Текст книги "Освещенные двумя лунами (СИ)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
И уже под утро, оставив дочку в колыбельке, Билл укладываясь рядом с мужем подумал, что если он не хочет иметь детей, то вполне обойдется и без супружеской близости, а Том мог бы жениться второй раз, если бы он выбрал кого-то такого, как Елена, то они бы все были счастливы. Сурм сам не замечал, что этими рассуждениями разрывает себе сердце. Пытаясь мыслить рационально, он сам терзал свою душу, разрушая то нежное и хрупкое доверие, которое уже давно присутствовало в их с Томом отношениях.
Том, чувствуя, что муж отдаляется от него, наоборот стремился оказаться хотя бы физически ближе. И едва Билл устроился под одеялом, придвинулся и обнял его. Мужчина принялся целовать висок и нежное ушко, пробираясь руками под ночную сорочку и лаская еще чуть выпирающий живот. Билл не отвечал, а потом, вздохнув, отодвинулся. В красноватом ажурном свете, падающем от окна, неожиданно просто было озвучить все свои разумные идеи относительно их отношений и брака.
– Том, ты должен или жениться второй раз или найти себе любовницу! – усевшись так, чтобы спиной опереться на подушки, выдавил из себя Сурм.
– Первый раз такую глупость слышу! – усаживаясь рядом с мужем, проговорил Том. – Что за дурацкие мысли? Зачем мне жена или любовница, у меня же есть ты?!
– Я не могу, – затряс головой юноша, – я боюсь!
– Иди-ка сюда! – обнимая и разворачивая к себе лицом, сказал Том. – Чего ты боишься?
– А вдруг я снова забеременею? – Билл уткнулся мужу в шею и прошептал, – Я не хочу больше детей. Я не смогу еще раз. – И Сурм неожиданно даже для самого себя затрясся в истерике. Он сам не понимал, пока не озвучил, как устал носить Агату в себе и как испугался родов. Он вдруг выложил Тому все про боль и страх, и ужас, и даже одиночество, которое не прекращает мучить его с момента рождения дочери. Он рассказал все, что так терзало его в последнее время и от чего он так старательно прятался.
– Ну, что же ты, милый? Я всегда с тобой. – Том прижал к себе внезапно оказавшегося таким беззащитным мужа. – И я тоже не хочу сейчас детей, – успокаивающе поглаживая Билла по спине, признался он. – Мне кажется, что мы сможем повременить с этим. Как ты считаешь?
– Да, и ты можешь делать это с кем-нибудь другим, я не буду против, – глядя на Тома самыми светлыми и чистыми глазами, пообещал Билл.
– Ну, что еще за глупости? Ты когда-нибудь хотел заняться этим с кем-нибудь, кроме меня?
– Нет… – в некоторой заторможенности прошептал Сурм.
– А с чего ты взял, что я хочу?
Этот вопрос, действительно, поставил его в тупик, он пожал плечами, а потом, залившись краской, признался:
– Мне очень не хватает этого, я скучаю по тебе, но я понимаю, что забеременею, и не хочу этого.
– Я думаю, что мы справимся. – Том притянул к себе Билла и широко улыбнулся. – Например, мы могли бы целоваться.
У Билла отлегло от сердца, когда он понял, что муж не станет ругать его и обвинять в эгоизме и плохом поведении, как часто делал его отец.
– Как после свадьбы? –поглаживая мужа по бокам, спросил Сурм.
– Может быть и так!
Том притянул Билла ближе на грудь и впился ему в губы нежным и сладким поцелуем. Его руки принялись все выше и выше задирать рубашку Сурма, но тот неожиданно смутился:
– Я толстый, – растерянно пробормотал он. Теперь, когда он не носил ребенка, его живот казался ему самому ужасающе уродливым. Сам он сильно похудел за последний месяц, но живот никуда не делся.
– Ты чудесный, – прошептал Том, и принялся стягивать мешающую одежду. – я обожаю тебя, так бы и съел.
Он стал осыпать Билла совсем легкими, нежными поцелуями, заставляя последнего фыркать и жаловаться, что ему щекотно. Они сами не поняли, когда их шутливые ласки переросли в долгие и страстные, но оба потерялись с них, вдруг вспомнив, что они не только родители, но и любовники. И их любовная связь доставляет им массу удовольствия и наслаждения.
Сурм вытянулся вдоль тела мужа, жарко выдохнув ему в рот, когда их члены соприкоснулись. Том исступленно покрывал поцелуями нежную кожу скул, шеи, плеч, он наслаждался вкусом, с ума сводящим, сладким и возбуждающим запахом Билла, он принялся лизать и засасывать в рот его сосок, заставляя юношу крепко цепляться за плечи и выгибаться от тоненьких, пронизывающих тело молний наслаждения. Сурм всхлипывал от удовольствия, чувствуя руки мужа чутко исследующие и мнущие его плоть. Его тело, помня прошлое блаженство, охотно отзывалось на каждое прикосновение и движение. Том взял их члены в ладонь и принялся ласкать, двигая рукой вверх и вниз, потирая их друг о друга. Он хотел было отстранится, чтобы покрыть поцелуями живот и пах Билла и еще немного продлить сладкую пытку, но тот в безумном порыве прижался сильнее и впился ему в губы страстным, глубоким поцелуем.
Они одновременно пришли к финалу, хватая ртом воздух и крепко обнявшись. Том уложил Билла на спину и принялся покрывать его лицо благодарными поцелуями. Сурма всегда клонило в сон после оргазма, и этот раз был не исключением, он нежно потерся носом о щеку мужа и улыбнулся:
– Теперь придется мыться.
Его лицо было сонным и удивительно довольным, Том поцеловал его в нос и поднялся:
– Лежи, соня, я принесу полотенце.
Мужчина вернулся с полотенцем и принялся вытирать блаженно развалившегося Сурма:
– Билл, ты только не думай, что ты один. Я всегда рядом, и Ио рядом, и теперь у нас есть Агата. Ты никогда не будешь больше один.
И, свернувшись под теплым одеялом в объятиях любимого, Билл верил в это всем сердцем, ему было легко и спокойно, и на какое-то время сомнения и беспокойство оставили его.
Глава 18
Наоборот
Never cared for what they say
Never cared for games they play
Never cared for what they do
Never cared for what they know
And I know
So close no matter how far
Couldn't be much more from the heart
Forever trusting who we are
No nothing else matters
(Metallica «Nothing else matters»)
Через две недели после праздника Благословения Богов настало время для Посвящения Агаты. В этот день малышку должны были отнести в храм, чтобы показать Богам и попросить у них для нее защиты, а кроме того, во время ритуала перед всеми собравшимися отец признавал ребенка своим. Сурмы не участвовали в обряде – они наблюдали его со стороны, стоя со всеми родственниками на ступеньках храма.
Хотя до дня Посвящения ребенка никому не показывали, родственники Тома приезжали один за другим, чтобы поздравить сначала с рождением Агаты, а затем и с днем Благословения Богов. Все они были расстроены, что Том обзавелся дочерью вместо ожидаемого наследника и сочувствовали молодому семейству. Том же только смеялся, говоря, что они просто не видели его малышку, иначе у них бы и мысли не возникло о сожалении.
Все эти визиты очень расстраивали Билла: ему казалось ужасно несправедливым, что его маленькую, хорошенькую девочку с крошечными пальчиками, носиком-пуговкой и очаровательными пухлыми щечками никто на самом деле не ждал и не хотел. Он чувствовал себя глубоко виноватым перед ней за то, что даже он ждал только мальчика, как будто она даже не имела права на существование.
Из всех родственников лишь Елена с Катериной горели желанием поскорее увидеть малышку. Они своими руками наделали множество смешных чепчиков и крошечных пинеточек, с которыми приезжали каждую неделю и, кажется, не могли дождаться, когда уже увидят девочку, чтобы наряжать и баловать ее.
О свадьбе Катерины должны были объявить уже в этом году. Билл догадывался, что она переживает о том, что не сможет иметь детей, и ее муж вынужден будет жениться во второй раз. Сурм внезапно осознал, что выбора не было как раз у нее и, возможно, у его дочери тоже его не будет. Женщины вынуждены были терпеть постоянное присутствие кого-то третьего в своей семье – кого-то, кто может стать больше, чем любящим супругом и хорошим любовником. Билл видел, как Том ждал их ребенка и с каким удовольствием он теперь возится с их малышкой, и ни за что не хотел бы, чтобы его муж был лишен подобного счастья, и тем более, не перенес бы, если бы это счастье подарил ему кто-нибудь другой.
Приготовления к Посвящению шли уже давно, но начиная с утра того дня, за которым следовал праздник, Билл начал метаться по дому. Он прикладывал к девочке то одни, то другие нижние одежды, затем верхние, затем пытался подобрать одеяло, в котором ее вынесут к алтарю. Он не давал покоя парикмахеру и модисту, желая, чтобы его длинные волосы были идеально гладкими, а наряд подобран так, чтобы было не видно недостатков его фигуры.
Модист же уговаривал Билла повременить с окончательным выбором одежды и украшений, ведь муж должен был сделать ему подарок в честь Посвящения их первенца Богам, на что Сурм лишь отмахивался. Он был уверен, Том ничего не подарит ему, ведь он уже получил прекрасные украшения для волос и рук, кроме того, родилась девочка, а ее вряд ли можно было считать первенцем.
Но он ошибся, и рано утром, сразу после завтрака, Том принес в их спальню огромную коробку и объявил, что это подарок. Биллу казалось, что он еще никогда не любил Тома так сильно. Он бросился на шею к мужу, радостно визжа, а когда тот все-таки уговорил его открыть подарок, просто потерял дар речи: в коробке, переливаясь мягким и шелковистыми голубовато-серым, лежала шуба. Она была сшита из шкурок пескаря, а ее полы, рукава и края капюшона были оторочены сияющим белым с проблесками черного мехом пескаря горного. О таком подарке Билл не смел даже мечтать, ему и в голову не приходило, что муж может подарить ему такое сокровище.
Шубы были сродни драгоценностям и шились из пушных зверьков, населяющих северные горные районы планеты. Эти грызуны голубовато-серого цвета отличались крайней хитростью и злобностью, поэтому разводили их лишь в одном месте – горном монастыре Санке. Расположенный на границе земли и неба, отдаленный монастырь бережно хранил секрет своего мастерства и дорого продавал ценные шкурки. Наряжаясь в это сокровище, Сурм чувствовал себя королем.
Во время церемонии Посвящения Агаты Богам, стоя на ступеньках храма и наблюдая, как его муж с маленькой дочкой на руках обходит алтарь, Билл сиял тем невидимым внутренним светом, который освещает только тех, чья душа полна покоя, тепла и любви. И этот покой не могли нарушить ни недовольства полом его ребенка со стороны сановника Софита, ни постоянное сочувствующее нытье Шелдона, ни косые взгляды гостей.
Сурм, одетый в меховую шубку длиной до пола, чувствовал себя прекрасно, он с интересом наблюдал за церемонией, в которой не принимал участия, и вполуха слушал Шелдона, который все сокрушался, что Биллу не повезло, раз первенцем оказалась девочка, хотя все могло быть и хуже, если бы родился Сурм.
– Мне очень жаль… – вещал Шелдон.
– А мне нет! – неожиданно резко прервал его Билл, которому наскучили эти глупые стенания. – Посмотри, какая она маленькая и хорошенькая. Теперь у нас в семье есть девочка, – в этот момент Том подошел к ним, и Билл любовно завернул одеяльце, которое распахнули, чтобы Софит признал Агату своей перед Богами и людьми.
Супруги счастливо переглядывались все время – и пока ехали домой, и за праздничным обедом, и вечером, укладывая малышку спать. Что бы кто ни говорил, Каулитцы были счастливы и довольны своим ребенком, они постоянно возились с Агатой, радуясь каждой улыбке, каждому движению и переживая, если девочка хотя бы хмурилась.
Агата не изменяла своим привычкам: она обожала Тома, переставала плакать на его руках и часто улыбалась детской, непонятной улыбкой, стоило Тому только погладить ее или начать с ней разговаривать. Билла это умиляло, он верил, что дети чувствуют отношение к себе, и ощущал какое-то странное единение с мужем в те моменты, когда они оба заботились о своем ребенке.
Однако чем дальше, тем больше обоих одолевало смутное беспокойство сродни неудовлетворению. Их ласки в постели становились все разнообразнее и смелее, но никакие изощрения не могли заменить чувство полной близости, оба хотели большего и стеснялись признаться в этом.
Но ничто не длится вечно, и однажды, вернувшись из очередной поездки, Том направился прямиком в общую спальню, где предложил Биллу такое, от чего тот просто потерял дар речи. Они могли бы поменяться местами и не задумываться о последствиях близости вообще.
Сурм был против. Одна только мысль, что все может быть наоборот, вызывала неприятие и, вместе с тем, странное, непонятное возбуждение: едва только Билл задумывался об этом, как у него начинали трястись руки. После этого разговора в их ласках появились скованность и стеснение, которого не было ранее, оба чувствовали, что они в миллиметре от того, чтобы нарушить незримую границу, за которой горело и плавилось что-то запретное.
В конце концов, они попытались осуществить свои замыслы, но оба так волновались и переживали, что, несмотря на их желание, ничего не вышло. Билл боялся, потому что раньше всегда отдавал инициативу в руки Тома, но теперь тот, погруженный в новые ощущения, не мог вести. И эта путаница не давала им возможности поменяться ролями.
Так, полные ожидания чего-то и в преддверии нового светского сезона, они оказались на приеме у небезызвестной матроны Перкис. Оба знали, что матрона собирает у себя лишь сливки общества, и ни один из них не ожидал, что на ее званом обеде появится Штефан Санко.
Ни Билл, ни Том не испытывали восторга от подобной компании, но, с другой стороны, им не было бы до Санко никакого дела, если бы тот не норовил поближе оказаться рядом с Биллом, подсесть к нему и заговорить. Весь день и обед Сурму удавалось избегать неприятной компании, но когда настало время прогулок и чаепитий в беседках, супруги по какому-то досадному недоразумению разделились, и Билл оказался в беседке сада один на один со Штефаном, к огромной радости последнего.
Юноша не спешил заговорить с ним и лишь разглядывал, думая, как бы отделаться от него повежливей, не устраивая скандала.
– Ты стал еще прекрасней, чем в тот день, когда мы познакомились, – улыбнувшись самой обаятельной улыбкой, начал Санко.
– А вот ты каким был, таким и остался, только я смотрю на тебя другими глазами, – спокойно сказал Билл. Он, и правда, еще на суде увидел не прекрасного возлюбленного, а всего лишь не совсем честного ловеласа и дамского угодника, привыкшего полагаться на глупость впечатлительных юнцов и молоденьких барышень.
– Да хватит тебе, Билл, ты же сам помнишь, как сильно я был увлечен тобой, – Штефан горестно вздохнул, – но ты должен знать, как была незавидна моя участь! Твой муж и его отец все узнали про нашу связь и воспользовались тем, что у меня нет ни денег, ни положения в обществе. Они заставили меня обойтись с тобой так подло! И уж если кто и должен обижаться, так это я! Я сделал все, что мог, чтобы избавить тебя от этого брака! Я даже свидетельствовал на суде! – мужчина совсем вошел в роль и, с упреком взглянув на Билла, укоризненно покачал головой. – Если бы ты только сохранил невинность… Но я готов забыть все за один твой благосклонный взгляд, – Штефан кинулся Сурму в ноги, и, преданно глядя снизу вверх, продолжил. – Билл, ты же когда-то любил меня! Неужели ты все забыл?
– Нет, не забыл, – тихо промолвил юноша, в очередной раз испытывая обиду за своего мужа и за то, что когда-то был готов променять его на фальшивую, лживую куклу.
Штефан же понял отсутствующий взгляд Билла по-своему и испытал радость, думая, что тот вспоминает их связь с ностальгией и печалью, и, ободренный этой мыслью, продолжил как можно проникновенней:
– Билл, мы могли бы все исправить! Мы могли бы опять быть вместе! Если мы будем осторожны, твой муж ничего не узнает!
– И что же? Ты предлагаешь себя мне в любовники? – неожиданно холодно и высокомерно спросил Билл, а потом вдруг улыбнулся и сказал со всем сарказмом, на который только был способен:
– Какой талант пропадает зря! Тебе следовало бы выступать в театрах – твоя способность к перевоплощению не знает границ! А какое самомнение! – Сурм неожиданно встал и, уже не задумываясь о приличиях, повысив голос, твердо продолжил. – Посмотри на себя – жалкое подобие мужчины! Неужели ты в чем-то хочешь сравниться с моим мужем? Неужели ты хоть на минуту подумал, что я настолько охоч до сомнительных развлечений, что променяю отца своего ребенка на трусливого и лицемерного подонка?
Том, узнавший, где и с кем находится Билл, и как раз спешивший на выручку своему юному мужу, так и застыл чуть поодаль от беседки, внезапно осознав, что это Штефану неплохо бы поискать путей к отступлению. Он был горд Биллом как никогда и безумно любил его. Как бы там ни было, его наивный мечтатель-муж обладал поистине сильным характером и упертостью, которой мог бы позавидовать сам Том.
Возвращаясь с приема, оба находились в хорошем настроении. Немного опьяненные отваром листьев аски*, они помнили лишь о том, что очень любят друг друга и совсем позабыли о своих проблемах и стеснении. Разгоряченные прогулками, разговорами и игривыми ласками по дороге домой, оба хотели продолжения веселья. Ввалившись в кабинет Тома, они, не раздумывая, направились к столику, где стояли многочисленные бутылки с разнообразными настойками.
Билл в первый раз пил что-то крепче отвара аски, он быстро захмелел и без стеснения принялся приставать к мужу. Усевшись верхом на развалившегося на кабинетном диване Тома, Билл принялся осыпать его поцелуями и игриво гладить живот и грудь под рубашкой. Сурм потерял голову, забыл обо всех страхах и условностях, он понимал лишь, что хочет раствориться в своем муже, обладать им, разделить с ним свою страсть.
Том же старался не мешать и пошел у него наповоду, подчиняясь его настойчивости. Захватив бутылку с настойкой, они, громко смеясь, поднимались по лестнице, время от времени останавливаясь и жадно целуясь.
Добравшись до кровати, оба на какой-то момент замерли, глядя друг другу в глаза. Билл принялся гладить бедро Тома, медленно подбираясь к паху, игриво проходясь тонкими пальцами по выпирающему бугорку и сжимая его. Также медленно, не отводя взгляда, Сурм принялся расстегивать пуговицы, чтобы проникнуть в разъем ширинки и сжать твердый член ладонью. Том судорожно втянул в себя воздух, откинул голову назад, и Билл тут же приник к открывшейся шее губами. Оба понимали, что сегодня пойдут до конца, и это распаляло их еще сильнее. Возбуждение пульсировало в венах горячей густой волной. Том с силой прошелся руками по спине Сурма и скользнул за пояс брюк, на гладкие половинки. Билл, прикрыв глаза, со стоном выгнулся.
А он когда, тяжело дыша, опять взглянул Тому в глаза, оба поняли, что время игр и медленных ласк кончилось, и принялись срывать друг с друга одежду, сталкиваясь в сумасшедших, жестких поцелуях, кусая друг друга, сжимая руками и прижимаясь. Раздетые, они задыхались от возбуждения, и Том, взяв руку Билла, вылил ароматное масло ему на ладонь.
– Давай, – жарко прошептал он мужу на ушко, – ты же знаешь, как сделать хорошо.
Билла обдало волной жара. Он, действительно, знал, но сомневался, что тело Тома устроено так же, как и его. Поэтому, расположившись между его ногами, Сурм принялся вылизывать его член и яички, одновременно одной рукой лаская его бедра, а другой аккуратно смазывая проход. Несмотря на опьянение, волнение охватило Билла. Он робко и нерешительно ввел указательный палец, а затем, ощутив, как муж быстро расслабился, добавил второй. Он осторожно гладил бархатные стенки, боясь сделать хоть одно неверное движение.
– Поласкай меня, так же, как себя, – срывающимся шепотом попросил Том, и Сурм принялся действовать смелее, разводя и сгибая пальцы. Ему нравилось, как тугая плоть расступается, а затем опять плотно обхватывает его. Билл целовал мужа везде, где только мог дотянуться, иногда сталкиваясь с его губами в глубоком поцелуе. Все происходящее казалось Сурму нереальным: он, тяжело дыша и не отводя глаз от лица Тома, ввел третий палец, и принялся сильно двигать ими внутри. Он осмелел настолько, что проник еще глубже и нашел заветный бугорок, совсем такой же, как и у него. И едва он надавил на него, как Том со стоном удовольствия выгнулся и совершенно расслабился, пытаясь впустить пальцы мужа глубже внутрь, насадиться на них, чтобы судорога удовольствия опять скрутила его тело.
Глядя на изнемогающего от наслаждения Тома, Билл задыхался и не мог больше сдерживаться. Когда рука мужа обхватила его член, смазывая, он с готовностью приставил головку и пульсирующему входу. Сурм слишком резко подался вперед, и оба, зашипев от боли, замерли. Том перевел дыхание и принялся поглаживать взмокшего Билла по спине:
– Тшш, не торопись, – мягко шепнул он, – я помогу тебе.
И когда Билл вновь начал движения, они были уже более плавными и размеренными, он стал задавать темп, с восторгом чувствуя, как Том движется ему навстречу.
Обоим казалось, что они уже целую вечность не испытывали этого искрящегося единения, когда тела как будто сами подстраиваются друг под друга, двигаются в унисон, и важными становятся лишь запахи, вкус губ, ухваченный мимолетным поцелуем, звуки стонов и вскриков, ощущение твердой плоти, двигающейся внутри и трущейся об живот…
Том достиг оргазма первым – слишком сильно он был возбужден и слишком необычным для него оказался его первый опыт. Билл же двигался еще некоторое время в нем, и Том, едва отошедший от оргазма, улыбался, глядя на его сосредоточенное лицо над собой. Мужчина немного выгнулся, скользнув руками по спине Сурма, и принялся сильно мять и сжимать его ягодицы, заставляя двигаться резче. Вскоре Билл, громко простонав, обмяк в его объятьях, содрогаясь от настигшего его удовольствия.
– Я люблю тебя, – тихо шептал Том, разворачиваясь, зарываясь в его волосы и целуя куда попало.
– Посмотрим, что ты скажешь завтра, – съехидничал Билл, нежно поглаживая мужа по бокам и спине.
Они долго мылись, потом прокрались к колыбельке своей дочери, чтобы посмотреть, как она спит, а после, вернувшись в свою спальню, уснули сами.
Утром Том был разбужен хныканьем Агаты, которую Билл принес к ним в спальню, чтобы покормить. Мужчина из-под полуприкрытых век наблюдал за суетящимся над дочерью мужем. Он придвинулся ближе, ложась так, чтобы Билл мог кормить ребенка и устроить голову у него на плече, и с улыбкой увидел, как девочка, обхватив пухлыми губками соску, тут же затихла и удовлетворенно зачмокала. Супруги лежали, не говоря ни слова, слушая это довольное причмокивание и наслаждаясь каждой секундой, которую проводили вместе.
Их жизнь вступила в пору тихого семейного счастья, которое не опишешь словами, а даже если и попытаешься, то выйдет так скучно и неинтересно, что читатель надолго забросит рассказ, поэтому оставим наших героев в столь светлый момент и вернемся к ним немного позже.
*Аска – растение, листья которого при употреблении внутрь оказывают опьяняющее действие.
Глава 19
Пари
Listen to me,
Looking at me,
I am think of you.
I am whispering,
I am singing
This my song for you.
So sad…
You must be think about
I waiting for your love…
Just look around.
I need…
To be with you tonight.
I want be with like!
So not give up!
(Lalo Project feat. Aelyn – Listen to me, Looking at me)
Нет ничего прекраснее вида меняющего краски неба в тот момент, когда красная луна покидает пределы нашей планеты, чтобы на утро вернуться вновь. Небо становится волшебно-глубоким, вспыхивая оранжево-желтым вслед уходящей звезде. И мир приобретает совсем иные оттенки: прозрачно-голубое небо становится бездонно-синим, у предметов остается лишь одна тень, а листва кустов и деревьев, отражая свет белой луны, серебристыми волнами колышется на легком ветру. Тут и там в садах знати вспыхивают фонарные сгустки, призванные осветить садовые дорожки и столбики беседок, сплошь увитые благоухающими розами, знаменующими своими дивными яркими бутонами, конец жаркого лета.
Мир поистине прекрасен в те моменты, когда происходят ежедневные и необходимые перемены, ведь если бы не было ночи, мы бы не знали, как прекрасно своей свежестью утро, и каким ярким бывает день, мы бы не видели красочных закатов и пастельных восходов, мы бы даже не догадывались, что мир прячет в себе множество загадок, проявляющихся только в ночи.
До конца светского сезона оставалось два месяца, и сейчас, когда жара спала, каждое знатное семейство спешило устроить светский прием в своем доме. Что не день, то бал или маскарад собирал всю знать столицы в одном месте. Увеселения часто продолжались до поздней ночи. Блеск этих светских сборищ вполне мог затмить бы свет обеих лун, в прочем для пресыщенных повес и умудренных опытом глав семейств, все, что происходила на этих балах, не было в новинку, многие были пресыщены, как и Билл.
Билл Каулитц из клана Софитов блистал уже третий сезон. Обладая необычной, притягивающей взгляды красотой, практически безграничным богатством, в свои двадцать он знал все о светских сборищах и увеселениях. Теперь он задавал моду и по продолжительности его присутствие на том или ином балу люди судили об успехе вечера. Ему удавалось без труда обходить множество подводных камней, которые с радостью и старанием расставляли на его пути завистники и злопыхатели. Это объяснялось не его опытом и даже не презрением к окружающим, а четкими представлениями Билла о том, что для него важно и что является основой его жизни. Он любил своего мужа и маленькую дочь, вся его жизнь вращалась вокруг них. Светские сезоны являлись для него лишь возможностью развеяться, а зачастую и повеселиться.
– Он просто удивительно прекрасен, – один из младших сыновей клана Треф, также входящего в Анклав, восхищенно следил за темноволосым Сурмом.
– Да, – кивнул Оле Санко, – иначе его соблазнение не стоило бы так дорого.
– Не верится, что он настолько неприступен…
– Он просто знает себе цену. – Санко умело соблазнял молодого и легкомысленного и скучающего повесу. Оле нужны были деньги, а единственное, чему он научился за свою жизнь были азартные игры. Последние два года Билл был его постоянным источником дохода, еще никому не удалось соблазнить его или хотя бы скомпрометировать.
Темноволосый Сурм любил бывать в обществе, чем постоянно подогревал интерес к себе. Изначально ему было просто весело среди людей, ему вообще очень нравилось общаться, смеяться, знакомиться. Билл сам по себе был душой компании. Но сейчас, в этот сезон он просто прятался среди людей. Что-то было не так в его семейной жизни, но что, Сурм никак не мог понять что.
Вся чаще Том уезжал из дома и все чаще подолгу не возвращался. Да и когда возвращался, казалось, что он делает это только из-за дочери. Между ними росла недоговоренность, но оба не озвучивали своих проблем, оба боялись услышать ответ, потому что знали, какие ответы последуют, но ни один не желал пойти другому на встречу.
Иногда люди так привыкают быть счастливыми, что забывают простую истину: счастье – лишь оборотная сторона неприятностей и боли, они искренне верят в свою удачливость и не замечают, что уже несчастны сами и их партнер отдалился от них так далеко, что невозможно найти путей назад.
Они никогда не работали над своим счастьем, оно у них всегда было, им не нужно было искать общий язык – они, порой, без слов понимали друг друга. У них было это и сейчас, но проблема состояла в том, что они не хотели слышать того, что кричали друг другу их сердца.
Вместо того, чтобы поговорить и попытаться принять друг друга, они прятались за ложными улыбками и прежней страстью, изображая счастье и довольство существующей жизнью.
Но Билл уже не мог прятаться, напряжение, которое сковывало его душу, было велико, и музыка, танцы и разговоры уже не могли вытеснить из его головы мрачные мысли.
Сурм рано отбыл домой. Агата еще не спала и радостно залепетала, оказавшись на его руках. Малышка была удивительно похожа на Тома. Билл каждый раз удивлялся, когда она копировала его движения. Агата была маленькой копией его мужа, но любить ее было безопасно, она не могла причинить боли, потому что ее детское сердце всецело принадлежало родителям, и эта привязанность не могла измениться.
– Папа, дем Ио, – девочка взглянула на Сурма одновременно просящее и вопросительно, обхватив пухленькими ладошками его лицо.
– Пойдем. Но только потом сразу спать. – Билл заправил растрепавшиеся смоляные кудряшки за маленькое ушко.
– Ио пою песенку.
– Ио споет песенку, – поправил Агату Сурм и направился на большую террасу.
Террасу столичного дома мантикор облюбовал себе в качестве жилища, он свил на ней гнездо и зорко следил, когда слуги убирались на ней, поэтому, когда супруги устраивали приемы, двери, ведущие на нее, были плотно закрыты и завешаны – Ио не любил посторонних. Но для хозяина здесь стояло большое кресло, которое он занимал, когда спускался отдохнуть, подышать свежим воздухом и почесать крылатой кошке спинку.
Ио любил Агату, он громко мурчал и подставлял огромную голову, чтобы девочка могла гладить его своими маленькими ручками. И с некоторых пор стало традицией приносить девочку перед сном на террасу, она успокаивалась и хорошо засыпала после этих прогулок.
Том нашел свою семью на террасе, какое-то время до того, как его заметили, он наблюдал, как мантикор фыркает прямо в лицо Агате, вызывая звонкий детский смех. Но едва девочка заметила присутствие отца, то тут же бросилась к нему громко визжа. Том подхватил малышку и подбросил вверх, не спуская с рук ребенка, он подошел к Биллу, который с радостью открыл ему свои объятия.
Несмотря на все недоговоренности, супругам по прежнему нравилось прикасаться друг к другу, в постели все их проблемы как будто исчезали, и они просто делили свою страсть, ни о чем не задумываясь и ни о чем не жалея.
В этот вечер супруги сами купали малышку и вместе укладывали ее спать. Приезд отца возбудил ее, и она долго не засыпала, перечисляя все, что делала в его отсутствие. Но перебирая кудряшки дочери и слушая ее звонкий голосок, Том становился все задумчивей, что не укрылось от его мужа, также сидящего рядом. Когда Агата стала засыпать, Билл тихонько вышел и спустился в кабинет Тома, он хотел немного выпить и поговорить с ним о предстоящем маскараде в доме его родителей. Сурм надеялся, что уговорит мужа сопровождать его.
Том тихо вошел в кабинет, налил себе в бокал немного настойки аски, отошел к окну и принялся разглядывать что-то на террасе. Билл не знал, как начать разговор с задумчивым мужем и просто ждал, пока тот сам заговорит.
– Я слышал, Гор с Мауэром заключили пари. – Том отпил из бокала, который держал в руке, и взглянул на Билла из-за плеча. – Гор клянется, что соблазнит тебя еще до конца месяца.
