Текст книги "Страсти в сентябре"

Автор книги: Наташа Колесникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Наташа Колесникова
Страсти в сентябре

Глава 1

И вправду на дворе был двадцать первый век, об этом свидетельствовал не календарь, а веселье в доме директора винзавода «Левобережный», что располагался в одноименной станице, Павла Ивановича Лугового.

Пятьдесят пять лет исполнилось директору, по сему поводу и собрался в его двухэтажном доме лучший люд станицы Левобережной. Были там глава администрации Лев Никанорович Пустоватый, несмотря на фамилию, мужик умный и хитрый, Вадим Ильич Нильга, директор агропромфирмы «Левобережье», начальник свинофермы Батистов Петр Иванович, директор школы Романов Максим Игоревич, начальник Левобережного отделения ОВД Засядько Петр Андреевич и другие знатные люди славной станицы Левобережной, вроде хозяев местных магазинов и ателье.

Все с женами, за исключением директора школы – у Романова не было жены.

А о том, что на дворе был двадцать первый век, свидетельствовал простой факт – на торжество не пригласили гармониста Кешу с его потрепанной гармошкой-трехрядкой. Везде приглашали, потому как лучше Кеши никто не мог создать нужное настроение в компании. А тут – нет, ибо у Лугового имелись музыкальный центр и куча лазерных дисков к нему. Хочешь – слушай Софию Ротару, хочешь – Бабкину или Пугачеву. Даже Киркоров в наличии имелся. А какой звук был у этого музыкального центра! Ну и зачем тут пьяница Кеша?

И это еще не все! Пили на дне рождения у Лугового не самогонку и даже не вино с его завода (хотя для себя у директора имелось такое вино – никакое французское не сравнится с ним), а заморские виски и джин. Которые, как ни странно, очень нравились женщинам, а мужики морщились, но пили, что поделаешь, мы теперь тоже цивилизованные, да и как не попробовать на халяву дорогие напитки? Вино, разумеется, тоже имелось в наличии, но его-то можно выпить всегда.

Кто бы мог представить себе такое в двадцатом веке, даже в конце его? Да никто! Вот и получается, как ни крути – наступил двадцать первый век, совсем другая жизнь.

– Максим Игоревич, да ты огурчики-то пробуй да капустку, очень хорошо даже под ихние напитки, – советовала директору школы жена юбиляра, сорокалетняя Марина, озорная смуглянка, еще очень даже симпатичная женщина.

– Спасибо, Марина Васильевна, – вежливо поблагодарил Романов. – Я вообще не очень-то… сами понимаете, должность не позволяет. Да и не хочется. А вот телятина у вас просто великолепная. Пальчики оближешь… Я уже третий кусок ем.

Романову недавно исполнилось тридцать пять, был он смуглым, черноглазым, одно слово – брюнет. Тонкий нос с легкой горбинкой, красиво очерченные губы и невероятная вежливость в общении сводили с ума немало женщин Левобережной. Особенно после того, как жена Романова два года назад сбежала в Краснодар с заезжим артистом. Но он никому не давал повода надеяться на что-то большее, нежели обычное знакомство, вел себя так, будто ничего не случилось.

– Так я тебе еще положу, ты ешь, Максим Игоревич, ешь, – расплылась в улыбке хозяйка и тут же добавила на тарелку директора школы пару кусков аппетитной парной телятины, запеченной в духовке.

Романов вежливой улыбкой поблагодарил добрую женщину.

– Видал? – пьяно пробормотал юбиляр капитану милиции Засядько. – Глаз на него положила. А я это давно чувствую.

– Мужик симпатичный, почти не пьет… – пробормотал Засядько, наполняя свою рюмку виски. – Надо его женить, и все дела. Я лично приду на свадьбу с удовольствием!

– Ох-ох, размечтался! – прошипела его жена Валентина. – Хватит пить уже! Романов-то почти не пьет, правильный мужик, а вы все?! Прямо сброд какой-то…

– Валентина, веди себя прилично, – помахал пальцем Засядько и выпил.

Глядя на него, налил и выпил, не дожидаясь очередного тоста, юбиляр Луговой. Ох, как же хорошо было! Только бы к едрене фене всех этих гостей и задремать бы на диване! Ничего уже не хотелось. И ведь знал же, что все эти джины с тониками да виски действуют похлеще местного самогона, а не удержался.

Но гости и не думали убираться к едрене фене, они танцы устроили. Павел Иванович заметил, что жена его пошла танцевать с директором Романовым, очень огорчился этому, не с директором свинофермы пошла, не с этим тупым ментом, что сидит рядом, а с тем, кого он подозревал! Да! Марина симпатизирует школьному директору, это ясно. И где симпатизирует? На его собственном юбилее! Это уже серьезно, это черт знает как серьезно!

С этими мыслями Луговой и задремал на диване, а когда проснулся, увидел, что жена его все танцует с директором школы. Отключился всего на пару минут, но показалось – полчаса проспал, открыл глаза – а Марина все еще танцует с директором школы! И тот слишком уж обнимает ее. Слишком, понимаешь ли, чересчур обнимает! Обнаглел совсем! А она прям-таки прижимается к нему, зараза!

Луговой встал с дивана, покачиваясь, подошел к танцующей паре. Другие пары остановились, заметив порыв хозяина торжества, ничего хорошего он не сулил, ну так лучше переждать гнев юбиляра.

– Марина! – заорал Луговой. – Тебе приятно, что он лапает, да? Может, прямо тут и трахнет тебя, на моем юбилее?!

– Паша, ты чего? – испуганно пробормотала Марина, отстраняясь от Романова. – Мы просто танцуем…

– Не просто, не просто!

– Павел Иванович, это самый обычный танец, называется танго, не стоит драматизировать события, – с улыбкой сказал Романов.

– Чего-о?! – заревел Луговой. – Да кто ты такой, учителишка жалкий?! Да я тебя с землей сровняю, говнюк! Я отчисляю бабки на твою паскудную школу, понял?! И эти люди, которые тут сидят. Благодаря нам ты и существуешь! И лапаешь мою жену?!

На винзаводе знали, если директора «понесет» – возражать ему бесполезно. И не возражали. Соседи тоже знали об этом и старались не связываться с сумасбродным мужиком, олигархом местным.

– Паша, ты чего? – изумленно крикнула супруга, впрочем, изумление ее было деланным, ибо танцевать с директором школы ей действительно нравилось. Но не до такой же степени, как думает разбушевавшийся супруг.

Просто танцевать, и все. Но разве это объяснишь Паше, он же сегодня юбиляр?..

– Павел Иванович, извините, что отважился потанцевать с вашей супругой, – вежливо сказал Романов. – Я ухожу, больше не буду отравлять своим присутствием ваш юбилей.

– Стой! Ку-уда?! Как поймали, так сразу в кусты?! Не пойдет! – еще больше разъярился Луговой. – Ты мне прямо скажи, чего надо от моей жены! Вот так прямо и скажи! Что, слабо?

– Паша! – воскликнула Марина.

– Заткнись! Ну, скажи!

– Я просто танцевал с вашей супругой, красивой и умной женщиной.

– Умной, да?! – орал Луговой. – Она – умная?! А ты кто такой, мать твою!..

– Умная. Я поздравляю вас с днем рождения, но, смею сказать, оскорблять женщину – это неприлично.

Луговой слегка присел, обвел взглядом присутствующих, сказал, разведя руками:

– Он мне будет указывать, что прилично, а что нет! Все слыхали? Да я ему сейчас, этому убогому учителю!..

Он махнул кулаками раз, другой, третий, на четвертый раз получил звонкую пощечину и свалился на пол.

– Эй, мужики! Кончайте дурить! – крикнул Засядько, чувствуя, что ситуация уходит из-под контроля.

– Паша! – закричала Марина, склоняясь над поверженным супругом.

Романов улыбнулся еще раз, пожал плечами и пошел к двери, дабы не усугублять ситуацию.

– Я тебе это запомню! – кричал Луговой, лежа на ковре в собственной гостиной. – Я тебя, падла, достану!

– Не достанете, – резко обернувшись, сказал Романов. – Кишка тонка, Павел Иванович.

И открыл дверь.

– Не тонка! – завопил Луговой. – Не тонка, понял?!

– А вот угрожать мне не надо, я ведь могу и ответить, – жестко сказал Романов, резко обернувшись. – Накажу так, что впредь сто раз подумаете, стоит хамить или нет.

– Ну ты это… думай, чего мелешь, – пробормотал Засядько, сильно раздосадованный тем, что замечательная пьянка превратилась в дурдом.

«Один взревновал свою жену, другой болтает чего не следует. Как это – наказывать директора винзавода, который давал в казну администрации больше всех, позволял учителям, да тому же Романову, платить хорошие деньги? Это же преступление! С Луговым понятно, все знают, что иногда мужика заносит, привыкли уже, но умный, интеллигентный директор школы чего такое болтает? Хотя… если бы Паша ему сказал что-то похожее, тоже не остался бы в долгу. Но наказать… Это уж слишком, Максим Игоревич, зачем же грубить при свидетелях?»

Осеннее утро началось для Романова так же, как и остальные, – с зарядки вместе с детьми. В шортах и футболке, Романов командовал в своем дворе двенадцатилетним Антоном и десятилетней Настей.

– Бегом на месте! Шагом марш! Все, Настюшка, помойся в «душе», там горячая вода, Антон – под рукомойником. И шагом марш в школу!

Настя со смехом побежала в «душ», так назывался деревянный «скворечник» за домом, где для нее отец приготовил кастрюли с горячей и холодной водой и ковшик.

– Ну вот, как всегда, – недовольно сказал Антон, – Настьке горячая вода, а мне – под рукомойником!

– Она у нас единственная дама, что ж мы за мужики будем, если не позаботимся о ее комфорте?

– Папа, я же не возражаю, но после нее всегда остается горячая вода. Мне бы тоже хватило.

– А еще мужик! Закаляться надо, Антоша. Смотри на меня. – Романов сбросил футболку, принялся умываться под рукомойником, шумно фыркая.

Потом почистил зубы, уступил место сыну.

– К тому же, если ты будешь ждать, пока Настя освободит душ, не успеешь в школу.

– А сам всегда опаздываешь. – Антон толкнул снизу подвижный стержень рукомойника и, глубоко вздохнув, набрал в ладони воды, вылил на плечи.

Дальше процесс пошел более энергично. Романов вытерся махровым полотенцем, бросил его сыну.

– Начальство не опаздывает, а задерживается, – с улыбкой сказал он.

И пошел в кухню готовить завтрак. Собственно, его и готовить не нужно было, вчера вечером с детьми была его мать Александра Ильинична, преподавательница физики, она наделала котлет, сварила макароны, осталось только разогреть все это на газовой плите. Да нагреть воды, чтобы помыть посуду. Конечно, теперь есть много моющих средств, с помощью которых посуду можно и в холодной воде вымыть, но все-таки лучше сначала в горячей, а споласкивать можно и в холодной.

Зарядкой на свежем воздухе Романов занимался с детьми до самых морозов, которые наступали в конце ноября – декабре. И, тьфу-тьфу-тьфу, дети росли здоровыми, уже и не помнил, когда болели.

Отправив их в школу, Романов принялся мыть посуду возле рукомойника, который по новой наполнил водой из колодца, что был вырыт в огороде. Колодец самый обыкновенный, с «барабаном», на который наматывалась цепь, поднимая ведро с водой.

Но Романов давно уже не вращал ручку «барабана», потому что в колодце висел электронасос, нужно было только включить его, и вода сама текла из резинового шланга в ведро, стоящее на земле. А если шланг подключить к пластиковой трубе, то и в кухне потечет ледяная колодезная вода. Хорошо бы установить электронагреватель, чтобы на кухне текла из крана горячая вода, и в душе не мешало бы, настоящий душ можно было бы принимать не только летом (на крыше деревянного «скворечника» стоял бак с водой, летом она быстро нагревалась на солнце), но и осенью.

Да все не получалось, денег не хватало. Зарплата у директора была немалая по местным меркам, три тысячи рублей, но когда у тебя двое детей, то… очередь до водонагревателя никак не дойдет.

Остатки пищи Романов смахнул в пластиковое ведро. Потом добавит в комбикормовую кашу, свиньи съедят с удовольствием.

Две крупные хрюшки жили в сарайчике возле кухни. Ближе к Новому году одну забьет, будет и мясо, и солонина, и копченый окорок, а вторую оставит для приплода.

И директору школы, чтобы выжить, приходилось довольно плотно заниматься домашним хозяйством, тем более когда в доме нет жены.

У ворот остановился черный «мерседес» пятилетней давности, но еще вполне солидный, из него вышел Луговой, подошел к калитке.

– Максим… Игоревич, выдь на минутку! – крикнул он.

Романов бросил на плечо кухонное полотенце, вытирая руки, подошел к калитке.

– Слушаю вас, Павел Иванович.

– Максим, не бери дурного в голову, я, конечно, перебрал… дураком становлюсь, когда случается… Короче, так – извини, ладно?

– Да нет проблем, Павел Иванович. Все нормально.

– Это с какой стороны посмотреть… Ну ладно, Максим, ты на меня зла не держи, вот и все дела.

Луговой сел в свою иномарку и отбыл по месту службы. Романов усмехнулся, вернулся к посуде. Отнес ее в кухню, потом накормил свиней, обе хрюшки были рады увидеть своего кормильца, какую из них придется забить, он еще не решил. К животным тоже привыкаешь, потом жалко… А что делать?

В доме Романов оделся, как подобает директору школы – в костюм с галстуком. Взял дипломат и вышел на крыльцо. Машины у него не было, да и надобности особой в ней не чувствовал, до школы минут пятнадцать ходьбы. За калиткой стоял Кеша-гармонист, которого вчера Луговой не пригласил на торжество. Ему было сорок пять, хотя на вид можно было дать все шестьдесят, работал трактористом в агропромфирме, с весны по осень работы у него было много, а вот зимой совсем туго приходилось, если учесть, что копить Кеша не умел и попивал крепко. Одна надежда была на гармошку. Особенно если приглашает солидный человек, – и денег даст, и выпить на халяву можно.

– Привет, – сказал Романов, подходя к своей калитке. – Чем могу быть полезен?

– Не пригласил меня этот жлоб Луговой, – пожаловался Кеша. – И что за народ пошел, сплошные жлобы!

– А ты на себя надейся, Кеша. Да пей поменьше.

– Оно конечно… Слушай, Макс, это я могу быть тебе полезен, – сказал Кеша. – Ты повздорил с Луговым, так?

– Было дело. Так он приехал, извинился, все в порядке.

– Думаешь? А чего ж он сидит в своем «мерсе» в Озерном переулке и смотрит на свой дом? Ждет, когда ты придешь к его бабе!

– Да перестань, Кеша, я что, похож на идиота? – спросил Романов. – Меня его жена абсолютно не интересует. Извини, в школу пора.

– А он думает по-другому.

Озерный переулок с левой стороны перпендикуляром вонзался в улицу Степную, на которой были дом Романова и дом Лугового, а к заводу и школе нужно было ехать вправо. Ехать – Луговому, Романов ходил в школу пешком. Получалось, Луговой сделал круг и остановил свой «мерседес» в Озерном, чтобы наблюдать за своим домом? Так поверил, что супруга изменяет ему с директором школы?

– Ты уверен, Кеша? – спросил Романов.

– Проверь сам. С тебя бутылка, Макс. Ты сходи на Озерный, позырь сам. Про бутылку не забудь.

Кеша исчез так же стремительно, как и появился. Романов пожал плечами, вышел за ворота своего дома и… пошел влево, по направлению к Озерному переулку, с которого открывался вид на дом Лугового. Едва свернув на Озерный, увидел знакомый черный «мерседес» Лугового и хозяина в нем.

– Еще раз добрый день, Павел Иванович, – сказал Романов, наклоняясь к окошку машины. – Не подбросите ли к школе, раз уж нам по пути?

Им по пути было, когда Луговой приехал с извинениями к дому Романова. А теперь… С Озерного можно ехать куда угодно.

А вид на собственный дом для Лугового был просто замечательный. Ради этого он и сидел в своей иномарке в этом переулке.

Но теперь… какой смысл? Вот же чертов директор школы! И домой не вернешься, жена ничего такого не позволит, когда он дома, и на работу ехать нельзя, а вдруг он попрется к Марине?

Вот же гад какой, все испортил! Не иначе, направлялся к ней, но заметил машину. Завтра нужно будет затаиться где-то в другом месте, чтобы ему видно было все, а его никто бы не заметил. На улице Ватутина, с другой стороны. Он купил участок, который соприкасался с его двенадцатью сотками огородами, а «лицом» выходил на параллельную улицу Ватутина. Сломал все строения, что там были, и посадил вишневый сад, где приятно и шашлыки летом устроить, и просто посидеть на скамейке, отдохнуть душой. Вот из сада и можно будет наблюдать за женой.

– Садись! – рявкнул Луговой. – До школы подброшу!

Романов сел в «мерседес» на заднее сиденье (хозяин сидел на переднем, рядом с водителем), и машина стремительно сорвалась с места.

– Самое дурацкое дело – подвозить кого-то до работы, – проворчал Луговой, когда «мерседес» остановился у ворот школы. – Ну да тебе не могу отказать… Ладно, ступай, руководи… учебным процессом. А мне заводом надо руководить.

– Спасибо, Павел Иванович, – вежливо поблагодарил Романов.

Глава 2

В школе Романов не только был директором, но и преподавал историю в старших классах. В 11-м «Б» проходили новейшую историю России.

– Итак, в прошлый раз мы говорили с вами о ГКЧП, – сказал Романов, войдя в класс. – Есть желающие подтвердить, что знания были усвоены правильно?

Все девчонки, а их было в классе большинство, пятнадцать, тут же подняли руки. В крупных городах старшеклассницы влюбляются в известных футболистов, хоккеистов, в общем, спортсменов, или в бандитов, о которых говорят. В Левобережной старшеклассницы были влюблены в своего директора. Все знали, что два года назад от него ушла жена, все считали ее дурой невероятной и втайне мечтали занять ее место. И все учились только на «отлично» по его предмету, ведь так приятно было ответить домашнее задание и заслужить его одобрительную улыбку!

Разумеется, местным, парням не нравилось, что их все время сравнивали с импозантным директором, и они особой симпатии к нему не питали. Но уважали.

– Максим Игоревич, вы лучше расскажите самую новейшую историю, – сказал Федя Батистов, сын директора свинофермы.

– Что ты имеешь в виду, Федя? Встань, пожалуйста.

Высокий, угловатый подросток нехотя поднялся со своего места, посмотрел на друзей, жалея о том, что брякнул. Просто так болтать все горазды, а сказать это прямо Романычу, так за глаза величали директора, боятся.

– Извините, Максим Игоревич… Я имел в виду то, что вчера вы набили морду нашему олигарху Луговому. И правильно сделали, он обнаглел… совсем…

– Тебя неверно информировали, Федя, – спокойно сказал Романов. – Да, вчера Павел Иванович решил побузить, но… поскользнулся и сам упал.

– Как же, упал! – сказал Батистов. – Вы же чемпион Краснодара по каратэ! Да и тут вас уважают все, даже дебилы всякие.

– Федя, мы отвлекаемся. Если не веришь мне, спроси самого Лугового. И все, эта тема закрыта. Что ты скажешь мне про ГКЧП, Федя?

– Да чего… были какие-то козлы…

– Садись, двойка. И впредь прошу тебя выбирать выражения, когда говоришь об известных политиках. Не важно, хорошие они или плохие. Кто еще может сказать нечто более существенное, чем Батистов? Юля, прошу тебя.

Полноватая симпатичная брюнетка вскочила со своего места, решительно сказала:

– Максим Игоревич, путч так называемого ГКЧП случился в августе девяносто первого года, когда демократия в России была еще слаба и существовала вероятность все повернуть вспять. Несколько известных политиков, воспользовавшись отсутствием президента Горбачева…

Романов внимательно слушал, одобрительно кивая. Умная девчушка и конспектировала его лекцию старательно, почти слово в слово повторяет. Иногда приятно чувствовать себя учителем, черт побери! Такие вот ученицы и заставили его работать в школе, а ведь хотел уйти, заняться бизнесом, чтобы хоть как-то удержать жену, которая была недовольна его зарплатой и вообще жизнью в Левобережной. Она была родом из Краснодара, там познакомились, там возникла любовь, там родился Антошка… Не выдержала здесь, долго терпела, только терпела, а потом… Да он понимает ее и ни в чем не упрекает. Старался, как мог, но что тут поделаешь? Выше головы не прыгнешь. И хорошо, что не ударился в бизнес, вряд ли чего смог бы достичь. А престиж и уважение потерял бы однозначно.

Спасибо матери, была директором школы, но после того, как Ирина ушла от него, сделала все, чтобы директором стал он. И зарплата повыше, и уважение в станице, а ей, пенсионерке, и преподавания физики хватает, чтобы жить нормально и помогать внукам.

– Достаточно. Полноценная пятерка, Юля, ты умница, – с улыбкой сказал Романов.

Девушка обрадованно улыбнулась и села за стол. Другие тоже хотели ответить, тянули руки вверх, но Романов обратил свой взор на парней. В том, что девчонки хорошо подготовились к уроку, он не сомневался. А что мужская половина 11-го «Б»?

Ему, как директору, важно было, чтобы все учащиеся обладали нужными знаниями.

Парни отвечали похуже черноглазой отличницы Юли, но две твердые четверки заработали.

В своем кабинете Романов углубился в отчеты классных руководителей об успеваемости старших классов. Нужно было систематизировать их, понять, что можно сделать для улучшения показателей. Его школа была одной из лучших в районе, но проблем хватало, и нужно их решать. Осторожный стук в дверь заставил его поднять голову.

– Да, пожалуйста, – сказал он.

В кабинет вошла преподавательница биологии Надежда Васильевна, тридцатилетняя голубоглазая блондинка, разведенная, очень неравнодушная к директору, педколлектив уже однозначно поженил их, потому как замечательная пара! И сам Романов время от времени подумывал, что нужно бы уделять больше внимания красивой учительнице, но никак не мог решиться. И вовсе не потому, что робок был, любви к ней в себе не чувствовал.

Он знал, что это такое. С первого класса и до университета любил свою одноклассницу Валю, а потом, уже в Краснодаре, узнав, что Валя вышла замуж в Москве, влюбился в Ирину и женился.

– Да, Надежда Васильевна, слушаю вас внимательно.

– Максим Игоревич… Все говорят о происшествии, что случилось вчера на дне рождения Лугового. Когда коллега дает по морде местному олигарху…

– Вас неправильно информировали, Надежда Васильевна, – с улыбкой сказал Романов. – Никакого мордобоя не было, просто… Павел Иванович поскользнулся и упал.

– И скандала не было?

– Был, – огорченно вздохнул Романов. – Павел Иванович погорячился, приревновал меня к супруге. Но… сегодня с утра приехал, попросил извинения, даже подвез меня. Так что… не берите в голову дурного, Надежда Васильевна.

– Вы прямо такой супермен, Максим Игоревич…

– Да перестаньте.

– Сегодня в Доме культуры какой-то фильм американский…

– Я не люблю американское кино. Современное. Раньше – да, были прекрасные фильмы. Джек Николсон, Роберт де Ниро, Джессика Ланж – великие актеры. Но то, что они делают теперь, – извините. Сплошная пропаганда, хуже нашего агитпропа.

– Максим Игоревич, я хорошо умею готовить… Хотите, сделаю вам свиные ребрышки? Пальчики оближете!

– Над этим вопросом следует подумать. Вчера с детьми сидела мама, котлет накрутила… Но в будущем… Спасибо за предложение, Надежда Васильевна.

Учительница огорченно вздохнула:

– Так, значит, не хотите?

– Нет, почему же… Я подумаю над вашим предложением, Надежда Васильевна. Но сегодня, а также завтра у нас есть приличный ужин. У вас все, или есть какие-то серьезные проблемы?

– Все…

Надежда еще раз вздохнула, встала со стула и пошла к двери. Странный мужик, просто ужас! Ему чуть ли не прямым текстом намекаешь, а он хоть бы что! Жену свою, сбежавшую, так сильно любит, или… в чем тут дело? Один ведь живет, уже два года, неужто бабы ему не хочется, хоть на одну ночь? И ведь знают все, что никого у него нету… Очень странный…

– Пап, можно мне в Интернет залезть? – спросил Антон.

Директору школы полагался телефон, а раз так, то при наличии компьютера можно было войти во «Всемирную паутину», если, конечно, карточка имеется.

– Нет, Тоша. Займись-ка ты лучше биологией, – сказал Романов. – Не нравятся мне твои оценки. Что это за дела – тройки да четверки? Бери пример с Настюшки, она круглая отличница, и ты должен быть круглым отличником.

– Пап, но эта Надежда просто достает меня. Она же ставит четверку мне за такой ответ, за какой любому другому поставила бы пятерку. Все знают, что ты ей нравишься, вот она и выпендривается.

– Тоша! Нельзя так говорить об учителях.

– Почему, пап? Я знаю биологию не хуже других, а может, и лучше. Но толку от этого…

Мысленно Романов соглашался с ним, но не знал, что тут можно сделать. Не станешь же просить Надежду относиться к его сыну внимательнее? Это непедагогично, да и просто некрасиво, учитель должен внимательно относиться ко всем ученикам.

– Хорошо, лезь в Интернет, на полчаса, не больше, – сказал он сыну.

– Спасибо, папка!

Антон ушел в его кабинет, где стоял компьютер, Романов с Настей остались в просторной гостиной. Они сидели на паласе, рядом со стопкой игр в картонных коробках.

– Чем займемся, Настюшка? – спросил Романов.

В синем тренировочном костюме и домашних тапочках он не выглядел серьезным директором школы.

– Пап, а правда, что ты набил морду нашему олигарху Луговому? – спросила девочка.

– Настюша! И охота тебе повторять глупые сплетни?

– А почему они глупые? Если все говорят про это…

– Настя! Павел Иванович Луговой действительно повздорил со мной. Но поскользнулся и упал. Вот и все. Во что будем играть, моя красавица?

– Пап, давай в «Монополию». Только не притворяйся, ладно? Я и так могу у тебя выиграть.

– Давай, Настюшка, – сказал Романов, раскладывая игру на паласе. – Думаешь, Тошка уложится в полчаса?

– Я точно знаю, что нет, – авторитетно заявила девочка. – Ему сколько ни скажи, все мало. Опять какие-то группы будет переписывать, а потом тебе счет пришлют.

– Я прослежу за этим. Полчаса – и не больше. А если счет придет, пусть Тошка потом на себя пеняет. Ты какую фишку выбираешь, синюю или красную?

– Белую! И учти, пап, мухлевать у тебя не получится. Играем честно.

– Согласен. Давай бросай кубик…

– Пап, а почему ты не пригласишь в гости Надежду Васильевну? Она красивая, и Антошке ставила бы оценки нормальные.

– Настюша, мы играем или нет?

– Играем, пап, – со вздохом сказала девочка.