Текст книги "Поиграем? (СИ)"
Автор книги: Наталья Юнина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 3
Да уж, к такому я готова не была. Мягко говоря, неожиданно. Но если призадуматься, попа как попа, это ж моя работа. Чего нос воротить и трусить? Ну, заведующий и что с того? Недолго думая, открыла ампулу и набрала ее содержимое в шприц. Взяла спиртовую салфетку и уверенно подошла к Зорину.
– Я не люблю стоя. Может, лучше на кушетке?
– Ой, ой, ой, Женя, ты чего такая быстрая? На кушетку ей сразу. Я не такой. Надо сначала поближе познакомиться, – и все-таки он определенно – козел.
– Я не люблю делать стоя инъекции, – спокойно поясняю я, а самой хочется дать ему приличного поджопника. – Мышцы напряжены.
– Вот видишь, как важно правильно выражаться. Я расслаблен, не бойся. Только нежнее. Представь, что моя ягодица – твоя, – хотела что-нибудь съязвить, но выдержала.
К счастью, рука у меня не дрогнула ни когда я мазнула по его ягодице спиртовой салфеткой, ни когда делала саму инъекцию.
– Готово.
– Легкая рука у тебя, Женя. Мне понравилось.
– Обращайтесь, если еще понадобится.
– Стоять, – отрезает Зорин, как только я подхожу к двери. – Я тебя не отпускал.
– У меня вообще-то работа. Или вам нужно сделать что-то еще? Например, клизму? – вот зачем я это делаю?!
– Кое-что еще точно надо. Обойдемся без клизмы. Дверь все равно закрыта на ключ, если ты помнишь. Я надолго тебя не задержу. Сядь, – указывает взглядом на диван.
А ведь и вправду дверь закрыта. Не нравится мне все это. Жуть как не нравится. И, тем не менее, я все равно сажусь на самый край дивана.
– Учитывая, что мне еще неделю надо будет дырявить задницу, мне нужна твоя помощь. Расскажи, у кого еще легкая рука и кому я могу доверить свою драгоценность. Я буду сейчас показывать тебе фото. Только правду. Это останется между нами.
Хотела бы я его послать к какой-нибудь стерве криворукой, вот только слова застряли в горле, когда Зорин уселся на диван. Впритык ко мне. Так, что наши ноги касаются друг друга. Фигово то, что мне тупо некуда переместиться. Только хочу сказать ему о нарушении личных границ, как он кладет мне на ноги… конфеты. Нет, не так. Коробку офигенских дорогущих конфет. Мне такое не по карману от слова «совсем». И ела я их только однажды, да и то, потому что угостили.
– Ешь. Не стесняйся, это тебе мое спасибо за укол, – сказать я ничего не успела. В следующий момент Зорин протягивает мне фотографию, на которой есть почти все сотрудники отделения.
– К кому бы ты пошла?
– Тамара Николаевна, – тычу в лицо старшей медсестры и тут же отправляю конфету в рот. Ну не могу я упустить такой шанс. – Она классная. Руки растут из нужного места, да и как человек – хорошая. Добрая.
– А эта? – указывает пальцем на молодую красотку.
– Это врач, а не медсестра. Я бы к ней не пошла.
– Почему? – ну, гулять так гулять. Отправляю в рот очередную конфету.
– Она злая. Хамит частенько.
– Сука, короче.
– Типа того, – киваю как болванчик, разжевывая конфету. И только когда рядом сидящий мужчина открыто усмехнулся, до меня дошло с чем я только что согласилась. Капец.
Правда, я быстро об этом забываю, снова отправляя в рот конфету. Хорошо-то как. Много ли нужно человеку для счастья?
– А этот? – не унимается Зорин.
– Петр Алексеевич. Я бы вообще к нему ни с чем не пошла. Он, как бы сказать, покорректнее… не обладает нужными знаниями и умениями. На мой взгляд, конечно.
– Тупой, короче, – подытоживает Зорин. Ничего не отвечаю, тупо отправляю в рот седьмую по счету конфету.
В итоге все конфеты были благополучно мной съедены. И вместо того, чтобы решить, кому доверить драгоценную задницу, мы прошлись по всем работникам отделения.
– Спасибо, теперь у меня есть представление о том, с кем буду работать. Не ожидал такой честной оценки. Классно всех сдала. Умничка. Все, теперь беги на пост, – резко встает с дивана и все-таки открывает дверь.
И только когда я подошла к выходу до меня вдруг дошло.
– Подождите, вы дали мне сделать инъекцию для того, чтобы войти в доверие. Конфеты – для расслабления и отвлечения внимания. И все это с целью получить нужную вам информацию?
– Да, – как ни в чем не бывало произносит он. – Надо признать, это изначально было легко, учитывая, что ты меня боишься. А человеком, которым руководит страх – очень легко управлять. Подумай об этом на досуге.
– То есть вы намекаете на то, что мне не надо вас бояться?
– Конечно, надо. Только еще необходимо работать над своим лицом и не демонстрировать это мне так явно. Я же буду этим пользоваться.
– Спасибо, что сказали. Я поработаю сегодня ночью над своим лицом.
– Главное поработай так, чтобы не было вчерашнего марафета проститутки. Он тебе не идет.
– Знаете что?! – громче, чем надо произнесла я.
– Знаю. Тебе пора идти на пост. Работай, Евгения Михайловна.
***
Что я поняла за две недели работы с новым заведующим? Первое – он реально хороший врач, второе – он самый что ни на есть козел. Нет, не так – козлище. Козел Козелович. Кажется, это первый человек на моем пути, который делает все, чтобы не понравиться окружающим. В выражениях не стесняется. Жуткий трудоголик. Создалось ощущение, что он здесь живет. Я его откровенно боюсь. От таких людей никогда не знаешь, что ждать наверняка. Правда, не могу не признать, что с его появлением – все при делах. Студенты трясутся, но исправно выполняют то, что надо. Ординаторы наконец-то тоже не просиживают диваны. Но несмотря на то, что он ведет себя, мягко говоря, жестко абсолютно со всеми сотрудниками – женская половина, в буквальном смысле, пала к его ногам. Парадокс. Мне этого не понять совсем.
– Сукин сын. Ну вот чего он такой? – задумчиво произносит Тамара Николаевна, тяжело вздыхая.
– Кто?
– Зорин.
– Какой? Сукин?
– Ой, Женя. Красивый, – усмехаюсь, отпивая чай. – Была б я на двадцать лет моложе… реально бы переспала с ним. Если бы надо было – изнасиловала.
– Тамара Николаевна, – укоризненно отмечаю я, а самой становится смешно. Но когда она достает из папки фотографию Зорина, становится не до смеха. – Вы что, влюбились?
– Да черт его знает. Но пожамкать его охота. Думаю, он везде крепышонок. А эти глаза…
Я настолько была поглощена происходящим, что вообще не замечала внешности этого мужчины. Я в принципе не обращаю внимания на мужчин. Но вынуждена признать, что Тамара Николаевна права. Если отбросить некую неприязнь к нему, вынуждена признать, что он красивый молодой мужчина. И глаза у него и вправду очень притягательные. Темные волосы и голубые глаза – это всегда красиво.
– Но не бывает так просто. Что-то с ним не то…
– Конечно, не то, в тридцать три года просто так заведующими не становятся. Наверняка, кто-то из родственников протолкнул.
– Тоже мне проблема. Даже если так, мало протолкнуть, Женя, надо еще и задержаться. Думаю, что жопа в другом.
– В чем?
– Наверное, у него писька маленькая.
– Немаленькая. Наверное, – быстро добавляю я. Не сказать, что я что-то там рассматривала, но… немаленькая.
– Девки ставки поставили. Кто первая затащит его в койку – получает пятьсот долларов.
– Офигеть.
– Ты можешь тоже поучаствовать. У тебя хоть шанс есть, в отличие от меня.
– Скажете тоже, бред какой-то.
– Чего это бред сразу? Ты молоденькая, красивее всяких там врачих, только веснушки надо припудрить, ну и глазки чуток подкрасить. Может, вообще замуж за него выйдешь. А что, многие врачи женятся на медсестрах.
– Не знала, что вы такая мечтательница. Думаю, такие как он вообще не женятся.
– Плохо думаешь. Учитывая, что он уже был женат. Значит и второй раз можно затащить.
– Кому надо – пусть и затаскивают, а мне – нет.
– Тамара Николаевна, как закончите трапезничать, подойдите, пожалуйста, в мой кабинет, – резко переводим взгляд на дверь. Сто лет будет жить.
– А я уже все, Алексей Викторович, – вскакивает с дивана, даже не допив чай.
– Приятного аппетита, – неожиданно произносит он, смотря на меня. А затем подмигивает. Кажется, это первый знак «внимания» в мою сторону за прошедшие две недели. Хорошо бы последний.
***
Выхожу из автобуса и, не смотря под ноги, бегу к нужному корпусу. Ненавижу опаздывать. Просто на дух не переношу. Вот что бывает, когда занимаешься несвойственной тебе ерундой. В этот раз – никаких экспериментов с одеждой. Привычная для меня черная водолазка и джинсы. Но над волосами и неброским макияжем я все же поработала.
У меня с детства выработалось что-то типа рефлекса – быть незаметной. Когда ты невидимка – тебя не трогают. Точнее, меньше трогают. Подчеркивать свою фигуру мне никогда не хотелось. И так было до тех пор, пока я не увидела новенького парня на нашем потоке. Да, тогда мне впервые захотелось стать привлекательнее.
Как там говорят: любовь с первого взгляда? Не знаю, что такое любовь к мужчине и есть ли она вообще, но то, что в момент встречи во мне что-то перевернулось – это факт. Исходя из прочитанных мною романов, скорее всего, я влюбилась в этого парня. А, может быть, дело в том, что он подсел за парту к такой незаметной как я, тогда как другие были свободны. Или в том, что это первый парень в университете, который нормально со мной заговорил. Он был со мной мил. Для меня – это терра инкогнита. А уж когда через неделю знакомства на одной из лекций он протянул мне шоколадку, что-то там внутри зашевелилось. Вряд ли бабочки, но точно не опарыши. Проблема заключалась в том, что Миша в меня влюблен не был.
Не сказать, что я страдала от этого, но безусловно хотелось взаимности. В любом случае, учитывая мое отношение к мужчинам, меня необычайно радовал тот факт, что мне, как оказалось, не чужды все эти любовные дела.
Возможно, из этого ничего не получится, но зная, что курс «внутренние болезни» мы проходим двумя группами – упустить такого шанса я не могла. Три недели бок о бок – впечатляет. Быстро переодеваю халат и, поправив свои распущенные волосы, стучусь в кабинет. Открываю дверь и замираю. Да не может такого быть!
– Здравствуйте, – еле выговорила я, смотря на Зорина, восседающего за столом. – Извините за опоздание. Можно?
– Что можно, Евгения Михайловна?
– Войти можно?
– Можно, но осторожно. Первое предупреждение, оно же и последнее. Опоздание на пятнадцать и более минут приравнивается к прогулу. Сегодня в качестве исключения наказание будет в виде опроса по задаче после занятий. Садись за первую парту. Итак, занятия будут проходить следующим образом. Собираемся в девять двадцать. Дальше я раздаю каждому из вас больного. Вы собираете его анамнез, делаете осмотр и затем при мне смотрите в истории болезни результаты исследований и формулируете предварительный диагноз. На все это максимум полтора часа. Заниматься мы будем одной группой. Сегодня исключение. Пятьсот пятая – будет у Куйбышева Виктора Васильевича, – да ну как так-то?! – На отделении не орать, вести себя максимально спокойно. И делать вид, что вы все знаете и умеете. После больных – собираемся в этом кабинете и будем дискутировать на темы, согласно плану. Сегодня в виду наличия двух групп – подискутировать не успеем. По пятницам будете сдавать мне практические навыки. На данный момент вопросы есть? – гробовая тишина. – Ну раз нет, значит нет. Идем все в палату номер семь. Кучкуемся так, чтобы всем все было видно. Первый раз сделаем осмотр и опрос вместе. Девочки – всем убрать волосы. Богомол, у вас, кстати, ресницы отклеились на одном глазу, хорошо бы их с обоих отодрать.
– Вообще-то я Богомолова, – возмущенно бросает Катя.
– Вообще-то мне все равно. Все, все на выход к палате номер семь.
Три недели бок о бок вот с этим?! Мне нужна валериана. Причем срочно.
– Женя, тебе нужно особое приглашение?
– Нет, – бурчу себе под нос и встаю из-за парты.
На ходу убираю волосы, ввиду отсутствия какой-либо резинки – в ход идет карандаш. И только тыкнув его в волосы, я наконец-то заметила Мишу. Сама не поняла, как улыбнулась ему. А потом отмерла, когда услышала четкое гоготанье. До нужной палаты мы все дружно не дошли из-за полуголого дедульки, вставшего посередине коридора.
– Уважаемый, вы не могли бы здесь не махать своей палкой-ипалкой? – как ни в чем не бывало бросает Зорин.
– Чаво?
– Фаберже надо прикрыть халатом. А еще бы лучше трусами. Тамара Николаевна, – ловит старшую за руку. – Будьте добры, доведите дедушку куда надо и выдайте ему трусы какие-нибудь. – Дети, за мной.
Пропускает нас первыми в палату, сам же заходит последним. Демонстративно кривит лицо. Да, запах в палате – оставляет желать лучшего.
– Всем добрый день. Попрошу о маленькой, но весомой просьбе, во время нашего опроса и осмотра всем терпеть и не пердеть, – переводит взгляд на табличку над кроватью. – Николай Михайлович, вас это тоже касается.
– А я уже.
– А я понял по витающему флеру около вас, поэтому и предупреждаю. Один раз, как правило, не предел, поэтому второй, будьте так любезны, только после нашего ухода. Итак, кто начнет выступать? – как и предполагалось, в палате полная тишина. – Женя, давай ты, – тянет меня к себе за руку, а затем неожиданно кладет обе свои клешни на мои плечи. – Давай без где родился, как рос, работал и на ком женился. Удиви меня в приятном смысле слова, – прошептал мне на ухо и тут же убрал от меня свои руки.
Глава 4
Удивила так удивила щенячьими взглядами в сторону Коняшкина. Или Конкина? Хотя один хрен. Точнее «пони». Вместо того, чтобы трястись передо мной и бояться лажануть, Женя совершенно точно думает о том, как выглядит перед этим парнем. Отвратительное зрелище. Что ж ты так палишься, дурочка? В очередной раз разочаровала.
Хотя, кому я сейчас заливаю? Разочаровала она меня вовсе не этим, а абсолютным равнодушием в мою сторону. Да и тут я откровенно вру сам себе. Окажись она в списке особ, желающих залезть на мой член, вот тогда бы – да, упала ниже плинтуса. А так, ну сохнет она совершенно точно не взаимно по своему ровеснику, что ж на нее теперь клеймо вешать, как и слабым на передок девицам из отделения? Нет, объективность во мне, к счастью, еще не сдохла. Однако при всем при этом факт ее равнодушия все равно напрягает. Вешаются – плохо, нет – тоже. Я тупо зажрался.
Спрашивается, а на хрена мне от нее вообще какие-либо проявления знаков внимания? Ну да, ну да, вот уж «вопрос века». Осталось только задать его знатокам. Все просто, и вскрытие не требуется – она меня тупо привлекает. Это само по себе странно, учитывая, что я примерно представляю через скольких мужиков Женя могла пройти, учитывая подноготную ее семьи. Пусть и не по своей воле, но факт остается фактом. Однако, несмотря на это, она все равно меня привлекает.
А, может быть, все дело в том, что я подсознательно ее уже обеляю? Наряд и макияж шлюхи в баре скорее всего единичный случай. Возможно, поддалась и нарядилась так, чтобы «пони» обольстить. Правда, компания была чисто женская. Но мало ли куда коняшка мог запропаститься. Ее реакция на мои слова была вполне себе красноречива.
А, может, все дело в том, что мне тупо на все наплевать, когда я вижу ее глаза. Взгляд такой, что… полный пиздец. Побитая лань. Всегда раздражал такой, ибо у девок он насквозь фальшивый. Знают, когда и на кого так посмотреть. Фишка в том, что у Жени взгляд ни капельки не охотничий и не фальшивый. Он у нее настоящий. Грустный, даже если улыбается. Такой… болючий, что ли, пробирающий. Точно, он – трогательный.
Надо же, слово я еще такое помню. Но правда трогательный. Он и тогда был таким же. Только сейчас понял, что дело было не в заплаканных глазах. Взгляд у нее в принципе такой и без слез. Ну и контрольный в голову – гетерохромия. Есть в этом что-то такое завораживающее. В баре не приметил, ибо все было напрочь перекрыто длиной платья. А в кабинете – да, когда та поедала конфеты, совершенно не стесняясь при этом облизываться, вот тогда и заметил эту маленькую, но весьма редкую особенность. Один глаз голубой, на другом радужка менее голубого цвета вместе с небольшим светло-коричневым участком. Цепляет. Даже слишком.
Перевожу взгляд на «пони». А, может, я ошибаюсь и не так уж ему на нее и похрен. По крайней мере сейчас он смотрит на Женю заинтересованно. Так, стоп, о чем она говорила с больным? Как вообще вела себя с ним? Дед сияет. Оно и понятно, когда его последний раз одаривала молоденькая девчонка. А девчонке, кажется, по хрен, ибо она вся в «пони». Коняшкин и Беляшкина. Или Беляшова? Да… проблема с запоминанием фамилий никуда не делась. Хотя какая разница. Беляшова или Беляшкина? Беляш, он и в Африке беляш. Точно – беляш! Такой же аппетитный и запретный. А самое главное, учитывая на каком канцерогенном масле жарится этот самый беляш, есть его крайне вредно и опасно. Так же опасно, как и заводить какие-либо шашни на работе. Но вкусно. Очень вкусно.
Не туда. Ох, не туда меня ведет. Сам не понял, как наконец-то выплыл из своих противоречивых мыслей и все-таки обратил внимание на Женины манипуляции. Ну хоть с пальпацией печени поймал. И на том спасибо.
– Положение руки должно быть не такое. Ты такими поглаживаниями ничего не пропальпируешь. Вот так, – обхватываю ее ладонь своей и проделываю так, как надо. – А теперь сама. Только не забывай про вдох и выдох.
***
Совершенно тупые и в большинстве своем бесперспективные студенты. Тут и жестить не надо. Все на ладони.
– А завтра какая тема? – тихо интересуется одна из особ, тусовавшихся в баре.
– А вы еще не поняли, что все? Я не дам вам задачи по конкретной теме. Штудируйте абсолютно все. Зачет в конце покажет, как и кто работал. Пятьсот пятая группа, надеюсь, вам всем прощайте. Пятьсот шестая, завтра на этом же месте. Вам до свидания.
Так и хочется всем дать пенделя, чтобы побыстрее свалили из аудитории. Понимаю, что уже неправильно себя веду, ибо ищу взглядом сложную задачу, на которой Женя провалится. И только когда наконец аудитория становится почти пустой, я одергиваю себя. Сама выберет. При желании дам ей и вторую, учитывая, что на занятии я ее не осчастливил задачей.
Встаю из-за стола, как только в аудитории мы остаемся вдвоем и нависаю над Женей. Протягиваю ей стопку с задачами.
– Пять минут на обдумывание. Если готова раньше, дерзай.
– Хорошо. А вы не могли бы надо мной не стоять вот так.
– Тебя это напрягает?
– Да.
– А меня это, – без церемоний достаю карандаш из ее прически. Волосы тут же рассыпаются по плечам. Давно хотел это сделать. – Карандаш в волосах больше не носить. Для этого есть заколки, – сажусь на свое место.
– В Китае носят почти такие заколки только без грифеля.
– А мы не там находимся, Женя.
– Хорошо, – спокойно произносит она и утыкается взглядом в задачу.
А жаль. Еще и обе ладони приложила к щекам, оставив мне созерцать только нос и губы. Никакой реакции с такой позой не рассмотреть. На третьей минуте рассматривания ее веснушек на носу – я сдался.
– Удиви меня.
– Боюсь, что могу только в плохом смысле, – наконец убирает руки от лица. – Я не знаю ответ на эту задачу, – да что за нахрен?! – В смысле не могу понять диагноз, – быстро поправляется она, видимо, узрев на моем лице явное негодование.
– У тебя жвачка есть? – первое, что приходит на ум. Молчит, хмуря лоб. – Мой вопрос так сложен для тебя?
– Я просто думаю, видели ли вы то, что я доставала жвачку в перерыве на занятии или нет. Если да, а я скажу, что у меня ее нет, то выйдет нехорошо. Если не видели и скажу, что она у меня есть, то придется вам дать, а потом снова и снова. Кто-то увидит, что я вам даю и потом обязательно скажет «дай». И в итоге… сплошные затраты, – гениально, мать вашу. Какой процент людей признается в том, что ненавидит делиться жвачкой?
– Правильно. Если каждому давать… продолжи.
– Эээ… то сломается кровать.
– Ммм… еще. Попытка номер два. Если каждому давать…
– Можно совесть потерять, – ничуть не задумываясь, выдает Женя.
– Дубль три, – усмехаюсь в голос.
– Если каждому давать, плохо ночью будешь спать.
– Накидываю балл за креативность к общей оценке. Однако, ответ неправильный. Если каждому давать, то себе ничего не останется.
– Это не рифмуется, – возмущенно бросает она.
– А я тебя просил рифму?
– Нет. Но вы просили просто продолжить. Я продолжила.
– Ладно, принимаю твое замечание. Ну так что там с жвачкой? Кстати, я тоже никому и никогда их не давал. Закидывал в рот исключительно в одиночку.
– В ваши студенческие годы тоже были жвачки? Я хотела сказать, что были такие же упаковки, в которых было много жвачек? – это что, она меня сейчас старым назвала?
– Были. Ну так что там с жвачкой? – снова повторяю свой вопрос.
– Сейчас дам. Ой, нет, – разочарованно бросает Женя. – Оказывается реально закончилась.
– Не проблема, – открываю ящик в столе. – Возьми, – протягиваю ей леденец. – Соси.
– Зачем? – непонимающе уставилась на меня.
– Чтобы сосала.
– Вы предлагает мне взять конфету в рот и сосать ее… при вас?
– Можешь выйти в коридор и там пососать, если я тебя этим смущаю.
– Спасибо, но я не хочу сосать конфету ни при вас, ни в пустынном коридоре.
– Я тебя вообще не спрашивал, чего ты хочешь. Так надо. Это активирует мозговую деятельность. Пососешь, возможно, придет в голову ответ на задачу, и ты меня приятно удивишь. Давай быстрее, Жень, работы много, – вот тут уже не вру. Работы и вправду до хрена.
– Ах, вот оно что.
– А ты что подумала?
– Лучше вам не знать, о чем я подумала. Ну, разве что, ради эксперимента пососу леденец.
– Соси.
И все-так она забавная. Через несколько секунд Женя, кажется, вообще забыла о том, что здесь не одна. Слишком любит сладкое.
– Ну как там мысли?
– Вспомнила, что надо купить хлебушек.
– Мне тоже… надо купить хлеб. А по задаче?
– Я сдаюсь. Бред какой-то. Здесь может быть все, что угодно. Никаких точных данных.
– Давай ее мне, – беру бумагу в руки и читаю условие задачи.
– Ну и что там?
– Понятия не имею, – вполне серьезно произношу я после очередной перечитки условия. – Я с тобой соглашусь, здесь бред неясной этиологии. Может быть все что угодно. Уберем эту хрень из списка задач.
– Итого мне пять? – поинтересовалась Женя, открыто улыбаясь. Так, определенно на нее так действует сладкое.
– Не наглей, – протягиваю ей стопку с задачами. – Давай только сразу читай условия задачи и по возможности отвечай.
– Хорошо. Только я сначала быстренько прочитаю сама.
Получилось и вправду быстренько. Через пятнадцать секунд Женя начала читать задачу вслух.
– Больной «М»…
– Ой, нет, – сразу перебиваю ее я. – Давай ему дадим имя. Надоели уже эти просто «М». Никакого разнообразия.
– Максим?
– Мне больше нравится Михаил. Точнее не нравится, поэтому будет он. Был у меня один университетский товарищ. Мерзкий тип. Итак, захворал у нас Мишка.
– Тридцати пяти лет. При поступлении жалобы на боли в области сердца, одышку, слабость и быструю утомляемость. Объективно, выраженные отеки на нижних конечностях, асцит. Перкуторно размеры печени увеличены. Со слов больного перенес ОРВИ две недели назад. По анализам и…
– Я сам, – забираю у нее задачу и дочитываю данные. – Ну и какое заболевание у Миши? И желательно этиопатогенез.
– В результате ОРВИ развился острый диффузный миокардит. Из-за воспаления в миокарде возникает первичное ослабление работы сердца в результате нарушения образования энергии. Так как правые отделы сердца анатомически более слабые, развивается правожелудочковый тип сердечной недостаточности. Застой в большом круге кровообращения. Отсюда и признаки правожелудочковой недостаточности: одышка, асцит, тахикардия в покое, падение МОК, цианоз.
– Зараза какая, – спустя несколько секунд все же не выдерживаю я. – Так даже неинтересно.
– Что?
– Может быть, я хотел с тобой побеседовать, а теперь придется ставить тебе пять и отпускать с миром. Иди отсюда. За каждое опоздание после ночного дежурства, даже если оно на пятнадцать минут, – задача.
– То есть на занятие вы меня пустите?
– Да, если опоздание после дежурства.
– Спасибо, Алексей Викторович. Тогда до свидания.
– Пока.
Удивила, так удивила. А может, это тупо везение. Каждый может знать какую-то тему. Уж за три-то недели можно и проверить.
***
– Алексей Викторович, угощайтесь, – поднимаю взгляд на нависшую надо мной Тамару Николаевну с коробкой в руках. – Здесь пироги с рыбой и с мясом.
– Спасибо, я не хочу.
– Ну как это. Вы точно не обедали, я видела. Уже четвертый час. Может, что-то другое хотите?
– Хочу.
– А что хотите?
– Беляшей, – не задумываясь, бросаю я. – Теплых, вредных, чтоб масло по пальцам текло. Сочных.
– Эээ… а тут в ларьке есть. Хотите сбегаю?
– Хочу. Если вам не трудно, конечно. Давайте три. Только спросите у продавца они… не из собачатины ли. Уважаю этих животных.
– А я слышала, что собаки очень вкусные, – м-да, видать, у них был не только пирог.
– Господь с вами, Тамара Николаевна. Собачатина не подойдет. Мне нужна только человечина, – я реально сейчас сказал это вслух?! – Шутка. Я имел в ввиду свинина. Просто она максимально приближена к человеческому мясу. Короче, если из свинины, тогда берите три штуки.
– Поняла.
Поняла она, ну-ну. Встаю из-за стола и завариваю себе кофе. Подхожу к окну. Дерьмо, а не погода. Хотя, что я хочу от начала мая в городе. Грязь, лужи и холод собачий. Три беляша… крыша едет не спеша. Усмехаюсь в голос, когда за окном вижу Женю. Вспомни солнышко, вот и лучик. Лучик, который через несколько секунд падает на асфальт так, что у меня у самого, кажется, на расстоянии отдало в собственные колени.
Надо… надо помогать людям, даже если ими хочется немного полакомиться. Ставлю чашку на стол и выхожу из кабинета.
