Текст книги "Кинжал-предатель: Из секретной книги Джона Вильсона"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

КИНЖАЛ-ПРЕДАТЕЛЬ

Под ужасным подозрением

В великолепный дом Национального клуба Чикаго, находящегося в Вестминстрит, в один ненастный осенний вечер 18… года вошел господин в теплом пальто и в цилиндре.

Он обратился к швейцару, вышедшему к нему навстречу, и спросил его:

– Мистер Поль Эшлэнд здесь?

– Да, он приехал четверть часа тому назад.

– Будьте столь любезны, вызовите его на минутку.

Швейцар исчез и, немного погодя, вернулся в сопровождении изящно одетого молодого человека.

– Кто желал говорить со мной? – спросил молодой человек.

Незнакомец сделал к нему шаг и спросил:

– Вы – мистер Поль Эшлэнд?

– Это я! – ответил тот, пораженный холодным и резким тоном незнакомца.

– Прекрасно, именем закона Штатов я вас арестую.

Поль Эшлэнд отступил назад, смертельно побледнев.

– Но ведь это же невозможно! – вырвалось у него. – Я не сделал ничего дурного! Здесь должно быть ужаснейшее недоразумение.

– Которое выяснится в полиции! – возразил агент. – Прошу вас, возьмите ваше пальто и шляпу и следуйте за мной!

– Да, да, я последую за вами без сопротивления, потому что я уважаю закон, даже если бы он был несправедливым по отношению ко мне.

Затем оба вышли из клуба, сели на ожидавшие их дрожки и направились в главное полицейское управление. Начальник полиции Чикаго, мистер Рукэри, ожидал Поля Эшлэнд в своем рабочем кабинете.

– Что это значит, мистер Рукэри, – еще издали воскликнул Эшлэнд. – По какой причине вы приказали арестовать меня? Я не совершал никакого дурного поступка и не понимаю, в чем вы могли обвинить меня.

Начальник полиции окинул молодого человека долгим и странным взглядом.

– Мистер Поль Эшлэнд, вы в самом деле не знаете, почему вас арестовали? – спросил он медленно.

– Да я же сообщил вам об этом! – вскричал Поль сердито. – Ваша прямая обязанность раньше удостовериться в виновности подозреваемого лица, а затем уже арестовать его!

Рукэри пожал плечами.

– Что касается этого, то против вас имеется такая улика налицо, против которой ваше запирательство ни к чему не поведет, мистер Эшлэнд! И чему же дальнейшее притворство?! Вы прекрасно должны знать, что именно вы совершили, и я удивляюсь вашему хладнокровию!

Поль Эшлэнд сжал яростно кулаки; от сильнейшего возмущения он то краснел, то бледнел.

– Не угодно ли вам, наконец, объяснить мне, что такое я совершил? Это возмутительно; вы говорите о каком-то запирательстве, в то время как я даже не подозреваю, что такое случилось!

Начальник полиции молча повернулся к своему письменному столу и, открыв ящик, вынул оттуда серебряный портсигар.

– Вам знакомо это, мистер Эшлэнд?

– Конечно, знакомо! – вскричал арестованный. – Этот портсигар моя собственность! Ведь вы можете это видеть по гравированной на нем монограмме! Откуда он у вас?! Я ношу его всегда с собою и, должно быть, потерял.

– Потеряли и, вдобавок, в очень странном месте! – возразил Рукэри серьезно. – Теперь будьте добры, мистер Эшлэнд, сказать мне, когда вы держали в руках этот портсигар.

– Вчера после обеда. Я это прекрасно помню, потому что, когда я сидел у письменного стола, я много курил и брал папиросы из этого портсигара.

– Дальше! Когда вы были у мисс Анни Кюстер?

– У моей невесты? Уже восемь дней тому назад. В настоящее время мисс Кюстер уехала со своей старушкой-матерью в Иеллостоун-парк.

Легкая усмешка скользнула по лицу начальника полиции.

– Значит, вы видели мисс Кюстер в последний раз восемь дней тому назад. Это очень и очень интересно и почти непостижимо для меня!

Рукэри снова обернулся и взял из письменного стола кинжал с дорогой рукояткой, лезвие которого было запачкано кровью.

– Вам знаком этот кинжал? – спросил он снова.

При виде кинжала молодой человек в испуге вздрогнул.

– Боже мой! Ведь это тот кинжал, который висел в ножнах над моим письменным столом! Кто же взял его у меня, и что им совершено?! Да ведь на лезвии следы крови!

– Мистер Эшлэнд, бросьте притворяться! Имея такие улики против себя, вы не можете же отрицать вашей виновности в этом ужасном деле!

– Я клянусь, что не знаю за собой никакой вины!

Рукэри покачал отрицательно головой.

– Вы можете говорить, что вам угодно, мистер Эшлэнд, но все говорит против вас, так что мне совершенно невозможно освободить вас из-под ареста.

Начальник полиции выпрямился во весь свой рост, посмотрел прямо в глаза молодому человеку и, поднимая кинжал, многозначительно проговорил:

– Вчера, около девяти часов вечера, в 58 улице в Чикаго, этим кинжалом была убита в своей спальне мисс Анна Кюстер.

Молодой человек был поражен, как ударом молнии.

У него вырвался крик ужаса и его большие, широко открытые глаза впились в глаза чиновника.

– Что вы говорите?! – едва мог он произнести. – Мою невесту убили?! Но ведь это неправда! Это ложь! Анны нет здесь в Чикаго: ведь я уже сообщил вам, что она уехала!..

– Вот это именно не так! Вы сами это знаете прекрасно! Этот кинжал, принадлежащий вам, нашли в сердце молодой девицы, лежащей на полу на ковре, а рядом с нею находился ваш серебряный портсигар. Станете ли еще отрицать, что убийца не вы?!..

Поль Эшленд не сразу ответил, страшная весть почти отняла у него рассудок. Он закрыл лицо руками и шатаясь опустился па ближайший стул. Мучительный стон вырвался из его груди, и он неоднократно бормотал:

– Анна умерла?! Я не могу этого постигнуть! Этого не может быть! О, скорее к ней! Я хочу еще раз видеть ее!

Он вскочил и бросился к дверям, но начальник полиции преградил ему путь.

– Вы забываете, мистер Эшленд, что вы арестованы! убедительно прошу вас быть благоразумным, потому что малейшее запирательство или сопротивление с вашей стороны будут иметь для вас дурные последствия!

– Бог докажет мою невиновность! – вскричал он. – А негодяя, убийцу, который похитил у меня самое дорогое в мире, он жестоко накажет!

– Почему вы не хотите сознаться? – ответил Рукэри. – Это вам не поможет, так как мистер Стефен Броун, управляющий домом, в котором мисс Анна Кюстер со своей матерью занимала второй этаж, подтвердил, что он вас видел вчера входящим в дом около половины девятого вечера, и после приблизительно сорокапятиминутного пребывания там быстро выходящим из дома. Кроме того, я не могу же поверить, что вам не было известно возвращение нашей невесты. Вам первому она должна была сообщить об этом.

В самом деле, все улики говорили против него и арест поэтому был весьма понятен. Поль сознавал все это и поэтому покорился своей участи, твердо уверенный, что невиновность его скоро обнаружится. Совершенно разбитый, убитый горем, потерей невесты, которую он искренно любил, Поль Эшлэнд сидел полчаса спустя в камере тюрьмы предварительного заключения. Он опустил голову на руки и судорожное рыдание потрясало по временам все его тело.

Наступающее утро застало Поля Эшленда шагающим взад и вперед по камере; его лицо за прошлую ночь сильно осунулось, а в его темных волосах показалась седина.

Он усиленно думал о том, чем доказать свою невиновность; вдруг счастливая мысль осенила его, и крик радости вырвался из его груди.

Он попросил, чтобы его свели к начальнику полиции, который при его появлении тотчас задал ему вопрос:

– Ну-с, мистер Эшленд, надеюсь, что вы образумились и теперь сознаетесь, что преступление совершено вами?

– Нет, и тысяча раз нет! – воскликнул Поль Эшленд вне себя. – Не я убийца; но я просил с вами свидания оттого, что имею к вам следующую просьбу: пригласите сюда мистера Джона Вильсона! Этот знаменитый и опытный сыщик, наверное, скоро нападет на верный след убийцы и вернет мне свободу!

Рукэри был сильно озадачен. В его практике не было еще случая, чтобы преступник желал присутствия сыщика, которого все боялись, как дьявола, – и теперь впервые мысль о невиновности Поля Эшлэнда закралась в душу начальника полиции.

И его голос звучал гораздо мягче и приветливее, когда он ответил:

– Хорошо, мистер Эшлэнд, – это одолжение я могу вам сделать. Если вы действительно невиновны, то Джон Вильсон именно тот человек, который может разрушить воздвигнутые на вас подозрения. Если же вы совершили преступление, то он так же скоро это узнает.

– Я это знаю хорошо! – возразил Эшлэнд. – Я много слышал и читал о его подвигах.

– Allright (олрайт – хорошо), я сейчас же приглашу этого знаменитого сыщика и, если он не занят, то надеюсь, что он откликнется на мой зов и явится тотчас.

Поля Эшленда снова увели в его камеру, а Рукэри, между тем, вызвал по телефону Вильсона и сообщил ему просьбу заключенного. Сыщик был дома и сразу же согласился приехать.

Джон Вильсон был не только энергичный и ловкий сыщик, но и добрый человек с благородной душой, который тотчас же поспешил на зов несчастного заключенного, взывающего к нему о помощи.

Вильсон действует

Как Джон Вильсон обещал, он был уже в назначенный час в главном полицейском управлении и велел доложить о себе Рукэри, который сообщил ему суть дела, улики против

Поля Эшлэнда и заявил, что он лично уверен в виновности молодого человека.

Но великий сыщик был, очевидно, другого мнения, хотя его не высказывал пока.

– Чем занимается этот Поль Эшлэнд? – спросил сыщик.

– Он владеет комиссионной конторой «Вильям Эшлэнд» уже пять лет после смерти своего отца и унаследовал его миллионы, которые он увеличил в семь-восемь раз. Говорят, что прежде он вел легкомысленный образ жизни, но с тех пор, как обручился с мисс Анной Кюстер, молодой убитой девушкой, он исправился. Еще из достоверных источников мне известно, что Поль Эшлэнд искренне любил свою невесту.

– И вы могли поверить, что он убил свою невесту, которую так сильно любил?

Начальник полиции пожал плечами.

– Ну, судя по характеру молодого человека и той искренности, которая существовала между молодыми людьми, можно было бы и усомниться в его виновности, но все говорит против него.

– Но, может быть, какой-нибудь заклятый враг Поля Эшлэнда выкрал у него портсигар и кинжал, чтобы превратить их в орудие своей мести. И я попытаюсь пролить свет на это дело.

Рукэри сообщил Вильсону, в каком положении нашли труп и насколько подвинулись до сих пор расследования.

Затем сыщик отправился в дом предварительного заключения и просил провести себя в камеру арестованного Поля Эшлэнд.

Молодой человек приветствовал сыщика с радостным волнением.

– От всей души благодарю вас, мистер Вильсон, что вы пришли! Теперь я могу надеяться, что с меня снимется это ужасное подозрение, и мое честное имя будет восстановлено.

Сыщик пожал руку молодого человека.

– Это пожатие руки, мистер Эшлэнд, скажет вам, что я не верю в вашу виновность, и обещаю вам, что употреблю все силы, чтобы освободить вас из вашего заточения. Пока же я попросил бы вас ответить мне на некоторые вопросы. Не имеете ли вы какого-нибудь смертельного врага, мужчину или женщину, кто бы мог совершить такое гнусное преступление?

– Нет! – ответил Эшлэнд. – Я положительно никого не знаю, кому бы понадобилось поступить так жестоко с моей невестой и со мной. Также нельзя предположить, что убийство совершено с целью грабежа, потому что у мисс Анни ничего не было. Удар же был рассчитан для меня, а мой портсигар и кинжал были украдены для того, чтобы навлечь подозрение на меня. И я знаю, когда дело дойдет до судебного разбирательства, скажут, что это прием всех преступников, сваливать свою вину на неизвестного злодея, и мне не поверят.

– Совершенно верно, мистер Эшлэнд. Я же лично верю в существование этого неизвестного злодея, и я хочу, и должен разыскать его.

– Сделайте это! Сделайте это как можно скорее! – вскричал Поль. – Позор сидеть в тюрьме невыносимо гнетет меня; вы не можете себе представить то отчаяние, что заставляет меня содрогаться при одном только воспоминании о гнусном преступлении, совершенном над моей бедной, дорогой Анной!

– Скажите мне пожалуйста, мистер Эшленд, где совершали вы вчера вечером вашу прогулку?

Молодой человек пересчитал все улицы, по которым он проходил, а сыщик заносил это в свою записную книжку.

Джон узнал еще от молодого человека, что Анна была бедна, но добра и очень честна. До своего обручения она занималась в одной из банкирских контор, и этим содержала свою старушку-мать.

Джон Вильсон простился с молодым человеком. Хотя сначала надежда закралась в душу Поля Эшлэнда, но, оставшись один, он снова предался отчаянию по утерянной возлюбленной, так зверски убитой рукой злодея.

Между тем, великий сыщик направился в канцелярию начальника полиции Рукэри и попросил показать ему оружие преступления; это был остро отточенный малайский кинжал, дорогая рукоятка которого была украшена инкрустацией.

– А ножны вы нашли в рабочем кабинете мистера Эшлэнда?

– Нет, их нигде не могли найти. Мы обыскали не только его квартиру, но и ту, в которой проживала убитая, но без всяких результатов!

– Это обстоятельство, может быть, величайшей важности! Я бы хотел осмотреть обе квартиры.

Великий сыщик вышел из полицейского управления и направился в свою квартиру в Иофферсонстрит 99.

Там он сообщил о случившемся своему брату Фреду и своим помощникам Бен Нильсу и Гольм Гаррисону. Он дал им указания доказать алиби [9]

[Закрыть]Эшлэнда.

Трое молодых людей должны были идти по той же дороге, по которой совершал свою прогулку Эшлэнд; быть может, они нашли бы людей, видевших миллионера и могущих подтвердить это под присягой.

Затем Джон Вильсон отправился в квартиру убитой.

Он скоро дошел до 58-й улицы и нашел там разбитую параличом мистрисс Кюстер. Она лежала без движения и не могла дать никаких объяснений сыщику; на следующее утро она тихо скончалась и нашла в смерти покой от своего ужасного горя.

Труп убитой Анны Кюстер, красивой молодой девушки, был унесен в покойницкую кладбища. Из слов посторонних Вильсон узнал, что убитая лежала на спине, в своей спальне, и кинжал был воткнут в сердце по самую рукоятку.

Но все его поиски оказались безуспешными, он не мог напасть на след, по которому можно было судить о личности убийцы.

Тогда он отправился в Оджен-авеню, где находился великолепный дворец миллионера.

Встреча с убийцей

В то время, как Джон Вильсон шел задумчивый по улицам, газетчики продавали листки, сообщавшие о зверском убийстве молодой девушки и аресте всем известного миллионера Эшлэнда. На улицах стояли группы народа, с волнением обсуждая происшествие, и собирались большими массами как перед домом, где было совершено преступление, так и перед дворцом Эшлэнда.

Великий сыщик наконец решил войти в дом незамеченным, с заднего крыльца, и начать свои наблюдения тайно.

Привести же в исполнение свое намерение он мог только при наступлении темноты.

До наступления вечера он наводил справки у своих помощников, которые нашли людей, видевших миллионера во время его прогулки.

Этим было доказано отсутствие миллионера на месте преступления, и Вильсон рассчитывал, что Эшленда отпустят на свободу под денежное обеспечение.

Было уже одиннадцать часов вечера, когда он вернулся на Оджен-авеню.

Перед домом уже никого не было, и полиция также удалилась.

Джон Вильсон проник во двор. Он легко взобрался на окно первого этажа, которое было наполовину открыто, а отюда он проник в какую-то комнатку, вроде кладовой, находящейся около кухни.

В доме царила мертвая тишина, часть прислуги ушла из дому, а оставшиеся уже спали. Бесшумно проскользнув через большие сени, он поднялся по лестнице, устланной ковром, в первый этаж, на площадку которого выходит несколько дверей.

Несколько мгновений спустя он очутился в кабинете аресстованного владельца дома и, так как с улицы проникал свет от электрических фонарей, ему не пришлось прибегнуть к помощи своего потайного фонаря.

Здесь он сделал важное открытие. Между задней стороной письменного стола и стеной Джон Вильсон нашел застрявший старый футляр для очков, на котором кожа была от времени потерта.

В футляре находились очки с довольно большими и сильными стеклами. Владелец их, следовательно, обладал очень плохим зрением и, видимо, нуждался в их помощи на улице.

Сыщик спрятал находку в карман. Он знал, что Поль Эшлэнд таких очков не носил и имел прекрасное зрение. Что слуги Эшлэнда носили подобные очки, было также маловероятно, да и место находки было довольно странно.

След на стене показал, что кинжал был прикреплен несколькими крючками и что преступнику стоило много труда, чтобы снять его.

Для этого он встал на стул перед письменным столом; во время работы очки выпали из наружного кармана; на футляре видны были полустершиеся золотые буквы «Д. К.».

Великий сыщик энергично продолжал свой осмотр, но вдруг остановился, прислушиваясь. Ему послышались чьи-то осторожные шаги, приближающиеся к кабинету, и в один момент Джон Вильсон спрятался за оконными портьерами.

Он только что успел скрыться, как дверь тихо отворилась.

В комнату проскользнула темная фигура, которую Джон Вильсон при достаточном свете мог хорошо разглядеть.

Это был человек очень высокого роста, худощавый, одетый в темный редингот. Некрасивые, отталкивающие черты его продолговатого, желтого лица внушали отвращение; особенно неприятно поражали его длинные, отвратительные уши.

На голове у него был одет низкий цилиндр, в правой руке был наготове револьвер, и сквозь сильные очки он зорко осматривал комнату.

Он проскользнул до середины комнаты и оглянулся, как бы стараясь убедиться, один ли он или нет. Не услышав ничего подозрительного, он прокрался к письменному столу и стал его тщательно обыскивать.

Очевидно, он чего-то искал и, как предполагал Джон Вильсон, предметом его поисков были очки.

– Они должны быть там, – пробормотал он про себя. – Не может быть, чтобы они пропали. Ищейкам может быть многое доступно, но какие-то старые очки ни к чему их не приведут и не помогут напасть на верный след.

Незнакомец лежал растянувшись на полу и шарил под диваном, как вдруг Вильсон тихо вышел из засады, моментально осветил полным светом своего карманного электрического фонаря комнату и, направив на него дуло своего револьвера, произнес негромко, но твердо:

– Стой! не двигаться или я буду стрелять.

В первый момент незнакомец остался неподвижен от испуга, но тотчас же повернул голову к сыщику.

– Проклятие!

С этими словами он вскочил. Джон Вильсон мог его пристрелить, но он этого не сделал, потому что хотел завладеть им живым.

Некрасивая улыбка исказила лицо незнакомца.

– Ага! сказал он. – Еще одна ищейка была здесь в засаде! Что вам здесь надо?

– Это вам самому лучше известно! – ответил сыщик. – Но я бы попросил, чтобы вы опустили вашу руку с револьвером, иначе я ее прострелю, а это будет вам не особенно приятно.

Но тот снова ядовито засмеялся и левой рукой в один миг вынул из кармана какой-то продолговатый металлический предмет, величиною с еловую шишку. Он действовал поразительно скоро, а Вильсон ему не мешал, зная, что сможет пресечь всякое покушение.

– Что вы искали здесь? – спросил сыщик.

– Это вас не касается! Ведь я вас тоже не спрашиваю, что вы здесь ищете!

– Я ищу здесь преступника, который убил несчастную мисс Анни Кюстер, и я думаю, что вижу того негодяя неред собой!

Незнакомец иронически засмеялся и сказал:

– Все-то вы знаете! А сами и не подозреваете, что идете по ложному пути. Я такой же, как и вы, частный сыщик. Я не верю, что Поль Эшлэнд виновен, и оттого постараюсь освободить его. Конечно, я не хочу это сделать насильно, но хочу собрать все доказательства его невиновности, вот отчего я здесь.

Джон Вильсон презрительно улыбнулся.

– Вы очень неудачно надеетесь выпутаться из петли, – сказал он. – Меня вам трудно провести, а если вы действительно сыщик, то советую вам прекратить ваши поиски, я прекрасно знаю, что вы здесь искали. Вы искали ваш футляр с очками.

– Футляр с очками?! Значит, вы нашли его? – вскричал незнакомец, но тотчас же, овладев собою, возразил: – Вы ошибаетесь, этот футляр принадлежит не мне, а лицу, которое я преследую.

Вильсон направил дуло револьвера прямо в лоб противника и сказал:

– Перестаньте дурачиться! Вы ошибаетесь, если думаете провести меня. Объявляю вас арестованным, вы последуете за мною в полицию, где разъяснится, кто вы такой.

Незнакомец сделал движение к дверям, но Джон Вильсон вскричал:

– Не трогайтесь с места, или я убью вас!

Тогда тот поднял руку с блестящим предметом и крикнул великому сыщику:

– Вы пропали, если попытаетесь препятствовать мне! Вот этой бомбы достаточно, чтобы взорвать нас обоих. Опустите ваш револьвер, не смейте преследовать меня, не то я не пощажу ни вас, ни себя!

Джон Вильсон знал, что не должен теперь стрелять, ибо, если даже он застрелил бы противника, то бомба при падении на пол обязательно взорвалась бы.

Незнакомец, держа перед собою бомбу, направился к дверям.

– Предупреждаю вас не следовать за мною, иначе я прибегну к помощи бомбы! Оставайтесь здесь и продолжайте ваши поиски; вы ничего не найдете, а я один, я, величайший из сыщиков, раскрою тайну убийства мисс Кюстер! – сказал он и захлопнул за собою дверь.

Только что он исчез, как Вильсон принялся за дело. Ему было ясно, что преступник стоял за дверью с бомбой, которую он мог кинуть с известного расстояния, если бы Вильсон открыл дверь.

Поэтому Вильсон поспешно вошел в смежную комнату, а оттуда в третью маленькую комнату. Здесь сыщик быстро открыл окно, выходящее во двор.

Счастье благоприятствовало ему: он заметил непосредственно около окна громоотвод. Скорее молнии Вильсон повис на нем и быстро спустился вниз. Но сколько он ни искал преступника, все было напрасно, и сыщик решил оставить бесполезные поиски, уверенный в том, что рано или поздно злодей не ускользнет от него.

На кладбище

На следующее утро Поль Эшлэнд под денежное обеспечение был освобожден из камеры предварительного заключения. Его отсутствие на месте преступления было доказано, а также его освобождению содействовал доклад Джона Вильсона.

Джон Вильсон сам заехал к нему в тюрьму и, крепко пожав ему руку, выразил надежду в том, что скоро ему удастся схватить настоящего виновника.

Поль Эшлэнд вышел из тюрьмы именно в тот день, когда хоронили мистрисс Кюстер и ее дочь – Анни.

Он не пошел домой, а направился на кладбище, где по его настоянию еще раз был открыть гроб его невесты. Он долго смотрел на милые, нежные черты своей мертвой невесты и покрывал поцелуями ее бледный лоб, закрытые глаза и бескровные губы.

Когда же опустили в могилу гроб его возлюбленной, когда первый ком земли гулко ударился о крышку богатого гроба, его горе не знало границ. Он упал на колени, закрыл лицо руками и судорожные рыдания потрясли его тело. Окружающие же, указывая на него, шептали: – смотрите, это совесть мучает его.

Когда молодой человек наконец поднялся, он был один у двойной могилы, матери и дочери. Даже знаменитый сыщик Джон Вильсон со своим братом Фредом, также бывшие на похоронах, ушли; они знали, что Эшлэнду легче выплакать свое горе одному.

Уже настал вечер, когда к могилам пришел могильщик, чтобы окончательно засыпать их, и своим приходом испугал Поля Эшлэнда.

Оглянувшись, молодой человек увидел, что он был не один на кладбище. Вблизи стояла скамейка, на которой сидела какая-то темная фигура, вся одетая в черное, с острыми чертами лица без бороды и в очках.

Когда Поль Эшленд медленными шагами направился к выходу, незнакомец пошел за молодым человеком. По дороге они столкнулись и пошли некоторое время рядом.

Наконец, незнакомец промолвил вполголоса:

– Невыносимо тяжело оставить на кладбище самое дорогое для нас на свете и вернуться одиноким в этот мир, который нам уже опротивел.

Поль Эшлэнд, взглянув на него, ответил:

– Вы правы! Мне кажется, вы тоже несчастны.

– Совершенно верно! – глухо произнес тот. – О, вы не подозреваете всего того, что я выстрадал! А теперь одно мое желание поскорее последовать за любимым существом, которое я недавно схоронил.

Одинаковое горе сблизило Поля Эшлэнда с незнакомцем и, когда тот снова опустился на скамью, молодой человек сел рядом с ним.

– Но ваша участь, должно быть, не так трагична, как моя, – проговорил он. – Мою невесту убили, мать ее умерла от горя, а самое ужасное то, что меня же подозревали в убийстве моей невесты. И с таким бременем на душе я должен жить среди людей. О! Вы поймете, как глубоко я страдаю из-за этого! Ах! В смерти я желал бы найти покой душе моей! Но раньше я хочу доказать всему свету, что моя совесть чиста, что не я совершил это гнусное преступление.

Некоторое время длилось молчание, наконец, незнакомец тихо проговорил:

– Я вполне вас понимаю! Я точно так же страдал, как и вы, после смерти моей возлюбленной; я купил себе место рядом с нею, где я хочу лежать, когда меня поразит черная пуля – что случится, наверное, скоро.

Поль Эшлэнд удивленно поднял голову.

– Как вы сказали? Вас поразит черная пуля? Или, быть может, вас ждет американская дуэль?

Незнакомец возразил со странной улыбкой:

– Нет, совсем не то! Но я жажду держать в руке черную пулю, чтобы положить конец этой бесцельной жизни!

– Я не понимаю вас, – сказал Поль. – Не можете ли вы объяснить мне это точнее?

– Я нашел утешение, но оно годно лишь тем, кому надоела жизнь и для кого смерть – высшее благо.

– Я именно такой несчастный! – вскричал Поль. – Я ненавижу жизнь и жажду смерти!

– Тогда вы могли бы вступить в наш союз, – ответил незнакомец. – Но сперва дайте мне вашу руку и обещайте свято сохранить тайну, которую я вам открою, даже если бы вы не пожелали сделаться нашим.

Поль Эшлэнд протянул свою руку и воскликнул:

– Я обещаю вам это! Будьте со мной откровенны.

Незнакомец не сразу ответил.

– В одной из узких глухих улиц, 71-ой, находится клуб, состоящий в настоящее время из пяти членов, под названием «Мементо мори»!

– «Мементо мори»?! Это значит «помни о смерти!».

– Совершенно верно, – заметил незнакомец. – Собрание несчастных есть не что иное, как клуб самоубийц.

Поль Эшлэнд удивленно спросил:

– Клуб самоубийц?! Что это такое? Какие цели преследует он?

– Это я вам сейчас объясню, – возразил незнакомец. – Как я вам уже сообщил, речь идет о тех несчастных, которые от жизни не ждут никаких удовольствий.

Каждый из них покончил с жизнью и находить удовольствие особого рода сходиться время от времени с такими же несчастными, как он сам.

Этот клуб существует уже давно и состоит из множества членов, которые теперь лежать в могиле.

В настоящее время я состою председателем этого клуба. Я состою членом уже два года и до сих пор мне не суждено вынуть жребий в виде черной нули, чтобы удалиться из этого мира.

– Черную пулю? – спросил Поль, побледнев.

– Да, черную пулю. В нашем клубе существует правило еженедельно вынимать жребий, и кому достанется черная, а не белая пуля, тот должен покончить с собою в продолжении двадцати четырех часов. Я могу вас уверить, что каждый из присутствующих членов желает вынуть черную пулю, и лишь те вступают в наше общество, кто окончательно покончил все счеты с жизнью, но нашим членам строго запрещено покончить с собою, не вытащив предварительно черной пули. Но не только самоубийство служит нам целью, нет, мы преследуем еще и благородные цели. Наша обязанность отвратить тех от самоубийств, которые пришли к тому из-за нужды, и мы снабжаем их тогда деньгами, чтобы предотвратить катастрофу. Представьте себе бедняка, влюбленного в богатую девушку, который не смеет назвать ее своею за неимением средств. Таким мы помогаем деньгами, а фонды доставляет каждый член, завещая все свое состояние клубу.

Наша цель не вербовать только новых членов, а, напротив, отговаривать людей от самоубийств; лишь тогда, когда денежная помощь бессильна, мы принимаем к себе членов из этих несчастных. Вы именно такой несчастный и есть – вы богаты, деньги вам не помогут.

С широко раскрытыми глазами слушал его Эшлэнд, он дрожал и порывисто дышал.

– Нет, нет, мне нечем помочь! Я несчастнее всех в мире. Примите меня в члены вашего общества. Свое состояние я завещаю всецело вашему клубу для ваших добрых целей!

– Вы хотите быть членом нашего клуба, но я не могу дать утвердительного ответа. Сперва подумайте и взвесьте все, быть может вам завтра же достанется черная пуля. – Пусть так! Мне нечего делать на земле после смерти моей невесты. Мое решение твердо! Моим родственникам не нужно моего богатства; они сами обладают большим состоянием. Поэтому пусть мои деньги осчастливят несчастных и принесут им счастье, чего лишила меня моя судьба!

Незнакомец встал.

– Идемте со мной! – сказал он. – Сегодня же я представлю вас нашим членам, и вы увидите, что я ничего не преувеличивал.

Едва они сели в экипаж, как появился Джон Вильсон.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Великий сыщик, не застав дома Поля Эшлэнда, поспешил на кладбище, где он предполагал найти молодого человека и пришел как раз в то время, когда они садились в кэб. Незнакомец сидел уже внутри кэба, а Эшлэнд только вступил ногой на подножку.

Первым движением Вильсона было заговорить с молодым человеком, но по какому-то странному предчувствию он воздержался от этого и решил последовать за ним.

Со скоростью, как только позволяли ему ноги, он побежал за каретой, так как вблизи кладбища не было другой кареты.

Кэб катился по южному направлению, но вдруг один из пассажиров заметил погоню. Из окна кареты высунулась рука и что-то показывала кучеру жестами; тот неистово погнал лошадей.

Когда же Вильсон, запыхавшись, сел в первый попавшийя кэб, то кучер, расспрашивая, зачем господину понадобилось гнаться за удаляющимся экипажем, поневоле оттянул время, и экипаж был уже далеко. Пока Вильсон ругался и гнал его вперед, кэб уже исчез из виду.

В клубе самоубийц

У дома № 432 на 71-й улице Поль Эшлэнд и его спутник вышли из экипажа. Незнакомец отпустил кэб, и оба пошли по направлению к востоку. Затем он завернул в узкий переулок, прошел через мрачные ворота и повел молодого человека по бесчисленным ходам и постройкам.

Наконец, они дошли до маленького и грязного дворика, среди которого помещался старый мрачный дом. Он несколько раз постучал в дверь его, раньше чем изнутри раздался низкий голос:

– Кто там?

– Это я, Джим Консэйн!

Дверь открылась, и они вошли.

В противоположность своему внешнему виду, дом внутри был обставлен с большим комфортом, стены и лестница бы-ли покрыты коврами.

Джим Консэйн, как он назвал себя отворившему дверь негру, повел своего гостя в первый этаж и открыл дверь в длинное помещение, все завещанное темными драпировками; в конце комнаты было что-то похожее на алтарь, покрытый черным сукном; на алтаре лежал, как символ девиза «Мементо мори», – череп. На столе стояли два канделябра, и вокруг сидело четверо мужчин, из которых трое были в черной, а четвертый в темно-коричневой одежде.

Медленными шагами подошел Консэйн к столу и сказал: