Текст книги "Убийца, ваш выход! Премьера"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Это несомненно сердечный приступ, – подтвердил диагноз доктор, – причем довольно серьезный. Кто его лечащий врач?

– Сэр Эверард Сим, – ответил Аллейн.

– О, это знаменитость. Хорошо бы его пригласить. Что, Сэйнт под арестом?

– Да.

– Гм, это меняет дело. Я вызову «скорую». Дайте мне пару констеблей. Он в тяжелом состоянии, однако случай не смертельный.

– Надеюсь! – буркнул Аллейн. – Оставляю вам в помощь Фокса.

– Едва не забыл! – хлопнул себя по лбу доктор. – Вам просили передать из Скотланд-Ярда, что некто Альберт Хиксон добивается встречи с вами. Как раз в связи с этим делом. Он отказывается говорить с кем-либо, кроме вас, Аллейн.

– Альберт Хиксон? – воскликнул Найджел. – Да это же бутафор!

– Ага, – повернулся к журналисту Аллейн, – очнулись от очередного потрясения? Между тем вам здесь решительно нечего делать. Мне не нужно возвращаться на службу.

Найджел сначала сделал вид, что удаляется, однако дерзнул сесть в машину Аллейна, тот смолчал, и лишь на подъезде к Скотланд-Ярду обратился к журналисту:

– Батгейт, ваша заметка об аресте уже напечатана?

– Конечно, – заверил его журналист. – Новость к этому времени известна всему Лондону. Замечательная оперативность, не правда ли? – скромно добавил он.

– Всему Лондону, говорите? – задумчиво переспросил Аллейн. – Ну что же, так тому и быть.

Найджел поплелся за старшим инспектором в его кабинет. Первым делом Аллейн вызвал дежурного констебля, с которым говорил бутафор.

– У него была в руках газета?

– Так точно, сэр.

– Не заметили, какая именно?

Констебль оказался наблюдателен, за что заслужил похвалу шефа: у бутафора под мышкой была газета, в которой сотрудничал Найджел.

– Э, да вам давно пора на оперативную работу, – воздал должное Аллейн усердию младшего чина. – У вас острый глаз!

Констебль, залившись краской от радости, протянул старшему инспектору записку:

– Это он просил передать вам, сэр, и еще сказал, что обязательно снова придет.

– Благодарю вас.

Когда констебль вышел, Аллейн достал картонную папку и вложил в нее тот листок, что отобрал у Сэйнта, и записку бутафора.

– Что это такое? – полюбопытствовал Найджел.

– Именно то, что называется вашим любимым словечком – досье! Дело об убийстве в «Единороге».

– И вы только что приобщили к нему два новых документа? – Найджел подошел к столу.

– Сможете прочесть их на таком расстоянии, – предупредительно спросил Аллейн, – или пододвинуть ближе?

Найджел смолчал.

– Бумага, которую едва не слопал Сэйнт, – это письмо от Мортлейка, наносящее святому Джекобу сокрушительный удар. А записка бутафора… – тут Аллейн сделал паузу. – Ладно, прочтите сами.

Найджел с трудом разобрал каракули:

«Я знаю, кто это сделал, а вы сцапали не того, Джекоб Сэйнт тут ни при чем, зачем только арестовали невиновного? С уважением к вам, А. Хиксон».

– Что это значит? – удивился Найджел.

– Это значит одно: бутафор отправился с визитом к убийце и будет у него с минуты на минуту!

ГЛАВА 18
НАЙДЖЕЛ ПОЛУЧАЕТ НАГОНЯЙ

– И прошу вас, больше никаких вопросов, – взмолился Аллейн. – Хотите остаться – оставайтесь, но сидите тихо. У меня полно дел.

Он повесил на крючок шляпу, нажал на звонок, закурил сигарету, потом схватил телефонную трубку.

– Соедините меня с инспектором Бойзом. Хэлло, это вы, Бойз? Кто следит за тем чудилой, Хиксоном? Ага, Томпсон. Когда он сменяется? Через четверть часа. Он звонил? Значит, звонил. Откуда? Ясно. Большое спасибо!

Вошедшему тем временем констеблю Аллейн приказал:

– Вызовите ко мне того парня, который говорил с Хиксоном.

Усердный полисмен не заставил себя ждать. Он вытянулся по стойке «смирно» – будто служит в армии, а не в полиции. Найджел невольно вспомнил бутафора.

– Ваше имя? – спросил Аллейн.

– Нэзби, сэр!

– Так вот, Нэзби, у меня есть для вас работенка. Вы знаете констебля Томпсона?

– Так точно, сэр.

– Он ходит за Хиксоном – тем самым, с газетой. В данный момент оба они в закусочной на углу Вестборн-стрит и Пимлико-роуд. Отправляйтесь туда на такси. Дождитесь, когда Хиксон выйдет и как бы невзначай столкнитесь с ним. Скажите, что идете домой после дежурства и что, мол, сразу его узнали. Втяните его в разговор, но так, чтобы не вызвать ни малейших подозрений. Упомяните, что передали мне записку и что ему незачем, по-вашему, снова приходить в Скотланд-Ярд. Вы якобы случайно услыхали, как я заметил присутствующему здесь мистеру Батгейту: «Этот Хиксон тронутый, мы наверняка арестовали настоящего убийцу, тут и сомневаться не в чем». И еще, мол, я велел его не впускать, если он явится. Он должен поверить, будто мне неинтересен ни он сам, ни те сведения, которые он собирался сообщить. Хиксон только вошел в заведение, так что вы, пожалуй, успеете сесть с ним за один столик и даже угостить его пивом. Добавьте также, что, по вашему мнению, Сэйнта обязательно вздернут. И не старайтесь что-либо выудить из него – пусть у Хиксона сложится впечатление, будто следствие закончено и дело закрыто. Потом вы расстанетесь, а Томпсон продолжит слежку. Передайте ему, что если он потеряет Хиксона, я его уволю. До тех пор, пока бутафор не отправится на боковую, агент должен ходить за ним как тень. Мне особенно важно засечь адреса и номера домов, которые будет посещать Хиксон. Итак, вам все ясно?

– Так точно, сэр. Разрешите идти?

– Идите, желаю удачи. Жду вас с докладом. – И когда за Нэзби закрылась дверь, Аллейн одобрительно добавил: – Толковый малый!

Затем он потребовал отчета о том, что дала проверка рассыльных бюро. Выяснилось, что полученное Гарденером анонимное письмо отправлено из конторы, расположенной на Пиккадилли. У служащих в тот момент было особенно много дел, и они толком не разглядели господина, принесшего письмо. Запомнили только, что на нем было застегнутое на все пуговицы пальто, шарф, мягкая шляпа и перчатки. Положив письмо на прилавок, он сказал: «Немедленно доставьте адресату, рассыльный может оставить сдачу себе». И тут же ушел. Какого он роста? Среднего. Голос? Обычный. Бритый или с бородой? Вроде бритый; массивный, плотно сложен.

– Да, – хмыкнул Аллейн, – старый наш приятель – человек с улицы, любой прохожий, первый встречный.

Он послал за сержантом Бейли, и тот сразу явился, всем своим видом выказывая недоумение.

– Насчет пишущей машинки, сэр, – начал он с порога. – Чудно получается: анонимное письмо напечатано на ней, это как дважды два! В тот вечер, когда произошло убийство, мы ее тщательно осмотрели и нашли только отпечатки Гарденера и бутафора. Мистер Гарденер печатает на ней по роли, так что с ним все ясно. Но, следуя вашим указаниям, сэр, мы вновь подвергли машинку осмотру, и теперь на ней не оказалось чьих-либо следов, только лишь на клавише «к». И снова это рука Гарденера. Сначала я совсем опешил, но теперь, сдается, нашел этому объяснение.

– Я вас слушаю, Бейли.

– Видите ли, сэр, после первого осмотра машинку отнесли в реквизитную. Все актеры, как вы помните, были тогда в гардеробной, и только Джекоб Сэйнт появился позже. Предположим, что это он пробрался в реквизитную и настучал письмецо. Двери были затворены, и, находясь на сцене, мы не могли слышать пишущей машинки. Заняло это у него не более минуты: лист был заправлен в каретку, готовое письмо он сунул в карман и был таков. Ведь вы его к тому времени уже обыскали. Он протер клавиши, но буква «к» расположена сбоку – он ее пропустил.

– Где помещается реквизитная? – спросил Найджел.

– В конце коридора, у выхода в проулок. Это самый настоящий склад, с воротами во двор, их не видно из закутка вахтера. Понятно, к чему я клоню, сэр? Когда Сэйнт вместе с мисс Эмералд уходил из театра, он прошел мимо констебля, дежурившего у служебного входа, вышел во двор и прошмыгнул назад в реквизитную через имеющуюся в воротах калитку. Затем он включает свет, отстукивает письмо, протирает клавиатуру и выскальзывает на улицу. А дама караулит – он ее во все посвятил.

– По-прежнему охотитесь за бедной Эмералд? – заметил Аллейн.

Тут Найджел повторил свою версию относительно Сэйнта и двери в просцениуме. Сержант Бейли выслушал его учтиво, но с ревнивым сомнением.

– Что же, – подытожил Аллейн, – может, вы и правы, Бейли. Однако любой другой мог проделать то же самое. Например, Симпсону не составило бы труда незаметно прокрасться на склад, не говоря уже о старом ворчуне.

Бейли вытаращил глаза.

– Черт возьми! – изрек он.

– Вы имеете в виду Блэйра… – запинаясь, спросил Найджел.

– … который крепко спал, – бесстрастно закончил за него Аллейн.

Теперь уже оба: и Бейли, и Батгейт – разинули рты.

– Все это не более, чем предположения, не подкрепленные фактами, – продолжал Аллейн, – но нельзя их сбрасывать со счетов. Одно вытекает из другого и складывается в нечто целое.

– Я рад, сэр, что угодил вам, – произнес Бейли с неожиданным сарказмом.

– А чьи отпечатки на письме?

– Только мистера Гарденера и мистера Батгейта.

– Ну а на бумаге из шкатулки Сюрбонадье?

– На ней обнаружено множество следов Артура и еще чьи-то давние, но четкие, хорошо сохранившиеся. Я заказал увеличенное фото, и пока оно не готово, не могу сказать ничего определенного.

– Немедленно сообщите мне о результатах. Я хотел бы сам взглянуть на фотографию.

– Слушаюсь, сэр.

Бейли направился к двери, но Аллейн окликнул его.

– Кстати, сержант, до сих пор не удалось установить, где приобретены боевые патроны, хотя инспектор Фокс уверяет, что запросил все охотничьи и спортивные магазины Англии.

– Увы, сэр, наши усилия в этом направлении пока ничего не дали. – Бейли покачал головой и вышел из кабинета.

– Аллейн, – помолчав, обратился к старшему инспектору Найджел, – нельзя ли заставить бутафора назвать имя того, чей силуэт он якобы узнал в темноте?

– Нет, Хиксон будет стоять на своем: мол, не разглядел, и все тут! Ведь он тогда сказал: «Мне почудилось, будто кто-то проскользнул в темноте – то ли мужчина, то ли женщина». Это к делу не подошьешь.

– Но теперь он может изменить показания, хотя бы ради того, чтобы спасти Сэйнта, которого считает невиновным.

– Больше всего бутафор стремится… выгородить убийцу…

– То есть Сэйнта, ведь скорее всего это он укокошил Артура. А как насчет Стефани Воэн? Если бы вы были на моем месте и слышали, что и как она говорила… Господи, я все больше утверждаюсь в мысли, что это она!.. Я просто убежден в этом!

– Послушайте, Батгейт, не могли бы вы завтра отпроситься в редакции и съездить за город по моему поручению?

– Исключено. Ведь у меня есть и своя работа, не забывайте. Л что за поручение на этот раз?

– Необходимо отправиться в Хай Вайкомб и поискать там некоего Септимуса Кэриви.

– Вы просто надумали от меня отделаться! – возмутился журналист. – Септимус Кэриви, как же! Да человека с таким именем нет в природе!

– Что вы, я вполне серьезно.

– На кой черт он вам сдался?

– Это пока секрет.

– А чем вы сами намерены заняться завтра?

– Буду ставить спектакль в «Единороге».

– Что еще за ерунда?

– Всей труппе велено ежедневно отмечаться в полицейском участке. А завтра в одиннадцать они явятся в «Единорог». Я устраиваю следственный эксперимент, попытаюсь воссоздать обстоятельства убийства.

– Я должен при этом присутствовать.

– А я этого не допущу!

– Но почему, что за причина.

– Это не доставит вам удовольствия. Могу сказать заранее, что конечный результат расследования многих ошеломит.

– Выходит, вы щадите мои чувства? – обиженно воскликнул Найджел.

В этот момент в кабинет вошел инспектор Фокс.

– Все в порядке? – спросил Аллейн.

– Так точно. Сэйнта уложили в постель и послали за врачом, этим светилом – Эверардом Симом.

– А я только что говорил мистеру Батгейту, что ему не следует быть завтра в театре, и вот он на меня дуется.

– Инспектор Аллейн абсолютно прав, сэр, – поддержал начальника Фокс, – Лучше вам держаться подальше, особенно после того, что вы ненароком услыхали утром.

– Боитесь, как бы мисс Воэн не угостила меня пирожным с мышьяком? Ну вот что, с меня довольно. Я ухожу!

– Всего доброго! – весело, с неприкрытой насмешкой в голосе напутствовал журналиста Аллейн.

Найджел в сердцах хлопнул дверью. Оказавшись на улице, он испытал жалость к себе – ни с того ни с сего оказался в дураках! – и еще пуще разозлился на Аллейна, нанесшего ему столь незаслуженную обиду. Часы показывали семь, и голод давал себя знать. Найджел торопливо зашагал по Риджент-стрит, зашел в подвальный ресторанчик при гостинице «Хангэрия» и заказал обильный ужин, однако настроение его не улучшилось. На десерт он выпил коньяку и спросил сигару, но и это удовольствия ему не доставило. Заплатив по счету и оставив официанту щедрые чаевые, он побрел без цели дальше.

«Проклятье! – мысленно чертыхнулся он. Я буду завтра в театре, хочет он того или нет!»

Взяв такси, Найджел отправился к себе на Честер Террес.

Старший инспектор Аллейн в этот вечер тоже ужинал в одиночестве – в кафе неподалеку от Скотланд-Ярда. В начале девятого он вернулся в свой служебный кабинет, и вместе с Фоксом они еще по меньшей мере два часа корпели над материалами дела, пока не явился с докладом констебль Нэзби. Он отыскал бутафора и завел с ним непринужденный разговор. Хиксон был явно огорчен и раздосадован. Когда они с Нэзби расстались, Хиксон зашел в телефонную будку на Кингз-роуд, и в дальнейшем его снова взял под наблюдение Томпсон.

Аллейн и Фокс попытались сложить в единое целое события трех последних дней. Аллейн говорил – Фокс слушал. В какой-то момент Фокс откинулся в кресле, беззвучно тараща глаза на шефа.

– Вы согласны со мной? – спросил Аллейн.

– О да, – помедлив ответил Фокс. – Согласен.

Подумав еще какое-то время, он добавил:

– В наиболее запутанных делах об убийстве либо вообще нет мотивов преступления, либо их слишком много. В данном случае их слишком много. Джекоба Сэйнта покойный шантажировал, Стефани Воэн он преследовал, Трикси Бидл он скорее всего расстроил замужество. Бутафору, как выражаются юристы, он причинил моральный ущерб. То же можно сказать и об отце Трикси. Эта дамочка, Эмералд, в случае смерти Сюрбонадье становится единственной наследницей миллионера. Не скрою, каждого из них но очереди я был склонен считать убийцей.

– Понимаю вас, как никто, – подхватил Аллейн. – Со мной происходило то же самое. Однако, Фокс, в этой головоломке есть несколько ключевых деталей. Во-первых, чего ради Сюрбонадье хранил все эти годы листок, на котором подделывал подпись Эдварда Уэйкфорда? Этот факт представляется необъяснимым, если подходить к нему в свете выдвигавшихся нами версий. Во-вторых, отпечатки пальцев на пишущей машинке. В-третьих, вчерашнее поведение Стефани Воэн в квартире Сюрбонадье. Зачем она солгала, будто одного письма недостает, и заставила меня его искать? Я вложил в шкатулку сложенный вчетверо чистый лист бумаги, и пока отсутствовал в спальне, она эту бумажку извлекла, приняв за то, что на самом деле искала.

– Письмо Мортлейка или же листок с подписями?

– Нет, не письмо Мортлейка. Она не стала бы так рисковать ради Сэйнта.

– Выходит, подписи?

– Вероятнее всего. Теперь сопоставим это с обрывками беседы, услышанными утром мистером Батгейтом, и что получается в итоге?

– Да, сэр, думаю, вы правы. Но достаточно ли у вас доказательств, чтобы убедить присяжных?

– Я отправил детектива в Кембридж покопаться в не столь уж отдаленном прошлом. Даже если он ничего не отыщет, все равно я буду стоять на своем. Да и завтрашний судебный эксперимент на многое прольет свет.

– Но там не будет Сэйнта.

– Придется вам, мой милый Фокс, его заменить!

Зазвонил телефон, и Аллейн сразу снял трубку.

– Алло! Да. Где? А что же наши люди у подъезда? Возвращайтесь на место, и едва он выйдет, арестуйте сто. Я выезжаю.

Аллейн бросил трубку.

– Фокс, едем в «Единорог».

– Сейчас?

– Немедленно! Я все объясню по пути.

ГЛАВА 19
БУТАФОР СХОДИТ СО СЦЕНЫ

– После того как Нэзби расстался с Хиксоном, – ввел Фокса в курс дела старший инспектор, когда машина отъехала от Скотланд-Ярда, – бутафора «повел» констебль Томпсон. Он видел, как Хиксон дважды звонил куда-то, а потом побрел не спеша в сторону Уэст-Энда. Томпсон только что позвонил с улочки, расположенной на задах «Единорога». Там, в лабиринте закоулков наш бравый констебль потерял Хиксона. Бутафор свернул в тупик, носящий название Саймонз Элли. Тупик упирается в ворота, за ними – двор театра. Томпсон перелез через забор и увидел распахнутое окно на первом этаже. Внутри было темно, и Томпсон растерялся. Не зная, что дальше делать, он позвонил в Скотланд-Ярд из ближайшего автомата. Ну вот, приехали.

Они вылезли из машины. Подъехал еще один полицейский автомобиль с констеблями. Аллейн, коротко проинструктировав их, зашагал в сторону «Единорога», легко ориентируясь в паутине улочек, и вскоре они уперлись в театральный забор. На фоне вечернего неба вырисовывался высокий купол «Единорога». Со стороны Пиккадилли и Трафальгарской площади доносился приглушенный гул автомобилей. Часы на Биг Бене пробили одиннадцать. Из мрака навстречу им шмыгнул мужчина.

– Это вы, Томпсон? – шепотом спросил Аллейн.

– Так точно, сэр. Уж извините, он как сквозь землю провалился.

– Все в порядке. Хиксон наверняка в театре.

– Ворота оставались без присмотра не более восьми минут, пока я бегал звонить.

– Караульте здесь. Пошли, Фокс.

Аллейн ловко вскарабкался на высокий забор и спрыгнул вниз, Фокс без промедления последовал за ним. Двор был усеян всяким хламом, пришлось передвигаться на ощупь, вдоль стены, пока не наткнулись па распахнутые оконные створки. Ухватившись за подоконник, Аллейн подтянулся и залез внутрь, Фокс вновь не заставил себя ждать. Сняв обувь, они застыли в темноте, прислушиваясь.

Постепенно их глаза привыкли к мраку; Аллейн разглядел, что они находятся в каком-то чулане, в нем пахло затхлостью и мышами. Выбравшись в узкий коридор, они осторожно двинулись вперед. Коридор круто заворачивал направо, почти под прямым углом. Еще один поворот, и вдали забрезжил тусклый свет. Аллейн тронул Фокса за плечо: здесь им уже доводилось бывать раньше, и теперь они ориентировались без труда. Двери вдоль левой стены вели в артистические уборные. Крадучись, они достигли того места, где в злосчастный вечер мимо Аллейна и Найджела промчался заведующий сценой. Вот уборная Гарденера, а на следующий двери – полустертая звездочка.

В этот миг со сцены донесся странный звук, легкое шуршание. Полицейские замерли, прислушиваясь, и уловили еще какой-то скрип.

– Это декорации, – шепнул Фокс. – Покачиваются от сквозняка.

– Возможно. – Аллейн добрался до конца коридора, отсюда видна была сцена, освещенная единственной лампой в суфлерской будке. Старший инспектор обратил внимание на то, что занавес поднят. Там, в темном зрительном зале притаились его люди. Аллейн не сомневался: констебли заняли указанные им посты и терпеливо ждут, когда придет их черед вступать в дело. Но где же Хиксон?

Едва Аллейн ступил на сцену, кто-то тронул его за рукав.

– Ни здесь, ни в реквизитной нет ни души, сэр.

Фокс проворно обшарил кулисы, а Аллейн устремился к суфлерской будке. Наставив фонарик в сторону партера, он на миг включил его в снопе света возникло лицо констебля. Тем временем шуршание и скрип продолжались, доносились эти звуки сверху.

Может, Хиксон на колосниках, притаился с концом каната в руке и ждет очередной жертвы, готовясь обрушить на нее смертоносный груз. Но зачем шуршать и скрипеть, ведь он этим выдаст себя?!

Став на середине сцены, Аллейн громко заговорил, слегка оробев от звука собственного голоса, нарушившего таинственное оцепенение пустого зрительного зала.

– Фокс! Вы где?

– Здесь, сэр!

– Подойдите к пульту с рубильниками, залейте театр огнями. Я отказываюсь играть с мистером Хиксоном в жмурки.

Фокс затопал по сцене, в зале сдавленно кашлянул констебль. И вот вспыхнул свет на галерке, затем в партере, выхватив из мрака дежуривших в проходе между кресел констеблей. Зажглись огни рампы и софиты, тепло зардел просцениум, ожил стоявший на прежнем месте торшер, который по ходу пьесы включал покойный Сюрбонадье. Театр пробудился.

Аллейн невольно зажмурился. Из кулис на сцену вышли двое констеблей, прикрывая глаза ладонями.

– В таком зареве и невидимку можно разглядеть! – пробасил Фокс.

Аллейн, по-прежнему жмурясь, перегнулся через рампу.

– Обыщите зрительный зал, фойе, кабинеты на втором этаже, гардероб для зрителей, а мы займемся сценой и кулисами.

Затем старший инспектор обратился к тем, кто был поблизости:

– Этого парня контузило на войне, так что будьте начеку – он может выкинуть любой номер.

– Сэр, как по-вашему, зачем он сюда явился? спросил Фокс.

– Можно только гадать, но скорее всего ему тут назначил свидание убийца… Который час?

– Двадцать три двадцать, сэр.

– Что это за шелест, черт возьми?! – Аллейн задрал голову. Изображающая потолок парусина была натянута на уровне первого яруса колосников. Старший инспектор подошел к вертикально поднимавшейся по боковой стене лестнице, постоял возле нее в раздумье, потом заговорил сдавленным голосом:

– Кажется, он там.

И Аллейн ступил на железную перекладину.

– Нет, сэр, одного я вас не пущу, – засуетился Фокс. – Этот тип только ждет случая кого-нибудь угробить.

– У него нет причин желать моей смерти. Однако полезем вместе, если хотите.

Аллейн карабкался по лестнице, постепенно погружаясь в отбрасываемую потолочной парусиной тень, Фокс преданно следовал за ним. И вот уже голова старшего инспектора исчезла за краем полотнища, лестница слегка вибрировала.

– Одну секунду, Фокс.

Голос Аллейна ничего хорошего не предвещал. Фокс остановился, вцепившись в поручни.

Донеслись мягкие шаги старшего инспектора по дощатому настилу колосников, парусина заходила ходуном и упала вниз, вздымая клубы пыли – инспектор отвязал натягивавшие ее канаты.

Когда пыль осела, стоявшие на сцене увидели резиновые подошвы теннисных туфель. Обутые в них ноги медленно повернулись вправо, остановились, затем качнулись влево, но шуршания не было слышно, потому что туфли уже не касались парусины, зато по-прежнему при каждом повороте поскрипывала на деревянной балке веревка, на другом конце ее болтался в петле мертвый Хиксон…