Текст книги "Сыновья алых лун (СИ)"

Автор книги: Наташа Михлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Тонкий плазменный резак с тихим гудением шел по линии. Горячий воздух обжигал пальцы даже сквозь изолирующий состав, которым Риэ смазал руки. Он старался не дышать, чтобы не запотело увеличительное стекло. Наконец, на верстак упала вырезанная деталь. Риэ подул на нее, полюбовавшись, как вспыхнул по краешку раскаленный металл. Подождав, пока яркая линия погаснет, отодвинул в сторону, к уже готовым кусочкам.

Даро смотрел на работу друга во все глаза. Риэ прикусил губу, чтобы не улыбаться, и вновь сосредоточился на том, что делает. Он впервые привел Даро к себе в дом, и теперь тот почти лежал на верстаке, чтобы лучше видеть, как Риэ собирает очередную механическую никчемушку – знак Марай, три наложенные друг на друга капли. Тронешь – завертятся, заблестят. Делать такие Риэ не любил, но они продавались лучше всего.

Риэ больше не верил в богов, но подолжал бросать зернышко вионы в воду перед тем, как плыть на охоту, и делал жест для отвода зла, оказываясь на перекрестьи четырех дорог. Он не верил в богов, но привычные действия успокаивали. Так казалось надежнее. Даро же всем сердцем был предан Марай и искренне страшился гнева ее строгой сестры и неистового брата. Риэ не пытался переубедить друга – зачем? Ведь еще совсем недавно он и сам верил в то же, и был тогда гораздо счастливее…

Сверху раздался глухой кашель деда. Риэ отложил инструменты и прислушался, потом вернулся к работе. Даро смотрел на него так, что Риэ на миг стало невыносимо жалко самого себя. Он нахмурился и отвел взгляд.

– Скажи, ты знаешь легенду о плавниковой шлюхе? – спросил он, желая рассеять потяжелевшее молчание.

– О ком?! – поперхнулся Даро.

Риэ закрутил последний маленький саморез, отодвинул стекло и сунул отвертку в ящик.

– Ты же слышал это ругательство. Я и сам так бранюсь, но подцепил его только тут, в столице. Одна девчонка с доков рассказала, что плавниковыми шлюхами называют тех, которые ложатся под всех подряд. Не владеют собой, как олу в период нереста. И могут от этого обрасти плавниками и превратиться в поганую болотную рыбу…

Он усмехнулся, глядя, как темнеют щеки Даро: тема отношений между полами была для него смущающей и запретной. Высшие напридумывали себе сотни странных и неудобных обычаев, образующих пропасть между парнями и девушками, и Риэ никак не мог понять – зачем. У них в округе Красных Песков были совсем другие законы приличий, там работали и развлекались все вместе. А Даро и посмотреть-то на уличных девчонок не мог без того, чтоб не начать мучительно багроветь и заикаться.

– Она сказала, есть старая легенда, – закончил Риэ.

Даро закрыл ладонью лицо, потом фыркнул.

– О боги, я, кажется, понял, о какой легенде речь. Там все совсем не так!

– А как? – с любопытством спросил Риэ. Откинулся на стуле и задрал ноги на верстак, приготовившись слушать.

– Это печальная история о деве, которая полюбила саэля. Он являлся ей в образе океанского альсонну…

– Такой огромный? – вытаращил глаза Риэ. – Ну ясно, почему она не смогла устоять…

Даро стукнул его кулаком, хохочущему Риэ едва удалось удержать равновесие, не сверзившись на пол.

– Вечно ты все… Нет, у них была любовь, но чтобы остаться с саэлем, девушка отказалась от семьи и рода, и сама превратилась в альсонну. В самку, – уточнил он, подозрительно глядя на ухмыляющегося друга.

Но Риэ не стал шутить. Настроение улучшилось – и довольно. Теперь можно поговорить о более важных вещах. Это было еще одной причиной, по которой Риэ позвал Даро к себе: в пыльной лавке к ним никто не смог бы незаметно подкрасться. С некоторых пор Риэ ходил по улицам с оглядкой…

Он вынул из кармана кошель и достал оттуда золотисто-зеленую пластинку. Даро удивленно приоткрыл рот. Ну еще бы: такие деньги не каждый день видишь. Друг поджал губы и отвел глаза. Риэ криво усмехнулся.

– Я не крал ее.

– Нашел работу? – тут же расцвел Даро.

– Нет, – тряхнул головой Риэ. – Со мной такое случилось… Сижу, вечером на конце мола, жарю себе ракушки. И вдруг непонятно откуда появился этот! – Риэ так резко вскочил, что Даро вздрогнул.

– Кто?

– Не знаю кто! – раздраженно дернул рукой Риэ. – Здоровый сиуэ в плаще, но, видно, богатый. Я ни шагов не услышал, ничего: ни дыхания, ни шелеста одежды… хотя от берега до того места три с лишним аш по камням прыгать! Лицо я не очень разглядел, он был в капюшоне, да и темно. Меч у пояса я заметил… И показывает: «Хочешь заработать, мальчик?» Ну я сразу подумал о работорговцах, хотел в воду сигануть, да горелку бросать было жаль. Думаю – ладно, пусть говорит, думал бы убить или усыпить – напал бы сразу, а не болтал…

Даро поджал колени к груди и слушал с широко открытыми глазами.

– Спрашиваю: «А делать что надо?» Он мне: «А на что ты готов ради такой суммы?» – и достает, – Риэ кивнул на лежащую на верстаке пластинку. – Смотрит хитро так, хоть лицо и спокойное, только губы шевелятся… Из ваших, короче, – пояснил очевидное Риэ и присел напротив Даро. – Я аж удивился, – продолжил он, – такими словами обычно в ночные дома нанимают, но они смазливых ищут, а я-то что? – развел руками мальчик.

– В ночные дома? – вытаращился Даро. – Но… неужели они не боятся смертной казни?! И потом, тебе же… ты еще не вступил в период потоков [1] и… Не девочка! – враз осипшим голосом закончил он.

Риэ покачал головой, очередной раз поражаясь наивности друга.

– Считаешь, там только девочки? Тогда лучше так и думай, Даро, – серьезно сказал он.

– Нет, говори! – вцепился в его рукав Даро и тут же смущенно отдернул пальцы. – Я должен знать все о… В общем, я не буду орать от ужаса, обещаю! Я знаю, что имперцам все равно, с кем образовать пару, – как мог, твердо глядя в лицо Риэ, проговорил он, – их физиология позволяет… – он снова запнулся и покраснел до слез.

– Вообще-то там в большинстве роботы, я находил их части на свалках. Ну, а для богатеньких скучающих сиуэ давным-давно существуют стимуляторы, – поморщился Риэ. – И можно покрыть хоть мегруна. Им кошелек… позволяет.

Даро некоторое время молчал, что-то напряженно обдумывая.

– А дальше? – наконец, спросил он, явно опасаясь услышать ответ.

Риэ вздохнул.

– Я сказал, что умею работать – чинить всякие мелочи, пасти гайрунов и жать виону. Ну и охотиться. Если ему подходит что-то из списка – то пожалуйста… Он меня после этого разглядывал, наверное, сотню капель, я думал, дыру пропалит. А потом сказал, что хочет со мной подраться.

– Что?! – воскликнул Даро.

– Вот и я так же подскочил, – рассмеялся Риэ и задумчиво добавил: – А дерется он здорово… Еще лучше тебя.

– Ты согласился на поединок?! – вскричал Даро, – Дурень, а если бы он тебя убил?

– Не убил же, – пожал плечом Риэ. – Он мне показался нормальным. Один раз даже поймал меня, чтоб я не раскроил башку об камень. Чуток странноватый, но…

– Нормальным?! – вскочил на ноги Даро, – Эта история от истока до устья ненормальная! Да что этому аатскому выродку от тебя было надо?!

– Понятия не имею, – ответил Риэ, снова садясь на верстак. – Я бы хотел это выяснить. Он чуть не полпечати гонял меня с шестом по камням, я потом едва концы не отдал от усталости… И пропал в ночи, пока я очередной раз на ноги поднимался. Оставил деньги на моей сумке, – дернул углом рта Риэ, подцепив пластинку. – Это же главное. Теперь нам можно целое пятилуние есть досыта! Вот бы найти его, – задумчиво проговорил Риэ. – Если этот чудак будет платить так за каждую драку, я бы согласился повторить…

Даро долго молчал, явно не находя слов от возмущения. Риэ было смешно и немного стыдно, что друг так о нем переживает. Он хотел вместе попробовать узнать, кто этот таинственный боец, но теперь понял: Даро, желая уберечь, скорее откусит себе руку, чем позволит Риэ воспользоваться для этого закрытой тахиосетью Высших.

«Послушай, – перешел на язык жестов Даро, – мы ведь с тобой друзья?»

«Да, – насторожился Риэ, – а что?»

Даро смотрел ему в лицо, нахмурив брови.

«Ты знаешь, я… из богатой семьи. Я мог бы… я хочу помочь…»

– Нет! – рявкнул Риэ и вскочил с верстака.

– Но твой дедушка, подумай о нем! – вслух взмолился Даро. – И я мог бы оплатить обряд посвящения Марай, тогда тебя точно взяли бы на работу!

Риэ отошел и прислонился к стене в дальнем углу мастерской. Глядя на Высшего из-под ресниц, процедил:

– Я справлюсь. Нам не нужна милостыня.

– Но…

– Еще слово, и я вышвырну тебя вон, клянусь донным илом! И не посмотрю, кто ты и как умеешь сражаться!

Даро опустил голову, показал знак вежливого прощания и вышел на улицу.

Риэ смотрел на поцарапанную, неровно заклепанную металлическую дверь очень долго. Пока лестница не заскрипела под тяжестью шагов деда Камоира. Риэ взял себя в руки и подошел к верстаку. Покрутил в пальцах поделку, укутал мягкой пленкой и положил в коробку к прочим.

Ладонь деда легла на плечо, Риэ обернулся.

«Сюда заходил тот, кто не должен, – жесты деда были подчеркнуто формальными, как если бы Высший все еще стоял здесь и наблюдал за разговором. – Такому не место в твоей компании, мальчик».

«Ты слышал, – мрачно усмехнулся Риэ, – вряд ли он вернется еще».

«Ты дал ему правильный ответ, но мог бы сделать это иначе. В моем детстве за непочтительный разговор с Высшим казнили… Я не желаю более видеть его здесь».

Дед закашлялся и почти упал на топчан у стены, Риэ метнулся в закуток кухни, вскрыл сервокапсулу с ягодным настоем и налил в кружку.

– Ты не должен общаться с ним больше, – хрипло, но твердо сказал Камоир, принимая из рук внука питье.

Риэ закусил губы и отвел взгляд. Внутри болело почти так же… нет, конечно, совсем не так, как тогда. Тогда он потерял семью. А теперь – друга.

– Ты можешь попасть в беду, Риэ, – широкая ладонь деда провела по волосам мальчика, притянув его ближе. – Я не верю, что позолоченные сердца Высших сильно изменились со времен моей молодости.

– Я не боюсь смерти, – возмущенно вскинул взгляд Риэ.

– Я тоже, – спокойно улыбнулся Камоир. – Элай придет за мной, когда пожелает.

Риэ сжался и позволил себе уткнуться деду в колени.

Но он не заплачет.

Нет.

Пальцы Камоира подняли его за подбородок, жесткий край перчатки царапнул по щеке.

«Я теперь – лишь обуза для тебя. Ты справишься без меня».

– Меня никто не спросил… хочу ли я справляться, – сдавленно проговорил Риэ. – Хочу ли расти сиротой… Сыном вора.

«Опять за свое?! – Дед гневно сверкнул глазами. – Уважай память отца!»

– Меня родила моя мать, – оскалился Риэ, – а растил меня ты! Тока…

– Тока, по милости Тиоса, дал тебе жизнь! И научил кое-чему за те три пятилуния! Будь благодарен богам за то, что тебе дано!

– Кого же мне винить за все, что отнято? – горько бросил Риэ, рывком поднялся и взбежал по лестнице.

***

Теплые ветра сезона Охоты разгладили океан, гигантское зеркало отражало голубовато-лиловое небо с белесыми пятнами лун. Риэ пришел на берег рано и уже успел раздобыть полмеры[2] клубней дануо – в порт прибыла баржа с островов, и один из мешков прорвался прямо во время разгрузки. Роботы быстро собрали рассыпавшееся хозяйское добро, но несколько дануо завалилось в щель меж понтонов. Мохнатые клубни еще не дозрели, но можно обернуть их в ткань, оставить в теплом месте – например, у задней панели блока тахиосвязи. И через пару дней сварить суп.

Семь сотен оборотов назад пропасти пролегали не только меж Высшими и низшими, но и между разными народами сиуэ. Тех, кто нарушал чистоту крови, низшие презирали, а Высшие – убивали безо всякой жалости, несмотря на ширящуюся демографическую катастрофу. Отголоски этих темных времен застал и дед Камоир. Он не задавал внуку вопросов о том, видится ли тот с Даро, но встречая Риэ в дверях, смотрел с беспокойством.

Риэ разглядывал свое отражение в воде и пытался понять – чем руководствовались тогдашние жрецы и монархи, в чем видели разницу между сиуэ и сиуэ? Островитяне низенькие и черноглазые. Жители гор – светлые, почти как люди, с плоскими лицами и тонкими чертами лиц. Кожа Высшего Даро – темнее, чем у Риэ, глаза и губы – больше и скулы не такие широкие. Ну и цвет радужек, конечно, отличался, сиял темно-оранжевым пламенем. Но в целом различия не так велики… Хотя в свете последних событий Риэ снова начал в этом сомневаться.

Он с грустью смотрел на рассыпающиеся значки голоэкрана на запястье: вода нашла лазейку в залатанном корпусе браслета и повредила систему. Теперь – только в мусор. Да и ладно, все равно коммуникатор молчал уже почти полное пятилуние, Риэ таскал его на руке скорее по привычке. Он расстегнул браслет, размахнулся и швырнул в воду.

– Ты так меня ненавидишь?

Риэ обернулся. При виде Даро внутри смешались злость и радость. Злость – оттого, что он каждый день помимо воли высматривал стройную темную фигурку в потоке летящих уми и не находил. А радость – потому, что Даро пришел. А значит, все еще можно исправить.

– А ты что, следишь за мной?!

Слова сорвались сами собой и совершенно не те, что Риэ хотел сказать. Сейчас Даро повернется и уйдет – уже насовсем…

«Нет, – спокойно сказал Даро, – В порту сегодня готовятся к празднику. Я прилетел посмотреть. Ответь на вопрос: почему ты выбросил браслет?»

Снова разговор не о том.

– Коммуникатор сломался, – пояснил Риэ. – Стал бы я выбрасывать вещь, которой еще можно пользоваться!

Даро смотрел на него выжидательно. Парень за несколько шестидневий стал будто бы выше и строже. Впрочем, попытка скрыть чувства вновь окончилась неудачей – его выдавали дрогнувшие губы и слишком прямая осанка. О том, как выглядит собственное лицо, Риэ не думал вовсе: какая разница?! Единственный друг вернулся и стоит перед ним, несмотря на незаслуженно резкие слова, которые Риэ бросил ему пятилуние назад… Это все еще Даро, тот самый Высший мальчишка, что сердится, краснеет, дрожит и плачет, словно крестьянское отродье.

«Боги не зря не любят пустой болтовни, – Риэ тщательно подбирал жесты, – потому что порой от слов больше вреда, чем пользы».

«Это правда», – чуть нахмурил брови Даро.

– Прости, – тихо сказал Риэ. – Я не должен был так говорить. Ты не хотел дурного.

– Я не сержусь, – отозвался Даро, серьезно глядя ему в глаза. – Я никогда не был на твоем месте. Возможно, тогда я ответил бы так же.

________________________________________

[1] Гормональные всплески у подростков сиуэ зовутся потоками. Всего в жизни мальчика сиуэ бывает около двадцати потоков, начиная с 15-16-го оборота от рождения и далее. Первый год без потока знаменует достижение полной половой зрелости. У зрелых сиуэйтов половые гормоны вырабатываются лишь вблизи генетически совместимой самки.

[2] Мера – 1,8 кг

========== 5. Две правды ==========

Праздник урожая цветным шумом прошел через город, оставив по берегам каналов горы растрепанных венков, в воздухе – дым храмовых курений, а кое у кого – ломоту во всем теле от неумеренного принятия веселящих средств вроде смолы кайона. Мальчики летали смотреть праздничную иллюминацию, большой канал, чьи воды окрасились фиолетовым и желтым – цветами правящего дома Онья, глазели на танцы и выступления гимнастов на главном острове-базаре, очищенном от павильонов.

Теперь площадь напоминала скорее свалку – торговцы вновь разбирали стройматериалы для своих куполов, грузовые дроны носили контейнеры с товарами, по гладкой каменной мостовой ветер гонял обрывки тряпок и праздничных лент. Риэ пригнулся, пропуская слишком низко запущенный кем-то дрон, Даро с любопытством смотрел, как в середине площади на каркас натягивают пластиленовое полотнище. У моста они увидели небольшой корабль, с которого грузчики таскали тюки. У входа в уже отстроенную лавку стоял пожилой сиуэ и покрикивал на рабочих. Татуировки на его лысой голове украшали серебристые заклепки. Даро замедлил шаг.

– Сейчас любому пригодится лишняя пара рук, – сказал он, обернувшись к Риэ. – Может, попробуешь предложить себя?

– Закончится как всегда, – раздраженно отмахнулся тот.

– Когда ты в последний раз пробовал?

Риэ тяжело вздохнул. Потом одернул вылинявшую тунику и подошел к хозяину лавки.

«Да будет твои ветра послушны, а вода чиста, господин. Не нужна ли работникам помощь?»

Сиуэ окинул мальчика изучающим взглядом, потом посмотрел на замершего чуть поодаль Даро.

«С разгрузкой парни уже справились. Но нужно еще все обустроить и разложить товар в лавке. Я возьму двоих».

Риэ обернулся, Даро ободряюще улыбнулся ему и они вошли под яркий полог. Сиуэ потыкал в сенсоры терминала, на столе зажегся голографический круг считывателя. Риэ криво усмехнулся, глядя на Даро. Вскинул руки в жесте, которым уличные артисты показывали начало представления, и протянул ладонь в круг. Он был готов к тому, что сиуэ тут же выставит его вон.

Хозяин лавки глянул на экран и кивнул, потом поманил к себе Даро.

– Проснись, – тот с улыбкой оттолкнул Риэ, – моя очередь.

Риэ с недоумением посмотрел на свою руку, на сканер, потом на сиуэ за стойкой. Может, чип барахлит и хозяин лавки не увидел родового имени? Но ведь круг зажегся красным, значит, код считался…

«Начинайте с дальнего угла, нужно повесить полки. Я покажу где», – сделал приглашающий жест сиуэ.

Риэ шел за ним, как во сне, едва не спотыкаясь.

– Эй, – шепнул Даро, снова пихнув друга в плечо, – эти штуки надо сверлить или что?

Риэ сфокусировал взгляд на ворохе планок, на которые тот указывал.

– Да… То есть, нет конечно, – очнулся он. – Тут все на магнитных клепках. Давай, я покажу!

***

Сезон Охоты подходил к концу, на деревьях начали распускаться цветы, вернулись ветра. Ночью по крышам барабанил дождь, а слизнеящеры вновь вышли из спячки и наводнили бедные кварталы. Теперь Риэ видел в очередях к медпунктам сиуэ с ожогами от слизи. Слизнеящеры выделяли ее постоянно, а более всего – в прохладное межсезонье, когда начиналась пора любви. Хотя какая любовь может быть у этих мерзопакостных тварей?

«Наверное, мы им тоже кажемся чудищами», – подумал Риэ, глядя на уличного уборщика с распылителем, который сжигал очередное гнездо.

Риэ спустился по ступеням и нырнул в канал.

Путь на работу, через половину столицы, казался прогулкой. Раньше Риэ приходилось таскаться по столице гораздо больше, и далеко не всегда это приносило пользу. Лиаш, хозяин лавки тканей, решил оставить у себя двух послушных молодых работников. Торговый павильон был большим, там каждый день находилось какое-нибудь дело. Риэ лазал по потолку, подсоединяя провода подсветки, или спускался по задней стенке к самой воде, меняя обросшие мелкими ракушками коннекторы на новые. Риэ изо всех сил старался, чтобы доверие, оказанное ему Лиашем, оправдалось. Однажды он заметил, что недобросовестный сосед подсоединил один из своих проводов к коннектору Лиаша. Риэ выдернул его и срезал вилку, чтобы неповадно было красть чужую энергию. Хозяин каким-то образом узнал об этом и дал ему прибавку к дневной плате.

Даро из-за учебы не мог работать полный день и приходил лишь на закате, вместе с продавцами прибирал в торговом зале после ухода посетителей, помогал Риэ сложить инструменты. Риэ забавляло, как мало, оказывается, знает о работе Высший: он даже пол не мог помыть, не задав две сотни вопросов. С другой стороны, он не морщился и не отлынивал, за это Риэ начал уважать друга еще больше. Даро был не единственным работающим Высшим, ведь к чистоте крови не обязательно прилагаются богатства.

После парни вскакивали на уми и летели в соседний квартал ужинать в одной из чистеньких скромных едален со звенящими стеклянными рыбками под потолком.

Никто больше не придрался бы к Риэ из-за его внешнего вида – он выглядел не хуже друга. Но главное – ему наконец-то удалось затащить деда к врачу.

Это была больница старого образца, без навороченных приборов и так сильно пугавших Камоира капсул диагностов. Медик взял у деда кровь и уже через какую-то сотню капель дал имя хвори, что мучила Камоира без малого два оборота, назначил лечение. Виной всему оказалась какая-то бактерия, засевшая у деда в груди. Риэ немало помучился, пытаясь доказать ему, что медик не станет использовать полученную кровь для темных обрядов, но тот все равно успокоился, лишь увидев, как пробирка и игла скрылись за прозрачной створкой мусоросжигателя и превратились в облачко пепла.

Сначала Риэ каждое утро самостоятельно давал ему пилюлю со стаканом воды, и, пропуская мимо ушей ворчание, ждал, пока он ее не проглотит. Но после того, как приступы сошли на нет, Камоир уже сам следил за своевременным приемом лекарства. Он окреп, вычистил лавку Тока и выбросил весь ненужный хлам, оставив лишь то, что пригодилось бы внуку для работы. Старьевщикам по-прежнему приносили мелочи на починку, и Риэ так же копался в мусорниках в поисках подходящих деталей, однако теперь позволял себе делать все со вкусом, не торопясь. Может, поэтому и стал понимать в электронике чуть больше. Он перетащил терминал тахиосвязи ближе к рабочему месту и сидел за верстаком вечерами, с удовольствием разбираясь в устройстве какой-нибудь кухонной машинки и поглядывая на объяснения в голоэкране.

***

Для низших, накопивших достаточно денег на обряд посвящения богине, существовал гораздо менее помпезный, упрощенный вариант. Не было ни суточного храмового бдения, ни ритуального утопления. В этом Даро даже немного позавидовал другу. Но чаши с обезболивающим наркотиком не полагалось тоже, а рисунки на коже выполняла машина. Но Риэ сидел, спокойно глядя перед собой, пока тонкие иглы набивали произвольно сгенерированный компьютером узор. Без волос Риэ враз стал казаться старше. Фиксаторы на шее и руках были лишними, мальчик даже не сжимал подлокотники каменного сидения, словно вовсе не ощущал боли. Встретив взгляд Даро, улыбнулся ему.

Когда все закончилось, младший жрец осторожно промокнул кожу Риэ чистым полотном, на вытянутых руках пронес окровавленную ткань к небольшому алтарю Элай и бросил в огонь. Сестры-богини держат мир в равновесии, и каждая должна получить часть жертвы другой. Даро склонил голову, шепча слова молитвы. Второй жрец отстегнул Риэ и вдруг всплеснул руками в жесте крайнего изумления, подозвал собрата, и они отвернулись и быстро, бесшумно заговорили, указывая на затылок Риэ. Даро переглянулся с другом, который недоуменно пожал плечами.

Один из служителей выбежал, шлепая по воде, заливавшей храм по щиколотку, и через десяток капель вернулся с Высшим жрецом Марай, одетым в прозрачно-голубоватую мантию, с ржавой цепью на груди. Тонкие звенья окунали в воду в первый день служения главного храмового жреца, и он продолжал оставаться голосом богини, пока не рассыплется его цепь. У этого сиуэ звенья уже приобрели благородный темно-бурый оттенок. Жрец подошел к Риэ, взял его за подбородок и внимательно оглядев всю свежую татуировку, качнул головой.

– Тебе сказочно повезло, Посвященный, – низким певучим голосом заговорил он. – Богиня отметила тебя своим знаком. Носи этот символ с честью и не посрами ее доверия.

Когда мальчики вышли из храма, солнце уже село, город накрылся лиловым туманным покрывалом. Риэ молчал, только глаза сияли. Даро поздравил его, хотел спросить, куда он намерен лететь, чтобы отпраздновать событие, но обратил внимание, что друг отвечает невпопад, и умолк на полуслове. Риэ, кажется, даже не заметил этого и просто продолжал медленно идти вдоль канала, глядя в воду.

Для Даро церемония посвящения Марай была лишь этапом взросления. Многие ждали этого, иные страшились, но все Высшие неизбежно проходили через нее. Разбогатевшие представители низших сословий также проводили своих сыновей через обряд и с каждым оборотом посвященных становилось больше. Но для такого, как Риэ… Даро затруднился бы сказать, что это значит для него. Богиня не просто приняла сегодня положенную жертву в обмен на благословение, на пропуск в лучшую жизнь. Она отметила его своим знаком… Когда с Даро случалось что-нибудь важное, ему обычно требовалось переварить это в одиночестве. Даро внимательно посмотрел на Риэ, поймал его рассеянный взгляд и остановился.

– Давай лучше завтра отпразднуем. Или потом, когда захочешь. Уже поздно, я полечу домой.

Риэ не стал возражать, только молча и благодарно улыбнулся.

***

Он дошел до берега океана пешком. В воде лежали пять розоватых лун, звезд не было видно из-за городского зарева. Риэ снял перчатки и нырнул в набежавшую волну. Он плыл долго, приливные валы остались далеко позади, как и столичный неумолчный шум. Теперь его со всех сторон окружала тьма и звезды, словно Риэ парил в космосе. Ладони уловили едва ощутимую вибрацию. Он снова нырнул и прислушался. Где-то далеко под водой пел альсонна. Ему ответила самка, на тон выше. Из глубины доходили ритмичные колебания – это дышали большие раковины. Справа прохладным языком мазнул след какой-то пронесшейся мимо крупной твари. Риэ медленно загребал руками воду, пропускал ее меж пальцев. Тело богини, ее вечная милость… Риэ чувствовал себя так, словно его, наконец, простили. Словно его обнимают ласковые материнские руки.

***

В сезон Ветров округ Красных Песков наполнялся движением. По широким степям мигрировали стада мегрунов, чахлая трава полнилась шипением вылупившихся змей, а леса – щебетом и порханием птиц. С холмов сходили полчища красных смерчей, похожих на призрачные воинства. И сказок о них рассказывали много, но когда Риэ подрос, то убедился: это всего лишь ветер и песок. Он любил ловить вихри, догоняя и прыгая в центр. Правда, после вся одежда и волосы становились багровыми.

Ронн же, напротив, замирала. Шквальные ветра загоняли жителей в дома, на набережной включали защитные поля, чтобы штормовые волны не размывали фундамент, и черные от поднятой мути валы ярились за высокими прозрачными стенами, сползая по ним пенными полосами. Центральный базар тоже закрыли силовым полем, и он превратился в самое оживленное место во всей столице. Лиаш исправно выдавал Риэ семь монет в конце каждого рабочего дня. Лавка процветала, и у хозяина не было причин задерживать плату, что у других купцов случалось нередко.

Но с каждым днем у Риэ становилось все тяжелее на душе. Каждый проходящий день, каждая печать приближали конец сезона, а значит – отлет Даро. Риэ уже знал: в академии учатся пять оборотов и нечасто прилетают домой. Он не питал иллюзий. Почти целый оборот крепкой дружбы останется лишь воспоминанием… Даро тоже старался проводить вместе каждую свободную каплю, хотя Риэ однажды стал свидетелем его ссоры с сестрой по коммуникатору. Увидев вызов, Даро знаком попросил Риэ выйти из поля зрения камеры. Девушка-Высшая выглядела разгневанной даже в те мгновения, что Риэ смотрел на голограмму прежде, чем из вежливости отвернуться. И упрекала брата в невнимании к ней. Риэ чувствовал себя виноватым: ведь Даро был дорог не только ему одному, и когда Даро сообщил, что не придет сегодня, Риэ отнесся с пониманием.

Рабочий день уже треть печати как закончился. Риэ смотал изоляцией последний поломанный проводок внутри робочистильщика, включил его и пустил по полу. Робот не прополз и одной ми[1], когда снова остановился. Риэ шепотом выругался, поднял его и обернулся, заслышав шаги Лиаша.

«Оставь. Сделаешь завтра».

«Там нужно всего лишь заменить провод, – возразил Риэ, – это быстро».

Хозяин посмотрел на него и улыбнулся.

«Ты прилежно трудишься. Я с удовольствием оставлю тебя работать и после того, как договоренность кончится».

«Какая договоренность?» – насторожился Риэ.

«С твоим покровителем».

Оценив выражение глаз Риэ, Лиаш вскинул ладонь перед лицом в чисто деревенском жесте стыда, слишком экспрессивном для урожденного Высшего, повернулся и пошел к выходу. Риэ отшвырнул чистильщика и догнал торговца, схватил за рукав, окончательно пустив все нормы приличий к аатским хвостам.

– Нет уж, договори, раз начал!

Лиаш потряс головой.

«Я не хочу проблем».

– Я не доставлю их, клянусь своей кровью! – вскричал Риэ. – Только объясни мне…

Торговец вырвал рукав и вздохнул, молча дошел до стойки и уселся у кассы.

– Ты не знал, с кем все это время мыл полы? Серьезно?

Риэ покачал головой.

– К лучшему, – негромко сказал сиуэ. – Потому что я – знал, КТО вместе с другими работниками выносит мусор из моей лавки. И мне было нелегко на это смотреть… Но приказы наследника трона не оспаривают.

***

Обычно это Даро чуть что, выходил из себя, но сейчас сам Риэ не ощущал привычной твердой почвы под ногами. Его словно несло мощным течением.

Под водой звуки разносятся далеко и быстро. Охотник должен быть тихим, как тень, не выдавать свое присутствие ни добыче, ни тем, для кого может стать добычей он сам. Сиуэ – морские охотники. Громкие звуки приличны разве что неразумным младенцам. Риэ было наплевать на нормы приличий. Пусть его сочтут хоть сумасшедшим. Но молчать он просто не мог, нужно было как-то избавиться от этого обжигающего кома в груди.

«Я справлюсь. Нам не нужна милостыня».

Но Риэ не справился. Не смог ничего сам. А значит… Значит…

Высокие ворота дворца охраняли двое безликих роботов и двое гвардейцев в полном обмундировании. Риэ подошел к ажурной решетке и, набрав побольше воздуха в легкие, заорал:

– Даро!

Сзади, на улице, замолкли шаги прохожих, гвардейцы направились к незваному гостю.

– Даро Итари Онья, выйди ко мне! – не унимался Риэ, пока они с каменными лицами теснили его прочь от ворот.

Молчаливая громада дворца за деревьями почти сливалась по цвету с закатными лилово-золотыми облаками.

– Да выпусти меня, зверюга, – прорычал Риэ, выдираясь из крепкой хватки. – Мне нужно поговорить с ним! Позови Даро!

– Слишком мелкая ты рыбка, чтобы беспокоить наследника, – насмешливо бросил гвардеец. – Осади назад, а то сделаю больно.

Получив тычок в грудь, мальчик отлетел и едва устоял на ногах. Горячий ком разросся, затопил сознание, мир залило черным. Риэ ощутил в руке перекладину шеста…

Он очнулся, стоя на коленях. Жесткая перчатка гвардейца держала за шиворот, другая стискивала оба запястья за спиной. На губах ощущалась горьковатая пыль, поодаль лежал переломленный пополам шест. Риэ яростно рванулся, но его легко удержали. Второй гвардеец смотрел на экран коммуникатора:

– Да, господин. Третий, отведи мальчишку к правителю, – приказал он одному из роботов. – Протокол семь-один, о выполнении доложить лично.

Белая фигура перехватила локти Риэ и, дернув вверх, поставила его на ноги. Металлические пальцы фиксировали, словно кандалы. Риэ никогда не оказывался так близко к этим машинам с гладкими пластинами вместо лиц. Лишь знал, что вывести их из строя очень сложно, особенно боевые модели. Они убивают парой касаний и идут дальше… Но страха не было. Ничего не было, лишь бесконечная пыльная горечь во рту и желание увидеть глаза Даро.

Наследник стоял у окна в зале с высоченными резными колоннами. Богатая мантия Даро остро напомнила Риэ их первую встречу. Рядом с ним возвышался сиуэ с ажурной золотой цепью на груди. Сам правитель Ронн. Вокруг мельтешили еще чьи-то богатые одежды, холодные клешни робота вновь заменили живые руки, а подсечка поставила Риэ на колени перед властителями. Он смотрел только на Даро.