Текст книги "Интимная жизнь римских пап"

Автор книги: Найджел Которн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

«Вечером Его Святейшество кардинал Борджиа [Чезаре], и герцог Кандия [Хуан], придворные и благородные леди отправились ужинать. Появились клоуны и танцоры обоего пола, устроившие ко всеобщему восторгу гостей чрезвычайно непристойное представление, – сообщает хроникер. – Ближе к утру Александр VI сопроводил новобрачных в спальню, посреди которой высилась огромная кровать без занавесок. Здесь глазам гостей предстали столь дикие и шокирующие картины, что никакой язык не в силах их описать. Папа сыграл для своей дочери роль матроны; Лукреция, эта Мессалина, которая с малых лет занималась с отцом и братьями самыми невообразимыми вещами, чтобы продлить отвратительную комедию, прикинулась невинной девушкой; в результате молодожены взошли на брачное ложе в присутствии всей семьи».

Однако после свадьбы Лукреция отказалась последовать за мужем в Песаро и продолжала жить в Ватикане. Бушар писал: «Она никогда не покидала покои папы – ни днем ни ночью». В конце концов, Лукрецию удалось уговорить навестить мужа в сопровождении красавицы Джулии, что только усилило страдания папы.

Александр начал отчаянно ревновать, когда Джулия в письме из Песаро чрезмерно расхваливала Катерину Гонзага, родственницу мужа Лукреции, Джованни Сфорца.

Папа написал в ответ:

Мы прекрасно знаем, что ты восхваляешь красоту этой женщины, которая недостойна надевать тебе туфли, исключительно из свойственной тебе скромности. Мы отлично понимаем, почему ты так себя ведешь; ведь тебе известно, что все в один голос утверждают – рядом с тобой она, как простой светильник на фоне солнца. Впрочем, мы и так в том не сомневались. И мы хотели бы, чтобы ты знала – ты предназначена для того, кто любит тебя превыше всего на свете.

Он явно скучал без нее. Но на следующее его письмо Лукреция ответила, что Джулия и кузина Александра, Адриана дель Мила, которая была гувернанткой Джулии, уехали в Каподемонте, фамильное имение Фарнезе, где на смертном одре лежал брат Джулии, Анджело.

Александр пришел в ярость и отправил Лукреции суровое письмо. «Откровенно говоря, дон Джованни и ты совсем не подумали обо мне, отпустив Адриану и Джулию без нашего разрешения, – писал он. – Ведь тебе прекрасно известно, что подобный отъезд без нашего одобрения может вызвать у нас большое неудовольствие. И если ты скажешь, что поступила так потому, что кардинал Фарнезе отдал такое указание, то должна задать себе вопрос, понравится ли это папе. Впрочем, что сделано, то сделано. Но в следующий раз мы будем более осторожными и позаботимся о наших интересах».

Джулия в Каподемонте получила ревнивое письмо. Она ответила: «Раз Его Святейшество просит меня особенно следить за сохранением собственной чести, то могу заверить Его Святейшество, что он может не беспокоиться. Не сомневайтесь, днем и ночью я думаю только об одном – ради любви к Вашему Святейшеству – вести себя, как святая Катерина».

Святая Катерина была девственницей и мученицей, но как Александр понял эту аллюзию, не известно. Для своих покоев в Ватикане он заказал Пентуриккио фреску под названием «Спор о святой Катерине». На ней Родриго Борджиа присутствует и как обворожительный молодой епископ, и как благочестивый папа Александр VI; Лукреция позировала как святая Катерина.

Чтобы еще больше успокоить Александра, Джулия написала, что Адриана дель Мила, гувернантка его детей, подтвердит ее верность. Последовал обмен письмами.

«Джулия, моя дорогая дочь, – писал Александр, – я получил твое письмо. Меня бы больше устроило, если бы оно было более длинным и подробным».

Она ответила:

«Моему единственному повелителю». Далее она вскользь описывает удовольствия и праздники, в которых участвует и продолжает: «Может быть, Ваше Святейшество подумает, читая обо всех вышеупомянутых вещах, будто нам очень хорошо и весело, но мы должны отметить, что совершили огромную ошибку: из-за отсутствия Вашего Святейшества, от которого только и зависит мое счастье, я не в силах получить истинного наслаждения от каких бы то ни было развлечений. Мое сердце должно находиться там же, где и мое сокровище. И тот, кто с этим не согласен, попросту глуп. Мы умоляем Ваше Святейшество не забывать нас и вернуть обратно, чтобы мы могли поцеловать ваши ноги, которых нам так не хватает».

Вскоре Александр узнал, что муж Джулии, Орсино Орсини, сославшись на болезнь, покинул свой полк и вернулся в семейное поместье в Бассанёлло. Папа заподозрил, что молодой Орсини попытается вернуть свою жену и написал Джулии, что запрещает ей ехать в Бассанелло. Она ответила, что должна отправиться туда по политическим причинам.

Тогда Александр связался с кардиналом Алессандро Фарнезе и потребовал, чтобы тот вмешался. Кардинал растерялся, и Александр отправил ему угрожающее письмо: «Ты прекрасно знаешь, как много мы для тебя сделали, и с какой любовью. Мы и представить себе не могли, что ты так быстро все забудешь и поставишь Орсини превыше нас. Мы призываем и умоляем тебя отплатить нам той же монетой – ведь в противном случае ты нарушишь свои обещания, не говоря уже о том, что пострадает твоя честь и благополучие.

Подобное послание от такого чудовища, как Александр VI напугало бы кого угодно.

В тот же день Александр написал Джулии письмо, полное упреков и проклятий:

Неблагодарная предательница, мы получили известие о том, что ты не собираешься возвращаться сюда до тех пор, пока того не захочет Орсини; и хотя мы прекрасно понимаем твои намерения и знаем, где ты ищешь совета, тем не менее, вспоминая твои сомнительные клятвы, мы не можем до конца поверить в то, что ты способна на такую неблагодарность и неверность (ведь сколько раз ты давала сло°о, что будешь с нами и не станешь встречаться с Орсино) и отправишься в Бассанелло, где твоей жизни грозит опасность; мне не понятно, почему ты так себя ведешь – если только не хочешь забеременеть во второй раз от своего жеребца из Бассанелло. Мы надеемся, что очень скоро ты и мадам Адриана, самые неблагодарные из женщин, признаете свою вину и понесете соответствующее нака-заниє. Более того, учитывая все обстоятельства, мы приказываем тебе, под страхом отлучения от церкви и вечных мук, не покидать Каподемонте, по причинам, имеющим непосредственное отношение к интересам государства.

Тут он несколько превысил свои полномочия. В Италии эпохи Возрождения по церковным и светским законам Джулия должна была во всем повиноваться мужу. Обязана ли она ставить желание папы выше воли мужа – являлось подходящей темой для теологических дебатов.

Поведение Адрианы дель Мила тоже подверглось резкой атаке.

«Наконец ты продемонстрировала нам зло, что таится в твоем сердце, – писал Александр. – Можешь не сомневаться, за твой обман тебя ждет самое жестокое наказание».

Если она покинет Каподемонте без его разрешения, – заявил Александр, – он конфискует все ее владения и обречет на вечное проклятие. А чтобы кардинал Фарнезе знал, что сказать Джулии, Александр отправил ему церковный циркуляр, в котором ей запрещалось встречаться с Орсино – «этой обезьяной», как его теперь называл Александр.

В обязанности посланника, который доставил циркуляр, входило убедить Джулию и Адриану, что им грозит отлучение. Другой эмиссар прибыл в Бассанелло и передал Орсино, что он тоже рискует быть отлученным от церкви, если не вернется в Рим в течение трех дней. Однако духовник Орсино сообщил Александру, что молодой человек чувствует себя оскорбленным из-за любовной связи своей жены с папой и готов рискнуть всем, чтобы вернуть ее обратно.

Александру ужасно не хватало Лукреции. Он писал ей с упреком: «Вот уже в течение нескольких дней мы не получали от тебя писем. Ты не пишешь нам о себе и доне Джованни, нашем возлюбленном сыне, и это причиняет нам жгучую боль. В будущем будь более внимательной и заботливой».

Лукреция тут же послала в ответ сочувственное письмо: «Мы понимаем, что в Риме дела обстоят не лучшим образом».

Французская армия вошла в Италию и требовала прохода через папские владения, чтобы приступить к осаде Неаполя – так что положение было весьма тяжелым.

«Я прошу Ваше Блаженство уехать, – продолжала в своем письме Лукреция, – а если это невозможно. умоляю, соблюдайте максимальную осторожность, и пусть Ваше Блаженство не сочтет мои слова за высокомерие, ведь они продиктованы огромной любовью – не сомневайтесь, Ваше Святейшество, что я не буду спокойно спать, не получая от вас регулярных весточек».

Впрочем, кризис миновал – во всяком случае, в любовных отношениях. Джулия и Адриана слишком боялись Александра, чтобы отправиться в Бас-санелло. Когда Орсино узнал, что они не приедут, он вернулся в свою часть.

Однако в ноябре 1494 года Джулия и Адриана, наконец, решились покинуть Каподемонте. Они направились в Витербо, чтобы повидать кардинала Фарнезе, который только что получил должность папского легата. В дороге женщин захватили наступающие подразделения французской армии. Король Карл расхохотался, когда услышал, что он только что взял в плен «сердце и глаза» Александра.

Александру пришлось заплатить за женщин выкуп в 3000 золотых дукатов. Их вернули в сопровождении почетного эскорта, состоящего из четырех сотен французских кавалеристов. Александр принял их в черном камзоле с оторочкой из золотой парчи, испанском' поясе с мечом и кинжалом, и бархатном берете. Один из наблюдателей заметил, что он выглядел как «настоящий щеголь». В ту ночь в папских покоях в Ватикане обожаемая Джулия снова оказалась в объятиях Александра.

Отчаянная ревность Александра вовсе не означала, что он хранил Джулии верность. Людовико Сфорца заявил миланскому сенату, что уже через неделю после их воссоединения Александр переспал с тремя другими женщинами – «одной из них была монахиня из Валенсии, другая из Кастилии, а третья – очень красивая девушка из Венеции, которой едва исполнилось шестнадцать лет».

Впрочем, у Александра VI имелись и более серьезные проблемы. Король Франции стоял у ворот Рима и грозил низложить Александра и обвинить его, среди прочего, в прелюбодеяниях, инцесте и убийствах. Когда на помошь папе не пришел никто. он распахнул ворота Рима, хотя кардинал Чезаре и оказал жестокое и бессмысленное сопротивление. Чтобы обеспечить себе безопасный проход, король Карл взял Чезаре с собой, и французская армия двинулась на Неаполь. Однако через пару дней Чезаре сумел сбежать, переодевшись конюхом и оставив на постели небрежно брошенную кардинальскую мантию. Карл пришел в ярость и приказал сравнять с землей соседний город, но кардинал делла Ровере, который путешествовал вместе с французами, справедливо заметил, что это лишь задержит их марш на юг.

Когда французская армия добралась до Неаполя, город не оказал серьезного сопротивления. Французских солдат покорили красивые и темпераментные неаполитанские женщины. К несчастью, многие из них были заражены сифилисом, который здесь называли «неаполитанской болезнью». В те времена в Европе сифилис был практически неизвестен, но очень скоро распространился от самого носка итальянского сапога до английского канала, теперь уже как «французская болезнь». В 1494 году всего за два месяца сифилисом заразилось семнадцать членов семьи папы и его двора, включая Чезаре Борджиа.

В том же году Жофре Борджиа сочетался браком с Санцией, зеленоглазой внучкой короля Ферранте, таким образом возник новый альянс. Свадебная церемония продолжалась до трех ночи, после чего молодоженов проводили в спальню, раздели и положили в постель обнаженными. Затем король Альфонс и кардинал Борджиа-Ланзол остались с новобрачными и наблюдали, как целуются и обнимаются тринадцатилетний принц и двадцатилетняя принцесса. Их присутствие нисколько не смущало парочку. Только после того, как брак был скреплен, мужчины удалились, оставив молодоженов наслаждаться первой брачной ночью.

В своем отчете Александру кардинал Борджиа-Ланзол рассказал, что Жофре вел себя чрезвычайно изящно и был полон огня, упомянув также, что многие дорого бы заплатили за возможность увидеть юного жениха в деле.

Однако, судя по всему, Санции действия Жофре не показались ни изящными, ни полными огня. Очень скоро слухи о ее любовных похождениях начали распространяться по всему Риму. Александр написал ей письмо, в котором обвинил в безнравственности. Ее мажордом бросился на защиту своей госпожи, утверждая, что единственным мужчиной, входившим в спальню Санции, кроме ее мужа, был «человек доброй воли, которому давно исполнилось шестьдесят». Поскольку самому Александру перевалило за шестьдесят, подобное объяснение едва ли могло его удовлетворить – учитывая, что братья Жофре, Хуан и Чезаре наперебой ухаживали за Санцией. Скоро чувственная, теперь уже двадцатидвухлетняя Санция принимала обоих в своей постели, в то время как Жофре, которому в то время было всего пятнадцать, утешался, растрачивая огромные деньги.

Неизлечимый тогда сифилис нанес страшный удар Европе, посеяв повсюду панику. У людей отсутствовал иммунитет, и болезнь очень легко передавалась. При каждом половом акте с носителем инфекции имелся пятидесятипроцентный шанс заразиться. Разразилась неслыханная до тех пор эпидемия.

Однако сифилис оказался не единственной проблемой того времени. В Риме появилось множество шарлатанов, обещавших быстрое излечение от самых разных недугов. Продавцов «лекарств» ловили и подвергали жестокой расправе. Однажды шестерых несчастных провели по улицам Рима, избивая палками. Они рекламировали масло, которое, якобы, излечивало оспу. Многие платили большие деньги за то, чтобы в нем искупаться. Впрочем, вскоре обнаружилось, что хитроумные продавцы собирали масло обратно в кувшины и снова использовали.

Доминиканский монах Джироламо Савонарола объявил сифилис божьей карой. Страдавшему от болезни Александру такая трактовка происходящего вряд ли могла понравиться. Савонарола провозгласил:

***

Приди ко мне, вырождающаяся Церковь. Я дал тебе роскошные одежды, сказал Господь, а ты создала идола. Твои сосуды наполнены гордостью, а святыни стали жертвой симонии. В своем разврате ты превратилась в бесстыдную шлюху. Ты хуже, чем животное, настоящее извращенное чудовище. Время, когда ты стыдилась своих грехов, осталось в прошлом. Ты выстроила позорные притоны, ставшие борделями.

С особенной силой он обрушивался на духовенство.

Они продают приходы и святыни, продают узы брака, продают все. А потом боятся отлучения от Церкви. Когда наступает вечер, один садится за игорный стол, а другой идет к любовнице. Рим настолько пропитан ядом, что Франция, Германия и весь мир взирают на него с отвращением. Дело дошло до того, что мы вынуждены советовать всем добропорядочным гражданам держаться подальше от Рима и говорим: «Вы хотите погубить своего сына? Тогда сделайте из него священника». Приближается время, когда мы откроем запоры, и тогда отвратительная вонь и мерзость хлынет из Рима и затопит весь христианский мир.

***

Не забыл он и про самого папу Александра.

Уверяю вас, что Александр не папа, и никто не должен считать его таковым. Ведь он взошел на папский престол при помощи симонии и продает церковные должности тому, кто больше заплатит; забыв на время об остальных ело грехах, присущих большинству людей, я утверждаю, что он не христианин и не верит в существование Бога.

Александр приказал Савонароле, чтобы тот попридержал язык. Когда тот не послушался, папа предложил ему кардинальский пост – бесплатно. Савонарола отказался. Тогда в 1498 году Александр сжег его как еретика, отметив казнь своего врага пышными празднествами и крещением сына, которого ему родила Джулия Фарнезе. Позднее он аннулировал брак Лукреции и Джованни Сфорца на смехотворном основании – объявил, что брак не консуммирован, хотя это произошло на его собственных глазах.

Джованни Сфорца такой поворот событий не понравился. Он публично заявил, что брак подтвержден, причем не один раз, а множество. Однако ему не хватило храбрости противостоять Александру, который, вероятно, собирался его отравить. Перед Сфорца стоял выбор – признаться в импотенции или объявить брак незаконным из-за помолвки Лукреции с доном Гаспароде Просида. В последнем случае Джованни пришлось бы вернуть приданое, чего он сделать попросту не мог. И в то же время гордость не позволяла ему ни при каких обстоятельствах назвать себя импотентом. «Я предпочитаю потерять состояние и жизнь, но только не свою честь», – заявил он.

Джованни бежал из Рима к своему кузену, Лю-довико Сфорца, герцогу Милана. Людовико посоветовал Джованни потребовать от Александра устроить ему испытание на нейтральной территории – чтобы он мог публично заняться любовью с. Лукрецией и продемонстрировать свою полноценность. Если же папа не пожелает подвергнуть свою дочь такому унижению, то Джованни с радостью продемонстрирует свои способности в любом борделе Милана в присутствии папского легата, племянника Александра, кардинала Борджиа-Ланзола.

Сейчас такие испытания кажутся по меньшей мере странными, но в те времена были весьма распространены. Однако проблема заключалась в том, что Людовико не мог защитить своего кузена силой оружия.

Тогда Джованни заявил, что Александр «хочет заполучить дочь для себя» и что «он совокуплялся с ней множество раз». Вся Италия встала на сторону Джованни. Обвинение Александра, выдвинутое против него, имело бы силу только в том случае, если бы Лукреция оставалась девственницей. На сей счет ни у кого никаких сомнений не возникало. Лукреция пришла в ужас от того, что ей придется согласиться на проверку, и укрылась в монастыре.

Кардинал Асканио Сфорца попытался выступить в качестве посредника, но потерпел неудачу. Александр и Чезаре с дьявольским упорством настаивали на разводе. Лукреция требовалась им для заключения нового важного союза. Кардинал Сфорца с неохотой написал, что «он хотел сохранить брак… который, к сожалению, не был консумми-рован из-за импотенции супруга».

В конце концов, Джованни пришлось отступить. За право сохранить остаток приданого Лукреции – около 31 000 дукатов – он признался в импотенции.

Лукреция вернулась из монастыря и поклялась перед папской комиссией, что все еще остается девственницей. Ее заявление вызвало бурю насмешливых комментариев. Ходило немало разговоров об инцесте и о ее многочисленных любовных шалостях. Однако комиссия аннулировала брак именно на основании слов Лукреции. «Италия смеялась, – написал один историк, – ведь все знали, что большей шлюхи, чем Лукреция, в Риме не найти».

Более того, вскоре после официального объявления о разводе Лукреция обнаружила, что беременна. Отцом ребенка, скорее всего, являлся Перотто Калдерони, красивый испанец, камерарий Александра и его фаворит. Чезаре пришел в ярость из-за того, что планы Александра могут быть нарушены, и заколол Калдерони прямо в папских покоях, после чего тело несчастного сбросили в Тибр.

Паоло Капелло, посол Венеции в Риме, написал домой: «Своей собственной рукой, прячась за папскую мантию, Чезаре убил Перотто, так что его кровь брызнула прямо папе в лицо».

Александр попытался спасти своего юного фаворита, но Чезаре это не остановило. Он зарезал несчастного камерария, окропив своего отца его кровью.

Александр неплохо относился к Калдерони, а вот с женой красавчика камерария папу связывали действительно близкие отношения. Говорят, он был отцом мальчика, которого она родила в 1497 году.

Убийство Калдерони не положило конец сплетням. Посол Феррарези писал несколько месяцев спустя: «Из Рима сообщают, что дочь папы родила ребенка».

Ребенка спрятали, но в 1501 году Лукреция появилась с трехлетним мальчиком по имени Джованни, которого прозвали «дитя Рима». Однако историки до сих пор спорят о том, кто являлся его отцом. Чезаре не сомневался, что это Калдерони. Позднее папа выпустил две буллы: в одной отцом назван Чезаре; в другой сам Александр VI – что представляется более вероятным.

Не вызывает сомнений, что Лукреция и ее отец были очень близки. Когда Александр уезжал из Рима, она выступала в качестве его регента – вскрывала официальные письма, занималась текущими делами и созывала Святую Коллегию. Она часто председательствовала на кардинальских советах, словно вакханка, с обнаженной грудью, в прозрачных муслиновых одеяниях. Затем «предлагала обсудить различные излишества». И, согласно Бушару, не стыдилась давать или принимать «непристойные ласки» прямо на глазах собравшихся.

Иоанн Бушар, глава кафедрального собора, писал в своем дневнике: «Сегодня папа, чтобы развлечь мадам Лукрецию, приказал привести в маленький дворик кобыл, а потом выпустил туда же жеребцов, которые набросились на несчастных кобыл и после жестокой борьбы овладели ими под радостные аплодисменты мадам Лукреции и папы, наблюдавших за этой сценой из окон спальни».

Затем, отмечает Бушар, папа и его дочь уединились в спальне и не выходили оттуда в течение часа.

Если Александр действительно вступал в подобные отношения со своей дочерью, то он, скорее всего, является единственным папой, наслаждавшимся тремя поколениями женщин – бабушкой, матерью и дочерью.

Александр стремился расторгнуть брак Лукреции для того, чтобы выдать ее замуж за неаполитанского короля Федериго. Чезаре отправился на предварительные переговоры, но Федериго, опасавшийся влияния Борджиа, отказался жениться на женщине, которая, «как всем известно, спит со своими братьями».

Еще большее беспокойство вызвало у него поведение Чезаре при дворе, когда тот, сбросив кардинальскую мантию, удовлетворил свое желание с понравившейся ему неаполитанкой. Красивый и хорошо сложенный мужчина, он привлекал внимание всех придворных женщин. Чезаре влюбился в Марию Диаз Карлон, дочь арагонского графа. Роман расстроился, когда симптомы сифилиса, которым страдал Чезаре, стали очевидными. Впрочем, когда он вернулся в Рим, казалось, болезнь отступила. Однако вскоре выяснилось, что она просто перешла в следующую, более опасную фазу.

Между тем Хуан Борджиа, герцог Гандии, женился в 1493 году на испанской принцессе, кузине короля Фердинанда, но вместо того, чтобы объединить Италию и Испанию, как планировалось, Хуан умудрился окончательно испортить отношения с Фердинандом. Александр предупреждал Хуана не увлекаться азартными играми и женщинами. Епископ и двое доверенных папских слуг получили приказ уберечь молодого герцога от беды, но к рождеству 1493 года Александр получил сообщение, что Хуан постоянно играет и проводит ночи в борделях Валенсии и Барселоны. Но главное – поползли слухи, что он не сумел кон-суммировать свой брак.

Александр написал Хуану, что ничто не унижает женщину больше, чем пренебрежение супружескими обязанностями. Не консуммированный брак рассматривался Фердинандом, как страшное оскорбление.

Чезаре также послал ему письмо, в котором просил: «Постарайся реализовать надежды, которые питает Его Святейшество, если желаешь ему долгой жизни, от которой зависят наше благополучие, наша жизнь и успех; и если ты любишь меня, постарайся, чтобы послания, которые получает Его Святейшество, не причиняли ему боли».

Хуан ответил, что слухи о его скандальном поведении исходят от людей «с полным отсутствием мозгов, находящихся, к тому же, в последней стадии опьянения». Кроме того, он заявил, что кон-суммировал свой брак не единожды, а множество раз. Через некоторое время Александр получил известие, что его невестка, герцогиня, беременна.

В 1497 году было получено известие об убийстве Хуана, которое потрясло папу. Подозрение упало на Чезаре, который всегда ревновал отца к Хуану. В течение многих лет они пытались завоевать расположение Александра, снабжая его личный гарем роскошными красавицами, а Хуану однажды удалось найти испанскую девушку, которая доводила его до экстаза. Чезаре проиграл. Кроме того, Лукреция предпочла ему Хуана, оставив в одиночестве.

После вечеринки в доме матери, Хуан и Чезаре вместе отправились в Ватикан. Хуан заявил, что «хочет поискать новых удовольствий» и уехал в сопровождении своего грума и отряда в масках. На следующий день его тело нашли в Тибре. Ему нанесли восемь ножевых ран и перерезали горло. Руки связали, а на шею привязали камень, чтобы труп затонул. Мотивом убийства являлось не ограбление. Хуан был полностью одет, в кошельке осталось тридцать золотых.

Последние несколько часов своей жизни Хуан провел в женских объятиях. По одной из версий, этой женщиной была известная римская куртизанка по имени Мадонна Дамиата. По другой, его заманила в ловушку красивая дочь римского аристократа, в которую он влюбился.

Первым подозреваемым стал Жофре. Кое-кто предполагал, будто он убил брата из ревности к своей жене Санции. Другие называли имя Джованни Сфорца, ревновавшего Хуана к Лукреции. Но на Чезаре указал знаменитый флорентийский политик Никколо Макиавелли. Его рассуждения выглядели достаточно простыми – он нашел того, кто больше всех выигрывал от смерти Хуана. Избавившись от конкурента, Чезаре получил монополию на любовь своего отца Александра и сестры Лукреции, а также место военачальника папской армии.

Когда тело Хуана выудили из реки и положили у ног папы, какой-то циник прошептал: «Наконец-то он стал ловцом человеков».

Пораженный горем папа решил отказаться от греховной жизни и посвятить себя церкви. Он объявил, что в течение десяти дней всем священникам следует забыть о своих любовницах. Бушар пишет: «Затем он осушил слезы и нашел утешение в объятиях мадам Лукреции, послужившей причиной убийства». Уже в следующем году Джулия Фарнезе подарила ему еще одного ребенка.

Так или иначе, но отношения между Чезаре и его отцом быстро наладились. Чтобы это отпраздновать, Чезаре организовал охоту. Оба церковника, в сопровождении огромного числа куртизанок и проституток, танцовщиц и других прихлебателей, под охраной пятисот рыцарей и шестисот пехотинцев, отправились в Остию.

«Они провели в лесах Остии четыре дня, – написал историк Томас Томази, – развлекаясь самым чудовищным и непристойным образом. Потом вернулись в Рим, который превратили в логово разбойников и средоточие зла».

Томази безнадежно добавляет: «Невозможно перечислить, сколько при дворе папы совершалось убийств, актов насилия и инцеста ежедневно. Жизни человеческой едва ли хватит, чтобы записать имена тех, кого они убили, отравили или живыми сбросили в Тибр».

Только ради того, чтобы сохранить свою жизнь, прелатам приходилось падать на колени перед Александром VI, восхвалять его чудовищные деяния и льстить Чезаре.

Хотя король Федериго отказался от руки Лукреции, из дипломатических соображений он посчитал полезным устроить ее брак. Она должна была выйти замуж за Альфонсо, герцога Бизагалии, сына Альфонсо II, герцога Арагона, который контролировал Сорренто. Наконец, у Александра появился неаполитанский союзник, на которого он мог рассчитывать, чтобы значительно усилить свое влияние в Италии. Лукреция и Альфонсо влюбились друг в друга с первого взгляда. Когда он приехал в Рим, то, по словам одного историка, «был самым красивым юношей из всех, кого когда-либо видел императорский город». И в глазах Лукреции он во всем превосходил неуклюжего Джованни Сфорца.

Александр ликовал, что Лукреция нашла свое счастье, но по условиям брачного контракта супруги должны были жить в Риме. Он не пережил бы еще одну разлуку с любимой дочерью.

Свадебный пир прошел сравнительно спокойно, хотя слуги Чезаре и принцессы Санции устроили безобразную драку. Затем на суд зрителей представили пьесу, в которой Чезаре играл роль единорога – сексуальный символ безбрачия.

Папский мастер церемоний, Бушар, подтвердил, что брак консуммирован в первую же брачную ночь, и вскоре Лукреция забеременела. Однако случился выкидыш после того, как она резвилась в винограднике одного кардинала, но довольно быстро она вновь забеременела.

Лукреция и Альфонсо назвали ребенка Родриго в честь ее отца. Папа был так взволнован этим событием, что поднял с постели послов, чтобы возвестить на всю Европу, что стал дедушкой. Завернутого в золотую парчу ребенка крестили в Сикстинской Капелле в присутствии огромного количества прелатов. Венецианец Джироламо Приули написал в своем дневнике: «Крещение вызвало много откликов в христианском мире, говорили, что глава христианской Церкви публично продемонстрировал любовь к своей семье, официально признав себя отцом своих детей».

Обстоятельства складывались так, что неаполитанский союз стал не нужен Риму. Альфонсо поступил мудро, сбежав обратно в Неаполь, однако посчитал необходимым присутствовать при крещении сына. После торжественного обеда на ступенях собора святого Петра на него напало пятеро убийц, вооруженных мечами и кинжалами. Слуги Альфонсо успели прийти к нему на помощь и унесли в папские покои, где за ним ухаживала его любящая жена Лукреция.

Чезаре, ставший командующим папской армии, издал приказ, суливший смертную казнь всякому, кто проникал в Ватикан с оружием. Лукреция и Санция сами готовили для Альфонсо еду, чтобы его не отравили. Доктор сохранял максимальную бдительность. Однако, когда Альфонсо уже начал поправляться, его задушили в собственной постели. Все считали, что это дело рук Чезаре.

Спустя некоторое время после убийства второго мужа Лукреции, когда Александр вместе с тремя-прелатами обсуждал возможности извлечения максимальной прибыли из предстоящего юбилейного года[33]33
  Год покаяния и отпущения грехов. У католиков объявляется каждые 25 лет (церк.).


[Закрыть], началась сильная гроза. Молния ударила в Ватиканский дворец, и крыша рухнула. Три епископа погибли под упавшими балками. Лишь только папа уцелел. Однако многие увидели в том знак – Господь демонстрировал свое отношение к деяниям Александра.

Чезаре Борджиа послужил для Макиавелли образцом безжалостного политика, портрет которого он нарисовал в классическом трактате «Принц». Тем самым Макиавелли признавал, что его соплеменники многим обязаны семье Борджиа и церкви. Он писал: «Итальянцы в долгу перед римской католической Церковью и ее духовенством. Благодаря их примеру мы потеряли истинную веру и стали настоящими атеистами. Считайте это правилом, но чем ближе нация расположена к папскому престолу, тем менее она религиозна».

Флорентийский государственный деятель Франческо Гвиччардини больше боялся Чезаре, чем Александра. Он писал, что Чезаре рожден для того, чтобы «воплощать в жизнь самые низкие замыслы своего отца, Александра VI». Впрочем, по его мнению, остальные представители духовенства немногим лучше. В заключение Гвиччардини отмечал: «Как бы плохо вы не отзывались о папском престоле, он заслуживает еще худшего, поскольку является примером всего самого отвратительного и подлого, что есть в мире».

Нельзя не отметить, что Чезаре был красивым, мужественным, очаровательным, умным и абсолютно лишенным совести человеком. За всю свою жизнь он совершил лишь одно доброе дело – открыл дом для престарелых проституток, впрочем, и тут у него имелся личный интерес.