Текст книги "Убийца, ваш выход! Премьера"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Нет ли каких-либо особенностей у револьвера и патронов? – спросил судья.

– Серийный Смит-Вессон, обычные боевые патроны калибра 455. И никаких отпечатков пальцев.

– Работали в перчатках?

– Вероятно.

– Ну, а что вы можете сообщить относительно бутафорских патронов?

Аллейн подробно описал их, упомянув и о том, что отыскал возле суфлерской будки крупицы песка, высыпавшиеся из разболтанной гильзы. Песчинки обнаружены также в обоих ящиках письменного стола.

– К какому выводу вы пришли?

– Убежден, что, как обычно, бутафор вручил «пустышки» заведующему сценой, а тот положил их в верхний ящик.

– Стало быть, кто-то переложил их потом в нижний ящик, подменив на настоящие?

– Да, сэр.

– Что еще примечательного можете вы нам сообщить?

– На патронах обнаружены беловатые пятна.

– Как вы склонны это объяснить?

– Установлено тождество состава пятен с косметическим средством, которым пользуются актрисы.

– Не актеры?

– Нет как будто, в мужских артистических такой жидкости ни у кого не оказалось.

– Удалось выяснить, чья именно косметика попала на патроны?

– Проведенная экспертиза определила, что пятна идентичны косметическому средству исполнительницы главной роли. Накануне спектакля в ее уборной был опрокинут флакон с этой жидкостью.

– Кто же эта дама?

– Мисс Стефани Воэн. Ей прислуживает костюмерша мисс Бидл. В тог вечер в уборной, мисс Воэн побывали другие актеры. И сам я заходил к ней перед началом спектакля. Заглядывал туда и покойный Артур Сюрбонадье, который был явно нетрезв.

– Расскажите присяжным о ваших действиях сразу же после происшедшей трагедии.

Аллейн дал исчерпывающий ответ.

– При осмотре сцены удалось обнаружить что-либо, проливающее свет на обстоятельства дела?

– В сумке, которой пользовалась по ходу пьесы одна из героинь, найдена пара мужских лайковых перчаток, а в нижнем ящике письменного стола – бутафорские патроны.

– Что дал осмотр перчаток?

– На одной из них обнаружено пятно, состав которого оказался идентичным пятнам на патронах.

Это сообщение вызвало оживленную реакцию в зале. Аллейн затем поведал о своих разговорах с актерами, отметив, что все они подписали протокол своих показаний. О дальнейших действиях полиции старший инспектор предпочел не распространяться, председательствующий же не стал задавать дополнительных вопросов.

Затем перед присяжными предстал Феликс Гарденер. Он был бледен, но говорил без запинки, признал, что является владельцем револьвера, доставшегося ему от брата, и добавил, что сам вручил шесть боевых патронов бутафору, из которых тот изготовил реквизит, «пустышки».

– Вы заходили в уборную мисс Воэн перед тем, как произошла трагедия?

– Да, я был там до начала спектакля вместе со старшим инспектором Аллейном и нашим общим другом.

– Вы не заметили перевернутый флакон на туалетном столике мисс Воэн?

– Нет, сэр.

– Мистер Гарденер, опишите непосредственные обстоятельства гибели Сюрбонадье.

Голос Гарденера дрогнул, он еще сильнее побледнел, но все же нашел в себе силы подробно ответить и на этот вопрос.

– Вы тотчас поняли, что случилось?

– Нет, думаю, не сразу. Меня оглушил звук выстрела. Первая мысль была о том, что, наверное, мой револьвер по ошибке зарядили холостым патроном, которыми палят за кулисами, когда я спускаю курок.

– И вы продолжали еще какое-то время вести роль?

– Да, – негромко ответил Гарденер, – совершенно автоматически, и лишь постепенно до нас дошло…

– До нас?

Гарденер заколебался.

– Мисс Воэн тоже занята в этой сцене.

Затем Гарденеру были предъявлены для опознания лайковые перчатки.

– Они принадлежат вам?

– Нет! – Гарденер облегченно перевел дух.

– Вы их видели на ком-нибудь?

– Не помню.

– Вслед за этим перешли к анонимному письму. Гарденер рассказал, как его доставили, и пояснил смысл намека на больную ногу.

– У вас нет ни малейшего представления о том, кто именно ее вам отдавил?

Гарденер вновь заколебался, посмотрел на Аллейна.

– У меня мелькнула смутная догадка, однако настолько бездоказательная, что ее нельзя принимать в расчет.

– С кем же все-таки она связана?

– Должен ли я отвечать на этот вопрос?

И снова Гарденер бросил взгляд на Аллейна.

– Старшего инспектора Аллейна вы в это посвятили?

– Да, хотя сразу оговорился, что это всего лишь предположение.

– Чье имя назвали старшему инспектору?

– Я не называл имен. Инспектор спросил, не уловил ли я особого запаха, на что я ответил утвердительно.

– Вы имеете в виду духи или что-то в этом роде?

– Да.

– С кем же ассоциируется для вас этот запах?

– С мистером Джекобом Сэйнтом.

Адвокат Филипп Филипс тут же вскочил, клокоча от праведного гнева. Председательствующий, утихомирив его, отпустил Феликса:

– Благодарю вас, мистер Гарденер.

Следующей вызвали Стефани Воэн. Она была спокойна, держалась с достоинством, па вопросы отвечала просто и ясно. Она подтвердила все, что сказал Аллейн относительно лосьона, и добавила, что флакон перевернул Сюрбонадье, когда они остались вдвоем. По ее убеждению, это было самоубийство. Присяжных она растрогала, но не убедила.

Затем поочередно заслушали всех занятых в спектакле актеров. Барклей Крэммер замечательно сыграл роль неудачливого джентльмена старой выучки. Джанет Эмералд с блеском изобразила «гамму сложных, противоречивых и изменчивых эмоций». Когда ее попросили объяснить поразительные расхождения ее показаний со свидетельством мисс Макс и заведующего сценой, она, очень натурально расплакавшись, пожаловалась, что сердце ее разбито и горе безутешно. Председательствующий сухо заметил, что она уклоняется от дачи правдивых показаний. Зато мисс Димер подкупила всех девической непосредственностью и искренностью, этот эффект создавался особым придыханием, однако все, что она говорила, не имело никакого отношения к делу. Мистер Симпсон и Сузан Макс держались прилично и разумно, зато бутафор Хиксон выглядел точь-в-точь как убийца и тем самым навлек на себя самые серьезные подозрения. Трикси Бидл твердила одно: «Я невинная девушка!», она была до смерти напугана, ее пощадили и обращались с ней мягко.

– Вы говорите, что хорошо знали покойного. Хотите ли вы этим сказать, что между вами была интимная близость?

– Да, это как будто так называется, – призналась бедная Трикси.

Ее отец был лаконичен и держался солидно. Говард Мелвилл говорил проникновенно, искренне, но без всякого толку. Старый Блэйр и тут показал свой нрав. Его попросили назвать имена тех, кто вошел в тот вечер в театр через служебный вход. Он перечислил всех включая инспектора Аллейна, мистера Батгейта и мистера Джекоба Сэйнта. Видел ли он на ком-нибудь из них эти вот перчатки?

– Да, – ответил Блэйр с раздражением в голосе.

– Кто же это был?

– Мистер Сэйнт.

– Мистер Джекоб Сэйнт? Если в зале не прекратится шум, я велю удалить публику. Так вы уверены, что это был мистер Сэйнт?

– Уверен, – буркнул старый Блэйр и вернулся на свое место.

Мистер Джекоб Сэйнт начал с того, что он владелец театра, покойный доводился ему племянником. Он видел Артура перед началом спектакля. Да, это его перчатки, он обронил их где-то за кулисами. Он побывал в уборной мисс Эмералд, но к тому времени перчаток у него на руках уже не было. Скорее всего, он забыл их на сцене. Найджел удивился, что никто из присяжных не спросил, каковы были отношения между дядей и племянником. Минсинга, бывшего лакея, председательствующий вообще не вызвал для дачи показаний. По словам Сэйнта, он вновь попал за кулисы лишь после того, как трагедия совершилась.

В заключение председательствующий выступил с довольно пространной речью. Он коснулся версии самоубийства, но посчитал ее маловероятной, искусно подводя присяжных к тому, что следует вынести обвинение в убийстве, что и было сделано после длившегося двадцать минут совещания. Оставалось лишь отыскать виновного или виновных.

Выйдя из зала суда, Найджел поравнялся с Аллейном, позади них шли Джекоб Сэйнт и Джанет Эмералд. Найджел хотел было заговорить с инспектором, но оттерев его, мисс Эмералд вцепилась в руку Аллейна. Тот остановился, выжидательно глядя на актрису.

– Это все вы подстроили, инспектор! – заговорила она негромко, но злобно. – Вы подговорили судью так со мной обращаться. Мне одной достались все унижения, а Феликс Гарденер вышел сухим из воды. Почему он до сих пор на свободе? Возмутительно, ведь это он застрелил Артура! – Ее голос взметнулся истерическим воплем, прохожие стали оглядываться на них.

– Джанет, – поспешил вмешаться Сэйнт, ты с ума сошла! Идем отсюда.

Она обернулась, уставилась на Джекоба и вдруг разразилась душераздирающим плачем, потом обмякла и позволила себя увести.

Аллейн проводил ее задумчивым взглядом.

– Нет, мистер Сэйнт, с ума она не сошла, – пробормотал он.

– Эмералд себе на уме! Правда, порой злоба помрачает ей рассудок.

И инспектор поспешил по своим делам, оставив Найджела на тротуаре.

ГЛАВА 16
ЧЕРЕЗ СЛОАН-СТРИТ В СКОТЛАНД-ЯРД

Всю вторую половину дня Найджел составлял для газеты отчет о судебном дознании. По непонятным ему причинам множество сведений было сокрыто. Председательствующий лишь вскользь упомянул процесс о клевете, выигранный шесть лет назад Джекобом Сэйнтом, никак не комментировал тот факт, что Артур был пьян, сосредоточив все внимание на событиях в артистической уборной Стефани Воэн. Присяжные вели себя, как послушные овечки, и сами никаких вопросов не задавали. Найджел мог себе представить, как, удалившись на совещание, они поспешили вынести самый заурядный вердикт. Аллейн не скрывал, что доволен таким исходом.

Найджел же теперь, по зрелом и неторопливом рассуждении, окончательно утвердился в мысли, что в убийстве повинен Джекоб Сэйнт. Правда, у Сэйнта надежнейшее алиби: он весь спектакль сидел в ложе и Блэйр готов был присягнуть, что владелец «Единорога» не появлялся за кулисами в антрактах. Из ложи, однако, Сэйнт мог незамеченным пройти за кулисы во время затемнения, через дверь на просцениуме. Дверь эта запиралась, но ведь Сэйнту ничего не стоило заполучить ключ. И вот, пока горит свет, он красуется в ложе, на глазах у всего зрительного зала, но едва свет погас, Сэйнт пробирается на сцену, направляется прямиком к письменному столу, сталкиваясь в темноте с Гарденером, выдвигает ящики и подменивает патроны. А когда затемнение кончается, он уже снова в зале. Найджел пришел в восторг от собственного открытия и тотчас позвонил в Скотланд-Ярд. Аллейна на месте не оказалось, журналист попросил передать инспектору, что будет у него в половине пятого по очень важному делу.

Он ерзал от нетерпения, не мог усидеть на месте, чем-либо заняться; внезапно решил пойти пешком на Слоан-стрит и нагрянуть к Феликсу без звонка, чтобы поделиться своими соображениями насчет Сэйнта. Если Гарденера не окажется дома, то у Найтсбриджа Найджел сядет в автобус и доедет до Скотланд-Ярда. Прогулка пойдет ему на пользу, поможет унять волнение.

Прошагав от Интони до Чесли, он очутился на залитой ласковым солнышком Слоан Сквейр. Купив гвоздику, Найджел вдел ее в петлицу пиджака, отправил нежнейшую телеграмму своей Анжеле и праздной походкой зашагал дальше. Слоан-стрит, улица богатых бездельников, была запружена гуляющими. Найджелу хотелось подпрыгнуть, засвистеть, подкинуть в воздух трость. Вот и дом Гарденера. Какой-то оборванец разглядывал мебель в витрине; окна Феликса на втором этаже были открыты настежь.

Найджел весело поздоровался с консьержем, не стал дожидаться лифта и взлетел, перепрыгивая через две ступени, но устланной толстым ковром лестнице к двери Гарденера.

Она оказалась не заперта, и Найджел, не позвонив, вошел в небольшой холл, откуда можно было попасть в гостиную-студию. Он уже набрал в легкие воздуху, чтобы кликнуть хозяина, но так и замер с раскрытым ртом, услыхав донесшийся из гостиной женский голос.

– Если я это сделала, – взволнованно говорила женщина, – то лишь ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом.

– Я не могу, просто не могу в это поверить, – запинаясь, произнес в ответ Гарденер.

Послышался ее невеселый смех.

– Все впустую! Однако я ни в чем не раскаиваюсь, слышишь? Но теперь я вижу – ты не стоишь подобных жертв.

Охваченный стихийной паникой Найджел громко хлопнул входной дверью и заорал:

– Феликс, привет! Ты дома?

Мертвая тишина. Затем послышались шаги, дверь гостиной отворилась.

– А, это ты, Найджел.

За спиной Гарденера журналист разглядел Стефани Воэн в кресле у окна.

– Здравствуйте, Найджел Батгейт! – воскликнула она тем же тоном, как и в тот раз, когда Феликс привел их с Аллейном к ней в уборную.

– Вы ведь знакомы, не так ли? – невпопад брякнул Гарденер.

Найджел, что-то бормоча, пожал протянутую ему узкую ладонь.

– Я на секунду, – сказал он Феликсу.

– Неправда, улыбнулась мисс Воэн. – Судя по вашему виду, вы пришли ради дружеской беседы, что не обходится без вина, сигарет, многозначительных недомолвок и рискованных анекдотов. Не смущайтесь моим присутствием – я уже ухожу.

Она выпорхнула из кресла, одарив Найджела своей неподражаемой улыбкой.

– Велите Феликсу привести вас ко мне, – скомандовала она шутливо. – Вы ведь мне нравитесь, Найджел Батгейт. Слышишь, Феликс?

– Это твое? – Гарденер подал Стефани сумочку, и она, что-то щебеча, вышла в холл. Вскоре хлопнула входная дверь, и Феликс возвратился в гостиную.

– Как славно, что ты пришел, Найджел, но мне нездоровится.

Вид у него снова был подавленный. Подсев к камину, он протянул руки к огню. Найджел заметил, что Феликса бьет дрожь.

– Нужно вызвать врача, – рискнул предложить журналист.

– Нет, нет, это обычные последствия перенесенного шока. Я оправлюсь. Вот лягу сейчас и постараюсь уснуть – больше суток глаз не смыкал.

– Правильно, и не откладывай этого. Прими аспирин, выпей виски, а я уйду, чтобы тебе не мешать.

– Нет, побудь минутку. Есть новости?

Оба тщательно избегали говорить о мисс Воэн. Найджел, невольно подслушав ее слова, обращенные к Феликсу, приуныл: его версия относительно Сэйнта трещала по всем швам. Догадывается ли Гарденер, что Найджел слышал ее признание? Нет, скорее всего ему такое и в голову не приходит. Феликс, по его собственным словам, еще не оправился от шока. Найджел не знал, что сказать, его молчание могло показаться странным. Против собственной воли журналист оказался втянут в чуждый ему мир, его заставляют принимать участие в разыгрываемом спектакле, а ему больше но душе место в зрительном зале. Молчание становилось зловещим, но тут Гарденер внезапно нарушил его:

– Как она держалась в разговоре с Аллейном?

– Кто?

– Стефани.

– С большим мужеством.

Тон Найджела насторожил Гарденера, он посмотрел на друга затравленным взглядом.

– Найджел, помнишь, что я сказал: ни она, ни я ни в чем не виноваты. Я дал тебе честное слово, ты ответил, что веришь мне.

– Я все помню, – смущенно пробормотал Найджел.

– А теперь… колеблешься?

– Феликс, ты… абсолютно уверен в Стефани? Она… о Господи!

Гарденер печально ухмыльнулся.

– Значит, сомневаешься. Боже, если бы ты знал, что это за женщина!

– Ну так скажи мне, Феликс, скажи все, без утайки.

– Нет, не могу. Это не моя тайна, я связан обещанием. Но и тебя понять можно; все улики против нас… Как относится Аллейн к версии самоубийства?

– Он далеко не во все меня посвящает.

– Вердикт присяжных – ошибка, – Гарденера словно прорвало. – Это типичное самоубийство. Я сам пойду к Аллейну, постараюсь его убедить, представлю неопровержимые доказательства. – Феликс вдруг умолк, но, помедлив, добавил: – Он будет вынужден признать, что это самоубийство.

– Я должен идти. Постарайся уснуть.

– Уснуть! «Сон, способный залатать худой мешок забот». Ох, опять из меня актерство прет! До свиданья, Найджел.

– Не провожай меня. До свиданья.

Найджел спустился по лестнице и мрачно побрел по нарядной Слоан-стрит. Ему предстояло сделать непростой выбор: рассказать ли Аллейну о подслушанной тираде Стефани? О женщины!.. Если держать язык за зубами, то Феликс из любви к Стефани свалит всю вину на Сэйнта. Вспомнив отповедь Аллейна в связи с его, Найджела, сомнениями нравственного порядка, журналист признался сам себе, что в первую очередь печется о собственном душевном покое. Он уже достиг Найтсбриджа и брел по направлению уголка ораторов в Гайд-парке, когда в нем созрело бесповоротное решение: нет, он не вправе что-либо утаивать от Аллейна!

С тяжелым сердцем Найджел остановил такси:

– В Скотланд-Ярд!

Еще не было четырех, однако старший инспектор оказался на месте и сразу его принял.

– Привет, Батгейт! Что это с вами? Отыскали еще одного убийцу?

– Прошу вас, не дразните меня. Я пришел не для того, чтобы изложить очередную версию, а дать показания.

– Садитесь. Итак, я весь внимание.

– Аллейн, ручаюсь, вам не понять, в каком затруднительном положении я оказался. Вам легко быть беспристрастным, но меня связывают узы дружбы с некоторыми персонажами нашей драмы… Тайна, которую я вам открою, касается женщины!

– Что вы несете? – резко перебил его Аллейн. – Выкладывайте ваши сведения – сами сказали, что пришли сюда ради этого… Простите, Батгейт, в последние дни я стал несносен.

Найджел проглотил комок, подкативший к горлу:

– Я ненароком подслушал признание.

Аллейн помедлил, потом взял в руку карандаш.

– Когда?

– Примерно час назад.

– Где?

– В квартире Феликса.

– Так, продолжайте.

– Легко сказать!.. Я вошел в прихожую без стука и услыхал голоса в гостиной, которую сам он называет «студией». Сначала женщина сказала: «Если я это сделала, то лишь ради тебя, Феликс! Он был твоим заклятым врагом». А Феликс ответил: «Я не могу в это поверить, не могу». Тогда она принялась хохотать, странным таким смехом, а потом говорит: «Все впустую. Однако я ни в чем не раскаиваюсь, слышишь? Но теперь, я вижу, ты не стоишь подобных жертв». Тут я нарочно хлопнул входной дверью и позвал Феликса. Он вышел в холл и провел меня в гостиную. Там была она.

– Кто?

– Стефани Воэн.

– Невероятно! – разозлился Аллейн.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я лгу. Такими вещами не шутят, я не забуду их разговора до гробовой доски!

Аллейн молчал так долго, что Найджел стал поглядывать на него с тревогой. Наконец старший инспектор заговорил:

– И все же, Батгейт, этого недостаточно для бесповоротного вывода о ее виновности. «Если я это сделала, то лишь ради тебя. Он был твоим заклятым врагом». Допустим, она открыла Гарденеру, что чем-то пригрозила Сюрбонадье и это могло подтолкнуть Артура к самоубийству. Можно предположить и другое: разговор шел вовсе не о Сюрбонадье.

Если бы вы видели Феликса, то не стали бы делать такие предположения.

– А что с ним такое?

– Он совершенно подавлен! – воскликнул Найджел, не подобрав других слов.

– «Совершенно подавлен». Вы заразились от них театральной аффектацией. Барклей Крэммер, этот старый болван, сегодня на слушании в суде тоже корчил из себя «конченого человека».

Найджел поднялся со стула.

– Ну что же, мне нечего добавить. Если вы не находите мое сообщение заслуживающим внимания, остается только извиниться, что отнял у вас время.

Аллейн, облокотясь на стол, уставился на Найджела, как на музейный экспонат.

– Диогену бы повстречать вас, – пошутил он, – вот бы старик обрадовался! Вылез бы из бочки, наполнил ее пивом до краев и устроил бы большую потеху.

– Похоже, вы сделали мне комплимент, – смягчился Найджел.

– Именно так. Ну, а что же было потом?

– Мисс Стефани пригласила меня к себе, просила бывать у нее запросто!

– Не смейте даже мечтать об этом!

– А мне и не надо!

– Послушайте. Больше к Гарденеру – ни ногой! Вам ясно?

– Ясно, не ясно только, какая муха вас укусила.

– Пишите себе свои статейки, но не суйте нос в чужие дела.

– Вот благодарность за все, что я для вас сделал, а ведь какой гадостью пришлось заниматься!

– Мой дорогой Батгейт, я это высоко ценю и выражаю вам искреннюю признательность. И все же в дальнейшем прошу вас неукоснительно следовать моим указаниям и советам. А в награду передаю вам исключительное право напечатать в своей газете сногсшибательную новость.

– Что же за новость такая?

– Можете информировать читателей, что мистер Джекоб Сэйнт арестован, однако пока что неизвестно, какое обвинение ему предъявлено.

ГЛАВА 17 АРЕСТ

– В интересах точности, – продолжал Аллейн, в то время как журналист глазел на него, разинув рот от неожиданности, – мистер Сэйнт пока еще на свободе. Однако я сейчас же отправлюсь исполнить свой долг. Хотите со мной?

– Еще бы, будто сами не знаете! Можно я позвоню в редакцию? Новость успеет попасть в вечерний выпуск.

– Звоните. Но скажете им ровно столько, сколько слышали от меня, и предупредите, чтобы подождали минут двадцать. Если Сэйнта не окажется на месте, вы им перезвоните. Видите, как я добр и любезен с вами?

– В высшей степени! – горячо отозвался Найджел и набрал номер редакции, где ему обещали полное содействие. – Я готов, поехали!

– Вот только дождемся сигнала от моего человека, он караулит добычу. Напомните мне, чтобы я захватил наручники. Господи, я волнуюсь, как новичок!

– При аресте вы предъявите Сэйнту обвинение в убийстве?

– Вас так и разбирает любопытство, однако потерпите.

Раздался короткий стук в дверь, и на пороге кабинета появился инспектор Фокс.

– Наш агент только что позвонил, – объявил он. – Высокочтимый джентльмен в своем кабинете в театре «Единорог».

– Тогда вперед! – закричал Аллейн.

– Наручники! – напомнил Найджел.

– Что бы я без вас делал? Фокс, вы взяли наручники?

– Так точно, сэр. Надели бы пальто, шеф. Вечер прохладный.

– Так, ордер с собой! – хлопнув себя по карману, пробормотал Аллейн, поспешно влез в пальто и нахлобучил фетровую шляпу, лихо ее заломив. – Ну как, я достаточно элегантен? – спросил он. – Процедура ареста – весьма торжественный ритуал.

Найджел, бесстрастно оглядев старшего инспектора, решил, что тот неотразим. «Интересно, находят ли женщины в Аллейне ту самую изюминку, – подумал он, – надо будет у Анжелы спросить».

Аллейн первым вышел в коридор, и, воспользовавшись этим, инспектор Фокс хриплым шепотом сообщил журналисту:

– Шеф очень озабочен ходом дела, мистер Батгейт. Уж я-то знаю: эта его веселость – первый признак!

У Фокса был вид няни, приставленной к шаловливому малышу.

В машине их уже ждали полисмен и двое в штатском.

– В «Единорог», – скомандовал Аллейн.

– У театра караулят газетчики, черт бы их побрал! – сообщил Фокс. – Простите, мистер Батгейт, я не хотел вас обидеть.

– Вот как? – хмыкнул Аллейн. – Остановимся в переулке на задах «Единорога», пройдем пешком к служебному входу, а в его кабинет проникнем через зрительный зал. Вы, Батгейт, шагайте к фасаду и притворитесь перед коллегами, будто тоже пребываете в неведении, а потом, этак невзначай, юркнете за кулисы через боковой вход. Покажете эту вот карточку полисмену, и он вас пропустит. Не волнуйтесь, поспеете вовремя, мы без вас не начнем. Наплетите вашим собратьям каких-нибудь небылиц!

– За этим дело не станет, можете на меня положиться! – радостно воскликнул Найджел.

Аллейн пересказал Фоксу приключения Найджела в квартире на Слоан-стрит, и Фокс уставился на журналиста, покачивая головой, – так смотрят любящие родители на проштрафившихся отпрысков.

Машина кружила по лабиринту узких улочек, но вот Фокс подал водителю знак остановиться.

– Мы позади «Единорога», – сказал Аллейн. – Вылезайте, Батгейт. Пройдете вперед, свернете налево и окажетесь у главного входа в театр. А я посижу в машине – дам вам фору.

Найджел с громко колотящимся сердцем помчался по мостовой, но на подступах к внушительному театральному фасаду в стиле «модерн», с барельефным изображением усыпанного звездами единорога, сбавил шаг. И верно, у подъезда маячили двое знакомых репортеров.

– Что-нибудь разнюхали? – весело спросил Найджел.

– А вы?

– Мне назначила встречу одна актриса. Советую не спускать глаз с бокового входа, не исключено, что увидите нечто весьма занимательное.

– На что вы намекаете? – спросили оба с подозрением. У вас ведь, как известно, влиятельные дружки в Скотланд-Ярде.

– Глядите в оба – не пожалеете!

Найджел, будто прогуливаясь, побрел к боковому входу, возле которого дежурил констебль в форме. Завидев журналиста, констебль изобразил на лице суровую неприступность, но прочтя визитную карточку Аллейна, осклабился и распахнул перед Найджелом дверь.

– Прямо по лестнице – вверх, – напутствовал журналиста констебль. Найджел подмигнул менее удачливым коллегам и вошел в театр.

Лестница, застеленная мягким ковром, вела в фойе бельэтажа. Здесь его поджидали Аллейн, Фокс, два сыщика в штатском и еще какой-то мужчина, Найджел видел его впервые.

– Сэйнт приехал в театр минут пятнадцать назад, – тихо докладывал незнакомец. – Я находился здесь, дежуривший внизу констебль имел указание его впустить. Проходя мимо меня, он скривился и спросил, скоро ли полиция очистит помещение и даст наконец ему возможность быть хозяином в собственном театре. Сказал, что в его кабинете скопилось множество бумаг и писем, требующих ответа. Я начал с умыслом с ним пререкаться, чтобы задержать его подольше в фойе. Констебль тем временем позвонил в Скотланд-Ярд. Мы с Сэйнтом только что расстались, сэр. Он у себя, в конце коридора.

– Отлично сработано! – похвалил Аллейн. Вперед!

– Вы вооружены, сэр? – спросил Фокс.

– Нет, понадеялся на вас, старина, ваша кровожадность всем известна. Батгейт, вы войдете последним, мы не можем подставлять вас под шальную пулю.

Пока шагали по длинному коридору, Найджелу ударил в нос характерный канцелярский запах. Полицейских будто подменили. «Маршируют, как на параде», – промелькнуло в голове у журналиста.

Процессия остановилась возле дубовой двери, окантованной нержавеющей сталью. Найджел услышал за ней какой-то шорох, движение. Аллейн коротко постучал, повернул ручку и вошел, остальные устремились за ним. Фокс сунул руку в карман пиджака.

Между широкими спинами полицейских Найджел увидел Джекоба Сэйнта с сигарой во рту, роющегося в ворохе бумаг на письменном столе.

– Что это значит? – раздраженно спросил он.

Полицейские расступились, пропуская вперед Аллейна.

– Мистер Сэйнт, – негромко, но внятно произнес старший инспектор, – у меня имеется ордер на ваш арест!..

Сэйнт издал нечленораздельный звук. Аллейн выдержал паузу.

– Вы с ума сошли, – прохрипел владелец «Единорога», – Я никого не убивал, весь спектакль просидел в зрительном зале.

– Сначала выслушайте, какое обвинение вам предъявляется.

Сэйнт рухнул во вращающееся кресло, обвел взглядом набившихся в кабинет людей, его рука скользнула вниз, к ящику стола.

– Без глупостей! Вы у меня на мушке, мистер Сэйнт! – внезапно гаркнул Фокс, и хозяин кабинета, криво ухмыльнувшись, опустил слабеющие руки па подлокотники кресла.

– В чем же меня обвиняют? – спросил он.

– В подпольной торговле наркотическими средствами. Фокс, огласите ордер на арест, у вас замечательная дикция.

Инспектор Фокс монотонно забубнил по бумажке, Сэйнт, неаппетитно грызя ногти, жадно ловил каждое слово.

– Возмутительно! – протрубил он, когда Фокс дочитал до конца. – Чудовищная ложь! Аллейн, вы станете всеобщим посмешищем, лишитесь должности!

– Что послужит мне хорошим уроком, – смиренно произнес Аллейн. – Пойдемте, мистер Сэйнт.

Сэйнт поднес руку к губам, потом прижал ее к сердцу и, медленно поднявшись, стал к полицейским вполоборота.

В следующий миг Аллейн крепко стиснул его запястье: в толстых пальцах магната все увидели смятый листок.

– Извините, мистер Сэйнт, – доброжелательно заговорил Аллейн. – Мы не можем этого допустить: есть бумагу вредно для пищеварения.

Но Сэйнт, не вняв голосу рассудка, оказал представителю закона отчаянное сопротивление. Он словно обезумел: перевернул кресло, повалился на стол, увлекая за собой Аллейна; чернильница полетела на пол, окропив светлые клетчатые брюки магната. Пришлось другим полицейским усмирять разбушевавшегося толстяка. Аллейн, так и не выпустив из своих железных пальцев руку Сэйнта, заломил ее за спину и тот затих, только складки жира на его загривке продолжали колыхаться.

– Поставьте кресло, – резко приказал Аллейн, и Найджел, державшийся поодаль от пыхтящих мужчин, поднял тяжелое кресло с пола и поставил его на колесики.

– Усадите его, да поосторожней. Все сейчас пройдет, мистер Сэйнт, успокойтесь, придите в себя, и вам полегчает. Эй, кто-нибудь, откройте окна!

Сэйнт откинулся на спинку кресла, беспомощно запрокинув голову. Его лицо побагровело, дыхание сделалось нервным, прерывистым. Аллейн развязал на нем галстук, расстегнул ворот сорочки. На шее Сэйнта лихорадочно пульсировала вена.

Распахнув на толстяке пиджак, Аллейн потянулся к телефону.

– Скотланд-Ярд? Говорит инспектор Аллейн. Срочно пришлите дежурного врача в театр «Единорог». У нашего подопечного сердечный приступ. Врача будет встречать констебль у служебного входа. Спасибо!

Он положил трубку.

– Вам всем лучше пройти в фойе, – распорядился Аллейн. – Сэйнту нужен покой. А вы, Фокс, останьтесь.

Трое детективов, неслышно ступая, удалились. Фокс ждал указаний шефа, а Найджел притаился в тускло освещенном углу, стараясь не попадаться Аллейну на глаза.

– Сердечный приступ? – шепотом переспросил Фокс.

– Очевидно. Думаю, однако, на сей раз он выкарабкается.

Оба молча уставились на багровое лицо Сэйнта. Аллейн, включив настольный вентилятор, направил его на Джекоба. Редкие пряди волос владельца «Единорога» разметались под напором воздушной струи. Вскоре Сэйнт приоткрыл налитые кровью глаза.

– Вам нельзя волноваться, помолчите, – сказал ему Аллейн. – Сейчас приедет врач.

Инспектор, придвинув стул, поместил на него ноги Сэйнта, потом подошел к окну, в его руке Найджел разглядел злополучный листок, послуживший причиной потасовки. В свете догоравшего дня Аллейн прочел бумагу и спрятал ее в карман.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Сэйнта. Фокс подошел к Аллейну, и тот шепотом отдал распоряжение. Электрический вентилятор деловито урчал, волосы Сэйнта то взметались над черепом, то снова ниспадали на лоб. Найджел разглядывал грубое лицо Джекоба, гадая, неужто этот старик и впрямь убийца.

В коридоре раздались голоса, дверь отворилась и вошел врач из полицейского управления. Склонившись над Сэйнтом, он приступил к осмотру, проверил пульс, не сразу нащупав его на дряблом запястье, потом сделал больному укол. Губы Джекоба разомкнулись.

– Мне лучше, – прошептал он, ловя ртом воздух.

– Опасность миновала, – подтвердил доктор, – но необходим полный покой, мы отвезем вас в больницу, там будет обеспечен надлежащий уход.

Врач перевел взгляд на Аллейна.

– Лучше на время оставить больного одного, – сказал он.

Аллейн проследовал за врачом в коридор, Фокс пропустил Найджела вперед, затворил дверь.