Текст книги "Поиграем? (СИ)"
Автор книги: Наталья Юнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 13
Вглядываюсь в пугающе темное пространство и только спустя несколько секунд до меня доходит, что в комнате кроме меня никого нет. Шумное дыхание принадлежит мне, а не Зорину. Наощупь тянусь к светильнику. Бегло осматриваю комнату, а затем себя. Футболка и штаны на мне…
Только окончательно осознав, что это был всего лишь сон, я начала постепенно приходить в себя. Но стоило вспомнить адресованные мне слова «течешь как труба в хрущевке», как я вновь начинаю ощущать ненормальные удары сердца. Так только он мог сказать. Мерзко. Гадко. Даже понимая, что это был всего лишь гребаный сон – обидно до слез! Сама не поняла, как моя рука потянулась к штанам, а затем пальцы коснулись белья.
Если секунду назад мне хотелось плакать от обиды за четко отложившуюся в голове фразу, то сейчас, ощущая под дрожащими пальцами влажное белье, мне хочется выть. Громко и истошно. А еще хорошенько долбануть саму себя. Желательно головой о стену, чтобы мозг вернулся в исходное положение! Это что получается, я сама себя трогала, представляя ЕГО?! Как? Как это вообще возможно? Я никогда этого не делала. Никогда!
Понимаю, что это обычная физиология, но противно. От самой себя. Так противно, словно в грязи вываляли. Сны – это ведь подсознание. Как я могу думать о Зорине в таком ключе?! Почему мне приснился не Миша, который мне нравится и даже больше?! Почему Зорин? Перед глазами пронеслись картинки многочисленных маминых мужиков. А ведь когда-то она была хорошей, любящей женой. И папу она любила. Правда, любила. Но ведь это не помешало ей потом иметь ораву мужчин. А вдруг я на нее похожа? А Зорин… он – только начало моей разгульной жизни? Господи, что я несу?! Я не такая!
Рывком сдергиваю с себя одеяло и вскакиваю с кровати. Быстро направляюсь в ванную комнату и включаю воду. Первое возникшее в голове желание – отмыться с мочалкой от дурных мыслей. Вот только вместо «отмыть саму себя», я хватаю кусок мыла вместе с тряпкой и выхожу из ванной.
Через несколько минут я остервенело тру диван от грязи. Отмою и умотаю отсюда со скоростью света. Сбежать – самое верное решение в сложившейся ситуации. Осталось только подождать двадцать пять минут до работы общественного транспорта. Благо на улице не темень. И плевать на одежду. Пойду так. Почему-то сейчас совершенно не страшно нарваться на какого-нибудь урода. Ибо в данный момент себя и своих мыслей я боюсь больше.
Я с таким усилием терла диван, что не только грязь с него смыла, но еще и кожу на пальцах содрала. И только саднящее ощущение заставило меня остановиться. Удовлетворенная чистотой дивана, я вернула все в ванную и, в очередной раз умывшись, пошла на кухню. Схватила стакан и, наполнив его доверху водой, жадно выпила воду. А затем еще один раз. Утолив не пойми откуда взявшуюся жажду, сама того не осознавая, я открыла холодильник. Я не голодна. Совершенно. Однако потянулась к столь желанному еще с вечера куску семги и, не раздумывая, схватила его.
– Это компенсация за хрущевскую трубу, козел.
Сунула рыбу в рюкзак и быстро пошла в прихожую. Благо ни собаку, ни хозяина я не разбудила. Уже через двадцать минут, в совершенно неприглядном виде, я уселась в автобус.
Осознание того, что я не только возбудилась от эротического сна главным героем которого являлся Зорин, но и тупо воровка, пришло только после принятия душа. Рыбу я, конечно, не тронула. Опозорюсь еще больше, но точно ее верну. Наверное, я бы сожрала себя с потрохами, если бы не занялась спасением джинсов. Нашла какие-то кусочки синей ткани и пришила их вместо дырок на коленках, а после, удовлетворенная полученным результатом, решила про все забыть и провести день с Таей. Благо мама, по словам сестры, отпустила ее без раздумий.
***
– Ясно, кто орет. Значит, группа детей без присмотра. Воспитателя позвать? – нехотя открываю глаза на уже хорошо знакомый голос и тут же попадаю взглядом на вошедшего в аудиторию Зорина. Вырубилась я конкретно, раз не слышала гул одногруппников. Хотя, под него засыпается очень даже хорошо, самое то, после бессонной ночи на дежурстве. – Это что за хрень? Почему вас только пятеро? – задумчиво интересуется Козлешенька.
– Болеют, – слышу голос с передней парты нашего доброго ботаника.
– Болеют? – усмехаясь, произносит Зорин.
Смотреть на него мне, по меньшей мере, странно, и очень-очень стыдно. Вероятнее всего, он обнаружил за три прошедших дня пропажу рыбы. Так и вижу картинку, как отдаю ему рыбу, а он ставит мне какое-нибудь условие. Ах, украла? Ну, тогда на колени, Евгения Александровна. Отдашься мне за рыбу.
Самое удивительное, что я не видела его ни на вчерашней смене, ни сегодня на пятиминутке. Ее провел один из вышедших с больничного врачей. А вот сейчас Зорин зачем-то приперся на занятие. И судя по его виду, он пришел не просто так, а реально вести занятие.
– И с какого дня они болеют? И все пятеро или по очереди захворали?
– Вчера все были. А вот сегодня массово скосил грипп, – все так же дружелюбно отвечает мой плохо врущий одногруппник.
– Евгения Александровна, а ты вчера присутствовала на занятии?
– Да.
– И что скажешь? Твой сокамерник, прости, одногруппник, говорит правду? Подумай хорошо перед тем, как ответить. Соврешь – всей группе я устрою зачет без вазелина в конце недели. Ответишь правду – без вазелина только провинившимся, всем остальным я дам им воспользоваться, – сволочь! – Я долго буду ждать? Количество упаковок с выше озвученной мазью ограничено.
– Неправду.
– Сколько вчера было человек и кто, – втройне сволочь! – Женя, прием?
– Четверо, – тихо произношу я и перечисляю «счастливчиков», которым предполагается хотя бы вазелин.
– Так, уже четыре задницы относительно спасены, – тихо произносит Козлешка, делая заметки в записной книге. – Итак, кто из вас пятерых ходил на все занятия? Ты, Биглов? – указывает взглядом на, вечно закипающего от неправильного произношения фамилии, нашего ботаника.
– Ударение на первый слог, Алексей Викторович. Да, я был на всех занятиях.
– Итак, БиглОв, – намеренно произносит Зорин, закатывая глаза. – Пиши список злостных прогульщиков, тех, кто пропустил занятия больше одного раза.
– Таких только двое. Ну и Женя, но она…
– Побойся Бога, у нас с Евгенией особые…, – делает значительную паузу. – Рабочие отношения. У нее практика за прошлую неделю автоматом зачтена. За эту, правда, нет, – в наглую вырывает листок у Биглова. – Итак, детки, достаем листы бумаги. Каждый тянет задачу и отвечаем на поставленные вопросы. Максимально развернуто. После сдаемся мне и идем к больным.
***
То, что Зорин унизит меня перед больным, я точно не ожидала, равно как и то, что он будет это делать намеренно, демонстрируя свое превосходство. Хуже всего, что я и вправду косячила. Словно руки вылезли из всеми известного места. Но я точно не заслуживала того, чтобы быть при этом прилюдно униженной. Можно это сделать наедине!
Дальше еще хуже, меня словно кто-то проклял, и я впервые не знаю, что ответить на «легкую» задачку без подготовки на заключительном этапе окончания занятия. Гематология никогда не была моим коньком. А еще невыносимо чувствовать на себе взгляды обиженных одногруппников. Ведь я и Биглов, по сути, сдали всех. И вот сейчас, когда я осталась одна, без косых взглядов, с одной стороны чувствую себя более уверенной, но, с другой – это не помогает мне в решении задачи. Я как дура пялюсь в парту.
– Ты отвечать будешь или нет? – нетерпеливо произносит Зорин, забирая с парты листок с условием задачи.
– Да. Тромбоцитопения.
– И где главный диагноз? – нахмурившись, бросает он.
– Лейкоз.
– Серьезно? Просто лейкоз? Это так должна говорить студентка почти шестого курса?! – вот сейчас я в полной мере осознаю, что он зол.
– Хронический лейкоз. Миелолейкоз, – наобум добавляю я. – Хронический миелолейкоз. Вот так.
– Хронический лимфолейкоз, стадия ремиссии с метапластической анемией и тромбоцитопенией. Думаю, оценку тебе озвучивать не надо. Или..?
– Не надо. Две пары за пару.
– Ну вот и умница. Хоть в чем-то сегодня. Догадливость наше все.
– Зачем вы так со мной? – не выдерживаю я, вставая из-за парты.
– Может быть, потому что ты этого заслужила? Или ты хочешь оспорить свою оценку?
– Нет. Не хочу. Я не об этом. Вы спровоцировали меня перед всей аудиторией. Зачем, если знали ответ на свой вопрос?!
– Посмотреть границы твоей дурости. Ну или то, как ты выкрутишься. А ты не выкрутилась. Сегодня ты меня разочаровала. Хотя, не только сегодня. Но надо отдать тебе должное, кое-что ты в жизни все-таки делаешь хорошо. Например, отмываешь диван.
– Знаете что…, – глубоко вдыхаю. – Это не дурость с моей стороны, а нежелание чувствовать на себе их ненависть, после правдивого ответа!
– Ты только что плюнула в меня, – демонстративно вытирает пальцем щеку.
– Может, так было задумано?
– Да ты ж моя хорошая.
– Вы знали, что все прогуливают в ваше отсутствие! Вы не только меня подставили, но еще и Биглова. Теперь его загнобят из-за вас.
– А пусть это будет тебе уроком, – медленно и четко произносит Зорин, вставая из-за стола. – Если я сказал вслух мои условия, значит их надо выполнять.
– Какие условия?
– Простые. Сбегать в пять утра из моего дома я тебе не предлагал. А если отшибло память, вспомни, что я тогда тебе говорил. Что-то хочешь мне сказать, Женя?
– Да. Фу на вас.
– Если уж так, то я выполню, разве что, команду «фас». Если есть, что сказать еще – говори. Нет – тогда до встречи.
Ничего не отвечаю, просто молча прихватываю рюкзак со стула и выхожу из аудитории. Возвращаюсь на отделение, беру заранее приготовленный пакет с выстиранной одеждой, достаю из холодильника кусок украденной рыбы и направляюсь к кабинету Зорина. Тот, на удивление, оказался на рабочем месте.
– Ты по мне уже соскучилась?
– Это ваша одежда, – игнорирую его вопрос. – Я ее постирала. И вот еще… рыба, – кладу на стол Зорину.
– Ммм… зачем мне рыба?
– Это ваша рыба. В смысле из вашего холодильника. Я взяла ее перед тем, как уйти из вашей квартиры. Не знаю, как так получилось. Какое-то затмение.
Я всякое ожидала, но точно не то, что Зорин начнется смеяться.
– Все интереснее и интереснее. Жжешь, Женя, – ухохатывается Козлексей, я уже не в силах выдержать его смех, вылетаю из его кабинета как ошпаренная.
Вместо того, чтобы пойти на лекцию, я захожу в сестринскую и, не задумываясь, плюхаюсь на диван, накрывшись с головой пледом.
Просыпаюсь резко от запаха кофе. Перевожу взгляд на часы – полдесятого. Офигеть! Резко вскакиваю с места, бегло здороваюсь с дежурившей медсестрой и быстро выхожу из сестринской.
Ненавижу возвращаться вечером домой. Просто на дух не переношу. Особенно подниматься по лестнице в темном, с вечно неработающей лампочкой подъезде. Читаю про себя все известные молитвы перед домом. Вот только на одной из них запинаюсь, когда вижу мою Таю. Пусть дальний фонарь светит, откровенно говоря, фигово, но я точно знаю, что это моя сестра. И все бы ничего, если бы она не собралась сесть в машину к какому-то уроду в толстовке, с капюшоном на голове. Маленькая, доверчивая бестолочь! Убью!
Резко тянусь к рюкзаку за шокером и с разбегу подлетаю к мужику. Не раздумывая, стягивая с него капюшон и прикладываю шокер к его шее сзади. И только когда из рук мужика падает пакет от содроганий, а сам он опрокидывается на асфальт, я понимаю, что мужик так-то… знаком.
Глава 14
Еще никогда так долго я не смотрел на кусок рыбы. И смех, и грех. Неужели бывают такие люди? А собственно, какие? Какое определение дать Жене? По сути, это честность и простота, граничащая с идиотизмом. Но чего уж греха таить, этот идиотизм мне по вкусу. Но, с другой стороны, так себя подставлять…
Как представлю, что добровольно возвращаю соседу яблоки или алычу, стыренные с его же огорода, так снова накатывает смех. Это ж надо чего-то нанюхаться. И явно не подорожника.
В одном месте росли, неужели Женя не воровала ничего с ближайших огородов? Хотя вряд ли такая как она могла что-либо тырить в таких масштабах как я. Так и вижу, как худющая девчонка, пойманная мерзким стариком из восьмого дома, стоит и трясется от того, что ее поймали на краже какого-нибудь яблока: «ой, извините, я просто есть хотела, но еще не откусила, держите». Точно, так поди и было. Может, еще и палкой своей ее отметелил. Он это любил. Урод.
Мда… жалость – плохое чувство. Разрушающее. Оно мне на хрен не сдалось. Тем более жалеть девчонку в прошлом. Нечего Женю баловать жалостью и сейчас. Как ни крути, из говна она выбралась. Даже похвалить можно, ибо отмылась, несмотря ни на что. Однако, тяжко тебе придется, девочка. Очень тяжко.
Остается, конечно, вариант, что Женя мне набрехала и подсунула тухлую семгу, дабы я провел на толчке незабываемые часы. Но все же этот вариант маловероятен. Скорее всего она тупо хотела съесть этот кусок рыбы, когда заглядывала в холодильник. Правила приличия не позволили или гордость. А я дурак и не догадался нарезать на стол. Кто ж знал, что утром меня встретит только чистый диван и завтрак в одиночку. М-да… этот факт выводит из себя даже сейчас. Ненавижу, когда четко распланированные действия рушатся из-за хрен пойми чего. Или кого.
У меня и мысли не было, что можно додуматься сбежать в такую рань. Глупо. Опрометчиво и до сих пор факт этого бегства выводит меня из себя. А может, причины моей злости – банальный недотрах, ибо факт того, что мне нравится, что Женя не сдается – не оспорим. Однако, несмотря на прелесть сей игры, мне нужна женщина, причем побыстрее. Проблема в том, что желания искать кого-либо более сговорчивого у меня нет, снимать разово бабу – и подавно. Мне, как ни странно, на данном этапе жизни полностью подходит Женя. Да и привлекает меня именно она. Но и ждать хрен знает сколько – тоже не вариант. Очередной долбаный порочный круг.
Снова перевожу взгляд на рыбу. И все же подстраховка не помешает. Беру семгу, упаковку залежавшихся конфет и как заботливый заведующий, несу сие богатство в сестринскую. Но когда на пути мне встречается раздражающая меня, вечно воняющая сигаретами медсестра, я, не раздумывая, вручаю этот набор в качестве презента именно ей. Ну ничего, если что вместо перекура продрыстается.
Вот бывает такое чувство, вроде бы никого не видишь рядом, но чувствуешь, что аура некого человека присутствует где-то рядом. Точно Соболев где-то рядом. Подхожу к кабинету, вглядываясь в незнакомого мужика, фактически перегородившего мне вход. Судя по всему, новый охранник. Киваю мужику и тот, как ни странно, отходит в сторону. Захожу в кабинет, где, как и предполагал, расположился на диване мой старый знакомый. Очень специфический, но, надо признать, хороший знакомый. Больше, чем знакомый. Значительно больше.
– Неожиданно. Добрый день, Петя.
– И тебе здравствуй, Алексей, – первым подает мне руку. – И не стыдно тебе?
– Где стыд и где я? – удивленно интересуюсь я, присаживаясь рядом.
– Твоя правда, бесстыжий. Как ты мог докатиться до такого места?
– А что именно тебе здесь не нравится?
– По меньшей мере, запах. Я был уверен, что это шутка. Разве это называется перспективой в медицине? – обводит взглядом кабинет. – Сколько раз я предлагал открыть тебе собственную клинику? Если не хватает денег и связей, я же только рад помочь.
Вот уж, что правда, то правда. Соболев всегда был непозволительно щедр со мной. При этом от меня фактически ничего не требовалось. Сейчас я как бы его личный врач. По сути, он здоров как бык в свои сорок шесть и прекрасно себя чувствует, несмотря на не самый лучший образ жизни. Не знаю кого он во мне видит. Друга, товарища по несчастью, но фактически наши с ним встречи всегда заканчиваются одинаково – элитным бухлом и не менее элитными шлюхами. Последние под градусом, надо сказать, заходят неплохо. Рад ли я, что когда-то спас жизнь не чистому, с точки зрения закона, человеку? Однозначно, да. Мне глубоко плевать на законы.
– Не хватает?
– Хватает. Как только стукнет сорокет, а еще лучше полтинник, осяду и открою клинику. Буду собирать исключительно бабки и никаких пациентов. А пока мне интересно здесь. Знаешь, это как вызов самому себе, смогу ли я сделать здесь что-то дельное.
– Алексей, я точно знаю, что если в банку с вареньем кинуть ложку говна, оно испорчено. И для того, чтобы съесть варенье, придется вымыть банку и залить в нее новое. Ты как умный человек должен понимать, о чем я говорю.
– Время покажет прав ты или нет, – произношу банальную, по сути, фразу, и с каждой секундой начинаю сомневаться в своем выборе. Вдруг Соболев прав, и я здесь просто теряю время?
– Давай я хоть проспонсирую эту клоаку. Может, запашок хоть устраним. Как, кстати, избавить ноздри от этого смрада?
– Почаще сморкаться.
– Обязательно последую твоему совету. Так что, проспонсировать больничку?
– Нет. Я и без того купил компьютеры на свои бабки. Хватит. Буду выбивать от государства.
– И нужен тебе этот геморрой, Леша?
– Нужен.
– Скучно тебе. Ладно, я ведь не просто так пришел. Смотри. Как тебе она? – открывает папку и демонстрирует фотографию какой-то девки.
– Типичная прошмандовка.
– Согласен.
– Супер, ты мне об этом пришел рассказать?
– Хотел понять не заработался ли ты с концами в этом клоповнике. А вот эта как тебе? – подсовывает очередное фото.
– Так себе. Под бухло сойдет.
– Солидарен. А вот эта?
– Симпатичная. С виду приличная. Очень даже ничего, – вполне серьезно произношу я, всматриваясь в лицо темноволосой молодой женщины.
– Она, Лешик, не только с виду приличная. Она самый настоящий бриллиант. Двадцать восемь лет. Дизайнер. Не замужем. Одинокая. Крайне одинокая. И при этом не сука. Она мне меняла интерьер спальни. Я ее ни-ни, не думай. Она вся такая неприступная с виду, тебе должна понравиться.
– Ты просто заколебался ее уламывать?
– Нет, я нашел в ней изъян – у нее коленки страшные. В общем, я ее пробил. Реально девка хорошая, но из-за коленок я отдаю ее тебе. Она идеально подходит на роль жены. Ну или просто матери.
– Моей матери?
– Пошути, пошути. На роль матери твоего ребенка.
– Слушай, ты больной.
– Я больной? – удивленно приподнимает брови. – А кто мне месяц назад после литра вискаря изливал душу и говорил, что хочет ребенка?
– Петь, отвали, а?
– Я серьезно, Леш. Окажется сукой – турнем ее за борт. С голой жопой, разумеется. И будем воспитывать ребенка вдвоем, ну если что.
– И все подумают, что мы пидарасы.
– Да похрен, что подумают другие. Но я если что за мужика. А ты так как красивый – за девку.
– Ты бухнул уже?
– Чуток утром. Для расширения сосудов.
– Петя, ты отвлекаешь меня от работы. Реально.
– Я ж как лучше хочу.
– А получается, как всегда. Не лезь, а? Я сам разберусь со своей личной жизнью.
– Вот и делай благое дело людям. Не пропадать же такому добру. Но как я, блин, буду с ней спать, когда у нее такие страшные коленки?
– Элементарно. Забинтуй их или заклей пластырем.
– Хм… а это неплохая идея.
– Все, Петь, реально много работы, – вру нагло и подло. Точнее работы и вправду до хрена, но планы у меня сегодня не только рабочие.
– Ладно. Я заскачу через недельку.
– Обязательно.
Провожаю взглядом уверенно шагающего Петю к выходу, как вдруг у самой двери он поскальзывается.
– Мать твою, у меня что-то хрустнуло, – вскрикивает Петя, хватаясь за поясницу.
– Это твоя печень поди треснула. Давай сразу оформим тебя в вип палату. Подлечим. Там телек есть.
– Пшел вон.
– И тебе до встречи.
– Если что, я за мать, ты за отца. Но для всех ты баба, я мужик. Жить будем в моем доме. Все, все. Я ухожу.
Закрываю за ним дверь, сам же принимаюсь заполнять приемки, хотя мысли совершенно не там.
***
Глупо. Слишком глупо выбирать белье тому, кто еще очень долго его не наденет. Из принципа или дурости не важно. Важен сам факт. Но вот ведь парадокс, не могу отлипнуть от сего разнообразия. Никогда у меня не возникало желания выбирать женщине белье. А здесь прям как медом намазано. Невероятной силой заставил себя все-таки отлипнуть и сгинуть к чертовой матери из этого магазина. До белья надо дожить, а вот обувь, брюки или джинсы нужны прямо сейчас. И кофта какая-нибудь посимпатичнее, а не черный безразмерный мешок.
Как ни странно, со всем этим у меня не возникло проблем. И даже с размером брюк, но это благодаря тому, что Женины штаны, явно малые ей по размеру, остались у меня в квартире. Тупо взял джинсы на один размер больше, чем те брюки, что остались у меня. Новые девчачьи кроссовки и белая, не откровенная, но в облипку кофта, явно должны ей подойти.
Где-то там глубоко внутри понимаю, что аттракцион щедрости от меня Женя просто так не примет, но почему-то упорно продолжаю его и дальше, теперь уже в супермаркете. Ну, хотела рыбу, да пожалуйста. Схватил с полок, что приглянулось и, не раздумывая, пошел к кассам. А уже через полчаса я припарковался под окнами Жениной хрущевки. Точнее не ее. Представляю, насколько убогая там снимаемая комнатушка. А в принципе похер, не мне там жить.
Беру два пакета и захожу в подъезд. Убогий. Темный. И вонючий. Сюда бы сейчас тебя, Петечка, чтобы заценил, что такое настоящая клоака.
От созерцания «прекрасной обстановки» я не сразу обратил внимания на какие-то звуки, скорее напоминающие чьи-то всхлипы. И ведь я дошел до нужного этажа, спрашивается, на хрена мне подниматься наверх и искать на жопу приключений. Но, с другой стороны, потом ведь совесть сожрет, что не узнал, что да как.
Чем выше начал подниматься, тем больше появлялась уверенность, что в сторонке постоять не удастся. Скинул пакеты и уже немедля преодолел последний лестничный пролет.
Темно, но не так, чтобы не понять, что происходит. Рывком скинул нависшего над источником всхлипов ублюдка. А дальше нежданчик, ибо недооценил его, получив болезненный удар ногой в колено.
