Текст книги "Убийца, ваш выход! Премьера"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 20
НЕСЛЫХАННАЯ ДЕРЗОСТЬ!

Инспектор Фокс давно привык к тому, что сам он называл «неаппетитными подробностями», но тут и он едва не грохнулся с железной лестницы.

– Бутафор, – заикаясь, пролепетал он. – Так вот он где!

– Скорее наверх! – приказал Аллейн.

Они достигли второго яруса колосников. Труп висел на той самой веревке, к которой крепилась люстра. Другой ее конец был намотан на балку под самой крышей. Фокс, перегнувшись через перила, коснулся рукой мертвеца.

– Еще теплый.

– Это случилось, пока Томпсон звонил в Скотланд-Ярд, – уверенно произнес Аллейн, сжимая перила. – Я мог это предотвратить, если бы не тянул с арестом.

– Вам не в чем себя укорять, – возразил Фокс. – Никто не мог предвидеть такого исхода.

– Такой неслыханной дерзости! – поправил Фокса Аллейн. – Бедняга Хиксон!

– Люди, подобные ему, довольно часто кончают с собой.

– Нет, Фокс, это не самоубийство, он жертва нового преступления. Лезем на самый верх.

Достигнув последнего яруса колосников, Аллейн, не ступая на дощатый настил, посветил с лестницы.

– Подметено! – воскликнул он едва ли не с триумфом. – Теперь, мой красавец, ты попался!

– Чему вы так обрадовались, сэр? – спросил стоявший на несколько ступеней ниже Фокс.

– Настил подметен, а самоубийце незачем прибираться там, где он решил свести счеты с жизнью. Чуть дальше – толстый слой пыли. Пишущая машинка была отполирована до блеска, и этот эшафот – в образцовом порядке. Никаких отпечатков пальцев, однако преступник все равно наследил – его почерк легко узнать. Я здесь еще немного побуду, а вы спускайте тело вниз.

Труп сначала затащили на первый ярус колосников, потом снесли по железной лестнице. Работенка не из легких, но в конце концов бутафора положили на сцену, на которой столпились полицейские. Томпсон весь побелел при виде трупа и не мог вымолвить ни слова.

– Увы, Томпсон, сегодня удача изменила нам, – обратился к нему Аллейн.

– Тут целиком моя вина, сэр.

– Нет, все дело в том, что этот мерзавец действовал слишком стремительно.

– До сих пор не понимаю, что произошло.

– Предположим, у нас с вами назначено в театре свидание, причем я убил человека, а вы об этом знаете. Я прихожу сюда заранее, поднимаюсь на колосники, делаю на конце веревки петлю, а другой ее конец надежно закрепляю. Потом спускаюсь вниз. Являетесь вы, в сильном возбуждении; говорите, что за вами слежка, однако вам удалось улизнуть от шпиков. Начинаем беседу, и вдруг я говорю, будто слышу чьи-то шаги в коридоре. «Это за нами! – восклицаю я. – Скорее наверх!» Я карабкаюсь по лестнице первый, вы – за мной. Добравшись до верхнего яруса, я жду с петлей наготове. Едва ваша голова показывается над краем настила, я накидываю на нее петлю и сильно дергаю за веревку. Вы разнимаете пальцы на перекладине, хватаетесь за горло, и тут я резко толкаю вас вниз. Вот как это произошло.

– Пресвятая Богородица! – ужаснулся Фокс.

– Убийца заранее приволок метлу наверх, зная, что оставит следы на толстом слое пыли. И пока Хиксон, корчась, болтается в петле, злодей тщательно метет настил. Трупа не видно ни со сцены, ни из зала, его надежно прикрывает парусина, и по меньшей мере до завтрашнего дня никто бутафора не хватится, а за сутки все снова покроется пылью. Кончив дело, негодяй спускается вниз, прихватив метлу, ставит ее в обычное место, потом бежит по переходам в чулан с окном на двор. Томпсон как раз отлучился звонить, это счастливый шанс убийцы, и он его не упускает. Когда Томпсон возвращается, пташка уже улетела.

– Так, – просипел Фокс. – Похоже, вы правы.

– Вот, полюбуйтесь, – Аллейн склонился над трупом. – Голова и плечи – в пыли, ее смахнули с колосников, когда бедняга бился в петле. Экспертиза это подтвердит.

– Итак, убийца – не Сэйнт, и тем более не Хиксон, – подытожил Фокс. – Что лишний раз доказывает правоту вашей теории, сэр.

– Верно.

– Я позвоню в Скотланд-Ярд.

– Да, Фокс, звоните. С особым нетерпением я жду вестей из Кембриджа.

– Понятно, сэр.

– И еще от этого бравого малого – сержанта Уоткинса. Если он сменился, пусть сразу явится ко мне.

– Будет исполнено, сэр.

– Свяжитесь также с Бейли. Бедняга, наверное, уже в постели, однако ничего не поделаешь – придется его поднять. И вновь нужен полицейский врач.

Фокс ушел звонить, а Аллейн побрел назад по каменным переходам к чулану с разбитым окном, зажег там свет, внимательно исследовал пол, стены, подоконник. Затем выбрался во двор, направил фонарик на ворота, залез на них и нашел крошечный лоскуток черной материи.

Вернувшись на сцену, он собрал в конверт немного пыли с пиджака Хиксона, потом вскарабкался по лестнице на верхний ярус колосников, чтобы и там взять пыль для экспертизы. При помощи лупы и фонарика он тщательно осмотрел веревку, уделив особое внимание петле. Затем настала очередь перил и половиц. Он также установил на глазок высоту падения тела. Спустившись вниз, Аллейн отыскал метлу под мостками электрика и с нее тоже собрал пыль. Тем временем в театр прибыли сержант Бейли и полицейский врач.

– Итак, вы уверены, что это убийство? – спросил врач у старшего инспектора после осмотра трупа. – Вам виднее. С медицинской точки зрения смерть наступила от удушья и перелома шейных позвонков. Никаких других следов насилия я не обнаружил, если не считать небольшой ссадины на плече.

– Мог этот синяк возникнуть от удара ногой сверху вниз? – спросил Аллейн.

– Да, мог, – ответил врач, окинув взглядом ведущую на колосники лестницу. – Теперь и мне ваша версия кажется достоверной.

Из фойе возвратился ходивший звонить Фокс.

– Что Уоткинс? Есть от него вести?

– Он ушел домой, но его привезут сюда.

– А Кембридж?

Слуга из Питерхауза дал пространные показания. Наш сотрудник, выезжавший на место, представит вам полный отчет. Фургон из морга уже здесь.

– Труп можно уносить.

Фокс сходил к служебному входу и вернулся с двумя санитарами, Хиксона положили на носилки, когда часы пробили полночь.

– Мне не по себе, как было Гамлету, заколовшему Полония, – признался Аллейн.

– Опять Шекспир! – вздохнул Фокс. – Я предпочитаю более развлекательное чтение.

Зато доктор, подхватив мысль Аллейна, негромко продекламировал:

– «Прощай, вертлявый, глупый хлопотун!» Полагаю, эти слова звучали здесь не раз, – добавил он, точно размышляя вслух.

– Однако при иных обстоятельствах, – уточнил Аллейн.

– А вот и Уоткинс.

Сержант Уоткинс был коренаст, с густой рыжеватой шевелюрой.

– Вы хотели меня видеть, сэр? – настороженно обратился он к Аллейну.

– Доложите, Уоткинс, что вы видели в течение дня.

Ничего примечательного, сэр. Мой подопечный с утра до вечера пробыл дома и на улицу не выходил.

– Вы в этом уверены?

Уоткинс зарделся.

– Я караулил в садике напротив, глаз с парадного не спускал.

– Кто входил и выходил из подъезда?

– Жильцы из других квартир. Интересующий нас субъект изредка выглядывал в окно, таким образом я убеждался, что не упустил его.

– В котором часу он выглядывал в последний раз?

– Без четверти десять, сэр! – приободрился Уоткинс.

– После этого кто-нибудь выходил на улицу?

– Да, сэр, разные люди. Большинство из них я признал – постоянные жильцы.

– А были среди выходивших такие, кого вы видели в первый раз?

– Одна служанка, еще какая-то парочка, а до них – пожилой господин в мягкой шляпе, вечернем костюме, а сверху – что-то вроде пелерины. Он слегка прихрамывал. Консьерж сходил для него за такси, и я слышал, как господин этот назвал водителю адрес: «Театр Плаза». Я потом расспросил консьержа: женщина приходит убираться в одну из квартир, а пожилого джентльмена он не знал, видел только, что спустился тот со второго этажа, должно быть, ужинал у кого-то. Парочка же – из квартиры на первом этаже.

– Это все?

– Нет, сэр. Приходил еще молодой человек в дорогом двубортном костюме, котелке и темно-синем галстуке в полоску. Я слышал, как он назвал лифтеру этаж, на котором живет мой подопечный.

– У него светлые усы и гвоздика в петлице?

– Да, сэр.

– Долго ли он пробыл? резко спросил Аллейн.

– Нет, минут через пять вышел и зашагал к площади. В двадцать два пятнадцать меня сменил сержант Аллисон, он и сейчас на посту.

– Спасибо, Уоткинс.

– Я в чем-то оплошал, сэр?

– Не думаю, что вас можно в этом упрекнуть, но вы приняли убийцу за порядочного человека. Пусть кто-нибудь сменит Аллисона, а его немедленно пришлите сюда.

Уоткинс изменился в лице:

– Если позволите, сэр, я сам подменю Аллисона.

– Отлично, Уоткинс. Кто бы ни вышел из подъезда, будь то мужчина или женщина, всех останавливайте, записывайте имя и адрес, а главное – убедитесь, что они те, за кого себя выдают. Томпсон, можете составить компанию Уоткинсу. И не стройте из себя обиженных карапузов. В этом деле все мы допустили немало просчетов.

Томпсон, пристыженно потупившись, сказал:

– Видит Бог, сэр, мы не хотели вас подводить. А ежели я лгу, служить мне в рядовых полисменах до конца моих дней, да к тому же в ночной смене!

– Ия, сэр, готов под этим подписаться! – воскликнул Уоткинс.

– Ладно уж, проваливайте, простофили, – незлобиво отозвался Аллейн и заговорил с Фоксом: – Я должен кое-куда позвонить. С минуты на минуту сюда доставят протокол допроса слуги из Питерхауза. Если Аллисон прибудет без меня, спросите его в том же духе, что Уоткинса.

– Идете просить ордер на арест?

– Нет пока, не хочу срывать завтрашний спектакль.

Аллейн прошел через зрительный зал в фойе. Со стен кокетливо улыбались актрисы. На фотографиях были автографы: «Всего лучшего!», «Дорогому Роберту», «Твоя навек». На самом видном месте висел портрет женщины, изображенной у раскрытого окна, на раме – лаконичная надпись: «Стефани Воэн».

Отыскав телефон, Аллейн набрал нужный номер.

– Алло! – раздался заспанный голос в трубке.

– Алло! Мы как будто условились, что вы не станете больше наносить визитов.

– Это вы, Аллейн?

– Он самый, – мрачно подтвердил старший инспектор.

– Не бранитесь, я пять минут трезвонил, но мне так и не открыли. А что у вас нового?

– Новость не из приятных: в «Единороге» совершено еще одно убийство.

– Что?!

– Отправляйтесь назад в постельку и не вздумайте никого навещать!

Аллейн повесил трубку, и, чертыхнувшись, поспешил назад на сцену.

ГЛАВА 21
ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ

На следующий день, в десять сорок пять утра старый Блэйр повесил свой заношенный котелок на гвоздь в каморке у служебного входа, взглянул на стенные часы и неодобрительно прищелкнул языком: снова стоят! В ящиках для писем была одна-единственная открытка, адресованная мисс Сузан Макс. Блэйр, приблизив нос к ее глянцевитой поверхности, прочел:

«Сузан, милочка, это ужасно! Сердцем я с тобой в этот трагический час испытаний. Представляю, каково вам всем. Гастроли проходят успешно, сборы недурны.

Всего наилучшего, Дейзи».

В проулке раздались шаги. Блэйр, покряхтывая, вернулся на свой пост. Дежуривший у входа констебль отдал честь, приветствуя старшего инспектора Аллейна, Фокса, сержанта Бейли и трех агентов в штатском.

– Доброе утро, Блэйр! – поздоровался Аллейн.

– Доброе утро, сэр.

Процессия зашагала по длинному коридору к сцене, где уже находились Томпсон и Уоткинс.

– Все готово? – спросил Аллейн.

– Так точно, сэр.

Аллейн, задрав голову, посмотрел наверх. Потолочную парусину вновь подняли, натянули и привязали к первому ярусу колосников.

– Прислушайтесь, сэр, – обратился к Аллейну Томпсон.

Все умолкли, и сверху донеслось шуршание вперемежку с негромким скрипом. В одном месте парусина слегка провисла, будто бы какой-то предмет надавливал на нее. Вмятина то пропадала, то появлялась вновь, с равномерными интервалами.

– Отличная работа! – похвалил Аллейн. – Двери артистических уборных не забыли отпереть?

Оказалось, что все его инструкции были неукоснительно исполнены. На сцене стояли декорации той картины, в которой Сюрбонадье заряжал револьвер. Занавес был поднят, зачехленные кресла в зрительном зале серели в полумраке.

За кулисами раздались шаги – это был Джордж Симпсон.

– Вот и вы! – обрадовался Аллейн. – Слава Богу, а то какой из меня помреж! Все ли правильно расставлено?

Симпсон попятился к рампе и оттуда обозрел сцену, в этом маленьком человечке сразу проснулся профессионал:

– Все на месте.

– Дождемся, когда соберется труппа, и я объясню смысл моей затеи.

К Аллейну подошел дежуривший у центрального подъезда констебль.

– Что это у вас в руке, Уилкинс?

– Ваша визитная карточка, сэр. Тот молодой человек, которого я видел вчера – помните, с цветком в петлице, – предъявил мне ее вместо пропуска.

– Дайте-ка взглянуть.

Он мрачно покрутил карточку, где его собственной рукой было начертано: «Пропустить подателя сего в театр. Инспектор Аллейн». Та самая записка, которую он дал Найджелу перед арестом Сэйнта. Мистер Батгейт предусмотрительно сохранил ее и теперь ловко ею воспользовался.

Старший инспектор подошел к краю сцены, вглядываясь в зрительный зал.

– Мистер Батгейт! – выкликнул он.

Никто не отозвался.

– Мистер Батгейт, я вас вижу, – покривил душой старший инспектор.

– Вы смотрите в другую сторону! – раздался негодующий голос из партера.

– Идите сюда. Ну, пожалуйста, я прошу вас, – позвал Аллейн.

– Не пойду!

Найджел упрямо молчал, и тогда Аллейн сказал негромко, обращаясь к заведующему сценой.

– Мистер Симпсон, дайте свет в зрительном зале.

Через мгновение обнажилась будничная неприглядность партера. В шестом ряду, откинув пыльные покрывала, сидела одинокая фигура. Аллейн замахал рукой, и Найджел застенчиво поплелся по центральному проходу к сцене.

– Вот и вы, мой предприимчивый друг! – приветствовал его старший инспектор, когда журналист достиг барьера оркестровой ямы. – Находчивость – неотъемлемое качество людей вашей профессии, не так ли?

Найджел дурашливо кашлянул.

– У меня сильное искушение приказать, чтобы вас взяли под локоток и вывели отсюда. Однако я так не поступлю, вместо этого верну вам свою визитную карточку с припиской. Если, прочтя ее, вы захотите остаться, дело ваше!

Аллейн что-то написал на обратной стороне кусочка картона и перекинул его через оркестровую яму.

Найджел, поймав карточку, поднес ее к глазам. Инспектор писал бисерными буковками, очень разборчиво. Послание состояло всего из семи слов, но Найджел долго изучал его. Наконец он поднял голову.

– Это ошибка! – произнес журналист.

– К сожалению, нет.

– Но… – Найджел запнулся, нервно облизнул губы и продолжил: – нет никаких мотивов.

– Есть, сколько угодно!

– Я остаюсь! – решительно заявил журналист.

– Отлично. Мистер Симпсон, погасите, пожалуйста, свет в зале.

Партер снова погрузился в темноту.

– Инспектор, все уже в сборе, – доложил заведующий сценой.

– Уилкинс, пригласите сюда актеров.

Исполнители «Крысы и Бобра» гурьбой вышли на подмостки «Единорога»: Сузан Макс, Стефани Воэн, Джанет Эмералд, Далей Димер; вслед за нею – бледный, как мел, Феликс Гарденер. Говард Мелвилл и Барклей Крэммер держались за руки, и головы их были гордо подняты, будто у французских аристократов, ведомых на эшафот.

Актеры выстроились полукругом. Аллейн, как и положено режиссеру, стал у рампы, и они приготовились внимать каждому его слову.

– Леди и джентльмены! – начал старший инспектор. – Я попросил вас прийти сюда, чтобы воспроизвести первую картину третьего действия, ту самую, по ходу которой покойный мистер Сюрбонадье заряжал револьвер, увы, себе на погибель. Как известно, Джекоб Сэйнт арестован и не будет присутствовать при следственном эксперименте. Остальные же здесь, за исключением покойного, за которого любезно согласился подавать реплики мистер Симпсон.

Помреж позволил себе прервать Аллейна:

– Э… не знаю, имеет ли это значение… бутафор не явился, а ведь он передавал мне «пустышки», вот я и подумал…

– Придется обойтись без него. А где костюмеры?

Симпсон заглянул в кулисы, подал знак ладошкой, и к актерам присоединились оробевшие Трикси и папаша Бидл.

– Прошу вас иметь в виду, – продолжал Аллейн, – что у полиции имеется своя, вполне определенная версия совершенного здесь преступления. Следственный эксперимент необходим для того, чтобы подкрепить ее новыми существенными доказательствами. Хочу особо подчеркнуть, что всем вам решительно ничто не угрожает, кроме прискорбных воспоминаний, которые неизбежно возникнут. Я прошу вас сыграть первую картину третьего действия, чтобы проверить свои догадки. Прошу вас, делайте все точно так, как на предыдущем представлении. Вам, таким образом, предоставляется возможность доказать свою непричастность к преступлению и в то же время дать мне важные доказательства, которые изобличат убийцу и убедят присяжных в его виновности. Призываю вас скрупулезно соблюдать правила игры. Согласны?

После недолгой паузы Барклей Крэммер сделал два шага вперед, глянул в зрительный зал и, откашлявшись, спросил:

– А что скажут мисс Воэн и мистер Гарденер?..

– Ничего, – быстро отозвалась Стефани. – Давайте начинать, я готова.

– И я тоже, – сказал Гарденер.

– В таком случае, – продолжил Крэммер густым баритоном, – и я согласен участвовать в этом фарсе – до самого конца! – Он притворился, будто голос его прерывается от нахлынувших чувств. – Коли Господу угодно, мы станем орудием мщения за гибель бедняги Артура.

Крэммер сделал короткий жест, выражающий благородное смирение и едва удержался, чтобы не поклониться пустому зрительному залу; прятавшийся же в затемненном партере Найджел чуть было не разразился рукоплесканиями.

– Тогда все в порядке, – констатировал Аллейн. – Единственная разница между экспериментом и настоящим спектаклем заключается в том, что у нас не будет затемнения. Прошу тех из вас, кто к концу антракта находился в своих уборных, пройти сейчас туда. Повторите свои передвижения из комнаты в комнату, как в тот вечер. Я поставил вдоль коридора полицейских, но ведите себя так, словно их там нет. Особенно важно воспроизвести в точности разговоры между мисс Макс, мистером Сюрбонадье, мисс Эмералд и мистером Симпсоном, имевшие место до поднятия занавеса. В начале и в конце воображаемого затемнения я подам сигнал свистком. Теперь, будьте добры, разойдитесь по своим комнатам.

Актеры ушли со сцены, храня молчание. Симпсон занял место в суфлерской будке, с ним отправился сержант Уилкинс. Предварительно Аллейн с каждым из них о чем-то пошептался.

Фокс и Бейли расположились в правых кулисах, двое других полицейских – напротив. Томпсон с помощником застыли в коридоре, вдоль которого были оборудованы артистические уборные.

– Отлично! – воскликнул Аллейн и отошел к самой рампе.

– Приглашайте актеров, – велел Симпсон Уилкинсу, и тот отправился к артистическим уборным; его зычный голос был слышен и на сцене:

– Последнее действие! Внимание, последнее действие!

Мисс Макс, чья гримерная находилась за поворотом коридора, появилась на сцене первой, села в кресло и достала вязанье. Затем появилась Джанет Эмералд, она прошла к окну в глубине сцены.

– Делайте вид, будто беседуете с Сюрбонадье, – негромко попросил ее Аллейн. – Теперь ваш черед, мистер Симпсон.

Симпсон покинул суфлерскую будку и, подойдя к письменному столу, изобразил, будто кладет что-то в верхний ящик.

– Теперь вы, мисс Эмералд! – как заправский режиссер, скомандовал Аллейн.

– Я… не помню, что говорила тогда.

– Про патроны, милочка, – подсказала мисс Макс.

– «Я всякий раз опасаюсь, как бы вы не забыли о них», – произнесла Джанет Эмералд.

– «Положитесь на старину Джорджа», – подал свою реплику Симпсон.

– «Идите сюда, Джордж, я вам кое-что покажу. Эта дорожка мне мешает, мой дорогой», – вступила Сузан.

– «Что тут не так?»

– «Из-за нее дверь туго открывается, и я не могу уйти со сцены эффектно».

– «А теперь лучше?»

– «Совсем другое дело. Подойдите, Джордж, я хочу померить на вас шарф».

– В этот момент, мисс Эмералд, – подсказал Аллейн, – вы о чем-то говорили с Сюрбонадье.

– Я не… не могу повторить. Это… так ужасно!

– Идите наискосок налево, навстречу мистеру Симпсону, скажите ему: «Артур пьян, Джордж, я нервничаю».

– «Артур пьян, Джордж, я нервничаю».

– «И все равно играет он сегодня замечательно».

– Мисс Эмералд, теперь шепните: «Я бы его своими руками убила!», – затем подойдите к письменному столу и обопритесь об него.

– «Я… бы… его… убила…»

– «Все по местам. Начинаем!»

Джанет Эмералд подошла к рампе, став лицом к зрительному залу.

– «Свет в зале выключить. Полная готовность. Затемнение на сцене».

Аллейн дал протяжный свисток. Симпсон прошел на сцену с текстом пьесы в руках. Аллейн продвинулся в кулисы, став таким образом, чтобы видеть одновременно и сцену, и коридор с артистическими уборными. Мелвилл, находившийся рядом с суфлерской будкой, пошел на цыпочках по коридору и скрылся за поворотом. Из своей уборной вышла мисс Воэн, постучалась в комнату Гарденера. «Входите!» – пригласил Феликс, и Стефани скрылась за дверью, которая вскоре вновь открылась, выпуская старика Бидла. Он постоял в коридоре, сунул в рот незажженную сигарету. Из комнаты со звездой на двери появилась Трикси Бидл, подошла к отцу. Оба пошли по коридору, свернули за угол и скрылись из виду.

Затем в коридоре появился Феликс Гарденер и, мягко ступая, пошел в сторону сцены. Внезапно он вздрогнул, нагнулся и потер ногу, шепча: «Что за черт!», потом сделал несколько шагов, прихрамывая. Симпсон, находившийся на сцене, подал команду: «Пошел занавес!» Актеры начали диалог, а секунд через тридцать Симпсон снова скомандовал:

– «Свет на сцену!»

Аллейн протяжно дунул в полицейский свисток.

– Прошу всех на сцену, – пригласил он.

Актеры не заставили себя ждать, и старший инспектор обратился к ним с краткой речью:

– Большое спасибо! Вы оказали огромную помощь следствию, хотя я прекрасно понимаю, что вам это было нелегко и радости не доставило. Теперь могу объяснить подробнее, в чем заключалась моя цель. Вы вправе знать, зачем все это устраивалось. Эксперимент подтвердил, что никто из тех, кто находился за поворотом коридора, не мог пройти на сцену, не столкнувшись при этом в темноте с костюмерами. Мистер Гарденер утверждает, что кто-то наступил ему на ногу. В то время за кулисами могли быть лишь трое: мистер Симпсон, Хиксон и мистер Джекоб Сэйнт.

При упоминании Сэйнта Джанет Эмералд открыла было рот, чтобы заявить протест, но Аллейн метнул в нее ледяной взгляд, и она умолкла.

– Мистер Сэйнт находился в своей ложе в зрительном зале. По одной версии, он якобы прокрался на сцену через дверь в просцениуме, подменил патроны и вернулся тем же путем в ложу. Уилкинс, подойдите к той двери, откройте ее, затем направьтесь к письменному столу.

Сержант Уилкинс браво шагнул к просцениуму, толкнул дверь, и та громко, на весь театр, заскрипела.

– Это перечеркивает изложенную выше версию, – подытожил Аллейн. – Остаются мистер Симпсон и бутафор. Что касается Хиксона, то он был на сцене в течение всего затемнения и мог подменить патроны, а потом спрятаться на колосниках. Никто не видел его, после того как снова зажегся свет. Куда же он подевался? По версии, которая выдвигается кем-то, он поднялся по лестнице за парусину, имитирующую потолок. Если кто-нибудь согласится мне помочь, мы проверим, могло ли это быть. Мистер Симпсон находится в суфлерской будке; мисс Макс, мисс Эмералд и покойный Артур – на сцене. Мистер Гарденер выходит из коридора и тут сталкивается с бутафором, который только что подменил патроны. Отпрянув к стене, Хиксон карабкается по лестнице вверх. На нем теннисные туфли, поэтому он не производит ни малейшего шума. На руках у него перчатки мистера Сэйнта, Хиксон нашел их на сцене. Мистер Симпсон, соблаговолите сыграть все это за бутафора.

Симпсон облизнул губы.

– Я… я не могу залезть на эту лестницу, у меня сразу же начинает кружиться голова. Рад бы… но… не могу.

Аллейн поглядел с сомнением на дородную фигуру Крэммера, перевел взгляд на позеленевшего от страха Мелвилла и в конце концов был вынужден обратиться к Гарденеру.

– Выручайте, дружище!

– Охотно! – учтиво согласился Феликс.

– А вы, Симпсон, замените на время мистера Гарденера.

– Позвольте мне! – вызвался Мелвилл.

– Спасибо, но я бы предпочел, чтобы это все-таки был мистер Симпсон.

Помреж, вздохнув, отправился в уборную Гарденера.

– Приступайте! – велел Аллейн Гарденеру, тот кивнул и поспешил к письменному столу, выдвинул верхний ящик, сделал вид, будто что-то оттуда достает и что-то кладет в него, потом открыл и захлопнул нижний ящик, заколебался, вопрошающе глянул на Аллейна и вернулся за кулисы.

– Ваш выход, мистер Симпсон! – кликнул Аллейн.

Распахнулась дверь уборной Гарденера, из нее вышел Джордж

Симпсон и по коридору направился в сторону сцены. Гарденер налетел на него, метнулся в сторону и полез наверх по лестнице.

– Подниматься до конца? – спросил Гарденер.

– Да, пожалуйста.

Все наблюдали за тем, как Феликс карабкается, переступая по железным перекладинам. Внезапно каждый, кто был на сцене, услыхал свиристящий шорох и увидел утолщение в «потолке». Голова Феликса скрылась за парусиной, и тут же по всем помещениям и закоулкам театра разлетелся жуткий, душераздирающий вопль.

– Господи, – испугался Симпсон, – в чем дело?

Гарденер едва не свалился с лестницы, подошвы соскользнули с перекладины, он повис на одних руках, но все-таки не упал, удержался и снова укрепил ноги на перекладине.

– Аллейн! – позвал он не своим голосом, – Аллейн!

– В чем дело? – громко спросил снизу старший инспектор.

– Он… здесь… здесь… повесился.

– Кто?..

– Бутафор… Хиксон.

Лицо Гарденера отражало смертельный ужас.

– Это Хиксон! – повторил он.

Фокс, Бейли и Томпсон подошли к подножию лестницы.

– Спускайтесь! – крикнул Аллейн Гарденеру.

Феликс начал спускаться, но когда до пола оставалось всего шесть перекладин он глянул вниз на поджидавших его полицейских, издал невнятный звук и застыл, как изваяние. Губы его безвольно растянулись, обнажив десны, слюна заструилась но подбородку.

– Отчего вы решили, что это бутафор? – спросил Аллейн.

В ответ Гарденер лягнул ногой, норовя заехать инспектору в лицо, но Аллейн успел увернуться.

– Нет, второй раз этот номер не пройдет! А вот Хиксона вы столкнули с лестницы именно таким манером.

Фоксу пришлось буквально стаскивать Гарденера с лестницы за лодыжки. На сей раз Аллейн не забыл прихватить наручники, и в мгновение ока они сомкнулись на запястьях Феликса…