Текст книги "Исландские саги. Ирландский эпос"

Автор книги: Автор Неизвестен

Все воины Скатах вместе с ней самою вернулись в ее страну. Айфе дала Скатах заложников. Кухулин прожил там некоторое время, оправляясь от ран, полученных в бою. Под конец он обучился у Скатах всем приемам боевой ловкости. Он усвоил прием с яблоком, прием боевого грома, прием с клинком, прием движения навзничь, прием с копьем, прием с веревкой, прыжок кота, прыжок лосося, метанье шеста, прием вихря смелого повелителя колесницы, прием удара рогатым копьем [375]375
  …прием удара рогатым копьем… – К нему Кухулин прибегал лишь в самых трудных случаях, например, в поединке с Фердиадом.


[Закрыть], прием быстроты, прием с колесом, прием сильного дыханья, геройский клич, геройский удар и встречный удар, бег по копью и стоянку на острие его, прием косящей колесницы, геройский изгиб острия копья. После этого к нему пришли послы с родины, чтобы звать его домой, и он собрался в путь. Скатах же предсказала ему все, что случится с ним в жизни. Она спела ему песню зрящей, мудрой провидицы. Вот слова ее:

 
– Привет тебе, о герой победоносный!
При похищенье коров из Брега
Много единоборств ты выдержишь,
О славный повелитель колесницы!
Великие опасности ждут тебя:
Ты один сразишься с огромным войском,
Воинов из хищного Круахана
Ты один рассеешь своей рукою [376]376
  Ты один рассеешь своею рукою… – Предсказание это относится к боям из саги «Угон быка из Куалнге».


[Закрыть].
Твое имя дойдет до мужей из Альбы,
Твоя слава достигнет дальних краев.
Тридцать лет – вот предел твоей доблести,
Больше этого не сулю я тебе.
 

Затем Кухулин сел на корабль и отплыл в Ирландию. Вместе с ним отплыли на корабле этом Лугайд и Луан, два сына Лоха, Фербайт, Ларин, Фердиад и Дурст, сын Серба. Они прибыли в дом Руада, короля островов, в ночь на Самайн. Конал Победоносный и Лойгайре Сокрушитель как раз были там, занятые взиманием дани. Ибо в те времена Острова Иноземцев платили дань уладам.

Заслышал Кухулин плач и стоны, доносившиеся из королевского замка.

– Что это за жалобы? – спросил он.

– Дочь Руада отдают в дань фоморам, – отвечали ему.

– Где находится девушка?

– На берегу, там, пониже.

Кухулин пошел на берег и нашел там девушку. Он расспросил об ее участи, и она подробно ему все рассказала.

– С какой стороны придут эти люди за тобой? – спросил он.

– С того дальнего острова, – отвечала она. – Не оставайся здесь, – прибавила она, – чтобы разбойники тебя не заметили.

Однако он остался там, дождался фоморов и убил троих из них в жаркой схватке. Последний из убитых успел ранить его в запястье, и девушка перевязала ему рану, оторвав для этого подол от своего платья. Затем он удалился, не сказав ей, кто он. Девушка вернулась в замок и рассказала отцу все, что произошло. Вскоре затем пришел в замок и Кухулин, как простой захожий гость. Конал и Лойгайре приветствовали его, не узнав его. Многие из бывших в замке хвастались, что это они убили фоморов, но девушка не признавала их. Тогда король велел истопить баню, где все стали мыться по очереди. Когда дошел черед до Кухулина, девушка признала его.

– Я отдам тебе в жены свою дочь с богатым приданым, – сказал король.

– Не подходит мне это, – отвечал Кухулин. – Но если она согласна, пусть является в этот самый день, ровно через год, в Ирландию: там она разыщет меня.

Затем Кухулин вернулся в Эмайн и рассказал там о всех своих приключениях. Отдохнув от своих трудов, он отправился к замку Форгала добывать себе Эмер. Целый год провел он около замка, но никак не мог приблизиться к девушке из-за многочисленной стражи. В последний день года он подошел к своему вознице и сказал ему:

– На сегодняшний день, Лойг, назначена встреча наша с дочерью Руада, но мы не знаем в точности места, где искать ее, ибо по неразумию мы не условились. Отправимся на берег моря.

Когда они подъехали к берегу у Лох Куана, они завидели двух птиц над морем. Кухулин вложил камень в пращу, прицелился и попал в одну из птиц. Птицы спустились на берег, и оба воина отправились к ним. Когда они подошли совсем близко, то увидели пред собою двух женщин, прекраснейших в мире. То были Дерборгиль, дочь Руада, и ее прислужница.

– Злое дело совершил ты, Кухулин, – сказала королевская дочь. – Мы прибыли для свидания с тобой, а ты напал на нас.

Кухулин высосал камень, вонзившийся в нее, вместе со сгустком крови.

– Теперь я не могу жениться на тебе, раз я испил твоей крови, – сказал Кухулин. – Но я выдам тебя за друга моего, который здесь со мной, за Лугайда Кровавых Шрамов.

После этого он решил напасть на замок Форгала. На этот раз снарядили ему колесницу с косами. Подъехав к замку, он перескочил геройским прыжком лосося через три стены и очутился в ограде замка. Три удара нанес он во дворе трижды девяти воинам, бывшим там, и от каждого удара пало по восьми человек, а по одному от каждой девятки уцелело: именно Скибур, Ибур и Кат, три брата Эмер. Форгал перепрыгнул через замковый вал, спасаясь от Кухулина, но, падая, разбился насмерть. Кухулин же увлек с собой Эмер и ее молочную сестру со множеством золотых и серебряных украшений, прыгнув обратно через ограду.

Со всех сторон неслись вслед им крики. Скенмен, сестра Форгала, ринулась на него. Кухулин убил ее у брода, который назван был поэтому Бродом Скенмен. Затем они добрались до Глондата, где Кухулин перебил сотню преследовавших его врагов.

– Великий подвиг совершил ты, убив сотню крепких бойцов, – сказала Эмер.

Дальше преследователи настигли их у Брода Имфуат на Бойне. Эмер сошла с колесницы, и Кухулин долго гнал врагов по берегу реки, так что комья земли из-под копыт его коней летели через брод на север. Затем он повернул и погнал их к северу, так что комья из-под копыт его коней летели через брод на юг. Оттого что комья летели в обе стороны, и зовется место это Бродом Двойных Комьев. И дальше, у каждого брода, от Брода Скенмен подле Ольбине до Войны Брегской, Кухулин убивал по сотне врагов, совершая этим те подвиги, которые обещал девушке. Целым и невредимым вышел он из всех этих схваток и к ночи достиг Эмайн-Махи.

Когда Эмер ввели в Дом Красной Ветви к Конхобару и мужам Улада, все приветствовали ее. Затем Кухулин взял ее в жены, и с той поры они никогда, до самой смерти, не расставались.

Однажды, когда для Айлиля и Медб было приготовлено их королевское ложе в твердыне Круахана Коннахтского, вышел у них такой разговор.

– Дитя, – молвил Айлиль, – скажу я тебе правдивое слово: хорошо быть женою достойного мужа.

– И впрямь хорошо, – откликнулась девушка [377]377
  …откликнулась девушка. – «Девушка», как и выше «дитя», часто употребляется в значении «молодая женщина».


[Закрыть]. – Но к чему говоришь ты это?

– К тому говорю я это, – продолжал Айлиль, – что сегодня стала ты лучше, чем была в день, когда я взял тебя в жены.

– Хороша была я и до тебя, – промолвила Медб.

– О добротности твоей, – сказал Айлиль, – мы что-то не слыхивали, не считая разговоров о большом наследстве, ждущем тебя, да толков среди твоих недругов-соседей о том, не удастся ли им чего стянуть у тебя или оттяпать.

– Вовсе не так было дело, – возразила ему Медб. – Мой отец, Эохо Федлех, сын Финна, сына Финдомана, сына Финдена, сына Финдгуна, сына Рогена Руада, сына Ригена, сына Блатахта, сына Ботахта, сына Энна Агнеха, сына Ангуса Турбеха, был верховным королем Ирландии. У него было шесть славных дочерей: Дербриу, Этне, Эле, Клотру, Муган и Медб, и я, Медб, была самая высокая и благородная из них всех. Я была самой обходительной и щедрой, лучшею в бою, схватке и поединке. Было при мне пятнадцать сот королевских бойцов из сыновей изгоев и столько же бойцов из сыновей местной знати, и по десять человек еще на каждого из этих бойцов, и по восемь человек на каждого бойца, и по семь человек еще на каждого, и еще по шесть на каждого, да еще по пять на каждого, и по три и по два на каждого, и по одному еще на каждого! Такова была обычная моя свита, и на ее содержание отец выделил мне одну из пятин Ирландии, именно пятину Круаханскую [378]378
  Пятина Круаханская. – Обычно она называлась «пятиной Коннахтской», по имени «сей области, а не ее столицы – Круахана.


[Закрыть], почему и зовусь я Медб Круаханская. Ко мне посылали сватов от короля лагенов Финна, сына Росса Руада, и от Кайрпре Ниафера, сына Росса Руада, короля Темры, и от Конхобара, сына Фахтны Фатаха, короля уладов, приходили и от Эохо Бека, но я ни за одного из них не пошла. Ибо я потребовала особенного брачного дара, какого до меня ни одна женщина Ирландии еще не требовала от своего мужа, а именно – мужа без скупости, без ревности и без страха! Будь муж, которому я принадлежу, скупым, не пристало бы нам быть вместе, поскольку я превосходила бы его: ведь тогда моя кротость и щедрость были бы поводом для насмешек над моим мужем; но не было бы причин для насмешек над ним, будь мы равно добры с ним в отношении этих качеств. Будь мой муж труслив, столь же мало подобало бы нам быть вместе, ибо я одна лишь шла бы в драку, состязание в бой, навлекая на мужа насмешки за то, что его жена смелее его; но не будет ему насмешки, если он столь же смел, лишь бы оба они были смелы. Если бы муж, которому принадлежу я, был ревнив, не подобало бы нам обоим также быть вместе, ибо никогда еще раньше не было со мной так, чтобы один мужчина при мне заслонял другого. И вот я, наконец, нашла подходящего мне человека, – это был ты, Айлиль, сын Росса Руада Лагенского: ты не был скуп, не был ревнив, не был робок. Я составила с тобой договор и дала тебе свадебный дар, который более подобало бы получить жене, а именно – полное снаряжение для двенадцати человек по части одежды, колесницу стоимостью в семь невольниц и дощечку червонного золота [379]379
  …дощечку червонного золота. – Назначение этой дощечки – скрыть краску, выступающую на лице при воспоминании о стыде, испытанном в брачную ночь. По мнению Медб, подобный дар более к лицу новобрачной, чем молодожену.


[Закрыть]толщиной в ладонь твоей левой руки, чтобы мог ты ею прикрыть свое лицо, если бы кто захотел причинить тебе стыд, или позор, или смущение.

– Не годится, чтобы так говорила обо мне ты, у которой меньше, чем у меня, имущества, сокровищ и достояния, – возразил Айлиль.

– А вот мы сейчас это проверим, – отвечала Медб.

И она позвала слуг, которые по ее приказанию стали им приносить для начала всякую мелочь из вещей ценных, чтобы могли они определить, у кого из них больше драгоценностей и богатств. Стали им приносить ведра и бочонки, железные тазы, крючья и умывальные чашки. Стали им приносить также перстни их и запястья, золотые изделия и одежды – пурпурные, синие, черные и зеленые, желтые и пестрой раскраски, серые, коричневые, пятнистые и полосатые. Привели им с полей, с равнин и из ущелий горных многочисленные их стада овец, коз, коров и прочей живности. Подсчитали все, и оказалось, что всего по числу, размерам и стоимости у них поровну: на всякого прекрасного быка в стадах Медб, оцененного в одну невольницу, нашелся такой же прекрасный бык в стадах Айлиля. Белоголовый звали его. Привели их верховых коней, и их запряжки, и их табуны с пастбищ и зеленой муравы, и всего этого у них также оказалось поровну. Нашелся особенно прекрасный конь, оцененный в одну невольницу, в стадах Медб, но такой же прекрасный конь нашелся и у Айлиля. Из лесной глуши и диких мест области были к ним приведены дикие кабаны, им обоим принадлежавшие; были все они подсчитаны, обмерены и взвешены, и оказалось, что и этого зверья у них обоих поровну. На каждого особенно прекрасного кабана, найденного у Медб, был найден подобный ему, столь же прекрасный, и у Айлиля. И так же было с каждой телушкой, с каждым годовалым бычком, с каждой овцой у них обоих.

Тогда приказала Медб призвать своего скорохода Мак Рота и спросила его, где еще можно увидеть в Ирландии быка столь же прекрасного или еще лучшего, чем лучший из быков, имеющихся у нее.

– Я могу сразу сказать, – воскликнул Мак Рот, – где можно найти такого же или еще лучшего быка, какой есть у Медб: вы найдете его в Уладской пятине, в Триха-Кет-Куалнге, и доме Даре, сына Фиахны. И зовут его Бурый из Куалнге!

– Сейчас же за ним! – вскричала Медб. – И попроси от моего имени, чтобы уступил он мне Бурого из Куалнге на год, в конце которого он получит от меня за это подобающую награду – пятьдесят телушек и вдобавок к ним самого Бурого из Куалнге. Можешь сделать, о Мак Рот, и другое предложение: если местные люди будут коситься на тебя за то, что ты хочешь забрать у них такое сокровище, как Бурый из Куалнге, то пусть сам Даре является к нам со своим быком, и он получит у нас, на сладостной равнине Маг-Ай, надел, равный тому, какой у него был раньше в Уладе, колесницу стоимостью в трижды семь невольниц и в придачу ко всему этому дружбу моих ляжек!

Двинулись круаханские скороходы в путь, направляясь к Даре, сыну Фиахны. Число скороходов, отправившихся вместе с Мак Ротом, было девять. Был встречен Мак Рот подобающим приветом в доме Даре, ибо он был лучшим из всех имевшихся тогда скороходов в Ирландии. Спросил его Даре, ради чего затеял он это путешествие. Скороход рассказал ему о причине предпринятого им путешествия и поведал о возникшем между Медб и Айлилем спорей о поручении добыть на время Бурого из Куалнге. «Ты же получишь за это, – добавил он, – славную награду: пятьдесят телушек и вдобавок к ним самого Бурого из Куалнге. А хочешь – можешь получить от нас еще одно предложение: приходи к нам сам со своим быком, и ты получишь взамен своей земли, какую имеешь здесь, равный ей надел на сладостной равнине Маг-Ай, колесницу стоимостью в трижды семь невольниц и в придачу ко всему этому дружбу ляжек Медб».

Приятно было это Даре, и он так затрясся от радости, что перина пол ним ходуном заходила. И он сказал:

– Клянусь правдивостью речи моей, как бы на это ни смотрели улады, это сокровище, иначе говоря, Бурый из Куалнге, будет на сей раз доставлен в пределы Коннахта.

Очень понравилось Мак Роту то, как сказал Даре, сын Фиахны.

Стали послам всячески угождать, и пол под ними устлали свежим тростником. Поднесли им лучшие яства и устроили им пир, и они упились на нем до того, что на ногах не могли держаться. И тут вышел разговор между двумя скороходами.

– Выслушай мое правдивое слово, – сказал один из них. – Хорош хозяин дома, в котором мы находимся.

– Да, хорош, – ответил второй.

– Есть ли среди уладов такой, что был бы лучше его? – спросил опять первый.

– Да, есть такой, – сказал второй. – Конхобар, король уладов; соберись все улады вокруг него, ни один бы не мог пристыдить его чем-нибудь! Способность его так велика, что дело, которое трудно было бы возложить на четыре великие пятины Ирландии, – а именно, раздобыть себе на время Бурого из Куалнге, – он мог бы доверить девяти скороходам [380]380
  …он мог бы доверить девяти скороходам… – При чем здесь Конхобар, не совсем понятно: ведь не он, а Медб и Анлиль послали скороходов за быком. Весьма вероятно, что текст основной рукописи здесь испорчен, как это оказалось и в других местах, где мы должны были, чтобы получить удовлетворительный смысл, прибегнуть к некоторым сокращениям или упрощениям. Другие варианты также не дают разъяснения. Ясно одно – что упоминание о Конхобаре, который мог бы силой отобрать то, что добром ему не дают, как-то раздражило и обидело Даре, который, как будет показано дальше, поспешил взять назад данное раньше обещание.


[Закрыть].

– Вот уж истинно ядовитый язык! – был ответ ему. Как раз в эту минуту вошел ключник Даре, сына Фиахны, и с ним люди, несшие яства и напитки. Когда он услышал то, что говорилось в зале, гнев обуял его, и он сунул гостям все им принесенное, не приглашая ни отведать угощение, ни отвергнуть его. Затем он прошел в дом, где находился Даре, сын Фиахны, и спросил его:

– Это ты обещал скороходам великое, несравненное сокровище, у тебя находящееся, а именно Бурого из Куалнге?

– Да, это я сделал, – отвечал Даре, сын Фиахны.

– Там, где это было обещано, не звучало королевское слово, – продолжал ключник. – Ибо слыхать, будто бы они говорят, что, не обещай ты им этого по-хорошему, сюда явилось бы войско Айлиля и Медб, которое, с помощью премудрого Фергуса, сына Ройга, принудило бы тебя силой отдать быка.

– Клянусь богами, чтимыми мною, они не получат от меня силой того, что я не отдам им добром, – отвечал Даре.

Так провели они ночь эту. Наутро поднялись скороходы и отправились в дом, где помещался Даре.

– Надо бы нам удостовериться, благородный наш хозяин, – сказали они, – что мы прибыли именно туда, где находится Бурый из Куалнге.

– Не о том речь идет, – отвечал им Даре, – но будь у меня обыкновение предавать скороходов, или странников, или путников, бредущих по дорогам, то ни один бы из вас не вернулся живым домой.

– А почему так? – спросил Мак Рот.

– У меня есть для этого достаточные основания, – сказал Даре. – Вы мне сказали, что, если я не отдам быка добром, меня принудит к этому войско Айлиля и Медб, а Фергус, сын Ройга, им поможет великой своею мудростью.

– Но, – заявил Мак Рот, – как бы там ни было и что бы там ни говорили скороходы после твоего пива и твоих яств, это к делу не относится и не может быть поставлено Айлилю и Медб в укор.

– А все же, Мак Рот, на сей раз я своего быка не отдам, а уж постараюсь как-нибудь удержать его у себя.

Послы распрощались с ним и вернулись в твердыню Круахана Коннахтского. Медб потребовала у них отчета об успехе их посольства, на что он ответил, что они вернулись от Даре без быка.

– Что же явилось причиной этого? – спросила опять Медб.

Тот рассказал ей, как было дело.

– Узловатую ткань трудно разгладить, – заметила Медб. – Но не мытьем, так катаньем своего мы добьемся.

И она объявила большой военный сбор, разослав гонцов во все концы Коннахта.

Стали мужи Ирландии думать, кто бы мог сразиться и выдержать бой с Кухулином завтра поутру. И сказали все, что способен на это лишь Фердиад, сын Дамана, сына Даре, храбрейший герой из рода Домнана. Ибо в битве, в борьбе и в бою они были равны меж собой. У одних воспитательниц обучались они ловким приемам мужества и силы боевой, в школе Скатах, Уатах и Анфе. И не было ни у одного из них никакого преимущества перед другим, если не считать удара рогатым копьем, которым владел Кухулин, взамен чего Фердиад имел роговой панцирь для сражения и единоборства с противником у брода.

Послали вестников и послов за Фердиадом. Но Фердиад отказался, отверг, отослал обратно вестников и послов. Не пошел на их зов Фердиад, ибо он знал, чего хотели пославшие их: чтобы он бился с другом, товарищем, названым братом своим.

Тогда Медб послала друидов, заклинателей и злых певцов к Фердиаду, чтобы они спели ему три цепенящие песни и три злых заклинания и наслали три нарыва на его лицо – нарывы позора, стыда и поношения, от которых должен был он умереть, если не тотчас, то не позже чем через девять дней, если откажется прийти. И Фердиад пошел с ними, ибо легче, казалось ему, пасть от копья силы, смелости и ловкости боевой, чем от копья позора, стыда и поношения.

Когда прибыл Фердиад, его приняли с честью и приветом, предложили ему приятный пьянящий напиток, от которого он захмелел и развеселился, и обещали великие дары в награду за предстоящий бой-поединок. Вот что обещали ему: колесницу ценностью в четырежды семь рабынь, цветные одежды всех цветов на двенадцать человек и в обмен на его собственную землю – землю на плодоносной равнине Маг-Ай, свободную от дани и податей, с освобождением от службы и повинностей его самого, его сыновей и всего прямого потомства на вечные времена, а еще – Финдабайр [381]381
  Финдабайр – дочь королевы Медб, которую последняя предлагала в жены каждому из своих бойцов, если тот, сразившись с Кухулином, победит его.


[Закрыть]в жены ему и, кроме того, золотую пряжку с плаща Медб.

Заговорила Медб, и Фердиад обменялся с ней такими речами:

Медб

 
Ты получишь от нас награду великую:
Мою пряжку, землю с полем и лесом
И свободу от службы для всего потомства
С этого дня до конца времен.
О Фердиад, сын Дамана,
Получишь ты превыше желанья!
Отвергнешь ли ты дары мои,
Которые принял бы всякий охотно?
 

Фердиад

 
Не приму я даров твоих без поруки,
Ибо искусен я в метании копий.
Завтра поутру будет мне тяжко,
Нужда мне будет во всей моей силе!
Жестоко пронзает копье героя,
Носящего имя Пес Кулана!
Грозен его удар боевой,
Страшные раны наносит он!
 

Медб

 
Будут даны тебе поручители,
Не придется тебе разыскивать их.
Прекрасные кони с прекрасной сбруей
Будут даны как крепкий залог тебе.
О Фердиад, могучий в битве,
О самый смелый из всех бойцов,
Ты станешь моим любимым героем,
Превыше других, над всеми свободный!
 

Фердиад

 
Нет, не пойду я без заложников
В игры страшные играть у брода, —
Об их ужасе и мужестве
Память останется до конца времен!
Не пойду я туда, кто б ни звал меня,
Кто бы здесь ни стоял предо мною,
Прежде чем ты не поклянешься мне
Солнцем, луной, землею и морем!
 

Медб

 
Что ж тебя заставляет медлить?
Заключим договор, чтоб ты был доволен!
Дай твою руку – в нее вложат
Правую руку короли и князья [382]382
  …в нее вложат// Правую руку короли и князья… – Она сама и ее муж, король Айлиль.


[Закрыть].
Того, что дано тебе, мы не отнимем,
Ты все получишь, чего пожелаешь.
Ведь нам известно, что поразишь ты
Мужа, с которым сразишься завтра.
 

Фердиад

 
Лишь тогда приму я твои условия,
Если ты дашь мне шесть поручителей,
Прежде чем выйду на этот подвиг
Пред лицом войска, что там собралось.
Если исполнишь ты мою волю, —
Хотя и будет тот бой не равен, —
Я согласен выйти на поединок
Против кровавого Кухулина.
 

Медб

 
Пусть то будет Домнан, пусть будет Кайрпре,
Или Ниаман, блистающий в битве,
Или кто хочешь из моих бардов, —
Они охотно дадут согласье.
Возьми себе Морана [383]383
  Моран – знаменитый своей мудростью судья. Остальные упомянутые здесь имена обозначают также различных судей и воинов коннахтских.


[Закрыть]в поручители,
Если таково твое желание,
Возьми себе Кайрпре из Мин-Манана,
Возьми обоих сыновей наших.
 

Фердиад

 
О Медб, с языком, исполненным яда.
Чужда тебе жалость к жениху дочери!
Поистине, ты пастух суровый
В Круахане с могильными рвами [384]384
  В Круахане с могильными рвами. – Круахан – столица коннахтов с древнейших времен до 648 г. н. э. Королевский дом в ней, согласно преданиям, отличался большой пышностью. Эпитет «с могильными рвами» эмоционально характеризует Круахан, враждебный Уладу. Основанием для него служит то, что в полумиле от Круахана находилось самое большое кладбище в Ирландии, около которого была пещера, где якобы обитали всевозможные чудища и духи; в ночь на Самайн они выходили оттуда, причиняя людям много зла.


[Закрыть]!
Вперед же к славе, с дикой силой!
Меня ждет бархат пестрых одежд.
Дай мне золото, дай серебро мне,
Дай мне немедля то, что обещано.
 

Медб

 
Не ты ль, герой, наша опора,
Кому отдам я пряжку с кольцом?
Все богатства мира ты так же получишь,
Как эту пряжку, о славный герой!
Что до дочери моей Финдабайр,
Королевы Западного Царства,
Она станет твоей – сдержи свое сердце! —
Лишь поразишь ты Пса Кузнеца.
 

Таким образом, Медб получила от Фердиада согласие сразиться на следующее утро с шестью воинами-поручителями, если он не захочет биться с Кухулином. И в то же время Фердиад получил от нее согласие на то, что эти шесть мужей будут поручителями перед ним в том, что Медб обещала ему дать, в случае если Кухулин будет сражен им.

Привели к Фергусу его коней, запрягли их в колесницу его, и он поехал туда, где находился Кухулин, чтоб рассказать ему обо всем этом. Приветствовал Кухулин Фергуса.

– В добрый час явился ты, господин мой Фергус, – сказал он.

– С доверием принимаю я привет твой, – отвечал ему Фергус. – Но я явился к тебе с целью назвать тебе того, кто завтра утром выйдет на бой с тобой.

– Послушаем тебя, – молвил Кухулин.

– Знай же, – сказал Фергус, – что это друг, товарищ и названый брат твой, муж, равный тебе в ловкости, смелости и силе боевой: Фердиад, сын Дамана, сына Даре, храбрейший герой из мужей Домнана!

– Правду сказать, – отвечал Кухулин, – я хотел бы, чтобы не для боя со мной пришел друг мой!

– Потому и явился я, – сказал Фергус, – предупредить тебя, чтобы ты приготовился к бою, ибо не таков я, как иные: на этот раз противник твой Фердиад, сын Дамана, сына Даре!

– На этом месте крепко стою я, – сказал Кухулин, – отражая силу четырех пятин Ирландии, с понедельника начала зимы до начала весны, и за все это время не нашлось бойца, перед которым отступил бы я на шаг, думаю, что не отступлю и перед этим.

После этого Фергус вернулся на стоянку свою, в лагерь мужей Ирландии.

Фердиад вошел в свою палатку и, созвав воинов, рассказал им о договоре, заключенном им с Медб. Невеселы были в этот вечер воины Фердиада, но смущены, опечалены и озабочены, ибо они знали, что раз сойдутся в бою два таких героя – крушителя сотен бойцов в сече, то неминуемо должен пасть один из них, если только не оба вместе; и что если суждено одному из двоих пасть, то, думалось им, это скорее будет их господин, ибо нелегко было биться с Кухулином.

Крепким сном проспал Фердиад первую часть ночи, но к концу ночи сон бежал от него и хмель покинул его. И встала перед ним мысль об ожидающем его поединке. Он приказал своему вознице привести коней и запрячь в колесницу. Возница попробовал отговорить его.

– Лучше было бы тебе не выезжать на бой, – сказал он.

– Молчи, мальчик, – отвечал Фердиад, – не тебе судить о наших делах.

Обменялись Фердиад и возница такими речами:

Фердиад

 
Мы устремляемся на поединок,
Чтобы сразиться с бойцом, что ждет нас.
Скоро мы достигнем славного брода,
Над которым Бодб [385]385
  Бодб – богиня войны.


[Закрыть]испустит свой крик.
Ибо я встречу там Кухулина,
Копьем пронжу его малое тело [386]386
  Копьем пронжу его малое тело… – здесь либо выражение презрения к врагу, либо отголосок архаического представления о Кухулине.


[Закрыть],
Тяжелую рану я нанесу ему,
Неминуемо от нее он умрет.
 

Возница

 
Лучше б тебе остаться дома,
Тяжкая опасность грозит тебе.
Одному из вас двоих там плохо придется,
Печально будет расставанье ваше.
Бой с благороднейшим из уладов
Беду великую принесет тебе.
Долгой будет память об этом!
Горе всякому, кто затеял такое!
 

Фердиад

 
Не годится то, что ты говоришь,
Не пристало герою трусливым быть.
Не дело для нас колебание,
И слова твои не остановят нас.
Не тебе решать, что делать бойцам!
Ныне час настал быть доблестным.
Лучше мужество, чем робость для нас.
Устремимся ж скорей навстречу врагу!
 

Привели коней Фердиада и запрягли их в колесницу, и он устремился на ней к боевому броду, когда день полным светом еще не взошел над ним.

– Эй, мальчик, – сказал Фердпад, – возьми с колесницы одеяла и меха и расстели их здесь для меня, чтобы я отоспался от сильной дремоты моей, ибо конец этой ночи не спал я от мыслей о бое-поединке.

И возница выпряг коней, разостлал одеяло и меха, и, улегшись на них, Фердиад крепко уснул.

С Кухулином же в эту ночь было вот что. Он встал не раньше, чем день полным светом озарил его, дабы мужи Ирландии не могли сказать, что страх и боязнь пробудили его. Когда же день засиял полным светом, он приказал своему вознице привести коней и запрячь их в колесницу.

– В добрый час, мальчик, – сказал Кухулин, – запрягай коней, ибо имеет обычай рано вставать герой, идущий с нами на бой, Фердиад, сын Дамана, сына Даре!

– Кони уже приведены и запряжены, – отвечал тот. – Всходи на колесницу, и да не коснется позор твоего оружия!

И тогда герой разящий, свершитель ловких боевых приемов, победоносный в бою, с алым мечом, Кухулин, сын Суалтама, взошел на колесницу. И испустили крик вокруг него демоны козловидные и бледноликие, духи долин и воздуха, ибо племя богини Данан всегда поднимало крик вокруг Кухулина, чтобы еще более увеличить страх, трепет, ужас и содрогание, которые вызывал он в каждом бою, битве, сражении, сече, где только бился он.

Недолго пришлось ждать вознице Фердиада, пока он заслышал нечто. То было гуденье, грохот, гул, гром, шум, треск, стук, гул от сшибки щитов и ловких ударов копья, звон мечей, шлема, панциря и иного оружия, сотрясаемого в яростной боевой игре, стон подков, а громче всего этого – мощный голос бойца-героя, устремляющегося к броду.

Подошел возничий Фердиада к своему господину и положил руку на его плечо.

– В добрый час, Фердиад, – воскликнул он, – поднимайся! Уже ждут тебя у брода!

И он прибавил:

 
– Я слышу катящуюся колесницу
С прекрасной серебряной дугою.
Лицо великого воина
Высится над жестокой колесницей.
Пересекши Бри-Росс, миновав Бране,
Они несутся по ровной дороге
Мимо дерева Байле-ин-Биле.
Победоносно их величие!
То Пес искусный свой бег торопит,
Воин прекрасный, рвущий победу,
То сокол дивный коней устремляет
В сторону юга, нам навстречу.
Как кровь, весь алый герой кривоглазый.
О, нет сомненья, он к нам стремится.
Ведь всем известно, – к чему скрывать? —
Что он несется на битву с нами.
Горе воину, который встретит
На холме высоком дивного Пса!
Скоро год минет, как предсказал я,
Что на нас он ринется в час нежданный,
Этот грозный Пес из Эмайн-Махи,
Этот ярый Пес с разноцветным лицом,
Пес стерегущий, Пес лютой битвы.
Я слышу его – и он нас учуял!
 

– Эй, мальчик, – сказал Фердиад, – почему ты прославляешь этого человека с тех пор, как выехал из дома? Чрезмерна твоя похвала ему, и поистине я мог бы на тебя разгневаться. И ради великой награды скоро я раздроблю его. Настал час быть тебе в помощь мне!

Не много времени потратил возница Фердиада, чтобы достигнуть брода. И там он увидел прекрасную колесницу с четырьмя осями, несшуюся в стремительном порыве, искусно управляемую, с зеленым пологом, с разукрашенным остовом из тонкого, сухого, длинного, твердого, как меч, дерева, влекомую двумя конями, быстрыми, резвыми, длинноухими, прыгающими, с чуткими ноздрями, широкой грудью, крутыми бедрами, огромными копытами, тонкими ногами – сильными, пылкими, стремительными.

Один из коней был серый, с крутыми бедрами, с длинной гривой, делавший короткие прыжки; другой – черный, с вьющимся волосом, длинным шагом и короткой спиною. Подобны соколам, налетающим на добычу, когда дует резкий ветер; подобны порыву бурного ветра, несущегося по равнине в мартовский день; подобны дикому оленю, почуявшему впервые охотничьих псов, были кони Кухулина. Они казались несущимися по пламенным, раскаленным камням, и земля дрожала, трепетала под ними от неистового их бега.

Кухулин достиг брода. Фердиад ожидал его с южной стороны брода. Кухулин стал на северной его стороне.

Приветствовал Фердиад Кухулина.

– В добрый час явился ты, Кухулин! – воскликнул он.

– Правду сказал ты о добром часе, – ответил Кухулин, – лишь про это мгновение нашей встречи. А дальше нет во мне веры словам твоим. Больше подобало бы, Фердиад, чтоб я приветствовал твой приход, чем ты мой, ибо ты вступил в область и королевство, где стою я! И не очень пристало тебе являться сюда, чтобы нападать и биться со мной, а скорей бы мне пристало напасть и биться с тобой, ибо от тебя идет обида нашим женам, сыновьям и детям, нашим коням и табунам, нашему скоту и стадам!

– Ладно, Кухулин, – молвил Фердиад. – Что за причина тебе биться-сражаться со мной? Когда мы жили вместе у Скатах, Уатах и Айфе, ты прислуживал мне, готовил копья, стелил постель.

– Правда, что так, – отвечал Кухулин. – По молодости, по юности своей делал я это для тебя, теперь же дело иное. Нет ныне бойца на свете, которого бы я не мог сразить.

И они стали осыпать друг друга горькими упреками за измену былой дружбе. Обменялись они такими речами:

Фердиад

 
Что привело тебя, кривоглазый,
На поединок со мной, могучим?
Все тело твое обольется кровью
Над дымящимися конями твоими!
На горе себе ты выехал нынче!
Ты вспыхнешь, как уголь в горящем доме,
Большая нужда во враче у тебя будет,
Если сможешь только до дома добраться!
 

Кухулин

 
Я стою впереди молодых воинов,
Как старый вепрь, все крушащий кругом,
Перед войсками, пред сотней бойцов,
Чтоб утопить тебя в этой воде,
Чтоб в гневе лютом испытать твою мощь
В бою с сотнею разных ударов.
Придется тебе понести потерю:
Тебе сниму я голову с плеч.
 

Фердиад

 
Здесь найдется, кто раздробит тебя,
Я пришел, чтоб тебя убить.
Тебя ждет сейчас от руки моей
Страшная смерть в кровавой схватке,
Пред лицом героев, что здесь собрались,
Пред лицом уладов, глядящих на бой,
Чтоб должную память сохранили они
О том, как мощь моя сокрушила их силу.
 

Кухулин

 
Как же станем мы биться с тобой?
Тела наши застонут от ран.
Что ж, нет нужды, мы с тобой сойдемся
В поединке у этого брода!
Будем ли биться тяжкими мечами
Иль кровавыми остриями копий, —
Сражен ты будешь пред лицом войска,
Ибо настал для этого час.
 

Фердиад

 
До захода солнца, до начала ночи.
Раз суждено мне напасть на тебя,
Будем мы биться у горы Бойрхе.
Вдоволь прольется в этой схватке крови!
На крик твой смертный сбегутся улады.
«Он повалил его!» – воскликнут они.
То, что увидят, тяжко им будет,
Не скоро забудут этот горестный вид!
 

Кухулин

 
Ты стоишь у гибельной бездны,
Конец твоей жизни уже настал.
Я исторгну ее лезвием меча,
Будут дивиться моему удару.
Будет слава бойцу, что убьет тебя,
Будет долгой о нем людская молва.
Не водить тебе больше воинов в бой
С этого дня до конца времен!
 

Фердиад