Текст книги "Сыновья алых лун (СИ)"

Автор книги: Наташа Михлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Значит…

– Не значит, – резко мотнул головой Риэ, – не вкладывай в мои слова то, чего в них нет! – Еще раз вздохнув, он продолжил: – Моя спасенная жизнь в твоих руках, ты мой сюзерен, которому я служу, и ты по-прежнему мой друг. Я был бы счастлив снова встречать тебя у себя в доме, хоть и понимаю, что теперь это невозможно. Мне не хватает наших разговоров и не хватает твоей руки возле моей. Но я говорю лишь за себя. Я не читаю твоих мыслей.

Даро помолчал. Теперь Риэ ждал его ответа. Низший был прав. «Хотеть как раньше» – глупая и детская мысль, наивности которой жизнь не прощает. Но если нельзя «как раньше», то всегда можно по-новому.

– Я хочу видеть тебя, Риэ, – наконец, сказал Даро. – Чаще, чем теперь.

– Я очень этому рад, – улыбнулся тот.

– Придешь ко мне вечером смотреть матч Большого Круга?

– Я принесу зой-зой от Руны с Рассветного рынка, – ухмыльнулся Риэ. – Помнишь ее? Ваши повара такого не готовят.

***

Наставника встречали вдвоем. Риэ бесконечно уважал этого темнокожего сиуэ. Он возился с мальком-низшим перед отлетом на учебу и даже потом, на каникулах, и Риэ был благодарен за это. Серебристое зернышко джета снизилось и зависло над площадкой. Наставник, как всегда строгий, одетый в черное, спустился по трапу. Увидев их обоих, одобрительно кивнул. Ветер трепал полы его мантии, обнажая рукоять меча. Подойдя ближе, Наставник склонился перед Наследником, Риэ – перед Наставником.

– Нам приятно приветствовать вас дома, – серьезно проговорил Даро, скрывая радость, как и положено по этикету, но взгляд был полон ею, как весенний ручей – солнцем.

– Я рад вновь служить вашему дому, господин, – ответил Наставник.

Риэ невольно додумал несказанное: «…и нянчить ваших детей». Даро, видимо, сделал то же, лицо затуманилось, словно на светило наползла туча. Он кивнул Наставнику, развернулся и пошел по коридору. Риэ едва слышно вздохнул. Нельзя вечно бегать от неизбежного…

– Я исполняю твое приказание, – догнав Даро, сказал он.

Тот поджал губы.

– Лэрнен Шуа считает, что разговорный язык Туа улучшился, – продолжал Риэ.

– Как ты вообще можешь… – рявкнул Даро, резко остановился, потом взял себя в руки и уже совершенно другим тоном спросил: – Как тебе проводить время с паури?

Риэ остро захотелось напомнить Даро то, что проповедовал Энсо – к примеру, не судить одного за грехи других, но было не время и не место. Риэ задумался, как лучше ответить на вопрос и медленно проговорил:

– Она не такая, как я думал.

Быть может, Наследник пожелает расспросить его, наконец-то сделает хоть четверть жеста навстречу… Но Даро снова отвернулся и ускорил шаг.

– Я благодарен тебе за выполнение этой обязанности. При дворе все знают, что ты мой близкий друг, и если Майко общается с тобой, то ее примут и они.

– Тебе самому стоит узнать ее получше, – сказал Риэ, – Попробуй.

– У меня еще будет для этого полно времени, – отмахнулся Даро.

– Упрямый гайрун на скале, – одними губами прошептал Риэ.

Даро, не глядя на друга, улыбнулся.

***

Риэ удивился, услышав голос Туа из дворцовой игровой и найдя ее там, окруженную пятком малышей – детей придворных. Они держали в руках какие-то белые жгуты, которые пальцы паури ловко сплетали в узор. Присмотревшись, Риэ узнал в материале волокнистые корни хвойных деревьев аале. В Красных Песках из них тоже мастерили разные поделки. Риэ отступил в тень колонны, пока его не заметили, и стал наблюдать.

Туа говорила вполголоса, дети слушали, вставляли свои фразы, периодически направляя корни аале в ту или иную сторону. Мальчишка в сиреневой мантии обернулся и лукаво взглянул на Риэ.

– Мы тебя слышим!

Тот улыбнулся и вышел из укрытия. Туа подняла глаза, смутилась и, вынув из детских ручек белые полоски корней, смотала рукоделие.

– Что вы делаете? – с любопытством спросил Риэ.

«Туа рассказывает сказку», – показала совсем мелкая икринка с хвостиком светлых волос на макушке.

«А мы говорим, как дальше будет», – важно кивнул мальчик в сиреневом.

– Мы часто делали так дома, – подала голос Туа. – Узор зависит от истории… У нас было много таких сказок. Висели над постелями, как обереги.

Она поднялась, и малыши разочарованно вздохнули, провожая глазами клубок корней.

– Я не хотел мешать.

– Мне все равно пора возвращаться к занятиям, – качнула головой паури.

Она не носила высоких причесок, как здешние модницы, а предпочитала рассыпанное по спине сложное кружево тонких кос. Риэ прошел в коридор, подождал паури. Он вполне может выйти из дворца и со стороны заката – крюк небольшой.

– Ты читаешь наши предания?

– Да, – отозвалась девушка. – И не только предания.

– Гораздо больше о вселенной можно узнать, если читать на юнилингве, – заметил Риэ.

– Но зачем? – распахнула алые глаза паури.

Риэ с усилием отвел взгляд.

– Разве тебе не интересно?

– Интересно, – спустя мгновение ответила она. – Но угодно ли столь многое знание богам?

– Конечно, угодно, – улыбнулся Риэ. – Для чего они создали такой огромный и прекрасный мир, как не для того, чтобы мы его изучили?

Ветер с океана приносил с собой оседающую на губах соль, развевающиеся концы пояса Туа то и дело задевали запястье Риэ.

– Я уже почти привыкла, что здесь не нужно бояться своих суждений, – сказала девушка. – И целыми днями думаю, думаю… даже ночью.

– Когда же ты спишь? – усмехнулся Риэ.

– Иногда на лекциях по астрономии, – хихикнула она, но тут же серьезно спросила: – Многие звезды названы буквами и числами. Отчего не дать им имен, прекрасных, как они сами?

– Имен во всех языках Королевства не хватит на все, – рассмеялся Риэ.

– Звезды на голопроекциях живые, – продолжала Туа, – Каждая отлична от другой. А цифры словно убивают эту жизнь. У маленьких девочек тоже нет имен, – помолчав, добавила она.

– Нет имен? – переспросил Риэ. – Как же тебя называли?

– Меня назвали только перед отлетом. До этого тоже был номер, – она подняла лицо и медленно проговорила, глядя в огненные облака над городом: – Я вторая дочь пятой жены князя Майко. Два-пять. Но Крошка и Зубастик называли меня Мамой. Один раз это услышал советник князя, и нас всех высекли, а Крошке тогда не исполнилось и пяти. Я скучаю по ним, – опустила голову девушка.

Тонкие пальцы с золочеными ногтями машинально сплетали и расплетали корни.

– Твои сестры? Братья?

– Не мои. Но с младшими возились мы, в женском доме нет различий в положении. Разве что старшая жена имеет некоторые права. Она была хорошей. Защищала нас… потом ее убрали. Может, кто-то из других жен донес на нее князю…

Риэ поджал губы, подумал и задал вопрос, желая развеять ее печаль:

– Почему Зубастик?

Туа улыбнулась.

– Малыш как-то раз укусил своего отца за руку, когда тот пришел в женский дом. Вцепился и повис. Ему только-только исполнилось два оборота.

– Что с ним сделали? – с опаской спросил Риэ.

– Ничего. Он был тогда единственным сыном князя, что с ним могли сделать? – Туа прошла несколько шагов, потом продолжила: – Мы спали вместе, втроем. Находили уютный уголок, Крошка с Зубастиком стаскивали туда подушки… чаще всего у окна, где барахлило силовое поле. Там пахло цветами.

– Ты все же съела тот цветок, не так ли? – ухмыльнулся Риэ, когда они остановились возле высоких дверей хранилища книг.

– Мы разделили его поровну, – бесстрашно вернула ему улыбку Туа. – И после весь день маялись животами.

***

Даро открыл глаза и потянулся. В высокие окна вливалось рассветное золото, от столика у постели доносился аромат утреннего травяного напитка. Даро внезапно осознал, что впервые за долгое время заснул без помощи кайон и проснулся выспавшимся. И не нужно никуда идти, первая встреча была назначена на полдень. Даро дотянулся до сенсорной панели в изголовье, отключил силовое поле и позволил себе полежать еще немного, прислушиваясь к щебету птиц. Потом все же поднялся, подошел к уже разложенной слугами мантии. На серебряном шитье играли солнечные блики, мягкие сапоги отвечали цвету темных вставок. Даро задумался, почему никогда не просил сестру сшить ему что-нибудь?

Он не стал одеваться сразу – короткая ночная туника позволяла телу дышать, а ступни наслаждались едва уловимым рельефом узорного пола. Взяв чашку, Даро подошел к столу, лениво подвигал пальцем резные фишки недоигранной вчерашней партии. Несмотря на видимые попытки казаться веселым, низший был задумчивым весь вечер. Спокойное лицо он сохранял легко, чему Даро когда-то завидовал. Веселость давалась труднее. Даро не хотелось портить хороший вечер чьими либо терзаниями, и в конце концов он отпустил Риэ, устав наблюдать за его внутренней борьбой.

Даро не спеша допил ароматный напиток, оделся в приготовленный наряд, проверил, лежит ли в кармане браслет, и вышел в соседние покои – свой кабинет, когда-то бывший классной комнатой. Теперь там все было иначе.

«Господин желает завтрак?» – спросил слуга, заметив Наследника.

«Позже», – махнул рукой Даро, отключил силовые поля на выходящих в сад окнах и привычным жестом вызвал на голоэкран сводку последних новостей планеты. Он не успел просмотреть все, когда в дверях вновь показался слуга.

«К вам посетитель, господин. Риэ Зунн».

Даро удивился и показал жестом, чтобы гостю позволили войти. Риэ ворвался в комнату так, словно бежал от погони, и остановился посредине. Щурясь от бившего в глаза утреннего солнца, повернулся к Даро и выпалил:

– Я должен уехать!

– Что?!

– Насовсем, – будто не слыша, говорил Риэ, – Меня берут рабочим на Койнэ в Лазурную Систему, я пришел попрощаться…

– Что? – переспросил Даро и, подойдя, встряхнул Риэ за плечи. – Что это еще за дурь?!

– Я должен, – повторил Риэ и отвел глаза, попытался убрать руки Даро, но тот и не думал его выпускать.

– Отвечай. На. Вопрос. Бездна тебя забери, Риэ! – отчеканил Даро, стискивая плечи низшего. – Что случилось?!

– Просто скажи, что даешь свое дозволение, – проговорил Риэ, подняв голову, – Пожалуйста…

Такого умоляющего взгляда Даро не видел у него никогда.

– Не дам я тебе никакого дозволения, пока, аатский ты выродок, не объяснишь мне, что, во имя огненной бездны, тут происходит! Ты договорился работать на верфи здесь! И не простым рабочим! И вообще! Мы же хотели всегда быть рядом!

– Я не…

Из сада послышался далекий смех, потом – обрывок песни. Риэ напрягся, будто натянутая струна, и тут же обмяк в руках Даро. Тот неверяще смотрел на друга. Отошел на шаг, не находя слов. Риэ остался стоять. Закусив губу, взглянул Даро в глаза.

– Мне надо улететь, – хрипло повторил он. – Дай мне свое дозволение.

Даро потряс головой, собираясь с мыслями.

– Послушай, если ты боялся, что я… что ты будешь наказан за это, то не стоит, – наконец сказал он. – Я не люблю паури. Я лишь должен исполнить свой долг, – он резко выдохнул и договорил: – Ты мне нужен здесь. И никуда не полетишь, я запрещаю. Через два дня ты начнешь работать, как и планировал. Возьми себя в руки, Риэ, ведь это не первая девушка, которую ты видишь!

Риэ смотрел на Наследника, окаменев, и не говорил ни слова.

– Можешь идти, – выгнул бровь Даро, – если ты завтра вечером свободен, можем зависнуть у Хейго, я закажу столик.

Риэ молча поклонился и вышел.

Даро откладывал размышления об утреннем инциденте до поздней ночи – он наконец научился отодвигать пустые эмоции и не относящиеся к делу мысли на потом. Лежа в кровати, думал, верно ли поступил. По всему выходило, что да. Риэ собирался сломать себе карьеру и жизнь из-за смазливого личика паури. У Зунна и раньше случались мимолетные интрижки, хотя доселе там фигурировали девчонки одного с ним круга. Но Даро никогда раньше не замечал, чтобы друг переживал и творил такие глупости. Но чувства, даже сильные, в любом случае лишь набор гормонов, настоящий сиуэ может и должен держать их под контролем. А уж Риэ всегда справлялся с этой задачей лучше самого Наследника… Он справится и теперь.

Дворец – не город, поэтому вовсе не встречаться с придворными было невозможно. Заслышав шелест платьев и девичьи голоса, Риэ застывал изваянием или сбегал, словно его преследовали полчища огненнохвостых детей Элай. Даро не мог часто покидать дворец, но старался встречаться с Риэ как можно дальше от сада и женского крыла. Включал тонировку силовых полей в окнах. Старался отвлечь друга, развлечь, так как знал старую истину: если убрать желаемое с глаз, то постепенно время вытеснит его из твоего разума. Даро тщательно обходил любые связанные с противоположным полом темы. Это было легко: таких разговоров он и сам не любил. Он достал свой старый уми и купил такой же для Риэ, чтобы снова полетать над заливом, в стороне от города… Но Риэ словно подменили. С каждым днем он становился все бледнее и прозрачнее, молчал, пока ему не задавали прямой вопрос. Он не жаловался, начал работать на верфи и, хвала богам, больше ни разу не заводил разговоров об отлете. Он теперь вообще ни о чем не заговаривал первым. Но это ведь должно пройти…

Наследник принял логичное, милосердное и верное решение. Но мысли об этом возвращались каждую ночь. Что-то тревожило Даро, что-то помимо логики и сострадания к чужой слабости. Но отсутствие опыта не позволяло понять до конца ни себя, ни чахнущего друга, который грозил вскоре вовсе замкнуться, несмотря на усилия Даро. Он утешался тем, что уехав, Риэ переживал бы ровно то же, только находясь при этом далеко от дома, один.

Даро лежал в постели и таращился в лунные розовые тени на потолке. Преодолевая упрямство, вызывал в памяти лицо Туа Майко. Она и правда была очень красива. Даже, пожалуй, слишком. Прабабушка говорила, что паури неглупа и быстро усваивает знания. Что она гибка, но ее непросто сломить – а это важно для жены будущего правителя. Но неужто какая-то девчонка за столь короткое время стала значить для Риэ больше, чем лучший друг?! Эта мысль вызывала внутри глухое раздражение, словно тлеющие угольки загорались под кожей. Каково это вообще – влюбиться в кого-то, желать до дрожи, до безумия?.. Вряд ли наследнику Ронн предстоит когда-либо узнать это. И, глядя на обычно сдержанного в чувствах Риэ, Даро начинал думать, что, возможно, и к лучшему. Чувство, чья мощь заставляла низшего реагировать ТАК, размазало бы Даро по земле тонким слоем.

========== 11. Соперники ==========

Комментарий к 11. Соперники

Девичьи страдания в настроение:

Can’t Help Falling in Love Cover [DARK VERSION] (feat. brooke) // Produced by Tommee Profitt

https://www.youtube.com/watch?v=PDboeQfAsww

И их же Noble Blood

https://www.youtube.com/watch?v=WAkc8FS1WXk

И вдруг станет тихо, так тихо, как в храме, тебя я узнаю

А ты шевелишь беззвучно губами – я всё понимаю

У тебя есть тайна

Храни её, не выдавай

У тебя есть тайна

Держи её, не отпускай…

Flëur

Марай послала на Ронн тяжелый теплый ливень. Даро пришел в оранжерею после полудня, закончив основные дела. Теплые капли стучали по широким листьям, подобно барабанам, журчали, стекая по узким длинным иглам, звонко цокали, падая на созданные в аддитивном станке украшения, воткнутые в рыхлую землю. Остро пахло дождем и цветами.

– Наконец-то ты соизволил явиться.

Из-за пышного куста показалась прабабушка. Сложив на груди изящные руки, она словно плыла по дорожке, капли дождя стекали по прихотливому узору ее оранжевой мантии.

– Регламент не диктует количество встреч до свадьбы, – возразил Даро.

«Его диктует здравый смысл, Наследник». – Ты мог бы прийти проведать и меня, Даро, – мягко сказала Шуа вслух и невесомо тронула его щеку пальцем.

– Прошу прощения за невнимание, прабабушка, – склонился Даро. – Не стану оправдываться.

«И не обязан. Но твоя невеста грустит… Здесь должен быть ты, а не твоя подмена; хорошо, что хоть спохватился вовремя».

Старая сиуэйтка отвернулась к кусту, избавляя Даро от необходимости реагировать на столь двусмысленную фразу. Изящные пальцы Шуа оборвали завядший цветок, смятые лепестки поплыли по дождевому желобу на краю дорожки.

Когда Даро увидел паури, она выходила из воды узкого озера, опоясывающего весь сад. Майко поколебалась мгновение, прежде чем принять его руку, но все же вложила в нее свою, постаравшись не прикоснуться к обнаженной коже. Было ли это проявлением стыдливости или нежеланием касаться НЕ ТОЙ руки? Даро отбросил эту мысль: если бы все зашло настолько далеко, если бы Риэ хоть пальцем тронул край одежды Майко, Шуа не медлила бы ни мгновения, и посягнувший на сердце невесты Наследника низший был бы уже мертв, вне зависимости от того, чьим другом является. Честь семьи прабабушка берегла так же рьяно, как красоту своего сада, и от вредителей избавлялась безжалостно.

Разговор тек мерно и предсказуемо – как и положено разговору между совершенными чужаками. Даро отмечал, что Майко и правда неглупа, понимает, когда лучше промолчать, легко ловит оттенки жестов и тонов. Хороший потенциал для жены правителя. Она была не такой живой и взбаламошной, как Найя, с сестрой Даро либо раздражался, либо смеялся до колик и никогда не скучал. Туа выступала плавно, говорила негромко, темная мантия оттеняла кожу, на щеке блестел узор напыленных стразов. Даро смотрел на нее, украдкой вдыхал аромат духов, слушал голос и пытался уразуметь – что могло свести Риэ с ума? Может, для того, чтобы понять, мало одной встречи? В любом случае, это оказалось не так страшно, как мнилось поначалу, и ничем не отличалось от бесед с другими лэрнен на банкетах.

Встречи продолжались – не только в саду. Даро приглашал Майко взойти на борт личной планетарной яхты, полюбоваться облаками через прозрачный пол. В лучшем центре представлений Ронн семейная ложа Правителя теперь почти всегда была занята молодыми. Даро насильно впихивал в себя любовные истории из классической литературы, но, стараясь мысленно слиться с очередным героем, влюбленным в прекрасную деву, неизменно терпел неудачу. Даже во время потока не возникало и мысли о ком-либо из лэрнен, да и вообще в голове в эти мучительно-жаркие дни было, по большей части, пусто. Ни образов, ни раздумий. Одно лишь смущение и острое желание избавиться от плавящего кости огня…

Майко, судя по всему, разделяла его чувства: была неизменно вежлива и холодна. Улыбалась едва-едва и ни разу не смеялась при своем женихе. Хотя Даро не слишком-то умел веселить девушек, разве что Найя фыркала на его шутки. Да еще Риэ… Может, с ним она улыбалась? Даро легко мог представить себе это.

Он пригласил придворного ювелира, чтобы выбрать подарок для Майко, почти не глядя, ткнул в наибольший ценник ожерелья, чей цвет худо-бедно походил на глаза паури.

«Какую оправу желает Наследник?»

Даро задумался. Вроде бы Туа предпочитает носить темное… Даже цвета она любит скучные и мрачные, как грозовая хмарь.

«Черненый шэ».

Ювелир поклонился и ушел. Наверняка в восторге, что у него появился новый постоянный клиент. Хоть кому-то Даро доставил радость… Он снова вызвал на экран выбранную драгоценность. Риэ не смог бы позволить себе купить своей невесте такое… А вот нечего было отказываться от денег Энсо! Эта недостойная мысль заставила Даро нахмуриться и прогнать ее.

Такие вещи не вручают просто так, этим он словно собственными руками связывал себя с паури. С другой стороны, когда и если они станут супругами, то такие подарки превратятся в норму… Он просто делал то, что приличествует помолвленному Наследнику, и не вкладывал в этот поступок души. Но придворные непременно сделают это за него, ведь дорогой дар означает расположение, а ожерелье – страсть. Даро же ощущал лишь пустоту. И еще – тоску по Риэ.

Тот, естественно, не мог не знать, что Наследник наконец сломал ледяную корку неприступности и теперь встречается со своей невестой. У Риэ было много работы, начальник верфи выжимал из стажеров все, что мог, да еще после недавнего наводнения прибавилось дел в лавке, однако Даро подозревал, что нежелание Риэ встречаться связано не только с загруженностью. Он злился на низшего и одновременно отчаянно хотел его видеть. Друзья столько оборотов провели бок о бок, что расползающаяся с каждым шестидневьем трещина ощущалась болезненной раной. Несколько раз Даро был готов просто приказать низшему явиться. Но понимал: такое обращение оправдано лишь в крайнем случае, если Даро вновь поведет себя как Наследник Ронн в отношении Риэ, их дружбе настанет полный и окончательный конец. Но логика не слишком помогала избавиться от докучных мыслей и сомнений, от того, что Даро скучал по их разговорам и баловству на тренировочном дворе… даже по молчанию.

Сиуэ живут дольше других рас великого Альянса. Хоть имперцы и достигли подобного долголетия с помощью своих инъекций полисалютина[1], но психологически отличны от водного народа. Они нетерпеливы и порывисты. Сиуэ живут долго, достаточно для того, чтобы понять: время стирает все. Память бывает болезненной, но что есть память? Воспоминание о воспоминании. Она подвержена изменениям, как и личность… Время стирает все. Время пройдет, и Даро примет свою судьбу, а Риэ справится со своей страстью, какой бы сильной она не была. Нужно лишь ждать. И, возможно, когда оно пройдет, исчезнут и связующие нити между друзьями.

«Все течет и меняется. Ты меняешься, и я тоже».

Даро ощущал, что каждый проходящий день накладывает дополнительный слой на бесцветный, плотный кокон, невидимый, отделяющий его от самой жизни. После очередного вечера наедине с жаровней Даро проснулся среди ночи, задыхаясь: ему снилось, что кокон перекрыл воздух. Он подбежал к окну, забыв отключить поле и, глубоко дыша, уткнулся в прохладную упругую поверхность лицом.

Если решение действительно верное, оно не может приносить всем вокруг одни страдания. Значит, Даро допустил ошибку. Старые и новые сказки о любви утверждают одно: перед страстью пасует любая логика. А милосердие порой оборачивается жестокостью… Пора бы признаться себе, что приказ Даро был продиктован вовсе не желанием помочь и оградить Риэ, а паническим страхом лишиться его.

Найя поймала Даро в рассветной галерее, в куче лэров, перемещавшихся между тронным залом и кабинетом заседаний министров.

– Два слова, брат. О свадьбе…

Даро остановился, сделал жест шествовавшему рядом деду:

«Я присоединюсь через две капли».

Тот смерил пестрое платье Найи холодным взглядом, но спорить не стал, как и задерживаться в коридоре.

– Говори, – шепнул Даро, едва они остались одни.

Найя оглянулась на любопытных лэров в дальнем конце галереи, делающих вид, что их вовсе не интересует разговор Наследника с сестрой, на гвардейцев у дверей кабинета. И перешла на язык пальцев, спрятав руки широкими рукавами.

«Я разузнала, что мать Туа, возможно, состояла в кровной связи с ее отцом. Это незаконно! Если привлечь на нашу сторону жрецов, можно продавить Золотой Совет и отменить помолвку!»

«Ты уверена?» – распахнул глаза Даро.

Найя наморщила лоб.

«Еще нет. Я отправлю запрос в общую генетическую базу. Если они проводили тесты перед выбором паури, там должна была сохраниться информация».

«Сделай это», – кивнул Наследник и, взяв сестру за руку, легонько пожал.

Найя ответила на самый интимный жест благодарности своим пожатием, но улыбнулась отчего-то печально. Впрочем, Даро уже спешил на очередное бесконечное заседание, и фигурка сестры в цветастом платье осталась в коридоре.

***

Остаться полностью без свидетелей в условиях строгого этикета было непросто, и то лишь на короткий срок, не превышающий и четверти печати. Даро предусмотрел каждую мелочь, но все равно волновался. Не совершает ли он еще большей ошибки? Майко замерла у окна, сквозь матовую поверхность которого лился яркий свет. Она явно не понимала, зачем Наследник привел ее в эту маленькую уединенную гостиную для важных послов и почему не говорит ничего, кроме общих фраз.

Даро услышал знакомые шаги и напрягся.

– Даро, зачем… – начал было вошедший Риэ и умолк, увидев паури.

Та отвернулась от окна и, мгновенно вспыхнув, спрятала лицо широким рукавом. Даро невесело усмехнулся. Интуиция не подвела: страсть оказалась двусторонней. С удивившей его самого жадностью он всматривался в лицо друга, на котором поочередно сменялись изумление, ужас, боль и, наконец, счастье, тут же вновь скрывшееся под привычным бесстрастием. Даро понял, что не просчитался, облегченно выдохнул и подошел к Риэ, положил руку ему на плечо.

«Зачем она здесь?» – подчеркнуто сдержанными жестами спросил низший.

«Я так больше не могу. Хочу, чтобы ты снова научился смеяться».

– Что ты творишь? – прошипел Риэ, теряя самообладание, стиснул кулаки и отступил к двери. – Ты себе отдаешь отчет…

– Мне все равно, – перебил Даро и криво улыбнулся. – Хоть кто-нибудь в этом проклятом богами дворце может быть счастлив хотя бы на девять капель?! У вас немного времени, не теряй его.

Бросив взгляд на застывшую девушку у окна, Даро отошел в противоположный угол. Уселся на каменное ложе у стены, подоткнул под спину подушку, вынул браслет и развернул экран. Ему предсказуемо не удалось сосредоточиться на проекции, взгляд помимо воли возвращался к стоящим в прямоугольнике света фигурам. Двое молча замерли на расстоянии ми друг от друга, не делая попыток подойти ближе. Но об эту тишину можно было обжечься. Наполненное невысказанным безмолвие, наконец сумело сообщить Даро то, о чем не смогли рассказать самые изощренные писатели и поэты. Двое почти не говорили, а если и так, то до него долетало лишь едва уловимое эхо шепота. Чувства разливались от них волнами, накатывая на Даро, проникали сквозь стены, заливая дворец… Казалось, их должны ощутить все его жители, весь город, весь мир. Радость и мучение, отчаяние и нежность, стыдливость и робкая, обреченная улыбка. Яростный свет солнца мешал Даро как следует разглядеть лица, но этого и не требовалось.

Ему остро захотелось закрыть уши ладонями и сбежать.

Это лишь эхо. Это не его эмоции…

Время закончилось, Даро свернул голограмму так и не просмотренной съемки, поднялся с ложа. Риэ обернулся на шорох, в его глазах Даро успел увидеть отблеск чувства, что сияло для паури ярко, словно звезда, но Даро хватило и этого отблеска, чтобы сердце пропустило удар. Риэ овладел собой, он даже не обернулся, не дал себе слабину в последний раз, а сразу подошел к другу. Хотя, несмотря на спокойное лицо, было ясно – перед Даро стоит оболочка, а сердце осталось в полосе яркого света, рядом с Майко. Даро взглянул на нее. Девушка смотрела на Риэ, поймав же взгляд жениха, всхлипнула и бросилась вон из комнаты. Когда стук ее башмачков затих вдали, Даро тихо спросил:

– Скажи мне честно, что ты чувствуешь? Я не читаю твоих мыслей.

Риэ помедлил, словно возвращаясь в себя или прислушиваясь к чему-то внутри.

– Кажется, что все раны вновь открылись. Но я еще никогда в жизни не был настолько счастлив, – медленно проговорил он. – Только… больше так не делай, Даро. Иначе мне придется нарушить приказ о невыезде, а тебе – казнить меня.

Он внезапно опустился на колени и сложил руки в жесте покорности, словно перед алтарем Тиоса, верховным правителем… или перед палачом. Даро присел рядом с ним, поднял и утащил Риэ в другой угол, где в стенной панели хранились вина для высокопоставленных отдыхающих. Молча налил полный кубок и протянул ему. Подумав, налил второй.

– Даро…

– Молчи. Уходи через круглую лестницу, – сказал он на прощание, пресекая попытки Риэ сказать хоть слово.

В горле отчаянно скребло, вкус вина отдавал металлом. Проводив глазами друга, Даро прихватил всю бутылку и направился к себе.

Ночь выдалась тяжелой, а утро – темным от пришедшего с океана грозового фронта. Глыбы туч, грозно поднимающиеся в небесах, как нельзя лучше соответствовали чувствам Даро. Наследник поддался слабости, поступив против чести – своей и своего дома. Он не должен был потакать этому. Не должен был радоваться, увидев свет в глазах, которые потухли так много дней назад. Не должен…

Ему принесли заказанное ожерелье, ювелир знал, где поставить коробку – в левый угол стола, куда падал свет из окна, чтобы багровые камни таинственно переливались. Даро смотрел на них и понимал, что ни за что не сможет подарить его Майко. Не сможет – и все. Потому что она – не его. Никогда не была и никогда не станет. Руки сами собой сжались в кулаки. Даро закрыл глаза, справляясь с нахлынувшей паникой. Он сам себя поставил в такое положение. По своей воле, или, точнее, безволию.

Он подверг смертельной опасности все, что любил. И не знал, как теперь будет смотреть в глаза Риэ, паури, прабабке – ведь она точно что-то заподозрит… Отцу, когда тот вернется. Самому себе, в конце концов. Но хоть с кем-то можно наладить отношения?! Даро захлопнул крышку, сунул коробку за пазуху и направился к Найе.

Сестра сидела перед зеркалом, служанка расчесывала ее распущенные волосы, которые доставали до пола. Даро не помнил, когда в последний раз видел Найю такой – без красок на лице и сложной прически. Найя удивилась, увидев брата. Он присел на край стола, вынул из-за пазухи коробку и небрежно положил к другим таким же, стоящим в стороне.

– Что это? – с любопытством спросила Найя.

– Безделица, – вздохнул Даро, избегая смотреть ей в глаза, – может, подойдет тебе к какому-нибудь наряду.

Найя тряхнула головой, служанка понятливо отложила расческу, молча поклонилась и вышла в соседнюю комнату. Сестра взяла коробку, раскрыла и замерла. Улыбка медленно сползла с ее лица.

– Не нравится? – с беспокойством спросил Даро. – Можно поменять, если хочешь.

Найя подняла на него тяжелый взгляд.

– О чем ты только думал, тупой ты мегрун, – прошипела она и, резко захлопнув коробку, отшвырнула ее прочь.

Ожерелье звякнуло и вывалилось, окатив багровыми бликами каменные плиты пола. Найя вскочила со стула, с яростью глядя на брата.

– Ты считал, я не догадаюсь… для кого ты это купил?!

Даро примирительно поднял ладони, но Найя не дала ему и слова сказать, прянула вперед и, жестко схватив за отворот туники, толкнула с неожиданной силой. Даро, не ожидавший такого, едва успел удержать равновесие. Крепко встав на ноги, он нахмурился и уже хотел дать резкую отповедь столь дерзкому поведению, но тут лицо Найи исказилось, из глаз брызнули слезы. Она отвернулась и обхватила себя за плечи.

– Глупые мальчишки, – прошептала она. – Сходите с ума по этой… чужачке! – Найя обернулась и со злостью вытерла лицо ладонями. – Она – просто красивая кукла!

– Не говори так о ней! – рявкнул Даро, – Не смей!

– Это еще почему?! – уперла руки в бока Найя. – Она здесь пока никто!

– Туа моя будущая жена, – ледяным тоном сказал Даро.

У Найи задрожали губы. Она опустила глаза и села на стул, словно у нее подогнулись колени.

– Я вас всех ненавижу, – прошептала она, всхлипывая. – Ненавижу…

Даро помедлил, затем наклонился и подхватил сестренку на руки, перенес к кровати и сел, прижав к груди, словно ребенка. Найя обняла его за шею. Даро ощущал, как по коже текут ее горячие-горячие слезы.