Текст книги "Черепашки-ниндзя против Разрушителя"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

  Ведь ущерб, нанесенный во время решающей схватки со Шредером и его верными псами Бибоком и Рокстеди, несравним с той катастрофой, которая грозила бы всем нам, и которую нам, слава создателю, удалось предотвратить.

  Это все, что я хотел сказать.

  Выслушав обоих подсудимых, суд снова удалился на совещание. На этот раз оно было долгим. Стало ясно, что принять какое-то окончательное решение для них было очень и очень не просто. Наконец судья снова занял свое место. Теперь ему не было надобности устанавливать тишину и порядок в зале. Все сидели молча, боясь пропустить хоть одно слово. Судья долго перечислял порядковые номера и названия статей уголовного кодекса, по которым определялась мера наказания для Шредера и его помощников Рокстеди и Бибока. Это был очень длинный список. Наконец судья огласил окончательный приговор – 70 лет полной заморозки в криогенной тюрьме.

  Хотя в зале было мало проинформированных людей, которые что-либо слышали об этой новинке заморозке в криогенной тюрьме, но присутствующие поддержали судью одобрительными возгласами. Как бы там ни было, а 70 лет – звучит солидно. Никто и не сомневался, что к таким неисправимым преступникам, какими являлись Шредер, Бибок и Рокстеди, нельзя относиться со снисхождением.

  Далее судья заговорил про черепашек-ниндзя.

  Сначала он достаточно долго перечислял их достоинства, но потом резко перешел на события, повлекшие за собой их арест. Черепашкам вменялось в вину: вывод из строя атомной электростанции, который повлек за собой выход из строя одного из ядерных реакторов, что могло привести к опасной аварии с выбросом радиоактивных изотопов в атмосферу. Никому не надо было объяснять, чем это угрожало.

  Потом судья перешел к событиям, произошедшим в аэропорту, где черепашками был произведен поджег, повлекший за собой уничтожение всех технических служб и приведший к гибели более чем 20 самолетов, принадлежавших компаниям: «Эйр Интернейшнел» и «Эйр Tpeнс»

  Последнее, о чем упомянул судья, было то, что черепашки скрылись с места задержания Шредера, Бибока и Рокстеди, не подчинившись приказам блюстителей порядка. После этого опять последовал длинный список статей с буквами и параграфами, который все присутствующие пропустили мимо ушей. Каждый с замиранием сердца ожидал одного – оправдают черепашек или нет.

  Все присутствующие были на стороне юных героев-черепашек. Каждый из них понимал, что, хоть черепашки и вели опасную игру, но все это они делали, чтобы предотвратить гораздо большую катастрофу. И даже то, что все сейчас могли спокойно сидеть в зале, на судебном заседании, было заслугой Микеланджело, Донателло, Леонардо и Рафаэля.

  В этом никто не сомневался.

  И вот суд вынес приговор – 100 лет полной заморозки в криогенной тюрьме.

  Буря возмущения докатилась до судьи через закрытую дверь зала заседания, из которого он поспешил удалиться сразу же после оглашения приговора.

  На осужденных прямо в зале заседания были надеты наручники и под усиленной охраной их вывели наружу.

  В то время как со двора министерства юстиции, выезжал кортеж, сопровождавший две бронированные машины, возле парадного входа притормозил служебный микроавтобус шестого телевизионного канала с небольшой сателлитарной антенной на крыше. Из него выскочили Ирма и Эйприл О'Нил.

  Спотыкаясь на ступеньках, они вбежали в здание и по шуму в коридоре без труда нашли зал заседания. Но все уже было кончено. Лишь благодаря отрывистым репликам возмущенных друзейжурналистов девушки поняли, какая беда их постигла. Невыносимой тоскливой волной до них докатилось осознание того, что они опоздали и не смогли даже попрощаться со своими друзьями.

  Ведь приговор им вынесли такой, что когда черепашки снова выйдут на свободу, ни Эйприл, ни Ирмы уже не будет в живых.

  Девушки прислонились к стене и горько заплакали.

–   Где же вы были? Почему вы не смогли их предупредить, помочь им? – наперебой спрашивали у них знакомые телерепортеры.

–   Нас, нас... – всхлипывая пыталась проговорить Ирма, – похитили неизвестные...

–   В черных масках, – закончила за нее Эйприл О'Нил.

–   Какой ужас! – раздались со всех сторон возмущенные возгласы.– А вы сообщили в полицию?

–   Сообщили! Конечно! – ответила Ирма. – Но нам кажется, что это уже не имело никакого смысла.

  В это время из зала заседаний вышел адвокат черепашек с кожаным кейсом в руке. Глаза Эйприл налились кровью, слезы высохли на ее щеках, она сжала кулаки и бросилась навстречу этому невозмутимому человеку в очках, в черной мантии и накрахмаленном беленьком воротничке.

–   Почему? Почему? Вы не смогли защитить их? – накинулась девушка на адвоката. – Ведь вы же прекрасно понимаете, что они не заслуживают такого наказания! Ведь это же позор и издевательство, а не суд!

–   Я делал все, что мог, – развел руками невозмутимый человек.

–   Но почему? Почему вы не потребовали суда присяжных? Ведь такие дела невозможно рассматривать только с позиций сухой буквы закона? Вы это прекрасно понимаете! – снова накинулась на него Эйприл О'Нил.

   Тогда адвокат осторожно посмотрел по сторонам и, понизив голос, ответил возмущенной девушке:

–   Это не имело никакого смысла! Потому что приговор был известен еще до суда. И все это из-за того, чтобы хоть как-то удовлетворить президентов авиационных компаний. Они, видите ли, понесли огромные убытки...

Глава 11. Камера приговоренных

  Приведение приговора в исполнение было назначено на 12 часов следующего дня. До этого времени черепашек-ниндзя поместили в одну камеру со Шредером, Бибоком и Рокстеди.

  По злой иронии судьбы, юные герои должны были провести со злодеями вторую ночь за последние дни. Только, если первая ночь была ночью их триумфа, – ночью исполнения их самых заветных желаний, то вторая была ночью позора и унижения.

  Это они поняли сразу же, как только их втолкнули в камеру. Шредер, который был вынужден молчать все эти долгие часы, пока шло судебное разбирательство, с первых же секунд не оставил им никакой надежды на спокойное обдумывание ситуации.

–   Гляди-ка! – язвительно вскричал Шредер, как только черепашки переступили порог мрачной серой комнаты без окон и с толстой решеткой вместо дверей. – А что тут делают наши кавалеры ордена Голубой ленты? Наверное пришли дать напутствие сбившимся с пути истинного.

–   Босс! Давай-ка размажем их по стенке! – прошипел тупоголовый Бибок.

–   Теперь-то уж нам никто не сможет помешать! – поддержал его Рокстеди.

–   Заткнитесь, идиоты! – оборвал их Шредер. – Разве можно издеваться над горем? Ведь мы теперь друзья по несчастью, – почти как братья. Зачем же нам драться? Нет уж, эту последнюю ночь мы проведем в тихой и мирной беседе.

  Голос Шредера, с которого давным-давно сорвали его металлическую маску, утратил свой характерный приглушенный рокот. А поэтому казался незнакомым.

–   На чем же мы с вами остановились той ночью? – торжественно спросил Шредер у черепашек, которые молча расселись по жестким кроватям. – Мы остановились на том, к какой категории людей отношу я себя сам. К тем, что все знают? К тем, которые только догадываются? Или к тем, которые не знают ничего и не хотят ничего знать? Так вот, повторяю, я тот, который только-только догадывается. А с теми, кто знает, вы имели честь столкнуться лицом к лицу не далее как сегодня. Приятная у вас оказалась встреча, не правда ли?

–   Ты что? Всю ночь собираешься нам пудрить мозги? – со злостью огрызнулся Донателло.

–   Конечно, дорогие мои черепашки, дорогие мои болотные мутантики! Глупо было бы спать в последнюю ночь перед тем как тебя заморозят на... Ну это не имеет значения на сколько. Как бы там ни было, закон есть закон, и даже если судья не прав, ему необходимо подчиниться. Этот принцип известен еще из римского права. Вы же сами ратовали за то, чтобы все жили по закону. Поэтому вам не на кого сейчас обижаться, кроме как на самих себя. Или вы забыли тот длинный список статей, который перечислил судья? И то, я думаю, он был еще не полный. При желании его можно продолжать и продолжать практически до бесконечности. Вспомнить хотя бы о том, что вы до сих пор жили в канализации без особого разрешения муниципальных служб, не платили налоги и плату за жилье. А это значит, что вы давным-давно являетесь потенциальными преступниками.

–   У! – протянул Рафаэль. – Я не выдержу! Долго будет тянуться эта психоделия?

–   Всю ночь, дорогой мой, всю ночь! – заверил его Шредер ласковым тоном. – Ведь я не просто толкаю перед вами речь, я преследую совершенно корыстную цель. За эту оставшуюся нам с вами ночь, я хочу попытаться убедить вас в том, что жизнь по закону это такая же глупость, как вера в жизнь загробную или в Небеса. Ведь законы устанавливают властители и, борясь за выполнение законов, вы всего-навсего помогаете какому-то конкретному лицу установить в обществе свой порядок, насадить свои представления о жизни. И, таким образом, вы помогаете установлению в обществе тоталитаризма. Иными словами, борясь за правовое общество, вы все больше и больше приближаете его к обществу без всякого права. То есть, я оговорился, к обществу, где право устанавливает один единственный человек. С какой стороны ни смотреть на это, получается полная глупость.

–   Послушай! – сказал Леонардо. – Ты, наверное, клонишь к тому, что, борясь за власть и господство, ты хочешь эти законы устанавливать сам?

–   Именно это я и хочу сказать! Какой ты умный у нас, Леонардо, – Шредер театрально всплеснул руками. – Но вы отличные ребята! Если бы вы служили мне!..

–   Мы никогда никому не служим! – со злостью огрызнулся Донателло.

–   Служите, дорогие мои, служите! Я только что это вам доказал! Ведь вы не смогли мне возразить ни одним словом. Ведь так?

  Черепашки промолчали.

–   Но ведь ты же сам служишь Крэнку? – нашелся Микеланджело.

–   Крэнк!.. – Шредер брезгливо поморщился. – Этот чудовищный уродец? Фе! Как только бы мы захватили власть, я расправился бы с ним одним движением руки. Я и так порывался сделать это сотни раз, но до поры до времени мне нужны были его оголенные кисельные мозги. Что ни говори, но при всем при том, он – явно не дурак.

–   Босс! – возмутился Рокстеди. – Но ведь если мы доложим Крэнку, повелитель будет оченьочень недоволен...

–   Заткнись, носорог! – прорычал на него Шредер. И тут же повернулся к черепашкам.

–   Извините ему его тупость, – ласковым тоном продолжал он. – Это чудовище так до сих пор и не смогло понять, где оно находится и что с ним происходит.

–   Да оно этого и не сможет понять! – огрызнулся Донателло.

–   Совершенно с вами согласен! – поддержал его Шредер. – О чем и речь! Да уж! Если бы мы были с вами заодно... С такими ребятами, как вы, мы бы таких дел наворочали.

–   Забудь про это, Шредер.

  Тот в ответ только рассмеялся.

–   Дорогие мои, мне очень жаль! Но вы забываете одну маленькую деталь. Я проваляюсь в этом идиотском холодильнике на 30 лет меньше, чем вы. 30 лет – это очень и очень много. За эти годы я добьюсь всего, чего не смог добиться в настоящем времени. Ведь через семьдесят лет я выйду такой же молодой и энергичный. Но...

–   Что но?.. – насторожился Микеланджело.

–   Но мне не будете мешать вы! А ведь нам с вами известно, что только благодаря вашей защите, эти мерзкие неблагодарные людишки смогли избежать моего господства.

–   Ну, и к чему ты клонишь? – снова спросил Микеланджело.

–   К тому, что когда на свободу выйдете вы, я буду уже дряхлым стариком, за свою долгую жизнь насладившимся властью. И когда, наконец, вы снова выйдете на солнечный свет, вы станете моими верными псами и будете свято служить мне во благо.

–   Этого не будет никогда! – огрызнулся Донателло.

–   Именно так и будет! – перебил его Шредер. – Ведь вы всегда и везде защищаете закон, но к тому времени я буду повелителем и законы буду устанавливать я. А это значит, борясь за соблюдение законов, вы будете всячески бороться за укрепление моей власти. И можете быть уверенными, я вас не забуду. Я человек незлопамятный и умею награждать усердие. Да, и... – Шредер усмехнулся. – Черт побери! Вы мне просто симпатичны, ребята!

–   Послушай, Шредер, – Микеланджело пристально посмотрел в глаза своему врагу. – А откуда ты узнал, что нам дадут больший срок, чем тебе?

–   Глупости говоришь, мой дорогой, – на удивление лицо Шредера стало совершенно серьезным. – Я об этом понятия не имел. Именно поэтому я и говорил всякие резкие слова, чтобы разозлить побольше судью.

–   Зачем? – удивился Леонардо.

–   Чтобы получить побольше срок и выйти на свободу тогда, когда вас уже просто-напросто не будет в живых.

–   Вот оно что!.. – присвистнул Рафаэль.

  В это время напротив их камеры остановился охранник, который явно чего-то боялся и постоянно с опаской озирался по сторонам.

–   Эй, черепашки! – громким шепотом позвал он. – Я все знаю. Мне очень жаль, что с вами стряслось такое, ведь я давнишний ваш поклонник, – торопливо заговорил мужчина. – Мне надо бежать, но я хочу передать вам одну вещь... – И он протянул через решетку запечатанный конверт.

  Первым к нему подскочил Леонардо и выхватил из трясущихся рук конверт. Охранник тут же исчез.

  Леонардо вскрыл конверт и достал из него свернутый листок. Друзья обступили его со всех сторон. Это оказалось письмо от Эйприл О'Нил. В нем их верная подруга с болью сообщала обо всем, что с ней произошло за последние дни и прощалась с ними навсегда. Чернила на страницах в нескольких местах расплылись кругами: Эйприл плакала, когда писала это письмо.

  Души черепашек наполнились безграничной и безысходной тоской, а глаза их наполнились слезами.

  В это время Бибок на цыпочках подкрался к ним и через плечо заглянул в письмо.

–   Босс! – заржал он. – Это письмо от их противной подружки Эйприл О'Нил.

–   Заткнись! – прошипел на него Донателло. – Иначе я сделаю так, что твои очки врастут в глазницы.

  На этот раз Шредер промолчал.

Глава 12. «Гуманная» казнь

  Изнутри помещение криогенной тюрьмы больше напоминало гигантскую научную лабораторию по изучению природы элементарных частиц, чем традиционное исправительное заведение. Тяжелые бетонные столбы держали гигантские металлические перекрытия различных уровней, на которых были установлены огромные краны роботов-манипуляторов. Повсюду виднелись баллоны со сжиженным газом, конторки постов управления, блестели глазки видеокамер, стояли силовые шкафы, на стенах переплетались разноцветные электрические кабели.

  Вокруг суетились десятки людей из обслуживающего персонала. На них были белые комбинезоны, белые перчатки и белые шапочки, точь-в-точь как на физиках-ядерщиках из научно-исследовательских центров.

  Семеро осужденных стояли в центре гигантского помещения, окруженные множеством приборов и технических приспособлений. Но самым необычным выглядело то, что черепашки-ниндзя, Шредер и его прислужники были совершенно голые, безо всех своих масок, ошейников и браслетов, лат, плащей, цепей, колец, поясов, мечей, бластеров, нунчаков, а также разноцветных матерчатых повязок. Микеланджело, Донателло, Рафаэль, Леонардо, Шредер, Рокстеди и Бибок выглядели жалкими и беспомощными.

  Все это, по-видимому, тоже входило в процесс наказания преступников: они, униженные и беспомощные, стояли в окружении десятков людей, каждый из которых занимался своим привычным делом.

  Возле каждого столба, возле каждого входа и выхода дежурили вооруженные автоматами охранники.

  На осужденных не было даже наручников, потому что, вряд ли они голые, смущенные могли бы предпринять сейчас попытку бегства.

  Вперед выступил начальник тюрьмы, который еще раз зачитал осужденным их приговоры. После чего он спросил, не имеют ли его подопечные каких-нибудь желаний.

  Рокстеди и Бибок тут же попросились выкурить по последней сигарете. Шредер стоял молча, сжав зубы. Черепашки тоже молчали, и когда начальник тюрьмы хотел уже отвернуться, Микеланджело все-таки не выдержал и попросил порцию пиццы.

–   Если можно, с шампиньонами, – добавил он.

  После того, как и с этим было покончено, начальник тюрьмы произнес напутственное слово; он предупредил, что предстоящее наказание осужденные понесут для своего же блага, потому что им на голову установят импульсные датчики, которые все эти годы будут с помощью чуткого компьютера изменять их характер и привычки по заданной программе, которая у каждого – индивидуальная.

  Вместо вредных для общества привычек к курению, употреблению спиртного, стремлению к власти, желанию ломать, крушить, бить, им будут привиты привычки и умения шить, вязать, вырезать по дереву, рисовать акварелью, играть на фортепиано, читать книги и воспитывать маленьких детей.

  Лица у всех присутствующих были строгие и торжественные. Внезапно тишину разорвал резкий смешок Шредера, который с издевательством произнес:

–   Представляю себе Бибока, исполняющего «Лунную сонату» на рояле.

  Черепашки, нервы которых находились на пределе, истерически расхохотались, только Рокстеди и Бибок бессмысленно хлопали глазами, не совсем понимая, о чем речь.

  Начальник тюрьмы, который пытался соблюсти всю строгость церемониала, рассвирепел.

–   Молчать! – заорал он, захлопнул папку и бросил охранникам. – Приговор привести в исполнение.

  Тут же к каждому из заключенных подбежали по двое охранников и схватили их за руки. После этого подошли люди в белых халатах и установили у каждого осужденного по два импульсных датчика.

  После этого их по очереди стали подводить к толстому стеклянному цилиндру и бросать внутрь его. Осужденные бились и кричали, но крик их практически не был слышен сквозь толстое стекло, потому что над их головами тотчас задвигались прозрачные створки.

  Обслуживающий персонал криогенной установки действовал четко и слаженно. Из бронированных ящиков доставали тяжелые стальные цилиндры активаторов замерзания криогена и поворачивали блестящий стальной рычаг. Тут же внутри цилиндра начинала двигаться яркая светящаяся точка, стеклянная камера наполнялась газом через широкий гофрированный шланг.

  Задыхающаяся жертва начинала биться, как рыбы об лед, о холодное прозрачное стекло. Охранники бесстрастными глазами наблюдали за всем происходящим. Затем блестящий стальной активатор вставляли в специально предназначенный фланец, закрепленный на стенке стеклянного цилиндра, и мерцающий сгусток энергии врывался внутрь этого цилиндра.

  В это самое время газ внутри цилиндра мгновенно превращался в прозрачную глыбу льда, внутри которой, словно муха в куске янтаря, замерзала жертва.

  Наконец створки сверху разъезжались, и рука робота-манипулятора извлекала из цилиндра гигантскую прозрачную таблетку, которая теперь представляла собой чудовищное произведение рук человеческих.

  Позы, в которых застывали жертвы, были самые невообразимые и ни разу не повторялись.

  Начальник тюрьмы с видимым удовольствием наблюдал за всем происходящим. В эти минуты он чувствовал себя гениальным художником, который с помощью кисти и красок запечатлевает на холсте образы и видения, возникающие в его подсознании. Каждая очередная ледяная таблетка подхватывалась лапами автопогрузчика, за рулем которого сидел водитель в скафандре жесткой защиты, и тут же доставлялась внутрь гигантского холодильника, где на стальных решетчатых полках покоились остальные заключенные.

  Каждая из них лежала в своем определенном месте и имела свою табличку, на которой указывался порядковый номер штабеля и порядковый номер яруса.

  Это было необходимо для памяти компьютера, в которой хранилась индивидуальная программа перевоспитания заключенного, его приговор, а также срок заключения, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из них не вышел на свободу ранее назначенного срока, либо наоборот – не перележал в ледяной колыбели лишние годик-другой, что впрочем было уже не так страшно.

  После того, как все семь ледяных таблеток, внутри которых покоились замороженные Микеланджело, Донателло, Рафаэль, Леонардо, Шредер, Рокстеди и Бибок, были отправлены на склад-холодильник, притомившийся начальник тюрьмы вытер платочком вспотевший затылок.

–   Благодарю за отличную работу! – произнес он громким голосом, обращаясь к замершим техникам, инженерам и охранникам. – Все мы служим на благо нашего государства, его правительства и президента. Не следует жалеть этих преступников, что мы заморозили. Это те злодеи, которые осмелились жить не по правилам, жить не как все, которые возомнили себя выше других. За это они и поплатились. И то, что мы тут с ними сделали, пойдет им только на пользу, ведь выйдут они из нашей тюрьмы в далеком будущем, когда мир станет светлый и счастливый, когда каждый будет иметь по потребностям, и каждый будет отдавать обществу все, на что способен. Из обычной тюрьмы они вышли бы законченными преступниками-рецидивистами. Ведь не секрет, что окружение, в котором бы они находились, повлияло бы на них только отрицательно. В нашей же суперновой тюрьме они будут изолированы не только друг от друга, но и сами от себя. Однако не следует забывать, что наша тюрьма – это не просто заведение, в котором преступники отбывают свое наказание, но это еще и активное времяпрепровождение, которое имеет большое воспитательное значение. Каждый преступник по индивидуальной программе будет. перевоспитан, и люди из далекого будущего не будут на нас в обиде, что мы переправили им своих собственных преступников. К тому времени, когда закончатся сроки заключения для каждого из них, они перестанут быть убийцами и поджигателями, ниндзями и прочими злодеями. Они приобретут мирные и безобидные профессии. И смогут в будущем направить все усилия на дальнейшее построение счастливого общества равных людей. В заключение я бы еще раз хотел выразить нашу всеобщую благодарность президенту, правительству, а также гениальному изобретателю инженеру Бакстеру, который придумал, сконструировал ледяные цилиндры и под руководством которого была построена эта тюрьма – новейшее и, на мой взгляд, наигениальнейшее творение рук человеческих.

  С той стороны, где стоял обслуживающий персонал в белых комбинезонах, послышались жидкие аплодисменты.

  Охранники же с автоматами в руках и невозмутимыми каменными лицами, продолжали сохранять полное спокойствие.

ЧАСТЬ 2. ДОСРОЧНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ

Глава 1. Неумолимый бег времени

  Никому не дано остановить время, заморозить его в криогенной установке, загнать внутрь прозрачного ледяного цилиндра, остановив навсегда и смешав в одно целое любовь и ненависть, блаженство и страдание, жизнь и смерть.

  Невзирая ни на что, бежали годы, клочьями рваных облаков неслись десятилетия. Народы с раболепной покорностью превозносили новых тиранов и тут же навсегда забывали о них. Возникали и исчезали новые государства, приходили и уходили в отставку новые правительства, президенты и премьер-министры. Ожесточились нравы, превратив жизнь в сплошной разгул вольностей и страстей.

  Но ничто не способно было изменить людскую натуру – ни перестрелки на улицах, ни рвущиеся без всяких причин в воздухе самолеты, ни летящие под откос составы поездов, не могли заставить людей отказаться от вечерних прогулок по городу, летних поездок на морские курорты и еженедельных вылазок на уик-энд.

  Богачи с тупым упрямством искали смысл жизни на дне ванны наполненной шампанским, а бедняки пытались оправдать свое жалкое существование, ссылаясь на фатальное предначертание судьбы.

  Дети взрослели все поздней, полагаясь на способности хитроумных машин, приборов, которые с завидным постоянством, несмотря на самые жуткие проявления жестокости, твердили прописные истины о якобы неминуемой победе добра над злом. Мир безумствовал и изнывал от тоски.

  Земля крутилась со скоростью, от которой голова шла кругом, и волосы вставали дыбом. Жизнь все больше и больше стала напоминать классический сюжет пира во время страшной чумы. Хотя долго и старательно смазывали целебными мазями и обрызгивали антисептиками, но на теле планеты неумолимо зрел огромный волдырь. И хотя никто не желал в это верить, в один страшный день он все-таки взорвался.

  Это было настоящее миротрясение, которое полностью уничтожило одни континенты, бурями и тайфунами проносилось по другим, унося миллиарды человеческих жизней, стирая с лица земли города и дороги, вознося ввысь горы на том месте, где совсем недавно были моря и погружая под воду горные хребты.

  Жалкая горсточка уцелевших людей с ужасом всматривалась в оставленный выжившим в наследство мир. Он был страшный – израненный, измученный. Но обновленный.

  Перед оставшимися в живых открылась фантастическая возможность построить мир заново, учтя уроки прошлого – иногда страшные и жестокие, но поучительные и, пожалуй, справедливые. У людей появилась перспектива построить мир благоденствия и процветания. И они его построили. Построили так, как себе представляли. Исходя из того, на что они были способны, опираясь исключительно на свои силы и умственные способности.

  Жуткие природные катаклизмы не коснулись замороженных заключенных криогенной тюрьмы. Глубокие катакомбы уберегли их ледяное хранилище от миротрясения, а простые и надежные компьютеры сумели сохранить автоматический режим поддержания первоначальных условий содержания заключенных. Их не смогли сбить все катастрофы наверху.

  Долгие, долгие годы после всемирного катаклизма, человечество приходило в себя и приводило в порядок едва уцелевшую планету. Люди, которые больше не доверяли своему сознанию, целиком и полностью доверились знаниям и умению компьютеров – рассудительных, уравновешенных, бесстрастных, равнодушных к страданиям и не умеющих поддаваться панике. Измученные люди, удивляясь фантастической простоте решения, охотно отдали себя под опеку машин. И после этого было провозглашено общество вечного мира.

  Люди избавились от стран, народов, семьи, работы, замкнулись внутри себя и целиком занялись собственным самосовершенствованием.

  Буйными мещанскими красками расцвело искусство, в котором теперь уже никто не искал никакого смысла. Но его там и не было, потому что смысл заставлял бы задумываться, а думать – это значит сопоставлять. Сопоставлять же – анализировать. И тогда человек неминуемо должен был бы обратиться к бездне прошлого, куда для него не было возврата.

  На этих принципах успело вырасти новое поколение, для которого прошлое стало чем-то наподобие страшной сказки.

  Молодежь с необузданной страстью смотрела вперед, жадно искала приключений и в любую минуту была готова на все, что сулило ей новую забаву. Но как ни странно, такой новой забавой для молодых и стали обнаруженные при разборке завалов старых строений, ледяные глыбы с замороженными внутри них заключенными криогенной тюрьмы.

  Это было прошлое и прошлое замороженное, без всяких изменений перенесенное в настоящее.

Вся страна, затаив дыхание, следила за процессом оживления первого освобожденного. Им являлся некий полковник Шредер. Судя по старинным записям, страшный и циничный преступник, наводивший в свое время ужас на целые города, страны и народы. Но, если верить наименованию программы по его перевоспитанию, из него должен был получиться первоклассный музыкант-волынщик. Все не могли дождаться, когда же на экранах телевизоров они увидят наряженного в гофрированную клетчатую юбочку бывшего рецидивиста и услышат в его исполнении шотландские народные мелодии.

  Заседание комиссии по проверке бывшего преступника на абсолют, должно было состояться через несколько дней. Проверка на абсолют имела своей целью выяснить, насколько размороженный представитель прошлого лоялен к существующему режиму, и в какой степени его моральные и этические качества позволяют без опаски сделать из него полноправного представителя современного общества.

  В случае, если комиссия признает его не готовым к тому, чтобы он мог стать счастливым представителем счастливого общества, было решено подвергнуть его вторичной заморозке, и отправить назад на довоспитание.

  Эксперимент казался всем достаточно рискованным. Но его решено было провести, так как за полковника Шредера поручился сам мистер Бакстер, таинственный и могущественный властитель, сконструировавший в прошлом криогенную тюрьму, а теперь являющийся любимым и единственным вождем всех живущих, благодаря неустанным трудам которого и было создано общество всеобщего благоденствия.

Глава 2. Лейтенант Хейли

  Лейтенант полиции Лили Хейли зевнула и раздраженно захлопнула книгу, которая тут же полетела на правое сидение. Все, кто знал девушку, ее страсть ко всему, что имело хотя бы какое-то отношение к ХХ столетию, считали ее весьма странной и не слишком уж безобидной.

  Девушка действительно была с головой погружена в сумбурный коктейль из рок-н-ролла, джаза, сюрреализма, мотоциклов, формулы-1 и телесериалов. Но особое удивление у окружающих вызвало то, что Лили не выпускала из рук книги эти странные плоды прошлой цивилизации. На чтение книг люди прошлого бесполезно тратили столь драгоценное время и энергию.

  Но девушка не обращала внимания на скептические замечания, покручивания указательным пальцем возле виска, и пристальные взгляды.

  Книги она читала запоем и безо всякого разбора. Временами они вызывали у нее смех, временами слезы, часто поднимали настроение, но иногда просто-напросто раздражали, как та, которую она только что отбросила в сторону.

  И хотя Лили пыталась относиться к предметам прошлого снисходительно, иногда тупость и наивность ее просто бесили.

  Автором этой книги был некий Стивен Кинг, и прочесть ее она с трудом смогла лишь до середины. Весь сюжет дурацкого романа крутился вокруг старого автомобиля, который, видите ли, стал ездить сам по себе. И это, как наивно утверждал автор, странное событие смогло переполошить и поставить на уши весь городок.

  Лили скрестила на груди руки и посмотрела на панель приборов.

–   Интересно, – раздраженно подумала она, – а как еще могут ездить автомобили, если не сами? Ах, да, конечно! – присвистнула она. – Есть еще ручное управление. Ну что ж! Кэтти! – позвала девушка.

–   Слушаю вас, лейтенант Хейли! – механическим женским голосом ответил бортовой компьютер.

–   Я перехожу на ручное управление.

–   Вас поняла! – прозвенел компьютер, и перед девушкой прямо из приборной доски надулось черное пластиковое колесо руля.

  Девушка взялась за него, и компьютер тут же поспешил предупредить ее, что теперь вся ответственность за управление автомобилем лежит на ней.

–   Да, ладно, не вешай мне лапшу на нос! – криво усмехнулась девушка, которая прекрасно знала, что услужливый компьютер пытается ее обмануть. Ведь он ни за что не посмеет полностью доверить управление человеку и втихомолку будет контролировать каждое ее движение.