Текст книги "Исландские саги. Ирландский эпос"

Автор книги: Автор Неизвестен

Саги фантастические

Почему прозван Арт Одиноким? Не трудно сказать.

Однажды Кондла Красный, сын Конда Ста Битв, был вместе с отцом в Верхнем Успехе, когда увидел он женщину в невиданной одежде, приближавшуюся к нему.

– О женщина, откуда пришла ты? – спросил он.

– Я пришла, – отвечала женщина, – из страны живых, из страны, где нет ни смерти, ни невзгод. Там у нас длится беспрерывный пир, которого не надо готовить, – счастливая жизнь вместе, без распрей. В большом сиде обитаем мы [419]419
  В большом сиде обитаем мы. – Холмы, в которых обитают сиды, называются также сидами. Но, кроме того, слово это омонимически означает «мир, тишина». Редактор саги пользуется этой непередаваемой в переводе игрой слов, чтобы сделать образ явившейся женщины и призыв ее еще более привлекательными.


[Закрыть], и потому племенем сидов зовемся мы.

– С кем говоришь ты, мальчик? – спросил Конд сына, ибо никто не видел женщины, кроме одного Кондлы.

Отвечая за него, запела женщина:

 
 – Он ведет беседу с юной женщиной,
 Прекрасной, из благородного племени.
 Которой не коснутся ни дряхлость, ни смерть.
 Я полюбила Кондлу Красного
 И зову его на Равнину Блаженства,
 Где царит король победоносный, —
 В страну, где нет ни жалоб, ни страданья
 С той поры, как он в ней царствует.
 

И она продолжала, обращаясь к Кондле:

 
– Пойдем со мной, о Кондла с украшенной шеей [420]420
  …о Кондла с украшенной шеей… – букв, «с пестрой шеей», то есть двухцветной, благодаря золотому ожерелью на розовой коже.


[Закрыть],
 О Кондла Красный, алый, как пламя!
 Золотой венец покроет твой пурпурный лик,
 Чтоб почтить твой царственный облик.
 Пожелай лишь – и никогда не увянут
 Ни юность, ни красота твоих черт,
 Пленительных до скончания века.
 

Тогда Конд обратился к друиду своему, по имени Коран, за помощью, ибо все слышали слова женщины, самой же ее не видел никто:

 
– Прошу тебя, о Коран, помоги мне!
 Ты владеешь могучими песнями,
 Владеешь могучей тайной мудростью.
 На меня напала сила некая,
 Большая, чем разум мой и власть моя.
 Никогда еще не являлся мне враг такой,
 С той поры как принял я власть королевскую.
 Ныне борюсь я с образом невидимым,
 Он одолевает меня чарами,
 Хочет похитить сына моего,
 Песнями женскими волшебными
 Вырвать его из царственных рук моих.
 

И друид спел такое сильное заклятие, что не слышеи для всех стал голос женщины и сам Кондла перестал видеть ее. Но прежде чем удалиться от песеи друида, женщина дала Кондле яблоко. И целый месяц Кондла не ел и не пил ничего, ибо ничто не казалось ему вкусным с той поры, как он отведал этого яблока. Но, сколько ни съедал он его, оно не уменьшалось и оставалось цельным. Тоска охватила Кондлу по женщине, которую он один раз увидел.

Однажды, по прошествии месяца, был он вместе с отцом своим в Maг-Архоммине, когда вновь увидел он ту же женщину, приближавшуюся к нему. Она запела ему:

 
– На высоком месте сидишь ты, Кондла,
 Среди смертных, среди всего тленного,
 Ожидая смерти – ужаса великого.
 Вечно живущие зовут тебя!
 Ты герой в глазах людей Тетраха [421]421
  Ты герой в глазах людей Тетраха… – Тетрах – бог потустороннего мира, король фоморов, образ обычно ужасающе отталкивающий, здесь – привлекательный.


[Закрыть],
 Каждый день на тебя взирающих,
 Когда ты бываешь в собрании
 Твоих родных, близких и милых тебе.
 

Как только заслышал Конд голос женщины, сказал он людям своим:

– Позовите друида ко мне. Вижу я, сегодня заговорил вновь язык ее.

Тогда женщина запела:

 
 – О Конд Ста Битв,
 Не милы больше друиды,
 Настал конец силе их.
 

Дивился Конд тому, что ни на какие речи не отзывался Кондла, лишь одно повторяя: «Вот пришла эта женщина!»

– Разумеешь ли ты, о Кондла, то, что говорит женщина? – спросил Конд.

Отвечал Кондла:

– Говорит она то, что легко бы сделать мне, если бы не любовь моя к близким моим. Тоска по этой женщине охватила меня.

В ответ ему запела женщина:

 
– Давно влечет тебя сладкое желание,
 Со мной за волну унестись ты хочешь.
 Если войдешь в мою стеклянную ладью,
 Мы достигнем царства Победоносного.
 Есть иная страна, далекая,
 Мила она тому, кто отыщет ее.
 Хоть, вижу я, садится уж солнце,
 Мы ее, далекой, достигнем до ночи.
 Радость вселяет земля эта
 В сердце всякого, кто гуляет в ней,
 Не найдешь ты там иных жителей,
 Кроме одних женщии и девушек.
 

Едва девушка кончила речь свою, как Кондла, покинув своих, прыгнул в стеклянную ладью. И вскоре люди могли лишь едва-едва различить ее в такой дали, насколько хватало их зрения. Так-то уплыл Кондла с девушкой за море, и никто с тех пор больше не видел их и не узнал, что с ними сталось.

В то время как все оставшиеся были погружены в раздумье, к ним подошел Арт.

– Теперь Арт стал одиноким, – сказал Конд. – Поистине нет больше у него брата.

– Истинное слово молвил ты, – сказал Коран. – Так и будут отныне звать его: Арт Одинокий.

И осталось за ним это имя.

Двадцать два четверостишия спела женщина неведомых стран, став среди дома Брана, сына Фебала, когда его королевский дом был полон королей, и никто не знал, откуда пришла женщина, ибо ворота замка были заперты.

Вот начало повести. Однажды Бран бродил одиноко вокруг своего замка, когда вдруг он услышал музыку позади себя. Он обернулся, но музыка снова звучала за спиной его, и так было всякий раз, сколько бы он ни оборачивался. И такова была прелесть мелодии, что он, наконец, впал в сон. Когда он пробудился, то увидел около себя серебряную ветвь с белыми цветами на ней, и трудно было различить, где кончалось серебро ветви и где начиналась белизна цветов.

Бран взял ветвь в руку и отнес ее в свой королевский дом. И, когда все собрались там, им явилась женщина в невиданной одежде, став среди дома. И вот тогда она пропела Брану двадцать два четверостишия, и все собравшиеся слушали и смотрели на женщину.

Она пела:

 
– Ветвь яблочного дерева из Эмайн [422]422
  Эмайн – название чудесной страны, образованное в параллель к имени земной Эмайн-Махи; ниже она обозначается рядом поэтических, описательных имен.


[Закрыть]
 Я несу, всем вам ведомую.
 На ней веточки из белого серебра.
 Бровки хрустальные с цветами.
 Есть далекий-далекий остров,
 Вкруг которого сверкают кони морей [423]423
  …кони морей – волны (поэтическая метафора).


[Закрыть],
 Прекрасен бег их по светлым склонам волн.
 На четырех ногах стоит остров.
 Радость для взоров, обитель славы —
 Равнина, где сонм героев предается играм.
 Ладья равняется в беге с колесницей
 На южной равнине, на Серебристой Поляне.
 Стоит остров на ногах из белой бронзы,
 Блистающих до конца времен.
 Милая страна, во веки веков
 Усыпанная множеством цветов.
 Есть там древнее дерево в цвету,
 На котором птицы поют часы [424]424
  …птицы поют часы… – здесь черта христианизации языческой саги.


[Закрыть].
 Славным созвучием голосов
 Возвещают они каждый час.
 Сияет прелесть всех красок
 На равнинах нежных голосов.
 Познана радость средь музыки
 На южной, туманной Серебристой Поляне.
 Там неведома горесть и неведом обман.
 На земле родной, плодоносной,
 Нет ни капли горечи, ни капли зла,
 Всё – сладкая музыка, нежащая слух.
 Без скорби, без печали, без смерти,
 Без болезней, без дряхлости —
 Вот истинный знак Эмайн.
 Не найти ей равного чуда.
 Прекрасна Страна Чудесная,
 Облик ее любезеи сердцу,
 Ласков для взора вид ее,
 Несравненен ее нежный туман.
 Взгляни на Страну Благодатную:
 Море бьет волной о берег и мечет
 Драконовы камни и кристаллы;
 Волоски кристаллов струятся с его гривы.
 Богатство, сокровище всех красок
 Ты найдешь в Милой Стране, прекрасно-влажной.
 Там ты слушаешь сладкую музыку,
 Пьешь лучшее из вин.
 Золотые колесницы на Равнине Моря
 Несутся с приливом к солнцу.
 Серебряные колесницы на Равнине Игр
 И бронзовые без изъяна.
 Желто-золотые кони там, на лужайке,
 Иные – красной масти,
 Иные еще, с шерстью на спинах
 Небесно-голубой масти.
 С восходом солнца придет
 Прекрасный муж и осветит равнины.
 Он едет по прекрасной приморской равнине.
 Он волнует море, обращая его в кровь.
 Будут плыть мужи по светлому морю
 В страну – цель их поездки.
 Они пристанут к блистающему камню,
 Из которого несется сто песен.
 Песнь несется к плывущим,
 Несется долгие века, беспечальная.
 Звучен напев стоголосых хоров,
 Они избыли дряхлость и смерть.
 О многовидная морская Эмайн,
 И близкая и далекая,
 С тысячами женщии в пестрых одеждах,
 Окаймленная светлым морем!
 Из вечно тихого, влажного воздуха
 Капля серебра падают на землю.
 Белая скала у морской гряды
 Получает свой жар от солнца.
 Мчатся мужи по Равнине Игр —
 Прекрасная игра, не бессильная.
 В цветистой стране, средь красоты ее,
 Они избыли дряхлость и смерть.
 Слушать музыку ночью,
 Гулять в Стране Многоцветной,
 В стране цветистой, – о, венец красы! —
 Где мерцает белое облако!
 Есть трижды пятьдесят островов
 Средь океана, от нас на запад.
 Больше Ирландии вдвое
 Каждый из них или втрое [425]425
  Каждый из них или втрое. – После этих слов в оригинале неожиданно вставлены пять строф, в которых возвещается рождение Христа и прославляется христианская вера. Как явную интерполяцию, мы их опустили в переводе.


[Закрыть].
 Пусть же Бран средь мирской толпы
 Услышит мудрость, ему возвещенную.
 Предприми плаванье по светлому морю:
 Быть может, ты достигнешь Страны Женщин.
 

Вслед за этим женщина покинула их, и они не знали, куда она ушла, и она унесла ветвь с собою: ветвь выпала из руки Брана и перешла в руку женщины, и в руке Брана не было силы, чтобы удержать ветвь.

На другой день Бран пустился в море. Трижды девять мужей было с ним. Во главе каждых девяти был один его молочный брат и сверстник. После того как он пробыл в море два дня и две ночи, он завидел мужа, едущего навстречу ему по морю на колеснице. Этот муж спел ему двадцать два четверостишия, он назвал ему себя – сказал, что он Мананнан, сын Лера.

Он спел ему:

 
 – Чудно, прекрасно Брану
 В ладье на светлом море.
 Для меня же, едущего на колеснице издалека,
 Цветущая долина – то море, где плывет он.
 То, что светлое море для Брана,
 Плывущего в ладье с кормою, —
 Радостная равнина с множеством цветов
 Для меня, с моей двухколесной колесницы.
 Бран видит множество волн,
 Плещущих среди светлого моря, —
 Я вижу на Равнине Забав
 Цветы с красными головками, без изъяна.
 Кони Лера блистают летом
 Всюду, сколько хватает взора Брана.
 Реки струят свой медвяный поток
 В стране Мананнана, сына Лера.
 Блеск зыбей, средь которых ты находишься,
 Белизна моря, по которому плывешь ты,
 Это – расцвеченная желтым и голубым
 Земля, она не сурова.
 Пестрые лососи прыгают из недр
 Белого моря, на которое глядишь ты:
 Это – телята, разных цветов телята,
 Ласковые, не бьющие друг друга.
 Хоть видна тебе лишь одна колесница
 В Счастливой Стране, обильной цветами, —
 Много коней на ее пространствах,
 Хоть для тебя они и незримы.
 Велика равнина, много в ней мужей,
 Краски блистают светлым торжеством.
 Серебряный поток, золотые одежды —
 Все приветствует своим обилием.
 В прекрасную игру, самую радостную,
 Они играют, вином опьяняясь,
 Мужи и милые женщины, под листвою,
 Без греха, без преступления.
 Вдоль вершин леса проплыла
 Твоя ладья через рифы.
 Лес с прекрасными плодами
 Под кормой твоего кораблика.
 Лес дерев цветущих плодовых,
 Среди них лоза виноградная,
 Лес невянущий, без изъяна,
 С листьями цвета золота [426]426
  С листьями цвета золота. – После этих слов в оригинале имеются пять строф того же характера, что и отмеченные выше; мы их опустили по тем же основаниям. В них любопытным образом проявляется христианская мифология, а именно – стремление отождествить сидов с «чистыми» духами вроде ангелов.


[Закрыть].
 Это облик, тобою зримый, —
 Он придет в твон края, в Ирландию,
 Ибо мне надлежит путь к дому
 Женщины из Лине-Мага.
 Пред тобой Мананнан, сын Лера,
 На колеснице, в обличье человека.
 Им будет рожден – на короткую жизнь
 Прекрасный муж с белым телом.
 Он будет усладой холмов волшебпых,
 Он будет любимцем в доброй стране,
 Он поведает тайны – поток мудрости —
 В мире, не внушая страха к себе.
 Он примет облик всякого зверя
 И в голубом море, и на земле.
 Он будет драконом пред войсками,
 Он будет волком во всяком лесу.
 Он будет оленем с серебряными рогами
 В стране, где катятся колесницы,
 Он будет лососем в глубоком озере,
 Он будет тюленем, он будет прекрасным белым лебедем.
 Он будет спустя долгие века
 Много лет прекрасным королем.
 Он сокрушит полки – славная ему будет могила,
 Он зальет кровью равнины, оставляя след колес.
 Среди королей и витязей
 Он будет героем прославленным.
 На высокой твердыне уготовлю я
 Кончину, вполне его достойную.
 Высоко я поставлю его средь князей.
 Его одолеет сын заблуждения [427]427
  …сын заблуждения. – Разумеется ли здесь земной враг его или дьявол? Сказания о Мананнане не дают в этом отношении никаких указаний. Во всяком случае, христианский характер метафоры показывает, что это – позднейшая вставка.


[Закрыть].
 Мананнан, сын Лера, будет
 Его отцом и наставником.
 Он будет – кратка его жизнь! —
 Пятьдесят лет в этом мире.
 Драконов камень морской поразит его
 В бою при Сенлаборе.
 Он попросит испить из Лох-Ло,
 Устремив взор на поток крови.
 Белая рать унесет его на колесах облаков
 В обитель, где нет скорби.
 Пусть усердно гребет Бран —
 Недалеко до Страны Женщин.
 Эмайн многоцветной, гостеприимной
 Ты достигнешь до заката солнца.
 

После этого Бран поплыл дальше. Вскоре он завидел остров. Бран стал огибать его. Большая толна людей была на острове, хохотавших, разинув рот. Они все смотрели на Брана и его спутников и не прерывали своего хохота для беседы с ним. Они смеялись беспрерывно, глядя плывущим в лицо. Бран послал одного из своих людей на остров. Тот тотчас же присоединился к толпе и стал хохотать, глядя на плывущих, подобно людям на острове. Бран обогнул весь остров. Всякий раз, как они плыли мимо этого человека, его товарищи пытались заговорить с ним. Но он не хотел говорить с ними, а лишь глядел на них и хохотал им в лицо. Имя этого острова – Остров Радости. Так они и оставили его там.

Вскоре после этого они достигли Страны Женщии и увидели царицу женщин в гавани.

– Сойди на землю, о Бран, сын Фебала! – сказала царица женщин. – Добро пожаловать!

Бран не решался сойти на берег. Женщина бросила клубок нитей прямо в него. Бран схватил клубок рукою, и он пристал к его ладони. Конец нити был в руке женщины, и таким образом она притянула ладью в гавань. Они вошли в большой дом. Там было по ложу на каждых двоих – трижды девять лож. Яства, предложенные им, не иссякали на блюдах, и каждый находил в них вкус того кушанья, какого желал. Им казалось, что они пробыли там один год, а прошло уже много-много лет.

Тоска по дому охватила одного из них, Нехтана, сына Кольбрана. Его родичи стали просить Брана, чтобы он вернулся с ними в Ирландию. Женщина сказала им, что они пожалеют о своем отъезде. Они всё же собрались в обратный путь. Тогда она сказала им, чтобы они остерегались коснуться ногой земли.

Они плыли, пока не достигли селения по имени Мыс Брана. Люди спросили их, кто они, приехавшие с моря. Отвечал Бран:

– Я Бран, сын Фебала.

Тогда те ему сказали:

– Мы не знаем такого человека. Но в наших старинных повестях рассказывается о Плавании Брана.

Нехтан прыгнул из ладьи на берег. Едва коснулся он земли Ирландии, как тотчас же обратился в груду праха, как если бы его тело пролежало в земле уже много сот лет.

После этого Бран поведал всем собравшимся о своих странствиях с самого начала вплоть до этого времени. Затем он простился с ними, и о странствиях его с той поры ничего не известно.

Байле Доброй Славы был единственным сыном Буана. Он вызывал любовь к себе во всех, кто хоть раз его видел или только слышал о нем, как в мужчинах, так и в женщинах, из-зч доброй молвы, шедшей о нем. Но сильнее всех полюбила его Айлей, дочь Лугайда. Он полюбил ее также. И они сговорились встретиться в Росс-на-Риге, что на берегу Войны Брегской, чтобы заключить там союз любви.

Байле двинулся в путь из Эмайн-Махи к югу и, миновав гору Фуат и равнину Муртемне, достиг местности, прозванной Трайг-Байли. Там он и его спутники выпрягли коней из колесниц и пустили их пастись на лужайке.

Они отдыхали там, когда вдруг предстал им страшный образ человека, направлявшийся к ним со стороны юга. Он двигался стремительно, он несся над землей, как ястреб, ринувшийся со скалы, как ветер с зеленого моря. Наклонен к земле был левый бок его.

– Скорей к нему! – воскликнул Байле. – Спросим его, куда и откуда несется он, к чему спешит так.

– Я стремлюсь в Туайг-Инбер, – был ответ им. – И нет у меня иной вести, кроме той, что дочь Лугайда полюбила Байле, сына Буана, и направлялась на свиданье любви к нему, когда воины из Лагена напали на нее и убили ее, как и было предсказано друидами и ведунами, что не быть им вместе в жизни, но что в смерти будут они вместе вовеки. Вот весть моя.

И с этим он покинул их, и у них не было силы удержать его.

Когда Байле услышал это, он упал на месте мертвым, бездыханным. Вырыли могилу ему, насыпали вал вокруг нее, поставили каменный столб над ней, и стали улады справлять поминальные игры над могилой его. И выросло тисовое дерево на могиле этой, с верхушкой, похожей видом на голову Байле. Потому-то и зовется место это Трайг-Байли.

А страшный образ направился после этого на юг, в то место, где была Айлен, и проник в лиственный домик ее.

– Откуда явился этот неведомый? – спросила девушка.

– С севера Ирландии, из Туайг-Инбер, – был ей ответ.

– Какие же вести несешь ты? – спросила девушка.

– Нет у меня вести, из-за которой стоило бы печалиться здесь, кроме той, что в Трайг-Байли видел я уладов, справлявших поминальные игры, после того как вырыли они могилу, насыпали вал вокруг нее, поставили каменный столб над ней и вырезали имя Байле, сына Буана, из королевского рода уладов. Ехал он к милой своей, к возлюбленной, которой отдал сердце свое, но не судьба была им вместе быть в жизни, увидеть друг друга живыми.

Он унесся, окончив злую повесть свою. Айлен же упала мертвой, бездыханной, и погребли ее, как и Байле. И выросла яблоня из могилы ее, разрослась она на седьмой год, а на верхушке ее – словно голова Айлен.

Когда прошло семь лет с того дня, друиды и ведуны срубили тис с головой Байле и сделали из его ствола таблички, на которых поэты и рассказчики стали записывать повести о любви, сватовствах и разных деяниях уладов. Так же поступили и лагены с яблоней Айлен; а они писали о своих деяниях на табличках из ее ствола.

Настал канун Самайна, и все собрались праздновать его у Кормака, сына Арта [428]428
  …сына Арта. – Согласно хроникам, Кормак был верховньм королем Ирландии с 226 по 266 г. Отец его Арт упоминается в саге «Исчезновение Кондлы Прекрасного». Приурочение событий данной саги к III в., без сомнения, произошло позже и отнюдь не доказывает ее древности.


[Закрыть]. Поэты и люди всех ремесел сошлись на праздник, по обычаю, и были туда же принесены таблички эти. Увидев их, Кормак велел подать их ему. Взял он их, одну в правую, другую в левую руку, так что они были обращены лицом друг к другу. И тогда одна сама прыгнула к другой, и они соединились так, как жимолость обвивается вокруг ветви; и невозможно было разъединить их.

Так и сохранили их, как другие драгоценные предметы, в сокровищнице Темры.

Сказал поэт:

 
Благородная яблоня Айлен,
Несравненный тис Байле!
Того, что хранят нам древние песни,
Не понять неразумному слуху.
 

Эохайд Айрем был верховным королем Ирландии, и все пять пятин Ирландии были подвластны ему. Королями же в них были в то время: Конхобар, сын Несс, Мес-Гегра, Тигернах Тетбаннах, Курой и Айлиль, сын Маты Муйреск. Два замка были у Эохайда: Фремайн в Миде и Фремайн в Тетбе. Фремайн в Тетбе был его любимым замком из всех замков Ирландии.

В первый же год, как Эохайд стал королем, созвал он мужей Ирландии на празднество в Темре, чтобы назначить им подати и повинности на пять лет вперед. Но мужи Ирландии ответили Эохайду, что они не придут на празднество в Темру к королю без королевы, ибо в то время, когда Эохайд принял власть, он не был женат.

Тогда послал Эохайд послов по всем пяти королевствам Ирландии, чтобы они разыскали прекраснейшую женщину или девушку, какая только найдется в Ирландии, для него в жены. И он сказал при этом, что возьмет за себя лишь такую, которая не знала до него мужа. Ему нашли такую в Инбер-Кихмайни – Этайн, дочь Этайр. И Эохайд ввел ее в дом свой, ибо она подходила ему по красоте, юности и доброй славе своей.

Три сына были у Финда, сына Финдлуга, сына Королевы: Эохайд Айрем, Эохайд Фейдлех [429]429
  Эохайд Фейдлех – отец королевы Медб. Он, согласно хроникам, стал верховным королем Ирландии в 140 г. Айлиля Ангубу не следует смешивать с Анлилем, королем Коннахта.


[Закрыть]и Айлиль Ангуба430. На празднестве в Темре, после того как Этайн уже разделила ложе Эохайда, Айлиль Ангуба почувствовал любовь к ней и стал смотреть на нее, не отводя глаз. Так как пристальный взгляд есть признак любви, то он мысленно укорил себя за это. Но не с намерением делал он это, и волею своей обуздал он желание.

Не нарушив закона чести и не признавшись женщине в чувстве своем, он заболел от него. Когда пред его взором уже стояла смерть, пришел присланный к нему врач Эохайда, Фахтна, чтобы осмотреть его. И сказал ему врач:

– У тебя одна из двух смертельных болезней, против которых врач бессилен: либо болезнь любви, либо болезнь ревности.

Но Айлиль не сказал ему правды, ибо стыдился он. Оставили умирать его во Фремайне в Тетбе, в то время как Эохайд отправился в объезд по Ирландии [430]430
  …отправился в объезд по Ирландии. – Объезды всей Ирландии в целях сбора дани и поддержания своего престижа совершались верховными королями периодически, обычно раз в год.


[Закрыть]. Но, уезжая, он оставил Этайн, чтобы та оказала последнюю честь Айлилю: присмотрела, чтобы вырыта была могила ему, спет был плач по нем и убиты были служившие ему животные.

Каждый день приходила Этайн в комнату, где лежал Айлиль больной, и беседовала с ним. И пока находилась она возле него, он не отрываясь смотрел на нее. Заметила она это и задумалась. Однажды, когда были они вдвоем, спросила она его, какая причина его болезни.

– Любовь к тебе, – ответил ей Айлиль.

– Жаль, что ты так долго не говорил этого, – сказала она. – Ты уже давно был бы здоров, если бы мы знали это.

– Я и теперь мог бы еще исцелиться, – сказал он, – если бы ты захотела.

– Видно, нужно, чтобы я захотела.

Она продолжала каждый день навещать его и стала теперь мыть ему голову, сама подавать пищу и воду на руки. Через трижды девять дней был он здоров. Тогда сказал он Этайн:

– Когда же дашь ты мне то, чего недостает мне для полного исцеления?

– Завтра получишь ты это. Но только позор короля не должен совершиться в его собственном доме. Ты встретишь меня завтра под утро на холме возле нашего двора.

Первую часть ночи Айлиль бодрствовал. Но час свидания проспал он и пробудился лишь поздно утром на следующий день. Этайн же пришла в условленное место и встретила там человека, обликом подобного Айлилю. Он жаловался на слабость свою от болезни. Она же обошлась с ним так, как это было бы приятно Айлилю.

Поздно утром пробудился Айлиль. Когда Этайн вошла в дом, он посмотрел на нее долгим печальным взглядом.

– Отчего грустно лицо твое? – спросила она его.

– Оттого, что я сговорился с тобой о свидании и сам же не пришел на него. Сон одолел меня, и я только что пробудился. Теперь я вижу ясно, что не вернулось здоровье ко мне.

– Легко исправить беду, – отвечала Этайн, и она назначила ему свидание на следующее утро.

И эту ночь бодрствовал Айлиль вначале, он развел большой огонь и поставил воду около себя, чтобы смачивать глаза. И все-таки опять заснул он. В условленный час пришла Этайи в назначенное место, и увидела там того же мужа в облике Айлиля, и опять вняла любви его. Когда она пришла домой, она застала Айлиля плачущим.

И в третий раз пошла Этайн на место свидания и вновь встретила там того же мужа вместо Айлиля.

– Не тебе назначила я встречу, – сказала она. – Кто ты такой, стремящийся на свидание со мной? Ведь тому человеку назначаю я свидание любви не от греховной мысли или из суетного желания, – я королева Ирландии, – но лишь для того, чтобы исцелить его от болезни, которая терзает его.

– Лучше было бы тебе, – был ответ ей, – ко мне прийти. Ибо в те времена, когда имя твое было Этайн Эхриде, дочь Айлиля, я был супругом твоим. Дорогой ценой приобрел я тогда тебя, отдав лучшие поля и воды Ирландии и прибавив еще столько золота и серебра, сколько ты сама весила.

– Кто же ты такой? – спросила она.

– Я – Мидер нз Бри-Леита [431]431
  Мидер из Бри-Лейта. – Мидеру был присвоен в качестве обиталища отдельный волшебный холм – Бри-Лент, близ города Ардага.


[Закрыть].

– Что же разлучило нас с тобой?

– Речи Фуамнах [432]432
  Речи Фуамнах. – Фуамнах – завистливая сида, устранившая Этайн, чтобы самой стать женою Мидера.


[Закрыть]и заклинания Бресала Эхарлама [433]433
  Бресал Эхарлам, то есть «Рука с ключом»– по-видимому, помогавший ей в этом деле заклинатель.


[Закрыть],– сказал он и прибавил: – Хочешь ты уйти со мной?

– Нет, – отвечала она, – не оставлю я короля Ирландии ради человека, рода и племени которого я не знаю.

– Это я, – сказал Мидер. – насылал столь долгое время на Айлиля любовь, проникшую в его тело и кровь. И я же отнимал силу у него, дабы честь твоя не подверглась позору. Скажи же, пойдешь ли ты в мою страну, если сам Эохайд предложит тебе это сделать?

– На таких условиях я согласна, – ответила Этайн.

После этого она вернулась домой.

– Как хорошо, что мы так встретились! – воскликнул Айлиль. – Теперь я совсем здоров, притом же и честь твоя не пострадала!

– Прекрасно это, – сказала Этайн.

Когда Эохайд вернулся из своего объезда, очень был он рад, что нашел брата живым, и весьма благодарил Этайн за то, что она своим уходом спасла ему жизнь.