Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Молодой Софит сходил с ума от волнения, ведь Билла с дочерью не оказалось в заранее оговоренном ими укрытии, а, следовательно, они были задержаны Анклавом. Том и не догадывался, что за его мужем пришли намного раньше, чем он предполагал.

Сурм, еще неделю назад получивший письмо от мужа, где говорилось, что бунт подавлен, а ему с дочерью следует немедленно покинуть столицу и укрыться, метался по дому, собирая все необходимое. Боясь привлекать к сборам слуг и тем самым возбудить к своей персоне излишнее внимание, Билл старался действовать как можно тише и покинуть город под покровом ночи.

Все было готово. Сурм забрал спящую девочку из ее комнаты и уложил в центральной гостиной. Он собирался тихо навьючить мантикора и незаметно исчезнуть из столицы, когда в его дом ворвались незнакомцы. Его схватили. Но на беду членов Анклава, все Вормары уже успели присягнуть Тому, и исполнители ночного похищения оказались людьми недисциплинированными и грубыми.

Схватив Билла, они поняли, что перед ними молодой и привлекательный Сурм, они имели отношения только с женщинами и им захотелось попробовать, что может предложить нежный и красивый молодой мужчина.

Билл только замычал, когда его грубо бросили на ближайший диван и принялись срывать с него рубашку и штаны, он боялся криком разбудить Агату – его ребенок не должен был увидеть то, что происходило.

Сурм с перепугу совсем забыл, что Ио ночует в своем гнезде на террасе, и с удивлением услышал страшный грохот бьющегося стекла, треск ткани, а затем понял, что абсолютно свободен. Трем из неудачливых похитителей досталось ядовитым хвостом, и они умерли в тот же момент, как жало прокололо их кожу, а вот четвертому, нависшему над Биллом, крылатая кошка оторвала голову, за которую схватила, чтобы отбросить подальше.

Малышка, разбуженная шумом и оказавшаяся не там, где засыпала, испугалась и заплакала. Билл, не помня себя, бросился к дочери, хватая ее и прижимая. Мантикор громко замурчал, успокаивая свою любимицу. Кто-то засветил фонарные сгустки, и Сурм понял, что прислуга проснулась, паника охватила его, но, взглянув на дочь, он быстро взял себя в руки.

– Седло, – скомандовал он Ио, а обернувшись к дочери, произнес заветную фразу, после которой его ребенок становился просто ангелом. – Мы едем кататься.

Но когда Билл подлетал к условленному месту, его ждала еще одна неприятность – все было освещено огнями, это могло значить только, что их план раскрыли. К полудню же следующего дня, Сурм понял, что его и Агату разыскивают во всех деревнях вблизи Сартры, и они не могут спрятаться нигде, потому как странная компания, состоящая из Сурма, маленькой девочки и мантикора, сильно бросалась в глаза. Ио был хорошим защитником и не раз выручал их, но надеяться только на него было глупо, и Билл принял решения укрыться в землях, которые еще недавно были объяты мятежом.

Том взял Сартру спустя всего десять дней после побега его семьи. Со все растущей паникой он понял, что его мужа нет ни в тюрьме, ни в застенках, и даже его отец не может сказать, был он схвачен или нет.

Софит не мог покинуть Сартру – его власть нуждалась в укреплении. Начались суды над сановниками, входившими в Анклав, который Том собирался оставить лишь как совещательный орган. Необходимо было расставить на всех ключевых местах своих людей и абсолютно перестроить существующие органы управления.

Вормары же были разосланы во все концы планеты, но основная их задача была не в том, чтобы донести до властей на местах о приходе нового, единоличного правителя – на первом месте были поиски Билла.

Глава 22

Доверие

Леса на планете, где постоянно чувствовался недостаток воды, были большой редкостью и располагались в основном на востоке. Деревья были невысокими, а подлесок сплошь состоял из колючего кустарника.

Билл каждый раз, пробираясь к маленькой земляной пещерке, где спрятал мантикора, тихо ругался себе под нос, цепляясь за острые колючки и хлесткие ветки.

Они с дочерью легко нашли убежище у Сурмов, ранее воевавших совместно с повстанцами, а сейчас расположившихся в легальном поселении для незамужних, которые устраивались теперь повсеместно по указу Тома. В этих поселениях могли жить Сурмы до того момента, пока кто-то не пожелает взять их в семью, сюда же они могли обратиться за защитой, если с ними плохо обращались.

Никто в общине, конечно, и не догадывался, кто Билл такой, ведь правда могла привести к нежелательным для него последствиям. Все, что знали про него люди, давшие им с дочерью приют, это то, что он сбежал от мужа, запрещающего ему воспитывать дочь.

Сурмы не осуждали его за побег, но многие неоднозначно относились к тому, что он украл малышку, ведь дети принадлежали их отцам. Кроме того, в скором времени стало ясно, что Билл украл у своего мужа не одного ребенка, а сразу двоих, ведь хрупкому от природы молодому мужчине все труднее было скрывать свою беременность.

В это утро Сурм, как всегда, собрал всевозможные объедки, которые бы можно было скормить мантикору, и отнес их в пещеру к Ио, которому уже порядком надоело безвылазно сидеть в земляном укрытии. Билл и сам знал, что так не может долго продолжаться: крылатая кошка недоедала, а охотиться ей самой Билл не разрешал, поскольку Ио могли увидеть с земли дозорные, охраняющие общину.

Агата все время спрашивала про Тома, где он и почему не приходит за ними, Билл очень уставал: раньше ему не приходилось самому круглые сутки присматривать за дочкой, помогать кому-то по хозяйству и в одиночестве переживать свою нежданную беременность.

Сурм жил в общине уже больше недели и этой ночью собирался уйти в ближайшее поселение, чтобы узнать, не сменилась ли власть на планете, он думал, что раз восточные земли живут по законам, изданным Томом, надежды на переворот еще не потеряны.

Но вернувшись в лагерь Сурмов, Билл застал там целый отряд Вормаров, руководитель которого тут же узнал в нем пропавшего супруга правителя. Билла схватили так, будто он был преступником, и стали спрашивать, где его дочь. Сурмы, только что начавшие новую жизнь и не желающие портить отношения с властями, выдали девочку, за которой присматривали, пока Билл ходил в лес кормить Ио. Агата заинтересовано смотрела на новых людей в тяжелых пальто, вышитых на плечах золотом, не понимая в полной мере, что происходит.

– Подождите, – попытался твердо сказать Билл, – мне надо забрать моего мантикора. Я не могу уехать без него!

Его слова произвели вовсе не тот эффект, который он ожидал: Вормары, прекрасно знающие, на что способны летающие кошки, тут же схватили его и зажали рот, чтобы он не смог призвать к себе животное. Билл был не в состоянии сопротивляться – его практически повалили на землю, и ему пришлось закрыть руками свой уже выпирающий живот. Но никто не принял в расчет Агату, которая зашлась визгом и плачем, когда увидела, что папочка упал. Девочка стала брыкаться, вырываясь из рук Вормара, держащего его, и звать Ио.

Спустя совсем немного времени над лагерем тяжело захлопал крыльями мантикор. Билла, как и Агату, тут же отпустили и отошли от них, потому как Вормарам по опыту было известно, что летающие кошки защищают своих хозяев до последнего вздоха, и никто не хотел получить смертельный укол ядовитого хвоста.

Ио приземлился прямо перед беременным Сурмом, загораживая его своим телом, щерясь и громко щелкая блестящим жалом на конце хвоста. Билл медленно поднялся и, взяв на руки испуганно жавшуюся к нему дочь, спросил:

– Кто стоит во главе Анклава?

– Ваш муж. Томас Каулитц из клана Софитов.

– Я поеду с вами в столицу, – молодой мужчина гордо вздернул подбородок. – И надеюсь впредь на иное отношение. Я уверен, мой муж ждет меня и своих детей целыми и невредимыми.

Они прибыли в Сартру глубокой ночью. За Биллом и Агатой перестали пристально наблюдать после первой же стоянки: Сурм не пытался никуда бежать, хотя у него была масса возможностей, а его дочь только и щебетала о том, как соскучилась по папе и как крепко обнимет его, когда увидит.

Но обнять отца той же ночью ей не довелось – она крепко спала, когда уставший мантикор тяжело приземлился на террасе столичного дома Каулитцев. Тома разбудили, и он в одном халате, не помня себя от счастья, бросился к своей семье.

– Боги, ты живой! Я чуть с ума не сошел! – Том обхватил мужа двумя руками и целовал везде, где мог дотянуться. Билл лишь счастливо фыркал, боясь разбудить дочь, но в то же время с жадностью принимая тепло, которое мог подарить ему любимый.

Сурм держал на руках Агату, и Том заметил перемены, произошедшие с его телом, только когда тот положил девочку в кроватку и тихонько вышел в коридор. По счастливому и радостному лицу Тома пробежала тень, он смотрел на чуть выпирающий живот, как будто не мог поверить своим глазам.

– Ты беременный, – наконец, в замешательстве прошептал он и поднял удивленный взгляд на Билла.

– Да, – Сурм улыбнувшись застенчиво и немного виновато, положил ладони на свой живот, обозначая выпуклость еще сильнее. – Ты счастлив?

– Очень, – каким-то чужим и полным сарказма голосом произнес Том, а затем развернулся и прошел в их общую спальню. Софиту показалось, что на него упала стена, большая, твердая и пыльная, он ничего не соображал и отказывался верить очевидному – его муж изменил ему. Иначе он никак не мог забеременеть.

Билл в некотором замешательстве последовал за ним.

– Какой срок? – резко и даже грубо осведомился Том.

– Четыре месяца, – ничего не понимая, промямлил Сурм.

– Так я и думал, – в голове Тома лихорадочно метались мысли. Он отсчитывал четыре месяца назад, пытаясь вспомнить, что могло привести к беременности Билла, пока внезапная боль не пронзила его насквозь. – Мне следует поздравить Гора со счастливым выигрышем? – спросил он после паузы.

– Том, ты что? – Билл совсем растерялся и никак не мог придумать ничего, чтобы переубедить мужа. Сурму даже в голову не приходило, что тот усомнится в своем отцовстве.

– Билл! – раздраженно всплеснул руками Софит. – Неужели ты совсем не уважаешь меня и думаешь, что я полный дурак? Ты ждешь, что я поверю в свое отцовство? Ты думаешь, что я позволю тебе обманывать меня?

– Но… – начал было Билл, – я же…

– Ты же! – передразнил его Том, – Я никогда не обманывал тебя! Ни разу! Поэтому и тебе верил! Боги, – мужчина провел трясущимися руками по волосам, – представляю, как вы с любовником смеялись надо мной. Влюбленный идиот! Как я мог быть таким идиотом?

Развернувшись совершенно неожиданно для Билла, мужчина отвесил ему такую оплеуху, что он не удержался на ногах и упал, в голове зазвенело, и Сурм, боясь очередного удара, поспешил подтянуть колени к животу.

– Я ждал тебя, не спал ночей, я чуть не сошел с ума, когда не нашел тебя там, где мы договорились, – с презрением глядя на свернувшегося на полу мужа, проговорил Том. – А ты все это время носил чужое отродье? Значит, это только от меня ты панически боялся забеременеть? И уж, конечно, только такой кретин, как я, мог согласиться лечь под Сурма!

Софит, испугавшись своего желания разорвать мужа на клочки прямо у них в спальне, развернулся и вылетел из комнаты, как ужаленный, а Билл, с трудом разогнувшись, пытался осознать, что произошло. Он никак не мог поверить, что его обычно спокойный и вдумчивый муж может быть таким неуправляемым. И это был первый раз за всю их совместную жизнь, когда Том поднял на него руку. Биллу было обидно: он ведь так ждал хороших вестей, так надеялся, что муж найдет их, представлял, как обрадуется его беременности, и они опять будут счастливы так же, как когда он носил Агату. Ему и в голову не приходило, что Том подумает, будто ребенок не его.

Но умываясь и переодеваясь, Сурм взял себя в руки – он был уверен, как только у Тома пройдет его странный и беспочвенный приступ бешенства, он подумает головой и поймет, что Билл не мог изменять ему и никогда не стал бы этого делать.

Но его надежды не оправдались – утром Том и не подумал извиняться, забрал дочь и уехал, а за Сурмом везде таскался целый отряд Вормаров.

Вечером же Билла препроводили в кабинет, довольно грубо впихнули внутрь и оставили с мужем наедине. Том развернулся к нему, на его бледном лице, казалось, не было ни одной эмоции.

– Я решил, что моему ребенку не нужен отец вроде тебя, – спокойно и холодно произнес он. – Поэтому я разведусь с тобой. И только от тебя зависит, насколько болезненно это произойдет.

– Том, да послушай же меня! – нетерпеливо воскликнул Сурм.

– Заткнись! – зло процедил Том. – Я предупреждал тебя, что не потерплю измены! Скоро будут готовы все бумаги, ты подпишешь их и уберешься на все четыре стороны!

– И не подумаю! – заорал в ответ Сурм. – Это твой ребенок! И рано или поздно тебе придется признать это! Я ничего не подпишу! И прекрати орать на меня! Я все-таки еще твой муж!

– Подпишешь как миленький! Не подпишешь, я расторгну брак в суде! – Том выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.

Билл опустился в ближайшее кресло – его не держали ноги, он был просто в бешенстве. Сделав несколько глубоких вдохов, Сурм решил, что даст своему глупому мужу еще время все хорошенько обдумать.

Но ничего не изменилось ни на следующий день, ни позже. Он целую неделю пытался поговорить с мужем и донести до него, что забеременел как раз в ту ночь, о которой Том почему-то предпочел забыть, но все было бесполезно. Ошарашенный болью предательства, Софит не желал ничего слушать и ни о чем думать. Он, заявив, что между ними все кончено, отвлекался, работая по двенадцать часов в сутки, а если и тогда не мог уснуть, то отправлялся к кому-нибудь на ужин и следующие за ним танцы.

Билл же упорно отказывался подписывать какие-либо бумаги, хотя старый друг их семьи, почтенный поверенный, убеждал его, что лучших условий трудно добиться: Том предложил ему и его ребенку небольшое содержание в отдаленном южном имении, которое ему прекратят выплачивать только в случае, если он повторно вступит в брак или посетит Сартру.

Сурм уже не знал, что ему делать, когда к нему в гости приехал Шелдон. Вормары не хотели пропускать его, но светловолосого Сурма на восьмом месяце беременности могло остановить только стихийное бедствие.

Увиденное сильно поразило его, и он кинулся обнимать Билла, поздравляя со второй беременностью и уверяя, что в этот раз обязательно будет мальчик.

– Теперь я понимаю, почему ты нигде не сопровождаешь своего мужа, – даже с некоторым облегчением воскликнул Шелдон. – А то я, признаться, уже стал беспокоиться за тебя! Том был такой странный все время, – Сурм отставил свою чашку с целебным кофе и наклонился ближе к другу. – Я не хочу расстраивать тебя, но, может, тебе все же следует последить за мужем?

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил Билл.

Шелдон вдруг сильно смутился и как-то виновато произнес:

– Ты бы не стал меня так расстраивать.

– Ты не я. Можешь не изменять себе! – подбодрил его Сурм.

– Я думаю, что у Тома роман с Аликой Форш, – очень тихо и как-то неуверенно проговорил Шелдон. – Они появляются везде. А вчера я видел, как они целовались. Я не знаю точно… – поспешил, однако, затараторить светловолосый, видя, как стремительно бледнеет его друг. – Я, скорее всего, ошибаюсь…

– Нет, не ошибаешься, – покачал головой Билл. – Том знал, что ты все расскажешь мне. Он хочет отомстить. Он думает, что это не его ребенок.

– А чей же? – вдруг искренне рассмеялся Шелдон. – Ты же никого к себе и на километр не подпускаешь! Уж я-то знаю!

– Только вот мой муж думает иначе, – с горечью заключил Билл.

После того, как за светловолосым Сурмом захлопнулась дверь, Билл закрылся у себя в спальне и заплакал. Это был первый раз с того времени, как его пытались похитить из его же собственного дома, когда он позволил себе слабость. Биллу казалось, что у него нет больше сил ни бороться, ни что-то доказывать. Он лежал на кровати, бездумно уставившись в окно и желая умереть. Но известие об измене мужа с дочерью верховного Вормара оказалось не единственным ударом, который принес этот день. Вечером пришло судебное письмо, где говорилось, что его вызывают по делу о расторжении их с Томом брака.

Это была последняя капля. Билл был бы плохим хозяином, если бы не знал каждый вход и выход в своем доме, кроме того, ему помог верный мантикор, и вместо мужа, дочери и Ио вернувшийся уже за полночь домой Том обнаружил записку:

«Я не украл твою дочь и не сбежал, – писал ему Билл. – Ты найдешь нас, как только прислушаешься к своему сердцу».

– Прислушаться к своему сердцу? – усмехнулся Том. Вот уж к чему он не собирался обращаться. Оно так невыносимо болело внутри, что не было возможности даже дышать спокойно, стоило только подумать об измене мужа.

У него было столько воспоминаний о его Билле, тоненьком, заразительно смеющемся юноше, в которого он влюбился с первого взгляда, который щекотал его, чтобы он не был слишком серьезным, и смешно жмурился от встречного ветра, катаясь на своем мантикоре, который решил испечь торт, чтобы показать, как сильно любит – все это было в прошлом. Теперь каждое из этих воспоминаний впивалось в сердце Тома тысячью осколков, заставляя ненавидеть самого себя за то, что позволил кому-то так глубоко проникнуть в собственную душу.

Глава 23

Сердце

Том рвал и метал, осознав, что тот, на ком он так стремился сорвать злость, виновник всех его бед, изменник, сбежал, еще и прихватив с собой дочь. По его венам обжигающей волной бежал гнев – тот, что разрушает все на своем пути и совершенно не слышит доводов разума. Досталось всем: нерасторопной прислуге, медлительным помощникам, а в особенности Вормарам, которые должны были охранять его мужа.

Ответственный за постоянное наблюдение за Биллом в своих жалких оправданиях пробормотал что-то насчет визита мужа Листинга, и Том, даже не подумав, что уже поздняя ночь, сорвался и поехал прямо к своему другу. Перебудив всех у Листингов в доме, Софит в довольно грубой форме стал требовать у Шелдона ответа, где находится Билл и какую пакость эти двое еще задумали. Георг попытался было вмешаться, но его остановил Сурм, заявив, что ему интересно послушать, что предпринял Билл после того, как узнал об измене Тома.

Но Софит был не в том настроении, чтобы делиться подробностями, он орал на Шелдона, обвиняя его в лицемерии и укрывательстве, угрожал, что, как только их обман раскроется, и он найдет беглеца, им обоим не избежать суда.

– Алика рассказала мне все! И на твоем месте, – обращаясь к другу, сказал Том, – я бы проверил, чем занимается твой благоверный!

– Ну знаешь, что, Том, – Георг возмущенно поднялся, защищая мужа. – Это переходит всякие границы!

– Всякие границы? – воскликнул тот, – Это двуличная дрянь, на которой тебя угораздило жениться, переходит все границы! Он покрывал Билла, изменяющего мне направо и налево, и теперь покрывает его – вора, который украл мою дочь!

– Ты должен немедленно покинуть мой дом! – твердо произнес Георг, и это несколько остудило Тома. Он, боясь сам себя и понимая, что скандалом и угрозами ничего не добьется, развернулся, направляясь к двери.

– Он всегда был верен тебе, идиот! Он ждал тебя, даже когда ты месяцами где-то шлялся! Никого к себе не подпускал, а ты просто неблагодарный осел! – выпалил ему в спину Шелдон, выйдя из себя. В такие моменты ему лучше было не попадаться, ибо говорил он только правду, но эта правда была обычно очень нелицеприятной и излагалась в весьма резкой форме. Том обернулся и посмотрел в холодные голубые глаза. – Он ушел от тебя? – недобро усмехнулся Сурм. – Забрал дочь? Да так тебе и надо! Индюк напыщенный! Как ты посмел связаться с этой сучкой Форш, когда Билл наконец-то смог вновь забеременеть? Да что ты меня держишь? – кинул Шелдон гневный взгляд на мужа, пытавшегося хоть как-то призвать его к порядку. – Думаешь, я драться полезу пузатый? Тоже хочешь шляться по бабам, пока я ношу внутри твоих детей?

Том предпочел побыстрее ретироваться, по опыту зная, что сейчас и ему, и Георгу припомнят все грехи от сотворения мира, но обернувшись, чтобы закрыть дверь, он увидел, что супруги страстно целуют друг друга, а Георг нежно гладит большой, круглый живот Сурма. Боль пронзила сердце Софита, но он не позволил себе расслабиться и проявить мягкость.

Билла необходимо было найти как можно быстрее. Отряды Вормаров были подняты по чрезвычайному приказу, во все концы планеты были разосланы приказы об оказании необходимого содействия в поисках Сурма, а также обещания награды любому, кто даст хоть какие-то сведения о месте, где прячется беглец.

Но прошла неделя, за ней – вторая, а о Билле не было никаких известий. Поиски не давали результата, и Том уже не знал, что думать. Ему пришлось признать, что его действиями движет уже не желание наказать изменника и вора, а простое беспокойство. После того, как очередное сообщение о местонахождении Билла не подтвердилось, на Тома вдруг напала страшная усталость, он почувствовал себя ужасно одиноким и покинутым. У него были натянутые отношения с семьей: его отец никак не мог простить ему переворот и отстранение от власти. У него не было возможности даже обратиться к Георгу, ведь после безобразной сцены, которую он устроил дома у Листингов, Том так и не нашел слов, чтобы попросить прощения. А его любимый некогда муж предал его и сбежал.

Том бродил по дому, не зная, куда девать себя, пока, наконец, не вышел на центральную террасу. Здесь стояло заваленное подушками и пледами большое кресло Билла. Мужчина, сам не зная почему, сел в него и накрылся пледом. Билл любил сидеть здесь и смотреть на небо. Билл. Повсюду был Билл: сонно копошился в спальне, бегал за звонко смеющейся дочерью по коридору, разливал чай в гостиной, ждал его в кабинете. Весь дом был наполнен красочными и живыми образами ускользнувшего счастья. Том скучал. Он боялся признаться в этом, но тосковал по изменнику. Его неразумное сердце как будто не знало о предательстве и болезненно ныло, требуя тепла и любви.

Том устал ненавидеть. Теперь, когда не было того, кому так хотелось отомстить и сделать больно, у Тома пропала последняя цель, которая поддерживала его и упрямо заставляла идти вперед, и Софит мог признать очевидное – он не может без Билла. Тому казалось, что из него вынули все кости, и он, как бесформенная тряпка, лежит и не может подняться. Ему нужен был Билл, чтобы жить, быть кем-то, любить, стремиться к большему. И пусть он изменил ему, быть может, стоило его простить, только в этот раз, единственный раз, он сможет все забыть. Возможно, Сурм просто оступился, может, одиночество и постоянное отсутствие рядом мужа толкнули его на измену?

Билл велел ему прислушаться к своему сердцу, если он хочет его найти. Но Том не слышал ничего, кроме тоски, тихонько ноющей внутри.

Софит встал и потеряно побрел в свой кабинет, в последнее время он не мог нормально спать и решил, что аска поможет ему забыться. Он не ошибся – ему понадобилось совсем немного времени, чтобы напиться и погрузиться в тяжелый сон.

Ему снился Билл, совершенно пьяный и веселый. Он приставал к нему, щекоча дыханием шею и игриво проходясь пальчиками по коже спины, вызывая толпы мурашек, возбужденно бегающих по телу. Он кормил его пирожными, развратно размазывая легкий крем по губам, и шептал ему на ухо всякую непотребщину, и хотелось повалить его на мягкий пушистый ковер и вжаться в худое желанное тело, что Том и сделал, уложив Сурма на спину и впившись в блестящие, пухлые, манящие губы.

Они избавлялись от одежды, путаясь, где чья, и тесно прижимались друг к другу обнаженными телами, наслаждаясь жаром обнаженной плоти. Том провел рукой по промежности Сурма вверх, задержавшись на яичках и слегка сдавив их.

– Я так хочу тебя внутри, – глядя совершенно безумными глазами, прошептал Билл, и тут же застонал, когда увлажненный лишь сливками с какого-то пирожного палец проник в него.

Это было так остро и так горячо – снова оказаться внутри Сурма, овладеть им, толкаться внутри него, наслаждаясь покорностью и податливостью, чувствовать, как длинные ноги обхватывают поясницу, а короткие ногти царапают плечи. Разрядка наступила для Тома внезапно, и он, развернувшись так, чтобы оказаться под все еще возбужденным мужем страстно прошептал:

– В меня, сделай это в меня.

И Билл внял его просьбе, раздвинул гладкие половинки и, только слегка смазав проход Тома слюной, вошел в него. Толкнувшись лишь пару раз, он кончил, громко ахая и изливаясь глубоко внутри мужа.

Софит проснулся с тяжелой головой и знакомым покалыванием во всем теле. Он некоторое время продолжал лежать в неудобной позе на кабинетном диване, разглядывая потолок.

Он, глубоко дыша, вспоминал каждую деталь странного сна, и черная, всеобъемлющая ненависть к себе охватывала его все сильней.

Поднимаясь с дивана, он уже точно знал, куда поедет.

Первым на его пути был дом Верховного Вормара, где он имел откровенный и искренний разговор с отцом Алики. Он объяснил доходчиво и четко, что не может жениться на девушке, которая будет врать и сеять раздор в его доме. Он также изъявил готовность загладить свою вину, выдав ее замуж за одного из своих сподвижников, занимающих не последние должности.

Вторым был дом Листингов, где он прошел прямо в личные покои Шелдона. Тот, вопреки ожиданиям Тома, милостиво разрешил попросить прощения и даже обнять его. Георг лишь покачал головой в ответ на извинения друга.

– Помнишь, когда я только женился, ты дал мне совет относительно Шелдона? И оказался прав. Приняв его таким, какой он есть, я смог стать счастливым, – зеленоглазый мужчина мягко улыбнулся. – А тебе надо принять себя каким, какой ты есть. Не надо боятся, что ты любишь Билла слишком сильно. Просто доверься своему сердцу.

Том кивнул, обнимая друга.

Он уехал от Листингов немного успокоенный и направился прямиком в дом на скале, туда, где они с Биллом всегда были счастливы, куда сбегали от шума и суеты, где дурачились в кипящих грязях и летали наперегонки между парящими скалами. Если Билл написал, что он найдет его, как только прислушается к своему сердцу, значит, так и будет. Ему просто нужен был покой и время.

Вечером следующего дня, приземляясь на парящей скале, Том понял, что нашел свою пропажу – звонкий смех раздавался из сарая для животных, это смеялась Агата.

Мужчина постарался как можно тише пройти ко входу, и его взгляду открылась прелестная картина: Билл, задрав рубашку, сидел на куче соломы, а мантикор прижимал свой огромный нос к его животу, время от времени отрываясь и проводя розовым языком по выпуклости, неизменно вызывая счастливый смех Билла и его дочери.

Но стоило Тому подойти совсем близко к двери, как мантикор прервал свое занятие и настороженно повернулся к нему.

Сурм встал и одернул рубашку, а Агата схватилась за его ногу, заинтересованно и немного пугливо разглядывая прибывшего отца.

Том посмотрел в глаза мужу и одними губами прошептал:

– Прости.

Билл же вместо ответа присел, чтобы было удобней разговаривать с дочкой:

– Ну что же ты? – мягко спросил он. – Так ждала папу и теперь его даже не обнимешь?

Девочка перевела глаза с Билла на Тома и неуверенно протянула последнему руки, чтобы он мог взять ее. Против обыкновения, она молчала и, прижавшись лишь на мгновение, тут же завертелась, демонстрируя, что хочет спуститься вниз.

В молчании они прошли в домик, где Билл неожиданно стал суетиться, расставляя посуду на столе и уговаривая Агату поесть. Потом также в полном молчании они искупали притихшую дочь и уложили ее спать.

Остановившись в кухне у Билла за спиной, Том, будучи в полной растерянности, сжимал и разжимал кулаки. Он не готовил никаких речей и вообще не представлял, как ему оправдаться перед мужем.

– Я люблю тебя! – начал он с главного. – Если это все еще что-то значит, пожалуйста, прости меня. Я буду благодарен, если ты хотя бы попытаешься.

Ответом ему было молчание. Сурм опустился на скамью около стола и принялся разглядывать его, будто оценивая. Том не мог понять, о чем он думает и, опустившись напротив, тихо и потерянно прошептал:

– Билл, ты все еще любишь меня? Хоть немного?

У Сурма сжалось сердце. Он сам не понимал, почему ему до боли жалко своего глупого мужа, который ударил его, угрожал разводом и назвал их ребенка отродьем, почему его не менее глупое сердце все еще тянется к нему, и почему простил ему все просто за то, что он приехал.

– Дело не в том, люблю ли я тебя. Я не знаю, могу ли я тебе верить, – его взгляд блуждал по комнате и потом остановился на чем-то. Том оглянулся и увидел, что в углу стоят собранные вещи.

– Ты собирался куда-то? – пораженно спросил он.

– Домой, – пожал плечами Билл и, указывая на свой живот, пояснил, – я не в том положении, чтобы жить одному.

У Тома сжалось сердце от внезапной догадки: муж думал, что ему наплевать, и он не ищет его.

– Билл, – заторопился он, – я не приехал раньше только потому, что сорок отрядов Вормаров не могли найти тебя.

– А как же Алика Форш? – ехидно выгнув бровь, осведомился Билл.

– Я как-то справился и без ее участия, – резко ответил Том.

Они надолго замолчали, не зная, что еще сказать друг другу. Оба ощущали себя неуютно. Софит не хотел говорить о своем романе, он желал бы забыть свое предательство, как страшный сон, и никогда больше не вспоминать.

– Шелдон назвал меня идиотом, – Том закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. – Так и есть.

– Ты ездил к Шелдону? – внезапно прыснул Сурм.

– Надо же мне было на ком-то сорвать злость! – с неожиданной и робкой надежной признался Том.

– Очень необдуманный выбор! – Билл посмотрел мужу в глаза совсем по-другому – мягко, по-доброму, и тот задохнулся, понимая, что Сурм не злится на него. Софит осторожно притянул к себе Билла, жадно вдыхая его аромат, шепча ему в волосы тихое «прости» и испытывая головокружительное облегчение оттого, что муж обнимает его в ответ.

Их ласки были совсем невинными, они будто изучали друг друга, заново узнавая, что им можно, а чего нельзя, наслаждаясь теплом и взаимностью.

– Папа! Ты снова любись папоську? – раздался звонкий радостный голос. Супруги как по команде отпрянули друг от друга, поворачиваясь к дочери, которая, не долго думая, залезла к отцу на колени и крепко обняла, обхватив маленькими ручками.

– Я всегда люблю папочку, – нежно обнимая ее в ответ, уверил Том. – И тебя, мое солнышко, я всегда люблю очень сильно. Не надо сомневаться в этом.

– А у папоськи скоро будет малысь! – поспешила поделиться новостями Агата.

– Да что ты? – сделал удивленное лицо Том.

– Да! – девочка активно закивала, вызывая улыбку обоих родителей. – Он живеть у папоськи в животике! Но скоро он вылезеть, и ты его увидись!