Текст книги "Хранитель света и праха"

Автор книги: Наташа Мостерт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Миа проводила взглядом машину Ника и, как только оранжевые огоньки габаритов исчезли за углом, уверенно вошла в дом. Закрыв за собой дверь, она автоматически протянула руку к выключателю на стене, чтобы зажечь свет. Но не тут-то было. Электричество так и не дали.

Ее приподнятое настроение начало угасать. Ступая на ощупь в темноте, она медленно спустилась по ступенькам в кухню, держась одной рукой за стену, другую же выставив перед собой, чтобы ни на что не наткнуться. Она вспомнила, что в буфете у нее завалялось несколько свечей. Но найдется ли там коробка спичек?

Свечи лежали на самой верхней полке, но спичек она не обнаружила. Ей вдруг вспомнилось, что вроде бы она видела их в ящике комода рядом с кроватью – одну из тех спичечных книжечек, которые дают в ресторанах. Держа свечу в руке, она снова двинулась вверх по лестнице.

Дуновение холодного воздуха заставило ее остановиться. Окно на первой лестничной площадке было открыто. Торопясь на встречу с Ником, она, скорее всего, забыла затворить его. Очень глупо с ее стороны быть такой беспечной.

Какое-то мгновение Миа стояла неподвижно, положив руку на подоконник. Она всматривалась в темноту, в которой утопал сад, расположенный позади дома. Ее собственное пространство около дома было крохотным, немногим больше, чем внутренний дворик, заставленный цветочными горшками, но с задней стороны к ее владениям примыкали викторианские сады ее соседей, длинные и узкие. Она чувствовала запах звездчатого жасмина, исходивший от живой изгороди старой миссис Квинн, и слабый аромат роз. Кто-то слушал диск «Бёрдз».[22]22
  «Бёрдз» – американская фолк-рок-группа.


[Закрыть] Звук еле доносился, но песня была настолько знакомой, что она невольно мысленно повторяла ее слова.

«Время родиться, время умирать… время убивать, время исцелять…»

Это была одна из любимых песен Молли.

Она вдруг ощутила жгучую тоску по матери. Конечно, она скучала и по отцу, но Молли была главной в ее жизни. Возможно, из-за сегодняшней встречи с Ником нахлынули старые воспоминания, и ее обуяло неодолимое желание вернуть прошлое.

С тех пор как она узнала о смерти Валентайна, ее не покидало острое чувство, что все вокруг необратимо меняется, и скоро то, что казалось знакомым и надежным, исчезнет, и ей придется отправиться туда, куда совсем не хотелось бы. Возможно, Молли удалось бы подбодрить ее.

«Мы сами пишем истории своей судьбы, – говорила ей Молли, с улыбкой глядя, как она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы долгими, уверенными движениями. – Никогда не поддавайся страху. Никогда не отступай. Никогда не позволяй никому сбить тебя с пути».

В этом заключался особый талант Молли – жить настоящим. Расти рядом с матерью, для которой планы на будущее – просто наказание; конечно, здесь были свои особенности. Тревоги и радости в равной степени – наверное, так лучше всего описать их житье. Это все равно что кататься на «американских горках», не пристегнувшись.

Молли олицетворяла собой яркие краски, творческий подъем, веселье. Она бывала вспыльчивой, и настроение у нее часто менялось. Ничто в ее жизни не было окружено молчанием. Ни ее симпатии, ни антипатии, ни образ жизни, который она вела.

Правда, в другом отношении Молли предоставляла дочери возможность расти, как все ее сверстники. Работая дайвером, Хуан постоянно разъезжал по стране, но Молли решила, что им с Миа не нужно повсюду следовать за ним. Всю свою жизнь Миа прожила здесь, в этом доме, – трудно представить себе большее постоянство. И, будь ее воля, она бы никогда не покинула это место, вплоть до того дня, когда ее вынесут отсюда вперед ногами. Она чувствовала невероятную привязанность к этому дому. Даже теперь, стоя на лестничной площадке и глядя в окно, она, казалось, ощущала тайное течение жизни за стенами окутанных мраком домов вокруг нее – так, как будто была связана с каждым ее малейшим дыханием. Стоит только закрыть глаза, и она готова поклясться, что чувствует, как дышит сам город – вдох, выдох. Его такое ощутимое присутствие сдавливает ей сердце. Она безраздельно принадлежит ему.

Что-то холодное прикоснулось к ее руке, что-то мягкое и податливое. Миа негромко вскрикнула. Но это оказалась всего лишь Свитпи.

– А, привет, девочка, что ты здесь делаешь?

Свитпи ответила ей печальным взглядом. Вообще считается, что хамелеоны глухие, но Миа никогда не верила в это. Она посадила Свитпи себе на плечо.

– Пора спать, что скажешь?

Миа закрыла окно и стала снова подниматься по лестнице, но когда она дошла до второй площадки, ей показалось, что внизу раздался какой-то звук. Закрылась дверь? Она остановилась, прислушиваясь.

Нет, ничего. Все это только ее воображение. Просто она еще не отошла после того, как Свитпи испугала ее. Миа продолжила на ощупь подниматься по темной лестнице.

Войдя в спальню, она посадила Свитпи на спинку кровати в изголовье, а потом открыла ящик ночного столика. Ее пальцы нащупали спичечную книжицу, и она вздохнула с облегчением. Спички были тонкие и ломались. Но в конце концов ей удалось зажечь одну из них, которую она поднесла к свече.

Крохотное пламя заколыхалось, отбрасывая большие тени. Миа взяла в ванной ночную сорочку и начала раздеваться. Ее фигура – длинная, с тонкими руками и ногами – двигалась с ней в унисон по стене, точно потерявшая опору марионеточная кукла.

Держа свечу в руке, она опустилась на колени перед большим чемоданом и открыла его. Слабый запах вербены и горьковатых трав пахнул ей в лицо из его глубины. Под кучей свитеров были спрятаны две маленькие деревянные шкатулки, отделанные серебряной филигранью.

Скрестив ноги, Миа уселась перед старинным напольным зеркалом, стоящим в углу комнаты. Ее отражение, казалось, плыло по его поверхности, переливающейся от игры света и тени.

Миа открыла первую коробку. Внутри был комплект акупунктурных игл из нержавеющей стали – уже простерилизованных в автоклаве – и небольшой пакетик с палочками мокса.[23]23
  Палочки мокса, сделанные из полыни, на Востоке используют при иглоукалывании. Лечат комбинированным воздействием тепла, выделяемого тлеющей травой, и прижиганиями.


[Закрыть]

Она осторожно поднесла иголки к огню, одну за другой, и подожгла палочку – потянулась тонкая струйка дыма. Медленно, очень медленно выдыхая, она ввела первую иголку под кожу, отступив примерно на два пальца от сгиба на левом запястье. Почти моментально она ощутила в точке проникновения иглы да-чи.[24]24
  Да-чи – своеобразное чувство безболезненного проникновения под кожу в иглотерапии.


[Закрыть] Вторую и третью иглы она ввела в точки хе-гу, расположенные на пересечении большого пальца каждой руки с ладонью, четвертую – в нижнюю часть горла. Она почувствовала, как ее кожа теплеет от поднимающегося жара.

Так же медленно она подняла крышку второй коробки. Внутри было три фотографии. Сверху лежала фотография Валентайна. Он заматывал руки перед тем, как надеть перчатки, и лицо его было необыкновенно задумчиво. Грустное чувство на мгновение охватило ее, но она отбросила фотографию в сторону и достала ту, что лежала под ней. Джефф Карузерс был снят в типичной для бойца позе: кулаки подняты, подбородок опущен, выражение лица – яростное.

Все последние дни ей было очень трудно сдерживаться, чтобы не узнавать о Джеффе ежесекундно. Смерть Валентайна испугала ее, но она все время твердила себе, что не существовало никаких доказательств того, что эта смерть не была естественной. До поединка Джеффа оставалась еще целая неделя, и опять-таки не было никаких намеков, что что-то идет не так. Начни она беспрестанно ему звонить, и он встревожится.

Но раз Джефф готовится выйти на ринг, для нее пришло время приняться за работу – время сделать то, что удавалось ей лучше всего прочего. Сегодня ночью будет только первый этап. В ночь перед поединком Джеффа она последует за хранителями в глубину веков и полностью выйдет за пределы бытия. Путешествие за пределы бытия. Хотя она столько раз уже делала это, сама мысль о том, что предстоит, наполняет ее чувством радостного ожидания.

На стену над кроватью Свитпи отбрасывала тень, намного превосходящую ее размерами, – горбатый силуэт, один большой круглый глаз. Миа задула свечу, и тень Свитпи растворилась в темноте.

Одни люди быстро бегают. Другие сильны в математике. Она же умеет охранять бойцов от опасности. Вот чем занимаются хранители. Это так же просто, как и сложно.

Очищающая энергия мерно разливалась по ее телу. Держа в памяти образ Джеффа, она закрыла глаза. С совершенно ясной целью, сфокусированной в ее сознании, она наклонилась к фотографии. Хон Ша Зэ Шо Нен.[25]25
  Хон Ша Зэ Шо Нен – один из символов Рейки.


[Закрыть] Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Будда во мне соединяется с Буддой в тебе.

Время медленно уплывало, как лепестки роз по воде. Когда она открыла глаза, стрелки часов переместились на двадцать минут вперед. Она вытащила иголки из тела и положила их в коробку, затем вернула на прежнее место фотографию Джеффа. Завтра ночью она повторит этот удаленный ритуал исцеления и будет продолжать делать то же самое до пятницы, когда полностью сумеет преодолеть сопротивление времени и пространства.

Теперь ей очень хотелось спать, как и обычно после проведения обряда. Ночь стояла жаркая, и она легла в кровать поверх простыней, не укрываясь. Постепенно сон завладевал ею. Пальцы Миа непроизвольно подергивались, глазные яблоки двигались под закрытыми веками. Лицо Джеффа то становилось отчетливее, то расплывалось, погружаясь в пучину ее подсознания, полного обрывков воспоминаний.

…харагей и незнакомец, наблюдающий за ней в сквере, погруженном во мрак от дождя. Ник, наполняющий ее бокал вином, и пролитая капля на белоснежной скатерти, точно темно-красная слезинка. Лиса, уставившаяся на нее своими сверкающими глазами. Звук песни, доносящейся из темной глубины сада: «…время убивать, время исцелять…» Молли, произносящая: «Мы сами пишем истории своей судьбы, Миа».

Истории. Старые истории. Древние воспоминания…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Это старая, очень старая история. Изувеченный в сражении воин и прекрасная женщина, которая возвращает его к жизни. Как все великие мифы, эта история повторялась не один раз в разных интерпретациях и в разных культурах. Белокурые валькирии бога Одина,[26]26
  Один – в скандинавской мифологии верховное божество. Его мифические дочери валькирии, девы-воительницы, обитают в Валгалле.


[Закрыть] которые приносят погибших воинов на никогда не прекращающийся пир в Валгаллу. Ирландская богиня Морриган,[27]27
  Морриган, или Морригу – в мифологии ирландских кельтов богиня-воительница, которой приписывался дар пророчества.


[Закрыть] требовавшая от воина, которого она выбирала сама, чтобы он излил на нее свою любовь перед сражением. Если он соглашался, то становился победителем, если же отказывался – его ждала смерть.

Секс, обряды, мужество, смерть. Пропахшие нафталином легенды и сотканные из них сны. Похититель верил в сны – он творил из них свою собственную жизнь. И он верил в легенды. Но могла ли легенда выжить в век двоичного кода? Во времена, когда физическая сила и смелость больше не считаются главными достоинствами мужчины? В мире, где ритуальный рукопашный бой стал не более чем развлечением, – найдется ли в таком мире место для хранительницы?

До встречи с Валентайном он бы ответил на все эти вопросы «нет». Но, познакомившись с ним, он сделал открытие. Где-то здесь, среди скопления черных от гари домов и грязных улиц, небоскребов, телевизионных антенн, камер видеонаблюдения, бесконечно трезвонящих мобильных телефонов, городской пыли и с грохотом мчащихся переполненных вагонов метро, живет хранительница. Женщина-воин, обладающая искусством исцеления.

Он и сейчас прекрасно помнит тот момент, когда впервые узнал о ее существовании. Они с Валентайном только что закончили тренировку и отправились переодеваться в мужскую раздевалку. Валентайн снял майку, потянулся и стал растирать мышцы. Ростом он был невысок, но сложение имел мощное. На мускулистом плече у него была вытатуирована голова волка – его спортивная эмблема. Но имелась и другая татуировка, расположенная прямо на сердце, – и это был ключ.

Два глаза были выписаны на коже Валентайна. В один из них был заключен символ, похожий на круг с тремя линиями внутри, соединяющимися под углом.

Когда он смотрел на Валентайна, то знал наверняка, что видел эту татуировку прежде, но только не мог припомнить где. Его интерес не укрылся от Валентайна.

– Я сделал ее, когда впервые вышел на профессиональный ринг.

– Очень круто. А кто бил?

– Одна очень крутая дама.

– А почему глаза?

– Она настояла.

Валентайн широко улыбнулся.

Теперь он вспомнил, где видел эти глаза с таинственным символом раньше – на стене монастыря в Таиланде. Это была защитная татуировка – знак хранительницы.

В течение многих лет он путешествовал по Азии и слышал рассказы о женщинах, которые брали под свою защиту воинов, готовящихся к рукопашному бою. Эти хранительницы использовали древнее искусство фа гун – передачу живительной энергии ци посредством медитации, – чтобы уберечь тех, кто доверился им, от повреждений, и всегда оставляли знак своего покровительства на теле воина, который пользовался их защитой. Всю оставшуюся жизнь боец носил на себе этот знак, свой талисман.

Такие истории редко записывались. Они являлись частью тайного знания окуден – секретных учений боевых искусств. Сокровенные навыки хранительниц передавались от матери к дочери, от хранительницы – к бойцу.

Так как многие техники боевых искусств были утрачены во мраке истории, поскольку их окружала стена секретности и описания передавались только устно, учение о хранительницах и их истинном предназначении дошло до нас лишь как загадочный фрагмент полузабытой сказки о волшебстве и доблести.

Возможно ли, что он нашел одну из них? Вероятность подобного ошеломила его. И поставила перед ним дополнительную задачу. Валентайн обладал кое-чем, что было ему очень нужно. В обычной ситуации для него не существовало бы никакого препятствия – он просто бы похитил то, что желал. Но в этот раз ему необходимо было обмануть хранительницу. Но как?

Ему потребовалась не одна неделя, чтобы раскусить этот орешек.

В конце концов он нашел ответ в одной малоизвестной книге по бугэй.[28]28
  Бугэй – в широком смысле это слово обозначает совокупность всех возникших в Японии в различные исторические периоды воинских дисциплин, вне зависимости от их целей (подготовка к войне, вид религиозной аскезы, практика самосовершенствования, спорт и другие). В узком смысле, термин «бугэй» обозначает самостоятельные, самоценные искусства, цель которых – достижение измененных состояний сознания.


[Закрыть]

У хранительницы есть два основных инструмента воздействия, – было написано там, – она должна постоянно держать подопечного в своих снах и отметить его своим знаком.

Всего одно предложение, но этого было достаточно. Он нашел лазейку, как проскользнуть под «радаром» хранительницы. Она не сможет постоянно держать Валентайна в своих снах, если не будет знать о том, что он собирается выйти на ринг. Это было так просто.

Так он похитил у Валентайна то, что было ему необходимо, и полностью сосредоточил свое внимание на том, чтобы выследить ее. Теперь он ее нашел. Он был внутри ее дома.

Раскрытое окно оказалось совершенно неожиданным подарком – он должен был постараться извлечь максимум выгоды из такого удобного случая. Медленно поднимаясь по лестнице, он чувствовал запах полынных сигарет. На пороге комнаты он на мгновение замешкался, но за время ожидания внизу в студии, где было темно, как в шахте, его глаза настолько привыкли к отсутствию света, что ему не составило никакого труда разглядеть очертания ее тела, лежащего на постели.

Ее голова покоилась на подушке, чуть откинутая вбок, волосы разметались по лицу. Одна нога была подогнута так, что образовывала мягкий, неровный треугольник. Руки лежали на груди, словно кто-то неведомый положил их так, чтобы придать спящей некую торжественную позу.

Она уже перешла от медитации к самому обыкновенному сну – частота волн головного мозга снизилась с 4–7 Гц, характерных для тета-состояния глубокой медитации, до 3 Гц, свойственных спокойному сну. Она на время перестала воспринимать окружающий мир и не могла почувствовать его присутствия.

Он молча стоял рядом с кроватью и смотрел на нее. Желание забрать у нее то, что он хотел, то, в чем нуждался, было настолько велико, что он, казалось, ощущал во рту его привкус. Он мог похитить это прямо сейчас. Ради этого он разыскивал ее и приехал в Лондон. Взять. Это было бы так просто… Ее склоненная, бледная шея была так беззащитна.

Он сжал руки в кулаки и нервно сглотнул. Не теперь. Его одолевало любопытство. Он хотел оказаться здесь, когда наступит час и она выйдет за грань сущего. Напряжение, дико пульсировавшее в ушах, постепенно начало спадать, он знал, что ему удалось подавить голод. На этот момент.

Глядя на нее, он задавался вопросом, кто еще находится под ее покровительством, кроме Валентайна. Он уже знал, что это не Ник. У Ника не было татуировки, а те, кто пользуется защитой хранительницы, обязательно носят на себе ее знак.

Где-то на этом теле должна быть ее собственная отметина. В каком-нибудь потаенном месте. Ее ночная сорочка соблазнительно задралась.

Нет, все-таки в другой раз.

«Я хочу поиграть с тобой, милая Миа. А ты поиграешь со мной?»

Только насладившись игрой, он позволит себе утолить свой голод. Он украдет у нее то, что ему причитается, свою главную награду.

Она дышит так тихо. Ее грудь едва заметно колышется.

«Берегись, маленький незнакомец. Сны могут оказаться оковами, оставляющими синяки».

Он опустился в кресло рядом с кроватью и принялся наблюдать.

ЦИ

…семя энергии дремлет, погребенное в костном мозге…

Октавио Пас

(цит. по кн. Роберта О. Беккера «Тело электрическое»)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Пот градом катился с его лба. Рик Кобра повернулся, чтобы еще раз лицом к лицу встретиться с противником. Кобра чувствовал, что иссякает. Острая как бритва реакция притупилась, движения стали неточными. Человек, стоявший перед ним, улыбался. Кроваво-красный рубин в его переднем зубе сверкал в бледном свете фонаря, освещавшего эту сторону дока.

«Устал, малыш?» – прорычал он.

Кобра знал, что у него не хватит сил, чтобы свалить великана, бросившись на него с вытянутыми вперед руками. Надо придумать что-то необычное. Пришло время использовать «Дыхание дракона». Какую замечательную штуку из корня лопуха он жевал на днях. Старый трюк ниндзя, к которому Гонзо вряд ли окажется готов.

Когда пальцы Гонзо впились ему в горло, Кобра мощно выдохнул в лицо своего врага. Гонзо отпрянул, стараясь оценить ситуацию, его глаза от неожиданности выкатились на лоб…

Ник перестал печатать и сердито посмотрел на экран. Нет, это не дело. Неужели он действительно хочет, чтобы его герой одержал победу только потому, что у него дурно пахнет изо рта?

«Может, мне и самому попробовать», – подумал Ник с грустной усмешкой.

Идея пожевать перед поединком какой-нибудь вонючей травы явно коробила, и он решил, что достаточно недели за две до боя просто перестать чистить зубы. Ох уж этот бой, черт его подери. Он посмотрел на часы. Если не отправиться в парк немедленно, Эдриан Эштон явится туда раньше. А заставлять спарринг-партнера ждать считается дурным тоном. Он схватил ключи и вышел.

Ему повезло. В такую рань машин на дороге было немного, и он добрался до парка буквально за пару минут. Ему не составило труда найти свободное место, чтобы припарковать свой «астон мартин» прямо у северного входа.

Пока он трусил по парку, вышло солнце и горизонт порозовел. Легкий туман поднимался от земли, на траве виднелись капельки росы. Обычно он ненавидел «работу на дороге», как называл кроссы Джей Си, – бежать было скучно, очень скучно. Почти все время только и спрашиваешь себя, какого черта тебе сдалось все это. Постоянные тренировки, диета, синяки и растяжения, ругательства Джей Си. Следующий бой должен был стать его первым поединком за титул – южный региональный. Если он выиграет пояс, это будет, наверное, максимум, на что он способен, так как о том, чтобы «выстрелить» в соревнованиях за общебританский титул, похоже, даже и заикаться не стоит. По крайней мере, в такое утро, как это, он не мог себе представить, что станет участвовать еще в чем-то.

Длинная аллея кончилась, и перед ним предстала красно-золотая пагода. На самой нижней ступеньке он увидел Эштона. Парень выглядел отдохнувшим, глаза у него были ясные, по всему было заметно, что он отлично выспался.

– Я прошу прощения, старик. Ты долго ждешь?

– Да нет, – Эштон мотнул головой, – только что приехал. Ну что, стартуем?

И, не дожидаясь ответа, он побежал трусцой в сторону моста.

Без лишних разговоров, значит. А парень взял сумасшедший темп. Ник прибавил шагу.

Только он поймал ритм Эштона, как тот еще увеличил скорость. Черт. Но черта с два он попросит его сбавить темп.

Десять минут спустя Эштон снова ускорился. А через пять минут – еще. К этому моменту уже можно было подумать, что они участвуют в спринте. Этот Эштон собирается его убить, что ли? Горячее дыхание буквально разрывало легкие Ника. Вдруг Эштон остановился. Перед ними возвышался небольшой, но довольно крутой холм. Он повернулся и взглянул на Ника.

– Я сяду тебе на спину, а ты взбежишь на этот склон.

– Что?

– Если ты будешь делать так каждый день, выносливость и сила увеличатся настолько, что ты и представить не можешь.

Или у него будут проблемы со спиной всю оставшуюся жизнь. Ник с большим недоверием поглядывал то на холм, то на Эштона.

– Давай, Ник. Доверься мне.

Все еще сомневаясь, Ник опустился на колено. Со стороны это, наверное, выглядело весьма странно. Им еще повезло, что вокруг почти не было людей.

Эштон был очень тяжел. Сколько же он, черт его подери, весит? Ник чувствовал себя так, словно на спину ему взгромоздился слон. Он начал медленно брести по склону.

– Попробуй увеличить скорость, – услышал он над ухом голос Эштона.

Он произнес это так спокойно, словно предлагал выпить чашку чая. Ник сжал зубы. Работая бедрами, с согнутой спиной, он все-таки одолел холм. К тому моменту, когда он добрался до вершины, мышцы на ногах у него дрожали.

– А теперь бежим обратно. – Эштон указал на подножие холма. – Жду тебя внизу. А потом мы повторим все сначала.

Оказалось, что мучения с холмом – это еще не все. После того как они вскарабкались на склон уже в третий раз, Эштон заставил его еще сделать комплекс плиометрических упражнений.[29]29
  Плиометрические упражнения – упражнения, в которых мышцы внезапно нагружаются и растягиваются, а затем быстро сокращаются. Для их выполнения атлеты должны, скажем, спрыгнуть со скамьи и быстро вспрыгнуть на другую скамью.


[Закрыть] Ничто так не выматывает, как прыжки вверх из положения сидя на корточках и отжимания с хлопками. Спустя десять минут Ник был уверен, что вот-вот скончается. Что особенно раздражало, так это то, что за исключением подъема на холм Эштон отрабатывал с ним на пару упражнение за упражнением и совсем не выглядел усталым.

– Пора тебя как следует потянуть, – Эштон хлопнул его по плечу. – Не думай, я знаю, что у тебя поединок по кикбоксингу и тебе не придется кувыркаться на мате, но я твердо верю в упражнения на полу.

Ник кивнул и невольно вздрогнул, когда Эштон отвел его руки назад и плотно сдвинул локти.

– Джей Си тоже. Борьба является частью моей подготовки.

– Отлично, тогда поборемся. Я брал уроки в «Грейси Барра».[30]30
  «Грейси Барра» (произносится Грейси Баха) является одной из самых крупных ассоциаций БДД (бразильского джиу-джитсу), в которую входит около 300 обладателей черных поясов и более 40 школ со всего мира. Ее штаб-квартира находится в Рио-де-Жанейро, а возглавляет ее Карлос Грейси-младший, брат Холлза Грейси – основателя академии «Грейси Барра», и сын Карл оса Грейси-старшего – одного из основоположников БДД в Рио.


[Закрыть]

Ник посмотрел на него с уважением. Джиу-джитсу Грейси считалось лучшим в мире.

– А мне казалось, ты что-то говорил о духовных практиках, связанных с боевыми искусствами.

– Мне нравится разнообразие. Немного того, немного этого. Я знаю, есть мэтры боевых искусств, которые не одобряют, когда занимаются не одной системой, а несколькими, но я не считаю, что надо быть приверженцем исключительно одного стиля.

Эштон отступил на шаг.

– Отлично, на сегодня все. – Отвернувшись, он открыл спортивную сумку и вытащил две бутылки с водой. – Лови.

Ник поймал бутылку на лету – весьма значимое событие, особенно если учесть, что все его рефлексы изрядно притупились от усталости, – и открутил крышку. Некоторое время оба молчали. Ник поглядывал на своего партнера, который задумчиво смотрел вдаль. Его светлые волосы потемнели от пота, но чувствовал он себя вполне комфортно. Парень был в отличной физической форме.

– Так ты практикующий врач? – спросил Ник.

Возможно, Эштон имеет отношение к доктору Менгеле.[31]31
  Йозеф Менгеле (1911–1979) – фашистский доктор-садист, практиковавший опыты над людьми в концлагере Освенцим.


[Закрыть]

– Я начинал работать врачом, – Эштон отпил воды из бутылки, – но через несколько лет переключился на чистую науку и работал в хронобиологическом институте в Эксмаре. В клинике, изучающей сны.

– Постоянно иметь дело со спящими людьми, – Ник криво усмехнулся, – так можно и самому заснуть.

Эштон как-то лениво улыбнулся.

– Множество интересных вещей происходит с твоим телом, когда ты спишь. Ты сам бы удивился. Это очень опасное время – время сна. Но больше я там не работаю.

– Почему?

– Скажем так, я решил пойти менее истоптанной тропинкой.

– Менее истоптанная тропинка – это, судя по всему, весьма интересное местечко.

– Хочется так думать. Хотя некоторые люди называют это пустой тратой времени. Или попытками поймать белую ворону.

– Ворону? – Ник недоуменно посмотрел на него.

– Это такой термин. Его использовал Уильям Джеймс, американский исследователь в области поведенческой психологии. Он описывал такие явления в жизни, которые не подпадают под определение нормы. Аномалии. Вот в чем мне нравится копаться. Я стараюсь обнаружить нечто, что никогда не установить клиническими методами в лабораториях. Чему нет подтверждений.

– Мне казалось, что именно этим и должны заниматься ученые – искать доказательства.

– Разумеется, но в данном случае мои коллеги были не согласны с моей, так сказать, деятельностью. – Эштон пожал плечами. – Я начал проводить некоторые эксперименты, связанные с акупунктурой, чтобы определить, может ли она помочь в случаях нарушения сна. Я использовал результаты опытов Роберта Беккера – это американский хирург-ортопед, который специализируется на биомедицинской электронике. Так вот, я понял, что он делал. Существуют электрические заряды, отдельные от импульсов, производимых нервной системой физического тела. Эти заряды соотносятся с акупунктурными меридианами человека.

Левой рукой Эштон вдруг запустил пустую бутылку из-под воды в сторону урны, которая находилась от него ярдах в пятидесяти. Ник пронаблюдал, как бутылка спланировала прямиком в цель. Интересно, как долго придется ему попотеть, прежде чем он сумеет добиться такой точности движений. Наверное, никогда этого не произойдет.

– Конечно, акупунктурные точки изучали и прежде. – Эштон обернулся к нему. – Другие ученые доказали, что есть различия по уровню содержания натрия и калия между акупунктурными точками и окружающими их тканями. Акупунктурные точки также демонстрируют низкую сопротивляемость кожи – другими словами, эти точки более эффективно пропускают электрические потоки. Интересен тот факт, что низкая сопротивляемость кожи сохраняется и после смерти. Ну не круто ли?

Круто? Да, наверное, на это можно посмотреть и так. Не то чтобы его особенно интересовало, что случится, когда в один «прекрасный» день он отдаст концы. Когда ты мертвый, ты мертвый, и какое тебе дело до того, что твоя кожа до сих пор потрескивает, как транзисторный приемник.

– Несмотря на очевидные факты, акупунктура все еще не пользуется особым спросом на Западе. Здесь это, можно сказать, непаханое поле. – Эштон вздохнул. – Вот в Китае – другое дело. Китайская система изучения акупунктурных точек насчитывает две тысячи лет. Так что я отправился искать свою белую ворону в Азию. Я изучал «Классику внутренней медицины Желтого императора» – что-то вроде исторического аналога западного «Свода Гиппократа».

– Ну и нашел ты свою белую ворону?

– Я значительно приблизился к ней. Я углубился в изучение снов и нашел подтверждение своей гипотезе о том, что они соотносятся с циклами и колебаниями жизненной энергии.

– Жизненной энергии? Ты имеешь в виду ци?

– Совершенно верно. Ты знаешь о ци?

– Конечно.

«Ты и дня не протренируешься возле группы „танцоров“, чтобы тебе в голову не втемяшилась какая-нибудь „штука“ из их арсенала, само собой, против твоей воли, – подумал Ник. – А Миа, конечно же, верит в эту ерунду абсолютно».

– Это как-то связано с внутренней энергией, которая течет по твоему телу? Или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде, – подтвердил Эштон. – Ци попадает в тело через акупунктурные точки и течет по двенадцати основным меридианам и двум срединным дополнительным каналам, а также по парным инь-ян органам. Движение ци выстраивается волнообразно и составляет цикл двадцать четыре часа. В самые ранние утренние часы ци находится на очень низком уровне, практически это отлив. Именно в это время многих людей посещают тревожные сны. И именно в эти часы чаще всего люди умирают во сне, как бы совершенно случайно. – Он пожал плечами. – Западному медицинскому разуму трудно постичь концепцию ци. Ци не препарируешь под микроскопом, не подгонишь под эмпирическую модель. Ты не можешь сделать точный надрез на артерии и взглянуть на нее.

– Серьезно? – Ник нахмурился. – Я всегда думал, что ци – это некий мистический фетиш.

Эштон вскинул брови.

– Однажды мне пришлось наблюдать операцию в провинции Гуанжу. У женщины была опухоль щитовидной железы. Она была полностью в сознании, из шеи у нее торчал пучок иголок. Никакой анестезии, ничего. Все – исключительно манипуляции пустотами на меридианах и воздействие на ее ци. Я видел, как хирург взял скальпель и надрезал ей горло. Она же по-прежнему лежала с открытыми глазами и даже улыбалась. Не знаю, назовешь ли ты это мистикой или как-то иначе.

– Я бы назвал это довольно противным.

– В этом ты прав, конечно. – Эштон заметно повеселел.

– Тебе нужно поговорить с Чилли. Он знает толк в таких делах.

– Чилли?

– Это наставник моей подруги Миа. Он уже много лет ее сэнсэй. Вообще-то Миа тоже заинтересуется твоими идеями. Она бесконечно верит в ци – как и во всю философию, связанную с боевыми искусствами, которой научил ее Чилли.

– Согласен. Это заметно на ее занятиях.

– Ты видел, как она тренируется? – Ник искренне удивился.

– Я вчера забыл мобильник в «Скорпио». И прежде чем появиться в парке, заехал в спортзал, чтобы забрать его. Миа была там – тренировалась в одиночестве. Я не стал прерывать ее, только понаблюдал немного. Она очень, очень хороша.

Ник кивнул.

– Мать привела ее к Чилли, когда ей было шесть лет.

– Ее мать тоже занималась боевыми искусствами?

– Еще бы! Но она умерла несколько лет назад. Она и отец Миа – вместе.

– А что случилось?

Ник колебался. Вряд ли это было секретом, любой в «Скорпио» знал. Кроме того, об этом писали все газеты.

– Они разбились о камни.

Брови Эштона поползли вверх.

– Тумстоунинг. Это такой экстремальный спорт. Надо прыгать с высоких утесов в воду. С реально высоких утесов. Отец Миа был дайвером, и они с Молли делали это для забавы, – Ник качнул головой. – В тот день Молли решила не прыгать, так как течение было очень сильным. Хуан прыгнул один, но что-то пошло не так. Он не смог удержать достаточную дистанцию между собой и поверхностью скалы, и на обратном пути его ударило о камень. Когда Молли увидела, что произошло, она прыгнула за ним и попыталась вытащить его на берег. Вскрытие показало, что Хуан был жив после удара, просто потерял сознание из-за полученного повреждения, потому он не смог помочь Молли, когда она старалась спасти его. Течение утащило их обоих, и они утонули.

Некоторое время они снова молчали. Потом Эштон сказал:

– Это хорошая смерть.

– Что? – не понял Ник.

– Хотел бы ты скончаться, привязанный к трубочке, пуская слюни на подбородок, или лучше совершить что-то бесстрашное и жизнеутверждающее перед тем, как умереть в объятиях любимого человека?