Текст книги "Премьера убийства"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Кто-то в партере захохотал.

– Итак, господа, – Резерфорд обвел зал налитыми кровью глазами, – я хочу произнести нечто вроде эпилога, да только не могу придумать стоящий. И уж не взыщите, но я скажу словами из эпилога к пьесе, написанной неким Шекспиром для одного его близкого друга, юного актера… Так вот: «Пить доброе вино не надобно без меры…»

Резерфорд, казалось, только начал расходиться и готов был проговорить еще несколько минут, как вдруг Перри Персифаль негромко, но отчетливо выговорил:

– Газ!

Мартина, которой речь доктора Резерфорда очень понравилась, недоуменно оглянулась на Перри, удивляясь, на что тот намекает. Но Перри ни на что не намекал.

– Газ! – крикнул чей-то тревожный голос за кулисами, и в задних помещениях застучали шаги… Все пришло в движение.

И только теперь Мартина почувствовала странный запах. Запах газа.

* * *

Актерам потом казалось, что в тот момент они совершенно отупели, поскольку находились под влиянием удавшейся премьеры. По крайней мере, сразу никто не понял, что произошло несчастье. По инерции все были беззаботны и веселы…

На последних словах Резерфорда занавес пошел вниз. Из темного коридора кто-то крикнул:

– Да помогите же, черт вас всех раздери!

Адам Пул побежал на голос и столкнулся с Клемом Смитом, которой ожесточенно тряс связкой ключей. Они ошалело посмотрели друг на друга и бросались бежать по коридору. Остальные устремились за ними.

Вся сцена пропахла газом, а во внутренних помещениях просто нечем было дышать…

Странно, что никто не проронил ни слова. Актеры сгрудились вместе, и на лицах у них был написан немой вопрос…

– Клем, выведи публику как-нибудь поскорее наружу… – отрывисто приказал Пул. – Или хотя бы в фойе.

Клем Смит тут же поднял трубку внутреннего телефона и передал распоряжение.

Вбежал ничего еще не почуявший Боб Грантли, спустившийся из ложи, все еще как бы изумленно крутя головой.

– Джон! Элен! Адам! Как вам это удалось?! Да вы просто кудесники… – Он замер, оторопело взирая на побледневшие лица актеров.

– Иди, Боб, постарайся унять публику, – сказал Пул. – Попроси подождать снаружи… Если кто желает. Бен… гм!.. Бен заболел. Клем, вели открыть все незаколоченные двери. Нужно впустить побольше свежего воздуха.

– Газ? – односложно спросил Грантли.

– Быстрее же! – повысил голос Пул. – Постарайся побыстрее объясниться с ними и вытолкай всех наружу, ясно? Скажи, что Бену плохо. Позвонишь мне по внутреннему из касс. Пошевеливайся, Боб!

Боб икнул, повернулся и без слов вышел.

– Так где же этот сукин кот? – грозно спросил Резерфорд.

– Адам, что происходит? – надтреснутым голосом спросила Элен.

– Пойдемте со мной, доктор, – шепнул Клем Смит, и они с Резерфордом нырнули куда-то во мрак…

Адам Пул взглянул на Элен.

– Возвращайся к задней сцене. Элли. Кэйт… то есть Мартина, будет с тобой. Я приду через пару минут.

Пул подтолкнул Элен назад, в тамбур перед задником сцены. Там уже гулял ветерок от распахнутых повсюду дверей…

– Кэйт, идите и постарайтесь задержать Элен гам как можно дольше, ладно? – попросил Пул Мартину. – Ступайте же… Да, вот еще что…

Тут показались Резерфорд с Клемом Смитом. Они тащили бесчувственное тело Беннингтона. Голова его болталась из стороны в сторону, рот был широко разинут…

Адам Пул попытался сыграть роль ширмы, но это ему не очень удалось – Мартина все разглядела.

– Ладно, постарайтесь не обращать внимания, – кашлянул Пул. – Ступайте, побудьте с Элен…

– Кто-нибудь из вас умеет делать искусственное дыхание? – грозно спросил у актеров Резерфорд. – Я могу начать, но меня надолго не хватит!

– Я могу, – подлетел ассистент режиссера. – Я работал санитаром.

– Я тоже умею, – откликнулся Джейко.

– И я, – кивнул Пул.

– Тогда понесли его вон в ту комнату, там уже проветрилось…

Послышался стук, шарканье ног, хлопанье дверей.

Мартина присела к Элен и взяла ее за руку.

– Они делают ему искусственное дыхание, – пробормотала Мартина. – Доктор Резерфорд там…

Мисс Гамильтон кивнула с отрешенным видом. Лицо ее было совершенно бесстрастным, словно маска.

По театру гуляли страшные сквозняки, и Элен начала мелко дрожать.

– Погодите, сейчас я принесу ваше манто, – шепнула ей Мартина и побежала в гримерную. Она неслась почти вслепую по темному коридору… Схватив лёгонькую меховую шубку, Мартина так же бегом вернулась и закутала примадонну, как больного ребенка.

Откуда-то раздался голос Дорси:

– А где Гая? Куда она подевалась? Она что, все еще в «оранжерее»?

Мартина страшно удивилась, когда Элен вдруг, не меняя каменного выражения лица, ответила:

– Да, Гая там. Все в порядке.

Дорси помолчал, потом добавил тревожно:

– Бог мой, но ей там не стоило бы оставаться…

Послышались его удаляющиеся шаги. Перри Персифаль где-то рядом простонал, что еще немного – и его стошнит.

– Только вот вопрос – куда и чем! – с философской грустью говорил Перри, – ведь я почти ничего не ел…

– Как это – куда? Куда-нибудь у себя в гримерной… Уж там ты волен блевать куда заблагорассудится, – возмутился Клем Смит.

– Но ведь там полно газа! – возразил Перри. Послышались еще какие-то малоприятные звуки, после чего слабый голос Перри прошелестел:

– Ох, извините меня… Не дошел…

– Все-таки хотелось бы знать, что произошло, – произнесла Элен, все еще дрожа. – Мне надо поговорить с Адамом. Найди его, пожалуйста, Мартина.

Девушка только собиралась выйти на поиски, как дверь в коридор распахнулась и вошел Джон Резерфорд, а за ним Пул. Сняв пиджак, Резерфорд являл собой весьма живописное зрелище. Он был в белой крахмальной рубашке, черных брюках и широких красных подтяжках.

– Ну что тебе сказать, Элли, – начал Резерфорд. – Дело не из приятных. Мы делаем все, что можем. Кислородная подушка уже не помогает… Вообще-то во многих подобных случаях бывали счастливые исходы. Но это… это не очень удачный случай. В общем, у Бена не прощупывается пульс, ну и все такое прочее.

– Я хочу знать, что все-таки произошло, – медленно и раздельно выговорила Элен, в упор глядя на Адама.

Пул мягко ответил:

– Ну что ж, похоже на то, что после ухода со сцены Бен заперся и открыл газовую конфорку, не зажигая спичку… Когда Клем наконец отомкнул дверь, он застал Бена валяющимся на полу. Голова его была придвинута к плите и накрыта плащом… Как ты понимаешь, в этой позе Бену не потребовалось много времени, чтобы…

– Проклятый театр, – так же раздельно, как робот, произнесла Элен Гамильтон. – Этот проклятый театр…

Пул поморщился, словно желая возразить, но ответил только:

– Ты права в том, Элли, что обвиняешь средство, но ведь если уж он задумал это сделать, он всегда бы нашел как…

– Но почему? – Элен уронила голову на колени. – Почему он это сделал?

Резерфорд нечленораздельно выругался и вышел. Пул присел рядом с Элен и взял ее за руку. Мартина встала и собралась тоже идти, но Пул задержал ее:

– Постойте, Кэйт. Подождите здесь.

И Мартина покорно остановилась у двери.

– Сейчас нет времени гадать, что да почему, – тихо сказал Пул. – Пока что надо спасти его – а потом уж все остальное… Его еще можно спасти… Если нам это не удастся – вот тогда начнем задавать вопросы. Но в любом случае ты ведь знала, что с ним происходит, Элли… Он ведь распадался на кусочки… Его личность…

– Я должна была помочь ему… – Элен вздрогнула. – Но могла ли я? Я пробовала, пробовала много лет…

– Ну конечно, дорогая… Тут вот еще что… Если мы не сможем вывести Бена из этого состояния, придется известить полицию.

Элен Приложила ладонь к виску.

– Полицию? – Язык ее шевелился с явным с трудом. – Полицию?! Зачем нам нужна полиция, милый мой? Нет, нет, милый мой, нет! – вскрикнула она свистящим шепотом. – Ни за что! Полиция может подумать черт знает что!..

Дверь в тамбур перед сценой отворилась, и Дорси ввел Гаю Гейнсфорд. Гая уже давно разгримировалась, на ее лице застыло смешанное выражение злорадства и полной растерянности. Прежде чем мисс Гейнсфорд смогла заговорить, она страшно закашлялась.

Дорси деликатно спросил:

– Ничего, если Гая подождет здесь?

– Господи, ну конечно, – ответила Элен.

Дорси вышел в сопровождении Пула, который бросил через плечо, что еще вернется.

– Дорогая, я знала, – прошептала Гая. – Я предчувствовала. Я чувствовала запах задолго до того, как он открыл конфорку. В этом театре притаилось нечто. Нечто ужасное, мрачное… – она снова закашлялась. – О господи, как же меня мутит…

– Гая, что ты такое говоришь? – резко оборвала ее Элен Гамильтон.

– Я говорю о Судьбе. О том, что висело над всеми нами. Я ничуть не была удивлена. Я была уверена, что сегодня вечером что-то случится…

На губах Элен заиграла ироническая усмешка.

– Уж не хочешь ли ты сказать, милочка, что сидела у себя в комнате, тихо плакала и вдруг тебе явилось откровение Господне? И тогда ты подняла к небу свой пальчик и стала прорицать?

– Милая тетя, но… Ох, извините, Элли, но ведь разве все это неудивительно? Ведь ничего не случается просто так, вы согласны? А я чувствовала, в чем дело…

Элен слабо махнула рукой. Гая постояла еще немного и вдруг как подкошенная пала на колени рядом с ней.

– О Боже! – простонала она. – Но ведь мы с вами вместе в этой беде, правда? Ведь он… Он был моим дядей – и вашим мужем…

– Это верно, – согласилась Элен, и уголки ее губ снова саркастически искривились. Она взглянула на Мартину поверх головы Гаи, и щека ее еле заметно задергалась в тике. Гая приложилась лбом к руке Элен, но рука тотчас же убралась…

Повисла долгая пауза. Мартина сидела в уголке и думала, что помочь она ничем не может. И не ее это дело. Она вдруг почувствовала себя совсем чужой здесь. Там, за сценой, гулко переговаривались чьи-то голоса, стучали двери… Гая Гейнсфорд, наконец осознав, что слишком затянула сцену соболезнования, поднялась на ноги и переместилась на кушетку.

Время тянулось в молчании. Элен прикуривала сигареты одну от другой, Гая вздыхала через равные промежутки времени, причем раз от разу все более скорбно. Мартине даже показалось, что Гая испытывает странного рода триумф – просто оттого, что ее предсказания сбылись…

На аллее перед театром послышался звук подъехавшей машины, и несколько человек прошли в служебные помещения через черный ход.

– Это еще что такое? – очнулась Элен Гамильтон. – Кто это? Где Джейко?

– Я пойду поищу, – вызвалась Мартина.

Она нашла Джейко в проходе перед сценой; там же были Перри Персифаль и Дорси. Перри говорил измученно:

– Ну конечно, конечно, я понимаю, что вечеринки никакой не будет, но уж если я не могу быть полезен здесь, почему я не могу пойти домой?

– Тебя все равно вызовет полиция, если ты уйдешь, – заметил Джейко в ответ и тут разглядел в полутьме Мартину. – Что такое, дитя мое? – спросил он. – Почему ты здесь? Печально, конечно, печальный эпилог всей истории, да… Ну да ладно, что случилось-то?

– Кажется, мисс Гамильтон хочет вас видеть.

– Ну ладно, сейчас приду. Ну и вечерок сегодня выдался!..

Он взял ее под руку, и они вернулись в тамбур, где в обществе Гаи страдала Элен Гамильтон.

– Ну что там, Джейко? – спросила примадонна.

Француз молчал.

– Джейко! – взвизгнула Элен, теряя остатки своего шарма. – Да отвечай же, чертова кукла! Что же произошло? Ну! Что с Беном?

Джейко осторожно прикоснулся рукой к лицу Элен, к ее волосам…

– Увы, это все-таки случилось, – наконец сказал он. – Мы все старались как могли, но ему уже невозможно было помочь. Он ушел…

Гая Гейнсфорд посчитала это командой к большому парадному плачу и разрыдалась в полный голос, а мисс Гамильтон только уткнулась головой в плечо Джейко и сказала бесцветным, механическим голосом:

– Джейко, милый, помоги мне хоть что-нибудь почувствовать… У меня внутри нет ничего. Сделай так, чтобы я хотя бы его пожалела.

Лицо Джейко, потное, морщинистое, карикатурное, напоминало застывшее изваяние с острова Пасхи…

Глава 7
Несчастье

Клем Смит позвонил в полицию, как только доктор Резерфорд с видом знатока заявил, что Беннингтона уже невозможно реанимировать. Через пять минут в дверь служебного входа театра постучали. Прибыли сержант и констебль. Они в сопровождении Резерфорда прошли в гримерную к Беннингтону и оставались там некоторое время.

Пока полиция исследовала место происшествия, актеры, негромко переговариваясь, прикидывали, куда бы им приткнуться. В конечном счете все сошлись на «оранжерее». Клем Смит заметил, что там теплее всего, а это немаловажно, учитывая распахнутые повсюду окна. Кроме того, он несколько цинично добавил, что, поскольку запаха газа уже не чувствуется, он не видит причин, отчего бы не зажечь огонь – согреться, покурить, сварить кофейку и так далее. Перри Персифаль и Гая Гейнсфорд открыто возмутились таким неуважением к только что умершему собрату. Дорси взял под руку Гаю, помощник режиссера вызвался проводить ее в контору, а Джейко – в зрительный зал. Резерфорд, который, казалось, был не особенно расстроен происшедшим, насмешливо заметил, что «везде, куда только ни глянет благосклонно Бог, найдется место для разумного человека». Это высказывание, по мнению Персифаля, не оставляло Гае с Дорси ни малейших шансов где-нибудь приютиться.

Наконец Пул раздраженно спросил, нельзя ли открыть побольше заслонку центрального отопления, и одного рабочего сцены послали выполнять поручение. Вероятно, обычно неразрешимая задача открывания заслонки, как ни странно, оказалась рабочему по плечу, поскольку в комнате очень скоро стало теплее. Перебрасываясь пустыми фразами, актеры расселись кто где и старались как-нибудь растянуть время. Время, впрочем, тянулось и само, без малейшего их участия.

Стало слышно, как в глубине театра два человека прошли по коридору и остановились. Потом дверь скрипнула, и в комнату вошел высокий молодой констебль с приятной и несколько стеснительной улыбкой.

– Вы знаете, господа, – начал он, – сержант попросил меня объяснить вам, что он сейчас звонит в Скотленд-ярд, но потом ему придется опросить всех вас поодиночке, если он не получит других указаний. Сержант надеется, что вы его поймете – он ведь при исполнении служебных обязанностей…

Констебль извинялся так мягко, словно оправдывался за собственный поздний приход на свой день рождения… Он готов был уже развернуться и уйти, когда доктор Резерфорд неожиданно остановил его:

– Э! Постой-ка, сынок!

– Да, сэр? – с готовностью откликнулся полицейский.

– Вы меня заинтриговали, мой мальчик. Слишком уж вы по-книжному говорите. И ботинки на вас уж чересчур изящные, будто вы и не фараон вовсе… Признавайтесь!

Молодой констебль на секунду потерял дар речи, однако довольно быстро восстановил утраченные было навыки.

– Ну что ж, сэр, мои ботинки и в самом деле несколько старомодны, а моя речь литературна, ну так что из того?

Доктор Резерфорд, который до сего момента, казалось, был в депрессии, невероятно оживился и стал энергично трясти руку юному констеблю:

– Да, да, как это прекрасно! Какой воспитанный, начитанный молодой человек! И давно ли такими, как вы, стали удобрять полицию?

– Ну, видите ли, сэр, мы все в суде клянемся на Библии – вот и все книги… Что же касается каких-нибудь «Пиратов из подземелья», то, увы, сэр, у меня нет на то достаточно денег и времени. Надеюсь, вы меня извините…

Констебль оглядел компанию несколько растерянным взглядом и, как только в комнату вошел сержант, поспешил отодвинуться на второй план.

– Ну что ж, добрый вечер, леди и джентльмены! – начал сержант, и Мартина сразу почувствовала казенный привкус в предстоящем разговоре… – Очень сожалею, что вынужден отнять у вас время. Такое печальное событие, я понимаю. Но в подобных случаях мы обязаны, как вы понимаете, проводить обычный опрос свидетелей происшествия. Мои начальники будут здесь с минуты на минуту, и я надеюсь, мы скоро кончим. Заранее благодарен.

Он прошел в подвал, где лежало тело Беннингтона, на ходу что-то тихонько шепнул на ухо констеблю, который подтянул себе стул и присел, дождавшись приглашения, которого, кажется, мог и не дожидаться… Потом констебль обвел глазами всю компанию, нацелился на Мартину и улыбнулся ей – с большим намеком. Они вдвоем явно были самыми молодыми из всей компании. Но одновременно Мартина почувствовала на себе и косой взгляд Адама Пула, удивляясь, что бы это могло значить…

К этому времени все актеры уже смыли грим и казались какими-то раздетыми… Мисс Гамильтон неверной рукой успела слегка накраситься, но не для сцены, а так, повседневно, чтобы только не выглядеть полным страшилищем… Мужчины же казались бледными, как призраки, в голубоватом холодном свете лампы.

Наконец Перри Персифаль вымолвил замогильным голосом:

– Ну-с… Я не вижу особой нужды нам всем вот так вот сидеть и пялиться понапрасну друг на друга, словно мы можем что-то выяснить путем гипноза!

Констебль уже было открыл рот для умного ответа, но, пока он подыскивал слова, раздался звук открывающейся входной двери.

– Господа, мы передаем дело в руки Скотленд-ярда, – только и сказал он, вставая и выходя в коридор.

За сценой послышались голоса и кто-то отрывисто произнес:

– Вы вдвоем обойдите вокруг здания и поищите в траве, а я к вам подойду через пару минут, лады?

Констебль вернулся в комнату вместе с высоким сухощавым мужчиной в элегантном костюме.

– Позвольте вам представить суперинтендента Аллейна, – сказал начитанный полицейский.

* * *

Пока Мартина бродила по Вест-Энду в свои первые две недели поисков работы, она вдоволь насмотрелась на мужчин типа суперинтендента Аллейна. Такие косяками выходили из клубов поблизости Сент-Джеймса, сновали по улицам западной части Сити, крутились вокруг ресторанов и кафе… В таких мужчинах было нечто, позволяющее объединить их в некий единый класс. Например, в класс хрящевых рыб, вроде акул. Однако стоило Мартине повнимательнее взглянуть в глаза полицейскому, как ей расхотелось относить его к некоему классу… Аллейн был бледен, задумчив и очень скромен – во всяком случае, на вид…

Мартина привыкла придавать всякому голосу цветовое обозначение. Например, голос Элен Гамильтон казался Мартине золотисто-оранжевого цвета, Гаи Гейнсфорд – розового, поросячьего, голос Дорси – коричневым, а Адама Пула – фиолетовым… Когда суперинтендент Аллейн заговорил, Мартина без колебаний окрасила его голос в королевский синий цвет. Именно королевский. Другого определения у нее просто не нашлось.

Но все-таки Мартина, как законопослушная подданная Ее Величества, решила поменьше обращать внимания на оттенки голоса мистера Аллейна, а прислушаться к содержанию его речи…

– Как вы, надеюсь, понимаете, – говорил тем временем суперинтендент, – наше дело в подобных случаях – выяснить, что именно они собой представляют. Возможно, это несчастный случай, возможно – самоубийство, а может быть, и… Итак, для того чтобы не оставалось сомнений, давайте, если только возможно, восстановим сцену, которая закончилась столь печально… Конечно, я понимаю, что это займет некоторое время, но уверяю вас, господа актеры, намного меньше, чем требуется для разбирательства в других местах…

Он обвел ясным, хотя и не очень приятным, взглядом свою аудиторию. Актеры будто воды в рот набрали.

Чувствуя свою ответственность, Пул сказал:

– Ну да, конечно. Мы все понимаем. И в то же время, если мне можно советовать, я посоветовал бы вам прежде всего поговорить с мисс Гамильтон.

– Мисс Гамильтон? – переспросил Аллейн.

– Я его жена, – негромко сказала Элен. – Я… я Элен Беннингтон по паспорту.

– Ох, извините, я не знал… Конечно, с вами необходимо поговорить. Но мне кажется, самое лучшее – опросить всех сразу. Вероятно, после этого уже не будет ни малейшей нужды говорить с каждым в отдельности. А пока что позвольте мне выяснить, где и как все произошло… Кажется, среди вас есть доктор? Это вы?

Аллейн посмотрел на Резерфорда. Тот встал, неуклюже одернул пиджак и вздохнул:

– Я давно уже не практикую, но… Я так и знал, что вы меня займете работенкой…

– Тем лучше, что вы готовы к этому, – заметил Аллейн. – Тогда покажите нам дорогу.

Они уже протискивались в дверь, когда Джейко вдруг сказал:

– Минутку, суперинтендент…

– Да?

– Я хотел бы сварить супчику… Тут есть небольшая кухонька, и… Сегодня, знаете ли, все устали как черти, и я думаю, мисочка супа никому не повредит. Я всего лишь всеобщий помощник в этом несчастном театре, но… Суп я готовлю отменно, можете спросить у господ актеров.

Аллейн удивился:

– Бог мой, да пожалуйста… Впрочем, вы имеете в виду ту самую комнатку, где стоит газовая плита и где все как раз и произошло?

Все вздрогнули.

– Но ведь вы еще не осмотрели той комнаты! – вдруг воскликнул Перри Персифаль. – Там же могут быть вещественные доказательства!

– Не беспокойтесь, – слабо улыбнулся суперинтендент Аллейн. – Я побывал там и все уже осмотрел… Так вы меня проведете, доктор Резерфорд?

Суперинтендент, сопровождаемый доктором, вышел. Гая Гейнсфорд, чей несомненный талант состоял в высказывании вслух мыслей, которые вертелись у всех в голове, величаво произнесла:

– А когда этот человек мог быть здесь ранее?

Все недоуменно уставились на Гаю. Актеры не такие уж большие умники, подумала Мартина…

– Я имею в виду, ведь несколько лет назад такое уже случалось? – повторила Гая.

– Не надо, милая… – вступил Дорси.

Пул, кажется, готов был сказать то же самое, но передумал.

– Нет, не надо затыкать мне рот! – воскликнула Гая. – Если бы это был не тот же самый, откуда ему было бы знать про то, где у нас туалет, а где газовая плита?

– Ах, какой класс! – сказал Джейко скучным голосом. – Похлопайте, леди и джентльмены, этой маленькой актрисе…

Он встал и вышел, ни на кого не глядя.

– Все-таки Джейко ужасно груб, не правда ли? – повернулась Гая к Дорси. – Все-таки Бен был моим дядей.

Она поймала на себе нехороший взгляд Элен Гамильтон.

– …И вашим супругом, – добавила Гая великодушно. – Ну конечно, вашим супругом…

* * *

Рабочие сцены уложили тело Беннингтона на широкий стол в бутафорской и накрыли простыней. Бутафорская, мрачное помещение с цементным полом и неестественно голубым люминесцентным светом, очень походила на мертвецкую.

У тела стояли четверо мужчин в черных шляпах. Вид их был задумчив и суров – все как полагается. На лицах лежала траурная тень от полей шляп… Пятый человек стоял чуть поодаль от импровизированного смертного одра с непокрытой головой (очевидно, за неимением шляпы) и не мигая смотрел на тело.

Высокий мужчина неторопливо приблизился к столу, так же медленно стянул с головы шляпу и осторожно тронул белый саван, которым было прикрыто тело. Остальные боязливо последовали его примеру.

– Ну-с, Кэртис? – кашлянул высокий джентльмен.

Доктор Кэртис, судебно-медицинский эксперт, чуть склонился вперед, к мертвецу, и достал из кармана сильный фонарик. В его резком свете загримированное лицо покойного имело весьма странное выражение…

– Однако же! – пробормотал Кэртис. – Не правда ли, веселенький у него видок?.. Жуткий грим – он что, Квазимодо играл?

Доктор Резерфорд угрюмо откликнулся:

– Любезный, такой грим требуется по моей пьесе. На самом-то деле рожу следовало сделать еще отвратительнее, поскольку персонаж должен быть не просто отталкивающим, а совершенно омерзительным… Ну да ладно, в любом случае, как говорили римляне, о мертвых ничего, кроме хорошего, а также тщеславным да воздастся по их тщеславию… А немцы, напротив, говорят: дурную голову Бог любит. Я сам не позволил удалить с него грим – наверное, для вас это существенно, коллега?

– Да, наверное, – промямлил доктор Кэртис.

– А пахнет-то как, – вставил сержант. – При отравлениях даже от самых свежайших первосортных покойников всегда такой запах, что хоть не дыши вовсе. Правда, мистер Фокс?

– Мы старались как могли, – угрюмо буркнул Резерфорд. – Никто и не думал, что дело так кончится. Но все было зря.

– Ну что ж. – Кэртис попятился от тела. – Все в принципе ясно, все признаки налицо, и надобности во вскрытии нет. Хотя, конечно, мы сделаем все, как положено в таких случаях, сэр…

– Дайте-ка на секундочку ваш фонарик, – попросил суперинтендент. – Что-то мне кажется странным его грим – уж слишком жирно наложен.

– Такой грим был ему совершенно необходим, – заметил Резерфорд. – Он сильно потел. Пил как сапожник. И со здоровьем у него были нелады.

– А вы осматривали его, доктор? – спросил Аллейн у Резерфорда.

– Нет. Я уже давно не практикую. Но что Беннингтон пил, видели все вокруг, а насчет слабого сердца – он сам вечно жаловался. Насколько я понимаю, у него развивалась болезнь клапанов. Не знаю, кто его лечащий врач, но не позавидую этому человеку. Мисс Гамильтон вам, впрочем, расскажет…

Кэртис набросил саван обратно.

– Вот то-то и оно! – хмыкнул он. – Потому он и сковырнулся так быстро – всего несколько минут.

– Ну конечно.

– А под скулой у него грим, между прочим, толще, чем в других местах, – задумчиво пробормотал Аллейн. – Похоже, тут скрывается синяк. Может такое быть?

– Да, я обратил внимание, – кивнул Кэртис. – Может, и синяк. Позже рассмотрим, когда соскребем эту краску.

– Хорошо, – кивнул Аллейн. – Я бы хотел еще осмотреть комнату покойного. Кстати, кто его нашел?

– Помощник режиссера, – ответил Резерфорд.

– Тогда будьте любезны, попросите его подойти к нам, пожалуйста. И спасибо за ваш рассказ, доктор Резерфорд. Однако я боюсь, что вы понадобитесь на судебном слушании по делу.

– Я так и думал! – фыркнул Резерфорд. – Но что с вами поделаешь! Надо так надо… Спасибо вам огромное! Обожаю выступать в суде! Всю жизнь мечтал!

И он удалился с недовольной гримасой на лице. Кэртис почесал нос, получил от этого нескрываемое удовольствие и заметил:

– Пойду-ка я потолкую с доктором Резерфордом на профессиональные темы. Все-таки он тоже наш брат эскулап…

– Валяйте, – разрешил Аллейн.

По пути в гримерную Беннингтона полицейские встретили Джейко, который на пару с рабочим сцены тащил большой дымящийся чайник и поднос с чашками. В своей клетушке сторож Баджер принимал многочисленную делегацию рабочих и костюмеров. Все хотели есть, пить и особенно – выпить. Ужин приготовил, естественно, Джейко.

Полицейские заглянули в комнату. Народ уставился на полицейских без особой симпатии.

– Как у них вкусно пахнет! – задумчиво заметил детектив-инспектор Фокс. Далее он проследовал молча, тоже, вероятно, ощущая некоторый прилив неуместного аппетита…

* * *

Клем Смит уже ждал их в гримерной Беннингтона. Все лампы горели, и комната была залита ослепительным белым светом, отражавшимся во множестве зеркал и зеркалец. Повседневная одежда Беннингтона и его костюм к первому акту сиротливо висели на плечиках. Полочки были завалены всякой мелочевкой, а на полотенце разложены баночки с гримом, что создавай) грустное впечатление, будто человек просто вышел куда-то на минутку. У плиты бесформенной кучей лежат плащ Беннингтона, от которого, казалось, все еще исходил легкий запах газа.

Под глазами Клема Смита выделялись голубоватые круги, встрепанные черные волосы длинными прядями спадали на лоб. Смит несколько нервозно стал жать руки полицейским, словно не был уверен, что должен делать это…

– Поганая у нас получилась премьера, что скажете? – криво улыбнулся он.

– Во всяком случае, вам досталось сыграть не самую приятную роль, скажем так, – спокойно ответил Аллейн. – Пожалуйста, расскажите нам, что случилось и что вы видели.

Инспектор Фокс подошел к Клему Смиту и достал из кармана блокнот. Сержант Джибсон принялся составлять протокол осмотра. Клем наблюдал за всем этим с отвращением.

– М-да, рассказывать-то особенно нечего, – проронил он. – Бен вышел со сцены за восемь минут до конца представления и, насколько я понимаю, проследовал сразу в свою гримерную. Но когда мальчик-рассыльный объявил общий выход на занавес, Бен не появился. Тут-то мы и забеспокоились. Там, в конце коридора, есть сигнальная лампочка, за которой я следил. Так вот, когда объявили занавес, Бена в комнате не было – так я понял по лампочке. Но мы не могли ждать его вечно. Я послал мальчика как следует постучать в его дверь. Рассыльный все пальцы изломал, но ответа не получил. Дверь была заперта. Мальчишка учуял запах газа и побежал сообщить мне. Я оставил вместо себя ассистента, помчался на вахту, взял дубликат ключей и открыл дверь Бена. Вот и все.

Клем облизнул губы и полез в карман.

– Надеюсь, курить здесь уже можно, – пробормотал он.

– Нет, давайте-ка подождем еще немного, – спокойно остановил его Аллейн. – Извините меня, но так будет надежнее.

– Ну ладно, ладно… Что потом? Ну, я отпер дверь. Мне ударил в лицо запах газа. Может быть, у меня помутилось в мозгах, но мне почудилось, будто прошло много времени, прежде чем я заметил Бена. На полу, у плиты. Сперва я увидел только его ноги и… ну, нижнюю часть тела, то, что не было прикрыто плащом… А из-под плаща доносились какие-то свистящие звуки. Я подумал, что Бен еще дышит.

Клем потер подбородок.

– На самом-то деле все это заняло у меня несколько секунд… Пока я его вытащил в коридор, – сказал он, мучительно кривясь. – Это я так долго рассказываю, а в жизни все происходит быстрее. Ну, максимум минуту…

– Понимаю вас. В такие напряженные моменты время всегда бежит быстрее…

– Неужели? Ну что ж, продолжим… Я подбежал к Бену и приподнял плащ… Оказалось, он вытащил конфорку на шланге и приложил ее к губам. Газ выходил со свистом, вот я поначалу и решил, что Бен еще… понимаете? Ну, я схватил его за ноги и потащил вон из комнаты. Но на пороге… Там он зацепился за ковер, и мне на помощь пришел Джейко… то есть Жак Доре.

– Минутку, – прервал Аллейн. – Вы не перевернули случаем вот эту коробочку с порошком на столике у Беннингтона?

Клем Смит недоуменно уставился на него:

– Что? Да я даже не подходил туда – с чего вдруг… Я был уже почти в дверях, когда ко мне присоединился Джейко. Может, он как-то ее задел…

– Ну ладно. Хорошо. Продолжайте.

– Мы кое-как подняли Бена и подтащили к окну – в том конце коридора. Распахнули рамы и дали Бену подышать. Но он не дышал, черт возьми. Думаю, он уже был мертв, к сожалению… Да, наверное, мертв. Я видел подобные случаи…

Аллейн кивнул с саркастической усмешкой:

– Да, вы действовали достаточно профессионально, словно у вас тут каждый день самоубийства случаются…

– Спасибо за комплимент! – огрызнулся Клем.

Взгляд Аллейна упал на мощный сейфовый замок, вставленный в дверь.

– Неплохо, – заметил инспектор. – Неслабо для простой гримерной, а?

– Их купили недавно, – откликнулся Клем. – Тут у нас была генеральная чистка, а потом – капитальный ремонт… После того как мистер Пул принял театр. А вообще актерам часто приходится хранить какие-то ценные вещи у себя в гримерной. И замки – надежные замки – вовсе не простая забава. Мало ли что… – Он осекся. – Во всяком случае, все было здесь переделано, я за ремонт не отвечаю.