Текст книги "Сыновья алых лун (СИ)"

Автор книги: Наташа Михлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Эти слезы въелись в кожу, они преследовали Наследника, поднимались, стягивались на шее удавкой, затем ползли выше, подбираясь к глазам. Даро бежал по лестницам, словно пытаясь обогнать их.

На верхней галерее, на самой крыше всегда гулял ветер. К счастью, она оказалась пустынной. Океан блестел вдали острым серпом, небеса давили густой влажной моросью. Наследнику было тесно. Внутри себя, внутри дворца, внутри созданного богами мира, он считал вдохи и выдохи, стискивая посеревшими пальцами низкий парапет.

На плечо неожиданно легла чья-то рука, заставив Даро вздрогнуть. Перед ним стоял Наставник.

«Идем со мной».

Даро привык доверять ему, с детства, с первого слова и первого шага на него смотрели эти багровые глаза, где за бесстрастием всегда скрывалась нежность, за требовательностью – преданность.

Он понял, что сиуэ привел его на пустой тренировочный двор и вопросительно посмотрел на Наставника. Тот подошел к стене, тронул сенсор и выбрав два тяжелых, окованных металлом шеста, бросил один Даро.

«Нападай».

Наследник помедлил, пытаясь собраться с мыслями, а потом отбросил их все скопом и поднял шест. Тело двигалось само, разум погрузился в поток застывшего времени и остался где-то там, в начале тренировочного двора, вместе с вопросами «Зачем» и «Почему». Тело радовалось движению, своей ловкости и силе, как когда-то давно. Оно всегда точно знало, что делать и побеждало самое себя, шаг за шагом.

Вдох, поворот, прыжок и выдох на соприкосновении с песком. Ладонь обжигают белые песчинки. Толчок, вновь отражение хлесткого удара. Снова и снова.

Спонтанная тренировка быстро превратилась в настоящий бой. До изнеможения. В полную силу. Даро не взялся бы сказать, сколько ссадин горели на его коже и сколько раз он сам успел достать противника. Боль была далеко – там же, где растворившийся в благословенной пустоте разум. В скупых лучах солнца, на миг пробивших тучи, ярко блеснула кровь.

– Еще раз.

Даро поднялся, глубоко вдохнул и вновь двинулся навстречу.

– Вставай.

Перед лицом плясала бело-розовая пыль. Щеку опалял жесткий песок. Темные точки в глазах рассеялись, однако ноющие мышцы отказывались слушаться.

– Вставай.

У Даро промелькнула ленивая мысль: Наставник решил его убить? Он заставил себя подняться на руках – в который раз? Сплюнул кровь. И снова сжал в руках шест…

Свет, тьма, кровь и песок.

– Легче?

Даро не знал, послышался ли ему этот вопрос или Наставник правда спросил. В любом случае, Даро был не в состоянии ответить. И попытаться понять, что мудрый сиуэ имел в виду… Наследник, опираясь на его руку, дополз до своих покоев по неприметной лестнице в стене, жестом выгнал слуг и, растянувшись на кровати, заснул. Последней мыслью было то, что Наставник прав. Да, несмотря на боль во всем теле, а может, и благодаря ей, и правда стало намного легче.

_________________________________________________

[1] Полисалютин – «При регулярном использовании препарат влиял на фермент теломеразы, программирующей сроки обновления клеток, не давая им меняться и стареть. Некое подобие консерванта, способного сохранять статус-кво организма на сколь угодно долгий срок». (инфо из рассказа «Трое суток», как раз посвященного данной теме)

========== 12. Тревога ==========

Комментарий к 12. Тревога

!!!Внимание на объявление в шапке!!!

Не начинайте эту главу, не ознакомившись с дополнениями в прошлых. Для тех, кому лень, вот вкрадец: к Риэ в лавку приперлись и пытались сманить в бедняцкую оппозицию, безуспешно. Он не принял это всерьез, даже не стал никому говорить, но стал замечать в Высших неприятные стороны. При Алине культ Тиоса раскололся и еретиков жестко притесняли.

Музыкальный фон на тревожные козни: Wardruna – Völuspá

https://www.youtube.com/watch?v=6loWrABr8gA

Я таки расползусь еще на пару глав, ради пользы сюжета. Но финал близок)

Яркое солнце пришло на смену хмурым дням, океан серебрился косяками рыбы. С заката на восход плыли стада альсонна, поющих брачные песни. Облака теперь походили на воздушные города, а закаты красили мир в нежный палевый, без острых контрастов кровяного багрянца. Галька на берегу порой раскалялась так, что камни лопались, обнажая розоватое нутро с вкраплениями окаменелых следов крученых раковин. Найя и Даро теперь нередко бродили по берегу уединенной бухточки в паре умиэ от столицы, одетые в простые туники и шаровары, чтобы не привлекать внимания. Найе казалось, своими нарядами и долгим молчанием они похожи на тени сказочных морских стариков, что шарятся в полосах прибоя в поисках сладких чужих жизней… Только длинных щупалец не хватало, чтобы душить жертву. Да и в роли жертв могли выступить разве что стражники. Охрана держалась на расстоянии, хотя даже если бы дышала в затылок, брат с сестрой не замечали бы этого: их словно отделяло от всего света силовое поле.

Найя давно не открывала программу моделирования, не брала в руки ткани. Вдохновение и желание создавать как-то поблекло. Даро полушутливо жаловался, что скучает по возможности позлиться на сестру. Но улыбался при этом грустно, не ожидая ответной улыбки. Найя единственная из всей семьи узнала, что с ним происходит, и что он совершил… И хранила секрет. А брат узнал о ее тайной папке в коммуникационном браслете. После этих признаний обоим стало чуть легче.

Найя много думала о том, что произошло в гостиной для послов. Она бы на месте Даро не смогла так поступить. И, возможно, не смогла бы устоять, окажись на месте паури. Если бы Риэ Зунн хоть раз посмотрел на нее так, как смотрел на чужачку, когда думал, что никто этого не видит… Найя честно признавалась себе, что понятия не имеет, насколько смогла бы сохранить самообладание. Может, Туа не так уж любит низшего, а скорее, попросту неспособна чувствовать живо, как Найя. Во всяком случае, когда не поет. А Риэ… он умел держать себя в руках, несмотря на происхождение. Потому и понравился Найе… Но что толку рассуждать о пустом!

Туа Майко походила на горный цветок, что раскрывается неохотно и медленно, а потом цветет десятки оборотов, пока не умрет само растение. Порой Найя даже жалела ее – если запрос в генетическую базу докажет, что девчонка – плод кровосмешения, ей придется с позором вернуться в Паур. А после двух с лишком пятилуний среди культуры Пяти Планет… поистине жестокий жребий.

Тому, кто захотел бы приглядеться, было видно, что паури светилась тихим светом с того дня, как Даро устроил ей встречу с низшим. Найя стискивала зубы каждый раз, когда вынуждена была видеться с девчонкой. Теперь присутствие сестры Наследника за плечом Туа уже не требовалось, и это стало для Найи большим облегчением. Паури не спрашивала, в чем причина перемены отношения с ее стороны, только старалась услужить ей более обычного, отчего Найя порой вспыхивала, словно факел, и отсылала девчонку прочь либо уходила сама. Благо Майко уже не пугалась, как раньше, и вела себя достойно… не в пример самой Найе. Запутанная ситуация, обвившая их, словно клейкие щупальца океанского роэга, вынуждала Найю вести себя неподобающе. Даже прабабушка делала ей замечания. И то, что тайна дочери правителя невольно пробивалась наружу, заставляло Найю переживать еще больше.

Но она не до конца забыла о долге. Главной задачей было развеять тяжесть на душе брата. После войны она боялась говорить с ним на опасные темы, однако теперь – если Даро гневно сводил брови, шипел на нее или смеялся – все было лучше, чем застывшая маска Высшего на лице. Нет, на публике это, несомненно, необходимо, достойно, да и просто красиво, но не тогда, когда брат разговаривает по душам с единоутробной сестрой!

Первым воспоминанием Найи о Даро было то, как она, не прекращая сосать молоко, своей пухлой ручонкой отталкивала брата от матери. Ему тогда исполнилось три. Даро легонько толкался в ответ, лукаво глядя своими оранжевыми глазищами. Тихий смех матери и ее теплые руки, устраивающие маленькую Найю поудобнее на коленях… Обнимающие сына… И тот момент, когда Найя все же схватила отворот его мантии и притянула старшего братика ближе, щедрым жестом предоставив в распоряжение Даро налитую молоком материнскую грудь. Пока они были совсем маленькими, часто дрались и исправно доводили друг друга до слез. Но главным и самым ярким воспоминанием Найи оставалось то, как Даро вытащил ее из глубокой воды, куда она по неосторожности сунулась, пока отвернулась нянька. Тогда Найе в голову впервые пришло осознание, что брат – вовсе не конкурент за внимание матери и отца, но тот, кто останется рядом, даже когда родителей не станет.

– Ты помнишь, о чем мечтал в детстве? – спросила Найя, смахивая с лица капли морской воды.

Брат задумчиво свел брови.

– Быть полководцем, кажется. И открывателем новых миров. Как и все мальчишки.

– И твоя мечта сбылась, – улыбнулась Найя.

Даро помолчал, затем тоже слегка улыбнулся:

– Я и не думал об этом… так. Наверное, да…

Он вздохнул и снова опустил голову, сложив руки за спиной. Найя шла рядом, в полосе прибоя, ощущая тепло накатывающих волн.

– А ты о чем мечтала? – спросил Даро. – Я почему-то совсем не помню.

Найя пожала плечами.

– Верно, не помнишь. Честно говоря, я старалась этого не делать. И сейчас тоже. Сам понимаешь.

Даро снова помрачнел и закусил губы. Найя раздула ноздри, сердясь на то, что никак не выходит завести разговор о чем-то приятном. Но можно попробовать выйти из воронки, поддавшись на миг штормовому ветру.

– Негоже, что все вокруг тебя больны, а ты до сих пор не заразился этой болезнью, – лукаво улыбнулась она.

Они подошли к скалам, Найя прыгала с камня на камень, без многослойных платьев это было проще, и она искренне наслаждалась свободой. Даро отвел взгляд от слепящих глаза волн и вопросительно поднял бровь.

– Можно тоже устроить тебе тайное свидание, братик, – склонила голову Найя. – С какой-нибудь красивой лэрнен… или лэром.

Даро фыркнул, залился краской и, махнув на сестру рукой, рассмеялся.

– Плохо за тобой следила наставница… Откуда у тебя в голове такая похабщина?! Насмотрелась имперских трифильмов?

Найя улыбнулась, вздохнула и спрыгнула на песок. Пошла рядом.

– Чувства у всех одинаковые. Знаешь, – Найя на миг прижалась к его плечу, – я поняла: любовь – это не то, что все думают. Это даже необязательно приятно. Просто… хочешь ему добра. Даже в ущерб себе.

Даро посмотрел сестре в лицо, прищурился и, внезапно подставив ей ножку, перехватил Найю и швырнул в море. Когда она вынырнула, брат уже был рядом и смотрел на нее, стоя по шею в воде.

– Тебе не идет философский настрой, – пояснил он, глядя на растрепанную сестру смеющимися глазами.

– Ах ты мелкий… – зашлась в возмущении Найя, – я тебе покажу!

На дно метнулись два гибких тела.

Наигравшись, они вышли на берег. Даро вытряхнул из сапог песок, Найя распустила волосы и достала гребешок, чтобы вычесать водоросли и заново заплести хотя бы одну косу. Когда она закончила расчесываться, брат подошел и провел пальцами по ее вискам, собрав волосы, начал скручивать жгуты.

– Неужели ты еще помнишь, как это делать? – спросила Найя, послушно выпрямив спину, чтобы ему стало удобней.

– Конечно, помню, – уверенно переплетая пряди, ответил Даро. – До обряда мои были длиннее твоих.

– А еще – гораздо гуще и красивее, – вздохнула она.

***

Работа на верфи оказалась сложной и интересной. Алур Ито – инженер, под началом которого трудился Риэ – разрабатывал новую модель транспортника. Разные команды проектировали разные составляющие корабля, Риэ видел, как эти части сливаются в единое целое на большой голограмме. Порой модель начинала светиться желтым цветом, указывая на места, где машинная проверка нуждалась в помощи живого разума. Тогда в главном кабинете Ито, в котором работали и стажеры, собирались все участники процесса и вместе решали вопросы, исправляли ошибки. Риэ жадно слушал опытных судостроителей, стараясь не пропустить ни слова. Но в последнее время ночи Риэ стали гораздо мучительнее дней, в которые можно было отвлечься работой. Ночи заполняли воспоминания и несбыточные мечты, порой удавалось заснуть лишь к рассвету. Поэтому к концу дня детали на экране Риэ начинали сливаться в одну.

И снова приходили болезненные, но столь драгоценные воспоминания о встрече с Туа.

Когда только она успела не просто проникнуть в сердце, а словно стать им? Теперь оно билось неровно и как-то пусто. Будто не было уверено, что стоит продолжать это делать. Но Риэ сжимал зубы и заставлял себя работать, спать и работать снова. Когда-нибудь должно стать легче. Так не может продолжаться вечно, что-то умрет первым – или чувство, или он сам. Это были недостойные сиуэ мысли. Расскажи ему раньше кто-нибудь такое – Риэ только презрительно фыркнул бы и покачал головой. Влюбленность – это всего лишь взаимное влечение, да еще толика любопытства. Впоследствии к ним может прибавиться дружба и уважение – так строятся семьи. А о том, что внезапно накатит безумие, когда вся вселенная сжимается до размеров одного-единственного лица… до улыбки любимых губ… он не имел понятия. Это же просто сказки! Но Риэ пришлось убедиться, что если и сказки – то не просто красивые, но и весьма жестокие.

Он поднял руку и тронул символ Марай у себя на затылке. Богиня воды, любви и познания отметила его своим знаком. Благословение то было или проклятие?!

Риэ помнил отдельные яркие моменты. Залитую светом кожу. Поворот головы. Локон волос. Жесты.

«Моя душа умолкла».

«Я буду помнить, как она звучит».

Риэ отчаянно хотелось попросить ее об одном, слова готовы были сорваться, но он удержал их.

«Спой мне. Спой мне в последний раз».

Но это стало бы песней птицы в клетке. Лучше он запомнит переливы ее голоса там, на черно-белых дорожках сада, когда капли росы сияли как драгоценные камни, которые он бы не смог ей подарить, да они и не были ей нужны.

Он помнил так и не пролившиеся слезы в ее глазах. Туа сильнее него. Она не сломается. Будет выполнять свой долг до смерти. И эти девять капель не превратятся для нее в яд, как для самого Риэ, а лишь придадут сил.

– Зунн, не спи.

Риэ вскинул голову, встретившись взглядом со смеющимися глазами соседа по голоэкрану. Озро недавно утвердили в должности младшего помощника, он работал на верфи уже полтора оборота.

– Где ты ночи проводишь, что тебя потом клонит к земле целый день? – смеясь, спросил он. – Гляди, Алур увидит – выгонит.

– Не выгонит, – собрался с мыслями Риэ. – Я уже все закончил.

– Ну ты даешь, – округлил глаза Озро. – Тогда и мне надо поторопиться.

***

На базаре было как всегда шумно, остро пахло дымом и вареными на пару клешнями иско. Цветная голограмма над центральной площадью показывала отрывок танца, зазывая на представление в высокий блестящий шатер, откуда доносился мерный рокот барабанов. Риэ пробирался между рядов, отыскивая взглядом нужный прилавок с приметным красным навесом, когда его схватили за локти, в бок уперлось лезвие. Коммуникационный браслет аккуратно сняли с руки. Риэ замер, медленно выдохнул и, скосив взгляд, увидел знакомую ухмыляющуюся рожу с шрамом на щеке.

Заведя Риэ в тихий проулок, они его отпустили. Риэ моментально выхватил меч, однако тот мало помог бы в узкой стрелке из четырех сходящихся улочек, каждую из которых занимала тройка низших. У одного Риэ заметил лучевой пистолет. Он оторвал взгляд от дула и ровно сказал:

– Я уже дал ответ.

Вперед вышел сиуэ в годах, на шее виднелась толстая металлическая цепь с квадратными звеньями. Такие носила отколовшаяся каста жрецов Тиоса: «непорочные». Когда-то они были частью культа, но позже эту ересь запретили. Они считали сиуэ недостойными милости бога плодородия, тысячелетнюю демографическую катастрофу – волей высших сил, а то, что она была предотвращена – преступным вмешательством в ту самую волю. Риэ знал о них лишь то, что свои потоки адепты переживали закованными в цепи, дабы не поддаться преступной слабости бренного тела. Кусок такой вот цепи и украшал шею стоящего перед Риэ «непорочного». Видимо, жрец был тут главным.

«Убери оружие и говори так, как заповедано богами», – велел он.

Риэ отключил лезвие, потому что сейчас оно все равно не спасло бы его, разумнее экономить батарею для более подходящего случая.

«Я не стану говорить с преступниками и самоубийцами», – Риэ посмотрел на жреца. – «Что ты здесь делаешь? – он обернулся и нашел взглядом парня со шрамом. – Зачем вы его слушаете? Его религия – это смерть!»

Жрец едва заметно улыбнулся.

«Смерти предшествует жизнь. Смерть смерти рознь. Смерть приносит пользу мирозданию».

Риэ устало опустил руки и прислонился спиной к стене. Вряд ли они убьют его, иначе уже сделали бы это.

«Чего вам от меня надо?»

«У нас есть покровители наверху», – выпрямился жрец. – «Ты нужен им. Мне, напротив, гораздо больше хочется прекратить твою пустую жизнь».

Риэ усмехнулся. Какие разительные перемены в способах вербовки в этот тухлый косяк.

«Недавние события оставили след, – многозначительно шевельнул бровями «непорочный». – Многие противники древних законов мертвы по милости Элай. И семью твоего дружка уже не поддерживают так, как раньше. Переворот свершится, рано или поздно».

«Все мы сдохнем рано или поздно», – перебил его Риэ. – «Не напускай туман, жрец».

«Непорочный» раздраженно поджал губы, буравя Риэ острым взглядом.

«От тебя требуется убрать Наследника».

– Вы обезумели?! – взревел Риэ. – Это мой спасенный брат, осталось ли у вас хоть подобие чести?!

– Назад! – рявкнул парень с пистолетом, целясь Риэ в грудь. – Неужели тебе наплевать на сотни тысяч страдающих братьев?

– Я никогда и ни за что не причиню ему вреда, – твердо сказал Риэ. – Вам остается только меня убить, иначе я выйду отсюда и расскажу первому же стражнику о вашем мерзком сборище.

– Не получится, – подал голос жрец и улыбнулся, широко и весело. – Ты не любишь смерть, Риэ Зунн. Ты так ценишь чужие жизни… Подумай о своем дедушке. Хочешь ли ты, чтобы он прожил отпущенное ему до конца?

Они взяли его на берегу. На любимом месте Камоира, у статуи водной богини. Держали не в цепях. Не били. Риэ задавал короткие вопросы, дед отвечал. Весь город, рынок, тупичок, воняющий гнилым мясом, пропал, остался только страх потери. Риэ не видел никого вокруг, не видел жреца, любезно приблизившего к нему руку, чтобы прекция с браслета оказалась у Риэ перед лицом. На шее Камоира блестел ошейник с крохотным взрывным устройством. Это гораздо эффективнее цепей. Внутри все сжималось, совсем как раньше, когда Риэ беспомощно слушал надрывный кашель деда и ничем не мог ему помочь.

Его слабое место – последний из оставшихся родичей. А сам Риэ – слабое место Даро Итари Онья. Потому-то его и выбрали. Риэ дурак, что сразу не принял все это всерьёз. Что на миг даже почувствовал какое-то сострадание к ним…

Он плыл домой, порой забывая вовремя вдохнуть, пока перед глазами не начинали мельтешить цветные точки. Карман жгла крохотная капсула. Может ли она открыться сейчас? Отравить самого Риэ, воду в канале, перекинуться на улицы, добраться до заговорщиков и ядовитыми щупальцами сдавить им глотки… Риэ вынырнул, с хрипом втянув воздух, и нырнул снова. Огненная богиня таинственно улыбалась ему. Она лишь отсрочила казнь. Заступничество ее младшей сестры сыграло с Риэ злую шутку. Он вернулся в пустой дом. Тишина заполняла его вязкой жижей и пахла страхом. Риэ сел на стул и уставился перед собой. Он не мог решиться ни на что, растерянный, словно попавшая в сеть мелкая рыбка.

***

В главном зале тихо плескалась вода, на ступенях у трона разговаривали Итари с отцом и несколько советников. Жена Правителя и Найя стояли там, где в круге дрожащего, отражающегося от воды света играли с мячом дети. Блестящая полупрозрачная сфера внезапно вылетела из рук малька и, задев плечо Лейи, упала рядом. Мальчишка испуганно прижал ладошки к груди. Лейя улыбнулась, грациозно наклонилась и бросила ему мяч. Потом вдруг побледнела и пошатнулась, но все же, сумев выпрямиться, оперлась на руку дочери. Найя встревоженно заглянула матери в лицо, помогла сесть на выглаженные волнами ступени и, не выпуская ладони Лейи, нашла взглядом отца.

Итари оказался рядом с женой мгновенно, хотя только что стоял в противоположном конце зала. Даро подбежал одновременно с медицинским роботом, всегда дежурившим неподалеку. Тот провел ладонью со встроенным сканером над головой жены Правителя и доложил, что непосредственной угрозы для жизни нет. Итари подхватил Лейю, устроил у себя на руках и сам отнес жену в медицинское крыло.

Найя, Даро, Алин и прабабушка Шуа собрались у внутренних дверей, куда не допустили никого, кроме семьи. Даже гвардейцы остались снаружи, за толстыми створками. Шуа встала рядом с Даро и Найей, слегка приобняв правнуков. Дед Алин застыл у другой стены, словно окончательно превратившись в изваяние. Найя подумала, что, возможно, дед вспомнил тот день, когда сам потерял жену… Спасаясь от слишком жуткой мысли, Найя уткнулась в плечо брата, слушая, как быстро, но ровно бьются сердца родных. Это хоть немного успокаивало.

Наконец, двери распахнулись и показался Итари. Правитель оперся рукой на косяк, обвел семью странным взглядом. Даро отпустил сестру и шагнул вперед, словно готовясь подхватить отца, если неведомая хворь поразила и его. Итари облизнул пересохшие губы и наконец, сказал:

– У нас… будет еще один сын.

***

Дом казался Риэ тесным, как никогда. Лавка – восемь ми от стены до стены. Мастерская и спальни и того меньше. Девять шагов туда, потом обратно. Риэ успел возненавидеть это число, так же сильно, как тех, по чьей милости он теперь уже три ночных печати отсчитывал шаги. Риэ никогда не был силен в стратегии, как и в решении сложных головоломок. Вот Даро мигом бы сообразил что делать. Но только от Даро точно нужно держаться подальше… Благо, после встречи в гостиной для послов Даро молчал, и это было объяснимо. Он совершил для друга невозможное. А теперь Риэ пытались использовать против него. Нужно предупредить его, дать знать. Но как сделать это? На браслете Риэ топорщился крохотный бугорок считывателя, любые вызовы моментально станут известны заговорщикам.

Узнав из утренних новостей о недомогании жены правителя, Риэ похолодел. Ведущие сообщали, что жизни лэрнен Лейи Виа Онья ничто не угрожает, однако после посещения медицинского крыла она до сих пор не показывалась из своих покоев. Неужели они решили начать с более слабых?! Но потом Риэ осознал: это единственный шанс поговорить с Даро. Значит, нужно взвесить каждое слово и жест. А пока что заняться привычной работой – изменение расписания может выглядеть подозрительно.

Риэ собрался и пошел в порт, где недалеко от вереницы полукруглых складов обычно по утрам забирал ящик с мелкими деталями у знакомого кладовщика, продававшего их за бесценок. Внутрь технической части порта, где располагалась и верфь, теперь можно было войти лишь по пропускам, не то, что в детстве. Риэ ощущал слежку всю дорогу от дома до ворот, но внутрь они не вошли. Да и не нужно – достаточно отслеживать местоположение и все коммуникации. А при малейшем подозрении Камоиру Зунну оторвут голову, и это держало Риэ в напряжении гораздо большем, чем остальное.

В полдень он вышел на террасу. Пока работники обедали, она пустовала. Риэ выбрал контакт Даро и, помедлив еще каплю, вызвал его. Даро удивился – обычно Риэ никогда не вызывал его днем, когда оба были заняты по горло. Риэ молился богам, чтобы Даро не сказал об этом вслух, поэтому сразу спросил:

– Я слышал про лэрнен Лейю. Что-то серьезное?

– Все хорошо. Спасибо, Риэ.

Даро казался спокойным. Значит, все и правда хорошо… Риэ вздохнул и прямо глядя в глаза другу сказал:

– Помнишь тот разговор, когда мы вспоминали о том, как было раньше? Я тогда говорил, что можно все начать заново, как прежде.

Глаза Даро расширились, но, хвала богам, он ничего не сказал.

– Я думал об этом, – продолжал Риэ. – понимаешь, иногда нужно вернуться в прошлое, чтобы понять, что происходит.

Даро недоуменно таращился на него.

– Мы когда-то смотрели с тобой на падающие звезды, – быстро проговорил Риэ, не позволяя ему открыть рта. – Помнишь? Это место – точка отсчета. Мы выросли и изменились, но точка осталась прежней.

– Риэ, что с тобой? – жестко спросил Даро.

Риэ потер лоб свободной рукой и зажмурился.

– Извини, я просто не спал уже боги знают сколько ночей… Я рад, что с твоей матерью все в порядке.

Он отключил браслет и стиснул кулаки, невидящим взором глядя на расстилающийся внизу город. Он сделал все, что мог. Оставалось надеяться на Даро.

***

Когда Риэ позвонил среди дня и начал нести чушь, Даро в первый момент испугался, что тот спятил, и виноват в этом не кто иной, как сам Даро. Потом он всмотрелся в лицо Риэ и понял, что дело в чем-то другом – в ярости или скорби друг вел себя совсем иначе. И точно не в стимуляторах: Риэ никогда бы не стал подвергать риску работу, а, судя по обстановке, он находился именно там. Зачем говорить неправду, зная, что Даро прекрасно помнит тот разговор? Зачем вообще об этом говорить?

«Иногда нужно вернуться в прошлое, чтобы понять, что происходит».

Даро и правда все больше волновал этот вопрос. На повторные звонки Риэ не отвечал. Даро глянул на экран на стене кабинета. На верфи началась вечерняя смена, ясно, почему браслет молчит. Но, может, здесь есть что-то еще?

«Это место – точка отсчета».

Даро подумал немного и вызвал того, кому доверял безоговорочно. Кто знал, где мальчишки проводили время, гуляя по городу вдвоем.

Наставник покинул дворец поздним вечером и вернулся быстро. У него были свои связи и способы проникнуть туда, куда нужно, оставаясь невидимым.

«Маршруты сторожевых ботов не изменились», – с легкой усмешкой заметил он.

И положил на стол Даро плотный пакетик, при виде которого Наследник вскочил с кресла. Схватив записку на кривоватой юнилингве, Даро быстро пробежал ее глазами. Потом перечитал еще раз, и еще.

«Позвать отца. Тихо. Срочно».

«Да, Наследник», – поклонился Наставник.

Без высокопоставленных покровителей ни один из лэров Ронн не решился бы на столь дерзкую затею, в этом был уверен Итари, который отлично знал своих вассалов. Следовательно, корни заговора могли уходить гораздо дальше, на Луар, в центр Кас Ди. Зачем кому-то из лэров садиться на трон Ронн – понятно, но какая выгода от не самой большой планеты в окраинной системе Золотым? Алин считал, что конечной целью заговорщиков является Энсо, хоть здешняя крабья мелюзга и не подозревает об этом. Он делал бы то же на месте консерваторов, строго говоря, он сам был одним из них. Другое дело, что личные взгляды не перевешивали для Алина Онья долг перед родом и любовь к своей семье.

Не все члены Золотого Совета были согласны с политикой реформации, одним из самых ярких лидеров которой являлся Айно Лиэстир Энсо, хоть был он и бронзовым, а не золотым правителем. Но семья Энсо являлась своеобразным символом прочного союза двух галактик, символом новой эры Кас Ди. На системе Пяти Планет были сосредоточены многие взгляды, любое здешнее событие получало широкий резонанс и влияло на галактическую политику в целом. Консерваторы обрадовались беспорядкам и поспешили укрепить позиции.

Война с паури была начата не Энсо, однако кого это волнует? Королевству нанесен урон, оценивающийся в десятки триллионов пластин, в двух системах до сих пор не был наведен порядок. Пять Планет спешно отлаживали хозяйство и латали дыры в бюджете, прося отсрочки по выплатам налогов, Паур сотрясали волнения и стычки между мелкими вассалами, дерущимися за оставленную без присмотра кормушку… Да, на Энсо напали, но возможно, он сам спровоцировал это своим дерзким поведением ранее? Не слишком ли он сочувствует имперцам? Не слишком ли многого требует от собственного народа? Кто знает, о чем еще шепчутся в столичных дворцах…

Новые беспорядки в системе Пяти Планет определенно сыграли бы этой партии на руку. Переворот на одной из планет – достаточно крупное событие, особенно теперь. Мятежники отлично подстраховались со всех сторон. В случае удачи, новый Правитель олицетворял бы собой то, что желал привнести в политику Энсо: власть и волю простого народа. Хотя на деле ни о каких благах для низших речи, конечно, не шло. Ими лишь пользовались в своих целях, как пользуются любой толпой. Но побежденные всегда имеют лишь призрачный шанс оправдаться, и в силах победителей записать их в тираны и деспоты, которые заслужили свое падение.

Последние три пятилуния Онья были заняты другими делами, и хищники, кружащие вокруг любого источника власти, немедленно воспользовалась этим. Но заговорщики совершили ошибку, взяв слишком резвый темп. Теперь на руках Онья был существенный козырь.

После долгой ночи, проведенной в кабинете Даро, бывший правитель Ронн и нынешний разошлись по своим покоям, а Даро продолжал думать. Отец и дед беспокоились о семье и троне, нужно было выманить из тени главных лиц этой драмы. Если действовать неразумно, то они мгновенно зароются в песок, как морские черви. Риэ мало интересовал старших Онья. Общий замысел они выработали, но детали порой имеют гораздо большее значение… Даро обязан сделать все, чтобы спасти друга. А это будет не так просто.

Он отлично понимал, почему заговорщики выбрали Риэ. Их отношения с Даро и правящей семьей беспрецедентны настолько же, насколько брак Энсо с человеком. Это тоже символ, и, как любой символ, его можно использовать с двух сторон.

Если бы Риэ присоединился к мятежу добровольно, то на него повесили бы любое преступление, удобное новой власти. Ведь все низшие именно такие, они не обладают острым чувством долга и чести и способны на любые низости. Консерваторы-Высшие будут в восторге. Казнь Риэ укрепит и консервативные настроения низших. Потому что все Высшие именно такие, не обладают горячим сердцем и готовы на все ради выгоды. Дружба Высшего с низшим может окончиться лишь плахой для последнего.

В любом случае Риэ обречен, и это только вопрос времени. Времени на раздумья у Наследника не было совсем. Он сидел за голоэкранами до рассвета, чертил линии и схемы, помогающие ему думать, потом стирал их, вертел свою идею так и этак, пока не убедился, что она могла сработать и не помешать уже выстроенным планам. Потом нырнул в холодную воду бассейна, сменил мантию, принял стандартный медицинский стимулятор и направился к Правителю.

========== 13. Верность и предательство ==========

Комментарий к 13. Верность и предательство

Я чет вот ваще не уверена насколько все получилось. Ну, отдаю на читательский суд и расправу.

Традиционно музыка в настроение главы: Danheim – Ulfhednar https://www.youtube.com/watch?v=c6MczzFi67M