Текст книги "Да не судимы будете"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 48 страниц)
Выступление Пономарева. «Вопрос поставлен широко, глубоко, и на него надо давать ответ. Проявление антисоветизма часто связано с национализмом. В трактате «Интернационализм или русификация» проявлен украинский национализм. Хорошо, что ЦК КПУ дал политическую оценку всему этому, но надо было бы это сделать раньше, и более решительно вести борьбу против всех националистов. Нам надо усилить идеологическую работу. Секретариат ЦК КПСС недостаточно вел борьбу против проявления национализма во всех его формах».
Выступление Суслова. «Мы обсуждаем вопрос важный и принципиальный. Разные подонки поднимают голову, и опасность их действий нельзя недооценивать. В свое время бьШо сказано, что «политических преступников нет у нас», и это отрицательно сказалось, притупило действия органов КГБ. Нам надо ужесточить отношение к нашим врагам, решительно расправляться с ними, в особенности надо решить вопрос с Якиром, Солженицыным. Сахаров сколачивает «Комитет защиты прав человека» – от кого он хочет защищать и кого? Надо срочно разобраться с этими вопросами и принять решительные меры пресечения. Нам надо решительно нашей наступательной политикой влиять, наступать на буржуазный либерализм, который пытается проводить Сахаров и К°. Надо обратить особое внимание на работу высших учебных заведений и работу со студентами. Секретариат ЦК КПСС много смотрел за вопросами национальной политики. В частности, было принято решение по Львовской области. Но реакция на это решение со стороны ЦК КПУ была замедленной, и сейчас надо проверить, как идет выполнение этого решения. Во Львове есть такой Левинский, он ярый враг ленинизма. Он сумел использовать решение секретариата в своих враждебных целях». (Кстати сказать, этому помог известный Маланчук, за что он и критиковался в журнале «Коммунист Украины».)
Суслов закончил свое выступление словами: «Нам надо усилить идеологическую работу повсеместно».
Выступление Рашидова. «Есть и у нас люди, которые настроены антисоветски, но мы проводим большую работу. Для этого использовали постановление ЦК КПСС «О подготовке к празднованию 50 лет образования СССР».
Выступление Щербицкого. «Необходимо отметить, что на Украине есть проявления национализма. Имеется взаимосвязь так называемых «демократов» с сионистами и украинскими националистами. Мы еще недостаточно ведем борьбу с проявлением национализма. Напрасно подчас восхваляем старину, поощряем создание гербов в городах. По «книге» Дзюбы мы недостаточно приняли мер, и это была наша ошибка. Идеологическая работа среди студентов и молодежи должна быть усилена. Мы неосторожно подходим к выдвижению кадров – берем курс, как правило, на украинцев».
(Выступление Щербицкого было предательским, он себя совсем раскрыл как подхалим, карьерист, беспринципный человек).
Выступление Кириленко. «Все вопросы, которые мы сегодня обсуждаем, требуют дополнительного рассмотрения на местах. Наличие всех фактов требует более решительных мер, надо проявлять больше смелости и глушить все враждебные проявления в их зародыше.Больше должно быть остроты в нанесении ударов, необходимо отказаться от излишней осторожности в пресечении проявлений национализма. Полностью использовать все наши возможности з борьбе против вражеских проявлений. Надо усилить интернациональное воспитание, не допускать вьшячивания национальных чувств, особенностей и привилегий.
Выступление Машерова. «Надо решительно пресекать всякую враждебную деятельность. Вопросам воспитания может помочь правильная установка на всех участках. Вопрос языка – острый вопрос, и к нему надо подходить осторожно, не затрагивая национальных чувств народа. Возрождение и восхваление старины – это не наш дух. Должно быть уважительное отношение к другим народам».
Выступление Шелепина. «Нам надо определить причины внутренних и внешних международных политических осложнений. После Октябрьского (1964) Пленума ЦК КПСС наследство нашему руководству досталось трудное, сложное в результате ослабления идеологической работы. С Якиром и Солженицыным надо решать вопрос. Отрыжки национализма не сразу изживаются и отмирают, нам надо национализм разоблачать в международном плане. В той обстановке, в какой мы сейчас находимся, нам надо провести идеологическое совещание на высоком уровне. Обратить особое внимание на преподавание социально-экономических дисциплин во всех учебных заведег^– ях. Может быть, стоит подумать о создании комитета политической информации».
Выступление Демичева. «Обстановка на идеологическом фронте очень сложная и острая. Прямые выходы за границу Солженицьша очень коварны, он опасный враг, надо его изолировать. Национализм – оружие наших идеологических врагов. «Труд» Дзюбы – зловредный, надо против него решительно выступить, укрепить идеологический фронт. О русском языке – он главный язык нашей страны. Нельзя допустить, чтобы на Украине возродилась скрыпниковщина». (В этом месте речи Демичева последовала реплика Подгорного: «Давайте не заходить очень далеко, тов. Демичев, ибо Скрыпник был и остался верным большевиком». Демичев после реплики Подгорного сник, замялся и на этом закончил свою далеко не умную речь.)
Выступление Мжаванадзе. Сообщил, что из Грузии уже выехали 3 тысячи евреев. Национальный вопрос – очень сложный вопрос. Все республики равны в решении всех вопросов, и ни в чем никому нельзя давать какой-либо поблажки или привилегий.
Выступление Подгорного. «Вопрос мы обсуждаем важный, и очень жалко, что на этом заседании нет всех первых секретарей союзных республик. Во всех республиках есть недостатки в идеологическом воспитании и некоторое проявление национальных чувств. Но настроение политическое в целом везде хорошее. Нам пишут очень много писем, не злопыхательских, не направленных против нашей партии, а со справедливой критикой положения дел, недостатков в нашей работе. Наши недостатки, часто формализм в решениях вопросов, остальные суждения, недостаточная убедительность – все это способствует разжиганию национализма. Национальный вопрос остается еще очень сложным вопросом, и, конечно же, досадно, что некоторые националистические элементы эти сложности используют против нас. Наша малейшая недоработка, упущение или искривление в национальных вопросах могут нанести нам большой вред. Нас каждый вопрос, связанный с национальным определением, должен занимать особо. Китай выступает за «самостоятельную Украину». Этот вопрос тоже должен нас настораживать.
Есть ли у нас база для возрождения национализма? Конечно же, нет, и тем не менее по всем национальным вопросам мы должны быть четкими в их определении. Якир, Сахаров, Сол– женицьш, Дзюба – какое у них основание для проявления их враждебной деятельности? Да, это прежде всего влияние на них враждебной нам идеологии. Почему за кордоном начали говорить о «труде» Дзюбы и о самом Дзюбе? Да потому, что он в своем «трактате» отражает желание и помыслы идеологов Запада. Нам надо больше работать с творческой и писательской интеллигенцией. Изучать ее настроения, своевременно помогать ей устранять колебания, если они появятся. Взять, к примеру, Д. Павлычко, молодого талантливого поэта Украины. Он в свое время имел некоторые нездоровые проявления, колебания. Поработали с ним на Украине, и теперь он стоит на правильных позициях. Следовательно, как кто и с кем работает – очень важно. Считаю неправильным, когда по политическим вопросам идут сообщения в ЦК КПСС по линии КГБ, а не по линии партийных органов. Так в данном случае произошло и с Дзюбой. Нам надо получать обстоятельную политическую информацию по линии партийных органов. Все, что происходит, не стоит преувеличивать и драматизировать, но нельзя и пускать на самотек. Надо во всем быть настороженными, йроявлять больше бдительности. Я не поддерживаю предложение об увеличении штата КГБ для политической информации, тем более расширении прав КГБ. Надо посмотреть, кто у нас следит за идеологическим фронтом. В связи с этим, может быть, стоит в ЦК КПСС создать орган по руководству всеми идеологическими организациями. Якира и Солженицына надо выслать из Москвы».
Выступление Косыгина. «Вопрос национальной политики – это очень важный и сложный идеологический вопрос. Теоретически и практически он на современном этапе разработан слабо. В борьбе с фашизмом у нас был основной козырь – союз наших наций. Даже в капиталистических странах национальный вопрос является камнем преткновения в политике и социально-экономических вопросах. Вопросы политической, идеологической работы по национальному вопросу должны быть в центре внимания. Тут трудно искать причины возникновения национализма. А еще труднее его искоренять.
Мы должны применять как воспитательную, так и карательную политику. По Западной Украине проведена большая и положительная работа, но успокаиваться на этом нельзя».
Далее Косыгин говорил о кадровых вопросах и вдруг договорился до того, что сказал: «Создание в свое время совнархозов тоже было проявлением национализма». (Какая чушь!) «В нашем искусстве, театрах, кино очень много отступлений от нашей идеологии. В мемуарной литературе, особенно военной, слабо освещают роль партии, ее организаторскую силу. Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать украинский язык?» (Тут, надо сказать, Косыгин совсем договорился до отъявленного великодержавного шовинизма. По такому «принципу» во вСех союзных республиках должен быть отменен в школах родной язык). «Произведения Шевченко кое-где используются в националистических целях». (Конечно, все можно передернуть). «Севастополь испокон веков русский город. Почему и зачем там имеются вывески и витрины на украинском языке?» (Как видно, он оказался «сильным» знатоком национальной политики.) «О Солженицыне, Якире, Сахарове – это вопрос частный, и его надо решить отдельно».
Выступление Брежнева. «Обсуждение вопроса далеко вышло за пределы информации Андропова. Нам надо в корне пересмотреть всю работу по борьбе с враждебными элементами. Действительно, имеет место слабая информация со стороны партийных органов в ЦК КПСС. И это факт, что тов. Шелест П. Е. недостаточно информировал ЦК КПСС, а события, носившие политический характер, не взволновали его и не было по этому поводу мне звонка. Притуплена политическая ответственность со стороны руководства республики». (Это все не соответствует истине и действительности! Соответствующая информация и звонки были, но решений по ним Москва не принимала, хотя ЦК КПУ и вносил каждый раз конкретные предложения.)
Далее Брежнев продолжал: «Нам надо наступать, а не обороняться, надо повести решительную борьбу против малейшего проявления враждебности. Ведь идет процесс классовой борьбы,^вдерлргической борьбы, надо поднять политическую бдительность. Национальный вопрос – это сложный вопрос, его надо затрагивать, но вместе с тем надо затрагивать весьма осторожно. Но и при всех условиях нельзя его упускать из поля зрения. Одновременно надо воспитывать социалистический патриотизм. Непонятно, зачем мы в литературе и искусстве воспеваем старину? Нам надо полнее, лу^ше в нашей воспитательной работе использовать решение ЦК КПСС по 50-летию СССР. Усилить идеологические отделы, в том числе и руководство кинокомитетом. (Здесь речь пошла о замене Романова – председателя кинокомитета.) Нам надо усилить воспитательную работу по всем звеньям, комсомолу, студенческой молодежи, профсоюзам,– все это направить на улучшение нашей политической и идеологической работы. Продумать всю гамму вопро– срв воспитательной работы во всех областях нашей идеологии, усилить идеологическую бдительность. Кадровые вопросы – это гвоздь всей нашей работы. Сейчас в кадрах происходит большое перемещение, и поэтому надо установить другой подход к выдвижению кадров. Надо в значительной степени обновить аппарат ЦК КПСС. Здесь много людей «засиделось». (В ч<астности, он назвал фамилии Органова и Панюшкина из отде– л;а загранкадров. А это самые добропорядочные и честные работники, но имеющие свое мнение.) Надо посмотреть расста– нрвку кадров в центральном советском аппарате». И тут же сказал, что «плохо выдвигаются национальные кадры». «Бдительность, еще раз бдительность»,– такими словами Брежнев. закончил свое выступление.
. Решения никакого принято не было, а в протоколе записали: «Одобрить информацию Андропова».
После этого заседания у меня остался очень тяжелый осадок. Я впервые задумался, как быть дальше? И пришел к выводу^ что надо уходить, ибо в таком ералаше дальше работать бьшо невозможно. В 24.00 я вылетел из Москвы в Киев, был дома только в 2 часа ночи.
31 марта, в 11.00 открылся Пленум ЦК КПУ. Он прошел неплохо, но настроение у меня было ужасное.
Принял И. Назаренко, директора Института марксизма-ле– вд^^зма, он проинформировал о работе института. Очень огор– че^н, что его предательски провалили на выборах в Академию наук. Рассказал о подлом поведении «историка» Никольского.
Он обвиняет всех и вся на Украине в сепаратизме и национализме, извращает историю КПУ. Должного отпора не получает, в Москве его кое-кто «подбадривает» (наверняка в первую очередь Суслов). Щербицкий принимал Никольского. Из этого ясно, что происходит закулисная игра. Как все это надоело и как оно вредит настоящему делу.
Принял Крикуна, первого заместителя председателя КГБ УССР. Обсуждали вопросы подготовки к первомайским праздникам; в целях обеспечения безопасности КГБ предлагает отодвинуть трибуну вглубь на 4—5 метров. Я не согласился, сказав, что, если бояться своего народа, тогда делать нечего – надо уходить с занимаемого поста. В Киев на первомайские праздники прибывает большое количество иностранных туристов, в том числе и евреи из США, разрабатываются необходимые мероприятия.
3 апреля. Позвонил мне Фролов, заведующий Отделом машиностроения ЦК КПСС, сообщил, какие принимаются меры по моей записке в ЦК по производству на ХТЗ тракторов Т-150. Наконец-то, кажется, доходит, что так дальше работать невозможно.
Я позвонил Куликову В. Г-» начальнику Генерального штаба Министерства обороны СССР. Просил его найти возможность из списанной техники и имущества отпустить для нужд хозяйства республики тягачи, электростанции, цистерны, понтоны. Обещал разобраться и по возможности помочь.
Из Москвы позвонил мне П. А. Розенко. По моему заданию он был у Косыгина по вопросам . материально-технического обеспечения водоснабжения населения республики. Почти все вопросы по моему письму и разговору с 1Косыгиным решены. Это хорошо.
4 апреля. Проводил Иринку, Борю и Лелю в Италию по приглашению. Пусть поедут посмотрят, пока есть возможность. Чувствую, что это последняя возможность.
10 апреля. Заседание Политбюро ЦК КПУ. Рассматривается вопрос о ходе строительства Чернобыльской атомной электростанции. Вопрос разобрали хорошо, надо принимать дополнительные меры, чтобы выправить положение. Также рассмотрели вопрос о дополнительных мерах по обеспечению водой населения и промышленных объектов республики в 1972 году. Складывается очень сложное положение.15 апреля. Всем составом Политбюро ЦК КПУ были на субботнике в Ботаническом саду. В субботнике принимали участие вместе с нами рабочие «Арсенала», большинство молодежи, хорошие все ребята. Сам Ботанический сад неплохой, но мог быть лучше, дал задание представить мероприятия по комплексному развитию Ботанического сада АН УССР. После субботника побывал на квартирах у рабочих «Арсенала», а затем всю бригаду пригласил к себе домой – хорошо провели время.
16 анреляо В сельском хозяйстве положение сложное. На юге республики страшный суховей, большая тревога за урожай зерновых. Утверждают, что такого безводья не было на Украине 100 лет. Отсюда все беды для сельского хозяйства. Высокос– ный год, он еще принесет немало тревог, несчастий и бед, почему-то я это чувствую сердцем и душой.
19 апреляо Позвонил мне первый секретарь Донецкого обкома партии В. И. Дегтярев и сообщил, что органы КГБ дали справку о том, что якобы отец первого секретаря райкома партии Куликовой был полтора месяца в полиции при оккупации немцами Донбасса. Опрос соседей не подтвердил эти факты, но над Куликовой уже нависла угроза о том, что ее надо освобождать от должности секретаря райкома, раз есть «сигнал КГБ», хотя Куликова была во время войны совершенно малым ребенком, а сейчас работает очень хорошо, на постах первых секретарей райкомов женщин очень мало. Но теперь ее судьба никого больше не интересует. Я все же дал задание тщательно расследовать все вопросы и доложить ЦК КПУ.
Переговорил с Головченко (МВД) и Глухом, прокурором республики. Поручил побыстрее закончить следствие по Одессе, связанное со взятками по квартирам. Ввиду того, что это большая группа, условились, что судить будем отдельными группами, но строго.
20 апреля. Принимал Погребняка, секретаря ЦК, и Шевчука, заместителя Пред Совмина УССР, рассматривали вопросы производства обезжиренных молочных продуктов. Этим занимаемся поневоле: не хватает молока покрьшать все потребности спроса. О производстве дополнительно к плану 28 тысяч тонн животного масла, в том числе большого количества «крестьянского» – 30%. Переходящий остаток масла должен был быть
17 тысяч тонн, а фактически осталось 5 тысяч тонн. Чем будем кормить людей, трудно себе представить. Многие предприятияпо переработке молока и мяса находятся в антисанитарном состоянии и являются источником кишечных заболеваний. В Херсоне в один день от употребления некачественных молочных продуктов заболели 350 человек, в том числе 120 детей. Большая часть из заболевших госпитализирована. Послана комиссия для принятия мер на месте.
Погода в Киеве отвратительная: холод, 2 – 3 градуса тепла, ночью ожидаются заморозки до —4 градусов. Сейчас 18.00, идет оонльный снег, просто невыносимо от резкой перемены погоды, настроение угнетенное, просто несносное. Все в зелени и цвету, и все под обильным снегом, просто больно на все смотреть.
Переговорил с первым секретарем Крымского обкома партии Кириченко, сказал ему, что много идет разговоров по случаю неправильных действий на местах в связи с затруднениями обеспечения населения водой, в том числе в первую очередь Севастополя, где резко ограничивается подача воды. Надо принять дополнительные меры для обеспечения водой населения. Договорился о проведении в Симферополе в первых числах мая совещания по орошаемому земледелию вместо ранее назначенного в Херсоне. Там свирепствуют кишечно-желудочные заболевания. Зарегистрировано свыше 1500 случаев, сотни человек госпитадизированы. Не стоит рисковать большим заездом людей в Херсон.
30 апреля. Принял академика Глушкова В. М., послушал его обстоятельную информацию о системе управления (ГАС). Очень много сложностей для внедрения в управление народным хозяйством Государственной Автоматической Системы. Для этого надо почти в корне изменить, упростить структуру нашего управления, только тогда ГАС может принести пользу. Но у нас консерватизм – страшная сила. Если при Хрущеве несколько страдали от реорганизаций, то сейчас на все смотрят настолько консервативно, что во многом существующая структура управления народным хозяйством является тормозом. Что же лучше – смелость и знание дела или трусость и отворот от реальной жизни?
Май 1972 года– Первомайская демонстращя прошла хорошо, мое выступление тоже прозвучало неплохо. Было некоторое огорчение на обеде от отдельных лиц, чувствуется какая-то напряженность. Только в первой декаде мая празднуем 1, 2, 7, 8,
9 мая. Когда же работать? Безрассудно тратим дорогое время.
3 мая. В Меловском районе Ворошиловградской области днями открывается обелиск в честь освобождения первого села украинской земли от немецкр-фашистских захватчиков. Это делается по моему предложению, надо послать на открытие кино– и фоторепортеров, корреспондентов, широко осветить это событие в средствах массовой информации. От ЦК КПУ и Совмина поставить корзину цветов.
4 мая. Позвонил Брежневу – проинформировал, как прошли Первомайские праздники, рассказал об общей политической обстановке и нежелательных проявлениях, которые произошли за дни праздников. О работе промышленности и транспорта в праздничные дни. Эти же данные сообщил и Суслову, тот просто промолчал, под конец просто буркнул что-то невнятное. Разговоры с Брежневым и Сусловым были довольно сухими.
5 мая. Обсуждал вопрос с секретарями ЦК КПУ о проведении Пленума ЦК по идеологическим вопросам, в основу доклада взять материалы по подготовке к 50-летию СССР.
Ставлю уже в третий раз вопрос об организации музея истории гражданской и Великой Отечественной войн. Об организации, создании, строительстве, специального пансионата для старых большевиков. Непонятная инертность и безразличие в решении этих важных вопросов со стороны ответственных работников Совмина республики.
Писатель Бердник (фантаст) подал заявление в ЦК КПУ с жалобой на действия органов КГБ. Они его третируют, провоцируют, сделали обыск на его квартире. Он в знак протеста объявил голодовку и находится у себя на квартире. Поручил Федченко, заведующему отделом ЦК КПУ, переговорить с Бердниковым. К сожалению, все факты подтвердились. Вокруг всего этого создается нездоровый ажиотаж.
6 мая. Поступают жалобы на перебои в торговле молоком, хлебом. Хлеба расходится значительно больше, чем прежде; комбикормов нет, население в ряде случаев скармливает хлеб скоту. Надо установить контроль, куда уходит нестандартный и черствьщ хлеб и сколько такого хлеба по республике. Дал задание все проверить и доложить. С хлебом в стране складывается тяжелое положение. Безусловно, придется закупать значительное количество в США. Аргентине.
Рассматривал вопросы работы отраслей оборонной промышленности. Складывается тяжелое положение с освоением и производством новейшей военной техники и вооружения. Производство ракет с разделяющимися головками (кассетных) задерживается. Производство новых танков просто тормозится. Отзывы о наших ракетах в США не очень лестные. Надо очевидно, в мае провести совещание ракетостроителей. Еще написать письмо в ЦК КПСС, в котором высказать тревогу по всем вопросам новой военной техники. Над военными нет никакого контроля, они что хотят, то и делают с военной промышленностью. Все это обходится в миллиарды рублей государству. Писать письмо в ЦК КПСС по всем этим безобразиям – это значит снова вызвать недовольство и какую-то «бешеную», хотя плохо скрываемую «ревность» Брежнева. А спрашивается, почему? Вот так и задумываешься, как же поступить?
9 мая. День Победы. В 11.00 возложение венков у обелиска Славы и Вечного огня. В 13.20 машиной выехал в Симферополь на совещание по орошаемому земледелию. По дороге посетил и ознакомился с Млиевской плодово-ягодной станцией в Черкасской области. Хорошее хозяйство, но беда наша, просто трагедия как везде: подсиживание, раздор, все это отражается на работе. Как избежать этого и когда мы избавимся от этого гнуснейшего порока?
Ночевал в Кировограде, рано утром выехал полями по Днепропетровской и Херсонской областям, поля везде хорошие. Ночевал в Новой Каховке, туда же подъехали руководители Крымской области.
11 мая осмотр орошаемых полей и поливной техники, посетил совхоз «Саки», очень интересное теплично-парниковое хозяйство, работает хорошо, рентабельно, собирает высокие урожаи овощей.
Внезапный перевод с Украины.
«Самый черный день моей жизни».
19 мая. В 10.00 в Свердловском зале Кремля открылся Пленум ЦК КПСС. Обсуждались два вопроса: 1. Об обмене партийных билетов – докладчик Капитонов. 2. О международном положении – доклад Брежнева.
По первому вопросу выступило пять человек. Затем до обеденного перерыва заслушали доклад Брежнева. Доклад Брежнева был каким-то возвышенно-торжественным, «всепобеждающим».
Во время обеденного перерыва я заметил, какую-то суету: многие из членов Политбюро как-то странно, скрытно пробирались на 3-й этаж в кабинет Брежнева, я туда приглашен не был. Поехал обедать в постпредство, со мной обедали Щербицкий, Ляшко, Дрозденко. Разговор как-то не клеился, довольно странно вел себя Щербицкий.
После обеда приступили к обсуждению доклада Брежнева. От Украины дали слово Ватченко, первому секретарю Днепропетровской области, хотя меня предупредили, чтобы я готовился выступать, и я готов был выступить.
Когда выступил четвертый оратор, Брежнев вызвал меня из зала в комнату президиума, правду скажу, что у меня что-то оборвалось – я почувствовал недоброе.
За последние месяцы между мной и Брежневым появилась какая-то холодность, натянутость, и причина мне еще не была совсем ясной. Я думал, что состоится откровенный, может быть, даже крутой и крупный разговор. Когда я вошел в комнату президиума, там сидел Брежнев и уже ждал меня; против обыкновения в прихожей стоял его порученец, меня это тоже несколько насторожило. Пошел общий, ничего не значащий разговор. Брежнев спросил, как дела, как настроение, что нового. Я старался проинформировать его о делах в республике, но, видя, что это все его совсем не интересует, умолк. Молчание продолжалось несколько минут. Затем Брежнев не без опаски повел разговор, что, мол, ты, Петр Ефимович, уже
10 лет Первым секретарем ЦК КПУ, может, пора тебе переменить обстановку. Когда долго работаешь на одном месте, притупляется чутье, надоедаешь ты людям и они тебе. Я прямо спросил его, о чем идет разговор, почему так скоропалительно и внезапно встал вопрос? Брежнев несколько замялся, но затем сказал: «Надо сменить тебе обстановку, перейти работать в Москву». Спрашиваю, какая причина этому, молчит. Только повторяет: «Надо сменить обстановку. С твоим опытом ты нужен здесь, в Москве. А там надо омолодить кадры, надо готовить смену. Давай согласие. Все будет хорошо – это я тебе говорю». Речь пока не шла о конкретной работе. Я сказал Брежневу: «Если вы считаете, что надо омолаживать кадры, делайте это. Но ведь в центре надо тоже омолаживать кадры. Какоц мне смысл в 64 года начинать новую строку в моей жизни? И если это так, как вы говорите, что только нужно мне «переменить обстановку и омолодить кадры» и других претензий ко мне нет, то отпустите меня на пенсию, я, кажется, достаточно отработал и на хозяйственной работе, и на партийной работе». Тут он взбудоражился и сказал: «Что ты ставишь вопрос о пенсии, как Воронов в свое время о переходе на другую работу?» Я ответил: «Мне неизвестно, как ставил вопрос Воронов о переходе на пенсию, да он и моложе меня. Я прошу отпустить меня на отдых». Тут, очевидно сгоряча, Брежнев сказал: «А что об этом подумает партийный актив?» Я ответил: «Подумают, что я ушел по старости и по состоянию здоровья». Брежнев резко сказал: «Ты же здоровый как бык, на тебе еще можно ездить десяток лет. С чем тебе жалко расставаться? У тебя в Москве будет все – моя личная дружба, ты всегда будешь моим домашним другом, будем вместе ездить на охоту». Я ответил, что дело не в этом и не это главное, а действительно расставаться т5[жело. Только 10 лет проработал в ЦК КПУ, много остается еще неосуществленных замыслов и планов. Он мне ответил: «В Москве тоже возникнут планы и замыслы, ты пойдешь работать в Совмин зампредом». Не успел я опомниться и осмыслить это предложение, а он продолжал наседать: «А что, тебе мало? Ведь это зам. Предсовмина такой страны! Будешь заниматься промышленностью, в том числе и военной, у тебя ведь огромный опыт, и он нам нужен в Москве». Я Брежневу ответил: «Дело не в том, мало или много, так не рассуждают, а дело в коренной ломке и целесообразности всей этой затеи. Вы мне скажите прямо: какая все же главная причина моей замены? Я старался работать с отдачей всех сил и умения, дела в респуб– лР1ке идут неплохо». Брежнев на мой вопрос ответил: «По работе к тебе претензий нет, но так надо сделать для общей пользы дела. Отпустить тебя сейчас на пенсию не можем. Пройдет время, и уйдешь на пенсию, и хорошую пенсию.
А сейчас ты должен быть в Москве. Давай согласие, и все члены Политбюро правильно поймут этот твой шаг. Насчет работы, ее объема в дальнейшем посмотрим». С большой болью в сердце я сказал: «Ну что ж, если по-другому нельзя поступить, делайте как хотите». Он встал обрадованно: свершил «великое» дело, обнял меня, расцеловал и почему-то сказал: «Спасибо». На этом наш разговор с ним закончился. Он вышел в зал заседаний, а через несколько минут с большой горечью, поняв, что на этом моя политическая карьера закончилась, вышел и я в зал заседаний.
Через некоторое время, увидев, что из зала вышел Подгорный, вышел и я. Он нервно закуривает и спрашивает меня: «Ну что, говорил с тобой Брежнев и дал ли ты согласие?» Я ответил, что дал под большим напором, просился на пенсию, он не согласился меня отпустить. Подгорный ответил: «Правильно, что не отпустил на пенсию, и правильно, что ты дал согласие. Переходи в Москву, будем вместе работать, ты нужен здесь, а то останешься секретарем партийной организации Украины». Я Подгорному сказал, что мне очень тяжело. «Понимаю, нелегко. Сам вспоминаю, с какой горечью и тяжестью уходил с Украины в Москву». Я сказал ему, что было бы другое дело, когда бы я переходил работать в ЦК КПСС, а то какая огромная ломка. Подгорный мне ответил: «Ничего, все оботрется. У тебя огромный опыт и хозяйственной, и партийной работы». Во мне же бился вопрос: почему и за что?
Все произошло неожиданно, просто внезапно, а я ведь в работу вкладывал все силы, весь свой опыт, разум. Много сделано, немало осталось замыслов и планов. И тут, сам не знаю почему, я в свой дневник записал: «Мой родной край, народ, мужайся! Предстоят трудные тебе дни и годы». Но мне еще надо работать для себя, Отечества, детей внуков, Иринки. Тяжело, грустно, обидно, больно до невозможности. Трудно себе представить все это. Не ожидал никогда, что так круто будет решен вопрос. Многим будет очень тяжело в связи с моим уходом с Украины.
После Пленума ЦК КПСС, вечером, состоялось заседание Политбюро, решались некоторые вопросы. Затем Брежнев поднял вопрос о заместителе председателя Совмина, при этом сказал: «Нам надо брать в центр опытных работников. Здесь дел очень много, и ответственньпс. В связи с этим вносится предложение: Петра Ефимовича Шелеста утвердить заместителем Пред Совмина. Человек он опытный, пусть помогает. А у нас дел много. Я с ним по этому вопросу имел разговор, он сперва не давал согласия, а затем согласился. Я приношу, Петр
Ефимович, извинения, что раньше не смог переговорить по этому вопросу». Я заметил, что для многих членов Политбюро такой оборот дела был полной неожиданностью. Знали об этом, кроме Брежнева, Подгорный, Косыгин, Суслов. Уверен, что знали и Щербицкий и Кунаев. Кто-то из присутствующих подал реплику: «А как он сам на это смотрит, что скажет?» Что скажешь в такой обстановке? Я только и сказал: «Всему есть начало и конец».
