Текст книги "Сказания и легенды"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Мифы. Легенды. Эпос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Сказание о Бадри, Усипи и Амирани
( Текст записан Т. Разикашвили, сказитель не отмечен. Был опубликован несколько раз: «Иверия», 1889, №№ 240, 241, 244 и др)
Что могло быть лучше – был певчий дрозд да бог, к нам милостивый.
Жил один человек по имени Сулкалмахи {17}, имел он трех сыновей: старшего Бадри, среднего Усипи и младшего Амирани. Младший был крестником господа бога Христа. Дареджан {18}, жена Сулкалмахи, родила Амирани поздно, уже в старости. Она очень любила своего младшего сына, и поэтому его звали сыном Дареджаны. Сулкалмахи был стар и боялся, что после его смерти некому будет растить Амирани. Родители хотели, чтобы крестным Амирани был богатый человек, который мог бы взять к себе и воспитать мальчика, когда умрет Сулкалмахи. Они уже пригласили к себе богатого человека, но во время крестин в дом вошел Христос в бедной одежде и попросил Сулкалмахи дать ему крестить Амирани. Сулкалмахи не мог отказать и разрешил пришельцу крестить сына. Христос наделил Амирани: стремительностью, с какой летит вниз сброшенное с горы бревно; быстротой низвергающейся лавины; силой двенадцати пар быков и буйволов; неутомимостью волка; предсказал ему в детстве бедность, а в зрелом возрасте – приключения и битвы.
Прошло немного времени, и Сулкалмахи в самом деле умер. Его враги дэвы воспользовались этим, чтобы отомстить; они напали на осиротевший дом, предали его огню, разорили и развеяли по ветру. Напуганные дэвами братья бежали, навсегда покинув родную страну.
Бадри, Усипи, Амирани сиротами остались,
Напуганные дэвами, в Чабалхети {19}бежали.
Наконец умерла и Дареджан; сыновьям она завещала: «Дети мои, остерегайтесь дэвов». Но кто поручится, что в пути никогда не споткнешься о камень! Много невзгод испытали братья; днюя и ночуя под открытым небом, они мечтали о домашнем очаге.
Сироты мы собрались – Бадри, Усипи, Амирани,
Не знали тепла очага, в саманнике выросли.
Кто добро нам содеял, сиротам, тому мы в труде помогли,
Но кто зло нам содеял, сиротам, мы дома разорили у тех.
Мать Дареджан завещала нам: «Остерегайтеся дэвов,
Но уж если столкнетесь – в обиду себя не давайте!»
Нас трое, а дэвов три сотни столкнулось тогда в Чабалхети,
На шатры мы напали на балхские и начисто их разнесли.
Легко мы в бою устояли, укрывши себя за щитами.
Пить мы уселись вино и дэвов иных пригласили.
Кто пил вместе с нами, – мы братьями с теми расстались;
Кто пить не хотел, – разили того без пощады.
Какие ж то дэвы, – все под нашими мечами полегли!
Прошло время. Подрос Амирани; стал таким могучим, что земле тяжело было его носить. Усипи и Бадри были прекрасны.
Невелик человек Амирани, питья и еды ему надо немного:
Буйвол-бугай – на обед, а на ужин не хватает и трех…
Бадри похож на девицу-красу, что готова идти под венец;
Усипи – на хрустальную башню, кругом укрепленную;
Амирани – на черную тучу, ливнем пролиться готовую.
Однажды Амирани и его братья были на охоте. Обошли, охотясь, девять гор, ничего не убили, ни одной живой души не встретили. Перешли на десятую гору и продолжали охотиться. Внезапно выскочил огромный олень с ветвистыми рогами. Прижал сохатый рога к спине, только его и видели! Пустил стрелу Амирани и ранил его.
На охоту пошли Амирани и братья его,
Девять гор они прошли, а десятой была Алгетская.
На лугу след нашли копыт дьявольских,
Подняли в горах оленя, золотые были рога у него,
На горе неведомой башню узрели, сложенную из хрустальных камней;
Обошли ее вокруг, но дверей не нашли, чтоб войти.
Куда упал солнца луч, там ударил Амирани коленом своим.
Раскрылась там башня, и дверь появилась ее.
Льву подобный в той башне лежал, никто одолеть не мог его,
В головах у него привязан конь стоял; копытом рыл землю он…
Слева копье было прислонено, небеса разрывало острие его;
Справа меч лежал, алмазным было лезвие его;
В углу сверкало серебро и злато, Цамцумом накоплено оно.
Рядом мать сидела, горькими слезами сына оплакивала она,
У изголовья склонилась другая женщина, с морем смешались слезы ее.
Меж пальцев покойника письмо лежало, на бумаге написанное.
Прочли его; в нем: «Я – сын сестры Усипи,
Врагов разил, пока жил, не остался неотмщенным никто,
Умер я, и лишь Бакбак-дэву уношу в душе неутоленную месть
Кто убьет Бакбака, – будь копье мое на счастье тому;
Кто родителей моих упокоит, – пусть мои деньги на счастье тому;
Кто сестер моих замуж выдаст, – мое серебро и злато на счастье тому;
Кто обо мне позаботится, меня земле предаст, – пусть жена моя и конь на счастье ему!»
Прочитав письмо, Амирани сказал братьям:
– Этого Бакбак-дэва мы все равно убьем, поэтому возьмем себе эти богатства, женщину и коня, – ведь в завещании так и говорится.
Братья воспротивились, дескать, стыдно так поступать, что люди скажут:
Нет, Амирани, ради счастья братьев своих не пожелай ничего чужого,
Выходи и прикрой за собой двери храма сего,
Не то герои осудят нас, скажут, ограбили мы мертвеца!
Покойника убрали, похоронили, прикрыли двери башни и отправились искать Бакбак-дэва. Амирани жаждал схватки, – давно он не испытывал себя и поэтому рвался в бой. В пути им повстречался Бакбак-дэв, который, проведав, что Цамцуми умер, направлялся пожрать его. Амирани набросился на дэва:
– Куда идешь, зловонное создание, куда спешишь?
– Скончался племянник Усипи – Цамцуми, и я иду пожрать его труп, – ответил дэв.
Амирани и Бакбак-дэв разговор ведут враждебный,
Амирани схватился за меч, сердцем рвется в бой жестокий.
– Кто же позволит тебе пожрать христианина? – воскликнул Амирани. – Понапрасну тащишься туда.
– Не ты ли преградишь мне путь? – насмешливо спросил Бакбак-дэв.
Амирани ринулся на него, и начался жестокий бой. Одолел Амирани: бросил на землю дэва, сломал ему плечо, искалечил.
Амирани и дэв боролись; небо и земля гудели;
В битве жестокой срывались камни у них из-под ног и целые глыбы.
Один из братьев Амирани сказал:
Дэв и Амирани сразились, вся земля грохотала,
Наземь швырнул дэва Амирани, на землю каменистую,
Швырнул, сломал ему плечо, взреветь от боли заставил.
Дэв, испугавшись, стал реветь и заклинать Амирани его десницей, вооруженной мечом, покрывалом матери и золотым таклаи {20}, умоляя сохранить ему жизнь:
Не убивай меня, сын Дареджан, заклинаю десницей твоею с мечом,
Покрывалом матери и золотым таклаи,
За морем тебе деву укажу, по имени Камар,
Семь солнечных дней надо шить ее платье,
Семнадцать кувшинов воды и семь мер мыла – чтобы его постирать.
Отправиться к ней легко, но возвратиться трудно,
Сраженья ты любишь и много врагов повстречаешь в пути,
В провожатые тебе дам я юношу коварного.
Амирани хотел было оставить Бакбак-дэва в живых, но братья сказали, что это принесет ему несчастье, так как с дэвами нельзя идти на мировую. Бакбак-дэв был трехголовым. Амирани послушался братьев и, отрубив две головы, начал рубить третью, но Бакбак-дэв попросил:
– Я вижу, ты не исполняешь моей просьбы и убиваешь меня, но сделай для меня хоть одно: из моих голов выползут три червя, – не убивай их.
Амирани отрубил и третью голову. Действительно, из голов Бакбак-дэва выползли три червя. Усипи сказал Амирани:
– Раз ты избавился от одного несчастья, брат мой Амирани, избавься и от второго. Эти черви вылезли из головы дэва не к добру, – уничтожь и их.
– Ну, что ты говоришь, – ответил Амирани, – сам дэв не смог меня одолеть, так что же смогут поделать черви? Ел, не подавился, так облизывая губы, подавлюсь, что ли? Одну твою просьбу я исполнил, а теперь исполню одну просьбу дэва.
Так и не уничтожил червей Амирани, оставил их.
– Когда эти черви причинят тебе зло, пеняй на себя, – не моя будет в том вина, – сказал Усипи.
После смерти Бакбак-дэва Амирани обратился к указанному дэвом провожатому:
– А ну-ка, провожатый, покажи нам дорогу к Камар, да пошевеливайся.
Провожатый пошел вперед. Много дней и ночей шли они, а провожатый умышленно путал пути-дороги, ибо хотел погубить братьев. Усипи заподозрил провожатого в измене. Он всадил стрелу в один из придорожных пней, а на другой день провожатый вновь вывел братьев на ту же дорогу. Усипи, увидев свою стрелу, вонзенную в пень, вскипел от гнева и, указывая рукой на стрелу, спросил Амирани:
Ты не замечаешь, Амирани, недоброго знака?
В третий раз туда приходим, где стрелу всадил вчера я.
Амирани возмутился и крикнул провожатому:
Если ты не враг себе, провожатый, то перестань плутать,
Иначе схвачу тебя и, как доску для ларя, обстругаю.
Провожатый опять пошел впереди братьев и вывел их в чисто поле. Глянул Амирани и видит, что три червя, выползшие из головы Бакбак-дэва, превратились в драконов, один из них белый, другой красный, а третий черный. Ползут они по полю и поют.
Ползут по полю три червя и поют,
Прыгает веко у сына Дареджан, бой с ними предвещая.
Амирани сказал братьям:
– Ну, братья, ничего не поделаешь, – придется схватиться с этими драконами. Пусть белым займется Бадри, красным – Усипи, а черного я беру на себя.
– И белого тебе, и красного, и черного уступим, – ответил Усипи. – Ведь я же предупреждал тебя, что придется каяться; теперь сам исправляй тобою же испорченное дело, сам выпрями дорогу, которую искривил.
Ах, Усипи, Усипи, – сказал Амирани, —
Усипи, измена вечно таится в сердце твоем;
Мозг, которому в голове надлежит быть, у тебя – в башлык завернут.
– Хоть ты помоги мне, Бадри, – попросил Амирани. Но и Бадри отказался. Тогда Амирани сказал ему:
Ты не брат мне, Бадри, вид твой обманчив,
Садись кожи сшивай, ни на что иное ты не способен!
Амирани еще раз попросил Усипи помочь, но тот ответил:
– Ради твоей жены все мы, братья, гибнем!
Тогда Амирани обратился к своим доспехам и сказал:
– Мой меч и мои доспехи, поспешите мне на помощь! И Амирани вступил в жестокий бой с драконами. Убил белого, убил и красного дракона.
Убил белого и красного, и уже усталый схватился с черным.
Оглянулся Амирани и, увидев, что Бадри и Усипи ушли и уже переваливают через гору, крикнул:
Идущий прямо через гору, чтобы сократить свой путь,
Догони моих братьев Бадри и Усипи и скажи им:
Убил я белого дракона, убил и красного; пусть возвращаются назад.
Сам же Амирани, изнемогая от усталости, бился с черным драконом.
Черный дракон проглотил его, и устремился к Черному морю.
Черный дракон, проглотив Амирани, направился к своей матери. Увидев, что Амирани в беде, братья немедленно бросились к нему на помощь и догнали Карцецхли {21}. Усипи метнул стрелу и отсек ему хвост длиной в девять адли {22}. Однако у Карцецхли неистово болел не столько обрубок хвоста, сколько чрево, оттого, что он проглотил Амирани. Сын Дареджан рвал внутренности дракона, и тот ужасно корчился от боли. У Карцецхли был железный столб, и когда он глотал кого-нибудь, то, приходя домой, обвивался вокруг этого столба, терся об него, молол в желудке проглоченную жертву и потом уже переваривал ее. Теперь также, намереваясь искромсать Амирани, дракон обвился вокруг столба, однако хвост был отсечен стрелой Усипи, и дракону не за что было ухватиться. Тогда Карцецхли пожаловался матери, что в чреве у него сильные рези и его жжет огонь.
– Увы, мой сын, если ты проглотил кого-либо из сыновей Дареджан, не переваришь. Что это за человек, которого ты проглотил, как он выглядел? – забеспокоилась мать.
– Его глаза размером с сито, а один зуб – золотой, – ответил дракон.
– Это был Амирани, сын Дареджан! – воскликнула мать.
В кармане у Амирани лежал алмазный нож, но он забыл о нем. Наконец Усипи сказал Бадри:
– Брат мой, крикни ему, у тебя прекрасный голос, напомни ему о ноже:
Спустись, Бадри, и крикни ему прекрасным голосом твоим,
Напомни, что сыны Дареджановы носят в кармане нож,
Пусть вынет и взрежет этого черного дракона!
Так и вышло: Амирани вспомнил о ноже, вынул его, разпорол брюхо Карцецхли и вышел наружу, но борода и волосы на голове у него вылезли. Усипи взглянул на облысевшего Амираии, рассмеялся и стал издеваться:
Амирани родился, стал похож на молочного поросенка,
Борода и усы выпали, он наполнил ими мешок.
Амирани обиделся на слова Усипи и, рассерженный, ответил:
Амирани все тот же муж, каким был вчера, ветру подобный,
Хоть и плохо он одет, и плечи его не прикрыты,
Мужчина остается мужчиной и без бороды, что сходна со мхом,
А волос есть и у козла, волосянщику на потребу.
– Оказывается, ты не брат мне, а кровный враг, роющий мне яму, – сказал Амирани брату Усипи. – И враг бы так не поступил, как ты поступил со мной. Ты всегда изменяешь мне, вечно таишь в сердце измену и предательство. Я боролся с врагом, а ты не помог мне, бежал, покинул меня; враг проглотил меня, а ты не предался скорби; спасся я от врага, а ты теперь издеваешься надо мной. Не надо мне больше ни вашей братской дружбы, ни вражды; как говорится, «ни тела, ни дыхания не нужно твоего». Или я уйду от вас, или вы уходите от меня.
– Не обижайся, брат мой Амирани, на слова Усипи, не сердись. Ты же знаешь, какой он человек. О бороде же и усах не тужи, мы пойдем к Игри-батони, и он тебе сделает, какие ты захочешь. Однако Игри немного злой человек; поэтому, когда дойдешь до его дверей, позови его: «Игри-батоно», иначе он ничего для тебя не сделает, – поучал Бадри Амирани.
Амирани отправился и, дойдя до жилища Игри, громко крикнул сверху, через дымовое отверстие: «Игри, Игри, выходи!».
Игри выскочил с дубинкой в руках и заорал было: «Кто это притащился сюда и не желает величать меня „Игри-батони“!» – однако, разглядев, что пришел Амирани, прикусил язык.
– Что нужно, Амирани, для чего я тебе понадобился? Всегда готов тебе служить, – сказал Игри сыну Дареджан.
– Видишь, у меня выпали усы и борода. Может быть, ты мне их сделаешь? – спросил Амирани.
– Я – слуга царя, – ответил Игри, – и пока не принесешь его приказа, не могу сделать тебе усов и бороды.
Амирани отправился к царю за приказом, но царь не узнал облысевшего Амирани и прогнал его:
– Убирайся отсюда вон, откуда я знаю, кто ты такой и кому я должен дать приказ!
– Добром не дашь, силой возьму, – ответил Амирани; протянул руку и оторвал царю голову. Завернув ее в полу, отнес к Игри и выкатил ему под ноги: «Вот и приказ тебе! Приступай скорее к делу!».
Игри ничего больше не оставалось, как сделать для Амирани прекрасные усы и бороду и с тем отпустить его. Амирани вернулся к братьям.
Собравшись вместе, братья вновь отправились на поиски Камар. Они испытали тысячи приключений, выдержали тысячи боев и кровопролитий. Наконец братьям надоели бесконечные кровопролития и скитания вне дома, и они сказали: «Чего мы шатаемся, как звери, как животные? Даже у медведя есть своя берлога, а мы, сыновья Сулкалмахи, не имеем убежища. Добудем себе дом, поселимся в нем, возьмемся за семейные дела». (Усипи и Бадри были женаты, а Амирани все еще оставался холостым.) Усипи посоветовал Амирани: «Давай отправимся туда, где были вчера на свадьбе дэвов».
Отправимся, Амирани, туда, где ветер вчера гудел,
Где дэвы свадьбу справляли и песни лились.
Нас пригласили, мы вошли, Амирани голоден был.
Кучей напеченные кады {23}меж кеци {24}шипели,
Как внесли и нарезали, человечьи ноги и руки сыпаться стали из них.
В кувшинах поднесли нам вина, – в них лягушки и змеи шипели.
Не пивши, не евши, по горло мы сыты остались,
На Амирани в слезах мы взоры бросали.
Из постели малый ребенок отцу кричал:
«Ведь ты обещал, что позволишь мне Амирани убить
И Бадри хрящевые кости дашь за обедом погрызть,
А пояс и кинжал Усипи дашь мне носить!»
Дэва Амирани ударил его же сыном в лицо, кровь потекла рекой,
Кинжал всадил меж бровей, чтоб брызнула кровь.
Чтоб Амирани успокоить, дэвы стали смеяться:
«Амирани, из-за слов ребенка неужели ссориться хочешь?!»
Мать дэвов пряла, веретено и прялка гудели,
Но Амирани этого гудения точно не слышал.
Бадри был похож на листок, ветром унесенный в небо,
Взглянув на Усипи, таял он от одного вида ее…
– И вправду, этот асли {25} – подходящий для нас дом. Следуйте за мной, а я уж расправлюсь с этими дэвами, – сказал Амирани братьям.
Захватив с собой своих братьев, Амирани подошел к жилищу девяти братьев-дэвов. У этих девяти братьев-дэвов была огромная семья: бесчисленное множество женщин, детей и стариков. Целыми днями они не убирали со стола. Сами не работали и валялись без дела. Амирани подошел к дверям их жилища и начал прохаживаться взад и вперед, наблюдая за входом. Одна из женщин увидела прогуливавшегося перед дверями Амирани, пошла и сказала дэвам: «Сюда пришел какой-то человек, прогуливается перед дверями, и ему нипочем, что вы находитесь тут». Дэвы сказали друг другу: «Это может быть лишь сын Дареждан, никто другой не осмелился бы прийти сюда». Затем они позвали одну женщину и велели ей: «Выйди, пройдись перед ним и улыбнись; может быть, и он улыбнется. Если у него во рту блеснет золотой зуб, заходи в дом и сообщи нам, – надо будет приготовиться, ибо сын Дареджан не простой гость».
Женщина-дэв вышла и стала прогуливаться перед Амирани и улыбаться ему. Амирани сказал ей:
Что улыбаешься, женщина-дэв, чего сверкаешь белыми зубами?
Около меня ты ходишь, пытаясь в рот заглянуть,
Я – торговец по имени Тантре, потеряв осла, ищу его;
Сегодня потеряю, а завтра найду, так на роду мне написано.
Женщина вошла в дом и сообщила дэвам, что у того человека блестит во рту золотой зуб, а глаза – размером с сито; что утерял он ослов и ищет их. Не успела женщина договорить, как дэвы уже вооружились. Амирани ворвался в дом и сказал капиа {26}:
Добрый молодец бесстрашный, вину подобный, улыбающийся,
Не беда, что меч короток, – ступи шаг пошире.
С коротким мечом в руке Амирани бросился на дэвов к уничтожил всех. Дом наполнился до краев кровью убитых дэвов; потоки свернувшейся густой крови захлестнули Амирани, и он, конечно, утонул бы в крови, если б судьба его не хранила.
Амирани старался выбраться из озера крови перебитых им дэвов, но помощи не было ниоткуда. Он вспомнил Камар, жаль ему стало себя, и он сказал:
Я утомил десницу героя, разя врагов в боях.
Подол кольчуги износился, омываемый потоками крови…
Увы, моя Камар, я не успел насладиться твоими объятиями.
По счастью, вблизи от Амирани в крови еще барахтался один умирающий дэв. Амирани схватил его, швырнул и вышиб им дверь. Кровь с шумом, подобным раскатам грома, устремилась в образовавшееся отверстие и вырвалась наружу с силой упругого мяча. Когда кровь схлынула, Амирани отряхнулся, расправил плечи и вздохнул свободно. Затем он вышел.
Братья привели все в порядок, очистили и убрали дом и стали в нем жить. Однако не надолго успокоился Амирани, Ему постоянно мерещилась Камар, даже во сне ему снилась. Он попросил у Бадри его Тетрони {27}, чтобы отправиться за Камар; братьям наказал: если сделают одолжение и отправятся с ним, пусть подождут его по эту сторону моря, а сам он переплывет море и вернется с Камар.
Бадри, одолжи мне Тетрони, чтобы пробиться за море,
Переплыть его и вывезти оттуда женщину, ясную как солнце,
С ней вместе и виноград захватить, сладкий, как молоко матери.
Бадри одолжил Амирани своего Тетрони, и братья отправились, чтобы привезти Камар. Оставив братьев по эту сторону моря, Амирани вскочил на Тетрони, рассек море, выплыл на другом берегу и направил коня к жилищу Камар. Через некоторое время он подъехал к ее башне. Оказывается, родители Камар в это время пребывали на небе, а она одна сидела у окна и мыла посуду. Амирани подъехал к окну и крикнул:
– Спустись, Камар, поедем к нам.
– Подымись сюда и немного отдохни, а я тем временем перемою посуду, и потом уедем, – ответила она.
Амирани привязал коня внизу и поднялся к Камар. Она закончила мытье посуды и сказала ему:
– Поставь посуду на место, но осторожно, чтобы ничего не разбить.
Раскладывает Амирани посуду и видит, что одна миска, сколько раз ее ни ставишь вверх дном, все время переворачивается обратно. Рассердился Амирани, ударил ногой непокорную миску и разбил ее. Как только Амирани разбил глиняную миску, вся посуда подняла шум и гам, сдвинулась с места и потянулась на небо, к отцу Камар с известием:
– Камар похищена, спешите на помощь, скорее снаряжайте погоню!
Встревоженная Камар сказала Амирани:
– Не жди добра от той посуды, – мой отец пустится в погоню, и нам нелегко будет спастись от него, если тотчас же не уедем.
Амирани подсадил к себе на Тетрони Камар и помчался. Не успели они проехать немного, как поднялся сильнейший ветер и налетела гроза. Амирани взглянул на небо и сказал:
– В небе нет никаких признаков бури, а на земле происходит что-то непонятное…
Они уже проехали порядочное расстояние, когда полил сильный дождь. Амирани вновь посмотрел на небо и воскликнул:
– Чудны дела твои, господи, – только что я всматривался в небо, и оно не предвещало дождя, а теперь откуда он взялся?
– Этот ветер несет пыль, поднятую пешим войском моего отца, – ответила Камар, – а этот дождь – слезы моей матери, оплакивающей мое исчезновение. Торопись, Амирани, торопись!
Амирани, прославленный своею быстротой, скорее – скорей,
На горячих коней уже вскочили амбры, убри и арабы.
Догонят быстро нас и вступят в бой жестокий…
Амирани стал убеждать Камар, что спешить нечего:
Не торопись, Камар, от этого не сократится путь…
Я не фазан лесной, чтоб коршун смог меня словить;
Я и не заяц, чтобы гончими меня травить;
И не древесный лист я, чтобы ветром сдуть меня!
Придут, я встречу их, в руке имея мой горда-меч {28},
Усипи, Бадри со мною вместе, и будет третьим Амирани.
Со всех врагов ножом столовым сниму я головы начисто…
И войско твоего отца, ненасытное, в ночи
Один могу я встретить, один я справлюсь с ним!
Амирани переплыл через море с Камар. А с кораблей ее отца на берег сходили все новые и новые отряды преследователей: все побережье заполнилось ими. Амирани сказал Бадри:
– Оседлай, брат мой, твоего Тетрони и попробуй объехать вражье войско, посмотри, сколько на это потребуется времени.
Конь Бадри был таков, что за час пробегал расстояние, пройти которое можно не менее чем за год; суша и море равно были ему нипочем. Бадри встал, оседлал своего коня и поехал.
Начиная объезд, он воткнул в землю стрелу, чтобы за метить место. Воткнув стрелу, он пришпорил коня, а черти стрелу вытащили и отправились вслед за Бадри (все войско отца Камар состояло из каджей и чертей). Долго гнал Бадри своего коня, но так и не смог достигнуть того места, где он воткнул стрелу. Наконец он вернулся к Амирани и сказал, что напрасно трудился:
Ехал я девять дней и ночей, но объехать их не смог,
Все время в мыле был мой Тетрони ретивый,
А от плети моей и клочков не осталось.
Затем на коня сел Амирани и поехал осматривать войско. Воткнул в землю стрелу и припустил Тетрони. Подбежали черти и стали вытаскивать стрелу, воткнутую в землю сыном Дареджан, но не смогли вытащить. Амирани же мгновенно облетел войско и вернулся к братьям:
– Иди, Усипи, и начни бой, – сказал он, – а потом и мы подоспеем.
Пошел славный муж Усипи, высмотрел боевые пути и стал биться с врагом; наполовину истребил войско царя, но и сам мужественно сложил там свою голову. Убили Усипи. Сердце подсказало Амирани, что Усипи – в беде, и он сказал Бадри:
Иль ты иди, Бадри, иль я пойду, и наточи мне меч;
Пойду, но не вернусь, горе мне, горе и тебе!
У Амирани было правило – в бою он или побеждал или должен был погибнуть. «Лучше смерть со славой, чем с позором домой вернуться», – говаривал он. Беспокоясь о брате Усипи, Амирани еще раз повторил брату Бадри:
Иль ты иди, Бадри, иль я пойду, и коня мне оседлай,
Что-то я больше не слышу, как шлем звенит Усипи.
Теперь Бадри сел на коня и помчался мстить за кровь брата. Храбро сражался, но убили и его. Тогда Камар сказала Амирани: «Дай мне твои доспехи, и я пойду сражаться». Рассердился Амирани.
– Что ты говоришь! Пусть женщины занимаются своими делами, меч не твое дело, меч в моих руках, и я пойду биться. Ведь я же буду обесчещен, если ты пойдешь сражаться, а я останусь смотреть отсюда!
– Раз уж пойдешь ты, – сказала Камар, – смотри, не растеряйся, и прошу исполнить хоть эту мою просьбу: когда выйдешь на бой, меч уже не вкладывай в ножны и возвращайся ко мне с обнаженным мечом.
Амирани пошел сражаться и стал косить войско своего тестя; головы летели, как у баранов, все войско было истреблено, и наконец Амирани лицом к лицу встретился с тестем. Они бросились друг на друга. Начали биться мечами, прикрываясь щитами. На обоих были такие кольчуги, что мечами невозможно было разрубить кольчужные кольца. Когда меч Амирани обрушивался на шлем отца Камар, снопом сыпались искры, а когда меч тестя ударялся о кольчугу Амирани, железные кольца шипели, как змеи. Камар долго смотрела на тщетную битву Амирани с ее отцом. Она видела, что Амирани приходится тяжело и он не в силах сразить повелителя каджей. Дрогнуло сердце Камар, и она с презрением крикнула ему:
Амирани, недостойный матери сын, ты не знаешь боевых ухваток,
Не бей слона поверху, а бей снизу, по мякоти,
Когда порвутся жилы, противник рухнет наземь,
Коли подрублены подпоры, тогда и здание рушится…
Услышал слова женщины отец Камар, услышал слова измены отцу в поддержку мужа, возмутился сердцем и с упреком крикнул ей:
Смотрите на эту потаскушку, мужа предпочла отцу!
Мужей, как листьев на дереве, а где, несчастная, найдет отца другого?
И зачем тебя взрастила мать, зачем пела тебе колыбельную,
К чему кормила грудью, к чему качала твою колыбель?
– Лучше бы тебе вовсе не родиться на свет, лучше бы твоя мать родила и воспитала щенка вместо тебя – это было бы пристойнее, да к тому же собака была бы более предана, чем ты, – продолжал он. Камар ответила отцу:
Не растила меня мать, не пела мне колыбельную,
В заброшенном углу всегда сидела я, одна с мышами…
Не ласкала никогда, нет, и не баюкала меня мать,
Бросали меня забытую и лишь ножом мне грозили!
– Когда я исходила слезами, вы даже головы не поворачивали ко мне, и вы называете это воспитанием и уходом? – сказала она.
Амирани услышал ее слова, ударил повелителя каджей мечом по ногам и ранил его. Затем убил он своего тестя, уничтожил все его войско и, обрадованный, направился к своей жене. По пути повстречалась женщина, которая сказала ему:
Хотела бы я знать, татарин, куда идешь с мечом обнаженным,
Всех родичей жены ты истребил, кто тебя похвалит за это?
– Если ты настоящий человек, то вложил бы меч в ножны и пошел искать своих братьев, – добавила она.
Амирани вспомнил слова Усипи: «Из-за твоей жены мы все, братья, гибнем». Позабыл он тут и Камар, и самого себя, и свою победу. Лишь забота о братьях в его сердце осталась. «Пусть все ваши грехи падут на меня, если не найду вас живыми или мертвыми, – подумал Амирани. – Если вы живы, буду радоваться вместе с вами, а если вы погибли – я вырою себе могилу и умру рядом с вами». Сказав это себе, Амирани отправился искать братьев на поле, усеянном мертвыми телами. Необъятное поле сплошь было покрыто трупами. Воронье, ликуя, стаями летало над убитыми врагами; и хищники, и птицы небесные радовались, видя всеми оставленных мертвецов. Кровь текла ручьями. Амирани искал своих убитых братьев, но нелегко было найти их среди такого огромного количества мертвых. Наконец ему как-то удалось найти труп Усипи; поднял он его на руки и пошел искать тело Бадри. После долгих поисков Амирани наконец нашел и Бадри, тоже мертвого. Амирани уложил рядом убитых братьев, сам сел около них и воскликнул: «Не гневайтесь на меня, братья, я тоже иду за вами», и, желая умереть вместе с ними, вонзил себе в грудь свой короткий меч. Но меч не рассек груди, – Амирани не мог умереть, если не отрубить ему мизинца… Тогда сел Амирани около мертвых братьев и начал плакать:
– Даже смерти не удостоился я рядом с вами, бог смерти для меня пожалел.
Сидит Амирани, а кругом лежат сраженные насмерть каджи. Вдруг приподнялся один мертвый кадж и сказал другому: «Смотри, смотри, что я вижу! Амирани хотел руки на себя наложить и ударил себя мечом, но остался жив. Оказывается, он так глуп, что не знает, как с собой покончить. Пусть отрубит себе мизинец, и этого будет достаточно». Сказав это, мертвый кадж опустил голову на землю и умолк; вновь воцарилась тишина и смерть. Амирани слышал его слова и, выхватив меч, отрубил себе мизинец. Брызнула кровь, и Амирани прилег около братьев:
Камар, прильни ко мне и ты умри со мной,
Предпочти меня мертвого живому Сиарсамули {29}.
Едва успев произнести эти слова, Амирани умер.
Девять птиц быстрокрылых алгетскую рощу перелетели,
Потерявший брата и дядю Амирани лишил себя жизни.
Проливая слезы, прибежала Камар и стала оплакивать его, но кто мог помочь ее горю!.. Сидит и плачет Камар, и слезы ее сливаются с морем; от горя ее сохнут и опадают листья с деревьев, а Амирани лежит бездыханный. Вдруг из норки выбежал маленький мышонок и стал лизать кровь Амирани. Рассердилась Камар, сняла с ноги башмачок, ударила мышонка по голове и убила на месте. Тогда из норки выбежала мать убитого мышонка и начала бранить Камар: «Потаскушка ты, из-за тебя погиб твой отец, твой муж и девери лежат перед тобой мертвые, погибло столько войска, и тебе даже не стыдно. Может быть, ты думаешь, что и мне не жаль моего детеныша, как ты не пожалела отца и мужа с его братьями? Горе тебе, что ничем не можешь помочь своим умершим, а я вот скоро оживлю свое дитя». Сказав это, мышь куда-то побежала, повертелась туда-сюда, разыскала какую-то траву, принесла и натерла ею тело своего детеныша; мышонок ожил, и мать в шею погнала его домой. Тогда Камар тоже отправилась искать ту траву, нашла и принесла ее, натерла тело Амирани и оживила его. Амирани встал, протер глаза и сказал:
– О, как долго я спал.
– Ты спал бы и в самом деле долго, если бы не появилась мышь, – сказала Камар и объяснила ему, что произошло.
Потом оживили Усипи и Бадри, и все три брата вместе отправились домой…
Хорошо, когда братьев много, – им солнце светит ярко,
Никто ворваться к ним не посмеет, никто не отнимет женщину!
Шло время. Многое свершил Амирани: немало дэвов пало от его руки, иным он жизнь погубил – перебил домочадцев, разрушил большие семьи; многих драконов заставил распрощаться с жизнью. И стал он уже думать, что нет на свете равного ему по силе.
Однажды Амирани был в дороге. В ту пору умер враг его Амбри, и его тело везли на арбе, которую еле тащили двенадцать пар быков и буйволов.
Мать везла тело Амбри на двенадцати парах быков;
Одна его нога свесилась вниз и взрывала твердую землю.
Мать умершего увидела Амирани и узнала его; ей захотелось испытать врага своего сына, и она крикнула ему: «Сын Дареджан! Нога моего сына свесилась, волочится по земле и выглядит непристойно; подыми ее, прошу тебя, и вновь уложи на арбу!»
Тело Амбри мать тащит на нанятых быках,
Амирани плечи вывихнул, силясь его поднять.
Напрасно возился Амирани с ногой Амбри; даже сдвинуть ее и оторвать от земли не смог, а уж на арбу уложить и вовсе был не в силах.
