Текст книги "Поиграем? (СИ)"
Автор книги: Наталья Юнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Девочка, – тяну к ней ладонь, на что та резко закрывается двумя руками.
– Уйдите.
– Я тебя не трону. Просто отведу к себе в квартиру.
– Отстаньте от меня! Я буду кричать! – секунда и девчонка дает деру, сбегая от меня наверх.
Очень «умно», конечно, сбегать на последний этаж от потенциального маньяка, а именно таким я ей вижусь со своим не менее тупым «просто отведу к себе в квартиру».
Медленно поднимаюсь на пятый этаж. Уж понятное дело девчонка именно там.
– Не подходите! И не трогайте меня, – всхлипывая, произносит она.
– Да я и не собирался. Я здесь просто живу. Точнее нахожусь в гостях у мамы. И я не маньяк. Я – врач. Просто осмотрю тебя. Обработаю тебе рану на лбу. Оденешься потеплее. Да хоть тапки возьмешь, если так желаешь остаться в подъезде. Я же там не один буду, – указываю взглядом на дверь. – Чего тебе бояться? – нажимаю на дверной звонок.
Может, у меня и вправду морда маньячно-отталкивающая, но вроде как наоборот смазливая. К счастью, мама у меня точно обладает располагающей внешностью.
– Видишь, я тебе не вру. Мам, может быть, ты знакома с этой девочкой?
– Здрасте, – тихо произнесла девчонка, вытирая слезы тыльной стороны ладоней.
– Да, вы же со второго этажа. А что случилось?!
– Точно что-то нехорошее. Мам, проводи девочку в ванную. Она мне не очень доверяет. Видишь, я тебя не трогаю, – вновь поворачиваюсь к девчонке. – Заходи, пол ледяной.
На удивление, как только мама протянула девчонке руку, та сразу шмыгнула за порог.
***
– Она там часом не утопится? В ванной нет ничего острого?
– Глупости не говори. Нормальная девочка.
– И не думал. Что за семейка такая? Ты в курсе?
– Нехорошая семья. Точнее, мать. Гулящая, одним словом. И с Федькой с первого этажа гуляла, весь двор даже знал. Чуть с женкой своей из-за этого не развелся. И со Степановым с третьего подъезда. Ну, помнишь такой красивый военный. Ой, всех не упомнишь, – махнула рукой. – Как муж ее помер, так пошла баба в разнос. Уже год, а может и больше не с нашими гуляет и то хорошо. Вообще, как-то приутихла она в последнее время. Даже и не видела ее давно.
– Алкашка?
– Да вроде бы, нет. Ну может, пила, но так чтобы сильно – нет.
– Ладно, иди посмотри за девочкой. Не нравится мне это.
Достаю аптечку и жду, сам не знаю чего. Ментов надо вызывать, да и забрать девчонку у шалавы, а не вести с ней светские беседы. Сегодня избила, завтра на мороз. Сука.
Перевожу взгляд на вошедшую девчонку. Только сейчас заметил, насколько она худенькая. Если бы не симпатичное миленькое личико и очень красивые глаза, сказал бы что передо мной пацан. Стрижка даже не под мальчика, а что-то оборванное, как будто наспех ножницами обстрижено.
– Садись, – ставлю стул рядом с диваном. – Тебя как зовут?
– Женя.
– Тебе сколько лет?
– Скоро четырнадцать, – охренеть. На вид лет десять.
– Тебя мама вообще кормит?
– Кормит, я просто сама по себе худая, – быстро тараторит девчонка, опуская взгляд на свои руки. Херово врет.
– А ты дашь мне тебя осмотреть?
– Нечего меня осматривать, – грубо бросает она. – Она меня не бьет, как можно подумать. Так случайно получилось. Первый раз.
– Первый раз до крови?
– Ай! – дергается девчонка, как только я провожу ватой, смоченной антисептиком по ее брови.
– Давай мы позвоним в милицию? Тебя там не обидят. Может быть, заберут в другую семью, – неожиданно произносит мама.
– Нет уж. У меня маленькая сестренка. Как она без меня будет? Не хочу ее бросать. Закончу школу, а дальше поступлю в колледж или университет и уеду в Питер. Буду жить в общежитии и работать. Я узнавала, так можно. Да и… мама же неплохая. Просто…
– Просто блядь, которая каждый раз выбирает нового ебаря вместо благополучия дочери. В свою очередь блядь, она же мать, херачит дочь, потому что ее многочисленные мужики, обвиняют дочь, что та, сука такая, позарилась на их член, тогда как сами ее домогаются.
– Леша! – прикрикивает на меня мама, словно мне снова пятнадцать, и я не по-детски нашкодил.
– Ой, пардон, шлюха, трахарь, бьет и что там дальше было? Половой орган. Тебя уже как, насиловали ее мужики или обходилось?
– Прекрати, – вновь одергивает меня мама.
– Да что тут прекращать? Лучше детский дом, чем вот это вот все. Мало того, что мамаша шалава, так еще и явно подбухивает. До универа, Женя, можно не дожить, – вполне серьезно произношу я, смотря девчонке прямо в глаза. – Закончатся у нее деньги на бухло, так она тебя быстренько подложит под того, кто их сможет ей подкинуть. Или в следующий раз выгонит в подъезд, а там и помрешь от холода. Ее на раз-два лишат родительских прав стоит только заявить и получить отклики соседей.
– Ни один ребенок не выберет детский дом, – качает головой.
– Из двух зол надо выбирать меньшее.
– Она такого раньше никогда не делала. Честно, – вновь утирает слезы. Наивняк. – Просто так получилось. Она меня толкнула, я ударилась.
– А это тоже ты ударилась, когда падала? – указываю взглядом на следы на руке то ли от ремня, то ли от скакалки.
– Отстаньте от меня. Мама просто в него сильно влюбилась и думает, что я тоже. Не знаю почему так думает. И она не пьет. Не надо так говорить о ней! Она завтра остынет.
– Мам, поставь нам всем чайник. Я, правда, хлеб забыл купить. Сваргань чего-нибудь по-быстрому, пожалуйста.
– Сейчас сделаю бутерброды. Черный хлеб остался.
– Давай.
– Она не изменится. И ты это знаешь, – совершенно серьезно произношу я, как только мама уходит на кухню. – Приложи это ко лбу.
Встаю со стула и подхожу к шкафу. Достаю из ящика шерстяные носки и протягиваю девчонке.
– Переночуешь сегодня здесь. Но ты плохо закончишь, Женя. В этом Мухосранске в принципе мало кто живет хорошо, а уж у тебя перспективы вообще херовые. Станешь такой как мать рано или поздно, пусть и не по своей воле.
– Нет, я – другая. И то, что она сказала, ну… то слово. Я такого никогда не делала. Не знаю почему она так сказала. Клянусь. Я не такая.
– Потому что ей так говорят ее мужики. И будут так говорить и дальше, а она тебя бить. Еще не поздно свернуть свою жизнь в другое русло.
– Нет, – вновь качает головой. – В детдоме хуже, я точно знаю. У меня все нормально будет. Так, как я сказала.
Ну и дура. Не будет. Может, и до шестнадцати не доживет. А если и доживет, то… ну и хер с ней, своего дерьма хватает.
***
Долго смотрю на коробку и рядом лежащий шокер. Бежать кое за кем я не собирался, но спустя полчаса, прихватив коробку, все же иду к сестринскому посту.
– Это твое, – ставлю рядом с ней коробку. – Ты меня неправильно поняла, Женя. Точнее я неправильно выразился. Мой комментарий относился не ко мне, а в целом к мужчинам. Если бы я захотел тебя ударить, я бы это сделал сразу. Ты знаешь, эта вещь тебе и вправду нужна, – протягиваю ее коробку.
– А где фраза про то, что вы не бьете женщин?
– А я должен ее сказать?
– Ну, конечно, чтобы выглядеть лучше в моих глазах.
– У меня нет цели выглядеть лучше перед кем-либо. Скорее наоборот.
И ведь правду сказал, нет у меня такой цели. Только сказать открыто, что могу избить мразь, даже если она окажется женщиной, почему-то не решаюсь. Хотя, ясное дело, почему. Не с такой как Женя это обсуждать. Она не поймет. Мало вообще кто поймет.
– Я была не права. Извините за то, что реально ударила вас шокером. Это недопустимо. Хотите ударьте меня в ответ, – усмехаюсь в голос.
– Я не настолько сногсшибательный. Удачной тебе смены.
Хорошая девочка Женя. Ведь хорошая? Наверное, все же да, несмотря на испорченную с детства жизнь. Но я и не собираюсь из нее делать плохую девочку. Просто… куплю. Куплю ей новую жизнь.
Глава 8
Не может жизнь баловать четыре дня подряд. Всему рано или поздно приходит конец. Несколько дней назад я как ребенок радовалась тому, что Зорин забил на студентов из-за внезапной повальной заболеваемости медперсонала отделения и передал нашу группу тупоголовому интерну. А вот сейчас я прочувствовала всю «прелесть» сего хаоса на себе. Я – в панике. И вовсе не от того, что работаю уже четвертый день подряд по двенадцать часов в день. Усталости я не ощущаю. Для меня во всем этом были сплошные плюсы.
Во-первых, больше заработаю, во-вторых, на занятиях я как бы присутствую и ничего отрабатывать мне потом не придется, за это, конечно, спасибо Зорину. Хотя, по большому счету, благодарить его не за что, так как он сам попросил меня выходить на смены, ибо просто тупо почти некому работать. И все бы было супер, если ли бы сейчас, рассматривая в руке катетер, я бы не впала в ступор. Я тупо не умею делать катетеризацию мочевого пузыря мужчинам. Хуже всего, что помощи мне просить не у кого, ибо этого почти никто не умеет с нашего отделения. А кто умел из врачей, тот преспокойно лежит дома и болеет. Консультант с урологии в отпуске. Итого, я в полной заднице, просто потому что придется идти к Зорину, чтобы он хоть как-то разрулил эту ситуацию.
За прошедшие четыре дня, после моего удара шокером, он обратился ко мне лишь однажды на занятии с просьбой взять дежурства. Все. Больше ни слова. Не знаю какие мысли у него на мой счет, но я его всячески избегаю. Даже на пятиминутках ни разу не посмотрела ему в глаза. Просто потому что боюсь этого мужчину. С другими все и всегда было понятно. От них я знала чего можно было ожидать. Зорин – совершенно другой экземпляр. Он точно со мной во что-то играет. Проблема в том, что я не знаю правил игры. А незнание всегда порождает страх. Да взять тот же катетер у меня в руках. Знала бы и умела, так и не тряслась бы сейчас как осиновый лист. Ненавижу это состояние. Готова сделать все, что угодно, дабы не идти к Зорину.
– Ты чего? – поднимаю взгляд на Тамару Николаевну.
– Не нашла того, кто может поставить, – указываю взглядом на катетер.
– Урологам звонила?
– Ага. Послали меня до вечера, цитата: «в дивные анальные глубины».
– Ясно, знаю там паскуду одну. Явно он сегодня консультирует. Точно не придет до вечера. Иди к Алексею Викторовичу. Правда, он опять куда-то сбег.
– В смысле?
– Ну, так он всегда куда-то уматывает в обед. Сегодня снова. Ты не замечала? – как бы сказать корректнее, что мне вообще все равно, что делает этот мужчина?
– Нет, я другим занята. А вы бы не могли вместо меня попросить все разрулить?
– А сама что?
– У меня с ним произошел конфликт.
Вру. Нагло и подло. В реале конфликта вроде бы и нет. Но, во-первых, я не хочу снова получить сомнительного рода предложения, если припрусь к нему в кабинет, во-вторых, мне стыдно. Мой порыв ударить его электрошокером был идиотским, как ни крути.
– А вот и он, – указывает взглядом на быстро идущего в сторону своего кабинета Зорина. – Иди, Жень. Конфликты с начальством надо решать самостоятельно.
Досчитала до десяти и уверенным шагом пошла к его кабинету. Слабая снаружи, сильная внутри. Повторяю про себя еще несколько раз и все-таки стучу в дверь. Дважды.
– Входи, Женя, – слышу громкий голос Зорина по ту сторону двери.
Я вообще ничего не произносила, как он мог понять, что стучусь я?! Ладно, не время об этом думать. Вхожу внутрь и взгляд сразу падает на Зорина, который как ни в чем не бывало стоит при мне в джинсах и с обнаженным верхом. Встала как вкопанная, наблюдая за тем, как он пристально смотрит на меня.
– Чего пришла? – крутит в руке медицинскую рубашку. – Обсудить условия моего предложения? Уже созрела? – ничего не отвечаю. Но взгляд от него не отвожу. Обойдется. Шиш ему, а не страх в моих глазах. – Нет, не созрела, – цокая, произносит мужчина. – Я так скоро комплексами обрасту. Такой красивый, интересный, обеспеченный мужчина, а ты нос воротишь, – насмешливо произносит он и тут же надевает на себя рубашку. – Фу на тебя. Ладно, все равно работы до хрена, некогда закреплять союз. Ну что, может, все же что-нибудь мне скажешь? – подходит на расстояние вытянутой руки ко мне и в этом момент у меня непозволительно громко урчит живот. Капец. – Информативно, – усмехаясь, произносит он и отходит от меня.
– В шестую палату поступил мужчина шестидесяти лет, – как ни в чем не бывало произношу я. – Иностранец. Состояние средней тяжести. Он не особо контактен. В загрузе, короче. В общем, ему нужно поставить мочевой катетер, но…, – замолкаю, когда в меня что-то прилетает. А именно шоколадка, которую я неудачно, но все же ловлю.
– Съешь шоколадку, подпитай мозг глюкозой. И что «но»?
– Я не умею проводить катетеризацию мочевого пузыря у мужчин.
– И? От меня ты что хочешь? Чтобы это сделал я?
– У нас никто не умеет это делать, – вздрагиваю от стука в дверь.
– Тамара Николаевна, вы пришли на помощь своей молодой коллеге?
– Можно сказать и так. В общем, врач, который проводил катетеризацию у мужчин – на больничном. Уролог, который нас консультирует – в отпуске. Остальные урологи Женечку послали до вечера. Наши оставшиеся медсестры и врачи этого делать не умеют. И я тоже. Если на то пошло, это врачебная манипуляция.
– Стесняюсь спросить, каким катетером вы не умеет катетеризировать, Тамара Николаевна? – невозмутимо бросает Зорин, открывая шкаф. Достает оттуда большую коробку и ставит громко на стол.
– Всеми. У нас так было заведено: катетеризацию у мужчин проводит врач уролог.
– И тем не менее, это должна уметь делать медсестра, за исключением металлического катетера. А вы ставите не металический.
– Там у мужика брюхо уже выросло, – раздраженно бросает Тамара Николаевна. – Пока мы здесь говорим – он лопнет. Вам не кажется, что, если вдруг вы умеете делать катетеризацию у мужчин, проще сделать ее, а потом уже устраивать словесные баталии.
– Не лопнет. Это чей больной, Женя? – переводит на меня взгляд.
– Петра Алексеевича.
– Это тот, который не обладает нужными знаниями, правильно? – вот же скотина. Вместо ответа тупо киваю.
– Зовите Петра хрен помнит какого сюда, Тамара Николаевна. Причем быстро. Так уж и быть, уделю вам троим десять минут драгоценного времени, чтобы вы все научились ставить катетер и не устраивали панику на ровном месте, ну и, конечно, не трахали мозг урологам по пустякам.
Стою как дура, до тех пор, пока Зорин не забирает из моей руки историю болезни. Через минуту Петр Алексеевич уже был в кабинете вместе с Тамарой Николаевной. После минутной мини лекции, что и как должен уметь врач, Зорин, как ни странно, решил отыграться не на мне, а на Петре. Так ему паскуде и надо.
– Показывайте, Петр Алексеевич, половой член. Как там и чего функционирует. Ну и, конечно, про особенности уретры у мужчин.
– В смысле показывайте?
– В прямом. Будем учиться. У нас осталось пять минут. А нам еще надо попробовать ввести катер не на больном. Давайте, давайте. Показывайте.
– Вот так при всех показывать член? Вы шутите, Алексей Викторович?!
– Женя, как думаешь я шучу? – переводит на меня взгляд.
– Нет.
– Правильно думаешь. Показывайте, Петр Алексеевич. Быстрее.
В следующую секунду он снимает халат и хватается за ремень брюк.
– Ты что делаешь? – удивленно произносит Зорин.
– В смысле что? Сами же сказали, показать половой член.
– На фантоме мужской промежности, которая находится в коробке на столе позади тебя, а не свой.
Хотела бы я сказать, что мне жалко Петра Придурковича, но нет, ни капельки. Более того, я испытываю какое-то ненормальное наслаждение, когда Зорин открыто стебется над Придурковичем. Так ему и надо.
– Член надо держать одной рукой, Петр Алексеевич, он так-то не кусается, вам ли не знать. Вы когда мочитесь, что не придерживаете его? Пожалейте свою супругу, ей же все отмывать потом. Нет, – вновь возражает Зорин. – Катетер не теми пальцами зажимаете.
Ровно три минуты я наблюдала за тем, как мой «любимый врач» пыхтит и позорится. Кайф.
– Ну все, пойдемте все в палату. Катетер ставлю я, вы трое смотрите не по сторонам, а на мои руки. Внимательно. Потому что завтра я найду вам больных, обязательно мужчин, которым вы будете ставить катетеры самостоятельно. Если не будет на нашем отделении, значит найду на другом. Этому должны научиться абсолютно все, чтобы как минимум не зависеть от других. Не смотрите на меня так враждебно, Петр Алексеевич. Не надо скидывать всю работу на медсестер, у них и так ее хватает. Врач должен уметь работать не только головой, но и руками. Пойдемте. Женя, ты ростом не удалась, поэтому стой рядом со мной, а не на галерке.
И вроде неприкрыто оскорбил с ростом, но почему-то впервые мне не хочется на него злиться. И вообще он… молодец, как бы мне ни хотелось это признавать. Я вдруг только сейчас осознала, что все эти дни, он, судя по словам Тамары Николаевны, в отличие от меня здесь работает до глубокой ночи. И не с бумажками возится как некоторые, а ведет кучу больных.
Зорин без особых усилий поставил катетер иностранцу, не проронив ни слова.
– Не трогать, – показывает жестами пациенту.
– Писка, – тихо произносит мужчина.
– Какая еще писка?
– Писка писать.
– Письку чесать? Ну, чешите, только когда мы уйдем. Чего б не почесать, если хочется. Только аккуратно, – безэмоционально произносит Зорин.
– Писка писать, – вновь повторяет он.
– Я думаю, он просит бумагу, что писать записку, – тут же встреваю я.
И судя по активности больного при виде бумаги с ручкой, я все-таки оказалась права.
– Wife's number. Это я так понимаю номер жены. Надо связаться.
Объясняю на ломанном английском, что мы дозвонимся и, чего уж греха таить, радостная выхожу из палаты вместе со всеми.
– Иди принимай больного в коридоре, – неожиданно произносит Зорин, как только мы оказываемся у сестринского поста. – Как врач.
– В смысле?
– В прямом. Считай, что это час занятий по терапии. Больной не тяжелый. С повышенным давлением. Все по стандарту. Потом обсудим и заполнишь приемку.
– Но…
– Никаких «но». Дуй давай, в конце коридора возле окна. Через двадцать минут я подойду. Удиви меня в приятном смысле слова.
***
– Ну что? – интересуется Зорин, аккурат через двадцать минут. – Все сделала?
– Наверное.
– Тогда пойдем к нему. Давление какое?
– Сто шестьдесят на сто.
– Ну давай рассказывай, чего интересного узнала, что наслушала и напальпировала.
Несмотря на голод и впервые возникшую усталость, видимо, от стресса, с уверенностью могу сказать, что рассказала все, как надо. Кажется, даже осанку выпрямила от того, что сама собой горжусь.
– Все прекрасно, – забирает историю болезни из моих рук. – За дельный рассказ я влеплю тебе пять баллов, но где его жалобы, Женя?
– Ой, а я не сказала, потому что в истории я это записывать не буду. Напишу, что на момент осмотра пациент активных жалоб не предъявляет. Ну он реально их не предъявляет кроме одной, которая к диагнозу никак не подходит.
– Да прям щас, святая простота. Если у него нет жалоб, какого хрена он у нас делает? По какому коду мы его проведем, а, Женечка?
– Я не подумала об этом.
– Я уже понял. Всегда преувеличивай жалобы. Всегда, – по слогам проговаривает он, подталкивая меня к больному. – Так какая жалоба?
– Нарушение эректильной дисфункции. Он все никак мне не давал себя осмотреть, только трусы порывался спускать и что-то там показать.
– Весеннее обострение. Все свои писюны пытаются показать. Давай дуй.
Не пойму, поверил мне Зорин, но когда он бегло начал слушать и осматривать больного, тот ему свое хозяйство не пытался продемонстрировать.
– Так на что жалобы-то, Борис Петрович?
– На бабку мою не стоит, – ну слава Богу! А то еще подумал бы, что я выдумщица.
– Ну что поделать. Семьдесят восемь лет. Раньше были времена, а теперь мгновения, раньше член стоял столбом, а теперь давление. Голова не болит?
– Ну, когда бабка поорет, то болит.
– И часто она орет?
– Да, всегда.
– Ну а вы ее еще и хотите отлюбить. Накажите ее. Игнор и лечим давление. Женя, – поворачивается ко мне. – В жалобах напишешь головную боль, тяжесть в затылке, боли в нижних конечностях и…
– Я поняла.
– Ну вот и отлично. Давай ему капельницу сразу заряди.
– Давайте я напишу какую, а вы если что исправите.
– Жги, – ну, удивлять, так удивлять. Уверенно протягиваю ему бумагу. – Хорошо. Как заполнишь приемку, приходи ко мне, вместе заполним лист назначения.
– Я попозже заполню, у меня много работы.
– Хорошо.
Работы и вправду было много. Хуже всего, что я пропустила халявные больничный обед и ужин и совершенно не помню куда дела полученную от Зорина шоколадку. Голодная и впервые за последние дни уставшая, в начале восьмого я все-таки освободилась от работы и пришла к Зорину за назначениями. Как ни странно, без страха.
– Садись. Предлагай и объясняй почему именно это ему хочешь назначить.
И вот здесь я уже блистать перестала. Закончилось все тем, что я тупо записывала за Зориным, пытаясь вникнуть в суть.
– Что еще мы забыли из исследований?
– Да вроде все.
– Узи брюха. И запиши его в журнале на вторник.
– Ага, – киваю и еле вывожу в листе назначения буквы, параллельно пытаясь побороть внезапную сонливость. Правда, она резко проходит, когда я ощущаю то, как Зорин заправляет мне выбившую прядь волос за ухо.
Пауза. Затяжная. Смотрим неотрывно друг на друга. Понимаю, что он медленно переводит взгляд на мои губы. Странное состояние. Пошевелиться не получается, даже руки не двигаются. А губы начинают в прямом смысле гореть только от одного взгляда. Я, может быть, временами идиотка, но точно не сейчас. Намерения его ясны, как дважды два четыре. Он наклоняется ко мне, но я вовремя успеваю увернуться. Вместо предполагаемого поцелуя, он только слегка коснулся губами уголка моего рта. Резко встаю с места, напрочь забыв о недавней сонливости.
– Жень, услуга за услугу, – кидает мне ключи, как только я отхожу от стола.
– Вы о чем?
– Я катетер поставил за тебя. Теперь ты мне помоги.
– Что вам нужно?
– Я сегодня раньше двенадцати не закончу. В лучшем случае в час ночи буду дома. У меня ребенок один дома. Будь добра, накорми его. Еда стоит на плите. Ну и побудь там до часиков десяти. Он потом ляжет спать, и ты можешь уйти.
– Эм… а сколько вашему ребенку лет?
– Почти шесть.
– Вы оставляете ребенка одного в шесть лет?! – офигеть!
– Время такое. Да и он достаточно самостоятельный мальчик. Он тебя не испугается, так что не переживай. Но вот еду и плиту я ему не доверяю. Ну что, поможешь? – стою как дура, не зная, что сказать.
– А как потом вы попадете в квартиру, если ключи у меня? – наконец выдавливаю из себя я.
– Просто захлопнешь дверь. У меня есть вторые.
– Давайте адрес. А как зовут мальчика?
– Гриша.
