Текст книги "Любимые волшебные сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Иляна Косынзяна
Молдавская сказка

Жил-был на свете богатый человек. Всего у него было в доме вдоволь, одного не хватало: хоть и был он в возрасте, а детей всё не было.

Однажды говорит ему жена:

– Погляди-ка, муженёк, сколько у нас добра всякого, а дитя нам Господь не дал. И на старости лет не на кого нам будет опереться, некого будет приласкать.

Хуже ничего и нет на свете. Ступай-ка к знахаркам, попробуем их снадобьев, авось повезёт…

Ходил, ходил муж, пока набрёл на искусную знахарку. Выслушала его старуха и так велела:

– Ты не кручинься. Ступай домой и спроси у жены, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет. А потом придёшь ко мне и скажешь.

Вернулся домой муж и стал жену расспрашивать, чего бы ей покушать хотелось, а дома того нет.

– Да у нас дом – полная чаша, – говорит жена. – Мне и не придумать такого, всего у нас вдоволь.

– А ты подумай, подумай, вдруг вспомнишь.

Думала жена, думала да вспомнила, что хотелось бы ей покушать рыбки-уклейки. Услыхал муж такое, побежал к знахарке и всё ей поведал.

– Вот и ладно, – говорит знахарка. – Это и будет тебе снадобьем. Ступай на ярмарку. По дороге встретишь рыбака. Купи у него рыбку-уклейку и дай жене покушать.

Муж так и сделал: пошёл на ярмарку и встретил дорогой рыбака.

– Мэй, рыбаче, не продашь ли ты мне рыбки немножко?

– И продал бы, мил человек, да всё уже продано.

– А ты посмотри хорошенько в корзине, авось хоть что-нибудь найдёшь. Мне немного надо.

Порылся рыбак в корзине и нашёл под листьями двадцать одну уклейку. Взял у него муж рыбу и заплатил за неё не скупясь. А потом в радости великой домой вернулся, велел жене уху сварить и всё съесть. Жена так и сделала и с того часа зачала.

Ну и радости же у них было…

Пришло жене время рожать. Родила она сына, родила второго, затем третьего, четвёртого… К вечеру появился на свет и двадцать первый…

А муж сидит во второй комнате и по писку новорождённых считает. Как насчитал он двадцать одного сына, схватился за голову и воскликнул:

– Дети мне нужны были?.. Такая орава съест меня с потрохами!

Стали сыновья расти, и кое-как человек с женой из нужды выкарабкались. Стали мальчики подрастать, работали дружно, и опять на славу зажили. Были они проворными и смекалистыми, так что вскоре трудами своими нажили в двадцать раз больше добра, чем прежде у отца их было.

И однажды такую речь братья повели:

– Отец, ты нам свет подарил, а теперь пришла пора нам жениться. Ступай же по свету да сосватай нам двадцать одну сестру, чтобы мы могли своим хозяйством осесть.

Пошёл отец по свету, много дорог исходил, а двадцать одну сестру не нашёл. Однажды шёл он по лесной тропинке, понурив голову, думу горькую думал, да и встретился с какой-то старухой. Рассказал он старухе, какая его участь ждёт, а та его пожалела и такой совет дала:

– Ступай по этой дороге и иди всё вперёд, пока не дойдёшь до дворца Иляны Косынзяны – в её косе роза в росе. На всём свете только у неё ты найдёшь двадцать одну дочь. Попробуй сосватать её дочерей, авось выйдет дело.

Послушался старик совета, шёл он, шёл всё на север, пока не добрался до прекрасного дворца, каких раньше ему видеть не приходилось, сколько ни бродил по свету.

Прошёл он в ворота золочёные, пересёк двор, выложенный камнями-самоцветами, и перед лестницей мраморной остановился. Над головой у него зазвенел серебряный колокольчик, и за дверью раздался голос Иляны Косынзяны:

– Если добрый ты человек – входи; если лютый – ступай своей дорогой, не то выпущу на тебя волшебный палаш и посечёт он тебя, как капусту.

– Я добрый человек.

– Так входи. А чего тебе у меня надобно?

– Есть у меня двадцать один парень, а у твоей милости двадцать одна девица. Не угодно ли со мной породниться?

– Речь мне твоя приятна, но прежде хочу на женихов посмотреть.

Обрадовался старик и домой вернулся.

– Ну что, нашёл нам невест? – спрашивают его сыновья.

– Нашёл. Пойдёмте к Иляне Косынзяне.

Парни тоже обрадовались, стали в путь-дорогу собираться. Скакунов добрых себе выбрали. А тому, кто последним родился, – коня не досталось.

– Не горюй, Петря, – говорят ему братья. – Бери любого коня.

– Где ж я его возьму? Ваших мне не надо, а в табуне только клячи остались. Съезжу я на ярмарку, куплю себе коня по сердцу.

Нагрузил он две десаги золота и в путь пустился. Долго искал Петря, пока увидел серого жеребца в яблоках, стройного могучего красавца. Пришёлся ему по душе конь богатырский.

– Сколько просишь за коня, купец?

– Меру золота.

Петря торговаться не стал, золото отсыпал, вскочил на коня и в обратный путь подался. А конь-то был волшебный. Только они от ярмарки отъехали, он и заговорил человеческим голосом.

– Куда ехать собрался, хозяин?

– Едем мы все, братья, к Иляне Косынзяне, чтоб жениться на её двадцати одной дочери.

– Если хотите живыми остаться, – говорит тогда конь, – меня слушайтесь. Коней во двор не вводите, а привяжите за оградой. Только меня с собой возьмите. Иляна Косынзяна вас примет ласково, за стол усадит и дочерей вам отдаст. Потом вы все уляжетесь спать, каждый со своей наречённой. Только прежде наденьте на жён своих платье богатырское, а сами в женские тряпки обрядитесь. А как трону я тебя копытом, кликни всех братьев, садитесь на коней и скачите что есть духу прочь от волшебного дворца. Теперь же вели, как тебя нести: быстрее ветра или быстрее мысли?

– Неси так, как добру молодцу ездить пристало.

Понёсся конь под самыми облаками, земля под копытами мелькала, и недалече от дворца нагнал остальных двадцать братьев.

– А вот и наш Петря.

– Да, братцы, догнал я вас. Теперь глядите, делайте так, как я вас научу, иначе нам несдобровать.

И Петря передал им всё, что сам от коня услышал. Пришпорили парни скакунов и вскоре остановились перед дворцом Иляны Косынзяны. Все братья привязали коней за оградой, только Петря ввёл своего скакуна во двор.

Иляна Косынзяна с дочерьми вышла им навстречу, те приняли их ласково, и каждый выбрал себе невесту по сердцу.

Уселись они за стол, ели яства редкие, пили вина добрые, а после пира спать отправились. Парни и говорят своим жёнам:

– Вот что, жёнушки, в нашем краю есть такой обычай: молодые муж с женой платьями обмениваются. Давайте и мы с вами так сделаем.

Обменялись они платьем, женщины кушмы на голову нахлобучили, а мужчины повязались платками. Так и спать улеглись.

А Иляна Косынзяна тем временем позвала палаш свой волшебный и велела ему отсечь головы всем братьям.

Принялся палаш за дело и снёс все головы, на которых были кушмы.

Тут волшебный конь коснулся Петри копытом, тот вскочил как ужаленный и крикнул братьям:

– Айда, братцы!

Сели они на коней и поскакали восвояси.

Но топот копыт разбудил Иляну Косынзяну, побежала она поглядеть, что стряслось, да увидела своих дочерей мёртвыми. А парней и след простыл. Вскрикнула Иляна, взъярилась и велела палашу догнать беглецов и отомстить им смертью лютой.

Палаш было погнался за братьями, но они уже успели пересечь рубеж Иляниного царства, а за этим рубежом палаш силы не имел. Так спаслись братья от смерти неминучей, но домой вернулись ни с чем. Подумали они, как быть, и опять говорят отцу:

– Не повезло нам у Иляны Косынзяны, теперь уже столько сестёр нам нигде не сыскать. Ступай, отец, и ищи нам невест – по две, по три сестры, где сколько будет.

– Так, ребята, куда лучше – вижу, набрались вы ума-разума.

– А я, отец, не стану тебя беспокоить, – говорит Петря. – Пойду сам себе невесту искать.

Недолго он собирался, сел на коня и пустился в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли ехал, вдруг глядь – блестит что-то на дороге. Перегнулся парень с седла, поднял золотое пёрышко и коня своего спрашивает:

– Взять мне его или бросить?

– Коли возьмёшь, раскаешься; коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми, раз хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.

Петря спрятал пёрышко и дальше двинулся. Ехал он сколько ехал и опять видит – блестит что-то посреди дороги. Перегнулся с седла и поднял золотую подкову.

– Взять мне её, конь мой, или бросить?

– Коли возьмёшь, раскаешься; коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми. Хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.

Спрятал Петря в сумку и подкову, пришпорил коня и дальше поскакал. Ехал, ехал и вскоре опять видит: блестит что-то на дороге. Перегнулся с седла и достал золотой платок, сверкавший, точно солнце.

– Взять его, конь мой, или бросить?

– Коли возьмёшь, раскаешься; коли бросишь, тоже раскаешься. Лучше уж возьми, раз хоть так, хоть этак раскаиваться придётся.

Взял Петря платок и дальше поскакал.

Так он ехал без передышки, пока добрался до дворца богатого-пребогатого боярина. Увидел боярин Петрю и спрашивает:

– Чего тебе надо, парень?

– Хочу к хозяину в услужение наняться.

– Могу тебя нанять в кучера. Согласен?

– Ладно.

Положил ему барин жалованье, но с таким уговором: чуть он в чём-либо волю боярскую не выполнит – голову с плеч долой.

Поставил Петря коня своего в конюшню, а сам за дело принялся, работа у него в руках горела.

Однажды заглянула в конюшню дочь боярская и увидела: на стене что-то сверкает. Побежала она к отцу и говорит:

– Батюшка, у нашего кучера есть какая-то сверкающая вещь, какой у нас во всём дворце нет.

Нахмурился боярин:

– Вели ему, пусть тотчас принесёт эту вещь ко мне.

Кучер и принёс ему золотое пёрышко. Поглядел на него боярин, озлился и кричит:

– Где хочешь найди мне птицу, у которой это перо вырвали, иначе не сносить тебе головы.

Загрустил Петря, закручинился, пошёл к своему коню совет держать.

– Пустяки, хозяин, не кручинься. Ступай, проспись хорошенько, а как только смеркнется, седлай меня и поедем птицу добывать.

Петря так и сделал, под вечер оседлал скакуна и поехал путями, давно не езженными, нехожеными. Дорогой конь ему говорит:

– Петря, золотая птица находится во дворце Иляны Косынзяны в чудесной клетке, что в десять раз красивее и драгоценнее самой птицы. Ты птицу возьми, а клетку не трогай, не то худо будет. Пройдёшь двенадцать покоев, которые сторожат двенадцать стражников, и только в тринадцатом покое птицу найдёшь. А стражников не бойся, я их усыплю, так что переступай смело прямо через их тела.

Пробрался Петря во дворец Иляны Косынзяны, прошёл двенадцать покоев и в тринадцатом нашёл птицу в чудесной клетке. Птицу он взял, а клетку не тронул. Потом выбежал из дворца, вскочил на коня и во весь опор помчался восвояси.

Очень обрадовался боярин, когда Петря вручил ему птицу невиданную, схватил её, а кучеру велел на конюшню отправляться.

Через неделю дочь боярская опять на конюшню заглянула, а там блестит что-то ещё пуще прежнего. Кинулась она к отцу и кричит:

– Батюшка, а у Петри на конюшне что-то ещё пуще прежнего блестит.

– Вели ему, чтоб ко мне принёс.

Явился Петря перед боярином и показывает подкову золотую. А тот, недолго думая, и велит кучеру:

– Приведи мне коня, который подкову эту потерял, иначе не сносить тебе головы, лопух!

Закручинился Петря, слёзы на глаза навернулись, и побежал к коню своему о новом горе поведать.

– Не кручинься, хозяин. Мы и коня найдём у Иляны Косынзяны. Под вечер в дорогу пустимся.

Как стало темнеть, оседлал Петря коня, пустился в дорогу дальнюю.

Стали они ко двору Иляны Косынзяны приближаться, а волшебный скакун говорит:

– Конь, которого мы ищем, стоит в конюшне и горячие угли глотает. Выдери три волоска из моей гривы и брось на угли. Он вдохнёт дым от горящих волос и не станет ржать, когда его из конюшни выводить будешь.

Петря послушался скакуна своего, всё так и сделал, благополучно вывел из конюшни волшебного коня с золотистой гривой и привёл его к боярину. Тот глаза выпучил от удивления.

Через неделю боярская дочь опять заглянула на конюшню и чуть не ослепла: такое там было сияние. Побежала она к отцу.

– Батюшка, у нашего Петри есть такие вещи, каких и в царском дворце не сыщешь.

– Вели ему – пусть несёт их сюда.

Петре некуда деваться, несёт боярину золотой платок.

Глянул мироед, диву дался и велел кучеру:

– Ступай куда хочешь, весь мир обойди, а привези ко мне хозяйку этого платка, не то не сносить тебе головы.

Тут Петря совсем приуныл, побежал к коню совет держать.

– Не теряй надежды, хозяин, авось и с этим делом справимся.

Ночью оседлал Петря коня и опять пустился в путь ко дворцу Иляны Косынзяны.

– Петря, как войдёшь ты в опочивальню Иляны Косынзяны, застанешь её спящей. А у ног её увидишь стакан питья волшебного и у головы – другой стакан. Выпей сначала тот стакан, что у ног, затем тот, что у головы, и силы твои удесятерятся. Тогда возьми её с постелью, со всем, садись на меня верхом и – в путь.

Петря тихонько пробрался во дворец, выпил оба стакана питья волшебного, поднял Иляну Косынзяну вместе с её ложем, вынес из дворца, вскочил на коня и припустил во все лопатки. Так и довёз её, не разбудив, до замка боярского. Тут он тихонько поставил кровать Косынзяны рядом с кроватью боярина. А сам ушёл к себе на конюшню.

Наутро боярин проснулся и диву дался. Глядит не наглядится на Косынзяну – была она такой красивой, что с солнцем красотой поспорить могла бы.

Вскоре проснулась и Иляна, огляделась вокруг, всё поняла и в сердцах закричала:

– Только Петря мог сыграть со мной такую злую шутку. Велите его позвать ко мне.

Мигом перед ней кучер явился.

– Вот, что, Петря, ты убил моих дочерей, ты украл мою золотую птичку, ты увёл моего коня волшебного. Мало тебе было этого, так ты и меня вынес из дворца моего, лишив меня покоя и радости. Теперь настал мой час отыграться. Помни, коли не приведёшь ко мне мой табун лошадей, что пасётся на дне морском, не сносить тебе головы.

Побежал Петря к коню и передал приказ Иляны. А конь ему говорит:

– Пойди потребуй у неё двенадцать телег смолы, двенадцать телег рогожи и двенадцать телег ряден.

Выслушала Иляна слова кучера и велела дать ему всё, что просит.

Тогда конь сказал Петре:

– Смажь мне спину смолой, положи рогожу. Потом опять смажь смолой и положи рядно, и так пока не уложишь всё, что есть на возах.

Петря уложил коню на спину все рогожи и рядна, так что тот стал с дом величиной. Потом залез на самую верхушку и в путь двинулся.

Долго ли, коротко ли они ехали, наконец добрались до высокого берега морского. А по берегу зияло много пещер, в которых можно было легко спрятаться.

– Ты, Петря, спрячься в одну из пещер и жди там, пока я не одолею жеребца со дна морского, – велел конь. – Коли удастся мне его одолеть, выходи, надень на него узду и в обратный путь поедем, а коли он меня свалит – гляди не выходи, не то худо будет.

Петря спрятался, а конь заржал так, что море всколыхнулось, и тоже укрылся за скалой. Тут со дна морского выплыл страшный жеребец, мигом обежал весь берег. Но никого не увидел и опять кинулся в море.

Петрин конь из убежища вышел, ещё пуще заржал и опять скрылся. Снова выскочил из волн морских злой жеребец, дважды весь берег обежал. Но никого не увидел и в море кинулся. Тут Петрин конь в третий раз заржал – горы всколыхнулись.

Выскочил жеребец, совсем разозлился. Трижды весь берег обежал, землю копытами роет. Видит Петрин конь – устал жеребец изрядно. Только теперь он посмел выйти ему навстречу. Схватились они не на жизнь, а на смерть. Грызут один другого зубами. Только Петрин конь живое мясо рвёт; а жеребец – рогожку да дерюгу. Ясно стало Петре: его конь жеребца одолевает, тогда он сам выбежал из засады и взнуздал пленника. Затем вскочил на коня своего волшебного и помчался в обратный путь, ведя жеребца на поводу.

Скакали они, скакали, да вот конь говорит Петре:

– Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего за нами.

Петря оглянулся и далеко-далеко увидел что-то вроде стаи журавлей.

– Ну, что видишь?

– Никак стая журавлей летит за нами.

А это табун со дна морского за своим жеребцом бежал. Конь сразу догадался и говорит:

– Ну-ка стегни меня плетью разок, а жеребца стегни дважды, да покрепче.

Так Петря и сделал, и понеслись они пуще прежнего. Через некоторое время конь опять молвит:

– Ну-ка, Петря, оглянись, не увидишь ли чего.

Оглянулся парень и увидел что-то вроде стада овец.

– Ну, что видишь?

– Никак стадо овец догоняет.

– Ладно. Стегни разок меня плетью, а жеребца трижды, да покрепче, чтоб не плёлся в хвосте.

И опять они мчались, не переводя дыхания, пока конь не велел:

– Оглянись-ка, Петря, не увидишь ли чего.

Оглянулся Петря и увидел табун страшных лошадей. Мчатся за ними, землю едят.

– Что видишь, Петря?

– Большой табун страшных лошадей нас догоняет.

– Вот теперь стегни меня плетью дважды. А жеребца четырежды.

Петря послушался и погнал скакунов ещё быстрее.

Иляна Косынзяна уже знала, что табун скоро прибудет, и велела загоны построить. Только Петря явился, она всех кобыл в загон загнала, а жеребца в конюшню поставила.

– Вот, – говорит Петря, – доставил я тебе табун.

– Но от меня всё ещё не избавился. Теперь подои кобыл, вскипяти их молоко в котле и искупайся в нём.

Видит Петря, что Иляна хочет во что бы то ни стало жизни его лишить. Никогда ему ещё так горько не было. Пришёл он к коню хмурой тучей, а конь его спрашивает:

– Что с тобой, хозяин?

– Вот что Иляна велела мне сделать, – и всё коню рассказал.

– А ты ступай к Иляне и попроси позволения, чтобы и я с тобой пошёл, поглядел, как ты мучиться будешь.

Пошёл Петря к Иляне и стал просить:

– Вижу, пробил мой час последний, и очень прошу тебя, позволь, чтобы мой конь верный при мне был, когда я дух испускать буду.

– Ладно, – согласилась Иляна.

Под вечер Петря залил загон, где стоял табун, водой. А ночью мороз ударил, и кобылы в лёд вмёрзли по самые колени.

Утром Петря подоил их, налил молоко в большой котёл, а как стало закипать оно, вывел коня своего из конюшни и привязал к ушку котла.

Подул конь зимней ноздрей – и молоко застыло, потом подул летней – отогрел его: точь-в-точь как вода в пруду летним днём. Искупался Петря и вылез из котла жив и невредим. Увидела это Иляна и приказала:

– Завтра опять кобыл подоишь и молоко вскипятишь. Я в нём купаться буду. А к котлу привяжи моего жеребца.

Парень сделал всё, как она велела. А её жеребец тоже был волшебный. Подул он на молоко зимней ноздрей и заморозил; затем подул летней ноздрей и отогрел. Искупалась Иляна, как в пруду среди лета, позвала Петрю и опять повелела:

– Теперь приготовь такую же купель и для боярина, а к котлу привяжи его коня.

Подоил Петря кобыл, молоко вскипятил, а к ушку котла привязал коня боярского. Да то был конь простой и ничего с молоком поделать не смог.

Боярин очень уж возгордился золотой птицей, златогривым конём и пленницей своей Иляной Косынзяной. Не хотел он от простого кучера в доблести отстать и побежал в молоке купаться. Только он прыгнул в котёл, тут же сварился и дух испустил.

А Иляна Косынзяна позвала Петрю и такую речь повела:

– Ну, Петря, теперь мы от боярина избавились и стали вольными птицами. Ты холостяк, а я вдовица, давай поженимся и будем вместе век свой коротать.

Закатили они свадьбу весёлую, пир горой, и я там был, ел и пил, а потом удрал и сказку вам рассказал.

Король с Золотой Горы
Чешская сказка

У одного купца было двое детей – мальчик и девочка, оба ещё маленькие, даже и ходить ещё не умели. В то время случилось, что плыли по морю два его корабля с дорогим грузом и всё его достояние было на тех кораблях, и как раз тогда, когда уж он рассчитывал на большие барыши от их груза, пришла весть, что оба те корабля потонули.

И вот из богача он стал бедняком, и не осталось у него ничего, кроме небольшого поля под городом.

Чтобы немного развеять мрачные думы свои о постигнувшем его несчастье, вышел он на своё поле и стал ходить по нему взад и вперёд…

Вдруг увидел около себя небольшого чёрного человечка, который спросил его, почему он так печален и что гложет его сердце.

Тогда купец сказал ему:

– Кабы ты мог помочь мне, я бы сказал тебе, в чём моё горе.

– Кто знает, – отвечал чёрный человечек, – может быть, я и сумею тебе помочь, так что расскажи, в чём твоё горе, а там посмотрим.

Тут и рассказал ему купец, что всё его богатство погибло на море и ничего у него не осталось, кроме этого поля.

– Не тревожься, – сказал человечек, – если ты пообещаешь мне сюда же привести через двенадцать лет то, что по приходе домой первое ткнётся тебе под ноги, то в деньгах у тебя не будет недостатка.

Купец подумал: "Да что же это может быть, как не собака моя?" А о своих малых детках и не вспомнил; согласился на предложение чёрного человечка, выдал ему расписку и печатью её скрепил, да и пошёл домой.

Когда он пришёл домой, его маленький сынишка так ему обрадовался, что, держась за скамейки, приковылял к нему и крепко ухватил его за ноги.

Тут отец перепугался, сообразив, какое он дал обещание. Но, не находя ещё нигде денег в своих сундуках и ящиках, он утешал себя мыслью, что чёрный человечек хотел только подшутить над ним.

Месяц спустя пошёл он как-то на чердак поискать старого свинца на продажу и вдруг увидел там груду денег. Дела его, благодаря этой находке, опять поправились, он стал делать большие закупки, повёл свои торговые дела ещё шире прежнего, а на Бога и рукой махнул.

А между тем мальчик подрастал и выказывал себя умным и способным. И чем более приближался к концу двенадцатилетний срок, тем озабоченнее становился купец и даже не мог скрыть опасений, выражавшихся на лице его.

Вот и спросил его однажды сын, чем он так озабочен. Сначала отец не хотел говорить ему, но сын продолжал у него допытываться до тех пор, пока тот не рассказал ему, что пообещал его отдать (сам не сознавая, что он обещает) какому-то чёрному человечку и получил за это груду денег.

– Обещание своё, – сказал отец, – я скрепил распиской и печатью, и вот теперь, по истечении двенадцати лет, должен тебя отдать ему.

Сын отвечал отцу:

– Батюшка, уж вы не беспокойтесь, всё устроится к лучшему – чёрный человечек не может иметь надо мною никакой власти.

Сын испросил себе благословение у священника, и когда пришёл час его выдачи, он вместе с отцом вышел в поле, очертил круг и стал внутрь его с отцом.

Чёрный человечек явился и спросил отца:

– Ну, привёл ли ты с собою то, что мне обещал?

Тот молчал; а сын спросил:

– Чего тебе здесь надо?

– Не с тобою я говорю, – сказал чёрный человечек, – а с твоим отцом.

Но сын продолжал:

– Ты моего отца обманул – выдай мне его расписку!

– Нет, – отвечал чёрный человечек, – я своего права не уступлю.

Так они ещё долго между собою переговаривались, наконец сговорились на том, что сын, который отныне принадлежал уже не отцу, должен сесть в судёнышко, спущенное на текучую воду; отец же обязан ногою оттолкнуть его от берега и предоставить течению воды.

Сын простился с отцом своим, сел в судёнышко, и отец оттолкнул его от берега. Судёнышко тотчас перевернулось вверх дном, и отец подумал, что сын его погиб, и, возвратясь домой, долго горевал о нём.

А судёнышко-то не потонуло; преспокойно поплыло вверх дном по течению и плыло долго, пока наконец не врезалось в какой-то неведомый берег.

Тут сын купца вышел на берег, увидел перед собою прекрасный замок и пошёл к нему.

Когда же он в замок вступил, то убедился, что тот заколдован: прошёл он через все комнаты замка, и все были пусты; только придя в последнюю комнату, он нашёл там змею, лежавшую на полу и извивавшуюся кольцами.

Эта змея была очарованная девица, которая очень обрадовалась юноше и сказала:

– Ты ли это пришёл ко мне, мой избавитель? Тебя ожидаю я уже целых двенадцать лет! Всё здешнее царство заколдовано, и ты должен его избавить от чар.

– А как же я могу это сделать? – спросил юноша.

– Сегодня ночью придут двенадцать закованных в цепи чёрных людей и будут тебя спрашивать, что ты здесь делаешь, а ты молчи и не отвечай и разреши им делать с тобою всё, что им вздумается; станут они тебя мучить, бить и колоть – и ты не мешай им, только не говори; в полночь всё исчезнет. Во вторую ночь придут двенадцать других, а в третью ночь даже и двадцать четыре, которые тебе и голову отрубят; но в полночь их власть минует, и если ты всё это вытерпишь и ни словечка не вымолвишь, то я буду от чар избавлена. Тогда я приду к тебе и принесу в склянке живую воду, опрысну тебя ею, и ты опять станешь живой и здоровый, как прежде.

На это юноша сказал:

– Охотно готов тебя от чар избавить.

Всё случилось так, как она сказала: чёрные люди не могли у него ни слова вымучить, и на третью ночь змея обернулась красавицей принцессой" которая пришла к нему с живой водою и вновь его оживила. Тут бросилась она ему на шею и стала его целовать" и весь замок наполнился радостью и весельем.

А затем была отпразднована их свадьба" и юноша стал королём с Золотой Горы.

Так жили они в полном довольстве, и королева родила красивого мальчика.

Минуло восемь лет, и вдруг вспомнился королю его отец, и истосковалось по отцу его сердце, и пожелал он его навестить. Королева не хотела мужа отпускать и говорила:

– Уж я знаю, что эта поездка принесёт мне несчастье!

Но он до тех пор упрашивал её, пока она не согласилась.

При прощанье дала она ему волшебное кольцо и сказала:

– Возьми это кольцо; стоит только надеть его на палец, и ты тотчас очутишься там, где пожелаешь; но только ты должен мне обещать, что ты не воспользуешься им, чтобы меня насильно вызвать к отцу твоему.

Он ей это обещал, надел кольцо на палец и пожелал очутиться перед тем городом, где жил его отец.

В одно мгновение он там очутился и хотел войти в город; но когда пришёл к городским воротам, стража не захотела его впускать, потому что одежда на нём была какая-то странная, хоть и богатая, и красивая.

Тогда он пошёл на соседнюю гору, где пастух пас овец, обменялся с ним одеждой и, надев старое пастушье платье, беспрепятственно проник в город.

Когда он пришёл к своему отцу, то объявил ему, что он его сын; но тот этому не хотел верить и сказал, что у него, точно, был сын, но уже давным-давно умер.

– Но так как я вижу, – добавил отец, – что ты бедняк пастух, то я могу тебя накормить.

Тогда мнимый пастух сказал своим родителям:

– Истинно говорю вам, что я ваш сын, да и неужели же вы не знаете никакого знака на моём теле, по которому вы могли бы меня узнать?

– Да, – сказала мать, – у нашего сына была крупная родинка под правой мышкой.

Он засучил рукав рубашки, они увидели у него под правою мышкою родинку и уже не сомневались более в том, что он их сын. Затем рассказал он им, что он король с Золотой Горы и что женат на принцессе и сын у них есть, семилетний мальчик.

Отец сказал на это:

– Ну, этому уж я никак не поверю: хорош король, одетый в рваную пастушью одежду!

Тогда сын рассердился и, позабыв своё обещание, повернул волшебное кольцо крутом пальца и пожелал, чтобы его жена и сын немедленно к нему явились.

В то же мгновенье они и явились перед ним, но королева плакала и жаловалась на то, что он своё слово нарушил и сделал её несчастной. Он сказал ей, что поступил так без всякого злого намерения, и стал её уговаривать. Она сделала вид, что готова ему уступить, но между тем на уме у неё было недоброе.

Он повёл её за город на отцовское поле, показал ей то место на берегу, где отец оттолкнул его судёнышко, и сказал:

– Я утомился, присядь здесь, я положу голову к тебе на колени и посплю маленько.

Положил голову к ней на колени и уснул. А она сняла у него кольцо с пальца, потом высвободила ногу из-под его головы и оставила там только туфлю; затем взяла своего ребёнка на руки и пожелала тотчас же снова очутиться в своём королевстве.

Проснувшись, он увидел себя покинутым на берегу: ни жены, ни ребёнка при нём не было, исчезло вместе с ними и кольцо с пальца, и только одна туфля ещё напоминала о его жене.

"В родительский дом я не пойду, – подумал он. – Там ещё, пожалуй, сочтут меня за колдуна; уж лучше я прямо отсюда пущусь в дорогу и буду идти до тех пор, пока не приду в своё королевство".

Вот и пошёл он, и пришёл наконец к горе, перед которою увидел троих великанов: они спорили, не зная, как им поделить между собою отцовское наследство.

Увидев, что он идёт мимо, великаны его подозвали и сказали:

– У вас, маленьких людей, ума в голове много, – и просили его поделить их наследство.

А наследство состояло, во-первых, из заветного меча, который стоило только взять в руки и сказать: "Все головы долой, кроме моей!" – и все головы летели с плеч.

Во-вторых, из плаща – кто тот плащ надевал, тот сразу же становился невидим.

В-третьих, из пары сапог – если кто их надевал, то стоило ему только пожелать где-нибудь очутиться, и он тотчас был там.

Вот король и сказал великанам:

– Дайте-ка мне все три вещи, чтобы я мог их попробовать – годны ли они в дело?

Вот и дали они ему плащ, и чуть только он его надел, как стал невидим и обратился в муху.

Затем он опять принял свой прежний вид и сказал:

– Плащ хорош; теперь дайте мне меч испробовать.

Великаны отвечали:

– Нет! Меча мы тебе не дадим. Ведь стоит только тому, кто владеет мечом, сказать: "Все головы долой, кроме моей!" – так и полетят все головы, и только у одного владельца меча голова на плечах уцелеет.

Однако же потом дали ему и меч, но с тем условием, чтобы он испытал его силу над стволом дерева.

Так он и сделал, и меч рассёк огромное толстое дерево легко, как соломинку.

Затем хотел он испробовать и сапоги, но великаны опять заговорили:

– Нет, их не выпустим из рук! Ведь если ты их наденешь да пожелаешь очутиться на вершине горы, то нам придётся здесь остаться с пустыми руками.

– Нет, – сказал король, – этого я не сделаю.

Дали они ему, наконец, и сапоги.

Когда все три вещи очутились у него в руках, то он тотчас подумал о своей жене и ребёнке и сказал про себя: "Ах, если бы я мог быть теперь у себя, на Золотой Горе!"

И тотчас исчез он с глаз великанов, и таким образом было поделено их наследство.

Подойдя к своему замку, король услышал радостные клики, звуки скрипок и флейт, и встречные люди сообщили ему, что его супруга празднует свою свадьбу с другим.

Тогда король разгневался и сказал:

– А, коварная! Она меня обманула и покинула в то время, как я заснул!

Тут он надел свой плащ и вступил в замок невидимкой.

Когда он вошёл в залу, то увидел большой стол, заставленный дорогими кушаньями; за столом сидело много гостей, которые ели и пили, смеялись и шутили.

А его супруга, разряженная, сидела среди гостей на королевском троне, увенчанная короною. Он стал позади неё, никому не видимый.

Когда ей клали на тарелку кусок мяса, он брал то мясо у неё с тарелки и съедал; а когда ей подносили стакан вина, он брал тот стакан и выпивал вино…

Сколько ей ни давали, у неё ничего не было, и её стаканы и тарелки исчезали мгновенно. Это её поразило и пристыдило; она встала из-за стола, ушла в свою комнату и заплакала, а он последовал за ней.