Текст книги "Угол падения"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Но я думала, что в неофициальной обстановке, в процессе доверительной беседы… Можно ведь ничего и не записывать? А после рабочего дня нужно расслабиться, выпить рюмочку мартини, отдохнуть. – Она погладила Алексея по рукаву.

«Хоть бы что-то новенькое придумала», – совсем расстроился Леонидов.

– Нет, пить мы с вами не будем, Елена Сергеевна.

– Вы не могли бы звать меня Норой?

– Не мог бы. Присаживайтесь, рассказывайте. Ваши фамилия, имя, отчество?

– Прохорова Елена Сергеевна. – Год рождения?

– Тысяча девятьсот семьдесят второй.

– Прописка московская есть? Давайте ваш паспорт.

– Ну зачем сразу паспорт? Положила куда-то, не помню. Может, не будете так настаивать?

– Буду. Идите поищите паспорт, в шкафчиках поройтесь, а бутылки со стола уберите; мне вся эта ликеро-водочная симфония писать мешает.

– Ну ладно, – обиженно фыркнула Нора, но за паспортом пошла.

Прописана она была, конечно, где-то в Дальних Лихоборах и в Москве не регистрировалась, но акцентировать внимание на этом факте Леонидов пока не стал и перешел ко второму действию.

– Так, теперь рассказывайте или признавайтесь, что все это липа и вам нечего сказать.

– Вовсе есть чего. – Нора закусила губы. – Уж Серебрякова я знала хорошо. И если не будете так грубо себя вести, то я скажу, кто его пришил.

– Что ж, выкладывайте вашу версию и считайте, что отныне я белый и пушистый, как созревший одуванчик. Так кто, по-вашему, убил?

– Кто-кто, Сергеев Паша, конечно.

– И за какие такие грехи, интересно?

– Знаете, Алексей – ну хорошо, пусть Алексеевич, – Паша должен был Серебрякову большие деньги, за несколько дней до убийства тот свой долг потребовал назад.

– Когда это было? Вы слышали разговор?

– Да, представьте себе. Они так орали, что мне стало интересно и я, ну, прислушалась. Вообще-то Серебряков Пашу нещадно эксплуатировал. Официально на него все записал и, как какая-нибудь налоговая полиция или проверяющие, посылал Отбрехиваться по всем инстанциям. Сам вроде ни при чем, чистенький. Я думала, что Паша наконец-то решил показать зубы и уйти из фирмы, но говорили они о деньгах. Никогда бы не подумала, что у него столько долгов! Мне он говорил, что все просто замечательно, только что приехали из роскошного круиза, я попросила новую шубу. Он, конечно, поморщился, но не отказал. И тут я слышу, как Серебряков на него орет и говорит, чтобы он завтра же принес деньги, все пятьдесят штук. Представляете? Остальное, мол, можно попозже, а эти деньги срочно нужны и ждать он, Серебряков, ни дня не собирается.

– Когда все это было?

– Подождите-ка… Ну да, двадцать восьмого августа. Мы заехали к ним домой, было воскресенье. Ирина почему-то не вышла, я заглянула к ней в спальню, она даже головы не подняла, лежала как труп. Пришлось самой суетиться на кухне, закуску сделать, накрыть на стол. Как раз, когда я вносила поднос в комнату, они и начали отношения выяснять, ну я не стала входить, постояла немного в коридоре.

– Значит, Серебряков велел Павлу Сергееву на следующий день, двадцать девятого августа, вернуть пятьдесят тысяч долларов. Правильно?

– Да, А вечером в этот день его убивают, Я сразу подумала, что это Паша.

– Что еще было, в тот вечер?

– Да, ничего интересного. Я вошла, они замолчали, Мы выпили, закусили, но настроение было не то. Паша, разговаривал сквозь зубы, Серебряков думал о чем-то своем. Мы уехали.

– Паша остался у вас?

– Нет, конечно… Довез до дома, даже не поднялся. Я только в подъезд вошла, его и след простыл. Уехал, дела устраивать, понятно.

– А почему вы не живете вместе?

– У мужчин любовница ассоциируется с понятием «личная свобода»: когда хочу, тогда и приезжаю. А если люди живут вместе – это уже брак, пусть даже и гражданский.

– Блестящее объяснение. Значит, инициатива с раздельным проживанием не ваша, так и запишем. В машине он вам ничего не говорил, когда от Серебряковых ехали?

– Мы молчали. Я понимала, что лучше к нему с вопросами не лезть, а он нервничал и думал о своих делах, так что пару раз чуть в задницу кому-то не въехали.

– А может, он достал деньги?

– Может, и достал. Хотя вряд ли. Паша в последнее время из доверия вышел. Я видела, что к нему переменилось отношение знакомых. Знаете, косые взгляды, перешептывания. Я думаю, что проще ему было избавиться от шефа, поводов хватало.

– И вы так спокойно закладываете человека, с которым в близких отношениях… Он не собирается на вас жениться?

– Ха, стала бы я тогда про него такие вещи рассказывать. Да он, наверное, уже начал себе присматривать богатенькую невесту или дамочку средних лет, чтобы поправить свои дела. Он ведь мужик видный, бабам нравится. Они любят таких пижонов. Мне поначалу тоже такую пыль в глаза пустил! А на деле так, погремушка.

– А вы, Елена Сергеевна, замуж не хотели выйти?

– Так никто не предлагал. В школе только один, мальчик, но это несерьезно.

– Попробуйте все же поискать мужа. Похоже, ваш содержатель действительно влип.

– Ну и черт с ним. Хотя не понимаю, как он мог на такое решиться. Мужик, конечно, завистливый, но не жадный, если уж были деньги, не скупился.

– У вас совесть проснулась? Сначала заложили, теперь выгораживаете?

– Да ладно, следователь, давай похерим эту бодягу. Не пора ли перейти к неофициальной части? – Она плеснула в рюмку желтоватой жидкости. – Выпейте рюмку?

– Увы, мне пора.

– Ну, как хочешь. А я выпью. Значит, не останешься?

– Не люблю пьяных женских истерик.

– Что ж, катись, смотри не пожалей только.

– Да уж постараюсь.

В коридоре она попыталась прижаться к нему всеми своими душистыми кружевами, потянулась пальцами к волосам. Леонидов увернулся от ее цепких красивых рук и сбежал, как мальчишка, потому что испугался, что не удержится от соблазна и все-таки останется. В жизни так мало радости, и ох как не просто добровольно лишать себя маленького праздника.

«Они похожи друг на друга, как две капли водки, – утешал себя Леонидов, двигая в сторону родного дома. – Вы мне не интересны, Елена Сергеевна, и у меня такое чувство, что я с вами уже переспал».

…А в это время Нора в уютной спаленке пила неразбавленную водку и горько плакала, вытирая глаза бирюзовыми кружевами пеньюара. Плакала она от обиды и злости на то, что не смогла уложить к себе в постель обыкновенного мужика и теперь придется признаться в этом противной Ланке, которая непременно позлорадствует ее неудаче. А в глубине души билась крохотная противная мыслишка о том, что она неумолимо движется к тому моменту, когда будет отвергнута уже не одним мужчиной и ее рыночная стоимость резко пойдет вниз. Поздно вечером, когда Нора была совсем пьяна, позвонила Лана:

– Привет, подруга! Когда в ресторан поведешь?

– Что, уже пора?

– А ты сомневалась? Один —: ноль в мою пользу, или тебя тоже можно поздравить?

– Знаешь, не хотелось мне портить мужику впечатление от тебя. Решила переждать пару дней. Я свое еще возьму.

– Ой ли? Может, не будем тянуть, а то я тебя знаю, ты долги платить не любишь, как и твой хахаль.

– Да иди ты…

– Что, сдаешься? Проиграла – плати. Или не признаешься, что Леонидов тебя послал?

– Откуда ты все знаешь?

– От верблюда. Выяснила сегодня между делом, что он блондинок не уважает, особенно крашеных.

– Ты, что ли, вся натуральная? Посмотрю я, что от тебя останется, если под душ поставить.

– Чихала я на твои оскорбления, потому что я доказала, что могу, а ты – нет. И Паша тебя скоро кинет. А я себе такого найду, что ты от зависти лопнешь.

– Иди прямо сейчас, пока ночь на дворе и никто не видит, какая ты страшная.

– Ой-ой-ой, да мы, похоже, приняли. Ты пьяная, что ли? Тогда спи, я тебе завтра перезвоню.

– Можешь вообще больше не звонить.

– Нет уж, я хочу свой выигрыш получить…

Нора не дослушала и швырнула трубку. Так она и знала, что эта корова будет свой гонор показывать. Наверняка она обманом его взяла, что-то здесь не то. Но ничего, еще не вечер, она еще ей покажет, ей и этому следователю, всем им. И, сочиняя коварные планы мести, Прохорова Елена Сергеевна, она же Нора, отрубилась в мягких шелковых простынях.

Глава 3 О ЧЕМ ПЛАЧУТ НЕЗАМУЖНИЕ ДЕВУШКИ, МЕЧТАЮЩИЕ ВЫЙТИ ЗАМУЖ

Леонидов уснул в тот вечер сладким сном раскаявшегося грешника. И приснился ему сон, в котором он бродил по каким-то катакомбам. В катакомбах этих скрывались обнаженные женщины, а он нападал на их след и пытался выйти к заветной цели, преодолевая многочисленные преграды. Больше всего ему почему-то хотелось найти выход, но выхода в этой ситуации предусмотрено не было, и приходилось гоняться за девицами, испытывая попеременно то удовольствие, то отвращение. Наконец он ударился головой об огромный колокол, висевший в одной из пещер, и проснулся. Колокол оказался надоевшим будильником.

«Нет, сегодня же позвоню Ляле. Пора поставить жирную точку в холостяцкой жизни», – решил Леонидов и привычно потянулся за гантелями.

С трудом переваривая надоевшие макароны, Алексей перехватил осуждающий взгляд матери. «Господи, и она туда же!» Вслух же он сказал:

– Мать, а чего мы по макаронам ударились?

– Должен же кто-то все это съесть, раз я купила целую коробку?

– Логично, но не разумно. Налей-ка лучше кофейку.

Бутерброд он дожевывал уже на ходу…

Рабочий день он начал с отчета о вчерашних похождениях. Матвеев сидел напротив и разглядывал Алексея как некую диковину, случайно попавшую в его кабинет. Ничего хорошего такой взгляд не предвещал. – «Попадет, ох попадет», – думал Леонидов, стараясь держаться бодро и независимо.

– Значит, так, Павел Николаевич, как говорится, подведем итоги, пока итоги не подвели нас.

– Хватит паясничать, Алексей. Докладывай по форме, говори по существу.

– Есть! По делу Серебрякова удалось установить следующее: в последние несколько дней, как рассказали знакомые Серебрякова, в поведении убитого появились некоторые странности. Он говорил любовнице о «последней встрече», но никто, похоже, ему не угрожал. На работе взял список сотрудников, уволенных с его согласия управляющим, и поэтому прорабатываю версию о мести. Таких у нас семь человек. Основное же подозрение падает на коммерческого директора Сергеева Павла Петровича, который был должен убитому крупную сумму денег, которую тот с него и потребовал в срочном порядке. По словам любовницы Сергеева, источников для погашения долга тот не имел. Таким образом, имеем три версии: месть, денежный долг и, судя по всему, любовная, уж очень были у покойного запутанные отношения с женщинами.

– Так, понятно. Еще что скажешь интересного?

– Фирма у них очень странная, Павел Николаевич. Не нравятся мне такие коллективы. Если бы не столь явный мотив у Сергеева, я бы там покопал.

– Ладно, бухгалтера я вызову для беседы сюда, посмотрим, какие у них там дела. Сегодня же вызову, а ты работай с Сергеевым, выясняй, где он был, проверь алиби, ну, сам знаешь.

– Есть!

– Да, и что там у тебя самого с женщинами? Разобрался?

– А что такое?

– Да весь отдел гудит о твоих похождениях. Допрашивай этих баб здесь, нечего наносить визиты в их любовные гнездышки.

– На свежем воздухе оно полезнее.

– Полезнее будет, когда ты дело закроешь да посадишь кого следует. А теперь кругом. – и шагом марш.

«Как же они пронюхали, мать их», – разозлился Леонидов на коллег.

Когда он позвонил в магазин «Алексер», любезная Марина сообщила, что сегодня похороны и Павел Петрович поехал на кладбище. Леонидов выяснил местонахождение последнего приюта Серебрякова и решил тоже отправиться туда. Посмотреть на тех, кто пришел проводить в последний путь Серебрякова, могло оказаться не лишним.

Все церемонии похорон похожи друг на друга, отличаются они только количеством затраченных денег и искренностью присутствующих. На похоронах богатого, вращающегося в определенных кругах человека, большинство явно отбывало номер. Народу приехало много, цветов и музыки не пожалели, дамы демонстрировали дорогие траурные платья и настоящие бриллианты, мужчины – поддельную скорбь. Леонидов тщательно вглядывался в лица, следя, не прорвется ли у кого выражение с трудом подавляемой радости, но если заказчик и был здесь, то он умел держать себя в. руках. Все, было более чем пристойно. Искренне рыдала вдова, сын, испуганный подросток, с недоумением смотрел в разрытую могилу. Чем моложе человек, тем дальше он от смерти и. тем легче он ее воспринимает. Вытирали скромные слезы две пожилые женщины, группа мужчин в черных костюмах внимательно следила, как в яме исчезает гроб. Внимание Леонидова привлекла пара, стоявшая: особняком. На лице мужчины, читалось облегчение, женщина плакала закрываясь платком.

К родственникам они, судя по всему, отношения не имели, ибо те держались отдельной плотной группой, к коллегам по бизнесу тоже. Игнорировала их и вдова, стараясь не смотреть в сторону плачущей женщины. Когда та отняла от лица платок, Алексей отметил, какая она красавица. Последнее время ему приходилось общаться с большим количеством эффектных женщин, но эта не была похожа ни на одну: ухоженная дама, привыкшая ко всеобщему вниманию и своему солидному социальному статусу.

«Интересно, кто это? Не она ли причина внезапной перемены Серебрякова в последнее время? Вот этой персоной следовало бы заинтересоваться. А где ж коммерческий директор?»

' Паша Сергеев был здесь. Дорогой элегантный костюм черного цвета скрывал появившийся жирок на его крупном тренированном теле. Смотрелся он весьма эффектно, к тому же рядом стояла неподражаемая Нора в черном костюме с меховой отделкой. Вуалетка на черной же шляпке скрывала ее глаза, но злой взгляд, который она бросила на Алексея, прожигал сквозь ткань. У могилы задержались жена покойного, сын и странная пара. Алексей, опережая присутствующих на церемонии, двинулся к воротам, чтобы перехватить Сергеева.

Кортеж машин, приехавших на похороны Серебрякова, выглядел более чем шикарно. Возглавлял его черный джип, на котором явно приехали те бритоголовые пиджаки, которых Леонидов тоже отметил среди присутствующих.

«Крыша», конечно. Решили удостовериться», – решил Алексей и заинтересовался черным «саабом». Это была машина Серебрякова, которую он уже видел в день убийства у дома Ланы. Рядом пристроился синий «пассат», огромная серебристая «вольво»-универсал уперлась колесами в бордюр. Сияли блестящими импортными боками машины коллег по бизнесу. Алексей пристроился у Пашиного «пежо» и стал ждать.

Коммерческий директор у могилы покойного шефа и друга не задержался. В воротах он появился под руку с Норой одним из первых. При виде Леонидова поморщился, но деваться было некуда.

– Здравствуйте, Павел Петрович. Не застал вас вчера на работе, вот решил перехватить прямо на месте действия, так сказать.

– Добрый день. Место не совсем удачное, вам не кажется?

– Ничего не поделаешь! Если хотите, можем проехать в наше учреждение. Или все же предпочитаете здесь прогуляться? Место тихое, обстановка соответствует… Будем возражать?

– Не будем. Нора, возьми ключи, подожди в машине.

Та молча залезла на переднее сиденье. Мимо проходили к своим машинам участники печальной церемонии. Заметив в воротах заинтересовавшую его пару, Леонидов резко развернул Пашу в их сторону.

– Не подскажете мне, кто эти люди?

– Понятия не имею. Хотя, постойте, ее лицо я видел на многих институтских фотографиях Саши.

– Спасибо. – Леонидов проследил, как мужчина помог элегантной женщине расположиться в серебристой «ВОЛЬВО».

Да, дама была хороша. Даже Нора в Пашином «пежо» смотрелась дешевкой на фоне ее изысканных манер и элегантного туалета. Блестящая машина развернулась и уехала, а Леонидов пошел с Сергеевым вдоль забора по усыпанной желтыми монетками березовых листьев тропинке.

– Павел Петрович, я вчера пожалел, что вас не было в офисе. У меня появилось много вопросов. В частности, после того, как я познакомился с вашим управляющим Ивановым. Вы знаете обо всех его художествах или 1сак?

– Факт назначения Валерия Валентиновича был согласован с Серебряковым, он же одобрил все его действия. Если я в чем-то и был не согласен, так моего мнения никто не спрашивал.

– Как же так, вы второй человек на фирме, а не имели своего голоса в таких делах?

– В моей компетенции были вопросы закупки и заключения контрактов с поставщиками и покупателями. Поверьте на слово, мне хватало.

– Следует понимать так, что в конфликт с Серебряковым вы вступать не хотели, даже если вам что-то не нравилось?

– Послушайте, я занимался своим делом, у меня не было времени, чтобы еще и разбирать конфликты внутри коллектива.

– Неужто никто из кандидатов на увольнение не обращался к вам за помощью? Ведь были люди, которым вы наверняка симпатизировали?

– Кого-то надо было уволить. В период кризиса жесткие меры необходимы. Я пытался это объяснить людям.

– А вы объяснили им, почему, несмотря на кризис, набрали новых, причем из числа родственников управляющего?

– Мне не хочется дальше обсуждать эту тему. Если вы так настойчиво меня искали, чтобы прочитать мораль о нравственности, то мы оба потеряли время. В мире бизнеса" свои понятия о нравственности. Поскольку вы мало в этом ориентируетесь, то мы либо сейчас расстанемся, либо вы найдете тему, действительно имеющую отношение к делу.

– Вы правы, Павел Петрович, я вас не жизни учить приехал. У меня есть и вопрос, прямо касающийся убийства Серебрякова, но прежде чем его задать, позвольте вам сказать, что вы трус. Вы боялись Александра Сергеевича и терпели то, что он вами помыкал. Вы числились вторым лицом на фирме, а на деле не имели даже голоса рядового сотрудника. Неучастие в вашем случае – это есть скрытая форма соучастия. Это я вам говорю как обыкновенный человек, а не работник уголовного розыска: вы фасад, за которым давно уже ничего не осталось, а теперь я задам свой вопрос как следователь, расследующий дело об убийстве: сколько вы были должны Серебрякову?

Паша медлил, явно подбирая более или менее правдоподобную цифру.

– Ценю ваш пафос, господин следователь. Вам бы Чацкого играть в любительских спектаклях. Ну, должен я был несколько тысяч баксов Саше, но мои долги касаются только меня.

– Вам бы тоже на сцену не мешало, господин Сергеев, если уж пошел такой взаимный обмен комплиментами. У вас актерского опыта побольше, чем у меня. Так долго разыгрывать перед окружающими богатого крутого парня и не иметь ничего, кроме долгов, – для этого нужен особый талант. Я знаю, что Серебряков потребовал с вас часть долга, а именно пятьдесят тысяч долларов, и именно двадцать девятого августа. Совпадение или так называемый момент истины?

– Да вы что, думаете, что я могу убить бывшего друга за пятьдесят штук?

– А если вам негде их взять, а платить надо? Сами признались, что друг-то бывший.

– Да никого я не убивал, у меня же алиби.

– Ваше алиби рассыплется при первом же толчке. Думаете, Нора будет выгораживать? Тем более киллера можно и заказать.

– Киллеру надо деньги платить. К тому же я достал деньги, не все, но достал.

– Сколько и где? Вам же никто уже не верил?

– Есть еще добрые люди. Мне не хотелось говорить, потому что дело грязное. Короче, я попросил одну даму, замужнюю разумеется. Знаете, крайний такой случай. Короче, она уговорила мужа, не знаю, чего там наплела, но мужья, они, сами знаете, бараны. Пятьдесят он, конечно, не дал – дал тридцать. Я позвонил Серебрякову. Повинился: так, мол, и так, достал столько-то, остальные сразу не могу, буду работать как вол и не возникать;. Вспомнил старую дружбу, короче, на жалость давил.

– А он?

– Он в этот день в настроении был. Хотите – верьте, хотите – нет. Сказал, что он погорячился, что тридцать его вполне устроит. Извинился даже, что в последнее время не прислушивался к моему мнению и не обращал внимания на то, что на фирме что-то неладно. Мы помирились. Знаете, я даже вздохнул с облегчением. У меня словно гора с плеч свалилась. Я Сашу уважал и к работе привык.

– А деньги?

– Деньги он попросил привезти. Я эту пачку завернул в полиэтиленовый пакет и повез в офис.

– Во сколько это было?

– Во сколько? В девять часов вечера где-то. В офисе никого не было, Серебряков разбирал какие-то бумаги, ждал меня. Мы вышли вместе. Поговорили немного, потом он посмотрел на часы и сел в машину. Я сел в свою машину и поехал к Норе. Выпить жутко захотелось, расслабиться. Последние сутки так перенервничал, что руки дрожать начали.

– А сколько было времени, когда Серебряков смотрел на часы, не обратили внимания?

– Половина десятого.

– Так, значит, он не успевал заехать никуда, до дома любовницы полчаса езды, а Серебряков опаздывать не любил.

– Да, был у него такой пунктик: если сказал, что приедет в десять, сто раз правила нарушит, но не опоздает.

– Как выглядел пакет?

– Обычный, прозрачный, белый с синим, небольшой. Пакет как пакет.

– Странно, среди найденных вещей на месте преступления пакет не фигурирует. А почему вы до сих пор молчали?

– Знаете, все дело в этой даме. Она меня достала своей любовью, хотя с мужем разводиться не собирается. Я от нее не в восторге, получается, что я, как альфонс, заставляю бабу клянчить бабки у своего мужика.

– Значит, в других своих грехах вам легко признаваться, а этот вас тяготит? В долг брать не стыдно, а продаваться, чтобы этот долг отдать, совесть мучает? Подтвердить факт передачи вам денег ее суп-руг может?

– Да, конечно.

– Давайте имя, адрес. Не волнуйтесь так: если вы действительно ни при чем, я сохраню ваше грехопадение в тайне.

– Спасибо. А Сашку мне жалко. Не знаю, кто его мог так ненавидеть. Не любили многие, но чтобы убить…

– Пойдемте, а то девушка вас заждалась. Леонидов зашагал в сторону автобусной остановки.

– Постойте! Алексей Алексеевич!

– Что еще?

– Может, вас подвезти? До метро хотя бы?

– Нет уж, спасибо, я лучше прогуляюсь, вон и солнышко выглянуло.

Перспектива ехать в одной машине с обиженной Норой Леонидову совсем не улыбалась, а погода действительно переменилась. Начало осени капризно, как невеста. То редкие слезы, то улыбка в пол-лица. Вот и сейчас, разрезая плотную вату облаков, шарил по земле ослепительный солнечный луч, и веселее становилось топать по влажному ноздреватому асфальту. «Зато мне никогда не грозит утрата двигательной функции нижних конечностей», – утешил себя Алексей, глядя вслед обогнавшему его красному автомобилю.

На сегодня у Леонидова было запланировано посещение еще одной траурной церемонии. Утром он позвонил Лене Завьяловой и узнал, на каком кладбище и во сколько будут хоронить ее родителей, и сейчас, посмотрев на часы, понял, что успевает. Он сам не мог объяснить себе, для чего это ему нужно, но сейчас ехал взглянуть, как будут провожать в последний путь пенсионеров.

Похороны эти, естественно, оказались раз в десять скромнее предыдущих. Не было внушительной кавалькады иномарок около чугунных ворот, пучков огромных, словно восковых, роз, вереницы хорошо одетых людей.

Видно было, что родственники с трудом собрали деньги на достойные похороны. Все было по минимуму. Молодежи на похоронах было мало. Сестры Завьяловы стояли рядом с высоким, приятной наружности мужчиной, опираясь с двух сторон на его плечи. Одну из сестер Леонидов мельком видел уже в день убийства, вторая была ему незнакома. Он долго вглядывался в ее бледное лицо, сочувствуя искреннему горю и скорби. Что-то в этой группе показалось ему странным. Но он никак не мог сосредоточиться, убегая мыслями далеко за пределы этого кладбища.

Вторичное присутствие за день в последнем приюте понемногу начинало его угнетать и подавляло жизнерадостный дух и. устойчивую нервную систему. Он, так часто сталкивающийся со смертью, вдруг почувствовал себя до одури уставшим от крови, грязи и мерзости, которая выдавливала в человеке все сколько-нибудь стоящее и оставляла после себя неоседающую муть.

Алексей посмотрел еще немного, как промакивает глаза платком ненакрашенная Лена, как плачет ее сестра, уткнувшись в пиджак мужчины, рыдают пожилые родственники, и пошел прочь с тяжелым чувством в ноющей душе.

«Зачем я сюда притащился? Надо срочно ехать на работу и выяснять, был ли прозрачный пакет с тридцатью штуками баксов, а я тут брожу среди могил и упиваюсь собственным отвращением к жизни. Говорил же какой-то там философ, что смерть не имеет к нам никакого отношения, потому что, когда мы существуем, не существует она, а когда она существует, то мы перестаем существовать. Прекрасная мысль, чтобы избавиться от этого противного страха, который меня мучает всякий раз, когда я смотрю на чей-то труп. Так нет, опять приходится себя утешать».

Он попытался настроиться на работу, но приехал в отдел с глубоким отвращением ко всему происходящему.

Павел Николаевич Матвеев встретил Леонидова загадочно:

– Ты чего такой хмурый, Алексей? Что, Сергеев не сознается?

– А если ему не в чем сознаваться?

– Ну и бог с ним. У меня тут новые фактики появились. Приходила ко мне сегодня милая женщина по имени Казначеева Юлия Николаевна. Подходящая фамилия для главного бухгалтера, а, как считаешь? И беседовали мы с ней без малого два часа. Очень приятная во всех отношениях дама. Выясняли мы с ней финансовое положение покойного господина Серебрякова. Налоговая инспекция их там недавно шерстила. Заплатили они, конечно, солидный штраф, не без этого, но серьезных нарушений не обнаружили. Так, мелочи, несоблюдение правил торговли, по результатам контрольной закупки. Что касается счетов фирмы, то она удержалась на плаву, несмотря на отказ некоторых поставщиков возобновить договоры. Финансовые потери были значительными, но полный крах им не грозит. Интересно совсем не это.

– А что?

– Поведала мне Юлия Николаевна, что никогда не интересовавшийся недвижимостью Серебряков вдруг решил купить трехкомнатную квартиру в Митино. И это в период кризиса, изъяв из оборота приличную сумму денег. Квартира улучшенной планировки, район, правда, не из дорогих. Но элитный дом в приличном месте. Причем покупка была оформлена в срочном порядке и за один день. А уже через час туда начали завозить мебель. Серебряков страшно спешил, всех на уши поднял. Мебель, между прочим, тоже не дешевая.

– Он что, квартиру поменять надумал, что ли? А свою квартиру куда? Там такие хоромы. Я был у них. И район престижный. Переезжать оттуда в какое-то Митино?

– А Серебрякова не говорила ни о чем подобном? Может, вещи какие-то в коробках уже запакованы?

– Да был я у нее. Никаких следов переезда. Везде порядок, уют. Видно, что люди на века обосновались. Уж если бы квартиру собирались продавать, почему об этом не сказать? Не вижу никакого криминала. Нет, Серебрякова, похоже, ничего не знает.

– А вдруг он хотел сделать сюрприз? Подарок к юбилею, ко дню рождения или еще чему-то там?

– Хорош подарок. Переезд – это все равно что стихийное бедствие. Нет, не пойму, за каким чертом понадобилась ему эта квартира?

– Значит, надо еще раз поговорить с Серебряковой. Придется тебе, Леша, съездить еще раз к уважаемой Ирине Сергеевне, тем более что это еще не все.

– Вот как? Что еще рассказала Юлия Николаевна?

– Можешь себе представить, Серебряков решил выйти из дела.

– Это как?

– Передать все Сергееву, самому отойти от руководства фирмой, перевести часть денег на другие счета, значительно уменьшить оборот.

– И чем он собирался заняться?

– Этого никто не знает. Ты-то чего такой мрачный приехал? Чем тебя так огорчил коммерческий директор?

– Да в том-то и дело, что теперь вообще ничего не сходится. Выходит, Паша говорил правду, когда внушал мне, что они с Серебряковым помирились. Если тот решил передать ему все полномочия, доверить руководство фирмой и контроль за ее финансами, какой смысл Сергееву убивать шефа? Тем более выяснилось, что деньги он достал.

– Если, конечно, не врет.

– Он сослался на определенный источник, это очень легко проверить. Тут такой любопытный факт выясняется, Павел Николаевич…

– Ну, выкладывай, что накопал.

– Этот факт называется белый полиэтиленовый пакет. А в нем тридцать тысяч долларов, которые Сергеев передал Серебрякову, перед тем как тот поехал на свидание к любовнице. По времени получается, что никуда он не заезжал, значит, пакет либо оставил в машине, либо взял с собой. Что наши нашли в машине? Осмотр черного «сааба» проводили?

– Вывернули наизнанку, Леша, но денег там не было.

– Отлично. Значит, пакет Серебряков взял с собой. В лифте, при осмотре места убийства, свертка не было, Лана о нем тоже молчит. Спрашивается: где деньги?

– Ну, девушка Лана, может, просто не призналась, что получила эти деньги, но это не значит, что они не попали к ней в квартиру.

– А смысл ей молчать об этом?

– А это ты у нее спроси. Ты у нас специалист по красивым и одиноким. Тебе и выяснять…

– А если предположить, что Лана этих денег в глаза не видела? Значит, их взял убийца. Никто ведь не знал, что Сергеев привезет деньги именно в этот день вечером. Позвонил он Серебрякову почти перед его отъездом, в офисе никого не было, деньги привез под занавес, так сказать. Никто не знал, что у Серебрякова будет при себе крупная сумма в зеленых банкнотах. И вот что мы имеем: убийца наткнулся на деньги случайно, а увидев, не смог устоять перед искушением и взял. Получается, это был не киллер. Киллер деньги не взял бы. Такая улика! Даже оружие на месте оставляют, а тут пакет с купюрами. Итого получается, что Мы возвращаемся к обычной бытовухе: либо убийство из чувства мести, либо любовная версия. А разыграно было здорово! Видно, сценарий долго писали.

– Фантазия у тебя разыгралась, Леонидов. Тут вариантов масса. Деньги вообще мог взять случайный человек.

– Тогда это суперважный свидетель, потому что мог видеть убийцу. Но мне интуиция рисует образ этакого небогатого человека, который хотел за что-то отомстить, но, дрогнул, увидев упавший пакет с огромной суммой денег.

– Или решил направить нас по ложному следу. Короче, завтра топай к своим женщинам, тряси их, но выясни про эти деньги все, что они знают. Сегодня рабочий день уже кончается, а тебе нужно еще бумаги разобрать. Там у тебя столько добра накопилось! Иди работай.

– Есть!

– То-то, сыщик.

«А все-таки это был не киллер, – убеждал сам себя Леонидов, шагая по коридору в свой кабинет. – Запутанное дело, но кончик потянуть можно. Если это был не наемник, он где-то прокололся. И, потянув за этот маленький кончик – пакет с деньгами, – я его отыщу».

Под конец дня Алексей так устал от работы и утренних переживаний, что решил домой не ехать, а позвонить Ляле. Душа изнемогла от рутины и просила праздника.

«Ну сколько можно жевать эти проклятые макароны», – бормотал Леонидов, роясь в записной книжке в поисках Лялиного рабочего телефона. Обладая незаурядной памятью, именно номер ее телефона он постоянно забывал и зачастую не звонил Ляле только из-за того, что под рукой не оказалось записной книжки. Наконец Алексей обрел искомое.