Текст книги "Легенды и сказания крыма"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Девичья башня

Судакская крепость – единственная генуэзская цитадель, сохранившаяся в Крыму. Она расположена на конусообразной горе и занимает площадь 29,5 га. Крепость имеет два яруса обороны: нижний представляет собой массивные оборонительные стены и башни, верхний состоит из Консульского замка и башен, соединённых стеной, на самой вершине находится Дозорная башня, называемая в народе «Девичьей». Крепость была построена в 212 году, но верхний замок с Девичьей башней мог существовать и раньше.

Милет – был крупнейшим городом в Малой Азии, являлся метрополией многих греческих колоний на Черноморском побережье.

Много тайн хранят полуразрушенные башни и стены древней крепости, что возвышается на горе возле Судака. Говорят, что в те времена, когда Судаком владели греки, в той башне жила дочь архонта, гордая красавица, равной которой не было в Тавриде.

Говорят, Диофант, лучший полководец Митридата, царя Понтийского, тщетно добивался её руки, а местная знатная молодёжь не смела поднять на неё глаза.

Никто не знал, что девушка уже любила, – любила простого пастуха. И вот как это случилось.

Любимая прислужница дочери архонта сорвалась с кручи и погибла. По обычаю, несчастную девушку похоронили там, где она умерла, и на могильной плите сделали углубление, чтобы в нём собиралась роса, а птицы, утоляя жажду, порхали над могилой и пели умершей свои песни.

Однажды дочь архонта пошла на могилу своей рабыни покормить птиц и увидела там пастуха. Юноша сидел задумавшись. Красивое смуглое лицо его выражало грусть, а пышные кудри рассыпались по плечам и шевелились на ветру.

Девушка спросила юношу, кто он, откуда родом.

– Как видишь – пастух, – ответил он. – А родом… Мать нашла меня в огороде.

Она улыбнулась.

– А почему ты грустный?

– Потому что некому приласкать меня.

И засмеялся, да так хорошо, что ей показалось, будто никто никогда так не смеялся.

Болтая, они не замечали, как бежало время. Обоим было легко и радостно, и ничто не напоминало, что она – дочь архонта, а он – пастух. Разве для сердец это важно?

С тех пор только мечтами о пастухе и жила прекрасная девушка, а пастух считал, что среди богов и людей не было его счастливей.

Но как-то увидели их вместе и донесли об этом архонту. Приказал архонт схватить пастуха и бросить его в каменный колодец.

Прошло несколько дней, пока узнала обезумевшая от горя девушка, где её возлюбленный. Лаской, подкупом, хитростью она сумела освободить узника.

Без сознания лежал пастух в комнате девушки, когда открылась дверь и вошёл архонт. Он гневно поднял руку, хотел что-то сказать людям, которые пришли с ним, но, увидев смертельно бледную дочь, её горящий решимостью взгляд, отступил. Легкая усмешка скользнула по его лицу.

– Позовите лекаря, – велел он.

Когда пришел врач, архонт сказал ему громко, чтобы все слышали:

– Я не хочу омрачать добрые чувства моей дочери. Ты должен спасти его ради её счастья.

И юноша был спасен.

Но архонт вовсе не думал согласиться с выбором дочери. Один вид пастуха вызывал в нём глухую злобу. Он решил хитростью разъединить их, а затем как можно быстрее выдать дочь замуж.

Вскоре уходил корабль в Милет. С этим кораблем архонт задумал отправить пастуха в Грецию якобы с важным поручением.

– Через год, – сказал он дочери, – корабль вернётся назад. Если твой возлюбленный не изменит тебе, ты увидишь на мачте белый знак. И тогда я не буду противиться твоему счастью. Но если на корабле не будет этого знака, значит, он недостоин тебя. И ты должна будешь согласиться, чтобы твоим мужем стал Диофант.

А мореходам архонт приказал умертвить пастуха по дороге в Милет.

Прошёл год. Всё тревожнее становилось на душе у девушки, всё чаше выходила она смотреть, не появился ли корабль с белым знаком.

Однажды всё население города собралось на пристани: прибыл корабль из далекого Милета. Но ожидаемого знака дочь архонта не увидела на мачте.

Позвала она рабынь и велела подать себе самую лучшую тунику и диадему из сапфира и опала. Потом девушка поднялась на вершину башни, туда, где её опоясывают зубцы.

– Позовите Диофанта, – попросила она.

Вскоре на вершину башни вбежал влюблённый полководец и кинулся к дочери архонта. Она остановила его жестом.

– Ты домогался меня, не спрашивая, нужен ли ты мне, – сказала она. – А ты ведь знал, что я люблю другого. Чего же ты добивался, если тебе не нужно было моё сердце? Я должна была стать твоей наложницей, называясь женой. Ничтожные люди и ты, и отец мой. Вы не знаете, что любовь сильнее жизни…

Дочь архонта быстро подошла к просвету между зубцами и бросилась вниз.

С той поры башню на скале называют Девичьей.

Кыз-Кулле – Девичья башня

Говорят, в те времена, когда над Сугдеей господствовали греки, эта башня уже существовала, и в ней жила дочь архонта, гордая и неприступная красавица, какой не было в Тавриде.

Говорят, Диофант, лучший военачальник Митридата, тщетно добивался ее руки, а местная знатная молодежь не смела поднять на нее глаз.

Не знали, что девушка любила. Любила она простого деревенского пастуха, как казалось по его одежде.

Однажды дочь архонта пошла на могилу своей рабыни под скалой, в лесу. Несчастная девушка, любимая прислужница ее, сорвалась со скалы и убилась. По обычаю, ее там и похоронили и, по обычаю, на могильной плите сделали углубление, чтобы собиралась роса и птицы, утолив жажду, порхали над нею и пели усопшей песню рая.

Дочь архонта пошла прикормить птиц и увидела у могильной плиты пастуха. Юноша задумался; благородное лицо его дышало грустью, а кудри пышных волос смеялись встречному ветру.

Дочь архонта спросила, кто он.

– Как видишь – пастух, а откуда, и сам не знаю. Смутно помню какую-то иную, чудную страну, высокие колонны, храм. А был или не был там – не знаю.

И девушка улыбнулась. Она тоже, как сон, вспомнила тот город с колоннами, храмами и мавзолеями, откуда ее привезли в раннем детстве.

Разговаривая, не заметили, как ушла грусть и пришла радость, как не стало между пастухом и дочерью архонта разницы их положений и как согласно стали биться их сердца.

С тех пор только прекрасным пастухом жила дочь архонта, а пастух знал, что среди богов и людей не было его счастливее.

Плита стала алтарем, небесная роса сближала их с горной высью, а песнь птиц казалась священным гимном любви.

Но как-то увидели их вместе и донесли архонту. Вне себя архонт приказал схватить пастуха и бросить его в каменный мешок под башней Кыз-Кулле.

Прошло несколько дней, пока ветер донес до слуха обезумевшей от горя девушки стон заключенного. Поняла она все и ночью спустилась по веревке в колодец и спасла любимого.

Без сознания лежал пастух на полу в замке царевны, когда отворилась дверь и вошел архонт. Он гневно поднял руку, но тотчас опустил ее. На груди юноши он прочел знак, только ему одному известный, и узнал, кто был пастух.

Молнией пронеслась в памяти битва двух городов, плен его семьи и его горе без границ, когда из плена не вернулся его первенец.

Смертная бледность покрыла чело архонта. Ужас овладел им. Но, придя в себя, он потребовал врача и приказал спасти умиравшего.

– Я не хочу отравить печалью добрый порыв моей дочери. Ты должен спасти его.

И юноша был спасен.

Вскоре отходил корабль в Милету. Архонт приказал выздоравливающему готовиться в путь – отвезти государственную запись.

– Через год, – сказал он тихо дочери, – корабль вернется назад. Если твой возлюбленный не изменит тебе, ты увидишь на мачте белый знак, и я не буду противиться вашему счастью. Но если ты не увидишь этого знака, ты не должна печалиться, что не отдала руки недостойному, и ты должна обещать, без слез и возражений, отдать ее Диофанту.

Отошел корабль с приказом вернуться через полгода и с тайным наказом корабленачальнику оставить юношу в Милете до следующего прихода корабля.

Потянулись серые дни, ползли, как медленная черепаха.

Полную свободу дал дочери архонт, но свобода одиночества – самая полная из всех, в то же время и самая тоскливая.

Заперлась дочь архонта в Девичьей башне и только изредка спускалась к могиле, где впервые узнала пастуха.

Так прошло лето, на исходе был месяц сбора винограда, наступал листопад. Стал чаще посещать страну бог туманов и по ночам являлся царевне неясным стариком, седая борода которого обвивала замок и тонула где-то в морской дали, на серебристом отсвете луны. Закрывал туман эту даль, и туманился взор девушки безотчетною тоскою.

Однажды, когда проглянувшее солнце угнало туман в горные ущелья, сугдейцы увидели свой корабль, опускавший паруса у самой пристани.

Увидела его и дочь архонта, но не увидела на нем белого знака.

Бледной, гордой и красивой, как никогда, вышла она к рабыням и приказала подать лучший хитон, лучшую тунику и диадему из опала и сапфира. Одевая царевну, прислужницы удивлялись ее ушедшей от земли красоте.

– Теперь позовите Диофанта.

Вбежал влюбленный военачальник Митридата по ступеням башни Кыз-Кулле и, очарованный, бросился к ногам красавицы.

– Слышал ли ты, Диофант, когда, как любит греческая девушка? Скажи Евпатору, что ты сам это узнал.

И дочь архонта, сверкнув на чужеземца гордостью и красотой, быстро подошла к арке окна и бросилась в бездну.

Легенда была напечатана в газете «Утро России» за 1913 г.

Как возникла Ялта?

Ялта (греч. «береговая, прибрежная»). На месте современной Ялты 2–3 тысячи лет назад жили таврские племена. В средние века она под названием Джалита или Ялита входила в состав княжество Феодоро. Затем Ялтой (Эталитой) владели генуэзцы, а с 1475 года находилась в личном владении турецкого султана. После присоединения Крыма к России были по достоинству оценены месторасположение Ялты, горы, надежно охраняющие город от холодных ветров, великолепное море, целебный климат. С 1838 года Ялта стала называться городом. Но только после перенесения сюда летней царской резиденции Ялта стала самым фешенебельным курортом.

Вдалекие времена из Константинополя, столицы Византийской империи, отправилось несколько кораблей на поиски новых плодородных земель. Нелегким было плавание, потому что штормами и бурями встретил мореплавателей Понт Аксинский – Черное море. Но не стало людям легче и тогда, когда утихла буря. На волны опустился густой туман, он закрыл и горизонт, и море.

Много дней блуждали в неизвестности моряки. На судах уже кончилась пресная вода и пища. Люди, ослабевшие и утомленные, пали духом и покорно ждали гибели.

Но однажды ранним утром подул легкий спасительный ветерок. Молочная пелена тумана заколебалась и медленно начала расплываться. Сверкающие солнечные лучи ударили в глаза людям, и совсем неподалеку они увидели зелено-лиловые горы.

– Ялос! Ялос! Берег! – закричал дозорный.

То была прекрасная Таврида, сказочная страна, где не бывает зимы, где воздух, наполненный морской влагой и ароматом трав, легок и целебен, где зреет чудесный виноград и благоухают розы.

Уставшие путешественники воспрянули духом, налегли на весла и направили свои корабли к манящему берегу.

На благодатной земле по соседству с местными жителями они основали свое поселение, которое и назвали столь дорогим для себя словом «ялос», что означает по-гречески – берег.

С тех пор, говорят, город и называется Ялтой.

Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Симферополь, 1974.

Могила Мамая

Мамай – золотоордынский хан. После разгрома на Куликовом поле бежал в Кафу, где и погиб.

ВКрыму в глубокой древности появился человек, который некогда господствовал над половиной мира и хотел, во что бы то ни стало завладеть остальной его частью. Молва о жестокости и вероломстве завоевателя летела далеко по земле. Имя этого человека было– Мамай.

– Только тогда я успокоюсь, когда стану властелином мира, – часто говаривал он.

Но не суждено было осуществиться мечтам кровожадного хана. На славянской земле он встретил достойный отпор. Ударили русы по ханскому войску – и падали татары с коней, как осенью листья с деревьев.

Бросив разбитое войско и захватив с собой сокровища, Мамай бежал к берегам Азовского моря. Там он нанял большой корабль и пустился искать счастья в других краях.

Как долго плавал Мамай – никто не знает. Только оказался его корабль у берегов Крыма, возле города Кафы. Стал проситься Мамай в город, стал хвастаться своим богатством. Узнали градоправители, кто к ним пожаловал, подумали и решили пустить беглеца в Кафу. Что ж, если хочет, пусть мирно живет, торгует, способствует обогащению города.

Мамай поселился за городом. Но властолюбивые мечты не давали ему покоя. Жизнь простого горожанина была не по нём. И он задумал захватить Кафу.

Для достижения своей цели Мамай начал подбирать людей, которые благоговели перед его былым могуществом, которые жаждали славы и лёгкой наживы. Когда приверженцев набралось достаточное количество, Мамай приказал им притаиться в городе, приготовиться к нападению и ждать его сигнала.

Мамай был уверен в успехе. Городская крепость охранялась слабо, в городе никто даже не подозревал о грозящей опасности.

Упоённый надеждами, хан забылся на минуту и поведал о своей радости верному слуге. Слуга разделил радость хозяина со своей женой, и тайна Мамая мало-помалу облетела всю Кафу. Дошла она и до градоправителей, которые и без того уже с беспокойством посматривали на подозрительных людей, появившихся в городе. Понятно, что стража в крепости была увеличена, а жители вооружены и приготовились к отчаянному сопротивлению.

Не зная, что заговор его раскрыт, Мамай в полночь подал сигнал и стал во главе мятежников. Но на какую бы улицу отряд ни попадал – везде его встречали градом камней и дождём стрел.

Поняв, что замысел его провалился, хан бросил на произвол судьбы своих сообщников и спрятался в городском бассейне. Там его утром нашёл слуга и вывел за город.

– Беги, мой повелитель, – сказал он. – Беги в те края, где тебя ещё не знают.

– А сокровища? Мои сокровища! Я должен взять их с собой.

– Но, повелитель, тебе опасно показываться дома. Тебя разыскивают по всему городу. А разыщут – пощады не жди. Я сам своими ушами слышал, какие страшные проклятия сыпались на твою голову. Город бурлит от негодования. Беги!

– Ты мне смеешь указывать! – закричал хан. – Я сам знаю, что мне делать!..

Придя домой, Мамай почувствовал себя в безопасности и начал мечтать о том, как он в конце концов захватит Кафу и отомстит за свое вчерашнее поражение, «Я богат, – думал он. – У меня есть сокровища, я подкуплю стражу и градоправителей, посею смуту и недовольство среди горожан. Люди всегда склоняли головы перед золотом, перед силой. Я сильный, я поставлю всех на колени!»

А в это время дом, в котором находился Мамай, был окружен. Услышав гул голосов и бряцание оружия, Мамай схватил меч и выскочил наружу.

– Смерть тебе, жестокосердный и коварный человек! – закричала вооруженная толпа, увидев Мамая. – Ты надругался над нашим гостеприимством, ты опозорил наш город, ты пролил кровь наших жителей! Смерть тебе! Смерть! Смерть!

И в тело Мамая вонзились десятки пик.

– Постойте, не убивайте, – прохрипел хан. – У меня сокровища, я дам вам много золота…

Даже в эту минуту он все ещё надеялся, что люди не устоят перед его золотом и он со временем завоюет весь мир. Но душа покинула его тело прежде, чем дневное светило покинуло землю.

Когда стемнело, слуга отыскал иссечённое тело своего хозяина и похоронил его далеко за городом. Вскоре на том месте появился курган, который люди назвали Мамаевой могилой.

Так на крымской земле нашёл себе могилу хан-поработитель, посягавший на чужую свободу и независимость.

Легенда записана В. X. Кондораки («Легенды Крыма», М., 1883). Обработка Г. Тарана. Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Симферополь, «Крым», 1967.

Мамаева могила

Вместе со стужей несет северный ветер снежный буран и окутывает белым покровом старокрымские всхолмья и поляны. На лунном свете играет искрами Мамаев курган, точно кто шевелится на его вершине; а когда закружит снежный вихрь, кажется, будто поднимается большой белый медведь. С полночи завоет вьюга, и начнет медведь свой бурный рев, а как только первый свет различит белую нить от черной, уйдет увалом с Мамаева кургана. И тогда из недр могильного холма слышно ржание коней, и скрежет зубов, и голос проклятий.

У подножия Мамаева кургана закрыта от ветра могила азиса – могила святого, того дервиша, который приходил к Мамаю в начале и конце его дней. В начале, когда поднималась слава шахи-хана. В конце, когда закатилась его звезда.

Был день, и была ночь. И исполнилось то, что должно было быть. В золотом шатре, в кашемировом халате, усеянном огнем бриллиантов, сидел Мамай, когда увидел его дервиш в первый раз в далекой северной степи. Гордый своим гневом, шахи-хан отвернулся от улемов и мурз, которые склонились перед ним в трепете страха. А дервиш, весь в отрепьях, шел на восток поклониться священной Каабе. Заметил его Мамай и приказал позвать.

– Ты исходил мир. Скажи, как велик он, и много ли времени надо, чтобы покорить его?

– Мир беспределен, – отвечал дервиш, – и беспредельно людское желание, но могуществу самого сильного человека есть предел.

Усмехнулся Мамай.

– Кажется, ты не знаешь, с кем говоришь?

Но дервиш не смутился:

– Даже великий повелитель – все же человек, ничтожный перед Аллахом.

– Аллах на небе, – рассердился Мамай, – и не вмешивается в земные дела. Оставь свои сказки для глупых людей.

Покачал дервиш головой:

– Жалко мне тебя.

Слишком дерзок был ответ, и сверкнул шахи-хан гневом:

– Чтобы ты мне больше не показывался на глаза! Иначе куски твоего тела я брошу на корм медведям.

Поклонился дервиш Мамаю:

– Буду помнить твои слова. Не забудь и ты.

И ушел. Много стран исходил после этого дервиш, много дней провел в пути. Достиг духом высоких ступеней и забыл немощи тела. Научился ничем не дорожить и оттого, казалось, стал богатым, не боялся сильных и сделался тем сильнее их. И жалел Мамая, хотевшего покорить мир.

Доходили о нем слухи. Мамаевы войны – как река: не сдержать ничем реки. И люди перед Мамаем – как листья, которым пришла пора упасть.

– Забыл Мамай, что смертен, как все, – думал дервиш.

И не удивился, когда узнал, что погибло войско его и только с немногими спасся он в южной степи.

– Если убьют – мир не оденет печальных одежд, никто не раздерет ворота у кафтана.

Но не настал еще час. Мамаю улыбнулось лицо Аллаха, и успел он уйти в пределы Кафы. Там ему обещали приют. Когда пришел туда дервиш, на базарах и площадях говорили о Мамае и богатствах его, сокрытых в Шах-Мамае, в подземельях ханской ставки. Будто долго мамаевы рабы носили туда сундуки с сокровищами и оружием, и когда засыпали вход, хан приказал умертвить их, чтобы никто не знал, где зарыты его богатства. А по ночам к воротам Кафы подходили мамаевы люди, чтобы посмотреть, бодрствует ли стража, и в народе говорили, будто задумал Мамай завладеть Кафой. И в самую темную ночь, когда снежная буря загнала всех в жилища, у крепостной стены жалобно прокричала сова. И когда дважды повторился ее крик – мамаевы люди бросились к стенам крепости. Но не спала крепостная стража и истребила всех нападавших, всех, кроме одного, который кричал совой перед нападением. Избег Мамай смерти и скрылся в тайнике водохранилища. И когда, озябший и голодный, он дрожал от страха смерти, кто-то пошевелился вблизи. Окликнул Мамай и узнал голос дервиша и молил спасти его.

– Ты, верно, забыл, что запретил мне являться на глаза тебе, – сказал дервиш, вспомнив золотой шатер и гнев шахи-хана, и склоненных перед ним улемов и мурз.

Содрогнулось от унижения сердце Мамая, но, пересилив себя, он ответил:

– Тогда тебе говорил повелитель, а теперь просит иззябший, голодный человек.

И исполнил дервиш, о чем просил его Мамай, вывел за город по канаве для стока горных вод. Еще не наступил рассвет, когда подошли к дороге на ханскую ставку. Чудилась Мамаю погоня за ним, говорил он дервишу:

– Ускорь шаги, слышны голоса. Догонят – убьют.

Но ветер донес из деревни предутренний крик петуха, и дервиш остановился, чтобы совершить намаз.

– Нашел время молиться! – закричал на него Мамай и хотел идти дальше один, но не знал хорошо дороги и боялся заблудиться. Взглянул на него дервиш. На раннем утреннем свете казалось мертвенным лицо Мамая, и пожалел он его.

– Моли пророка послать мир твоей душе.

И дервиш говорил о том, как непрочно величие людей и как безумно стремление к нему. И словами своими стал он ненавистен Мамаю, и не мог Мамай терпеть больше унижения перед ним.

– Глупый раб, я вырвал бы твой язык, если бы было время.

И, выхватив нож, он всадил его в горло дервиша, а чтобы не узнала его погоня, сорвал с убитого одежду и надел ее на себя. А с бугра неслось несколько всадников, и передовой, заметив бегущего в отрепьях человека, принял его за беглого раба. И когда бежавший не остановился на его окрик, он размозжил ему палицей голову.

А наутро шахмамайцы нашли оба трупа, один вблизи другого, и похоронили их там, где нашли. Но, проникнутые покорностью к повелителю, насыпали над ним высокий курган, чтобы люди не могли потревожить царского праха.

И сохранился Мамаев курган до наших дней, а рядом с ним – могила азиса. В зимнюю непогоду, когда северный ветер нагонит снежный буран, лучше не ходить мимо кургана. Может напугать злой медвежий рев, и похолодеет сердце от мамаева стона.

Легенда была напечатана в газете «Утро России» за 1912 г.