Текст книги "Страсти в сентябре"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 27
Тяжко было на душе у Резо Канипадзе. Черви изнутри грызли, падлы! Дурацкий приказ получил от босса, но ведь по-другому нельзя. Идиотизм, что сам остался тут, и опять – по-другому нельзя, больно серьезная операция предстоит. Что тут можно думать? Ничего!
Он сидел на веранде хаты Влада, старого вора, который давно отошел отдел, и пытался понять, что тут можно сделать, чтобы уцелеть? По правде сказать, проще было убрать Горилко, единственного человека, который может заложить их с Василием. Но Горилко и до конца поминок не досидел, сказал, что у него срочная командировка, и свалил, хитрый, козел! Куда – непонятно, проследить нельзя, это ж не город, а станица, где все всех знают! Ладно, пусть живет пока.
Пять человек было с ним, чужие люди, если что – он их не знает, они – его. Василий сказал – ручается, братва надежная.
Ну так и поручил бы им все дела, зачем его оставил тут? Что следить, сделают – завтра по телевизору скажут. Он сделал все, чтобы его тут не засекли. После поминок уехал из станицы, долго колесил по округе, вернулся неожиданно, когда уже стемнело.
И сразу – к Владу. Люди уже были там. Запретил выходить во двор из бедной прокуренной хаты, чтоб не светились. Никого на хвосте вроде не было, когда ехал… А все ж таки тревожно и очень сильно хотелось сесть в машину и рвануть в Армавир.
Хочет следить Василий – пусть сам следит!
Но ослушаться всемогущего старикана нельзя. Он такие вещи не прощает.
Значит, нужно убрать наглую телку-москвичку? Понятно, что это разозлит московского «папика», бросит все силы на раскрытие этого дела, а главное – все бабки. Бабок у него до хрена, торговаться не станет. Но убрать ее можно, главное – тихо-мирно, без лишнего шума. А потом в Кубань километрах в десяти отсюда, да с кирпичами на ногах. Пускай ищут.
Не хотелось ему заниматься мокрухой, но что поделаешь, если влип в это дерьмовое дело? Насчет Лугового Василий ему ни слова не сказал, только попросил передать человеку деньги, якобы должок. Передал, а потом услышал о смерти хозяина винзавода и понял – он оплатил убийце заказ. Если возьмут киллера – скажет, кто платил, потом не отвертишься. И значит, нужно и дальше играть по правилам Василия.
Но вот убрать самого московского «папика» – дело другое.
Василий маху дал, когда приказал и это сделать. За такие дела ответ нужно держать, и не только перед краевыми ментами, которые нагрянут в Левобережную и Армавир, а и перед московскими.
Они церемониться не станут! Скажут «терроризм» и будут брать всех подряд. Нельзя его трогать, им здесь нельзя. И он не будет. По телефону не скажешь, может, прослушиваются и его мобильник, и Василия, не говоря уже про дома и офис. Они ж, суки, тоже не спят, работают, тем более что москвич, наверное, подмазал как следует.
На веранду вышел главный из пятерки подручных Василия, Крупный мужик лет сорока, рябой, по кличке Батон. В Грузии уважаемого человека называют «батоно», а этот отморозок, который убил Лугового, Батон. Смешно, да? Впрочем, настоящим грузином Канипадзе никогда себя не чувствовал, родился и вырос в Армавире, грузинского языка толком не знал, но старался говорить по-русски с акцентом, подражая бабушке из Кутаиси, у которой часто отдыхал в детстве.
– Что хочешь, Батон? – спросил он.
– Резо, у нас есть два заряда к «Мухе». Может, пальнем пару раз – и ноги! А? У них тут деревня, пока очухаются – Далеко будем. В Плавнинске, на хате у корешей. Ну, ты у своих остановишься покамест. Потом в свой Армавир махнешь, а мы – в Сочи. Окончательный расчет, как договорились.
– Два раза, да? Пальнуть из «Мухи»? – зло переспросил Резо.
– Ну. Можно из автоматов добавить.
– Дурак ты, Батон, зачем такое погоняло имеешь? Батон – хорошо, а ты дурак. У них тут телефоны есть, мобильники есть. После первого взрыва ментам позвонят. После второго все дороги будут блокированы. Куда поедешь? А тут оставаться нельзя.
– А если быстро пальнуть – и ходу!
– Слушай, Батон, там дети, старики. Мы что, звери, да? Что такое говоришь?
– Да мне плевать, кто там. Главное – дело сделать и бабки получить. И – в Сочи, там теперь бархатный сезон, телок навалом…
– Короче, так – в час ночи готовность. Телку вы должны убрать тихо, без единого звука. И – в Кубань. Все. Двигаем назад, в Армавир.
– Договор-то был на два дела, Резо!
– Василий заплатит за два. Но запомни главное и объясни своим людям – тихо, без единого звука. Знаешь, как сделать?
– Какие дела! – мрачно ухмыльнулся Батон. – Все будет в лучшем виде. Вытащим во двор и кончим, как овцу в твоем родном ауле.
– Я не жил в ауле, дурак! – разозлился Резо. – Думай, что болтаешь!
– Понял. Кончим, как телку, во дворе. Жалко, что нельзя с ней поближе потолковать. Она же много чего интересного может сказать и показать…
Канипадзе досадливо поморщился, махнул рукой, приказывая Батону удалиться. Тот все понял правильно:
– Да нормально, босс. Сделаем, как сказал. Она и пикнуть не успеет, как мы… окажемся в дамках и в Сочах.
Тупой он, думал Канипадзе, глядя вслед Батону, но дело свое знает. А ведь баба тоже не из простых, тоже свое дело знает. Сможет ли злобный Батон переиграть москвичку? Да хрен его знает. Но он в случае провала мчится в Плавнинск, к своему другу, который завтра отвезет его в Армавир. А они пусть заботятся сами о себе. Чужие люди, из Воронежа. Официально ни он, ни Василий никак не связаны с ними.
Старик Влад помог выяснить, что телка живет в доме директора школы Романова, растолковал, как расположены комнаты в доме и кухне. Да братки Батона и так все хорошо знали, один из них был в кухне Романова.
Не утихала тревога в душе, никак не утихала. Оно и понятно, оказался на чужом поле, без прикрытия, с чужой командой, возможности которой не совсем понятны. Одно дело – ручательство нужных людей, и совсем другое – умение работать против настоящих профессионалов.
Канипадзе посмотрел на часы – половина первого. За полчаса Батон решит, как по-тихому убрать наглую москвичку. Хочется верить, что решит правильно.
А если нет, он мчится в Плавнинск, затаится пока там. Воевать против московского «папика» не будет, это глупо. Потом можно будет тихо убрать Горилко, и все, никаких проблем. Дуру Марину Василий со временем обработает, отдаст она свой пакет акций, семьдесят процентов, а что ей останется делать? Либо отдает за приличные деньги, либо… пусть на себя обижается.
Но это дальние дела. Сейчас нужно решить одно, конкретное. От него зависит все остальное.
Во дворе не было фонарей, на улице вблизи тоже не горели, окна дома не светились, но глаза уже привыкли к темноте, если кто-то войдет – несложно будет увидеть. Саманта сидела у окна в темной кухне, сидела так, что ее снаружи нельзя было разглядеть, а весь двор и дверь веранды дома – как на ладони перед ней. Пистолет лежал рядом на столе. Она подготовилась к возможной встрече с бандитами. Смазала петли двери кухни подсолнечным маслом, проверила, не скрипят ли. Не скрипели, и теперь, наверное, дверь еще долго будет пахнуть аппетитным маслом, жареным, как его тут называют. Подготовилась… Но так и не решила, что же делать, если они все же явятся? Да и как можно решить, когда не знаешь, сколько их, что задумали и каким образом хотят осуществить свои планы?
Если придут, действовать придется по обстановке. Хоть бы пришли сегодня. Она и завтра будет дежурить в темной кухне, и послезавтра, ибо не сомневалась, что к ней обязательно придут явно не с добрыми намерениями. Тут главное, чтобы дети не пострадали. Но ждать и догонять хуже всего, это каждый знает, потому и хотелось, чтобы пришли поскорее.
Дабы отвлечься, пыталась все-таки думать, как сделать в доме городские удобства, сейчас это несложно, были бы деньги. Она бывала (в качестве телохранителя) на многих подмосковных дачах солидных людей, знала, как там устроен быт. Можно и здесь нечто похожее сделать… Можно, только потом, когда Максим будет на свободе, а опасность, нависшая над ними, исчезнет.
Этим и ограничивались ее мысли о домашнем уюте.
Дверь в кухню не заперла, чтобы можно было легко и бесшумно отворить ее и выскочить во двор в случае необходимости.
Наверное, в кухне были щели, теплый воздух из нее улетучился, а холодный со двора быстро заполнял комнату. И скоро в кирпичной кухне стало гораздо прохладнее, чем во дворе. Стены ведь тоже холодные. Несмотря на теплый свитер, водолазку под ним и кожаную куртку, Саманта продрогла. Сидеть неподвижно в холодном помещении не так-то просто.
Боковым зрением заметила тень, мелькнувшую справа, почти на линии фасада кухни – кто-то перепрыгнул через забор. Саманта напряглась, машинально сжав пальцами рукоятку пистолета.
Началось? Они решили действовать быстро и решительно? На это и рассчитывала.
Фигура человека быстро пересекла двор, остановилась у окна дома, закрытого ставнями. Ставни тут хитрые, их можно заблокировать изнутри дома, что она и сделала. Открыть невозможно. Человек дернул на себя тяжелые створки, потом осторожно постучал в них. Понятно. Хочет, чтобы она вышла на веранду (если была бы в доме), скажет, что он Петро Петрович, сосед, у него есть важные сведения для нее. И когда она выйдет… Не выйдет, и не потому, что сидит в кухне, – дети не должны пострадать!
У нее было три варианта. Первый – окликнуть бандита, приказать лечь, подстрелить, если попытается бежать. Но ведь у него наверняка есть сообщники, они отобьют раненого и скроются. Местные менты ни мычат ни телятся, пока проснутся – бандитов и след простынет. И снова потянется напряженное ожидание… Не годится. Второй – позвонить по мобильнику ментам. Но где гарантии, что они не куплены? Максима ведь посадили! Задержат незнакомца (если успеют приехать), а потом отпустят, скажут, это сосед Петро Петрович. Третий – позвонить Семену, пусть приедет. Но его с Игорем наверняка будут ждать, если не возле ворот родителей Вали, то в начале улицы – точно. О них знают, перестреляют, как щенят.
Оставалось только одно – действовать на свой страх и риск. Глупее ничего не придумаешь, но… только это может дать какой-то эффект, если она выживет.
Саманта выждала момент, когда незнакомец снова постучал в ставню, глядя то на синие доски, закрывающие окно, то на дверь веранды, и быстро подбежала к двери кухни, приоткрыла ее. Незнакомец посмотрел на дверь веранды, снова повернулся к ставням. Саманта выскользнула во двор, осторожно прикрыв за собой дверь, метнулась к кустам сирени. Бандит остался стоять у окна, раздраженно стуча в ставни. Похоже, не заметил ее. Теперь следует подойти к забору, посмотреть, сколько у него сообщников, есть ли машина. Скорее всего есть. Тогда – нейтрализовать бандита во дворе, пробить шины автомобиля сообщников, и… можно будет пострелять, укрывшись в кухне, пока народ в станице не проснется. Может, и местные менты очухаются, тут им хочешь не хочешь, а придется появиться.
«Дура ты, Саманта, дура, – мысленно говорила она себе. – Ты же не супермен, и это не дешевый боевик… Ты играешь на чужом поле, не зная местных правил… Могут подставить, могут просто уничтожить, могут смешать с грязью… Зачем все это? Есть ведь более простые решения?»
И сама себе отвечала:
«Ради Максима, ради его детей. Это тест: выдержу ли я здесь, не обману ли детей, которые верят в меня».
Она подошла к забору, но выглянуть на улицу не успела.
Сильная рука сдавила ее шею, зажав одновременно рот, острое лезвие ножа в этой руке уперлось ей пониже лопатки.
– Тихо, чушка, тихо, московская коза, – прошептал ей на ухо мужик, от которого разило чесноком. – Брось пушку, иначе проколю сучку мигом, и не один раз. Брось, падла.
Саманта выронила пистолет. Они оказались умнее, чем она думала. Бандит у окна должен был отвлечь ее внимание, и все. А другие уже пробрались во двор так, что она не могла заметить из окна кухни. Проиграла, дура… Ну вот и все…
Саша дежурил вторым, с двенадцати до двух. В час ночи решил съездить, посмотреть, все ли нормально у Саманты. Лучше сейчас, потом спать захочется, после такой жратвы – самое то.
Босс ведь не сказал, когда нужно ездить – в начале дежурства или в конце. Поедет в середине, чтоб никаких забот под конец дежурства. Он вышел из калитки, шагнул к «десятке» и замер, когда перед ним вдруг вырос незнакомец.
Саша выдернул пистолет из подплечной кобуры, но незнакомец отрицательно помахал ладонью:
– ФСБ. Вернитесь, пожалуйста, во двор. И не выходите оттуда, пока не разрешу.
– Что это значит? Я должен…
– Во двор и не высовываться! – рявкнул незнакомец. – Мы тоже должны, имей это в виду! И все, разговор закончен! Про твое оружие завтра потолкуем.
Саша вернулся во двор, запер калитку, с минуту стоял возле нее, соображая: что это может значить? В любом случае нужно предупредить босса. Он подбежал к двери веранды, постучал в нее, запоздало понимая: а если выйдет старушка или старик, что им скажет? И облегченно вздохнул, когда увидел в двери Барсукова в тренировочном костюме.
– В чем дело, Саша? – сурово спросил Барсуков.
– Босс, тут ФСБ, не разрешают поехать к дому, где остановилась Саманта. Я хотел… как вы и приказали, но они говорят – нельзя выходить из двора.
– Что-то похожее я предчувствовал, поэтому и не спалось, – сказал Барсуков. – Ладно, пойдем поговорим с ними.
– Да, то есть нет! Борис Евгеньевич, подождите, я выясню… А может, Семена с Игорем разбудить?
– Времени нет.
– Понял.
Саша, сжимая в руке пистолет, вышел из калитки. Незнакомец стоял у машины Саманты и казался совершенно спокойным.
– Босс хочет поговорить с вами, – крикнул Саша. – Но учтите, если что… я стреляю!
– Не делай глупостей, идиот, – сердито сказал незнакомец. – А то я просто отберу у тебя пушку, хотя и не сомневаюсь, что разрешение на нее имеешь.
Барсуков вышел на улицу, раздраженно спросил незнакомца:
– Ну и что это значит?
– Извините, Борис Евгеньевич, это значит, что вам не стоит выходить из двора. Ни вам, ни вашим людям.
– Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?
– И не собираюсь понимать. Сделайте так, как вам сказано.
Барсуков понял, что это не бандит. Но чего он хочет?
– Может, объясните, что все это значит?
– Спецоперация. Вам по слогам продиктовать, или так поймете?
– Ладно, но учти, я буду звонить. Дежурному по ФСБ!
– Это ваше право.
Барсуков мрачно качнул головой и пошел во двор. Саша метнулся вслед за ним. Все тут непонятно, все как-то странно…
Незнакомец никак не реагировал на это. Он просто стоял, опершись локтем на крышу машины Саманты.
– Саша, разбуди ребят, я оденусь и приду в кухню. Не шуми… старики спят, – мрачно приказал Барсуков, направляясь к двери веранды дома.
Саша согласно кивнул и помчался в кухню, довольный тем, что все закончилось без крови.
– Не дергайся, ты видная телка, грех не пощупать… – слышала Саманта вонючий голос.
И ничего не могла поделать. Он был силен, сжимал ее горло так, что освободиться нельзя было. Пистолет лежал у ног. Острие ножа упиралось в спину, при малейшем движении вонзится в сердце со стороны спины.
Грубые пальцы жадно тискали ее груди, дыхание бандита стало прерывистым. Потом рука скользнула вниз, пальцы сграбастали джинсы между ног. Грязная тварь, скотина, но ведь все сделал правильно, профессионал… мать его!.. Она, дура, лопухнулась! Саманта яростно скривилась. Ничего, ничего нельзя поделать с этим скотом! Такая досада!
Гулкий выстрел прозвучал, показалось, над самым ухом.
Она дернулась в сторону, а рука бандита судорожно вонзила нож.
Саманта почувствовала резкую боль в боку, застонала. Бандит обмяк и, цепляясь за нее скрюченными пальцами, свалился на землю. Она успела заметить черное пятно на затылке. Отпихнула его, ударила ногой, отбрасывая мертвое тело. На улице вспыхнули прожектора машин с двух сторон, голос, усиленный мегафоном, сказал, что бандиты окружены.
Саманта успела заметить, что первый «гость», который стучал в ставни, метнулся в сторону огорода, но был свален на землю, похоже, спецназовцем. За забором тоже что-то происходило, послышалось еще несколько выстрелов, а потом все стихло.
Она зажала ладонью бок, а когда отняла ее, увидела – вся ладонь в крови. К ней подбежал мужчина, а когда заговорил, поняла, что знает его. Лейтенант Ткачук, он же приходил…
– Саманта, вы в порядке? – крикнул он, обнимая ее. – Я успел или опоздал? Саманта, я должен был успеть!
– Не знаю, – пробормотала она, теряя сознание.
Ткачук подхватил ее на руки и понес к калитке. Из дома выбежали проснувшиеся дети, вцепились в его джинсы.
– Не трогай Саманту! – крикнул Антон.
– Не трогай, гадина! – кричала Настя.
– Ребята… ей нужна помощь, может быть, серьезная… – говорил Ткачук. – Там у нас дежурит «скорая»…
– Оставь ее, придурок! – закричал Антон.
Саманта открыла глаза. Все видения, промелькнувшие в ее сознании, мигом исчезли. Она вспомнила… Напряженное ожидание, бандит во дворе… Подняла ладонь, уперлась ею в щеку лейтенанта, довольно жестко, давая понять, что хочет встать на ноги. Ткачук выполнил ее просьбу.
– Но вы ранены, Саманта! – сказал он. – Простите, я должен был раньше… Да не успел.
– Ничего, Ткачук…
Саманта задрала свитер и водолазку под ним, ощупала рану. Поняла, что нож бандита скользнул по ребрам, разорвал кожу, и все. Она вовремя дернулась в сторону, хотя и чисто инстинктивно.
– Вы взяли бандитов, Ткачук? – морщась от боли, спросила Саманта.
– Да куда ж они, на хрен, денутся! Все ж под контролем. А вы и вправду, Саманта…
– Да, несерьезная рана, жить буду. Ребята, пошли в дом. У вас бинты есть?
– Тетя Саманта, не волнуйтесь, мы вас вылечим, – сказал Антон.
В гостиной они усадили Саманту в кресло, Антон принес йод, бинты и вату. Настя выразительно посмотрела на него:
– Тоша, сгинь на время. Мы, женщины, сами тут разберемся, понял?
Саманта невольно улыбнулась.
– Тетя Саманта, – сказал Антон, – папа учил Настю оказывать первую помощь, она умеет.
И ушел из гостиной.
Настя сняла с Саманты куртку, стащила окровавленные свитер и водолазку. Саманта еще раз осторожно потрогала рану – да, повезло. Все могло быть намного хуже, если бы не вожделение бандита, который, наверное, хотел полапать ее, пока живая… В который уж раз пожалела о своей оплошности. Нужно было во дворе их ждать, контролировать весь забор, а не только часть его, которая видна из окна кухни! Тогда бы они не застали ее врасплох. Показалось, что во дворе будет холодно, а в кухне еще холоднее было. Лопухнулась, что тут скажешь? Эх, правильно говорят: век живи – век учись…
– Тетя Саманта, вдохните глубоко, я сейчас йодом… А потом наложу мазь и забинтую, – сказала Настя.
– Умница ты моя… – Саманта обняла девочку и поцеловала ее в лоб. – Как я счастлива, что вы у меня есть.
– А мы тоже, тетя Саманта. Только никуда не исчезайте, как наша бывшая мама, пожалуйста.
– Это я тебе гарантирую, Настюша… Ох…
– Потерпите, тетя Саманта.
Глава 28
На улице, в лучах автомобильных фар, стоял Канипадзе, закованный в наручники, четверых его сообщников уже затолкали в микроавтобус, в салоне которого было только одно сиденье, на нем сидели автоматчики, уложив бандитов на пол и прижав тяжелыми ботинками к полу. Труп убитого Батона сунули в «скорую», а врач в сопровождении Ткачука пошел в дом, чтобы осмотреть рану Саманты.
Рядом с Канипадзе стояли Проханцев и Засядько.
– Ну что, бизнесмен Резо, убийство и покушение на убийство – серьезные преступления, – с мрачной усмешкой сказал Проханцев.
– Не понимаю, о чем ты, начальник? – дерзко ответил Канипадзе. – Когда убили Лугового, я был в Армавире, а сегодня просто проезжал тут.
– Ох, Резо, – со вздохом сказал Засядько, – как же ты посмел поднять руку на Пашу? Он же вас с Василием друзьями считал, сколько раз поил, кормил… Как ты мог?
– Петя, я же сказал – был в Армавире! Я понятия не имею, что тут происходит!
Держался он вполне уверенно. Да, проиграл, но его участие в нападении, а тем более в организации убийства еще доказать нужно. У Василия хватит денег на классных адвокатов, даже московских. Может, докажут, что он был вместе с воронежцами, но был только для того, чтобы выполнить приказ Василия. Это самый худший вариант.
Проханцев достал мобильник, набрал номер, мрачно поглядывая на Канипадзе.
– Але? Привет, это Проханцев. Как у тебя, взяли? Молодцы. У нас тоже все по плану. Да? Этого и следовало ожидать. Такие у них нравы… Ладно, ты меня обрадовал, пока.
Канипадзе настороженно посмотрел на него.
– Дурак ты, Резо, – сказал Засядько.
– Он не дурак, он организатор убийства Лугового, – поправил главного милиционера станицы Проханцев. – Армавирцы сработали четко, взяли Карикина. Тот уже дает показания. Утверждает, что во всем виноват его коллега по бизнесу Резо Канипадзе. Он что-то задумал, связался с какими-то бандитами… – Проханцев внимательно посмотрел на Канипадзе. – А Карякин ничего про это не знает.
– На пушку берешь, мент? Не выйдет.
– Выйдет, дорогой. Суд пройдет в Плавнинске, где хорошо знали Лугового. И где к лицам «кавказской национальности» относятся не совсем хорошо по вполне понятным причинам. Прикинь, кому судьи поверят, Карякину или тебе?
Канипадзе уже прикинул. Понял вдруг, что Батон убит, а ведь именно с ним договаривался Карякин. Другие члены банды не знают Василия, видели только его… И значит… Он тут крайний?! Ни хрена себе!
– Ладно, начальник, я расскажу все, я… Я ни при чем, понимаешь? Выполнял приказ Василия.
Из калитки, в сопровождении врача и Ткачука, вышла Саманта, они подошли к Проханцеву.
– Проникающего ранения нет, поврежден участок кожи, но… Пострадавшей оказана квалифицированная помощь. Завтра пусть приходит на перевязку, это все, чем я могу помочь.
– Эх, Ткачук! – со вздохом сказал Засядько. – И зачем только доверил тебе самый сложный участок?
– Петр Андреевич, так я же хотел… ну – извиниться. Все сделал, как надо, рана-то не опасная!
– То есть жить буду, – с натужной улыбкой сказала Саманта. И резким ударом кулака разбила нос Канипадзе.
Кровь закапала на еще зеленую траву.
– Прекратить! – крикнул Проханцев.
– Это тебе за Максима, козел! – с презрением сказала Саманта. – Скажи спасибо, что охраняют. Иначе я бы изуродовала тебя. А вы, господа, надеюсь, теперь отпустите Максима? Я прямо сейчас готова ехать за ним.
– Горячая девка, ох, горячая, – сказал Засядько, обнимая Саманту за плечи. – Нашенская, ни дать ни взять. Повезло Максиму, такую казачку в Москве отыскал! Не надо спешить, отдохни, успокойся, детей успокой тоже. А Максим там в порядке, спит уже, ну так и пусть спит, завтра утром поедешь за ним.
– Это верно, – согласился Проханцев. – Пожалуйста, не торопите события, завтра в восемь приезжайте, мы Романова освободим. Извините, но… Так нужно было. Мы понимали, что он не причастен к убийству Лугового.
Саманта болезненно поморщилась, несколько секунд думала, а потом согласно кивнула:
– Хорошо, завтра в восемь я буду ждать у ворот КПЗ. Попробуйте только не отпустить Максима! Борис Евгеньевич приложит все силы, чтобы…
– А вот и он, – сказал Проханцев, с сожалением качая головой. – Мужики, грузите задержанного.
Омоновцы довольно-таки жестко затолкали Канипадзе в служебную «Волгу» Проханцева, на заднее сиденье, сели рядом с двух сторон. А по улице, навстречу машинам с включенными фарами, мчался джип с московским бизнесменом. Проханцев снова качнул головой – хочешь не хочешь, а придется объясняться с важным человеком из столицы. Не то настроение, но и послать его куда подальше нельзя.
Ровно в семь Саманта с детьми подошла ко двору родителей Валентины. Возле ее машины, стоящей у ворот, переминался с ноги на ногу Саша. Он знал, что она придет за машиной в семь утра, сама сказала ночью.
– Ну ты как, Самик? – спросил он. – Оклемалась? Или помочь добраться в район?
– Нормально, Саша. Царапина, до свадьбы заживет.
Часто так говорила, но теперь вдруг поняла, что банальная присказка звучит в самом прямом смысле.
– Может, и не успеет, – понимающе усмехнулся парень. – И у тебя, значит, сразу двое? Симпатичные ребята.
Саша познакомился с Настей и Антоном, уважительно пожал детям руки.
– Садитесь в машину, ребята, – сказала Саманта. – На заднее сиденье.
– А я хочу впереди, тетя Саманта, – попросила Настя.
– Хорошо, только мы как следует пристегнемся.
– Неужто и вправду решила остаться в деревне, Самик? Ты же коренная москвичка, горожанка. Не понимаю.
– Саш, это станица, а не деревня. Знаешь, наверное, в прошлой жизни я была казачкой, мне тут жутко нравится.
Саманта села в машину, проверила, хорошо ли пристегнулась Настя, подтянула ремень безопасности, завела двигатель. И уже выехала на проезжую часть улицы, когда к машине, размахивая руками, бросился Саша. Саманта остановилась, опустила боковое стекло.
– Ребятки, вам нравится Саманта? – спросил Саша, просовывая голову в салон.
– Да, – сказала Настя. – Очень.
Антон согласно кивнул.
– Тогда не понимаю, что же вы обращаетесь к ней как к продавщице в магазине? Какая она вам «тетя»? А ну скажите прямо: «Саманта, прокати нас с ветерком!»
Дети уставились на Саманту. Она улыбнулась, махнула рукой: дескать, валяйте!
– Саманта! Прокати нас с ветерком! – крикнули хором.
А Настя еще и обняла девушку. Саша довольно усмехнулся, отошел от машины и долго махал им вслед. Как женщину он почти не воспринимал Саманту, относился к ней как к надежному другу, напарнику, который всегда прикроет, поможет и в критической ситуации, и в бытовых вопросах, пользуясь тем, что босс уважал ее. И опять-таки не как женщину. Но сейчас, увидев ее с детьми, как она улыбается, понял вдруг, что Саманта – симпатичная девчонка, черт побери! И досадно стало. В Москву приезжают тысячи и тысячи всяких разных, а коренная москвичка, классная девчонка, решила уехать в эту, как ее… станицу!
Саманта осторожно вела машину, боль в боку чувствовалась при резких движениях, а с ней ехали дети. Засядько предлагал машину и даже Ткачука в качестве шофера, но она отказалась. И вообще, говорила с ментами холодно. Идиоты! Они что же, использовали ее и детей в качестве приманки? Если планировали спецоперацию, могли бы хоть предупредить! До сих пор мурашки по спине бегали, когда вспоминала липкие пальцы бандита, его вонючее дыхание и острие ножа под лопаткой. Вот ведь парадокс!
Хорошо, что он решил ее полапать перед тем, как убить, но как же противно было чувствовать его грязные пальцы!..
Без двадцати восемь она остановила машину у железных ворот районной КПЗ. Несмотря на раннее утро и почти бессонную ночь, ее ждал Проханцев. Он открыл дверцу, любезно подал руку, помогая Саманте выйти из машины.
– Еще раз извините, Саманта, – сказал он. – Мы думали, вы поднимете шум, начнете стрелять, и тогда мы резко блокируем бандюков. Но вы…
Ей очень хотелось послать следователя куда подальше, и не из-за себя, а потому что Максима посадил, но сдержалась. Лучше, если он останется виноватым, а не злым, ей все-таки жить здесь и, возможно, работать в контакте с правоохранительными органами.
– Проехали, Михаил, – сказала она. – Я не в обиде.
Проханцев не стал томить ее долгим ожиданием, махнул рукой, и через пять минут из ворот вышел Романов. Саманта подтолкнула детей к отцу. Они подбежали, обняли отца, а потом взяли его за руки и подвели к Саманте. Поставили его перед ней. Проханцев извинился перед Романовым и тут же ушел, а директор школы восхищенно сказал:
– Ты такая красивая, Саманта… я полночи думал о тебе, и чем больше думал, тем…
– Ой, что ты говоришь… Я так ужасно выгляжу, – смущенно сказала Саманта. – Почти всю ночь не спала… Ну клуша самая настоящая…
Он крепко обнял ее, припал губами к ее губам. Саманта непроизвольно застонала. Романов отстранился, внимательно посмотрел на девушку.
– Что, Саманта? – с тревогой спросил он.
– Ну, папа, ты осторожнее, – сказала Настя. – Вчера бандиты на нас напали, но Саманта быстренько скрутила их. Правда, ее немного ранили. Я сама забинтовала, а потом пришел врач и все по-своему сделал, но сказал, что помощь оказана вполне квалифицированно.
– Папа, Саманта нас уложила специально в гостиной, Настьку на диван, а меня на пол, а сама осталась в кухне, чтобы следить за бандитами, – сказал Антон. – А потом она им показала! Ты точно самая красивая, Саманта, – сказал Антон, смутился, опустил голову, скрывая покрасневшие щеки.
– Да, мы гордимся тобой, Саманта, – добавила Настя.
– Фантазеры… – с улыбкой сказала Саманта. – Все сделали милиционеры, ОМОН. Максим, я тебе расскажу по дороге.
Романов осторожно обнял ее за плечи, поцеловал, а потом строго посмотрел на детей.
– А кто вам, охламонам, позволил так обращаться к тете Саманте? – спросил он.
– Никакая она не тетя! – решительно заявила Настя. – А просто наша Саманта, вот и все.
– Да-а… дисциплина упала, – усмехнулся Романов. – Придется усиливать воспитательную работу.
– Садись в машину, Максим, – сказала Саманта. – Ребята, вы тоже. На заднее сиденье, нам нужно поговорить с вашим папой.
– Ты в школе следи за дисциплиной, а нам с Самантой хорошо, – пробурчал отцу Антон, забираясь в машину.
По дороге домой Саманта рассказала Романову о том, что было минувшей ночью. Почти все рассказала, только о липких пальцах бандита промолчала, дети ведь слушали, да и Максиму эти подробности ни к чему знать. Он слушал молча, но думал о чем-то своем. Она поняла это и тоже замолчала.
– Дети, закройте уши, мне нужно сказать тете… ладно, просто Саманте нечто важное, – приказал Романов. Дети послушно закрыли ладонями уши, но вряд ли они после этого стали слышать хуже. – Саманта, извини, но я должен сказать тебе нечто важное, наверное, это не понравится тебе, но… я должен.
Она напряглась, сжала губы, внимательно глядя на шоссе.
– Хорошо, Максим, скажи.
– Понимаешь, Саманта… Я учитель, ну, директор школы, но получаю немного, живу в станице. А ты – москвичка… Я люблю тебя и очень хочу, чтобы ты была рядом, но ведь это… нереально, да? Ну что я тебе могу предложить? Вчера вечером мы говорили, но потом я подумал…
– Ох, дурак, Максим, ну какой же ты дура-ак! – томно простонала Саманта. Съехала на обочину, остановила машину, осторожно придвинулась к нему и жадно прижалась губами к его губам.
– Так это возможно? – спросил Романов через пару минут.
– Я для себя все решила раз и навсегда, слово за тобой.
– И я для себя все решил, слово за тобой.
– Да, Максим, да!
И снова их губы слились, и поцелуй длился так долго, что сзади послышались аплодисменты.
– Дисциплина точно упала, – с улыбкой сказал Романов, нехотя отрываясь от сладких губ девушки. – Я… нет, мы с Самантой займемся ее укреплением.
– Нет, мы ничем таким заниматься не станем. У нас чудесные дети, они все правильно понимают, – сказала Саманта.
Настя протиснулась между спинками передних сидений, обняла обоих.
