из залов, примыкавших к скале. Выполненный из ценных пород дерева амфитеатр казался огромным, а заканчивался довольно небольшой площадкой, в центре которой полукругом располагалась кафедра для судебных заседателей. В зале было немного людей, но Биллу казалось, что его испепеляют миллионны глаз, что все смотрят на него и обсуждают.
Билл не очень понимал, что нужно делать, и цеплялся за Тома, но Вормары разделили их, едва они вошли в зал. Софит проследовал к одному из центральных мест, а Билла посадили на скамейку за его спиной. Сурм почувствовал себя потерянным и одиноким, к тому же, он был сильно напуган, растерян и, отделенный от мужа, который составлял всю его надежду и опору, трясся как осиновый лист. Но настоящая паника накрыла его душным облаком, когда он увидел Георга, смотревшего мимо него, как будто для него Сурма уже не существовало.
Билл пытался взять себя в руки и глубоко дышать, но окружающее расплывалось пятнами, а звуки превращались в сплошной шум. Он старался вслушаться в то, что говорят люди за полукруглой кафедрой, но ничего не понимал. Он пропустил объявление сути жалобы и даже не увидел, что заявителем выступал кузен Тома, Севариум Мирро, который полагал, что если в первую брачную ночь супруги не осуществили свой долг, и Сурм до настоящего времени не носит ребенка, то брак не может считаться законным. Из всего происходящего Билл понимал только, что Том все отрицал и возражал против признания их брака недействительным.
Из состояния паники его вывело появление Штефана Санко в качестве свидетеля. Билл во все глаза разглядывал его, как будто видел его впервые, он смотрел на него и не находил ничего привлекательного: светлые вьющиеся волосы, распущенные по плечам, выдавали в нем легкомысленного пижона, голубые глаза были слишком холодными, а губы, казавшиеся ему раньше благородно-тонкими, чересчур жесткими. Юноша не понимал, почему образ Штефана так поразил его на парящих скалах, ведь если бы кто-то дал ему выбирать сейчас, то он непременно выбрал бы своего мужа, его живые глаза, обрамленные темными пушистыми ресницами, пухлые, мягкие губы, его ласковые руки...
– Мне достоверно известно, что в первую брачную ночь супруги не разделили брачное ложе, – как сквозь плотную завесу, дошли до Сурма слова Санко.
– Что позволяет вам утверждать подобное? – спросил свидетеля председательствующий.
– Дело в том, что в эту ночь Билл Таумен был со мной, – сделав вид, что смущен, ответил тот.
– Вы состояли в запретной связи?
– В каком-то смысле да, но у нас не было отношений интимного характера. И, насколько мне известно, Сурм не состоит ни с кем в подобных отношениях.
– То есть, вы утверждаете, что Сурм до настоящего времени сохранил невинность?
– Если он до сих пор не надел белые одежды, значит, медового месяца не было. Я также могу утверждать, что на протяжении всего брака супруги не спят вместе. Я не сомневаюсь, что Билл допустил бы к себе того, кого не любит. А он не любит своего мужа.
– Он говорил вам об этом?
– Неоднократно.
– Ваше мнение понятно, прошу вызвать следующего свидетеля.
К удивлению Билла, к кафедре проследовала его личная горничная, которую он привез с собой из дома родителей.
– Представьтесь, – попросил председательствующий, – и расскажите, что вы можете пояснить?
– Мое имя – Гертруда Лафое, – тихо заговорила девушка. – Я служу в доме семейства Каулитц личной горничной в покоях Сурма.
– Вы утверждаете, что супруги спят в разных покоях?
– Да. Сурм всегда спит в своей кровати один.
– Возможно, его посещает муж?
– Точно – нет. Он даже никогда не заходит туда. Я каждый день подаю утренний туалет в спальню и ни разу не видела там ни Томаса Каулитца, ни следов его присутствия.
Билл с ужасом выслушал показания еще десятка свидетелей, утверждающих, что его муж пьянствовал во время медового месяца и развлекался с девицами сомнительного поведения вместо того, чтобы наслаждаться любовью в супружеской постели, и слуг из их столичного дома, которые не говорили ничего плохого, но все как один сходились во мнении, что не могут достоверно подтвердить, имеются ли между супругами интимные отношения.
Больше всего Сурм испугался, когда на место свидетеля прошел Листинг, однако он боялся зря – на вопрос суда, что он может пояснить по жалобе, Георг заявил, что вообще не понимает, почему вызван в качестве свидетеля.
– Вы являетесь близким другом Томаса Каулитца? – настаивал председательствующий.
– Хотелось бы верить, – сухо ответил мужчина.
– Делился ли он с вами подробностями своей интимной жизни?
– Я никогда не интересовался этим.
– Быть может, он упоминал, что муж отказывает ему в супружеской близости?
– Не думаю, что это могло бы заинтересовать меня, но насколько я могу судить, Том вполне удовлетворен своим браком. О каких-либо проблемах, омрачающих этот союз, мне не известно.
Явно неудовлетворенные свидетельскими показаниями судьи переглядывались, пока, наконец, председательствующий не проговорил:
– Полагаю необходимым поставить вопрос о медицинском освидетельствовании Сурма.
Билл с ужасом посмотрел на Вормаров, направившихся к нему.
– Я хотел бы присутствовать при освидетельствовании, – встал со своего места Том. – Мой муж очень молод и напуган, он незнаком с судебными процедурами.
После кивка председательствующего Том сам направился к Биллу и, взяв его за холодную, потную ладошку, повел в угловую комнатку, куда должен был придти врач. Комната оказалась неожиданно просторной и светлой: большое, резное окно во всю стену, пропуская лучи обеих лун, отбрасывало на стены замысловатые, ажурные тени, так что вошедшему из зала заседаний, освещенного лишь фонарными сгустками, казалось, что он попал в волшебный мир, наполненный призрачными узорами и красками.
Вормары зашли следом за супругами и закрыли дверь, тут же встав по обеим сторонам от нее.
– Билл, не бойся! – Том попытался успокоить вцепившегося в него юношу. – Все будет хорошо, тебя просто осмотрит врач.
– Я не хочу, – истерично шептал Сурм. – Вдруг он поймет.
– Послушай! – Том довольно сильно встряхнул его и, дождавшись, пока Билл поднимет на него глаза, четко проговорил. – Мы давно спим вместе, и наш брак осуществлен. Весь этот процесс – не более чем дурацкий, надуманный фарс. Ты веришь мне?
Билл вдруг почувствовал странное и всеобъемлющее облегчение, он закивал, обнимая мужа уже совсем по-другому: не из боязни, что тот вот-вот оттолкнет, а из желания поделиться частью своего волнения и страха. Так и застал их седовласый врач, который выпроводил Вормаров из помещения и велел Биллу раздеться.
Было ужасно неловко разоблачаться перед чужим человеком, и Сурм делал это медленно, стыдливо отвернувшись от врача. Он бы смутился еще больше, если бы знал, что низ его спины и ягодицы украшает цепочка красочных засосов, оставленных Томом не далее как прошлым утром. Увидев такое очевидное свидетельство, врач лишь улыбнулся и велел одеваться. Билл никак не мог понять, что же случилось, и с беспокойством смотрел на мужа, но тот лишь нежно поцеловал его в лоб и шепнул, что все хорошо.
Вернувшись на свое место, юноша услышал, как врач объявил, что у него нет сомнений в реальности интимных отношений супругов. В зале зашептались и заоборачивались на Билла, у которого вспыхнули стыдливой красной даже уши.
Стоило судьям удалиться в судейскую для принятия решения, со всех сторон раздался гул голосов: обсуждали, почему Том не заявил, что брачная ночь не состоялась, и правду ли сказал Санко, утверждая, что никогда не спал с Сурмом, и как давно супруги на самом деле состоят в интимной связи, ведь возможно, Софит хотел дождаться подтверждения, что муж не ждет ребенка от другого. Билл смотрел на совершенно прямую спину Тома и думал, как пережить весь этот позор.
Коллегия судей довольно быстро вышла из совещательной комнаты, чтобы объявить принятое решение.
– По делу о признании недействительным брака, заключенного между Томасом Каулицом из клана Софит и Вильгельмом Тауменом из клана Хэч третьего дня второго осеннего месяца восьмого лунного года, приняв во внимание доводы заявителя, свидетелей и мнение врача, судебная коллегия постановила: жалобу Севариума Мирро оставить без удовлетворения, признать брак заключенным и осуществленным согласно законам Сартры. При этом суд полагает, что даже если в первую брачную ночь ни один из супругов не воспользовался своим правом, последующее ведение совместного быта и нахождение в интимных отношениях свидетельствует о желании иметь брак, отвечающий его общественному и законному смыслу.
Как только супруги оказались в коляске, направляющейся к их столичному дому, Билл бросился на шею мужу:
– Спасибо, спасибо, что не бросил меня, – задыхаясь, прошептал он.
– Глупый, – ласково поглаживая Сурма по спине, ответил Том. – Как же я тебя брошу? Я хочу быть с тобой.
– Но твой кузен… Твоя родня хочет тебе другого мужа, – со слезами в голосе проговорил Билл.
– Ничего, я поговорю с отцом, все уладится. Они примут тебя, вот увидишь, дай им только время, – успокаивал его Том. – Милый, не плачь, все уже прошло. Мы вместе. Я тебя никому не отдам.
Вечером слуги столичного дома Софитов, оказавшиеся на втором этаже рядом с покоями супругов, увидели, как босой Билл, одетый лишь в короткий шелковый халат, с грохотом открыл внешнюю дверь своей спальни и проследовал по коридору к двери в спальню Тома, которую, не постучавшись, открыл и захлопнул за собой так, что даже стены задрожали.
Том, глядя на все это представление, засмеялся, протягивая руки к воинственно насупленному мужу, который тут же бросился к нему в объятия.
– Я хочу, уволить Гертруду, – устроившись верхом на коленях Тома, заявил Билл.
– Это твоя прислуга – делай, что хочешь, – принимаясь стягивать с Сурма халат и целовать его плечи, сказал Том.
Билл охотно отвечал на ласки и крепко обвил талию мужа ногами, когда тот, повернувшись, аккуратно уложил его на кровать. Пережитый днем страх, доверие к мужу, так стремительно накрывшее его в судебной комнате, волнительное предчувствие – все смешалось в нем заставляя желать полной близости, когда исчезают все границы, когда двое становятся одним целым.
Том спустился поцелуями по шее, прошелся по ключицам языком, вызывая у Билла всхлип наслаждения, облизав сосок подул на него и опять засосал, теребя языком твердую вершинку. Сурм изогнулся, перевернувшись на бок и закинув на Тома ногу, принялся тереться о его пах своим. Он принялся покрывать легкими поцелуями изгиб плеча, шею, подбородок мужа, постанывая и заставляя мужчину сходить с ума. Юноша почувствовал, что муж сильно сжал его ягодицу, и поднялся чуть выше, позволяя ласкать промежность. Остренькие молнии удовольствия пронзали насквозь, Билл изгибался, стараясь глубже насадиться на одновременно настойчивые и нежные пальцы, ласкающие изнутри.
У Сурма лихорадочно блестели глаза, он отвел ласкающую его проход руку супруга и чуть слышно выдохнул:
– Я хочу до конца.
– Не стоит делать это только из-за того, что случилось сегодня, – накрывая мужа своим телом и заглядывая ему в глаза, прошептал Том.
– Я давно этого хочу.
Билл прижался своими губами к губам Тома, притягивая его ближе, хотя казалось, что ближе уже невозможно, проникая своим языком вглубь горячего рта и хозяйничая внутри. Он гладил спину и плечи мужа, с удовлетворением чувствуя, как тот хочет его. Он ощутил себя ужасно беззащитным и взволнованным, когда Том отстранился, чтобы подложить под его ягодицы подушку.
Сурм с одновременным волнением и предвкушением наблюдал, как густое масло течет на ладонь Тома и как после он проводит ею по своему члену. Билл подтянул колени к груди, но муж выпрямил его ноги и устроил у себя на плечах. Его пальцы скользнули вовнутрь, смазывая и растягивая. Почувствовав член Тома у входа, Билл глубоко вдохнул и отвернулся, стараясь расслабиться, но к его удивлению, боли не было, он почувствовал лишь странное и немного дискомфортное ощущение заполненности. Муж проник в него до конца, медленно и осторожно.
– Больно? – с трудом переводя дыхание, прошептал Том.
У Билла хватило сил лишь покачать головой. Он опустил ноги и скрестил их за спиной мужа, а тот наклонился к нему, нежно целуя, стараясь сдержаться и не двигаться. Но Сурму было этого мало, вцепившись в плечи мужа и отвечая на поцелуй, он выгнулся, заставляя Тома начать движение.
Том двигался медленно, постепенно наращивая амплитуду, его сводили с ума тихие стоны и вскрики, срывающиеся с губ Билла, его покорность, мягкость и податливость. Сурм все больше открывался, двигаясь навстречу удовольствию, позволяя Тому вести его, доверяясь, чувствуя лишь подступающее наслаждение, которое тяжелым облаком охватывало все его существо. Он, задыхаясь, подавался навстречу, желая только, чтобы Том не останавливался.
С каждым толчком внутри все сильнее и сильнее тугим жгутом стягивалось удовольствие, пока, наконец, что-то не оборвалось, и восторг наслаждения не вырвался наружу ослепительным взрывом, отдавшимся эхом в каждой клетке тела. Билл чувствовал, что Том еще несколько раз толкнулся внутри, прежде чем уткнуться в изгиб его плеча с громким стоном. Он едва осознавал, что муж перевернул его набок и гладит, что-то тихо шепча. Ему было так хорошо: тело наполнилось негой и легкостью, в голове не было ни одной мысли, и Том был рядом, от этого было тепло и спокойно.
Позже, после визита к отцу, Том узнает, что клан Софитов раскололся на два враждующих лагеря, и признание их с Биллом брака недействительным могло лишить семью Тома союза с кланом Хэч, что привело бы к перераспределению сил в правящей верхушке Альянса. Процесс был заказным и, хоть решение и не было в пользу жалобщика, но то, что стало известно о семейной жизни Каулитцев, нанесло большой урон репутации всей их семьи.
Но это будет позже, а сейчас Том вдыхал запах волос, заснувшего на его плече Билла, гладил гладкую нежную кожу его спины и думал, что вряд ли в эту минуту можно найти человека счастливее него.
Глава 12
Он меня не любит
Liebe will nicht
Liebe kämpft nicht
Liebe wird nicht
Liebe ist
Liebe sucht nicht
Liebe fragt nicht
Liebe fuhlt sich
An wie du bist
Liebe soll nicht
Liebe kämpft nicht
Liebe wird nicht
Liebe ist
Nena «Lieber ist»*
Пришла весна, и прекрасная планета как будто проснулась. Везде и всюду началось движение, сначала едва заметное, но постепенно охватывающие все больше созданий и все явственней бросающееся в глаза. Ледники на парящих скалах начали таять, орошая землю потоками искрящейся, несущей жизнь воды. Напоенная влагой земля подарила жизнь траве, а парящие скалы, избавленные от льда и снега, взмыли выше к лунам и зацвели сказочными цветами, нектаром которых принялись кормиться стайки крылатых ящериц. Воздух наполнился свежестью, теплом и маленькими радужными шариками воды.
В загородных имениях знати начались выездные приемы и обеды, предваряющие каждый сезон. Билл и Том, вынужденные из-за проблем в Анклаве почти всю зиму провести в столице, с радостью согласились посетить обед, устроенный почтенной матроной Перкис. Событие не обещало быть грандиозным, но собирало все сливки общества, и Том остановился именно на этом приеме для начала сезона. Он понимал, что после суда в обществе ходит множество слухов о нем и Билле, и выбрал дом матроны как наиболее лояльный.
Последствия раскола клана Софитов оказались очень ощутимыми, и отец Тома отчаянно старался удержать власть в своих руках. Пока за ним оставалось больше половины кланов Анклава, но его брат старательно искал союзников и всеми способами пытался дискредитировать все правящие семейства, где семья наследника оказалась слабым звеном. Стараясь не допустить переворота и не утратить влияние в дальних землях, Том вынужден был много разъезжать с Вормарами. Он не хотел надолго оставлять Билла одного, поэтому порой уезжал одной ночью и возвращался уже на следующую. Это очень изматывало. Том мечтал лишь об отдыхе, который был не за горами: на следующий день после приема в доме матроны супруги должны были направиться в имение родителей Тома, где перед началом сезона собралась вся семья Каулитц. Молодой мужчина давно не видел сестер и младших братьев и очень скучал, кроме того, он хотел, чтобы члены его семьи получше узнали Билла и приняли его.
Тот тщательно готовился и к званому обеду, и к поездке к родителям Тома, ведь он не появлялся в обществе со дня суда и надеялся произвести благоприятное впечатление. Он понимал, что те события не забылись, но был полон решимости убедить всех и каждого, что сплетники врут и они с Томом счастливы вместе.
А они действительно были счастливы. Билл теперь всегда ночевал у Тома, больше того, использовал его спальню, как свою, перетащив туда все необходимые ему вещи. Впрочем, его муж не возражал, в его покоях всегда было место человеку, которого он любил так беззаветно и так безнадежно. Том с трепетом собирал все крохи внимания, все ласки и слова, которые дарил ему муж, и хранил их в своем сердце. Он готов был делать, что угодно, лишь бы Билл хотел быть с ним рядом, оставался с ним каждую ночь и рассказывал все, что видел и делал в те моменты, когда они расставались.
Том гнал от себя мысли, что когда новизна ощущений в постели пройдет, Билл не станет отвечать на его ласки так страстно и с таким рвением. Он верил, что муж испытывает к нему хоть что-то, раз так охотно отдается, и тешил себя надеждой, что в один прекрасный день Сурм доверит ему не только свое тело, но и сердце. А пока Том довольствовался тем, что Билл всегда рядом и принадлежит ему одному.
Имение матроны Перкис располагалось не далеко от города, но здесь всегда было свежо и спокойно из-за гор, окружавших сад и величественный дом лучше всякого забора.
Легкая открытая коляска быстро доставила супругов к парадному входу, где их встретил расторопный лакей и проводил в гостиную. Там уже собралось довольно много людей, с интересом принявшихся разглядывать Каулитцев.
Весь вечер Билл жался к мужу, боясь отойти хоть на минуту и стать мишенью для насмешек. Ему не нравилось, как на него смотрели, но еще больше ему не нравилось, что девушки открыто, прямо при нем, кокетничали с Томом. Сурма раздражали их ужимки, улыбки и намеки, ему хотелось заорать, что это его муж, и он доволен им, и ему не нужна никакая девица для светских бесед и постельных услад.
После чая с фруктами и пирожными гости стали играть в шарады. Было обидно, но Сурмы не могли принимать участия в игре, и Биллу ничего не оставалось, кроме как сидеть на диване рядом с другими Сурмами и завистливо наблюдать за разгадывающими загадки и хихикающими вертихвостками, окружившими его мужа.
Когда гости переместились в столовую, где был накрыт стол, Билла усадили напротив Тома, но из-за пышного убранства стола и обилия еды, им пришлось бы кричать друг другу, если бы они захотели перекинуться хоть парой слов. По обе стороны от юноши сидели почтенные матроны, которые давно похоронили мужей и даже повыдавали своих детей замуж. Биллу было скучно, он заучено улыбался, желая только, чтобы этот ужин поскорее закончился.
Зато две незамужние девушки, сидящие рядом с Томом, весь ужин, состоящий из шести смен блюд, имели возможность флиртовать с его мужем и смеяться его шуткам.
К десерту Билл в красках представлял, как выдирает лахудре слева волосы маленькими пучками и заставляет есть их мымру справа. Если бы он не ревновал так сильно, а больше внимания обращал на Тома, то увидел бы, что тот смотрит только на него, а девушкам отвечает односложно и часто невпопад, чему они и смеются.
Билл казался Тому необыкновенно красивым: одетый в черный приталенный пиджак и белоснежную рубашку с пышным жабо, он казался хрупким и нежным, а сильно подведенные глаза и блестящие пухлые губки добавляли его образу заманчивой соблазнительности и возбуждающей привлекательности.
Том думал о том, что будет целовать эти губы дома, лизать их, покусывать и засасывать, как будет гладить тонкую кожу шеи, вдыхать неповторимы тонкий аромат его тела… Он так увлекся фантазиями, что не заметил, как пролетело время ужина.
Кофе был подан в беседках в саду, и гости направились гулять по извилистым дорожкам. Билл был в ярости: вместо того, чтобы уделить ему внимание, его муж предложил обе руки своим соседкам по столу и препроводил их в парк. Сурм же остался стоять в столовой и растерянно хлопал глазами, не веря, что Том забыл про него. Бледный от ярости, он вылетел из дома пулей. Увидев супруга у одной из беседок, подлетел к нему и, не обращая внимания на окружающих, зашипел:
– Ты бросил меня одного!
– Билл, тише… – немного отходя в сторону и закрывая собой разгневанного мужа, проговорил Том.
– Ты решил жениться второй раз? Я больше не нравлюсь тебе? – не останавливаясь, тараторил Сурм.
– Да что случилось-то? – никак не мог понять мужчина, удивленно разглядывая взволнованное и злое лицо супруга.
Билл всегда предпочитал держаться отдельно от него во время прежних выходов в свет, и Том по привычке старался не мешать ему веселиться и делать то, что нравится.
– Они все жалеют тебя! Они все думают, что мы не спим вместе, что я не устраиваю тебя и что тебе нужна жена! Я же вижу, они думают, что я никудышный, никчемный, что тебе нужен кто-то для постели! – глаза Билла наполнились слезами отчаяния.
– Что за глупость? – по-доброму рассмеялся Том, которому, откровенно говоря, грело душу такое проявление собственничества со стороны мужа. – Иди-ка сюда, – мужчина завел Сурма немного глубже в сад и, остановившись за одной из беседок, впился в его губы сумасшедшим поцелуем, принимаясь жадно вылизывать его рот.
Тот даже растерялся, но быстро забыл о своем удивлении, обвив шею супруга руками, тесно прижимаясь и позволяя ему делать все, что хочется. Руки Тома забрались под длинный пиджак и принялись гладить и сжимать ягодицы. Билл, инстинктивно потершийся об него пахом, заскользил ладонями по его плечам и шее, иногда останавливаясь и перебирая пальцами волосы, собранные в жесткие косички. Он принимал поцелуй, сплетаясь своим языком с языком Тома и тихонечко постанывая ему в рот. Но чувственные ласки прервались так же неожиданно, как и начались. Билл, обернувшись, затуманенным взором увидел шокированные лица хозяйки дома и окружавших ее дам и кавалеров, которые немедленно развернулись, поспешив оставить супругов одних, и направились назад к дому.
– Когда мы через пятнадцать минут уедем домой, никто не будет сомневаться, чем мы займемся по приезду, – прошептал на ушко смущенному Сурму Том. Он гладил мужа по спине и целовал в висок, пока тот не восстановил дыхание, а потом, шутливо хлопнув его по попе, спросил. – Ну что, готов? Держись, теперь все будут смотреть на тебя.
– Зараза, – беззлобно проворчал Сурм, стараясь поправить прическу и одежду.
Все действительно уставились на них, стоило им войти. Но сейчас Билл был счастлив, и ему большого труда стоило сдерживать широкую радостную улыбку.
По дороге домой они целовались не переставая, и через два часа пути Том уже сильно жалел, что велел запрячь открытую коляску.
Едва приехав домой, они, совершенно неприлично хихикая и шлепая друг друга по ягодицам, взбежали по центральной лестнице, ввалились в спальню и, слившись в сумасшедшем поцелуе, принялись срывать друг с друга одежду. Рубашка так и осталась на Сурме, когда он забрался на кровать и, встав на четвереньки, прогнулся, выставляя круглую аппетитную попу. Том поспешил прижаться к ней сзади своим изнывающим от напряжения органом. Наспех смазав себя и немного растянув Билла, он начал аккуратно входить, но Сурм, недовольный промедлением, резко подался назад, удовлетворенно всхлипнув, когда член мужа проник в него до основания.
Вскоре чувствуя приближающуюся разрядку, Том входил глубоко и сильно. Он обхватил ладонью возбуждение Билла, тут же ощутив, как тонкое тело под ним пронзила судорога оргазма. Сурм громко застонал, а тугая плоть, плотно обхватывающая Тома, принялась быстро сокращаться, принося невероятное удовольствие, от которого у того потемнело в глазах.
Он упал рядом с Биллом, тяжело дыша, прижимаясь грудью к его спине и нежно целуя в шею. Сурм лишь удовлетворенно что-то простонал.
Но прошло совсем немного времени, и Том принялся расстегивать мелкие пуговки на рубашке с жабо – ему не нравилось, что шелковая ткань не дает прикоснуться к мягкой, гладкой коже. Билл недовольно заворчал, когда муж перевернул его, снимая рубашку, но все возражения прекратились, едва Том начал нежно ласкать живот, пах и яички, горячими губами рисуя замысловатые узоры на тонкой коже шеи. Билл улыбался, принимая ласки и обнимая мужа в ответ. В этот раз все было совсем по-другому: безрассудная страсть уступила место нежности и тягучему наслаждению, а лихорадочные, быстрые движения – глубоким и плавным толчками. Они наслаждались друг другом, как иной наслаждается терпким ароматным вином, принюхиваясь, затем лишь пробуя на язык, а потом, делая глоток за глотком, подолгу задерживая густую жидкость во рту, не стремясь опьянеть, но наслаждаясь процессом.
На утро Билл проснулся под боком у Тома, в ворохе смятых простыней, абсолютно и беспричинно счастливым. Он немного повернулся, взгляд его упал на спящего мужа, и вдруг чувство, доселе неизвестное, захватило все его существо. Юноша смотрел на Тома широко раскрытыми глазами и боялся нечаянным вздохом спугнуть посетившее его откровение. Настоящая любовь. Билл не знал, когда точно это произошло, но она распирала его грудь и наполняла счастьем, искрящим и щекочущим, как пузырьки в шампанском. Это было совсем непохоже на его эмоции к Штефану. Чувство к Тому было совсем другим. Оно поднималось откуда-то из самых недр и цвело внутри, будто прекрасный цветок, наполняя душу трепетом и заставляя отчего-то волноваться.
Том лежал на спине, и красная луна, проникавшая сквозь причудливо расписанные шторы, рисовала их отражение у него на груди и лице. Он был очень красив: по высокому лбу время от времени пробегала задумчивая морщинка, широкие брови сдвигались к носу, когда Том хмурился… Билл не удержался и скользнул кончиком пальца по его ровному носу, который Том почему-то не любил, называя девчачьим, и губам... Пожалуй, больше всего в своем муже Билл любил именно губы – пухлые, мягкие… Они были прекрасны, когда он улыбался, говорил или приоткрывал их во сне, как сейчас, они могли подарить множество очень приятных ощущений, до них всегда хотелось дотронуться.
Пораженный глубиной и силой своего чувства, Сурм растерялся и замер подле супруга, который начал просыпаться. Мысль, что Том никогда не полюбит его так же, внезапной болью пронзила его сердце, заставив задохнуться. Муж обещал ему уважение, защиту, что угодно, но только не любовь, да это было и невозможно после того, что Билл сделал. Том бы никогда не совершил такой ужасной ошибки и не стал бы причиной скандала и раздора. Осознавать свою ущербность было ужасно, а понимать, что Том не ответит взаимностью на его чувство, было еще хуже.
Поглощенный своим внезапным горем, Билл не заметил, что муж проснулся и смотрит на него, и лишь когда рука супруга скользнула по его ноге вверх, губы принялись целовать за ушком и уверенно двинулись по скуле, а в живот уперлось твердое, Сурма охватила паника. Намерения его мужа были ясны, но Билл забился под ним:
– Я не хочу, – пробормотал он, упираясь руками в плечи Тома, но тот не слушал его, и юноша стал отчаянно сопротивляться, выкрикивая:
– Я не хочу, я не буду, не надо!
Он больно ударил Тома рукой по плечу, и тот отпрянул в замешательстве и в полном недоумении посмотрел на мужа, поспешно скатившегося с кровати и пытающегося завернутся в халат, как в полотенце, пятящегося к двери, ведущей в его спальню.
Том хотел пойти за ним, но Билл запер дверь за собой. Софит не понимал, что могло вызвать подобную реакцию – может быть, он напугал его ночью? Ведь Том давно перестал контролировать себя и не сдерживался, лаская мужа. Он клял себя на чем свет стоит, натягивая штаны и пытаясь вспомнить, когда сделал что-то не то.
Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, несмотря на душившие его эмоции, Том тихо постучался в смежную комнату:
– Билл, пожалуйста, впусти меня. Клянусь, я ничего не сделаю, я хочу просто поговорить.
Дверь тихо открылась. За ней стоял бледный Сурм, сам не понимающий, почему он только что повел себя так. Он уже надел халат нормально и теперь кутался в него, словно замерз.
– Можно? – Том кивнул на кресло в глубине комнаты. Билл тут же отступил в сторону, пропуская мужа. Мужчина сел и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. – Билл, я обидел тебя? Сделал больно ночью? – наконец, потеряно спросил он. – Я не хотел, прости меня.
– Нет, – тихо прошептал Сурм. – Я просто… – он запнулся, не зная, как объяснить свое поведение. – Я просто не хотел этого и не знал, как сказать тебе, прости, – юноша присел на подлокотник к мужу и несмело обнял его.
Но в голове Тома ярким заревом зажглась мысль, что Билл больше не хочет его. И это тогда, когда он только-только поверил, что они счастливы вместе и что, возможно, его любви хватит на двоих. Он тяжело сглотнул вдруг подступившую горечь, почти ненавидя Билла в этот момент.
Глава 13
Ссора
Воздух, рассекаемый крыльями мантикора, свистел у Билла в ушах. Земли Сартры давно остались позади, внизу простиралась бесконечная пустыня с потрескавшейся, иссохшей землей.
Впереди их ждало родовое имение Софитов.
Сурм так и не пришел в себя после утреннего происшествия, и стоило только ему повернуть голову и посмотреть на мужа, как сердце начинало биться с удвоенной силой. Он понимал, что сильно обидел Тома, и не знал, как загладить свою вину. Более того, он до сих пор не мог смириться со своей нежданной любовью. Его муж действительно заслуживал такого отношения, но ведь он был свободен: мог любить или просто терпеть, жить с ним или увезти в одно из имений и оставить там, мог разговаривать с ним, а мог и забыть о его существовании. Это пугало Билла. Он хотел взаимной любви, хотел, чтобы Том пообещал, что будет любить его вечно и что никто не помешает им быть вместе. Но Сурму не позволяли рассказать о своих переживаниях отстраненность и холодность мужа.
Они завтракали в молчании, и как бы Билл ни старался разрядить обстановку и вернуть ту близость, которая установилась между ними, Том отвечал односложно, не улыбался, не шутил и, тем более, не прикасался. Все это разрывало юноше сердце, заставляло страдать и чувствовать себя виноватым.
Не сделав ни одной остановки по пути, супруги в конце концов достигли цели своего путешествия и приземлились на край зеленой расщелины. Имение Софитов занимало один из оазисов, которые так редко встречались в южных пустынях: по неизвестной причине в самых неожиданных местах сухая и потрескавшаяся земля расступалась, и в образованных расщелинах вырастало огромное количество вьющихся растений, которые плотно увивали дно и склоны неглубокого ущелья, все стены и постройки. Гибкие стебли невозможно было извести никаким способом: ни срубить, ни выкорчевать.
