Текст книги "Ландскрона (сборник современной драматургии)"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 74 (всего у книги 80 страниц)
АНЕТТА. Я вяжу на ощупь. Это так приятно, не глядя, делать дело – руки сами ходят, а голова свободна, можно и не думать...
ДВОЙНИК. Как в любви.
ПОЭТ. А где он сейчас?
ДВОЙНИК. Возможно, там же, а возможно, уже в каком-то морге. Под номером, как безымянный.
АНЕТТА. Кобель спит в конуре.
ПОЭТ. У него есть имя!
ДВОЙНИК. Но кто его знает?
АНЕТТА. Я, сударь, считала и по сей день считаю, что это ВЫЗОВ – назвать беспородного пса, как короля. Это может принести несчастье. Вы республиканец, не к ночи будь сказано, месье, а я имею уваженье к благородной власти. Власть голодранцев – это смута, голод и драка. И я собаку буду звать собакой. Я так ему и говорю: иди сюда, кобель. А он, между прочим, сразу бежит и хвостом виляет, а на вашего ЛУИ – рычит...
ДВОЙНИК. А знаешь, какая табличка на морге висит?
АНЕТТА. Ешьте, сударь, время бежит... Вся ваша публика давненько спит... (Смеется.)
ДВОЙНИК. СВОБОДА, РАВЕНСТВО и БРАТСТВО.
ПОЭТ. Не смей над этим потешаться!
АНЕТТА. Нет, плакать стану! Что ж делать, если мне смешно?..
ДВОЙНИК. Мой друг, дабы ценность не утратила ценность, над ней полезно иногда смеяться. _ Пауза. _ АНЕТТА. _____ Как яблочко румян,
Одет весьма беспечно,
Не то, чтоб очень пьян,
Но весел бесконечно.
Есть деньги – прокутит,
Нет денег – обойдется,
Да как еще смеется!
"Да ну их!" – говорит,
"Да ну их!" – говорит,
"Вот, – говорят, – потеха!
Ей-ей умру,
Ей-ей умру,
Ей-ей умру от смеха! _____ ДВОЙНИК. Давай сбежим, пока старуха спит.
ПОЭТ. Куда сбежим?
ДВОЙНИК. Да мало ли куда. Покуда ночь – себе мы господа. Свобода у людей кончается с первым криком петуха. Что надевает, просыпаясь, человек? ОКОВЫ. И с неохотою в тюрьму вступает снова.
ПОЭТ (тихо). Если нет любви...
ДВОЙНИК. Ах, милый мой! Какая же в тюрьме любовь? Одни унылые попытки разогреть хладеющую кровь. Пошли.
ПОЭТ. Мне не подняться.
ДВОЙНИК. Я научу тебя, как с телом управляться. Смотри и повторяй движения за мной... _ Оба встают. _ Подумай сначала правою рукой, потом всей левою... (Показывает движенья. Поэт их повторяет). Потом ножным мизинцем... Подумай печенью? Ага... Болит. Потом подумай всем хребтом... Попробуй думать животом... Ага? Набит?.. Пускай все тело думает и говорит... Сейчас спадут оковы, и будешь ты, как новый. _ Пауза. _ А теперь летим!.. Не бойся. Выше, выше, по книжным полкам поднимаемся и пробиваем крышу... Больно?
ПОЭТ. Темно. Я ничего не вижу.
ДВОЙНИК. Пролетаем тучку. Сейчас она закончится, глаза откроешь и посмотришь вниз. Уже смотри! О Господи! Какой ты трус... Открой глаза, не бойся. Под тобой Париж!
АНЕТТА. _____ Забился на чердак
Меж небом и землею,
Свистит себе в кулак
Да ежится зимою,
Его не огорчит, что дождь сквозь крышу льется,
Измокнет весь, трясется,
"Да ну их", – говорит!
"Да ну их", – говорит.
"Вот, – говорит, – потеха!
Ей-ей, умру,
Ей-ей, умру,
Ей-ей, умру от смеха... _____ ДВОЙНИК. Боишься высоты?
ПОЭТ. Боюсь.
ДВОЙНИК. А знаешь, почему? Боишься опускаться. А тот, кто не умеет падать, не научится подниматься. Смотри, как он прекрасен, наш ночной Париж.
ПОЭТ. Давай-ка приземляться...
ДВОЙНИК. Сейчас... Сейчас разыщем Пляс Пигаль... Левей, чуть-чуть левей. И не мрачней, попробуй улыбаться...
ПОЭТ. Я падаю.
ДВОЙНИК. Держись. Не за меня, а за себя. Не смей хвататься... (Бьет его по голове и хватает под мышки.) Так проще мне управиться с тобой. А то угробишь нас двоих своею головой. _ Оба садятся на пол. Пауза. _ ПОЭТ. На чем я?
ДВОЙНИК (оглядываясь). Тротуар под нами, невдалеке сортир. Попробуй притвориться пьяным.
ПОЭТ. А я и так навеселе.
ДВОЙНИК. Попробуй пьяным быть вдвойне. (Пьянея.) И при этом не шататься...
ПОЭТ (поет). _____ У молодой жены богатые наряды,
На них устремлены завистливые взгляды...
Злословье не щадит, от сплетен нет отбою,
А он, махнув рукою, "Да ну их", – говорит...
"Вот, – говорит, – потеха! Ей-ей умру...
Ей-ей умру...
Ей-ей умру от смеха... " _____ ДВОЙНИК. Вот, кажется, сейчас ты стал чуть-чуть похож на человека.
АНЕТТА. И все-таки зависит все от первого шажка! Какую славу принесла вам эта песенка... А вы над ней почти что не трудились. Весь день, мне помнится, шалили, веселились... А перед ужином в два счета разродились. Вы были молоды тогда и на меня так часто не сердились. А что до крика, то вообще не повышали голос никогда. Вернуть бы прежние года...
ДВОЙНИК. Смотри, какие лица!..
ПОЭТ. Стеклянные...
ДВОЙНИК. А за стеклом?
ПОЭТ (вглядываясь). Стекло другое... Матовое.
ДВОЙНИК. А дальше третье. И так, мой милый, без конца. Все лица врут. Не лгут одни глаза.
ПОЭТ. Любимые...
ДВОЙНИК. Ах, дорогой, "любимые глаза" – одно названье. То, что сегодня так любимо, через пару лет сплошное наказанье.
ПОЭТ. Ты... как относишься... к любви?
ДВОЙНИК. Пьяней! Еще пьяней!
ПОЭТ. К любви ты как относишься?
ДВОЙНИК. По милости твоей, болван... Я, к сожаленью, не любил.
ПОЭТ. По милости моей, ты говоришь...
ДВОЙНИК (поднимает его). Чуть-чуть повыше...
ПОЭТ. Куда?..
ДВОЙНИК. Давай-ка поднимайся!
ПОЭТ. Запросто. Я сам... Не прикасайся! _ Пауза. _ ДВОЙНИК. Летим.
ПОЭТ. Летим и говорим. По милости моей... По милости моей?
ДВОЙНИК. По милости твоей я не влюблялся. Ты никого не допускал до сердца своего. Ты опасался.
ПОЭТ (возмущенно). Опасался? Певец любви?
ДВОЙНИК. Ой, ради Бога, не смеши, я упаду. Ты певец любви?
ПОЭТ. Я признанный певец... И в почестях я не нуждался... И, несмотря на популярность имени... На одобренье множества людей... и расточаемые похвалы в театре... На протяженье многих лет... На протяженье многих лет... Теряю мысль.
ДВОЙНИК. Не надо напрягаться!.. Деревянное созданье... Как может полюбить вот эдакий субъект?
ПОЭТ. Я повторяю вам... Не смейте прикасаться... К тому, что мне дороже всех ваших титулов, и бантиков, и лент. 0дин лишь женский добрый взгляд... Пусть даже не влюбленный... Просто милый взгляд... И тело женское, податливое тело... И руки касанье... Безмолвное! Я предпочел бы вашему всему дурному мирозданью. На которое я с высоты плюю. (Плюет.)
ДВОЙНИК. Старик, уймись. Не нарывайся.
ПОЭТ. Я не старик... И не мужчина, и не юноша... И не ребенок, не младенец... Я еще не начинался. Следуйте за мной! _ Пауза. _ АНЕТТА. Помню, когда я была совсем молода, у соседа на свадьбе... Все уже упились, и плясали давно, я пришла одинокая, робкая и стала у стенки... Сердце так билось в груди, так трепыхалось, что, казалось, вот-вот уже выпрыгнет из меня, выскочит в окно и пойдет гулять по полям одинокое сердце девчонки. А я одинока была, ой, как я была одинока... Вечером лягу в кровать, в подушку уткнусь и от плача трясусь... Никто меня не понимал, ни отец, ни брат, ни мать, про сестру я вообще молчу... Все ли так, я ли одна, – не знаю. Но если каждый так воет в подушку и тоскует, то все-таки зачем детей рожать?.. Не понимаю. Зачем нас разбросал Господь по свету и друг для друга пары нету? И с тем не та, и с той не тот... А может, Бог всех правильно парует, а бес тасует все наоборот?..
ДВОЙНИК. Ни зги не видно? Почему?
ПОЭТ (трезво). Летим сквозь тучу. Сам же объяснял.
ДВОЙНИК. Куда?
ПОЭТ. Куда тебе не снилось. Он решил показать мне веселый квартал?.. Как будто я на Пляс Пигале не бывал... Теперь бери за талию,
ДВОЙНИК. Кого? Тебя?
ПОЭТ. Конечно. Не себя же. (Двойник берет его за талию.) Закрыл глаза, немного покружим... И начинаем плавно опускаться... Ниже... Ниже... Еще... Все. Под ногами земля.
АНЕТТА. А я в облаках никогда и не витала. Я счастье очень просто себе представляла. Но, видно, каждому свое. Что не дано, сам не скуешь.
ПОЭТ. Прошу.
АНЕТТА. Чего?
ПОЭТ. Садись. (Он садится за стол, а Двойник на скамеечку для ног.)
АНЕТТА. Да я и так сижу. Мне расходиться пора, я ноги засидела.
ПОЭТ. Ложку неси.
АНЕТТА. Ложка у вас была.
ПОЭТ. Неси другую!
АНЕТТА. Зачем? Будете есть двумя?
ПОЭТ. Не задавай вопросы. Выполняй приказы.
АНЕТТА. Приказы... Надо же... А сколько фанаберий! Вот так, бросай все сразу и беги чужую дурость исполняй.
ПОЭТ. Постой.
АНЕТТА. Стою.
ПОЭТ. Вина еще добавь. _ Анетта уходит, захватив кувшин. _ ДВОЙНИК. Где мы?
ПОЭТ. На ужине у короля. Вот он. Смотри...
ДВОЙНИК. Куда?
ПОЭТ. А вот поди и разбери, где тут король. Попробуй угадай. А я пока, не поднимаясь, сразу хочу поднять бокал, ваше величество, но не за вас, не за сиянье ваших глаз... А за большое, за ПЛЕНИТЕЛЬНОЕ счастье, которое наступит не сейчас. Когда не этот одичавший и обнищавший сброд, а НОВЫЙ какой-нибудь оставшийся народ будет нуждаться лишь в одной ПОЭТИЧЕСКОЙ власти. А вы, месье... Вы, к сожаленью, не поэт. Забудьте имя это. На настоящем короле короны нет.
ДВОЙНИК. Пожалуйста, еще немножко...
ПОЭТ. Простите старика. Я не хотел вас оскорбить. Позвольте мне спокойно выпить здесь и закусить. Вы мне ответите в другом сюжете. (Пьет.) _ Входит Анетта с ложкой и кувшином. _ АНЕТТА. Вот вам ложка.
ДВОЙНИК. Понял!
ПОЭТ. Поздравляю.
АНЕТТА. С чем?
ДВОЙНИК. Я давно эту рожу знаю. Так он теперь король?
ПОЭТ. И в этом наша боль.
АНЕТТА. Какая боль? Что вам болит? Скажите толком.
ПОЭТ. Ешь.
АНЕТТА. Не буду, сударь. Утра дожидаюсь.
ДВОЙНИК. А я другой едой питаюсь.
ПОЭТ (ест). Нет занятия бездарней и мрачней, чем описывать собственную жизнь. Путь на гильотинку, по-моему, гораздо веселей...
ДВОЙНИК. Ты пишешь биографию?
ПОЭТ. Пишу. Будь она проклята!
АНЕТТА. Да что ж вы лаетесь, месье? Не надо ничего за мной писать, я вам хотела просто рассказать одну свою тайну... Давненько я ее и для себя самой не открывала. Не знаю, зажила ли рана или еще не зажила. Я старую повязку начала при вас снимать... А вам... Тьфу! Хоть бы что... Вам лишь бы кушать... А нет того, чтобы признание послушать. Все пропускаете да пропускаете. А после вспомните, да не поймаете...
ДВОЙНИК. А знаешь, что я тебе на это скажу?
ПОЭТ. Говори!..
АНЕТТА. Уберите, сударь, со стола листки. Замараете. _ Двойник берет со стола рукопись, читает. _ ПОЭТ. Я слушаю. Продолжай.
ДВОЙНИК. Потерпи. _ Пауза. _ АНЕТТА. Что продолжать, когда прошла охота? Так можно лишь нагнать зевоту. (Зевает.) Ну что ж, спою вам колыбельную... Ну, подошел ко мне парень из соседней деревни... Ну, пригласил танцевать, ну, взял за талию. Ну, я глаза не поднимала на него, все вниз смотрела, а у него на талии моей рука горела... Потом мы с ним всю ночь бродили у реки. Потом ждала его, а он пришел и попросил руки сестры... С тех пор я, сударь мой, мужчин боюсь, а за вас я потому держусь, что вы для меня, почитай, не мужчина, а я для вас не женщина... Вы как щитом мной прикрывалися всегда. Чуть вспыхнете и сразу шмыг за Анетту... Кто жить привык кротом, тот не привыкнет к свету... (Прислушавшись к себе.) Нет, видно время все лечит: уже не болит... _ Анетта уходит. _ ПОЭТ. В каком ты месте?
ДВОЙНИК (смеется над прочитанным). Хорошо!
ПОЭТ. Вслух прочитай, и посмеемся вместе.
ДВОЙНИК (читает). "Он не торопился отвечать на вопросы, он принимал на себя роль оракула и его спрашивали, как оракула, приписывая значительность даже его молчанию, за которым скрывалась либо скука, либо лень?– его любимый порок. Вообще, в нем не было ничего возвышенного, и ничего глубокого, ничего великодушного, эгоист в высший степени..." Кого ж ты так пронзил пером?
ПОЭТ (пренебрежительно). Талейрана... Как будто.
ДВОЙНИК. Поздравляю. Смертельная рана. То, что описано, пойдет по свету и станет меж людей расхожею монетой.
ПОЭТ. Я должен рассказать все, что увидел и узнал, дабы никто другой события не извращал.
ДВОЙНИК. Ты в прозе не силен: нет стиля.
ПОЭТ (обиженно). Пусть будет так. Что написал, то написал.
ДВОЙНИК. И это я тоже где-то слыхал... Все повторение. Вся жизнь твоя банальна.
ПОЭТ. Жизнь моя?
ДВОЙНИК (зевая). Ты не подозревал? Ты выдумал, что она оригинальна? _ Поэт собирает рукопись. _ ПОЭТ. Бродить по лабиринту прожитых, "зрелых" дней?– нет путешествия скучней. Вспоминать не то прелестное начало, когда божественная музыка Числа в тебе еще предчувствием звучала, когда ты не умел писать, считать... Когда все было лишь ОДНО, а ты с ОДНИМ был заодно, потом уже делиться стал на два, на три, на пять... Почему я не остановился на счете? Хорошо быть маклером, а еще лучше простым бухгалтером: считать то, что предложит жизнь, отдавать ровно столько, сколько получать и о безумных творческих мученьях не иметь никакого представленья. Живи себе, как попугаи, как насекомое, как животное и никто не будет к тебе приставать: "Опиши свою жизнь! Опиши!"... Но я обязан за свою отвечать и не потом, а здесь, сейчас перед чистым листом. Что сделал, то сделал, а чего не делал, – никто не посмеет мне приписать. Конечно, тут я привязан к самому себе и явно не в полете. Это отчет, мой дорогой. Какой возможен стиль в отчете?
ДВОЙНИК. Не дуйся, бука! И учти, я сторону твою держу. Я со вниманьем выслушал тебя, теперь послушай ты, что я скажу... _ Пауза. _ ДВОЙНИК. Как только ты закончишь этот свой поход по жизни задом наперед от финала к началу. Как только ты опишешь круг всех поражений и заслуг, напишешь имя, дату и поставишь точку... Из круга ТАЙНА мигом упорхнет, а из тебя вся жизнь уйдет. И дальше нет отсрочки. Можешь сразу собираться в ту страну, откуда нет возврата. Я трезвый человек: не верю ни в ад, ни в небеса. Пока ты жив, ты носишь все в себе, а дальше рассыпаешься на составные элементы, и вместо целого тебя останутся отдельные моменты, которые будут блуждать из уст в уста, пока не поглотит их ПУСТОТА.
ПОЭТ. ТАЙНА?..
ДВОЙНИК. Да. Она твой драгоценный капитал. И ты его так трудно наживал.
ПОЭТ. Чего ты хочешь?
ДВОЙНИК. Ты можешь капитал оставить при себе и даже во сто крат его умножить этой ночью. При этом кое-что перепадет, конечно, мне.
ПОЭТ. Каким же образом?
ДВОЙНИК. Если откажешься от имени... Не вздрагивай! Это совсем не больно. Назвался, пожил и довольно. Уйди и от врагов и от друзей, которым грош цена, и это не твоя вина: в привязанностях гибнет чистота. НЕТ дружбе! НЕТ вражде! И ты увидишь мир в объемной красоте. Сейчас он для тебя рисунок плоскостной, написанный блудливою рукой в общественном и грязном туалете.
ПОЭТ (задумчиво). А я пытаюсь рядом с ним нарисовать другой.
ДВОЙНИК. Вот видишь, ты и сам все понимаешь.
ПОЭТ. Да. И все-таки добавь еще немножко.
ДВОЙНИК. Уйди из дома, от соседа иезуита, беги от пошлости избитой. Живи среди чужих людей, не на своем унылом огороде, а на земле НИЧЬЕЙ.
ПОЭТ. И что тогда?
ДВОЙНИК. Жизнь новую, не умирая, получаешь, а за банальную уже не отвечаешь. Таков закон вещей.
ПОЭТ. Но что-то было ценное и в ней.
ДВОЙНИК. Держась за ценность, душу потеряешь. Ты даже и не представляешь, какая это сладость?– без привязки, без прошлого и без отчетов бродить по свету праздно, беззаботно, а если станет скучно, можно везде найти работу... меняя взгляды, убеждения и женщин... Не думать по чужой указке...
ПОЭТ. Меняя женщин?
ДВОЙНИК. Разумеется, меняя. Меняя место, ты меняешь окруженье.
ПОЭТ. Эго неправильное выраженье. _ ДВОЙНИК. Извини. Но все равно, в таком движенье ты постоянно что-нибудь меняешь. Меняя же, – приобретаешь. Это и есть тот самый, прирожденный, естественный обмен, который люди превратили в сплошной обман. Восстанови же миру кровообращенье!
Пауза. _ Китайцы имена меняют.
ПОЭТ. Кто тебе сказал?
ДВОЙНИК. Ты сам. Как только старое сотрут, тотчас же новое берут. Если захочешь, сможешь стать китайцем или малайцем... Сыграешь, наконец, любую роль: проснется нищий, а заснет король. Решай.
ПОЭТ. Не искушай.
ДВОЙНИК. Не искушал бы, кабы не было нужды.
ПОЭТ. Отречься?..
ДВОЙНИК (нетерпеливо). От такой попытки! Подумай, это ли не пытка? Возьми свободу, о которой ты мечтал.
ПОЭТ. Согласен. Трижды, десять раз, сто раз согласен.
ДВОЙНИК (забирает у него бумаги). По рукам.
ПОЭТ. Не чувствую руки твоей.
ДВОЙНИК. А ты касаешься своей. Все, что написано?– сожжем. Пусть в общей куче сгорят и правда, и обман, служанки, куртизанки, республика с ночным горшком, и БОНАПАРТ на острове своем, и Талейран...
ПОЭТ. Да, да... Очистим все огнем.
ДВОЙНИК. А то, что сжечь нельзя – другому пристегнем. (Усаживает его за стол, дает в руки перо.) Испишешь пару слов... "Я был не тот, за кого себя выдавал. Теперь я навсегда пропал. Не ищите".
ПОЭТ. Бездарно.
ДВОЙНИК. Сочини сонет.
ПОЭТ. Я напишу: "Все это мне напела Анетта".
ДВОЙНИК. Браво! И готов сюжет. Только без подписи: ты уже есть НИКТО.
ПОЭТ. Я напишу: ИНКОГНИТО. _ Кричит петух. _ ДВОЙНИК. Проклятая птица! Вечно ей не спится... (Суетится.) Запомни, ровно в полночь ты открываешь дверцу смело и мы кончаем это дело. (Задувает свечу, сцена погружается в темноту.)
ГОЛОС АНЕТТЫ. Ах, ты дрянь такая!.. Ах, ты дрянь... Ну, дрянь, ну чистая дрянь! (Любовно.) Ну, иди уже ко мне, дрянь ты эдакая! Ну, не ложись, не ложись и не ползи, – ползком ты не выпросишь ничего. Встань на задние ноги... Дай мне лапу... Дай! Нет, возьми мою руку. Не понимаешь, болван? Давай свою лапу. Не правую, левую... Ну, любую давай! Теперь целуй мою. Не кусай, дурак, а целуй... Губами, а не зубами. Будешь кусаться, ничего не дам. Вот так. Ах, ты умник мой дорогой! Ну, беги, сынок... Беги за мной... _ Открываются ставни, комната наполняется светом. Открывается форточка, и ветер шевелит занавеску. Поэт, ежась от утренней прохлады и щурясь от света, дико озирается по сторонам, хватается за спасительный кувшин, но он пуст. Он берет его, бредет к бочке, открывает кран, но и она пуста. _ ПОЭТ. Пустота... _ Пошатываясь, уходит за кулисы. Комната, окрашенная восходом, преобразилась совершенно. Кровавый отблеск падает на бумаги. Входит Поэт с комом старой одежды в руках. На голове шляпа, под рукой ботинки. Он снимает ночную рубашку, разглядывает себя. _ ПОЭТ. Надо смотреть на вещи смело!.. Вконец изношенное тело. Пора менять платье.
ГОЛОС АНЕТТЫ. Месье!..
ПОЭТ (поспешно одеваясь). Да... да...
АНЕТТА. Вы спите?
ПОЭТ. Нет.
АНЕТТА. Тогда поднимайтесь. Нечего без толку валяться. Смотрите, солнышко встало уже.
ПОЭТ. Какой сегодня день?
АНЕТТА. День будет прохладный, но ясный. Смотрите, луна еще не ушла. Упорная, зараза! На небе тень ее видна, буквально рядом с солнцем.
ПОЭТ. Число? Какое число?!
АНЕТТА. Потише, сударь. Не надо орать. Соседи начинают просыпаться. Число двадцать пятое. _ Пауза. _ ПОЭТ. Смешная ночь. Оставить бы ее... Но дважды не войдешь в одну и ту же воду сразу... Теки же, милая, теки подальше, как река... Не поглотят тебя берега... Я это ясно вижу. И этак через двести лет в тебя нырнет и проживет, потом опишет где-нибудь поэт, который даже и во сне не видел моего Парижа. А я ему через века передаю свое богатство...
АНЕТТА. Вы не поверите, месье, кобель целует руку мне! Это и впрямь волшебное лекарство.
ПОЭТ. Свободу, равенство и братство. (Пишет.) БЕРАНЖЕ. Двадцать пятое октября.
АНЕТТА. Оденьтесь потеплее, сударь, шею шарфом завяжите и выходите. Вас ждет ЛУИ. Пора гулять.
ПОЭТ. Прощайте, господа. А мне недолго собираться. _ И, завязав шарфом рот, уходит. Слышен радостный лай собаки. _ _КОНЕЦ_
_На страницу "Содержание"_
–===Спящий, предисловие===-
*Эта пьеса была написана в 1985 году и агрессивно разгромлена на семинаре драматургов в Рузе. Но автор не отчаялся и стал искать для нее режиссера. В Петербурге в это время много говорили о режиссерских работах актера театра Ленсовета Олега Левакова. Автор посмотрел его "Игроков" и "Смеяться, право, не грешно" и понял, что режиссер для пьесы найден. Познакомившись с ним, он отдал ему "Спящего". Вечером Леваков взял пьесу, а утром в девять часов позвонил автору и сказал, что пьесу надо срочно ставить. За плечами у автора к этому времени были двадцать лет литературного труда и полтора десятка пьес – больших и маленьких. Леваков сделал все, чтобы пьеса была прочитана Владимировым (худрук театра им. Ленсовета), но впустую... В течение года Игорь Петрович не смог прочитать пьесу. Тогда автор отдал ее в театр Комедии. Завлит передал пьесу главному режиссеру театра Юрию Аксенову. История повторилась: "Спящий" полгода пролежал у него на столе. Тогда автор попросил помощи у драматурга Александра Галина. Они встретились в Москве. Галин прочитал пьесу, сказал, что она ему симпатична, но что он пишет по-другому. Может быть, именно по этой причине "Спящий" начал тихо опускаться на дно московской театральной бездны. Автор сделал еще несколько судорожных попыток "пробить" свое творение, но перед ним уже вырастала глухая стена. А на ней цвели доброжелательные улыбки и лозунги перестройки. Вот тогда он и отчаялся увидеть свою комедию на театральных подмостках. Но совершилось чудо: в мастерскую драматургов Ленинградского СТД вместо ушедшего из жизни Игнатия Дворецкого пришел Владимир Арро, которому понравилась пьеса и он отнес ее тому же самому Игорю Владимирову все в тот же театр им. Ленсовета. И сказал, что ничего смешнее не читал. Владимиров прочел пьесу и на другой же день вызвал автора. Пожав ему руку, он спросил, почему автор не принес пьесу ему? Сказал, что для этой пьесы у него есть замечательный режиссер Олег Леваков. Автор ответил, что этот Олег Леваков уже год не может добиться, чтобы пьеса была прочитана Владимировым. "Странно, – ответил Игорь Петрович, – да я ее за ночь прочитал. Очень остроумная пьеса. Мы ее будем ставить прямо сейчас".*
*В этот же вечер автору позвонили из Большого театра Кукол и сказали, что с ним хочет встретиться главный режиссер Александр Белинский. Они встретились. Белинский заявил, что решил ставить "Спящего" в БТК. Автор ответил, что он не против, но комедия уже принята к постановке в театре Ленсовета. На следующий день автору позвонил Аксенов из театра Комедии и сказал, что он прочитал пьесу и она ему очень понравилась, театр готов приступить к постановке. Автор отказал и ему. И он сказал: "Жаль". Но автору было не жаль. Он уехал в Москву и вернулся через месяц к генеральной репетиции. Премьера состоялась в январе 1997 года на малой сцене театра Ленсовета. После чего спектакль был перенесен на большую сцену. И уже отсюда пьеса широко пошла по театрам тогдашнего Союза. Прошла более чем в тридцати театрах. В семи из них идет до сих пор. В 1996 году была поставлена в Минусинске. Сейчас готовится постановка в Курске. В 1991 году сразу две студии – "ОРФ" (Москва) и "Ленфильм" предложили автору переработать "Спящего" для кино. Автор выбрал "Ленфильм" и режиссера Владимира Воробьева. И ошибся: Воробьев не смог добиться от администрации быстрого начала съемок и деньги ушли на другую картину.*
*Комедия "Когда Спящий проснется" и поныне дорога автору точно так же, как и драма "Мы пришли" тем, что она знаменовала бурное начало его театральной деятельности.*
–
_Олег Ернев_
_КОГДА СПЯЩИЙ ПРОСНЕТСЯ_
комедия
__ *Действующие лица*
_ОЛЕГ_
_НАДЯ ЩЕГЛОВА_
_ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ ЩЕГЛОВ_
_АЛЛА АКСЕНОВА_
_ЮРА АКСЕНОВ_
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_
_СЕМЕН СЕМЕНОВИЧ (СИМ-СИМ)_
_ЛЮБАНЬКА_
_ВАСЕК_
_1 МИЛИЦИОНЕР_
_2 МИЛИЦИОНЕР_
_ВРАЧ_
_1 САНИТАР_
_2 САНИТАР_
_ОЛЯ_
–__
_ Лестничная площадка, разделяющая две квартиры. Налево – квартира Щегловых, направо – Аксеновых. Три двери в глубине сцены: Любанька, Софья Львовна и Семен Семеныч. Поскольку это последний этаж, имеется лестница на чердак.
День. Он обещает быть, как всегда, оживленным, суматошным, Но сейчас еще пока тихо, умиротворенно. Впрочем, тишина тут же нарушается вышедшей на лестницу Любанькой. В руках у нее ведро и швабра. Любанька намеревается мыть пол, но ее пошатывает. Швабра падает из рук. Она ее с трудом поднимает. Окунает тряпку в ведро, вытаскивает и... это оказался смертельный номер: тряпка перевешивает и Любанька грохается на пол. Подняться она уже не в силах. Лежит. Пауза. Выходит Семен Семеныч. Из приоткрытой двери раздаются истерические вопли, которым отвечает рев толпы. _____
____ _ГОЛОС_. Поход на Москву!
_РЕВ_. А-а-а!
_ГОЛОС_. Под окрашенными жертвенной кровью знаменами!
_РЕВ_. А-а-а-а!
_СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_ *(торжествующе)*. Ага! Знаменами! *(Наступив на Любаньку.)* Что делается в стране! Давно бы так! А то спят, как медведи!
_ЛЮБАНЬКА_. Сим-Сим.
_СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_ *(увидев ее)*. Ты слушай, слушай!
_ГОЛОС_. Только революционные процессы помогут выбить шайку бандитов, засевшую в Кремле.
_СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_. Ух ты! Вот размахнулся! Это по нашему, по революционному. Давно пора проветрить матушку Россию.
_ЛЮБАНЬКА_. Так уж и так сквозняк. Весна все не наступит. Куда ж проветривать? А ты лучше мне взаймы, до послезавтра...
_СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_. Нет! Альтернативы революции! Ты слышала – процессы! Телевизор смотреть надо, а не водку жрать. Газеты читать надо!
_ Исчезает в лифте. ___
____ _ГОЛОС ИЗ ЛИФТА_. "Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает!"
_ЛЮБАНЬКА_. Я! Я желаю.
_ГОЛОС ИЗ ЛИФТА_ *(убежденно)*. Никто не желает.
_ Любанька с трудом поднимается и с большим креном то вправо, то влево подходит к двери Щегловых. Звонит. Выходит Надя. На лице у нее творожная масса. Любанька от неожиданности кричит. ___
____ _НАДЯ_. Чего разоралась, Любка?
_ЛЮБАНЬКА_. Надька, кто это тебя так?
_НАДЯ_. Да это же маска, дура!
_ЛЮБАНЬКА_. Маска? А для чего, Надь?
_НАДЯ_. Для морды лица.
_ЛЮБАНЬКА_. Чего?
_НАДЯ_. Посредством маски, Любаня, легким движением рук замученная русская морда превращается в красивое европейское лицо. Гляди. Ап! *(Стирает салфеткой массу.)*
_ЛЮБАНЬКА_. И правда европейское. Доброе. Может, из доброты сердца своего... на бутылочку пожалуешь?
_НАДЯ_. Денег не дам. Вымоешь лестницу – получишь, как договорились.
_ Уходит. Любанька пытается мыть пол. Безуспешно. Рухнула. Лежит. Входит Софья Львовна. Голова задрана вверх. Спотыкается о лежащую Любаньку. ___
____ _СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Чем вы там занимаетесь, на полу, Люба?
_ЛЮБАНЬКА_. Творчеством.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Творчеством?!
_ЛЮБАНЬКА_. Да. Художественное мытье... полов.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Да вы третий день, извините за выражение, творите.
_ЛЮБАНЬКА_. А господь боженька землю шесть дней творил. Софья Львовна, у тебя лицо... европейское. Пожалей сиротинушку. Взаймы.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Нет у меня денег, Люба. А на водку тем более. Надо утончаться духом, голубушка. Не валяться надо, а ввысь стремиться, вот как я. *(Еще выше задирает голову.)* Туда. Мне кажется, Люба, что я скоро взлечу. Вот так бы взмахнула руками и полетела, и стала небесным странником. *(Подпрыгивает, приземляется не очень удачно, наступив на Любанька.)*
_ЛЮБАНЬКА_ *(вскрикивает)*. Ай! Слезьте с меня! Птичка вы наша райская.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_ *(подбегая к двери Нади. Звонит.)* В небо, Любочка, в небо!
_ЛЮБАНЬКА_ *(попыталась сократить расстояние между землей и небом, но... сила притяжения...).* Нет, я земная как утюг. *(Рухнула.)*
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_ *(вышедшей на звонок Наде)*. Извините, Надюша. Вы не дадите мне снотворных порошков?
_НАДЯ_. Порошки? Это что-то новое, Софья Львовна. У меня только таблетки.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Простите, Наденька, ну конечно, таблетки. Последнее время я все чаще и чаще вспоминаю детство. А в моем детстве были не таблетки, а порошки. И мама, бывало...
_НАДЯ_. Извините, Софья Львовна, вы потом мне расскажете. Мне сейчас очень некогда. Я вам порошки ваши, то есть таблетки сама занесу. Вам какие: послабее или сильнодействующие?
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Мне сверхсильнодействующие. С тройным эффектом. А лучше с четверным.
_НАДЯ_ *(подозрительно)*. Я надеюсь, Софья Львовна, вы на тот свет не собираетесь?
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Ну что вы, голубушка. Мне на этом так же хорошо, как на том. Просто последнее время я чрезвычайно чем-то возбуждена. Нервы, понимаете? Третьи сутки не сплю.
_НАДЯ_. Понимаю. Авитаминоз. Весенний симптом.
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Дело не в этом, милочка. Это духовность. Мне все время какая-то музыка слышится.
_НАДЯ_. Какая музыка?
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Прекрасная. И сквозь эту музыку голоса тоненькие, красивые. И они поют: "Иди к нам! Иди к нам!"
_НАДЯ_. Кто-то вас к себе призывает?
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Да. Они. *(Показывает на потолок.)* Они.
_НАДЯ_ *(сочувственно)*. Да, поспать вам не мешает. Я занесу вам таблетки.
_ Надя исчезает в дверях. Софья Львовна направляется к своей двери. Спотыкается о Любаньку.
_ _ЛЮБАНЬКА_. Ай!
_СОФЬЯ ЛЬВОВНА_. Денег не дам. И встаньте дорогуша, вы же женщина. Что вы валяетесь как... эта... как падшая.
_ЛЮБАНЬКА_. А я падучая. Как звезда.
_ Софья Львовна уходит. ___
____ _ЛЮБАНЬКА_. Вот тебе и европейские лица. Один черт, что Европа, что Азия: денег никто не дает. Пока, говорят, не вымоешь. А как мыть, когда руки дрожат. Сначала надо выпить, потом вымыть. Чтоб деньги были на что выпить. Но сначала же надо выпить. А потом вымыть. А как же выпить? У меня проблема.
_ Двери лифта открываются, входит Семен Семеныч. В руках у него кипа газет. Стоя у своей двери, он перебирает их. ___
____ _СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_. Вот сейчас мы и узнаем, чем живет страна. Вижу, вижу, она бурлит и пузырится, как деревенские щи. Но какие щи без красного перца? Вот мы его и подсыплем. Да так, что эти демократы рты пообжигают. Красный перец, это брат Люба, не шутка. Красный перец – это такая начинка, что рванет дай боже! Я, Люба, не террорист, но без взрывов мне скучно. Эх процессы! Горючая смесь! Перцовка!
_ЛЮБАНЬКА_ *(оживившись)*. Истинно говоришь, Сим-Симыч. Горючая. Перцовка!
_СЕМЕН СЕМЕНЫЧ_. Да не про водку я, баба! Я про революцию!
_ Убегает к себе. ___
____ _ЛЮБАНЬКА_ *(сочувственно)*. Чудак! На что жизнь тратит. На какую-то революцию. То ли дело двести грамм. *(Встряхивается.)* Нет, не могу. В грудях все жжет от зноя. Как в Аравийской пустыне. Пойду Васька разбужу. Пусть что-нибудь придумает.
_ Забирает ведро со шваброй, уходит к себе. Отворяются двери лифта и выходит Олег. Осматривает площадку и видя, что никого нет, подходит к двери Нади. Воровски озираясь, звонит. ___
____ _НАДЯ_ *(Открыв дверь)*. Ой, Олежка. *(Выглядывает на площадку.)* Никто не видел? Входи быстрей! *(Закрывает дверь, экспансивно бросается на грудь вошедшему.)* Здравствуй, здравствуй! Любимый! *(Душит его в объятиях, не обращая внимания на стоны Олега, а может, принимая их за чувственные. Наконец, Олегу удается вырваться из объятий женщины, он вскрикивает и держится руками за виски.)*
_НАДЯ_. Что случилось, дорогой?
_ОЛЕГ_. Голова. Просто разламывается. Любая встряска...
_НАДЯ_. Поняла. Авитаминоз. Весной у всех так. Много думаешь.
_ОЛЕГ_. Да. Ментальный процесс...
_НАДЯ_. Я тебя поцелую? Нежненько.
_ОЛЕГ_. Виртуальный аспект...
_НАДЯ_. И вот так.
_ОЛЕГ_. Аномальный...
_НАДЯ_. Аскорбинку пей. Много. Больше морковки со сметаной. Шиповник. Я так соскучилась.
_ОЛЕГ_. Я еще сильнее. *(Обнимает ее. Вскрикивает.)*
_НАДЯ_. Больно, да?
_ОЛЕГ_. Мне надо ... я знаю, что мне надо. Я читал у Малахова. Ледяной душ.
_НАДЯ_. Ой, а не простудишься? Смотри, застудишь легкие и будет вместо ментального процесса – туберкулезный.
