Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Дома и множество хозяйственных строений были врыты в склоны и соединены между собой лесенками и мостиками. Переплетенные сочной зеленой листвой, они представляли собой удивительную и живописную картину – казалось, что сами лианы сплелись между собой и образовали беседки, дорожки, перила и опоры мостов. В расщелине было свежо, а нечаянно забегающий сюда теплый и бархатный пустынный ветер разносил аромат виднеющихся тут и там диковинных цветов, на которые слетались мерцающие ящерицы и огромные, живущие только в оазисах жуки, меняющие окрас в цвет окружающей их природы.

Супругов ожидали и сразу же прибытию препроводили в отдельный домик, расположенный недалеко от хозяйского и предназначенный ранее для особо уважаемых гостей, теперь же отданный наследнику и его семье. Домом в обычном смысле его назвать было сложно: комнаты, выдолбленные прямо в склоне расщелины, сходились в одном общем зале, который имел три стены, образовывавшие фасад этого здания. Несмотря на причудливую планировку и расположение, здесь было все: большие хозяйские покои, множество детских, салонов и гостиных, столовая и даже кухня с огромной печью. Том поспешил успокоить неумеющего готовить Сурма, что трапезы будут проходить в доме его родителей, и нет надобности переживать по этому поводу.

После купания, напоминающего скорее обтирание – вода в расщелинах была дефицитом, и в ванной для вечернего туалета лежали лишь обильно смоченные водой полотенца – Билл старательно оделся и накрасился, чтобы произвести благоприятное впечатление на людей, которые так много значили для его мужа. О привязанности Тома к своей семье Сурм знал не только по его рассказам, но и по коротким радостным встречам в обществе еще во время помолвки. Когда бы Том ни рассказывал о своей семье, он всегда улыбался, и Билл, лишенный подобных семейных отношений, с интересом прислушивался и даже завидовал мужу. Он не видел своих братьев со свадьбы, да и не изъявлял никакого желания встречаться с ними.

Следуя за мужем по висящим в воздухе на качающихся тросах мостам, Билл сильно волновался. Он старался не думать ни о чем плохом и решил, что если будет вести себя хорошо и понравится семье Тома, то, возможно, тот станет относиться к нему не только как к супругу, с которым должен прожить всю жизнь, но и как к возлюбленному.

Но даже его робким и самым невзыскательным ожиданиям не суждено было сбыться – родственники Тома, особенно младшие братья и сестры, оказались настроены крайне враждебно и даже не пытались скрыть это: уничижающие взгляды и презрительные ухмылки, которыми они одаривали внутренне сжавшегося в комок Сурма, не оставляли никакой надежды на лучшее.

В имении собралась вся семья Софитов: сам сановник, его супруга, супруг и все их дети. Сначала Том, обрадованный встречей с семьей, обнимаясь с родственниками и обмениваясь веселыми приветствиями, не заметил, что его мужа попросту игнорируют. Но когда они сели за стол и его сёстры принялись упражняться на Билле в остроумии, желая показать старшему брату, что солидарны с ним и не завидуют его положению и необходимости терпеть рядом маленького предателя.

Том не мог не увидеть очевидного: его обычно веселый, отвечающий колкостью на колкость муж, который так тщательно выбирал наряд, красился и делал прическу, так трогательно спрашивал, что нравится его родственникам и какие украшения лучше надеть, теперь даже и не пытался поправить выбившийся локон и сидел с потерянным видом. Софит вздохнул и с грохотом положил вилку на стол, чем обратил на себя всеобщее внимание.

– Я всегда думал, – достаточно громко и резко проговорил он, – что в любое время, приехав сюда со своей семьей, я могу надеяться на уважение и радушный прием. Я думал, что как бы ни обстояли мои дела, здесь я всегда найду поддержку и понимание. Однако, – сделав паузу и отодвинувшись от стола, продолжил Том, – если я или мой муж неугодны тут, мы можем покинуть имение, чтобы не докучать вам и не заставлять подыскивать достойные слова для оскорблений в наш адрес.

За столом воцарилось молчание, которое прервал сановник Софит:

– Я полагаю необходимым принести свои извинения, если мы ненароком обидели вас, никто здесь не имел такой цели. Мы ожидали вашего визита с нетерпением и рады вашему присутствию в этом доме.

Ужин закончился в молчании, сестры и братья Тома лишь переглядывались между собой – им было обидно, что старший брат встал на сторону Сурма, они впервые поняли, что у него своя семья, а у них появился повод для ревности.

После, когда вся семья покинула столовую, Том направился на прогулку со своим отцом, оставив Билла в гостиной, уверенный, что никто теперь не посмеет обидеть его. Он был убежден, что никто не устоит перед его обаянием.

– Том, меня беспокоит твое увлечение этим глупым мальчиком, – как бы между делом и стараясь сохранять нейтральный тон, начал сановник Софит, едва они оказались на краю расщелины. – Я считаю, что его поведение говорит само за себя, и тебе следует немедленно отослать его и жениться на образованной и умной девушке. Я не сомневаюсь, что любая, кого бы ты ни выбрал, согласится составить твое счастье.

– Отец, я должен признаться… – так же осторожно проговорил Том. – Я люблю его. И пусть он совершил ошибку, но я не оставляю надежды, что мой брак все еще может быть удачным.

– Сын, – качая головой и вздыхая, промолвил мужчина, – я хотел бы ободрить тебя и поддержать, но, боюсь, должен скорее предостеречь от ошибки. Такие люди как Билл не меняются, и если он предал один раз, то ничто не удержит его во второй.

– И все же мне хочется верить, что если я смогу сделать его счастливым…

– Том, – грустно улыбаясь, проговорил сановник, – брак – это обоюдная работа, и твоих стараний будет недостаточно, если он не поможет тебе. Я знаю, сердцу не прикажешь, но не могу спокойно смотреть, как союз с эгоистичным и избалованным мальчишкой меняет тебя. Я не прошу бросить его, просто подумай, что ты можешь построить семью с другим человеком, который разделит твои интересы.

– Прошу тебя, не относись предвзято к Биллу. Дай ему шанс, и я уверен, что твое отношение изменится.

Все время, которое Том провел, беседуя с отцом, в гостиной хозяйского дома его с нетерпением ждал Билл, с которым так никто и не заговорил за вечер. Сурм с облегчением и радостью кинулся мужу навстречу, когда тот пришел забрать его.

– Я хочу уехать. Они ненавидят меня, – тихо произнес Билл, едва они зашли в свои покои.

– Это не так, – немного устало произнес Том, несколько ободренный разговором с отцом. Он опять почувствовал себя защищенным и нужным, как будто все встало на свои места. – Они понимают, что между нами нет любви, и думают, что я достоин лучшего.

– Да какое их дело? – встрепенувшись, возмутился Билл, которому уже порядком надоело, что все кому не лень, пытаются вмешаться в их семейную жизнь.

– Они просто хотят, чтобы я был счастлив, – пожав плечами, мягко и примирительно сказал Том. – Я привез тебя сюда, чтобы вы смогли познакомиться поближе, чтобы доказать им, что у нас не все так плохо. Если ты постараешься, то…

– Я постараюсь? Я? – Билл просто задохнулся от негодования. Его задело, что муж на стороне своих родственников, считающих его несчастным. – Сам старайся! – выкрикнул он. – Сам изображай из себя счастливого мужа, если тебе это так важно! Я здесь потому, что мне некуда деваться! Я ненавижу притворяться! Я ненавижу всех этих людей и ненавижу тебя!

Увидев, как побледнел его муж, Билл тут же поспешил захлопнуть рот. Он не знал, что несколькими простыми предложениями озвучил все страхи, которые терзали Софита.

Том совершенно растерялся и не нашел, что ответить. У него было детское желание закрыть уши и не слушать, не знать и не понимать так отчетливо, что Билл не разделяет его надежд на счастливое будущее.

Он смотрел на Сурма, желая только сбежать куда-нибудь подальше, где он не будет снова настолько уязвим и беспомощен.

– Мы можем уехать послезавтра утром, – тихо проговорил он, прежде чем развернуться и выйти из комнаты в гардеробную.

Билл остался один с мыслью, что этой выходки муж ему точно не простит. Он бросился вслед за Томом, который снял с себя пиджак и почему-то принялся тщательно складывать его.

– Прости меня, – растеряно попросил Сурм, несмело дотрагиваясь до его локтя.

– Уйди, – твердо произнес мужчина, убирая свою руку и стараясь избежать прикосновений.

– Я разозлился, я не хотел… – панически оправдывался юноша, в смятении оглядываясь и не зная, как убедить мужа послушать его, понимая, что перешел границу, и теперь Том не поверит ни одному его слову.

– Билл, пожалуйста, – не поворачиваясь, очень холодно и спокойно произнес Софит, – я хотел бы побыть один.

Но тот в панике пытался ухватиться за него и лепетал что-то несвязное.

– Билл, если ты сейчас не оставишь меня, я тебя ударю, – четко и раздельно проговорил Том.

Юноша отшатнулся, он действительно испугался и, молча глотая слезы, наблюдал, как его муж быстро переодевается и покидает их покои.

Том ушел из домика для гостей и отправился к месту, где любил бывать еще ребенком. Небольшое углубление в склоне расщелины, завешанное длинными стеблями и закрытое широкими листьями, много лет являлось его надежным убежищем от посторонних, здесь он мог побыть один и подумать. Том уселся на небольшой выступ, прислонился спиной к влажной земле склона и закрыл глаза. Шелест листвы успокаивал его, не хотелось ни о чем думать – хотелось просто справиться с бушующими внутри эмоциями. Еще ни разу в его душе не было столько безнадежности и боли; каждый вдох разрывал грудную клетку и не было сил даже пошевелиться. А ведь еще вчера Тому казалось, что он безгранично, безумно счастлив, и больше ничего и не надо, еще вчера он находился во власти своих иллюзий и надежд.

Софит усмехнулся, думая, что во всем виновата эта самая надежда, живущая в нем и не желающая умирать. Только из-за нее он не мог принять очевидного, того, что видели все вокруг: Билл ненавидит его и живет с ним лишь из необходимости. Уже давно надо было посмотреть правде в глаза: только из-за этой призрачной надежды на взаимность со стороны Билла, он не заявил о несостоявшейся первой брачной ночи, только из-за нее он не признал жалобы, поданной Мирро, только из-за этого ненормального желания верить в их брак он додумался привезти Сурма в их имение и попытаться доказать что-то собственной семье.

Том ощущал себя круглым дураком, и вовсе не Билл заморочил ему голову, а он сам не хотел ничего знать и ничего видеть. А Сурм просто пошел у него на поводу, ведь ему некуда было деваться.

Шло время; тело затекло, под тонкую рубашку стал забираться ночной холод, а мужчина так и не нашел ответов. В конце концов, он решил просто дать себе время и ничего пока не предпринимать: когда у него появятся силы, он поговорит с Биллом, и они вместе подумают, как лучше поступить, чтобы ни одному из них не приходилось больше притворяться и делать то, чего на самом деле совсем не хочется.

Глава 14

Торт

Огромный жук странного вида и цвета полз по раме единственного окна в спальне супругов, и Сурм бездумно наблюдал за ним. После бессонной ночи – проведенной в огромной холодной кровати, ведь Том так и не вернулся в отведенный им домик – Билл чувствовал себя разбитым и несчастным. Юноша не мог не понимать, что вел себя ужасно и глупо, что опять сильно обидел мужа ни за что, но чувство вины было лишь малой толикой тех эмоций, которые не дали ему заснуть сегодня.

Больше всего Билл боялся своего вновь вернувшегося одиночества. Потеряв Тома, он осознал, что не нужен никому: ни своей семье, где каждый был сам за себя, ни семье мужа, где все считали его недостойным Тома, ни даже самому себе. Судьба подарила ему человека, который, действительно, был достоин любви, и этот человек был готов терпеть его глупость и ограниченность, не прося взамен ничего, кроме уважения и элементарной осмотрительности.

Не будь Билл вчера так удручен холодным приемом родственников, он проследил бы за тем, что говорит, и вместо того, чтобы набрасываться на Тома, просто рассказал бы ему, чего так боится. Тогда он мог бы надеяться, что муж привяжется к нему – в конце концов, Софит хотел детей, которых только Билл мог родить ему.

Из невеселых мыслей его вывел слуга, пришедший сказать, что в столовой хозяйского дома уже все собрались на завтрак и ждут только его.

Юноша подскочил и забегал, одеваясь: ему просто необходимо было увидеть мужа и сказать, как он сожалеет о вчерашнем. Сурм собирался сегодня показать Тому, что одумался и хочет поддерживать самые лучшие отношения с его семьей. Пусть они и не любят его, но сам он будет так доброжелателен и мил, как только сможет.

Когда Сурм вышел к завтраку, все уже сидели за столом. Билл извинился за задержку и сел рядом с Томом, украдкой разглядывая его и пытаясь понять, о чем он думает и в каком настроении. Ему казалось, что он делает это незаметно, но его взгляды увидела Елена – хозяйка дома, которая еще с утра отметила, что ее старший сын сам не свой: слишком задумчивый и печальный.

После завтрака Билл так крепко вцепился в мужа, что тому стало предельно ясно – самое время поговорить. Том внутренне собрался и напрягся, когда, едва они скрылись из видимости и отошли в сторону гостевого домика, Билл затараторил:

– Прости меня, я совсем не то вчера сказал, я вовсе не ненавижу тебя, это неправда. Я знаю, как я виноват. Я очень постараюсь, чтобы…

– Билл, я тебя ни в чем не виню, – останавливаясь и грустно улыбаясь, произнес Том. – Пойдем в дом.

Сурм, готовый сделать что угодно, лишь бы муж разговаривал с ним, закивал и буквально вбежал в просторную гостиную. Софит вошел следом и сел на диван. Его примеру последовал и Билл, ободренный тем, что Том, кажется, больше не злился.

– Я знаю, что ты стараешься, – тихо сказал мужчина. – Просто у нас с тобой ничего не получается. Наверное, мы совсем не те люди, которые могли бы жить вместе… – Том остановился и потянулся было, чтобы взять мужа за руку, но передумал и, вздохнув, продолжил. – Мы все время делали то, чего хотелось мне. А чего хочешь ты, Билл?

– Я хочу быть твоим мужем, – растерянно промямлил Сурм.

Он смотрел на Тома широко открытыми глазами и пытался хоть немного собраться с мыслями, но из-за обилия эмоций и чувств, подкативших к самому горлу, не мог сказать ничего толкового. В голове билась лишь одна мысль – Том собирается бросить его.

– Ты всегда будешь моим мужем, ничто не изменит этого, – поспешил заверить его Софит. – Я только не хочу, чтобы ты ненавидел меня.

– Я не ненавижу… – затараторил Билл, но супруг прервал его:

– Я только вчера понял, как ты устал от этого. Ты совершенно прав, нам нет никакого дела до того, что думают окружающие. Ты можешь вести себя, как считаешь нужным, не надо больше ничего изображать. Я только прошу тебя не ставить под сомнение мою честь и репутацию семьи, а в остальном ты можешь сам решать, с какими людьми общаться и чем заниматься.

– Нет, нет, нет… – замотал головой Сурм. – Я так не хочу.

– Билл, я буду обеспечивать тебя всю жизнь, твое содержание не изменится. Тебе придется родить наследника, но я обещаю тебе, что ничего больше от тебя не потребую, – гнул свое Том.

Он настолько отгородился от происходящего, стараясь абстрагироваться от боли, которую причинял себе своими же словами, что не замечал панического состояния Билла, который от растерянности и ощущения уходящей из-под ног почвы, лишь хватал ртом воздух и пытался уцепиться за Тома.

– Я хочу, чтобы ты знал, что мы всегда сможем договориться, и не боялся указать мне на то, что тебе не нравится. Просто подумай, чего бы ты хотел.

Том встал и под предлогом, что его ждет отец, покинул их дом, оставив совершенно разбитого Билла одного. Тот бесцельно побродил по дому, теперь казавшемуся ему холодным и неприветливым, а потом вышел в сад и, забившись под одну из особенно раскидистых веток лианы, зарыдал. Том даже не захотел его выслушать – видимо, он уже все решил и не собирался прощать его на этот раз. Он больше не будет возиться с ним. Это происходило с Биллом далеко не первый раз: его постоянно бросали люди, к которым он привязывался: любимый дед умер, Есея не навещала его, Штефан предал, даже не задумываясь, а теперь и Том хотел вычеркнуть его из своей жизни.

Сначала Билл пытался понять, почему это случается с ним, но потом осознал, что он не достоин любви, ведь как только люди подходят ближе и видят, какой он на самом деле, теряют всякий интерес к нему. Он ужасный и уродливый, ему дана только внешняя красота и никакой внутренней.

Билл плакал так горько, что присевшая рядом Елена оставалась незамеченной до тех пор, пока не развернула мальчишку к себе и не сжала в своих объятьях:

– Ну, что же ты так убиваешься, маленький? – ласково спросила она, начиная поглаживать Сурма по голове.

Билл немного смутился участия совершенно чужого человека, но, за неимением жилетки лучше, уже через мгновение причитал на плече матери* своего мужа. Захлебываясь и рыдая, он рассказывал, как ненавидит себя за то, что его никто не может полюбить, за то, что подвел Тома, и все теперь считают их брак ошибкой.

Елена была поражена той болью и безысходностью, которой с ней делился этот, по сути, еще ребенок. Она всегда думала лишь о том, какого ее сыну слушать за своей спиной постоянные разговоры о неудачном браке, и это был первый раз, когда Елена увидела другую сторону: какого Биллу являться виновником всех этих сплетен и разговоров… Ведь, судя по их поведению, по взглядам и отчаянию, брак был вовсе не таким уж неудачным. Все вокруг твердили об этом, и оба они просто запутались и не знали чему верить: своим внутренним ощущениям или постороннему мнению.

– Я так люблю его и знаю, что он слишком хороший для меня, – всхлипывая, причитал Билл. – Я знаю, но ничего не могу сделать. Он так старается, чтобы все было хорошо, и это просто выводит меня из себя! Я его все время обижаю, я наговорил ему столько всего вчера. Он сказал, что хочет меня ударить.

– Значит, не такой уж он и идеальный! – весело заключила Елена, немного отстраняясь. Она решила, что Сурм уже выплакался, и самое время настроить его на более позитивный лад. – И хватит ныть. Что ты нюни-то распустил? Поругались, с кем не бывает? Конечно же, Том простит, он очень тебя любит.

– Вы, правда, так думаете? – во взгляде Билла было столько детской и чистой надежды, что Елена невольно улыбнулась и прижала его к себе.

– Конечно, любит, иначе ни за что не привез бы тебя сюда, – женщина принялась гладить Сурма по голове и слегка покачивать, в который раз жалея, что их холодный прием причинил столько боли ее сыну и его мужу.

– Ну, что? Успокоился? – она взглянула на совсем детское, заплаканное лицо. – Надо просто дать понять моему непутевому сыну, что ты хочешь помириться.

– Я пытался, но он сказал мне, что ничего не получиться, – Сурм уже опять собрался заплакать, но Елена покачала головой:

– Не так, как сегодня утром, а по-настоящему.

– А как? – доверчиво глядя на Елену, спросил Сурм.

Женщина невольно улыбнулась его наивности и хитро прищурилась:

– Возможно, тебе следует соблазнить его?

– Я не умею, – удрученно склонил голову юноша.

– Ты просто сделай ему приятно, и он сам догадается, чего ты хочешь, – прошептала она.

Елена, конечно, под приятным имела ввиду ласки и поцелуи и не могла знать, что Сурм поймет ее по-своему. Биллу и в голову не пришло, что можно воспользоваться своей властью над телом супруга. Он довольно долго ломал голову, что можно сделать для человека, который и так может получить все, что захочет и, в конце концов, решит испечь любимый торт Тома, шоколадно-ореховый. Билл надеялся, это будет достаточно приятным событием для его мужа, и тот смягчится.

Хоть юноша и не умел готовить, но он несколько раз видел, как делают торты, и решил, что справится. Это был его единственный шанс, и он должен был постараться. Билл принес, как он считал, все необходимое, замесил тесто, на которое ушло намного меньше продуктов, чем он думал, но вот с печью случилась беда. Юноша ничего не знал про заслонки и сделал лишь то, что неоднократно видел на кухне: принес дрова и разжег огонь.

От ударной волны его спас стол, который, перевернувшись, закрыл собой непутевого повара. А вот миски, чашки, тарелки и продукты разлетелись в стороны со страшным грохотом. Дому повезло, и пламя, зажженное Биллом, потухло от недостатка воздуха, так и не успев как следует разгореться.

Софит услышал страшный грохот и бросился в комнату. Сначала он подумал, что обвалилась часть земли со стороны склона расщелины, но увидев, что из кухни валит дым, кинулся именно туда.

– Что здесь происходит? – недоуменно спросил он, разглядывая развороченную кухню.

– Я хотел испечь торт, – всхлипнул Сурм, весь перемазанный в муке и каком-то масле и выглядящий жалким и потерянным.

– Торт? – удивленно переспросил Том и с еще большим изумлением увидел, как по испачканному лицу мужа потекли две дорожки слез. Он закивал головой и сел, беспомощно оглядывая учиненный беспорядок. – Но ты же не умеешь готовить… – в замешательстве проговорил Софит, чем вызвал у Билла целую бурю.

– Я ничего не умею! – истерично прошептал тот. – Я даже торт не могу испечь! Я думал порадовать тебя, думал, если сделаю тебе приятное, то ты поймешь, как я люблю тебя.

Глубоко внутри мужчины загорелся огонек жаркой и светлой радости. Там, где так ныло и болело последние сутки, вдруг как будто кто-то разжал стискивающий внутренности кулак.

– Милый… – взяв мужа за подбородок, тихо позвал Том. Билл, которому казалось, что муж уже целую вечность не называл его так ласково, поднял заплаканные глаза. – А если я помогу тебе состряпать торт, это будет значить, что и я тоже люблю тебя очень сильно?

Билл какое-то мгновение просто смотрел на мужа, а потом, когда смысл слов дошел до него, бросился обнимать Тома, кивая и прижимаясь всем телом.

– Прости меня, прости, я столько наговорил тебе вчера, я хочу быть с тобой, – шептал Сурм.

– И ты меня прости за все глупости, которые я сказал утром.

– Я думал, ты никогда меня не полюбишь! – запричитал было снова Билл, но Том прервал его, уверенно сказав:

– Я люблю тебя, разве ты не знаешь? Я всегда любил тебя.

– Даже когда мы только поженились? – всхлипывая, спросил Сурм.

– С тех пор, как первый раз увидел, я не переставал любить тебя ни на секунду, – произнес он.

– И я люблю тебя. Сильно-сильно, – Билл обхватил мужа руками и сильно прижался, показывая, насколько крепки его чувства.

Том гладил Сурма по спине двумя руками, вдыхал его аромат, смешанный с запахом муки и ванили и чувствовал, как все внутри становится на свои места. Они долго обнимались, и, немного смущенные собственной глупостью и полные облегчения после серьезной ссоры, встали и, переглядываясь, принялись убирать бардак, устроенный Биллом, а затем взбивать яйца и замешивать новое тесто для бисквита.

Вскоре им стало мало смущенных и лукавых переглядок, и они начали как будто невзначай касаться друг друга, а затем и целоваться легкими поцелуями. Поставив коржи в печь и замешивая шоколадно-ореховый крем, они дурачились, кидаясь орешками и пытаясь измазать друг друга в тягучей массе.

Промазывая добытые из печи коржи и пересыпая их орехами, они уже подолгу целовались, порой совершенно забывая о своем занятии, а потом снова возвращаясь к нему.

Том провел ложкой по губам Билла и принялся слизывать с них оставленный крем:

– Ммм… Сладко, – промурлыкал он.

Сурм охотно подставлял испачканные губы, а его руки так и норовили снять что-нибудь с мужа, и вскоре легкая рубашка полетела на пол, открывая взору мышцы рук и плеч. Юноша с удовольствием провел по ним ладонями и, опершись на мужа, подтянулся, чтобы усесться на стол. Обхватив супруга ногами и притянув ближе к себе, позволяя Тому снимать с него фартук, рубашку и прочую не нужную одежду, он принялся тереться и постанывать.

Билл скользил губами по шее и ключицам супруга, а его ладони гладили спину и расстегивали мешающие брюки. Масло для подготовки они использовали кондитерское, приятно пахнущее ванилью и чем-то неуловимо сладким. Том слизывал его с бедер откинувшегося на спину и выгибающегося от удовольствия Сурма. Наконец, им стало мало и этих ласк, и Билл притянул к себе мужа, позволяя до конца проникнуть в пульсирующее, горячее тело.

Они любили друг друга нежно и в то же время страстно, трепетно и бережно, порывисто и ненасытно. Их движения были то плавными, то учащались, становясь резкими, затем опять замедлялись, не позволяя удовольствию вырваться наружу. Их вздохи и вскрики были самыми желанными и усиливали возбуждение. Ни один уже не боялся разочаровать другого, и они щедро отдавали и требовательно брали, стремясь к общему удовольствию.

Оргазм настиг их одновременно, но даже если кто-то на мгновение и опоздал, то это совсем не имело значения. Замученные переживаниями последней ночи, почувствовавшие облегчение и уверенные во взаимности своих чувств, оба опьянели от приятной, легкой усталости, окутавшей их тела. Они с трудом заставили себя оторваться друг от друга и подняться в спальню, где, даже не обтеревшись, плюхнулись в кровать и лениво целовали друг друга, пока не уснули.

В большом доме их ждали к обеду, но Елена велела начинать трапезу без них и запретила посылать слугу на их поиски. Женщина лукаво стрельнула глазами на своего мужа и подняла бровь в знак собственного превосходства, а второй супруг, наблюдавший за этой немой сценой, лишь фыркнул. За столом воцарилась легкая и даже радостная атмосфера: родители шутили, и дети присоединились к ним, быстро подхватив настроение.

Глава 15

Ребенок

Шло время, но впрочем, кто, будучи счастливым, считает его? А хорошо известные нам супруги были счастливы, несмотря ни на что – они так долго были одиноки, что теперь, обретя свою половинку, наслаждались каждой минутой.

Вечером после примирения оба краснели под пристальными, а иногда и насмешливыми взглядами, хотя в них уже не было ни враждебности, ни холодности, которые так расстроили обоих днем ранее. Билл больше не боялся осуждения: его никогда особенно не интересовало чужое мнение, тем более, сейчас, когда сам Том одобрял и любил его.

Билл вскоре понял, что большая семья мужа очень дружна, а ее душой является Елена: она вышла замуж за сановника Софита очень рано, но так и не смогла подарить ему ребенка, из-за чего тот вынужден был жениться второй раз, на Картере. Сурм родил сановнику восьмерых детей, старшими из которых были мальчики – Том и Иммануил, средней – Катерина, забавная и почему-то как две капли воды похожая на Елену, и младшими – Кевин, Джос, София и маленькая Анна. Впрочем, Анне было уже тринадцать, а все по-прежнему нянчились с ней, как в любой большой семье нянчатся с младшими.

Биллу оставалось только удивляться теплоте и неуловимой ауре покоя, царившей в этом доме. Трое супругов редко ссорились, зато часто целовали и обнимали друг друга прямо на глазах у детей. Дети ругались между собой, но очень легко мирились, хотя Биллу поначалу все их споры казались неразрешимыми, а проблемы – непреодолимыми.

Как и предсказывал Том, его мужу пришлось совсем не пришлось долго стараться, чтобы семья приняла его. Стоило только Сурму расслабиться и начать вести себя естественно и непринужденно, смеяться и шутить, обнимать Тома безо всякой причины и дарить ему смущенные, влюбленные взгляды, как вся враждебность и все предубеждения остались в прошлом, а Билл по праву занял свое место в кругу семьи.

В имении не было скучно: каждый день был расписан. Особенно часто, набрав еды и напитков, всем скопом летали на пустынные корты играть в скетч, а возвращаясь назад, искали парящую скалу, чтобы набрать в меха побольше воды и заставить утомленных ящеров тащить ее в оазис.

Ио же отказывался таскать воду, он постоянно оставался недовольным – летать по южным пустыням ночью было опасно, а днем – жарко, его огромные крылья сохли под палящим солнцем, а хозяин, поглощенный своей любовью, недостаточно часто протирал их маслом. И когда во время игры в скетч на одном из плохо промазанных крыльев сгорел маленький участок кожи, горю мантикора не было границ. Он, подвывая и волоча крыло за собой так, будто оно у него вот-вот отвалится, таскался всюду за хозяином и делал вид, что неизлечимо болен и страшно страдает. Биллу даже пришлось пару раз оставаться ночевать в тобло. Но и это не удовлетворило Ио, он ревновал и вредничал, отказываясь есть днем, а потом голодно щелкая у супругов под окнами. Он ел только с разрешения Билла и принесенное только им, поэтому зачастую Сурму приходилось выбираться из теплой кровати и, горестно вздыхая, идти кормить клыкастого обормота. Вот тут уж мантикор наслаждался вовсю: он ел долго, давая хозяину достаточно времени, чтобы почесать его спину между крыльями, а наевшись, разворачивался животом вверх и утробно мурчал, пока Билл расчесывал его шерсть жесткой щеткой. Это было время, которое Ио проводил наедине с хозяином, и Сурму казалось, что он перенесся в детство, наполненное легкостью и мечтами. Рядом с мантикором было тепло и уютно, и, проводя час, а то и больше, рядом со своей кошкой, Билл и сам не знал, кого он балует: себя или его.

Они провели у родителей Тома почти две недели и остались бы дольше, ибо Сурму очень понравилась семья Тома, их совместные игры, прогулки и обеды. Было весело и комфортно, Билл чувствовал себя защищенным и любимым, таким, каким не был никогда раньше. Но все заканчивается, и им пришлось ехать в столицу, так как на балу Незабудок должны были объявить о помолвке Георга.

Каждый раз, когда юноша думал об этом, у него сжималось сердце: он не мог даже представить себе, какого это было бы – делить Тома с кем-то, видеть, как он целует кого-то другого и даже уединяется с ним в спальне. И Билл думал о голубоглазом Сурме, о том, что брак по расчету сделает несчастным и его, и Георга.

Они прибыли во дворец Анклава практически одновременно с четой Листингов. Билл, как и многие из присутствующих, не мог оторвать от супруга Георга глаз. Юноша поразился, насколько красив был Шелдон: высокий и стройный, он сиял подобно драгоценному камню, его наряд темно-синего цвета удачно оттенял золотые волосы, сплетенные спереди и распущенные по спине, и делал ярко-голубые глаза еще более глубокими и загадочными. В Сурме было море грации и пленяющего очарования, и это заставляло вновь и вновь обращать на него взгляд.

– Ты так спокоен, – тихо произнес Билл после коротких приветствий. Их мужья давно не виделись и отошли немного в сторону, чтобы поговорить.