Текст книги "Сыновья алых лун (СИ)"

Автор книги: Наташа Михлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Риэ не давал покоя еще один страх, глубокий и холодный. Страх за Туа. Пока она не является членом семьи и никого не интересует. Однако что станется с паури в случае, если заговор принесет плоды? Что, если Даро не понял его послания? Что, если…

Думать об этом было мучением, не думать – невозможно. Риэ вызывал в памяти лицо деда. Камоир смотрел на внука спокойно.

«Элай придет за мной, когда пожелает».

Умереть не так уж и страшно. Тем, кто остается по эту сторону жизни, гораздо страшнее. Но мертвые, в отличии от живых, точно не могут ничего изменить.

Вызов во дворец пришел аккурат после работы. Иногда Даро приглашал Риэ сам, но порой присылал стандартное приглашение, чтобы не тратить время. В этот раз на браслет пришло именно оно. Риэ не успел ничего предпринять, как рядом загорелся еще один значок – входящий вызов. На проекции был «непорочный».

«Не вздумай тянуть время», – велел жрец. – «Воспользуйся шансом и сделай это сегодня».

Риэ сглотнул. Жрец слегка усмехнулся.

«На многое можно пойти, желая спасти нужную жизнь, да? Жизни имеют разную ценность… Несправедливо. А вот смерть – одна для всех».

В центральном канале было несколько перепадов высоты. Один – самый большой – всегда оккупировали юные сиуэ. В солнечные дни брызги светилась радугами, наверху проходила прогулочная зона, где часто показывались девушки, перед которыми можно было похвалиться ловкостью и силой. Парни разгонялись, отталкивались и выпрыгивали из воды, словно зависая в воздухе над водопадом, выполняли какой-нибудь трюк и падали вниз, в канал, чья глубина в этом месте превышала девять ми. Риэ с Даро тоже когда-то прыгали здесь, подобно серебристым речным пау…

Ощутив, как течение затягивает его, Риэ перевернулся и расслабился, позволив протащить себя спиной по неровному дну, выбросить с высоты и шваркнуть об воду, придавив сверху бьющими струями. Некоторое время он медленно тонул, глядя на буро-зеленый гудящий хаос над собой. Потом нехотя сделал гребок, поймал восходящий поток и всплыл.

Риэ шел по галереям, и ему казалось, что гвардейцев во дворце стало будто бы больше… хотя, возможно, он просто стал обращать на них внимание. Кабинет Даро заливало солнце, он сам сидел на подоконнике, свесив ногу. Увидев друга, широко улыбнулся и осторожно отложил имперскую книгу. Она выглядела непривычно – словно связка сухих листьев. Такие древности стоили недешево, но Наследник мог позволить себе не скупиться на развлечения. А главное – из листьев торчал кончик белого цитопластика с полурасплывшимися значками… Риэ узнал свою записку и с большим трудом подавил облегченный выдох.

– Привезли партию алионского вина, попробуешь? – Даро указал на высокий зеленоватый кувшин.

Риэ подошел и налил себе бокал. Выпил, не ощущая вкуса, и одернул длинный рукав мантии, скрывая браслет с предательским бугорком считывателя. Даро внимательно посмотрел на друга и заговорил жестами. Одновременно с этим спросил:

– Ну и как тебе? Мне показалось кисловатым.

Риэ следил за его пальцами, потому несколько опоздал с ответом.

– Я как раз предпочитаю такие. А ты любишь сладкую бурду.

– И крепкую, – рассмеялся Даро, спрыгивая с подоконника. – Иначе зачем пить?

Риэ восхитился тем, что он ни на полкапли не прекращал движений рук, умудряясь одновременно вести две разных беседы.

– Налей мне еще, – выдохнул Риэ, осознавая сказанное.

– Я прикажу дать тебе пару бутылок с собой, – благодушно предложил Даро. – Угостишь деда.

– Обязательно, – непослушными губами выговорил Риэ и заставил себя собраться с мыслями.

«У меня есть идея получше», – а вслух попросил:

– Вели медроботу принести мне эдда. Шея разболелась от сидения за экранами, – пояснил он озадаченному Даро.

Когда тот послушно подошел к стенной панели команд Риэ повернулся к столику с кувшином, засучил рукава, чтобы не облить вином – руки едва заметно дрожали.

Жрец говорил о смерти так, словно она являлась ответом на все вопросы. Но если беззвучие и пустота есть совершенство, то отчего все живое отчаянно цепляется за жизнь? Отчего больно и горько терять любимых, провожая их туда, откуда не возвращаются? Риэ уже не слишком хорошо помнил лица своих маленьких сестер и матери. Только прикосновения и общее ощущение уюта, когда торопишься домой после целого дня в холмах, и тебя встречают ласковые мамины объятия, неподобающие для уже почти взрослого мужчины, но все же такие желанные…

Риэ уставился на резную столешницу и то, что на ней лежало. Поднял кувшин, налил вина в бокал. Перед глазами яркими вспышками промелькнули мгновения иного тепла. Мгновения с Даро. Даро, который улыбался, злился, кричал, спасал его, сжимал его руку… Смотрел на то, как Риэ говорил с его невестой.

В капсуле на самом донышке плескалась единственная капля. В солнечном луче она вспыхнула красным и упала в бокал.

Двое суток пролетели быстро: у Риэ оказалось море дел в пределах владений Энсо, пришлось взять отгул от работы. А сейчас они с Даро отдыхали, наблюдая, как молодые лэры и лэрнен развлекаются в дворцовом канале. На скорые свадьбы в систему Пять Планет слеталась вся галактика и даже любопытные из Альянса: всем хотелось посмотреть на торжества и подцепить новых сплетен. Поэтому сад, дворец и вся столица Ронн кишели народом. Что творилось на Оанс, сложно было даже представить. В городах видели не только людей, но даже ларонов [1], которые вообще редко без крайней нужды выбирались за пределы своего Треугольника [2].

По берегам канала, под парящими овальными солнечными экранами, расположилась публика постарше. Цветочные лужайки пестрели богато расшитыми шлейфами платьев и мантий. Риэ увидел свиту Шуа Онья, поспешно отвел взгляд и наткнулся на Найю. Она сделала ему приветственный жест, Риэ ответил.

– Жарко, – потянулся он. – Мы давно не плавали наперегонки. Давай?

Ему было необходимо оказаться подальше от цветного щебета, чтобы не пытаться выделить из него единственный на свете голос.

Даро обрадовался, сбежал по ступенькам к каналу, сбросил верхнюю богатую мантию. Риэ последовал его примеру, оставшись в штанах и легкой тунике без рукавов.

– Что это? – спросил Даро, осторожно коснувшись пальцами свежего шрама на руке Риэ.

– Ерунда, – отмахнулся Риэ, – Заснул за верстаком и плазмой прижег… Догоняй!

Он прыгнул в воду и услышал, как Даро последовал за ним. Тут, внизу, было хорошо и прохладно, стены канала украшали цветные мозаики из полукруглых камешков, по дну прихотливо рассыпались светящиеся точки. Здешние водяные фильтры работали совсем бесшумно, не то, что городские.

Даро вынырнул непривычно быстро. Риэ подплыл к нему.

– В чем дело? Ты пас?

Даро улыбнулся.

– Не знаю. Воздух кончился. Плохо сосредоточился, наверное. Давай еще раз.

Он глубоко вдохнул и нырнул. Риэ плыл, прикладывая все силы, но Даро все равно стал уходить вперед. Риэ закусил губы и рванулся догонять, однако вдруг чуть не налетел на него. Даро как-то судорожно дернулся и начал тонуть. Риэ обхватил друга руками и, всплыв, выбросился на густую траву берега. Даро с хрипом вдохнул, но воздух тут же выбило из груди новой судорогой…

Разве это должно было случиться так скоро?.. Уже?.. Риэ на миг охватила паника. Он, едва осознавая, что происходит вокруг, отполз, освобождая место для подбежавшего медицинского андроида. Мелькнуло золото: гвардейцы образовали кольцо, оттеснив придворных прочь. Голубая сеть сканера ползла по телу Даро невыносимо медленно. Он нашел взглядом Риэ, пару капель смотрел ему в глаза, попытался поднять руку и отключился.

– Некроз миокарда, – бесстрастным голосом сказал андроид. – Тканевая гипоксия. Высокая опасность для жизни. Сообщение передано в медицинское крыло.

Он вынул из своей груди маску со шлангом, раздвинул полосы носилок и ловко переложил на них Наследника. Все вместе заняло не больше полутора капель.

– Что с Наследником? – встревоженно спросил кто-то из лэров.

– Недостаточный уровень доступа к информации, – холодно констатировал робот.

– Что… с ним? – хрипло выговорил Риэ. – Почему?..

Андроид повернулся к Риэ.

– Доступ разрешен. Коронароспазм либо действие миоглобинсвязывающего вещества. Требуется срочная оксигенация.

Тело Даро, казалось, парит в воздухе, соединенное с андроидом лишь шлангом кислородной маски, проплывая над клумбами и водяными мельницами. Риэ, наконец, смог оторвать взгляд и увидел Туа. Паури смотрела на него расширенными глазами. Не на Даро – на него. Мимо стрелой пролетела Найя. Риэ стиснул рукой траву, опустил голову. Потом заставил себя встать на ноги и пойти следом.

В медицинском крыле стояла напряженная тишина, нарушаемая лишь едва уловимым шепотом. Вдруг внешние двери распахнулись и вбежала Лейя Онья.

– Это правда?!

Итари поспешил к жене, стал уговаривать ее вернуться в покои. Риэ смотрел на сестру Даро, которая металась по залу от стены к стене, сметая на пути разложенные для отдыха посетителей подушки. Риэ было отчаянно ее жаль. На Майко, стоявшую в углу вместе с другими девушками-прислужницами Шуа, он старался не смотреть. Итари вернулся, проводив жену в покои и велел всем лэрнен идти к себе.

– Все будет так, как угодно богам, – сказал он.

– Мой внук прав, – вступила Шуа. – Пойдем в храм Марай Милосердной, Найя. Наше место сейчас именно там.

Когда сиуэйтки ушли, Риэ вздохнул с облегчением. Ему жизненно необходимо было попасть туда, к Даро. Посмотреть на его лицо. Убедиться… Риэ направился ко внутренним дверям, тихо беседующие Алин и Итари проводили его глазами.

О смерти сообщили ближе к ночи. Внутреннее освещение дворца потускнело, сады и канал вовсе утонули во тьме. Взлетно-посадочные площадки заблокировали, гвардия оцепила дворец, никому не позволялось ни входить в него, ни покидать без личного разрешения Итари Алина Онья. Купол защитного поля сомкнулся над крышей, тахиосвязь перекрыли, остались лишь несколько личных каналов Правителя. Но глухая тишина – это тоже повод для слухов… В городе было неспокойно, а во дворце и того хуже. Андроиды оказались нарасхват: перепуганные лэры скрупулезно проверяли еду и питье, ведь все слышали вердикт медробота.

«Теперь ты один из нас».

Риэ не смотрел на «непорочного», его интересовал Камоир за спиной жреца.

«Я сделал, что вы хотели. Теперь отпустите деда».

«Да будет так, Риэ Зунн», – шевельнул бровью «непорочный» и позволил деду приблизиться к экрану проекции.

«Улетай домой», – показал Риэ.

Камоир молча кивнул. Чьи-то руки сняли с него ошейник.

У дома Риэ уже давно стоял подержанный, но вполне крепкий джет для дальних полетов. Камоир не пилотировал такие, но мог бы настроить автопилот. Видят боги, ни один из Зуннов не желал возвращаться в Красные Пески, где все пропахло пеплом… Но ничто не спрячет лучше, чем пустыня с бурями, искажающими показания приборов.

***

Три дня никто не имеет права смотреть на тело. Дух умершего должен пройти стадии перехода в мир надводный. Три божества спросят его о жизни. Три дня будет длиться разговор покинутого тела – с духом, а духа – с богами.

Милосердная Марай придет первой. Она спросит о добром, что сделал сиуэ в жизни, и если такового окажется достаточно, вручит ему чашу с водой. Другой день будет освящен огненноокой Элай, что спросит о злодеяниях и бесчестьи, о подлости и измене. И достанет ли чаши в руках сиуэ, чтобы потушить огонь ее ярости? Если так, то следующий день возьмет себе Тиос. Его щупальца длинны, а глаза проникают в непознанное. Он не станет спрашивать. Он раскроет мысли и желания, что не были претворены в дела, и рассудит сокрытое. Он будет смотреть на потомков и на то, как распорядился сиуэ даром плодородия.

Если тот окажется достоин, то останется на островах Да Алэй отдыхать перед новым рождением. А если нет – будет сброшен за Край, в долгую сухую темноту, пока не смилостивятся боги.

Нарушать покой тела нельзя. Еще не оторванный от жизни дух отяготит чужое горе, и он не осилит продолжение пути, застряв меж миров. Один из богов может разгневаться и забрать нарушителя с собой.

***

Алин Онья улетел в дальний храм Элай, говорили, что он решил пройти испытание огнем и стать послушником. Еще говорили, что Правитель очень скорбит по сыну и, вразрез с правилами, забрал Лейю из женской половины к себе, чтобы она утешала его печаль. Итари почти не выходил из покоев, а если выходил, то выглядел немногим лучше уже отошедшего к богам и едва мог пройти до тронного зала, не опираясь на плечо андроида. Там он молча выслушивал бесконечный поток соболезнований от запертых во дворце представителей высокопоставленных семей или сидел, замкнувшись в своем горе. Поговаривали, что Правитель если и оправится, то не скоро, и вряд ли сможет остаться таким же как прежде. Что горе сделало его слабым. Потеря ребенка – пожалуй, худший кошмар для любого сиуэ, а тем более для того, кто воочию видел медленное вымирание своей расы. Кто знает, скоро ли горе захлестнет Онья безумием? Что тогда станет с народами?

Риэ мог остаться в одиночестве лишь ночью, в своей комнате. В коридорах и залах его всегда сопровождал Наставник, начальник стражи или один из боевых роботов. Риэ ничего не говорили прямо, но он ощущал эту ненавязчивую слежку постоянно и не сомневался: по ночам кто-то дежурит и у дверей. Силовые поля на окнах нельзя было отключить во всем дворце.

Вызов разбудил его посреди ночи.

«Мы здесь. И ты нужен нам».

– Будьте вы прокляты огненной Элай, – прошипел Риэ, поднимаясь на локте. – Я не стану ничего больше делать!

«Ты уже один из нас, Риэ Зунн. Кровь твоего спасенного брата на твоих руках. Мы выдадим тебя народу и расскажем им», – жрец говорил об этом с таким удовольствием, что Риэ содрогнулся от отвращения. – «Что от тебя останется, Зунн? Это нельзя будет даже бросить рыбам. Смерть смерти рознь, помнишь? А такая смерть поистине страшна… Но ты можешь избежать ее, если согласишься».

Риэ со свистом выдохнул и рухнул на постель, раскинув руки. Проекция поплыла над кроватью и зависла перед лицом.

– Как вы попали во дворец?

«Это не твое дело», – отмахнулся «непорочный».

«Чего вам надо?»

«Чтобы ты открыл нам одну дверь. Итари окончательно спятил. Наши источники сказали, он направляется к своему сыну прямо сейчас».

– Что?! – вскинулся Риэ, – Куда?!

«Его видели в нижнем закатном коридоре двенадцать капель назад. Он идет в усыпальницу».

Гель сенсора показался Риэ ледяным. Он до последнего сомневался, что это сработает: усыпальницу могли открыть только дающие жизнь, принадлежащие к роду. Рождающие не допускались туда без сопровождения своих отцов, мужей или братьев, как и прочие, желающие почтить память умерших. Сенсор мигнул голубым, и Риэ закусил губу, чтобы не выдать чувств. Тяжелые каменные створки бесшумно раскрылись перед ним, как перед членом семьи.

Из пола поднимались ровные квадратные постаменты с надписями. Те, что подальше – из темного малахита, ближние – из золотистого халцедона. В мягко изгибающихся стенных нишах неярко горели резалировые светильники. Риэ подтолкнули в спину, и он шагнул внутрь. Оступившись, схватился рукой за ближайший постамент, и он вдруг вспыхнул голограммой. Риэ отшатнулся от неожиданности. Квадраты с высеченными на них знаками классического сиуэ хранили в себе образы мертвых. Голограмма худощавого старого Правителя, которую случайно активировал Риэ, выглядела бы совсем живой, если бы не исходящий от нее свет. Сиуэ стоял, задумчиво перебирая в пальцах шарик книги.

– Шевелись! – снова тычок в спину.

Голограмма погасла, стоило им отойти подальше.

Низшие просто сжигали тело и развеивали пепел над водой. Высшие могли позволить себе большее: саркофаг преобразовывал материю в питательную массу, которая затем поступала в океан, возвращая долг.

По стенам ползли вырезанные из камня щупальца Тиоса и языки огня его старшей жены. Заговорщики растворились в тенях у алтаря Марай, где мерно журчала вода, текущая из глаз богини и собирающаяся в ладонях. Но Риэ все равно слышал дыхание пришедших с ним, биение их сердец. Из старых знакомых здесь оказался только жрец, остальных Риэ не знал, многие были в глубоких капюшонах, в которых предпочитали ходить в городе Высшие. Один из низших, одетый в униформу дворцового слуги, встал позади и приставил пистолет к голове Риэ.

Он отсчитал двадцать капель, прежде чем двери открылись. В проеме показалась фигура в таком же капюшоне и подошла к одному из гладких постаментов, на которых еще не успели нанести знаки. У Риэ замерло дыхание при виде этого пустого квадрата: оказывается, Высшие готовили их заранее…

Блеснуло массивное золотое кольцо: фигура провела по камню рукой. И опустилась на колени. Ничто не помешает заговорщикам теперь: все, кто мог бы отпереть эти двери, находились внутри. Двое живых и мертвый, глубоко под толщей каменного пола. Итари потянулся к знаку трех богов, выступающему из камня рядом с постаментом. Риэ только теперь понял, что пустые места перед каждым из квадратов примерно соответствуют длине тела сиуэ: вероятно, механизмы, опускающие покойников вниз, находились там.

– Итари! – из тьмы шагнул один из Высших в капюшоне.

Фигура у постамента вздрогнула, Правитель вскочил на ноги.

– Не трудись хвататься за оружие, – напряженно сказал Высший. – Не успеешь.

Из углов выступили остальные, сжимая полукольцо вокруг замершего Онья.

– Время вашего рода кончилось, милостью богов.

Они переглядывались, Высшие снимали капюшоны. Они уже ничего не боялись… Риэ осторожно двинулся вбок: его сторож увлекся происходящим в центре усыпальницы. Невысокий молодой Высший с тонким носом вынул из-за пазухи округлую капсулу, в каких хранились важные документы, и положил на пустой постамент. Правитель сделал шаг назад. Капсула засветилась, объемная проекция расплелась длинной лентой, знаки языка сиуэ походили на прихотливо изогнутые морские волны, навечно застывшие во времени. Риэ сумел разобрать какие-то подсчеты, цифры… Наглецы собирались повесить на Правителя собственные хищения из казны.

– Подпиши отречение. Все равно ты не выйдешь отсюда живым.

Правитель молчал. Высший гневно сверкнул глазами, подал знак, и двое заговорщиков направились к по-прежнему неподвижному Правителю. Тот не стал дожидаться, пока его коснутся руки низших и резко сдернул капюшон. Тонконосый Высший замер от удивления: на него мрачно смотрел Алин Гаэ Онья.

– Где Итари? – тупо спросил Высший.

«На своем месте», – ответил Алин. – «В отличии от тебя, Майнеш».

Тот смотрел на старого правителя, все еще слишком ошарашенный, чтобы быстро соображать.

– Убьем его! Какая разница, кого сразу, а кого потом? – подал голос кто-то из низших.

– Он как никто заслуживает смерти, – прошипел жрец, с ненавистью глядя на Алина, – Алин Онья утопил наши храмы в крови… – и, внезапно выхватив лучевой пистолет из рук слуги, выстрелил.

Бросок Риэ сбил ему прицел, жрец грузно рухнул на пол, но оружия не выпустил. Риэ откатился в сторону, почти под ноги Алина. Остальные выхватили кто лазерные ножи, кто мечи, Майнеш испуганно метнулся к алтарю водной богини. «Непорочный» поднялся и выстрелил снова. Алин прянул вперед и дернул рукав плаща, заряд рассыпался ослепительными искрами. На предплечье старого бойца блестели гвардейские золотые наручи с активированным щитом, в другой руке сиял меч. Риэ, повинуясь знаку Алина, отступил ему за спину. Силовое поле рассеяло еще несколько зарядов, прежде чем заговорщики ринулись к ним…

Но тут тяжелые двери снова пришли в движение. Коридор переливался светом мечей, щетинился острыми кончиками крыльев дайэра, которыми были украшены шлемы личной охраны Правителя. А на пороге в боевом доспехе стоял Даро Итари Онья. Один из смертоносных лучей разбился, попав ему в грудь. Он небрежно отмахнулся мечом от следующего и шагнул внутрь. Солдаты быстро подавили неуверенное сопротивление заговорщиков, Даро даже не смотрел в ту сторону.

– Ты проспал, что ли? – ворчливо спросил Риэ, выходя ему навстречу. – Нас тут едва не прикончили, – не выдержал и широко улыбнулся.

– Дед не дал бы тебя в обиду. Ты просто не видел его в деле.

Риэ отступил в сторону, давая проход двум дюжим гвардейцам, ведущим под локти серого, как камень, Высшего. Майнеш внезапно рванулся к Даро, тот встретил его мгновенно выпущенным лезвием, задев подбородок. Майнеш ничем не выдал, что ощутил ожог, и проговорил:

– Андроид… Он сказал… Как ты выжил, Наследник?!

Даро усмехнулся, кивнул Риэ, и тот объяснил:

– Первая обязанность медробота – любой ценой сохранять жизнь своим господам. С ним можно просто договориться, – улыбнулся Риэ. – Андроиды такого класса весьма разумны… в отличии от некоторых.

Риэ хлопнул друга по плечу, и они вслед за пленниками направились в тронный зал, где уже ждал Правитель. И его глаза метали такие молнии, что всем, кто хоть пальцем испачкался в тине неудавшегося мятежа, можно было забыть о милости.

***

Передав Даро яд вместе с запиской, Риэ понятия не имел, как тот распорядится этим. Ему просто хотелось избавиться от капсулы, которая, казалось, отравляла все вокруг одним своим существованием.

Старшие Онья собирали информацию о предателях, постепенно сужая кольцо, вынуждали их торопиться. А основной, видимый план, который придумал Даро, был простым. В теплых реках обитал горао, хищник с похожей манерой. Притворяясь мертвым и беспомощным, он легко ловил охочую до стервы[3] добычу.

О том, что Даро Онья жив, знали всего трое: Алин, Итари и Риэ. Поверив в растерянность, овладевшую правящей семьей после потери единственного наследника, заговорщики допустили еще несколько ошибок, не замечая, что им слишком уж легко удается задуманное. И угодили прямо в расставленные сети.

Позже, прохлаждаясь в бассейне при спальне, Даро с блаженным стоном ушел под воду и некоторое время лежал на дне с закрытыми глазами. Потом вынырнул рядом с Риэ.

– Боги, как же хорошо… Я думал, что сдохну без воды в этой жуткой комнате, набитой роботами…

– Баловень, – ласково щелкнул его по лбу Риэ. – У нас порой река пересыхала в Сезон Охоты, негде было окунуться несколько пятилуний. – Он помолчал и сказал:

– Мы же договаривались, что в усыпальницу придет начальник стражи, а Алин останется снаружи.

Даро усмехнулся, забросил в рот ягоду сладкой матоссы.

– Дед заявил, что если даже низший рискует своей жизнью, то как он сам может остаться в стороне?!

Риэ помолчал, отхлебнул вина и поставил бокал на мозаичный бортик.

– А Майнеш? Он твой спасенный брат… Я помню тот случай, – он кивнул на шрам на лопатке Даро.

– Я приказал ему исполнить свой долг передо мной, но он не смог этого сделать, – жестко усмехнулся Наследник. – Даже на достойную смерть этой личинке клааго не хватило мужества.

– Займи он трон, был бы чужой марионеткой, – предположил Риэ.

– Скорее, правил бы коллективный разум, – покачал головой Даро. – Такие ядовитые гадины склонны образовывать клубки… Вот только по одиночке они и правда, ничего не стоят.

___________________________________________

[1] Лароны – вымышленная гуманоидная раса из этой же вселенной, частично описанная в романе Абсолютный Разум.

[2] Галактика Треугольника – спиральная галактика типа Sc в созвездии Треугольника.

[3] Стерва – падаль

========== 14. Благословение и проклятие ==========

Комментарий к 14. Благословение и проклятие

Всем здрасти. Эта часть оправдывает рейтинг R. Просьба млеть)

Вот эту песню я прям берегла для сей главы, как и последующую, финальную, еще с начала истории. Armando Morabito – Legend https://www.youtube.com/watch?v=ZeSDt-ZlQzc

Встретилась похожая визуалка, только плащи не красные) https://i.pinimg.com/564x/64/f2/7b/64f27b6ab6568d0e96ed876a060cee4b.jpg

«…это больше не сон.

Покалеченные птицы падают в унисон.

Знаешь, всё не так уж сложно,

Запасные поля.

Кто из нас другого топит,

Это ты или я?»

М. Свобода

«…Я тебя не отдам

Никогда-никогда, никому-никому

Я тебя не отдам…»

Serebro

Теплые дни прошли, над Ронн повисло безветрие – тихое и немного тревожное, словно хранящее отголоски недавних событий. Затянутое мглой небо казалось бархатистым куполом, к вечеру серая пелена начинала отливать фиолетовым. Новость о будущем наследнике приурочили к празднику Плодородия, город пришел в движение: Правителю хотелось дать народу повеселиться как следует, сделать это торжество запоминающимся. Все каналы были вычищены до блеска, а центральный в день торжества вновь окрасился фамильными цветами Онья.

На рассвете сиуэ, желая поблагодарить за дар плодородия или в будущем удостоиться милости Тиоса, совершали паломничество. К храму, очертаниями напоминавшему свернувшегося в клубок гигантского морского роэга, полагалось пройти путь по длинному каналу с обратным течением. В честь праздника воды окрашивали белым. Белое семя дает жизнь, белые облака и морскую пену видит родившееся дитя, белым молоком мать питает его.

Когда-то паломники шли к храму нагими, какими создали их боги, оставляя лишь родовые украшения. Традиция не надевать драгоценностей, нижней одежды и даже перчаток сохранилась, но теперь тела прикрывали алыми длиннополыми балахонами, являя второй цвет Тиоса. Без крови не бывает ни зачатия, ни рождения, ни жизни, ни смерти. Кровь связывает сиуэ друг с другом, и она же разделяет. Кровь – маленький океан, милость Марай, что течет по руслам каждого сиуэ, окрашенная алым цветом неистового бога.

Плащи были одинаковыми для всех, кто участвовал в паломничестве, ибо перед жутким ликом Тиоса нет и не может быть никаких различий в положении. Перед ним любой сиуэ – лишь презренный планктон на голубой груди моря.

Праздник был освящен богами, даровавшими роду Правителей еще одну жизнь. К храмовому каналу стекалась вся столица, реки алого захлестнули улицы. Многие несли в руках мелкие вещи, чтобы прикоснуться к алтарю и принести домой часть чуда зачатия.

По мере приближения к храму, расположенному возле дворца, Риэ овладевало волнение: слишком свежи были воспоминания. Биться с противником, использующим простое и понятное оружие, несложно. А придворные интриги похожи на ядовитый газ, перед которым бессильны и честь, и мужество, и боевое мастерство. Риэ то и дело начинал цепко оглядывать паломников в поисках угрозы и тут же одергивал себя. Все уже кончилось. Дед Камоир жив, Даро тоже, и не пройдет и оборота, как у него родится маленький брат. Можно будет понянчиться с ним, примерить роль отца до того, как у Наследника появятся свои собственные дети… Эта мысль отдавала отчетливой горечью.

Риэ постарался переключиться и вспомнил, как еще мальчишкой носил сестричек на себе, когда мать была занята. Старшая возилась под плотной тканью перевязи на спине, младшая сопела жарким комочком на груди. Если Риэ пас скот в такие дни, то направлял гайрунов исключительно тихим свистом и длинным пастушьим шестом. Потом сестры выросли и пробовали ездить верхом на пушистых и скользких, как масло, спинах животных. Срывались, падали и заливисто хохотали… Риэ сердился на них, хмурился, стараясь подражать суровым деревенским мужам.

У начала храмового канала, протяженностью в шесть десятков аш, паломников внимательно сканировали взглядом не только гвардейцы, но и андроиды. Волнение стихло, оседая покалыванием на кончиках пальцев. Риэ спустился в белые воды, прохлада охватила ноги до колен. Он хотел своим присутствием почтить семью друга, хотя шанс встретить кого-то из них в такой толпе был небольшим.

Шел медленно, ощущая мерную силу обратного течения, пронизывающие колебания сотен чужих шагов. Вода от множества отражений одинаковых алых силуэтов казалась розовой, как камень внутренней облицовки келий в храме. Тонкие полосы дыма от жаровен с курениями по сторонам канала тянулись к небу, в ушах перетекал тихий шепот возносимых прошений и звон продолговатых молитвенных колокольчиков.

Внезапное прикосновение к локтю заставило Риэ вздрогнуть. Он повернул голову и успел увидеть на границе глубокого капюшона знакомый до боли профиль и блеск алых глаз. Риэ сбился с шага и замер, не веря.

Она стояла рядом. Их слегка подтолкнули сзади и Риэ очнулся, снова влился в медленный поток, текущий к дверям храма.

«Тебя могли убить».

Обнаженные руки тут же скрылись в тяжелых складках плаща.

«Не бойся», – отозвался Риэ, – «Я везучий, ведь я родился под алой луной».

Туа не ответила, только ниже опустила голову. Откуда она здесь? Как нашла его? Для чего?

Беспорядочный вихрь мыслей прервало еще одно касание: пальцы пробрались под рукав, провели по тыльной стороне ладони. От этого Риэ прошиб пот. Он никогда не трогал ее. Не позволял себе и думать о таком, старательно изгоняя из разума крамольные жаркие мысли, теперь же все разом вскипело и нахлынуло, как полуденная волна…

Едва уловимое тепло ее кожи – совсем близко, меньше иль от его руки, и след прикосновения.

Он ведь не каменный. Да что там каменный, чтобы сейчас остаться бесчувственным, надо быть высеченным изо льда. Мертвым. А разве может назваться мертвым тот, чье сердце бьется как безумное?!

Туа подвергает себя опасности: за такое могут опозорить и казнить без жалости. Риэ должен просто сложить руки на груди, как многие молящиеся, и ускорить шаг, затеряться в толпе. Она не стала бы преследовать. Поняла бы. Приняла бы его решение, стойко, как принимала и остальные. За нее решали с рождения. А теперь она решила сама… Оттолкнуть любимую, когда та рискует жизнью, чтобы ощутить его рядом? Он не смог. Подстроил свой шаг под ее. Показалось, или Туа едва слышно облегченно выдохнула?

Вода струилась медленно, но еще медленнее шли паломники. Две капли – один шаг. Нужно успеть сказать все до того, как пересечешь порог храма Тиоса, дальше должно лишь слушать и читать знаки бога. Казалось, каждая клетка тела Риэ стремилась туда, где он ощущал тепло Туа. Где стучало ее сердце – так же часто, как его собственное.

Снова прикосновение пальцев к ладони.

Риэ стиснул зубы. Разум говорил: надо бежать прочь, но вместо этого рука сама собой сжала чужую обнаженную ладонь. Туа вздрогнула, замерла на миг… а потом сцепила обе их руки в замок, соприкоснувшись нежными перепонками. Жест, дозволенный лишь за дверями спальни, и только супругам… или любовникам. Тело словно занялось огнем, в глазах потемнело. Он прикоснулся к теплой коже, погладил и осторожно разжав хватку, провел между пальцами, ощутив, как Туа бьет дрожь. Ее ладонь несдержанно прильнула к его ладони, потерлась запястьем о запястье.

Они оба сошли с ума и не выйдут живыми из этой белой реки неистового бога, чьи глаза видят сокрытое.

Они оба сошли с ума, потому что Риэ чувствовал кожей бешеное биение ее пульса, поверх которого расцветал горячий, чуть выпуклый узор.

Он прикусил губу, сдерживая дыхание, и сильнее сжал ее руку – то ли чтобы убедиться, что ему не почудилось, то ли чтобы не упасть. По телу прокатывались огненные волны, воздух входил в легкие неровными вдохами. Мир вокруг размылся, стал казаться некачественной голограммой. Все чувства сконцентрировались там, где под нагромождением алых складок соприкасались две ладони, тихо, но настойчиво поглаживая друг друга.